Текст книги "Во времена Николая III"

ХУДОЖНИК

    В поле зрения отдыхающих появилась «Волга». Если бы она не остановилась возле охотничьего домика, никто не обратил бы на нее внимания. Мало ли кто мог проезжать, спеша из одного края в другой. Из автомашины, поднатужившись, вышел полный водитель и, энергично размахивая руками, бережно неся впереди  огромный живот, уверенной походкой направился в сторону речки. Два пассажира, вышедшие следом, остались у хижины. Разминая  ноги, они постояли у хижины, а затем, обогнув её, скрылись в тени деревьев.

    Первым оживился, вставая с лежанки, Бяшим, узнав в приближающемся человеке директора сети магазинов, разбросанных по району. Он терялся в догадках, раздумывая, зачем пожаловал гость. Мужчины встали навстречу и крепким рукопожатием

 встретили гостя. Женщины продолжали сидеть, приветливо кивая головами. Бяшим, на правах хозяина, пригласил уважаемого гостя к столу. Прибывший Искандер сел на предложенное место и, взяв пиалу, стал сосредоточенно ее рассматривать. Он тянул время, раздумывая, как начать переговоры, ради которых приехал. Отхлебнув чай, он в упор стал смотреть на женщин, одетых в купальники. Вероятно, они мешали ему. Эдже почувствовала себя не совсем уютно и, чтобы разрядить обстановку, поднялась, предложив подруге пойти в укромное место и поговорить по душам. Алёна согласилась, надумав разогреть еду для приезжих. Услышав о еде, Искандер потер руки.

– Пока разогревается еда, мы займемся делом, – сказал он, намекая на занятость,– а положительно закончив важный разговор, приступим к поеданию пищи, получая удовольствие. Если договоримся,  я готов не только поесть, но и выпить. Предвидя, что могу задержаться, я на всякий случай сорвал со стройки строителя, возводящего мой новый дом.  Обычно, когда я присоединяюсь к компании, после того как у хозяев заканчиваются припасы алкоголя, я достаю из багажника несколько припасенных бутылок, а специально взятый с собой человек занимает место водителя и уезжает на моей машине вместо меня,  а я останусь. Я приехал не с пустыми руками и готов пополнить ваши запасы спиртного.

– В этом нет нужды,– запротестовал Бяшим.– В заводе речки охлаждается батарея бутылок. Нам всем хватит и даже часть останется нетронутой на следующий день.

– И всё-таки,– не унимался Искандер,– Я не привык создавать неудобства. Получается, что я ворвался, всё съел и выпил, а есть я люблю,– засмеялся он.– Мало того, что сам пришел, так ещё привел с собой едоков.

– Кончай пороть чепуху. Мы не первый год знакомы,– отмахнулся Бяшим.– Скажи лучше, как ты сумел найти нас.

– Писали в газетах,– отмахнулся Искандер.– В новостях по телевизору показывали, как вы спешили в горное речке,– неопределенно повертел пальцем гость.– У меня к вам серьезный разговор. Хочется поговорить наедине, а потом, если договоримся, можно и отпраздновать победу.

   Бяшим перешёл на туркменский язык.

– Уединяться нам не стоит,– объяснил он.

   Он представил Владимира главным инженером строительного управления, от которого нет секретов, а  Михаила назвал приезжим учёным, при котором  можно спокойно изъясняться, так как он всё равно ничего не поймёт. Началась непродолжительная беседа, которая быстро закончилась. Михаил тихо обратился к другу, прислушивающемуся к разговору и пытающемуся не пропустить ни слова.

   -Ты понимаешь туркменский язык? – спросил он, уверенный, что Владимир знает  лишь отдельные слова.

   Михаилу мало что дала школьная программа в изучении туркменского языка. Такого же мнения он придерживался  о знании  своего друга и школьников, сидящих на соседних партах.

– Мне пришлось поработать на Мургабском водохранилище,– ответил Володя.– Там быстро изучишь туркменский язык, если захочешь, чтобы тебя понимали рабочие.

