Текст книги "Умница Эллиот"

– Селли, а какого лешего ты водишься с этим Пирсом, он ведь мудак?

Селли пожала плечами, а затем глянула через плечо за стекло, там Пирса похоже настигла последняя стадия, он ко всем чертям разносил бас-гитару об тот самый легендарный стульчик с козлиными ножками. Щепки летели во все стороны.

– Он не такой уж плохой, как ты думаешь, – говорит Селли, – он только так выглядит, на самом деле он вполне адекватный человек.

Я глянул в окно, Пирс зашвырнул то, что осталось от гитары в толпу, потом вспрыгнул на стул и порвал на себе рубашку.

– И что, ты его любишь, что ли, этого безумного хиппи? – не отставал я.

Селли глянула на меня и хихикнула.

– И это говорит мне человек, который сутки просидел в кенгурячьем загоне? – говорит она.

Ну, это было и вправду смешно и мы посмеялись от души.

– Ну нет, и все-таки, какого черта? – пристал я, как банный лист.

Селли посмотрела на меня уже серьезно, и говорит, что Пирс ведет себя так, но с другой стороны он довольно умный и образованный человек. До того, как они познакомились в Вашингтоне, он был довольно таки продвинутым архитектором в какой-то там строительной компании, в Далласе. Перед ним был какой-то архитектор, еще более выдающийся, но его загребли во Вьетнам, а Пирс занял его место.

Ни черта себе! Теперь я понял, что означает выражение «ирония судьбы»! Рот мой отвис до самой земли, и в этот момент я до ужаса пожалел, что у меня в кармане лежит игуана, а не записывающее устройство. Дейл будет в полнейшем нокдауне, ведь если верить его рассказу, то именно он был тем самым выдающимся архитектором, пока его не загребли в армию.

– Что с тобой? – взволнованно спрашивает Селли.

И тут только я заметил, что до сих пор сижу с открытым ртом, и дождя мне уже туда налило порядком, чтобы освежиться. Я освежился и предложил Селли зайти обратно. Дейлу я пока решил ничего не говорить, потому что знал, что в этом приличном заведении не потерпят кровавой бойни. Решил пока смолчать, до поры, до времени.

В общем, зашли мы в кафе, а там по прежнему по сцене носится полуголый Пирс, и уже не поет, а просто скачет, как сумасшедший, делает всякие эдакие непонятные сальто и кульбиты, а толпа уже чуть ли не на сцену лезет. Управляющий мельтешит по сцене вслед за ним, что-то кричит ему, и все время пытается взять его за руку, но он каждый раз выскальзывает из-под него и опять начинает свой чертов цирк. Я глянул на Селли, а она снова приуныла, и я до чертиков разозлился на самого себя, за то, что ничем не могу ей помочь. Мы подошли к нашему столику и я увидел то, что и ожидал увидеть, Дейл с Грейди, сцепившись, словно влюбленная парочка, шатались из стороны в сторону и напевали « Наш Техас», а мэр, тот вообще куда-то испарился, но похоже я уже знал, где его искать. Я заглянул под стол, и честное слово, не хватало только пижамы в цветочек, так сладко он спал.

Ладно, мы с Селли решили немного расслабиться. Я предложил ей выпить шампанского и она согласилась. Затем мы заказали две огромных пинты пива, и их вылакали. Затем со стороны сцены раздался ужасный треск, мы глянули, а этот чокнутый Пирс разбил тот самый козлиный стул об управляющего, и теперь бедняга лежал без сознания посреди сцены, словно морская звезда, а этот сумасшедший псих Пирс тогда начал перепрыгивать через него, носиться вокруг, и бог не весть что еще вытворять. Я бы очень не хотел, чтоб Селли водилась с типами, вроде этого.

