Текст книги "Молчание мертвых"

Глава 10

Грейс не знала, что и думать. Как воспринимать Кеннеди? Они гуляли, ловили рыбу в озере, швыряли камешки. Кеннеди бросил в воду Хита и Тедди. И ее тоже. А потом отнес Грейс в лагерь на закорках, чтобы она не испачкала в грязи кеды. Он поставил для нее палатку, дал ей самую лучшую подушку и самый лучший спальный мешок. Когда Тедди и Хит принесли букет полевых цветов, Кеннеди даже отыскал где-то банку, помыл ее и наполнил водой, чтобы украсить этой «вазой» их деревянный стол у костра.

– Тедди сказал, что вам больше нравится на свежем воздухе, – заметил он, когда Грейс с мальчиками села решать кроссворд.

– Так и есть.

Она улыбнулась, вдохнув запах рыбы, которую Кеннеди жарил на огне. Ей уже давно не было так хорошо, так покойно – вдалеке от Стилуотера и всего, что там случилось. И конечно, сыграло свою роль обаяние Кеннеди, в лучах которого она позволила себе нежиться.

– Что это такое, здесь, четвертое сверху вниз? – спросил Хит, возвращая ее к кроссворду. – Что-то журчащее…

– Это что-то имеющее отношение к воде, – сказала она, надеясь, что он догадается сам.

– Река?

– В ответе должно быть пять букв.

Тедди даже сморщился от мыслительных усилий.

– В «реке» только четыре.

– Поток, – сказал Хит.

– Да, но в слове должна быть буква «у», – напомнила Грейс.

– Знаю! – воскликнул Хит. – Это «ручей»!

Она похлопала его по плечу:

– Молодец!

– А теперь вот это, шестое. То, что делают на ночь.

– Сказка, ее рассказывают на ночь, – предложил Хит и тут же сам себя поправил: – Нет, букв должно быть семь. И первая «п».

– Поцелуй.

Грейс подняла голову – Кеннеди смотрел на нее сверху вниз. Едва их взгляды встретились, как она снова ощутила знакомый, но полузабытый трепет в груди, трепет восторга и преклонения перед героем. Грейс тут же опустила глаза.

– А ты прав, пап, – сказал Тедди. – Точно, поцелуй.

– Девятое вниз, – продолжил Хит. – Что говорят на День святого Валентина. Что бы это было? Будь…

– Моим Валентином! – выпалил Тедди.

– Это же два слова, дурачок, – усмехнулся Хит.

– Хорошая попытка, – сказала Грейс, желая смягчить критическую оценку старшего брата. – Но в нашем случае, думаю, подойдет слово «Валентин».

Она снова почувствовала на себе взгляд Кеннеди, но оборачиваться не стала.

– А у вас есть Валентин? – спросил Тедди, наблюдая за тем, как Грейс вписывает буквы в клеточки. Она подвинулась, давая место Хиту, который безуспешно пытался втиснуться и сесть на бревно между ней и сучком.

– Ты имеешь в виду, есть ли у меня бойфренд?

– Да.

Грейс подумала о Джордже и его затянувшемся молчании.

– Вообще-то нет.

– Вообще-то нет? – эхом отозвался Хит.

– Мы расстались, – объяснила она.

Тедди, наклонившись, заглянул ей в лицо:

– Но он вам нравится?

– Конечно нравится.

– А вы выйдете за него замуж? – Он многозначительно улыбнулся, и Грейс невольно рассмеялась.

– Может быть… когда-нибудь.

– Почему не сейчас? – продолжил допрос Хит.

Грейс подумала, что отец мог бы вмешаться и остановить своих сыновей, но, похоже, рассчитывать на его помощь не приходилось. Кеннеди делал вид, что всецело занят приготовлением обеда, хотя она не сомневалась, что он внимательно прислушивается к разговору.

– Я…

– Вы не хотите замуж? – вставил Тедди.

– Дело не в этом. Я просто… Я, наверно, еще не готова.

– А… – задумчиво протянул Тедди. – А когда вы будете готовы? На следующей неделе?

Она снова рассмеялась:

– Может быть, через несколько месяцев, когда вернусь в Джексон.

– А я думаю, что вам не надо никуда уезжать, – со всей возможной для своего возраста серьезностью заявил Хит. Сделай такой вывод Тедди, Грейс наверно бы не удивилась, но Хит… До сих пор старший из братьев был сдержан в проявлении эмоций, и теперь его комментарий застал ее врасплох.