– Что предлагается Бяшиму? – спросил Михаил.

– Искандер предлагает сделку,– не вдаваясь в подробности, перевёл суть разговора Владимир,– нашему управлению в помощь выделили колхозную бригаду для строительства оросительного канала. Командированные не хотят работать на стройке в то время, когда в поле почва горит под ногами, и буквально день год кормит. У колхозников пропадает, с трудом выращенный урожай, и немалый.  В горячие дни, торгуя, они ежедневно получают прибыль, сравнимую с моими двумя месячными заработками. Им жаль времени, которое они зря потратят в летнее время на строительство оросительного канала.Поэтому они  предлагают выделить двух человек, вместо двенадцати, которые будут громко стучать лопатами в канаве, изображая работу. Когда стихнет страда, бригада будет готова, без зарплаты, выполнить тот объем работ, который был изображен на бумаге. Колхозники побоялись напрямую вести переговоры с руководителем строительного управления и попросили Искандера, старого знакомого Бяшима, поговорить о своих нуждах. Зная моего управляющего, уверен, что он согласится.

– Что будет, если о сделке узнает руководство колхоза?

– Руководство колхоза не станет возражать,– заверил Владимир.–  При въезде на их территорию весит транспарант «КОЛХОЗ имени КАРЛА-МАРКСА». Тире между именем и фамилией говорит о многом. У колхозников отношение к Карлу такое же, как к Марксу. На партийные решения, оторванные от жизни, многие смотрят сквозь пальцы.

    Владимир опустил несложные арифметические упражнения, заканчивающиеся  суммой, получаемой наличными. Михаила она тоже не интересовала. Завершение беседы между заинтересованными сторонами отметили чоканьем стаканов. Искандер поднялся и помахал рукой пассажирам, выглядывающим из-за хижины, призывая их поскорее подойти к чинару. Он подозвал бригадира колхозной бригады и стал рассказывать о результатах переговоров. Колхозник со всем соглашался. Прибывших пригласили подкрепиться. Сам Искандер есть отказался, напросившись на подходящий плов. Его прельщал отдых в тени чинара.

– Работяги, поев, могут уехать в моей «Волге», а я останусь,– командно распорядился он.–  Домой я как-нибудь доберусь. Если меня отвезете вечером,– сделал он немаловажное предложение,–  я покажу женщинам закрома магазина, а мужчинам выделю ружьё для охоты.

   При упоминании об охоте, мужчины тут же согласились отвезти домой важного гостя. Лежавший на земле, у ног хозяина, Фреди забил обрубком хвоста. Среди многих знакомых слов, охота для него имела особый смысл. Искандера с легкостью приняли в компанию. «Работяг» усадили за «стол» под чинаром. Привычно скрестив ноги, они сели на подстилку.

    Несмотря на произошедшие с годами изменения, Михаил легко узнал в седом строителе  вундеркинда Ибрагима, талантом которого, когда-то восторгался. Двадцать лет назад, будучи пионером, он часто, с интересом наблюдал, как росшие на обочине дороги чинары перемещались на холст Ибрагима. Его прельщали и синие горы с отливающей белизной снеговых шапок на вершинах, тенистые уголки сверкающего под солнцем центрального парка Фирюзы и бесконечные вариации, вздымающихся вверх   гладких  стволов деревьев. Ничего не понимая в искусстве, Михаил готов был поклясться, что увиденные картины прекрасны.

    Когда перешли к чаепитию, Михаил подсел к сверстнику.

– Я помню вас молодым художником, живущим в Фирюзе,– обратился  Михаил к постаревшему мужчине, ставшему совершенно седым.

– Я там живу и поныне,– ответил строитель.– Картин больше не пишу. Написанные же творения скручены в холсты и стоят в углу скромного жилища. О них спотыкается, играя, детвора.

– Регресс печален и отдаёт затхлостью. Что случилось?

– Да ничего не случилось,– ответил Ибрагим.