Ну ладно, решили мы значит еще чего– нибудь выпить, а Дейл с Грейди наконец допели последний куплет и присоединились к нам. Дейл крикнул официанту: « Большую вискарика!», и через минуту нам поднесли огромный графин виски. В общем, время мы провели довольно весело, шутили, смеялись, катали закуску в виде арахиса по всему столу, пока не засыпали мэра по уши и пили виски. Много виски. И, в общем, меня скоро окончательно развезло, как и всех остальных. Но тут я увидел, что Селли опять погрустнела и решил, во что б оно мне не стоило ее развеселить. Чего я только не вытворял: засовывал в обе ноздри этот чертов арахис, подкидывал его до потолка и пытался ловить ртом, одолжил у Селли туфли и сделал себе на лбу второй отпечаток, но Селли все никак не хотела развеселиться, хотя скажу вам по правде, все эти трюки стоили мне жизни. Один раз я чуть не задохнулся на смерть, второй чуть не подавился, а когда я воткнул шпильку себе в лоб, мне казалось, я продырявил себе все мозги. Ладно, подумал я, и решил, что неплохо было бы навредить Пирсу, может тогда Селли станет полегче. Тут я стал думать, чего же Пирс боится больше всего, и вспомнил, что он ведь у нас не выносит дождя. Я отозвал Дейла в сторону, и спросил его, не знает ли он, как сделать так, чтобы в кафе пошел дождь. Но он посмотрел на меня, как на полного придурка. Я тогда сказал ему, я полная дубина, что не догадался, что дождю здесь не место, и чтоб он не парился.

– Что за чушь?! – орет Дейл.– Да я могу организовать здесь хоть гром с молниями, уж только в толк не возьму, на черта тебе все это сдалось?

Я ему и объяснил, что для Селли, а этот леший отодвинул меня в сторону, разбил какой-то щиток на стене и тут же, не возьми откуда полил такой ливень, о каком я и не мечтал.

Дейл захохотал и пустился в пляс, люди завизжали и пустились в другой конец зала, а я глянул на Пирса. Он похоже сначала не понял, что вообще происходит, а стоял, как вкопанный, затем заорал во все горло и что есть мочи драпанул со сцены, но в это время очнулся управляющий и схватил его за лодыжку. Пирс тогда навернулся на пол, завизжал что есть мочи и дал с ноги в морду управляющему. Тот, по всей видимости, опять отключился, а Пирс добежал до красного бархатного занавеса в конце сцены и завернулся в штору, словно в кокон. Но ливень ее быстро промочил. Тогда этот леший завизжал, как резанный и ломанул в другой конец зала, вместе с сорванной шторой. Он на всех парах влетел в кухню, но там тоже поливал ливень. Потом он также, на всех парах сбил с петель дверь, но и это его не спасло – ливень поливал улицу, как оголтелый. Затем он с сумасшедшими воплями полетел к нам под стол, но место уже было забронировано мэром. А перед тем, как дождь уже почти кончился, он что-то тихонько пискнул в своем красном коконе, рухнул на пол и больше не шевелился.

Селли хохотала, как резанная и мы хохотали вместе с ней.

Затем мы так надрались, что я больше ничего и не помню. Только какими-то отрывками. Помню, что просидели мы там чуть не до рассвета. Помню, как управляющего уносили на носилках, у него был поврежден позвоночник и сломан нос. Помню, как Пирса тоже куда-то уносили. Еще помню протрезвевшего мистера Брукса, он поднялся на сцену и исполнял « Вниз по лунной реке» и « Привет, Долли!». Еще Грейди на сцене в одних трусах, ну, это само собой разумеещееся. И последнее, что я помню, это то, как мы с Селли танцевали на столе, а Дейл подтрунивал нам на гитаре. А вот, как мы покинули « Седьмое небо» я уже ни черта не припомню.

Проснулись мы все в какой-то маленькой прокуренной квартирке, и я понял, что опять нас занесло черт знает куда. Я обнаружил себя лежащем в посудомойной раковине, но не особо расстроился, бывали в моей жизни места и похуже. Кухонька была просто « шикарной» – метр на метр и к тому же нет окна, чтоб я мог хотя бы по местности определить, где мы находимся. Единственное, что в этой кухне притягивало взгляд, был длиннющий стол, который занял все пространство, от двери до стены. И стол этот весь под зарез был уставлен пустыми стаканчиками, бутылками с пивом, бренди, портвейном, виски, завален окурками, ну и так далее, вы меня поняли. Ладно, решил я, значит, посмотреть, что же имеется в здешнем холодильнике, но обнаружил лишь три бутылки содовых и связку гнилых бананов. От бананов меня воротило еще со времен круиза на филиппинском архипелаге, поэтому я достал одну содовую и вмиг ее опорожнил.