– Почему?

– Потому что тогда вы не сможете ездить с нами за город.

– Понятно. Ну… – Она растерянно посмотрела на Кеннеди. – Думаю, на мое место всегда найдется какая-нибудь другая леди.

– Раньше с нами только мама ездила, – сказал Хит.

Последовавшее за этим тягостное молчание только укрепило Грейс во мнении, что в этой семье от Рэйлин зависело очень и очень многое. Обняв одной рукой Тедди, другой Хита, она прижала их к себе.

– Думаю, ваша мама смотрит сейчас на вас с неба.

Младший тут же посмотрел вверх, словно надеясь увидеть ее там.

– Вы так думаете? Прямо сейчас?

– Конечно. Она была такой хорошей, что наверняка стала ангелом. А Бог, как мне кажется, разрешает ангелам присматривать за теми, кого они любят.

Тедди моргнул, сдерживая слезы, и отвернулся. Решив, что мужчинам стоит побыть одним, Грейс поднялась:

– Пойду прогуляюсь. А вы помогите папе, ладно?

– Ладно, – пообещал Хит.

Тем не менее, направляясь к лесу, она чувствовала, что вслед ей смотрят все три пары глаз.

Прохладная вода, неслышно подкатывая, ласково поглаживала лодыжки, сырой песок просачивался между пальцев, а мысли почему-то повернули к Джорджу. Может быть, из-за расспросов Тедди, проявившего живой интерес к ее личной жизни, или из-за странного чувства, пробуждавшегося каждый раз, когда Кеннеди останавливал на ней взгляд. Что же такое с Джорджем? Почему молчит, зная, что она хочет поговорить с ним? Времени после последнего звонка прошло уже много, мог бы выбрать свободную минутку и набрать ее номер. Хотя бы даже ночью. За последние два года они сблизились настолько, что уже не обращали внимания на такие условности, как время.

Она достала сотовый из кармана шортов – может быть, связи нет? Но связь была, и телефон работал. Никаких внешних причин для молчания, никаких отговорок.

Грейс набрала номер. И практически сразу, еще до того, как зазвонил телефон, услышала записанный голос: «Здравствуйте, это Джордж Данаган. В данный момент я не могу взять трубку. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню в ближайшее время».

Она подождала сигнала.

– Джордж, почему ты не позвонил? Мне очень нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, позвони, как только сможешь, ладно?

Субботний вечер. Обычно по субботам они с Джорджем уезжали куда-нибудь с друзьями или ходили в кино. Где же он сегодня?

– Грейс? – Из-за деревьев вышел Кеннеди. – Обед уже готов.

Она кивнула, но продолжала смотреть на озеро, в зеркале которого играли все краски заката.

– Красиво, правда?

Он промолчал, и Грейс обернулась.

– Никогда в жизни не видел ничего подобного, – сказал он, не сводя с нее глаз.

Поглядывая на Грейс через костер, Кеннеди снова и снова удивлялся тому, как легко она сошлась с его мальчишками. Он вряд ли мог бы сказать, чего именно ожидал, но эта веселая, добродушная, терпеливая и заботливая женщина, благодаря которой обычный в общем-то день превратился в праздник, никак не соответствовала сложившемуся у него представлению о Грейс Монтгомери. От враждебности, свидетелем которой он стал в пиццерии, не осталось и следа, а холодок недоверия проступал во взгляде лишь тогда, когда она ненадолго оставалась наедине с ним.

Последние пятнадцать минут, пока они вчетвером поджаривали маршмаллу, с ее лица не сходила улыбка. Мальчики то и дело роняли палочки в огонь, но такие мелочи не мешали им набивать рты и с гордостью предлагать обугленное нечто Грейс, которая не только не отвергала угощение, но и успешно делала вид, что оно ей нравится.

– Вкусно, правда? – спросил Тедди.

Грейс, проглотив еще одно почерневшее подношение, облизала липкие пальцы.

– М-м-м, великолепно, – подтвердила она и, перехватив взгляд Кеннеди, едва заметно пожала плечами.

Странно, подумал он, что Джо Винчелли и остальные не увидели в ней то, что так очевидно. Да, Грейс бывает порой немного колючей и вспыльчивой, но сердце у нее доброе и мягкое. Может быть, слишком мягкое.