   Юность Ибрагима выглядела радужной и беспечной, когда он жил с родителями и учился. После окончания художественного училища, судьба тоже складывалась удачно. Бесчисленное количество чинар с натуры перекочевало на его картины. Он многократно выставлялся на республиканских выставках, организованных в Ашхабаде и Фирюзе. Последовали восторженные отклики в прессе, и он получил звание Заслуженного художника Туркменистана. Беда заключалась в другом. Никто не покупал его картин, а  положительной оценкой семья не насытится. Получалось, что рисование  осуществлялось без отдачи. Художник не может творить, питаясь воздухом.   Люди, живущие на земле, должны кушать. С появлением шестерых детей,  вопрос о куске хлеба обострился до крайности. Следовало искать выбор. После долгих раздумий,   Ибрагим избрал путь жизнеобеспечения семьи, оставив в стороне развитие творческих способностей. Друзья говорили, что он поступает зря. Художник и сам понимал, что поступает не верно. Он также понимал, что давать советы легче, чем их исполнять.  Попробовал бы говорящий сам поголодать. Художнику  надоело входить в пустой дом, где стая голодных птенцов ожидают прихода отца с раскрытыми клювами. Кроме еды дети нуждались в одежде и сладостях. Чтобы обеспечить семью, пришлось влиться в бригаду «шабашников». Появились первые  деньги. Временами их было больше, чем требовалось семье, но возвращаться к холстам Ибрагим не спешил. Никому другому из его команды не удавалось подобрать колер, модно выкрасить стену с рисунками. Ему нравились малярные работы, а  рытьё траншей вручную, под фундаменты, воспринималось мучительно. Со временем он создал собственную строительную бригаду, что существенно отразилось на заработке.

– Я старею на глазах, но не бросаю  работу строителя,–  Ибрагим приподнялся и с силой хлопнул ладонью по коленке, подчёркивая важность заключения..–  Сейчас возвожу очередной  особняк Искандера. Пока есть силы,– сказал он, удрученно махнув рукой,– буду стремиться  обеспечивать семью.

    Михаил не прореагировал на жест.

   -Тянет к мольберту? –  спросил он.

– Картины заброшены,– посерьёзнел Ибрагим.–  Как-то после длительного перерыва взялся за кисть, подошёл к полотну, пытаясь что-нибудь изобразить, но ничего не испытал, кроме негодования. Загрубелые руки трясутся, мысли скачут. Я закрыл глаза, обхватил голову руками и выбросил кисть.

– Нельзя обращаться так с талантом, данным тебе. Божий дар пропадает, если не используется и ненужная часть мозга атрофируется.

– Говорят: стар, что млад. Может быть, ближе к пенсии, когда улягутся сиюминутные заботы, придёт желание вспомнить юность и взяться за кисть. Годы идут, незаметно приближается старость.

    Ибрагим замолчал. Михаил некоторое время растирал, от нечего делать, правую ногу, которая и не думала затекать. Он вспомнил о втором художнике, живущим в Чули, сверстнике Ибрагима, которого природа тоже наградила талантом. Жизнеописание строителя, бывшего художника, не приводило в восторг и,  захотелось услышать из уст, сидящего напротив человека, мнение о конкуренте.

– Я знаю художника,– сказал Михаил,– живущего в Чули и организовавшего постоянно действующую выставку в своем доме, выставивившего на крыше, для всеобщего обозрения, картину «Золотой петух, гуляющий  по крыше».

– Я знаю Мамеда,– хмыкнул Ибрагим, залившись нервным смехом.– Мы с ним заканчивали одно художественное училище и считались друзьями-соперниками. Петух, ходящий по крыше,  не очень завлекает прохожих  на выставку и художник, живущий в доме, с трудом сводит концы с концами. Недавно он снял с крыши  петуха и  заменил его на солнце.

– Трудно представить что-либо прекраснее, чем восход солнца, когда золотистые лучи заставляют живые существа просыпаться на рассвете.

– Действия  Мамеда понятны,– согласился Ибрагим.– Чего мы только не делаем, чтобы привлечь внимание. К сожалению, положительного результата, на который рассчитываем, не достигаем и всё идёт кошке под хвост.