В общем, собирался я только пройти по квартире и осмотреться, только дошел до входа, и слышу вдруг какой-то всхрап, потом громкий треск, а затем кто-то протяжно взвыл. Вся эта чертовщина происходила под столом, я заглянул туда, и конечно! Кто бы сомневался – наш мистер Брукс лежит на своем законном месте! Он привстал одной рукой, а другой тер бошку, видимо спросонья хрякнулся со всей дури об столешницу.

– Как вы, мистер Брукс? – спрашиваю я.

Но тут я увидел то, отчего потерял дар речи на последние десять лет. В ноге у мистера Брукса, чуть ниже колена торчало что-то, похожее на нож. Причем, разглядеть мне удалось только рукоятку, и я подумал, что дела совсем плохи. А этот черт похоже ничего даже не чувствовал, он лишь поинтересовался у меня, в какую дыру нас занесло на этот раз и где остальные.

– Мистер Брукс, вы только не волнуйтесь, я скоро приду, – говорю я ему, а сам снял с себя кофту, подложил мистеру Бруксу под голову и полетел искать остальных.

Я не знал, что делается в тех случаях, когда у вашего друга внезапно обнаружился нож в ножной икре, и бросился искать Дейла, или Грейди. Ни нашел я ни того, ни другого, но зато в какой-то крохотной спаленке с зелеными занавесками и маленьким коричневым ковриком наткнулся на Селли, и был на седьмом небе от счастья, что она с нами. Она крепко спала в кровати на мягких подушках, а я тогда стал пробираться к ней аккуратно, на цыпочках, чтобы разбудить. Но тут я дошел до середины комнаты, и что я вижу?! В постеле с ней лежит какой-то бородатый хмырь и храпит во всю прыть.

Ну, думаю, навряд ли Пирс умудрился отрастить бороду за одну ночь, поэтому я решил как следует отделать этого гнусного Санта Клауса. Я бросился на него, сбросил с кровати, и давай тумасить на чем свет стоит, пинать и шпынять по всей комнате! А этот черт заорал, Селли тоже подскочила, закричала, и одеяло вдруг тоже зашевелилось и закричало. Тут только я не совсем усек, с какого это хрена одеяло кричит, мы все втроем столбом уставились на него, а из-под одеяла выползает вдруг Грейди в одних трусах. Тут Селли еще больше закричала, вылетела с кровати, как пробка, а у меня совсем язык отнялся.

– Грейди! – ору я.– А ты-то как мог так поступить со мной?!

А Грейди похоже сам не понимал, где находится. Он как-то странно глянул на меня, потом на Селли в углу комнаты, а затем заметил Санту, лежащего на полу. Но Санту я еще мог простить, на нем хотя бы штаны были. Тут я заметил, что так и стою, занеся кулак в воздух, а Селли тоже это заметила и просит меня пощадить его. Ну, тут уж ей не откажешь, и я решил смилостивиться над ним и поступить благородно, хотя это был трудный для меня шаг.

– Ну и повезло же тебе парень, – прошептал я, как можно тише, затем пригладил волосы, и как можно хладнокровнее уставился на Селли.

Она лишь кисло улыбнулась мне в ответ.

– Кто-нибудь может мне что-нибудь объяснить?! – наконец спрашивает Грейди.

– Это зависит от того, что именно ты хочешь узнать, голубчик, – бурчит с пола Санта.

– Во первых, кто вы такой? – спрашивает Селли.

А этот бородач только присвистнул.

– Похоже вы ребята ни хрена не припоминаете? – ухмыльнулся он.– Вы совсем ничего не помните из вчерашнего?

Мы втроем замотали головами. А он и говорит нам, что вчера в « Седьмом небе» он тоже был, и увидел нас с Селли, как мы выступаем. А уже ближе к утру предложил нам подписать контракт с его звукозаписывающей компанией в Лос-Анджелесе, и теперь он вроде как наш менеджер. Самого его звать Клаус Спринг.

Черт побери, скажите, не угадал?!

– Черт! – вскрикивает вдруг Грейди.– У нас ведь скоро рейс! А где мэр с Дейлом?!