Кеннеди осторожно повернул палочку со своей маршмаллой. В отличие от Тедди и Хита он подошел к делу со всей ответственностью, надеясь, что, если суфле получится идеальным, Грейс, может быть, примет угощение и от него.

– Здорово, да? – Измазанная шоколадным спредом физиономия Тедди растянулась в широкую, от уха до уха, улыбку.

Грейс откинулась на бревно и, опершись на ладони, вытянула голые ноги, смазанные по настоянию Кеннеди репеллентом от москитов.

– Здорово.

– Вам же нравится с нами, правда? – спросил Хит.

– Конечно, – ответила она после небольшой, почти неуловимой заминки, оставшейся не замеченной мальчиками, но не Кеннеди.

Тедди наколол на палочку еще два кусочка суфле.

– Значит, вы не будете голосовать за Викки Нибли?

Их взгляды снова встретились над поднимающимся от костра дымком.

– Но ведь кому-то нужно проголосовать и за бедную миссис Нибли, так ведь?

– Пусть кто-то и голосует, но не вы, – вмешался Хит. – А как же наш папа?

– Думаю, за вашего отца и так многие проголосуют.

– Друзей много не бывает, – изрек Кеннеди, отодвигая маршмаллу от огня на безопасное расстояние.

Грейс вытерла выступившие над верхней губой капельки пота.

– Так вам приходится за каждым голосом охотиться? – с вызовом спросила она.

Он усмехнулся:

– А вы всегда на стороне неудачников?

Она рассмеялась и смахнула упавшую на лицо прядку.

– Неудачнику я нужна больше, чем вам.

Он смотрел на нее и не мог отвести глаз. Следил за каждым ее жестом, каждым шагом, пытался представить, какова на ощупь ее кожа.

Жадное пламя потянулось к добыче, и Кеннеди поднял палочку. Дело требовало расчетливости, точности, спешка здесь не допускалась. Он знал, что здесь, как и во всем прочем, успеха достигает только терпеливый.

– Пап, твои сейчас свалятся! – предупредил через минуту Хит.

Суфле уже приобрело нужный золотисто-коричневый цвет и медленно оползало. Кеннеди подставил ладонь, чтобы не уронить угощение в грязь.

– Вот теперь они будут таять во рту, – сказал он и, обойдя костер, протянул палочку Грейс.

Она не сразу поняла, в чем дело, а поняв, замахала рукой:

– Нет, нет, спасибо. Ешьте сами. Он нахмурился:

– Вы точно не хотите? Я приготовил специально для вас.

По удивленному выражению ее лица Кеннеди понял – Грейс догадалась, что для него важно, примет она угощение или нет. Смущенный, он отвернулся, но она приподнялась и схватила его за руку.

– Вообще-то они и впрямь выглядят довольно аппетитно. Пожалуй, чуть-чуть места еще найдется.

И в этот момент Кеннеди окончательно уверился в том, что он прав насчет Грейс Монтгомери, а все остальные в Стилуотере, и в особенности его мать и Джо Винчелли, ошибаются.

* * *

Телефон зазвонил в три часа ночи. Грейс отправилась в палатку еще до полуночи и все четыре часа отчаянно и безуспешно пыталась уснуть. Закрывая глаза, она каждый раз видела Кеннеди Арчера, слышала его смех, вспоминала его сильные руки. Как легко он поднял и бросил ее в воду, когда они купались в озере. Какой неподдельной, мальчишеской радостью блеснули его глаза, когда она приняла его угощение.

Звонил Джордж, и Грейс, увидев на дисплее его имя, облегченно вздохнула.

– Наконец-то, – пробормотала она, нажимая на кнопку. – Ну вот. А я уже подумала, что ты совсем обо мне забыл.

– Извини. Конечно, нужно было позвонить раньше. – Голос прозвучал как-то непривычно сухо, сдержанно, и ей сразу показалось, что он чего-то недоговаривает.

– Но…

– Мне очень нелегко говорить об этом, Грейс…

В животе как будто затянулся тугой узел, и все же она не забыла понизить голос, чтобы не разбудить Кеннеди и мальчишек, в палатке которых давно уже стихло.

– Что случилось?

– Я познакомился кое с кем, – буркнул он.