– Говорят, что им исписаны  все уголки Чули,– вставил Михаил.

– Мною тоже исписаны все аллеи Фирюзы и её окрестности. Что толку? Никто ничего не видит, сколько бы мы не старались. Дело не в таланте. Мизерный оклад Заслуженного художника республики, сродни  пособию по безработице, не позволяет выжить.

– Художник из Чули доказывает, что можно жить и творить, несмотря ни на какие условия и обстоятельства. В критический момент ты не устоял, а он, сонастроенный со звучанием внутренней струны, продолжает рисовать. Ты проиграл, а твой бывший соратник устремлен в будущее.

    Михаил остановился, не желая затрагивать будущее Ибрагима, кажущееся ясным без слов. Онемевший, он сидел без движений и не хотел выходить из этого состояния. Голос Ибрагима возвратил его к действительности.

– Мамед,– сказал Ибрагим,– влачит жалкое существование. Его постоянно действующая выставка, увешанная картинами в комнате, в которой ночью спят дети, вызывает удручающее впечатление и напоминает предсмертный крик человека, молящего о пощаде. Я доподлинно знаю, что к нему в дом давно никто не заглядывает и ничего не покупает, а он носится по посёлку, ищет какую-то халтуру, типа оформления афиш в кинотеатрах и санаториях.  Помереть с голоду ему не даёт огород, на котором трудится семейство, во главе с женой.

– Как бы то ни было, Мамед творит. То, что у великих художников при жизни не раскупаются полотна, не новость. У Ван Гога за жизнь купили одну картину, а в наши дни его творения бесценны. В «Подсолнухах» Ван Гога изображен отблеск солнца, а наш художник взялся за само солнце.

   Михаил пообещал появиться в хижине Мамеда и заказать картину «Солнце», дав возможность художнику написать новый шедевр. В пасмурные дни, когда не хватает света и нависшие свинцовые тучи сдавливают голову,  приятно, сидя у камина, любоваться лучами, исходящими от светила. У него появилось желание  попросить написать и картину о чудесном уголке, в котором Чулинка ключом высвобождается на поверхность земли. Главное заключалось в том, чтобы художник творил и продолжал, не важно,  что, о  чем и как,  писать.

БАЙКА И ЯВЬ

   После отъезда автомашины «Волга», Михаил решил искупаться и прыгнул в речку, которая понесла его по руслу, освежая тело. Доплыв до склоненного над водой дерева, означавшего рубеж,  он ухватился за ствол и,  бултыхаясь на одном месте, испытал восторг от мощи движущегося потока воды. Возвращаясь к биваку,  увидел в тени чинара трех мужчин, увеченных разговором. Замыкая круг, четвертым  сидел на свободном месте Фреди, выбросив в бок одну из задних лап. Хотя поза не соответствовала породистости пса, так было удобнее сидеть. Во внимательном взгляде  умной собаки беседующие нашли  равноправного слушателя. Искандер, подложив под локоть подушку, прилег, продолжая живо жестикулировать. Бяшим и Владимир,  поджав под себя ноги, с интересом внимали, стараясь не пропустить ни слова. Их вытянутые шеи напоминали тушканчиков, следящих из безопасного места за сражением вечных врагов: змеи и варана.   В преддверии готовящегося плова, перед Искандером, чтобы он не умер с голоду,  поставили блюдо с чуреком и гроздью винограда. Все, кроме Фреди, могли присоединиться и полакомиться. Взгляд собаки следил за опустившейся рукой к тарелке, за отломленным куском белой тандырной лепешки и заворожённо останавливался на губах у рта. Нехотя проглотив съестное, рассказчик продолжал вещать. С точки зрения собаки, было бы не плохо, если бы что-нибудь перепало и ей, хотя  пища была не ее. Фреди мог бы, выказав уважение присутствующим, проглотить печёную сдобу или съесть виноградинку, не более. Михаил превратился в третьего суслика, спешившего услышать интересную историю. Он сел на свободное место за спиной Фреди, который незаметно попятился  задом и прислонился к человеческой ноге. Михаил давно подружился с псом и безбоязненно положил руку на его спину, за что доброжелательная собака еще сильнее прижалась к телу человека. Искандер переключился на подошедшего Михаила.