И тут я только вспомнил, что мистер Брукс до сих пор валяется в кухне, с ножом в ноге.

– Никакого рейса для вас не будет! Вы уже в Лос-Анджелесе, идиоты несчастные! – вопит этот Клаус Спринг.

Ну, тут нас всех словно тесаком по башке долбанули. Такое странное впечатление, вот только вчера в Австралии, а теперь хрен знает где. Я даже не помнил перелета, по словам Клауса, мы вылетели из Сиднея в пять утра. Я тогда подошел к окну и раздвинул шторы, и вправду, мы были в городе ангелов – на каждом шагу росли пальмы, били фонтаны, мигали вывески, в общем, одним словом, большой город! Я во второй раз за утро очутился на седьмом небе, я ведь ни разу за всю свою жизнь здесь не был. Квартира была на пятом этаже и вид отсюда открывался замечательный. Мы вышли на балкон полюбоваться, а тут в комнату входит мистер Брукс, собственной персоной, и моргает на нас, как слепая сова.

– Мы что, застряли в каменном веке? В этой дыре есть хоть кой хрен, напоминающий еду? – спрашивает он.

Я смотрю, а вены на ноге у мэра разбухли, нога у него посинела, и я готов был поклясться, что она чернела у меня на глазах.

– Мистер Брукс, вам плохо? – встревожился Грейди.

– Ты абсолютно прав, мой мальчик, если я сейчас же не набью брюхо, чем бы то ни было, я за себя не ручаюсь.

– У вас нож в ноге, мистер Брукс, – уже чуть не плачет Грейди.

Тут мистер Брукс опустил взгляд, пошатнулся, в глазах у него как-то потемнело, он застонал, завыл, как собака, и навернулся на кровать.

В общем, тут все начали носиться вокруг мэра и думать, как же вытащить из его ноги этот треклятый нож, а тот только стонал и ругался, на чем свет стоит. А Селли ведь у нас была опытным специалистом, медсестра, или что-то вроде того, она разогнала всех, приказала Грейди присесть верхом на мистера Брукса, чтобы тот не натворил глупостей, и говорит мэру, что сейчас будет немного больно. А этот леший брыкается под двухсотфунтовой тушей Грейди, извивается, как червяк, и орет, что все это:

– Очень, очень плохая затея!

Но тут Селли как-то так резко выдернула нож, размером он был, наверное, с саблю. А кровь из раны мэра хлынула каким-то странным фонтанчиком и начала заливать все вокруг. Наш менеджер Клаус весь как-то скривился, говорит, что не выносит крови и бежит куда-то по направлению к ванне, Селли говорит нам, что мистер Брукс, похоже, задел какую-то артерию и его срочно нужно бинтовать. Я рванул искать бинты, или хоть что-то в этом роде, хотя, по правде говоря, заранее не надеялся на успех. В общем, в аптечке обнаружились только какие-то, подозрительного вида, таблетки от кашля, тогда я плюнул на них, поздирал со всех окон занавески и отнес их мэру.

Ладно, с горем пополам мы перебинтовали эту несчастную ногу, а Селли зачем-то сняла с себя ремень и зафиксировала его поверх занавесок, чтобы, как она сказала, остановить кровотечение. Мэр был такой бледный, что мне стало вдруг за него страшно. Селли сказала, что теперь мэру какое-то время нужны тишь и покой, уложила мистера Брукса на мягкие подушки, укрыла одеялом, а я лишь стоял и жалел, что на месте мэра лежу не я.

Затем Селли говорит:

– Нога заживет еще не скоро, мистер Брукс, поэтому старайтесь не двигаться и побольше лежать в постели, хотя бы пару дней.

Тут наш мистер Брукс как-то даже оживился, резко порозовел, и кричит нам, чтоб мы, тунеядцы, сделали ему завтрак, он голодный, как волк. И тут мы поняли, что за прекрасные пара дней нас ожидают.

Пока я старался как можно изящней накромсать бананы для мэра, в кухню входят Грейди и этот Клаус, Клаус угостил нас крутыми папиросами, но я отказался, потому что не курю. Но, по правде говоря, травку я б еще раз курнул. Грейди тогда поинтересовался у Клауса, как так получилось, что у нашего мэра нож в ноге, а он и говорит, что это вышло случайно. Мы напились в стельку и начали играть в дартс кухонными ножами, метали их в разделочные доски и прочую дребедень, а Грейди промазал и угодил мэру прям в ногу.