Она тихонько охнула, словно от удара под ребра. Не может быть. Как же так? Джордж ведь любит ее. Она это знала. Он всегда любил ее. Значит, дело в чем-то другом. Он просто не верит, что у них что-то получится. Нужно поговорить с ним, убедить, что все скоро поправится и она будет готова сделать решительный шаг.

– Джордж, ты слишком остро реагируешь на мой отъезд, вот и все. Но беспокоиться не о чем, я скоро вернусь. Если хочешь, приеду на несколько дней, побуду с тобой.

Он ответил не сразу, и она уже чувствовала его нерешительность и вялость. Вот почему прозвучавшие в следующих словах твердость и уверенность стали для нее полной неожиданностью.

– Я не могу больше ждать, Грейс. Я и так уже ждал слишком долго. Ты же знаешь о моих чувствах к тебе. Но даже Петра…

– Ты разговаривал обо мне со своей сестрой?

– Почему ты шепчешь? – спросил Джордж вместо ответа.

– Я в кемпинге. С друзьями.

– С какими друзьями?

– Для человека, встречающегося с другой женщиной, вопрос немного неуместный.

– Я… Просто ты никогда не упоминала ни о каких друзьях в Стилуотере.

– Ты их не знаешь.

– Разумеется, не знаю. Кто они?

– Это люди, с которыми я училась в одной школе, ясно? Ничего особенного, – добавила она и тут же пожалела, что это не совсем так. К несчастью, все, что касалось Кеннеди Арчера, стало вдруг особенным, приобрело какое-то необъяснимое значение, некий пока еще скрытый смысл. – И что сказала Петра?

– Знаю, ты не поверишь, но она симпатизирует тебе. И при этом беспокоится обо мне. Ей представляется, что наши отношения слишком односторонние.

– Другими словами, твоя сестра считает, что я не воспринимаю тебя всерьез. Но ведь мы собирались пожениться. Я хочу выйти за тебя, Джордж. Разве это не доказательство серьезности моих намерений?

– Если бы ты действительно хотела выйти за меня замуж, мы бы уже давно поженились.

Грейс попыталась заползти поглубже в спальный мешок, но и там ее преследовал оставшийся на подкладке запах одеколона Кеннеди.

– Это неправда.

– Правда. Давай будем честными перед собой. Тебя ведь чуть ли не передергивает от одного только моего прикосновения.

От ее горячего дыхания внутри мешка стало душно, как в склепе. Она чувствовала себя абсолютно одинокой, отрезанной от всего мира. Брошенной.

– Нет. Нет, это не так!

– Думаешь, я не заметил?

Ее окружала беспросветная, глухая тьма. Да, иногда ей приходилось подыгрывать ему, изображая то, чего она не чувствовала. Но она вовсе не испытывала отвращения, занимаясь с ним любовью. Он всегда был таким терпеливым, таким нежным.

– Ты не прав.

– И ты не получаешь удовольствия от секса.

– Бывает и так, – согласилась она. – Но не всегда.

– Не всегда?

Иногда она чувствовала себя почти нормальной. Иногда…

– Не всегда.

Он невесело усмехнулся:

– Да, вот настоящая страсть.

А стало бы ему легче, если бы она объяснила наконец, почему ей так неприятна физическая близость? Может быть. Но теперь объяснять что-либо, похоже, слишком поздно. К тому же ожидать от Джорджа полного понимания ее сдержанности было бы не совсем справедливо. Как ни крути, прошлое – это ее проблема. У Джорджа появился наконец шанс перевернуть страницу и начать с чистого листа, закончить не устраивающие его отношения и попытаться построить новые с кем-то еще, у кого нет таких проблем. И разумеется, он слишком дорог ей, чтобы желать ему чего-то другого. Почему Джордж должен расплачиваться за то, что случилось с ней?

Горло перехватило так, что она едва смогла произнести следующие слова:

– Так кто эта женщина?

– Ты действительно хочешь знать?

– Я бы хотела знать, что представляет собой та, кто составит твое счастье.

Он негромко выругался.

– Не надо так. Мне и без того нелегко.

– Так кто же она? – повторила Грейс.

– Знаешь мою секретаршу? Хизер?

Когда она звонила Джорджу в последний раз, у Хизер был какой-то странный голос. Теперь понятно.

– Ты встречаешься с Хизер?

– Нет-нет. Просто ее старшая сестра зашла как-то в офис… ну и… мы вроде как приглянулись друг другу.

