Текст книги "Умница Эллиот"

– Не-ет! – простонал мистер Брукс. – Эти чертовы репортеры, я не выйду к этим ублюдкам в таком виде!

И вправду, подумал я, это выглядело бы довольно странно. Тогда мэр двинулся обратно, а мы оттащили его назад.

– Туда нельзя! – кричу я.

А Бугай все ближе и ближе.

– Да кто этот верзила, черт его дери?! – орет мэр.

Так мы и стояли, и топтались на месте, как полные придурки, не зная куда податься, пока Грейди наконец не взял ситуацию в свои руки. Точнее не взял в руки мистера Брукса и не выбежал с ним на улицу. Правда мистер Брукс отбивался, но все впустую. Вот эта картина и вправду была странная, скажу я вам: двухметровый мужик несет на своих руках, одетого в шёлковый халат мэра. Я юркнул в дверь сразу за ними, и скажу я вам, ещё секундой позже, и на мою и без того больную голову опустилась бы лапа того Бугая.

А Грейди выбежал на улицу и побежал, как можно быстрее, но репортеры заметили мэра и кинулись вслед за нами. Я бежал изо всех ног и слышал, как за спиной щелкают фотоаппараты, а репортеры кричат «Господин мэр»!

Единственное, за что я благодарен им, так это за то, что они упрятали нас на время от Бугая.

В общем как-то так получилось, что репортеры нас все равно окружили и мы втроем очутились в кольце вспышек, камер и микрофонов.

– Господин мэр, как вы прокамментируете утренние новости в «Нью– Йорк Таймс» и « Хьюстон Хроникл»? – спросила какая-то молодая женщина.

– Что-о?! – чуть не взвыл мэр – Какие еще новости?!

– Господин мэр, почему вы так одеты? – спросил еще кто-то, ткнув микрофоном прямо в лицо мистеру Бруксу.

– Это не ваше собачье дело! – вскрикнул мэр. – А теперь дайте пройти, адовы создания, у меня через час деловые переговоры!

Но они не давали пройти, а все задавали свои глупые вопросы и щелкали фотоаппаратами. Я оглянулся назад и с ужасом увидел, как через кучу репортеров к нам пытается прорваться этот верзила– Бугай в татуировках.

В общем, когда положение стало совсем безвыходным, раздался визг тормозов и кто-то крикнул: – Господин мэр!

Только на этот раз это оказался наш таксист Брэдли. Он открыл дверь и манил нас к себе, а репортеры, как увидели его, защелкали с удвоенной скоростью.

– Дави на газ! – крикнул Грейди.

Брэдли надавил и мы рванули обратно к отелю. Ну ладно, едем мы, далеко уже отъехали, и вдруг слышим, какой-то странный звук по капоту. Мы все втроем глядим назад, а там этот Бугай повис на капоте и пытается удержаться на лету. А Брэдли снует между потоками машин и Бугай перекатывается то влево, то вправо. Ну, тогда во мне проснулись старые воспоминания. Я одолжил у Грейди палку, которую мэр купил ему в честь занимаемой им новой должности, размахнулся и расшиб вдрызг все заднее стекло. Потом высунулся наполовину из машины, а Бугай, как меня увидел, опять так нехорошо улыбается. Ну тогда я размахнулся и как врежу по его наглой харе палкой! А этому верзиле все ничего, он все глядит на меня и ухмыляется. Тогда я ударил его еще раз, и еще раз, и еще раз, пока тот не потерял сознание.

– Идиот, ты разбил мне тачку! – орет Брэдли.– На чем мне теперь прикажешь работать, на этом раздолбанном корыте?!

Тут мне на помощь пришел мэр.

– Тебе больше оно ни к чему! – говорит он. – Теперь ты работаешь на меня!

– Хорошо! – говорит Брэдли, и с радости еще прибавил газу, так что возле отеля мы были уже через несколько минут.

Мы забежали в холл, где было уже все убрано и сияло чистотой, подбежали к стойке портье и мэр спросил куда они дели его вещи. Портье сказал, что его вещи лежат в его апартаментах, а моя военная форма в четырнадцатом номере, а еще спросил у мэра, не видел ли он последних газетных новостей, и если не видел, то может взглянуть. У него в номере лежит газета.

В общем, я поднялся в номер, оделся, стал спускаться, а возле стойки меня поджидает этот очкастый советник мэра. Он как меня увидел, весь осклабился, засвистел опять в обе ноздри, как чайник, а сам надвигается на меня медленно и сжимает в руках какой-то сверток, вроде газеты.

– Идиоты! – шипит он. – Вы мне еще за все заплатите! Ты, и твой дружок – извращенец!

Тогда он начал бить меня этим свертком по голове, по плечам, по спине – в общем везде, где мог только достать. А я стал бегать от него по всему холлу.

И вдруг двери открываются и на пороге стоит, как вы думаете кто?! Тот самый Бугай – головорез! Вероятно он как-то умудрился нас выследить.

Он подбегает ко мне, и уже хотел схватить, а я резко увернулся, и за место меня он схватил советника. Потом раскрутил его над головой, и как запустит его прямо в стойку портье! Ну, тут вообще без комментариев! Грохот был такой, словно где-то поблизости взорвался снаряд. Стойка вдрызг разбита, а из – под обломков торчат лишь ноги. Я тогда подошел, чтобы убедиться, что советник достаточно пострадал, разгреб доски, а он там лежит и стонет.