Я ни сколько не удивился, услышав такое, Грейди у нас еще тот мазила.

Короче, сделал я мэру что-то, напоминающее не очень съедобное. Хотел я отнести ему оставшуюся бутылку содовой, да вот незадача, я пока строгал салат, то не заметил, как сам ее вылакал. Я тогда раздобыл для него остатки то ли бренди, то ли портвейна, то ли еще какого-то дерьма, поставил все это богатство на поднос и понес в спальню, как чертов официант.

– Какого черта ты мне принес?! – возмущается мэр.– Не нужны мне твои треклятые бананы! А здесь что, бренди?! Я ведь просил принести мне завтрак, а не похмелиться, дубина!

В общем, послал он меня за другим завтраком, но бренди все же себе оставил, черт хитрый. В общем, не знал я, что еще можно предложить нашему мэру, в меню были только пустые полки, потому что Санта нам сказал, что дома он никогда не ест, а предпочитает питаться в кафе и ресторанах.

И тут двери распахиваются и с улицы входит Дейл. Он несет в руках какие-то бумажные пакеты, прошлепывает мимо нас к столу, говорит что-то, типа « Пташки проснулись!» и достает из пакета по очереди: вяленный бекон, какие-то консервы, коробку пирожных, шесть стаканов с кофе и каких-то белых червей, которых он назвал фунчозой.

– Не город, а сказка! – говорит он.– Для таких, как я, здесь самое место. Посмотрите, чем они кормят здешних нищих!

– Так ты приобрел это добро на благотворительном столе? – спрашивает Санта.– Я бы не советовал это есть. Здешним нищим все равно, чем набить брюхо, а эти скоты из армии спасения подделывают даты на обороте.

– Я вижу ты хорошо осведомлен, – бурчит Дейл.

Короче, я наложил мэру всего по чуть– чуть и отнес его величеству его завтрак. А этот паразит вместо благодарности послал меня подышать свежим воздухом и приобрести заодно бутылочку-другую хорошего бренди. Черта с два, говорю я ему.

В общем, на улице было хорошо. Стояла солнечная погода, дул легкий ветерок, а я шел себе мимо разноцветных вывесок, длиннющих пальм, мимо фонтанов, застекленных витрин, просто обалдеть, как красиво, прям с ума сойти! Искал я так первый попавшийся магазин спиртного, вывалился на какую-то небольшую площадь, и что, вы думаете, я увидел? Какой-то сумасшедший верзила со всей дури колошматил другого мужика, немного поменьше ростом. Тот лежал на асфальте, прикрывался руками и что-то там лепетал, а вся морда у него была расквашена и в крови, как у лешего. Я оглядываюсь вокруг, а никому похоже нет никакого дела, люди снуют по всем направлениям и даже внимания не обращают, что в паре метров от них кого-то убивают. Лос-Анджелес, будь он неладен!

Ладно, бросился я, значит, на помощь этому бедняге, подбежал, окрикнул того верзилу, а когда тот повернулся, как заехал ему кулаком в морду, я об этот кирпич чуть пальцы не сломал, честное слово! И тут вдруг произошло что-то странное, этот самый кирпич заорал что-то типа: « А этот что здесь забыл!», тот леший, с расквашенным лицом тупо лупал на меня с земли, а те самые люди, что сновали вокруг, остановились, все, как один, и уставились на меня, как на какое-то привидение. Похоже опять я влип по полной!

– Стоп камера! – орет какой-то мужик.

Я глянул, а из-за какой-то ширмы неподалеку, на козлином стульчике, очень напоминающем тот, что был в «Седьмом небе», выкатывает какой-то мудак, и смотрит на меня бешенными глазами.

– Мальчик, ты статист, или кто, черт тебя побери?! Ты зачем срываешь съемки? – орет он.

И тут я только обратил внимание, что повсюду стоят камеры, штативы и прочая дребедень, а под зонтами сидят какие-то люди с листовками и зло смотрят на меня.