Что-то острое укололо в грудь. И еще раз… и еще… Сжав телефон, она попыталась взять под контроль дыхание, пересилить острую боль.

– Ты спал с ней? – прошептала она.

Неловкое молчание, потом…

– Да.

Тьма сгустилась, сжала. Жарко. Душно. Не продохнуть. Как в ту ночь – ей было тогда тринадцать, – когда она проснулась оттого, что липкая рука преподобного вдруг зажала ей рот…

Не думай об этом! Но слезы уже подступили и жгли глаза.

– Вот так я и понял… ну, понял, каково это – быть с женщиной, которая по-настоящему тебя хочет, – объяснил он.

Грейс молчала. Не знала, что сказать. Да, она могла представить, как это было, как прекрасно чувствовать себя желанным. И, представив это, уже не могла злиться на Джорджа. В случившемся его вины нет. Это она виновата. Это она не смогла дать ему то, чего он хотел. Эта она заперла свою сексуальность под замок. После всего, что делал с ней преподобный, на душе осталось слишком много шрамов.

Грейс съежилась в мешке, хватая ртом воздух.

– Ты меня слышишь? – спросил после недолгого молчания Джордж.

Во второй палатке кто-то зашевелился. Уж не разбудила ли она кого? Только бы мальчики не проснулись.

– Что? – Сил хватило только на шепот.

– Ты в порядке?

Она съежилась внутри мешка, надеясь заглушить боль, закрыться, спрятаться от всего мира.

– Да.

Молчание.

– Прости. Мне очень жаль, что так получилось. Знаю, мы говорили, что постараемся все поправить после твоего возвращения, но… Я не хочу упустить свой шанс с Лизой. И уже не верю, что у нас что-то изменится к лучшему.

– Не извиняйся. – Она с усилием сглотнула. – Я… я понимаю.

– Я хотел для тебя только хорошего.

– Знаю. – Потек нос. Грейс шмыгнула. Вытерла глаза. – Останемся друзьями?

– Не думаю. – Он говорил с натугой, словно выжимал из себя слова, но они, эти слова, рубили ее будто топор. – Боюсь, нас снова занесет на те же рельсы. Ее не сравнить с тобой. Нет, я хочу порвать окончательно. Оставить все в прошлом.

Представить возвращение в Джексон, где ее уже не будет ждать Джордж, не получалось. Они были вместе три с половиной года. И отношения вполне устраивали обоих, разве что ему чаще, чем ей, хотелось секса. Но, конечно, Джордж прав. Их интимная жизнь никогда не была праздником и, наверно, никогда бы им не стала.

– Мне было хорошо с тобой. Ты никогда меня не обижал, – сказала она, сдерживая слезы.

– Я люблю тебя.

На мгновение ею овладела паника. Почему она должна сдаваться? Нужно драться, нужно пообещать ему что-то такое, что заставит его передумать. Но порыв тут же угас. Нет, Джордж заслуживает счастья, заслуживает, чтобы рядом была женщина, которая безумно его любит, которая без всяких условий и сомнений выйдет за него замуж и даст ему то, чего не смогла дать она.

– Я тоже тебя люблю.

– Грейс?

Он произнес ее имя с таким сомнением, с такой нерешительностью, что она едва не попыталась ухватиться за эту соломинку.

– Ты все правильно делаешь, – сказала она и дала отбой.

* * *

Кеннеди слышал, как зазвонил телефон, слышал шепот, слышал, как потянули «молнию», как вышла Грейс. В туалет? Но если так, то почему не включила фонарик, который он дал ей специально для этой цели. И двинулась она не в том направлении, где находились душевые и туалеты.

Уж не отправилась ли на поиски Библии, которая лежит в бардачке его «эксплорера»? Он, наверно, не стал бы ей мешать, да только этот вариант представлялся маловероятным. Похоже, дело в другом – что-то случилось во время телефонного разговора. Ему удалось разобрать лишь отдельные слова и фразы, но Грейс, как ему показалось, расстроилась.

Шаги удалились и стихли. Судя по звуку, Грейс пошла к озеру.

Осторожно, чтобы не разбудить детей, Кеннеди выбрался из спального мешка, натянул джинсы и поспешил в том же направлении. Навязывать свою компанию он не собирался – только убедиться, что с Грейс все в порядке.