– Я рассказываю,– обратился он к Михаилу, чтобы ввести его в курс,– о моей трактовке коммунизма и сокровенном желании стать Героем Труда. Я представляю коммунизм состоянием, когда после сытного обеда лежишь на ковре, пьешь чай с белой лепешкой, выбираешь достархан с блюда, а перед тобой девочка с голым пузом исполняет танец живота. С получением звания Героя можно попасть в шестую стадию коммунизма. Я предпринимаю реальные шаги для осуществления радужной мечты,– Искандер перевел взгляд с Михаила на  давних слушателей, вовлекая их в беседу.– У людей, получивших звания Героя, как показывают мои наблюдения, блестящая карьера, беззаботная жизнь. Закон для них не указ.  Все рассыпаются при твоём  появлении. Героям устанавливают памятники на родине при получении второй звезды. счесть привилегий, сыплющихся на транспорте при оформлении проездных документов.  О выдвижении по службе и манне небесной, падающей прямо на голову, известно всем.

– Ты еще получишь солидную сумму вместе со звездой Героя,– подыгрывая будущему Герою, напомнил Бяшим.

– Я готов сам заплатить эту сумму,– пренебрежительно махнул рукой Искандер,– чтобы иметь право подписываться: «Я Герой Искандер».  С возрастом приходит осмысление жизни: главное не деньги, а почёт. Деньги тоже нужны,– спохватился Искандер,– но не в деньгах счастье, они приходят сами собой. Важны сопутствующие элементы. Никто не смеет указывать на тебя пальцем. Никто не пытается объяснять, что можно делать и что нельзя. Всё, что ты делаешь, всё правильно. У меня имеется план, как стать Героем. Через несколько лет, проснувшись утром, я увижу Золотую звезду на своей груди.

    Искандер выпятил и без того большой живот, раскрыл рот, отчего его полное лицо превратилось в шайбу, и с застывшим лицом, как на фотографии, погладил воображаемую звездочку на своей груди.

– Месяц назад я сделал первый шаг к звезде Героя,– Искандер торжествующим взглядом обвел присутствующих и, понизив голос, доверил тайну,– я женился и теперь у меня две жены.

    Михаил часто слышал о многожёнстве, но впервые, воочию, увидел человека, открыто говорящего о существующих обычаях. – Я не говорю во всеуслышание, что двоеженец,– подмигнул Искандер,– а доверяю друзьям тайну. Формально, ко мне приехала дальняя родственница, для которой я строю новый дом, строящийся рядом со старым. Я по-прежнему прописан в старом доме и, когда выстрою новый, начну посещать его, особенно часто по ночам. А пока родственница живет в моем доме.

– Что будешь делать, когда у родственницы появятся дети?– спросил Михаил.

– Дети – цветы жизни. Пусть мои дети в песочнице играют вместе под наблюдением одной матери. Вечером каждый ребенок найдет свою кровную мать и пойдет спать в свою кровать. Однако ничего смертельного не случится, если братишка или сестренка погостят у родственников несколько дней.

    Искандер говорил то, что думал, а главное верил: правда – на его стороне. Среди знакомых он не встречал ни одного сорокалетнего мужчину, не желающего иметь молодую жену.  Боязнь, что его могут осудить, отметалась  напрочь. Законы, которые не учитывали местной специфики, казались ему абсурдными и ничего удивительного он не находил в том, что их обходят. Коран, разрешающий иметь несколько жен, казался более привлекательным  и мудрым, чем современное законотворчество. Он не во всем полагался на Коран, обходя стороной предписания, касающиеся, например, спиртного или свинины, именуемой белым бараном. В памяти, ни одна серьезная сделка не обходилась без выпивки. Без отвращения он закусывал краковской колбасой с прожилками свинины во время службы в армии. Сослуживцы научили его есть ее во время увольнений.  Он не был ханжой и не собирался скрывать своих намерений, в том числе и тех, которые касались многоженства. Исподволь, перед ним, в мыслях появлялись очертания третьей жены, которые представлялись радужными.