– А что вы снимаете? – поинтересовался я.

– Ну рекламу, а тебе то что? – орет мужик.

– А про что? – спрашиваю я.

По правде говоря, мне было интересно, что же это за рекламу такую снимают, где человека забивают насмерть.

– Ну, про уроки самозащиты, – ворчит мужик, – а тебе какое дело?

– Так, просто, – говорю я, – может ему бинты приложить, ему должно быть ужасно больно.

– На черта ему твои бинты?! – взорвался мужик.– Это актер, а на лице у него чертова маска, понял? Никакой крови там нет, дубина.

Тут к этому рекламщику подбегает какая-то дамочка и что-то шепчет ему на ухо. Потом этот хмырь выругался и тут, вдруг, посмотрел на меня так, будто только увидел.

– Малыш, а ты когда-нибудь дрался? – спрашивает он меня.

И тут я кое-что припомнил.

– Да. Один раз даже на ринге, – говорю.

Тут этот хмырь рекламщик как-то сразу оживился, и спрашивает меня, не хочу ли я немного подзаработать, один из актеров в последний момент от роли отказался, а я вполне подхожу для их сценария. Я должен играть какого-то сумасшедшего, который подлетает к кирпичу, заламывает ему руки и показывает еще несколько приемчиков.

А какой-то гад кричит из-под зонта, что тот самый актер, что уволился, был профессионалом, и если я не знаю всяких таких приемчиков, то мне нечего здесь делать.

– А чего тут знать, черт побери! Этот парень отлично сложен, нужно лишь немного его подучить и дело в шляпе! – орет рекламщик.

В общем, я смотрю на кирпича, а он злобно на меня глядит и похрустывает своими гнусными суставами, видимо еще не забыл, кто ему нос погнул. Таким образом, показали мне пару приемчиков, как да что, и я, в общем-то, быстро все схватил. Сначала я схватил его сзади за руки, вывернул их наизнанку, потом повалил на землю мордой вниз и уселся на эту скотину верхом. Глянули б вы в этот момент на рекламщика, этот сукин сын чуть в штаны не описался от счастья, говорит, что из меня вышел отличный дублер.

В общем, потренировались мы, и тут начались съемки, рекламщик крикнул « Мотор!», все снова забегали вокруг, а я был по видимому самым крутым звеном в этой блевотной рекламе. Я бросился на кирпича, со всей дури заломал ему руки и повалил на землю. Причем, когда я заламывал ему руки, я услышал какой-то страшный хруст, и испугался до чертиков, что что-то вывернул этому верзиле. А потом все вдруг начали носиться и вопить вокруг нас – кирпич потерял сознание. Вот всегда со мной такая незадача!

В общем, кирпича отнесли куда-то на носилках, как оказалось, я еще и руку ему умудрился сломать в трех местах. Прекрасное утречко, ничего не скажешь! В следующие полчаса я только и делал, что выслушывал крики от всей съемочной площадки. Рекламщик на меня орал, те гниды под зонтами – тоже. Даже чертовы статисты на меня обозлились. В общем, когда все выместили на мне злость, этот хмырь рекламный снова подходит ко мне, кладет руку на плечо и говорит, что все обойдется, на съемочных площадках всякое случается.

Короче, в этот раз меня поставили заместо кирпича, и на этот раз я должен был избивать до полусмерти того нечастного. Я знал, что это все понарошку, но все равно мне было неловко до чертиков. Натренировали меня, значит на каком-то там подвешенном фрукте. Точно не помню, то ли яблоко, то ли груша. А затем снова рекламщик заорал « Мотор!» и все заносились вокруг, как угарелые. А я делал то, что мне полагалось, хоть и был я от этого не в восторге – я тумасил того беднягу на асфальте. А он почему-то совсем не по сценарию себя вел, все время уворачивался и кричал, как резанный. Но рекламщик мне твердо дал понять – все это игра, не более и чтобы я вел себя более реалистично и выложился на все сто. Так что я старался, как только мог, и даже как-то влился. Злость из меня так и выливалась, на всех – на этого поганого рекламщика, на тех ублюдков под зонтами, на кирпича, что испортил мне мой дебют, в общем, понимаете. Я даже не услышал, как мне что-то орет этот самый рекламщик, я только помню, как ко мне подлетели два крепких черных парня и оттащили меня назад. Я распластался на земле, а этот хмырь рекламный стоял надо мной, уперев руки в бока и опять разевал свою поганую пасть.