Проследовав за ней на небольшом расстоянии, он увидел, что она вышла на берег, и задержался за деревьями, а когда из-за облаков выглянула луна, обнаружил, что Грейс успела переодеться в купальный костюм и, похоже, собирается войти в воду.

Кеннеди шагнул из укрытия. Погода никак не располагала к ночному купанию, после заката похолодало, и она, конечно, замерзнет, когда выйдет. Но тут Грейс провела ладонью по лицу, и он подумал, что ей, наверно, хочется побыть в одиночестве.

Ни секунды не раздумывая, она вошла в воду и тут же исчезла, словно спеша найти забвение.

Кеннеди невольно затаил дыхание и выдохнул только тогда, когда Грейс вынырнула. Но уже в следующее мгновение она поплыла к середине озера, и ему снова стало не по себе. Какое безрассудство!

Напряженное ожидание закончилось только тогда, когда она повернула назад. Но тут его ждал очередной сюрприз – вместо того чтобы выйти на берег, Грейс снова развернулась и поплыла еще дальше.

– Чтоб тебя! – Сунув руки в карманы, чтобы согреться, он беспокойно топтался под деревом, боясь оставить женщину одну в таком большом озере. Вода в темноте как будто сгустилась и потемнела, став похожей на чернила, и он практически потерял Грейс из виду. А если она нырнула и не вынырнула? Как тогда искать ее?

С каждой минутой сдерживать себя становилось все труднее, но он понимал, что его вмешательство сейчас неуместно. Возможно, Грейс и приняла бы помощь от кого-то другого, но он был последним, кого она пожелала бы видеть свидетелем ее горя.

Ладно, приговаривал про себя Кеннеди, еще немного, и все закончится. Рано или поздно она выйдет. Но время шло, а Грейс как будто и не намеревалась возвращаться.

Наверняка устала. И конечно, замерзла.

Нет, так больше нельзя. Он быстро спустился к берегу и, сложив рупором ладони, негромко окликнул ее:

– Грейс!

Услышав его, она остановилась. Он махнул рукой, призывая ее выйти. Никакой реакции. Наоборот, Грейс развернулась и поплыла в другую сторону, прочь от берега.

– Какого черта! – Крикнуть еще раз? Но ведь она все равно не послушает – так зачем? Не хватало только разбудить мальчиков.

Торопливо, путаясь в штанинах, Кеннеди стянул джинсы и швырнул их на песок. Теперь на нем остались только трусы. Ладно, тут уж не до тонкостей. Он уже не видел ее.

Вода оказалась такая холодная, что перехватило дыхание, и тело моментально покрылось гусиной кожей. Кеннеди нырнул и поплыл в темноту. Хочет она или нет, но на берег он ее вытащит.

Легкие горели от нехватки воздуха, но он оставался под водой, сколько мог, до последнего. Потом вынырнул, остановился и прислушался. Плеск воды подсказал, что она где-то поблизости. Наверно, поняла, что он плывет, и попыталась удрать. Вопрос только в том, хватит ли ей сил добраться до берега в одиночку. Пожалуй, нет. Проплавав так долго, она наверняка едва держится на плаву. Послав в ночь безадресное молчаливое проклятие, он постарался сократить разделявшую их дистанцию, а когда подплыл ближе, увидел, что Грейс уже едва шевелит руками. Понятно, сил уже нет. Тем не менее страх за нее только добавил злости.

– Ты что задумала, черт бы тебя побрал! – крикнул он и, схватив ее за лодыжку, потянул к себе.

– Убирайся! – прошипела она, захлебываясь и шлепая по воде руками.

Кеннеди смахнул попавшие на лицо капли.

– Ты хоть понимаешь, что мы оба утонем!

У нее едва получалось держать голову над водой.

– Я тебя сюда не звала.

Понимая, что спорить бессмысленно, что нужно выбираться на берег, пока у нее еще остались хоть какие-то силы, он обхватил ее рукой за талию и погреб назад.

– Отпусти! – Грейс попыталась вырваться. – Без тебя обойдусь!

– Не обойдешься, – процедил он сквозь зубы. – И перестань вертеться.

– Оставь меня в покое. Возвращайся к детям. Зубы у нее стучали так, что он едва разбирал слова.

– Нет. Я тебя не оставлю. Она вцепилась ему в пальцы.