– Когда встанет вопрос о третьей жене,– заявил Искандер,– начну строить новый дом. Каждый мужчина должен иметь столько жен, сколько способен прокормить.

– Положим, ты способен прокормить и женский батальон,– вмешался Бяшим, не скрывая нетерпения.

– Для реализации моего плана, мне достаточно четырёх жен и четырех домов, стоящих по сторонам света с общим внутренним двором. В каждом колхозе висят красочные плакаты, на которых указано,  сколько тонн хлопка нужно собрать колхознику в сезон, чтобы стать Героем Социалистического Труда. Как-нибудь, я приду к председателю колхоза и скажу, что бросаю торговлю и становлюсь дехканином.

– С твоим-то  пузом?

– Пузо здесь не причем. Я не собираюсь много ходить, а тем более работать. Буду сидеть на веранде, пить чай и подсчитывать собранный жёнами и детьми урожай хлопка за день на поле, расположенным за моим домом. Не  имеет значения, кто приносит белое золото на террасу дома. Ведь единственным сборщиком в колхозе буду числиться я один.

– А если кто-то не захочет выйти в поле или не в состоянии будет собрать нужную норму хлопка, установленную тобой?

– Это его беда. У меня на косяке двери, у входа в дом, висит камча. Если я ею не пользуюсь, это не означает, что я не могу взять её в руки. Я буду строго следить за выполнением плана, используя стимулы поощрения и наказания. Я надеюсь,– реабилитировался Искандер,– что камча никогда не понадобится. Пусть себе висит, для порядка. В туркменской семье никто не ослушается отца, главы семейства. Главенствующая роль испокон веков отдаётся общим интересам дома.

   Рассказ Искандера воспринимался байкой, вызывающей улыбку. Друзья посмеялись над повествованием, а заодно над несбыточной мечтой, подспудно понимая, что «не всё благополучно в королевстве датском», где рождаются шутки, переходящие в серьёзную проблему.

– Вы забыли о плове,– подсказала Эдже.– Мясо подгорит. Пора класть лук.

   Бяшим и Володя, всполошившись, помчались к огню и начали  колдовать у казана. На долю Михаила выпала нарезка моркови и лука. Женщины устранились, сославшись на то, что кулинарное искусство является чисто мужским занятием.  Приготовлением плова занялись их мужья. Прохлаждался один Искандер, улегшись под чинаром. Михаил, тоненькими кружками, как учили, резал лук. Однообразные движения  высвобождали ум, который блуждал сам по себе. Рука Алёны, дотронувшаяся до плеча, вернула его в реальный мир.

– Не хочешь редиски?– спросила она.