– Ты какого черта вытворяешь, скотина?! – орет он.

Я в конец не понимал, какого лешего нужно этой идиотине.

– Я делал все, как вы просили! Чего вам, дуракам еще надо?! – говорю я.

– Этот актер еще не надел свою чертову маску, а ты уже приложил к нему руку, идиот! Нужно было дождаться, пока он наденет специальную прорезиненную маску, ты, свинья, испортил нам все съемки!

В общем, этот чокнутый рекламщик обозвал меня последними словами, а потом сделал такое, от чего я так и остался лежать с открытым ртом. Этот псих бросил в меня свои вонючие листовки, разрыдался, как маленькое дитя и ломанул прочь со съемочной площадки. Вот такое кино!

Вот всегда такая незадача со мной! Хотел, как лучше, а вышло черт знает как!

Так я и сидел на земле, пока ко мне не подошел какой-то кучерявый чувак с козлиной бородкой. Его звали Джет Линч, он угостил меня сигарой и уселся рядом со мной. Я поинтересовался у него, какие функции он выполняет на съемочной площадке и он сказал, что он оператор. Я попросил у него прощения, что испортил ему все съемки, а этот чудный малый похлопал меня по плечу и сказал, что все к тому и шло. Этот режиссер был настоящим козлодоем, и если я хочу, я могу стать режиссером вместо него. Я спросил его, а как же те ублюдины под своими серыми зонтами, и Джет говорит, что им уже все равно, кто снимет картину, лишь бы ее сняли.

– Хорошо, – говорю я.

– Молодец чувак, ну тогда, как подыщешь троих подходящих актеров, звякни мне, – и подает мне какую-то замусоленную карточку.

Ни хрена себе, заявочки!

– Знаешь, – говорю я, – я ведь самый настоящий дурак, все это плохая затея, какой из меня режиссер, черт возьми, если я даже роль не могу отыграть, как полагается. И вообще, мне нужно домой, я обещал своему другу бренди, понимаешь?

Джет только плечами пожал, и говорит, что все понимает и ни сколько на меня не сердится. Славный все-таки малый, этот Джет. Мне даже стало его как-то жалко. Карточку свою он обратно не взял, сказал, что я могу оставить ее себе и обратиться к нему по любому вопросу, когда захочу.

В общем, я распрощался с Джетом и всеми теми психами под зонтами и смылся с этих чертовых голливудских съемок, только меня и видели. Правда я еще с час шарил по городу в поисках спиртных магазинчиков, пока наконец не вспомнил, что где-то в кармане у меня завалялась визитка Джета, а он, как я помнил, просил обращаться к нему по любому вопросу. Поэтому я набрел на первый телефонный аппарат и еще с час провел в этой тесной кабинке, набирая стозначный номер этого самого Джета.

Звонил я и того дольше, Джет все никак не брал трубку, а затем на том конце послышался женский голос и спросил, кого я хочу. Я говорю, что хочу Джета, а голос отвечает, что его нет дома, и чтобы я перезвонил позже.

– А это кто? – спрашиваю я.

– Миссис Линч, – говорит эта дамочка.

– Хорошо, передадите своему сыну, что я звонил.

– Я его жена, – ледяным голосом отвечает дамочка, – и как же вас представить, молодой человек?

– Скажите просто… А впрочем, не нужно, мэм, вы случайно не знаете, где мне отыскать магазин спиртного? Я в Лос-Анджелесе впервые, а мне нужно купить другу бренди. Ему недавно вытащили нож из ноги и ему пока нельзя ходить.

Трубка долго молчала, затем женщина начала что-то задумчиво напевать себе под нос.

– А где вы, собственно находитесь? – спрашивает.

А на кой черт я должен был знать, где меня носит.

– Подождите минутку, – говорю я.

Выбежал я, значит, на улицу, и примерно через три квартала обнаружил указатель с названием улицы. Пока я рвал со всей дури назад, все время повторял про себя « Бульвар Сансет», « Бульвар Сансет», чтоб не забыть с моей дурацкой памятью. Трубка все еще болталась над полом, а эта дамочка все еще ждала меня. Я тогда сказал ей, где я.