– Кеннеди…

Он сжал ее еще сильнее, чтобы дать понять – сила на его стороне, и вырваться не получится, а значит, не и сопротивляться ни к чему.

– Успокойся. Расслабься. Я сам все сделаю. Грейс обмякла, сдалась.

Кеннеди первым нащупал под ногами дно и остановился, отдуваясь и прижимая ее к себе. Грейс не шевелилась. Уж не захлебнулась ли, пока он ее тащил?

– Эй? – Теперь, когда ей больше ничего не угрожало, он и сам немного успокоился. – Что с тобой? Что случилось?

Она не ответила. По лицу ее текли то ли слезы, то ли вода.

– Кто тебе звонил?

– Никто.

Грейс трясло, и Кеннеди обнял ее покрепче. Оба замерзли, и он знал, что они замерзнут еще больше, если не выйдут поскорее на берег.

Она напряглась, но он не ослабил объятий, потому что хотел успокоить ее.

В следующий момент случилось странное: Грейс вдруг обвила его ногами, прижалась, как ребенок, и уткнулась лицом в его шею.

– Ну-ну, все будет хорошо, – пробормотал он.

Пару минут стояли молча. Грейс понемногу успокаивалась, ее перестало трясти. Наконец она подняла голову.

– Зачем мы здесь вместе? Зачем ты привез меня сюда?

Взгляд его сам собой спустился к ее губам. Зачем он привез ее? Из-за Библии преподобного. Ему нужно было принять решение. Но еще и потому, что был очарован ею.

– Не знаю. Ты… ты мне нравишься. Она покачала головой:

– Нет. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не про тебя. Держись от меня подальше – ради своего же блага. – Она попыталась оттолкнуться, но он легко ее удержал.

– Я сам решаю, что для меня лучше.

Они снова соприкоснулись – животами, ногами, руками.

– Ты сам не знаешь, во что можешь впутаться.

Она, наверно, была права – учитывая прошлое и отношение к ней жителей Стилуотера. Но теперь Грейс значила для него куда больше, чем какие-то возможные проблемы.

– Я уже большой мальчик. Думаю, справлюсь.

– Ты не понимаешь…

– Ш-ш-ш…

Кеннеди не хотел ничего больше слышать. И чтобы заставить ее замолчать, наклонился и легонько потерся губами о ее губы. В Стилуотере он пообещал, что не дотронется до нее, но кто же мог знать, что ей взбредет в голову лезть в озеро посреди ночи. И вот Грейс оказалась в его объятиях, и он вовсе не спешил ее отпускать. А уж когда она закрыла глаза и открыла губы, словно приглашая поцеловать по-настоящему…

Захватив губами ее нижнюю губу, он провел по ней языком. Желание просунуть руку под трусики, погрузить палец в нежное лоно пронзило его, но Кеннеди знал, что должен быть осторожен, чтобы ничему не помешать, ничего не сломать. Грейс пробудила в нем чувство, терять которое он не хотел. После Рэйлин она была первой женщиной, вызвавшей такое влечение.

Поцелуй как будто растопил сковывавшее Грейс напряжение. Она открыла рот шире, и этот отклик отозвался во всем его теле, наполнил его надеждой и ожиданием чего-то чудесного.

– Так и знал, что у тебя вкус меда.

Она как-то растерянно нахмурилась.

– Что такое?

– Ты так меня поцеловал, словно…

– Словно что?

– Словно я для тебя что-то значу, – закончила Грейс. Странно. Почему ей так трудно в это поверить?

– Так оно и есть. Ты мне не безразлична.

Она снова попыталась высвободиться, но Кеннеди не отпускал.

– Не надо.

Грейс покачала головой:

– Это нехорошо.

– Шутишь? Мне уже давно не было так хорошо. – Голос у него сразу вдруг сел, и она, уловив перемену, посмотрела ему в глаза и прошептала:

– Я знаю, чего ты хочешь.

– Я лишь хочу услышать, что тебе это тоже нравится.

– Нет.

– Не хочешь сказать? Или тебе это не нравится?

– Не нравится.

Кеннеди внимательно посмотрел на нее:

– Лжешь. К счастью, я всегда могу отличить правду ото лжи.

– Ты ничего не знаешь.

– Тебе не нужно меня бояться. Я не сделаю ничего плохого.

– Я не боюсь тебя. Я боюсь себя.

– Почему?