   Михаил увидел впереди себя миску с вымытой редиской, взял парочку  и,  быстро схрумкав, повернулся к сидящей рядом жене друга, задавшей вопрос. Алёна держала в руках белую тарелочку с голубой каёмочкой, на которой, не закрывая полностью дно, лежали аккуратно нарезанные кружочки редиски с бело-красными  вкраплениями и  красными ободками, сверху политые растительным маслом. Часть масла разлилось по тарелке и блестело в разводах, успев окрасить желтизной промасленные овощи. Михаил давно не ел редиску, приготовленную заботливой женской рукой. Алёна положила перед ним белоснежную салфетку, поставила на неё тарелку и подала нож с вилкой. Михаил начал медленно есть изысканное блюдо,  радуясь за Володю, который мог вкушать красоту за столом каждый день. Женщины, готовясь к предстоящему обеду, отобрали у него морковь. Они готовы были делать любую работу, исключая лук, от которого слезились глаза. От него обе дружно отмахнулись. С морковью хозяйки справились профессионально быстро. Алена оставила в стороне две очищенные морковки, одну их которых съела сама, а вторую предложила Фреди. Она привыкла, готовя дома на кухне, совать ему в рот, под видом витаминов, что не попадя, и собака безропотно соглашалась, поедая все подряд. Сегодня, после недавней еды,  пахнувшей мясом, он запротивился и показал характер. Алена настаивала и продолжала совать ему в рот морковку. Фреди опустил хитрую морду. Повисшие уши стелились по одеялу, на котором он стоял. Обрубок хвоста продолжал двигаться, радуясь, что на него обращают внимание и  занимаются им. Хозяйка попробовала  втиснуть овощ  в уязвимом месте через щеку, но безрезультатно. Скулы остались плотно сжатыми. Фреди не собирался уходить. Он стоял, помахивая хвостом, а Алена с морковкой, засунутой в щеку собаки, пыталась добиться своего. Это могло продолжаться бесконечно. Наконец хозяйка не выдержала и выбросила огрызок моркови. Больше ей ничего не оставалось, как вымыть руки в речке и переключиться на обработку овощей. Михаил, закончив строгать лук, улегся пузом вверх рядом с Искандером. Женщины продолжали суетиться, готовя салат. Занимаясь привычной работой, они вели беспечный разговор. В их движениях не проглядывала спешка. Михаил не особенно вслушивался в болтовню о семьях, друзьях и общих знакомых, пока его не заинтересовало повествование  о второй жене  Искандера.

– Я  хорошо знакома, с живущей по соседству, девочкой Айгуль, подругой моей дочери,  сказала Эдже. Она часто, по пути из школы домой, заскакивала в супермаркет к матери, работавшей продавцом, и там надолго засиживалась. Однажды,  директор Искандер застал её на складе, сидящей на полном мешке риса, уплетающей, тайком вытащенную из другого мешка, курагу.

– Тебе нравится  курага?– спросил он.

– Мне нравятся фрукты,– ответила девочка, потупясь  и, понимая, что совершает не совсем благовидный поступок.

    Директор магазина вместо того, чтобы выругать Айгуль, приготовил к её уходу пакет с фруктами, объявив, что в следующий раз, ей не следует рыться в мешках на складе. Ей достаточно сказать, какие фрукты она хочет, и он сам приготовит подарок. Мать, стоящая рядом, ждала выговора, а вместо него услышала приятные слова. У нее отлегло от сердца.

– К чему бы это? – подумала мать.

   Она знала, что в подобных случаях хозяин становится разъярённым и злым. Вспомнилось, как утром он распекал продавщицу хлебного отдела,  выковыривающую орешки с поверхности только что привезённых белых булочек.

Искандер легко объяснил бы Айгуль, если б она спросила, почему он к ней так благосклонен. Он смотрел на пятнадцатилетнюю девочку, превращающуюся в женщину, как на цветок, раскрывающийся на его глазах.  С тех пор, каждое появление дочки продавщицы в магазин, он отмечал знаками внимания. Время шло. Он ждал случая и дождался. После окончания школы Айгуль не поступила в институт. Озабоченная мать пришла вместе с дочерью к директору магазина с просьбой устроить её на работу, чтобы девочка зря не болталась на улице, и чтобы попутно шел стаж работы, необходимый для поступления в учебное заведение в следующем году. Искандер сидел в директорском кресле и, раскачиваясь, рассматривал Айгуль.

– Кем  Айгуль хочет стать после окончания учебного заведения? – выслушав просьбу продавщицы, спросил он.

– Товароведом,– ответила мать.

– А зачем ей поступать в институт, если она может завтра стать хозяйкой супермаркета.

– Как это?– спросила мать.

– Очень просто,– ответил Искандер.– Она может стать моей женой и управлять с завтрашнего дня магазином.

– Вам не стыдно? – спросила девушка.– У вас же есть жена.

– Ну и что? Будешь второй.

– Вы толстый и старше меня в два раза,– взвилась оскорбленная девушка.–  Как у вас пошевелился язык, делать мне такое  предложение?