– Бульвар Сансет. Бульвар Сансет. Хм-м. Насколько мне известно, на этой улице нет ничего подобного. Но если вы возьмете такси и проедете немного дальше, на Сансет– Стрит, то там есть отличное заведеньице. Называется « У МакМилана». Запишите – у мак – ми – ла – на. Обязательно туда зайдите, этот самый МакМилан – хозяин заведения, если не поскупитесь и заплатите ему, этот добрый человек даст вам бренди, сколько захотите.

Какая благородная леди. Только вот насторожило меня, что знает она про все такие дела намного больше, чем следовало бы.

– Спасибо вам огромное. И передавайте привет Джету, – говорю я.

Я уже собрался было вешать трубку, и тут она меня окрикнула.

– Простите!?

– Да? – говорю я.

– Вы собираетесь один выпивать? Я могла бы составить вам компанию, как раз хотела прогуляться, сегодня чудесный день.

Нет, ну как вам такое нравится!

– Нет, простите, я не пью, я ведь говорил, это для друга, – говорю я.

– Правда? Ах, как жаль, ну что ж, до свидания.

В общем, я повесил трубку, вышел и словил первое такси до этого МакМилана. Ехали мы что-то около десяти минут, и все это время у меня вертелась лишь одна мысль – что я в этом прекрасном городе всего ничего, а уже успел его возненавидеть. По моему, жить здесь не безопасно, весь город кишит какими-то преступными типами, как рекламщик и кирпич и мне это совсем не по душе, по правде говоря.

Вообще, заведение мне показалось довольно приличным, но, как говорила моя мама – не все то золото, что блестит. Вы бы знали, что творится внутри. Когда я зашел, меня тут же прижали какие-то два верзилы, и поинтересовались, какого черта мне здесь нужно.

– Ты что, легавый, что ли? – спрашивает один из них.

– Нет, – говорю я, – мне нужно переговорить с мистером МакМиланом насчет бренди, ребята.

– Он там, – говорит один из этих головорезов, – но если ты вонючий легавый, я отшлепаю твою грязную попочку.

Ничего не скажешь, элитное заведеньице!

В общем, подхожу я к стойке бара, а там работает какой-то огромный плечистый негр, протирает стойку. Ну как протирает, этот сукин сын харкнет на нее раза два, затем проведет тряпкой, и снова плюнет, и снова протрет.

– Здравствуйте, – говорю я, – мне нужен мистер МакМилан, знаете такого?

А этот паршивец бросил свою тряпку и смотрит на меня так, словно я оторвал его от самого важного на свете дела.

– Знаю Эл, он перед тобой.

– Откуда вы знаете мое имя? – удивился я.

– Я не знал, сказал наугад, а тебе чего нужно, малыш?

– Мне посоветовала вас одна милая дама, сказала, что если я вам заплачу, вы дадите мне бренди, сколько я захочу.

– А-а, миссис Линч, да, и вправду милая дамочка.

– Вы ее знаете?

– Конечно, Эл. Она здесь у меня раньше танцовщицей работала. Еще в те времена, когда я держал кабаре. Значит тебе бренди. А кубинских сигарок не хочешь и жуки сейчас в самом разгаре, ты слушаешь жуков, парень?

– Каких жуков? – говорю я.

– Каких жуков?! – орет негр.– Ладно, пойдем Эл, глянешь на кой чего.

Короче, я пошлепал за этим МакМиланом куда– то в подсопку, там он открыл еще дверей сто и мы очутились в каком-то драконьем подземелье. Там у него все было заставлено ящиками со спиртным, папиросами и какими-то музыкальными пластинками. Еще там были какие-то люди. Довольно мутные личности. Они сидели за столиком в углу и перекидывались фишками. Этот леший МакМилан втюхал мне сначала пару бутылок бренди, затем хотел продать мне тех самых кубинских сигар, штук пятьсот наверное, а когда я сказал, что не дымлю, он начал всовывать мне какие-то рок пластинки. Группа звалась жуками, и негр сказал мне, что я просто обязан их послушать. Ну, я и взял несколько.