Грейс вскинула голову, и его изумила моментальная перемена в выражении ее лица.

– Если я дам тебе то, что ты хочешь, ты оставишь меня в покое?

Мысли вылетели, осталась только одна – как поскорее избавиться от разделявших их кусочков материи. Желание рвало последние преграды, дыхание сбилось, но он понимал – она ищет любой предлог, чтобы избавиться от него поскорее, и не собирался идти у нее на поводу.

– Давай сначала согреемся и переоденемся, – предложил он, не отвечая на вопрос, и подхватил ее на руки.

– Нет. – Грейс попыталась остановить его. – Давай покончим с этим сейчас.

– Может быть, когда-нибудь. Не сейчас.

Она схватила его за руку и прижала ее к своей груди. Пальцы инстинктивно сжали упругую плоть.

– Ну же. Давай. Ты же этого хочешь. Я дам тебе все. Здесь. Сейчас.

В ее поведении было что-то отчаянное, безрассудное, даже опасное. Заняться с нею любовью – что могло быть приятнее? Но Кеннеди знал – ее предложение только кажется откровенным.

– И что потом?

– Ничего. Все закончится. Ты сможешь хвастаться перед своими друзьями, рассказывать всем в городе, что они были правы насчет меня. Делай что хочешь. Но тебе придется пообещать, что ты никогда больше ко мне не подойдешь.

Он отвел руку.

– Извини, твое предложение мне не интересно.

– То есть ты слишком хорош для меня? – съязвила Грейс.

В следующее мгновение она обхватила его ногами и задвигала бедрами. Что ей нужно? Определенно не секс. Она хотела убрать возникшее между ними напряжение и сделать еще один шаг. Вопрос – почему? Из-за прошлого? Или настоящего? Из-за боязни близости? Или чего-то еще?

– Слишком хорош? – повторил он и невесело рассмеялся. – В чем дело? Чего ты боишься?

Она тут же отступила к воде.

– Ничего. Просто ищу способ вернуть Библию моего отчима.

– Слишком простое объяснение.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Думаю, ты боишься, что, если дашь себе волю, я могу тебе понравиться.

– Ты всегда мне нравился. Да и кому не нравился?

Ее тогдашние чувства к нему не были для Кеннеди секретом. Но возможно ли, что эти чувства пережили столько лет и не рассеялись?

– Ты проявляешь их довольно необычным способом.

– А тебе нужно думать о детях. Я не та женщина, с которой стоит проводить время. Возьми у меня что хочешь, верни Библию и покончим с этим.

– А, теперь понятно.

– Что?

– Ты готова перепихнуться со мной по-быстрому здесь, у озера, чтобы доказать себе, что мне нужно только это, так? Потом ты сможешь убедить себя, что я дрянь, подонок, каким ты всегда меня считала.

– В таком случае тебе остается только радоваться. – В ее голосе прорезалась паническая нотка. – Ведь в выигрыше остаешься ты.

Кеннеди снова потащил ее к берегу.

– Нет уж, спасибо.

– Послушай меня.

– Не хочу. Тебе плохо, и ты пытаешься сделать себе еще хуже. Но я в твои игры играть не стану.

– Какое тебе дело до моих чувств? Моих мыслей?

Не сумев вырвать руку, Грейс плеснула ему в лицо водой. Кеннеди отвернулся, но пальцы не разжал. Отпускать Грейс у него не было ни малейшего желания. Как и снова гоняться за ней по озеру.

– Перестань. Я же Зубрилка Грейси, не забыл? Как там сказал Джо Винчелли в пиццерии? Только пальцем помани – и готова, сама раздвигала ножки. Сегодня тебе даже пальцем манить не нужно.

– Прекрати, – оборвал ее Кеннеди, вытаскивая ее на берег. – Меня тошнит при одной мысли о том, что творилось в школе.

– Боишься, что я расскажу о нас кому-нибудь? Испорчу твою безупречную репутацию, если другие узнают, что ты хотел трахнуть меня?

– Меня это не беспокоит.

– Тогда в чем дело? С чего такая нерешительность?

– Может, мне не нравятся твои условия.

– Не хочешь отдавать Библию?

– Библия тут ни при чем.

– Тогда какие еще условия? – Грейс непонимающе посмотрела на него. – Нет никаких условий. Для такого парня, как ты, лучшего предложения и быть не может, разве нет?