– Я не толстый,– ответил Искандер,– я сильный, крепкий и полон сил. Пузо красноречиво указывает,– он погладил живот,– на мощь и значимость, а не на слабость. При необходимости, я могу любому переломать шею. Что же касается разности в возрасте, то она, с годами, имеет тенденцию уменьшаться. Не пройдет и пяти лет, как ты поймешь, что сделала правильный выбор.

    Айгуль, фыркнув, выбежала из кабинета. За ней ушла и мать, так и не поняв, говорит директор в шутку или всерьёз. Предложение всё же прозвучало. Дома мать с дочерью долго беседовали, взвешивая все за и против. Через неделю мать подошла к директору. Ей хотелось услышать  подтверждение его намерений, и он вновь сказал, что действительно собирается породниться и предлагает Айгуль, вместо кровавых схваток с действительностью, продлить ее жизнь в шелках и за столом, наполненным  яствами.  Потому, как вздохнула мать, Искандер понял, что имеет союзницу, способную серьёзно склонить дочь к женитьбе. Прощаясь, они договорились, что, на всякий случай, в следующее воскресенье, директор магазина зайдет к ней домой на чашку чая и выяснит: согласна ли дочь принять выгодное предложение? В назначенный час, Искандер приехал в дом,  подарив Айгуль длинное, синее, шёлковое платье до пят, в котором хотел её видеть. Его визит закончился новым предложением и заверением, что он заранее  согласен с любым решением Айгуль. Теперь только от неё зависело, кем ей быть: продавщицей или директрисой магазина.

   Прошло несколько тревожных недель, в течение которых Айгуль раздумывала, как в шахматах,  над следующим ходом, могущим резко изменить линию её судьбы. Детские мечты о принце, вместе с возвышенными устремлениями сверстниц, на поверку оказались шелухой, оставленной от щелканья орехов, и она приняла правильное решение, пригласив Искандера в гости, чтобы обговорить условия. Невеста оказалась сообразительной девочкой. Искандер слушал её и соглашался со всеми доводами. Он и сам любил порассуждать, и ценил, когда другие,  тем более женщины, имеют подобную способность. Он любил поговорить и послушать. Ему нравилось, когда люди, поговорив, соглашались с его точкой зрения, а ещё более, когда заранее были согласны с ним. Он ждал решения и оно последовало. В негласном брачном контракте были приняты условия, касающиеся проживания Айгуль в отдельном доме, привилегии матери,вопросы  ведения собственного хозяйства и перевода на хозрасчет магазина, в котором она становилась бы полноправной хозяйкой. В отношении перевода магазина на хозрасчет, у Искандера возникли возражения. Краем уха, он слышал о прогрессивных формах ведения хозяйства и переводе участков на хозрасчет, увеличивающих самостоятельность и одновременно, ответственность подразделений. Увеличение ответственности ему понравилось, а введение хозрасчета не означало отстранение его, как руководителя от управления предприятием. Не вдаваясь в подробности, он согласился и с  этим предложением.

– Почему бы, посчитал он, в общем хозяйстве не выделить, стремящийся к видимой независимости, участок на самостоятельный баланс?

   Основная сложность заключалась в неопределённом статусе невесты, пожелавшей войти в дом на правах законной жены. Женский каприз Искандер воспринял  капризом, не более.  Искандер дал согласие развестись и жениться на новой жене, считая более правильным, оставить официальный статус за прежней женой. По сути

взаимоотношения со старой женой не менялись и безразлично, кого называть законной супругой: Айгуль или прежнюю жену, тем более, что  все дети останутся его детьми. Его волновало, воспримет ли старшая жена молодую Айгуль младшей сестренкой, пожалевшей её материнские чувства, или станет змеёй, у которой отняли кров,  и которая будет ждать удобного случая, чтобы ужалить смертоносным ядом соперницу.   Взаимоотношения между женами для него оставались важными. Айгуль продолжала стоять на своем. Утратив способность здраво рассуждать, она, хлопнув дверью, ушла в свою комнату. Расстроенная мать, не знала, что делать, подлила гостю зеленого чая и завела долгую песню, о несговорчивости современной молодёжи, не желающей жить по старым законам, которой подавай все и сразу.