– Похоже, у меня сломано ребро, – говорит он, – увидимся в суде, скотина!

– Ни хрена! – говорю я, и уже собрался убегать, как вдруг этот гигант-убийца заметил, что схватил не того, и смотрит на меня такими безумными красными глазами. Он увидел, что я собираюсь уходить, встал посреди холла, раздвинул ноги и руки развел в разные стороны, словно футбольный какой-нибудь защитник, а я тогда изготовился, разбежался, и пролетел у него прямо между ног! А потом как рванул к выходу. Я уже не знал, куда мне податься, как вдруг подъезжает лимузин, открывается дверь и оттуда высовывается голова мэра.

– Сюда! – кричит он

Я подбежал, запрыгнул, и мы тронулись в путь. За рулем оказался наш неизменный Брэдли. Грейди растянулся на кожаном диване и попивал пиво со льдом, а мэр кинул мне какую-то газету и говорит, мне будет интересно взглянуть.

Я взглянул, и это было действительно интересно. На первой полосе « Нью-Йорк Таймс» была фотография мэра, танцующего на сцене в одних трусах, и заголовок гласил: « Мэр штата исполняет гимн Техаса в одних трусах».

Тогда мэр кинул мне вторую газету. На ней был крупным планом старина Грейди, а у него на руках мэр в розовом китайском халате, а недалеко стоял я, и кого-то высматривал в толпе, должно быть Бугая. Заголовок был такой: « Вот почему мэр города умалчивает о своих личных отношениях».

– Стыд и срам! – воскликнул мэр, забрал у меня газету, скомкал и бросил куда-то вперед. – Главное сейчас мне поскорее добраться до съезда совета, и вовремя им все объяснить!

Я заявил, что мне надо двигаться дальше, и мэр сказал, что подбросит меня до автобусной остановки. Когда мы подъехали, все вышли меня проводить, мэр меня обнял, и сказал, что очень хотел бы в будущем со мной встретиться и все-таки сделать меня своим первым советником, потому что Эрик ему надоел и он уже давно хотел его уволить. Грейди меня обнял и даже расплакался, и сказал, что такого друга, как я, у него не было никогда. И даже Брэдли меня обнял, и сказал, что не сердится за разбитую машину. В общем, вот так вот закончилось мое пребывание в Остине, штат Техас.

Мистер Брукс дал мне целую пачку денег, и сказал, что это мне на путевые расходы и обустройство жизни. Я помахал всем рукой и отбыл.

Мой автобус уже стоял, поэтому я купил билет и запрыгнул. А когда я его покупал, то совсем ошалел, увидев на стене вокзала свое фото и фото Грейди. Мое фото было по всей видимости скопировано из паспорта, а вот фото Грейди было еще с того раза, как он сидел в тюряге и выглядел он довольно жутко, скажу я вам! На плакате написано: «Вооружены и очень опасны». Я понял, что дело и в самом деле дрянь, быстро расплатился за билет и выбежал, подальше от греха. А кассирша так и сверлила меня взглядом, и учитывая данные обстоятельства, это мне совсем не понравилось.

В автобусе подсаживается ко мне какой-то странный тип – волосы торчат в разные стороны и чем-то напоминают тот самый ежик для чистки унитазов, весь заросший щетиной, а во рту не хватает нескольких зубов, в общем, настоящий бродяга. Из одежды на нем спортивное трико и коричневый шерстяной пиджак. Он подсаживается, оглядывается по сторонам, а потом поворачивается ко мне и отодвигает одну сторону пиджака. А там, ко внутренней стороне целая куча часов подвешена, всяких разных.

– Часики не желаешь купить, солдатик? – тихо спрашивает он.

Я качаю головой, а он снова застегивает пиджак и подает мне руку.

– Меня зовут Брайс, – говорит он, – лейтенант Дейл Брайс, третий взвод, пехотная дивизия.

Я тогда еще подумал, что он не очень– то смахивает на военного и спрашиваю, где же он воевал.

– Во Вьетнаме дубина, где же еще! – был ответ.

Тогда я спросил его, почему он в таком виде и он мне все рассказал. Рассказал, что до войны он жил в Далласе, в каком-то роскошном пент-хаусе, самого роскошного небоскреба в городе и был востребованным архитектором какой-то строительной фирмы, а потом война прибрала его к своим рукам и теперь он бродяжничает, зарабатывает себе на жизнь подпольным бизнесом, вроде продажи краденных часов и живет на какой-то лодке, на Рэд-ривер. А все это потому, что когда он вернулся с войны, его место занял какой-то ублюдок, а в другие фирмы его не брали, так как думали, что после войны он немного слетел с катушек.

– Ну так, а кто после этой гребанной бомбежки с узкоглазыми возвращался нормальным? – говорит он.

Я говорю ему, что сожалею, что все так обернулось, а он отвечает, что ничего страшного, что все что ни делается, все к лучшему и что Бог сам все решит за него в свое время, а он лично разыщет того придурка, что занял его место и начистит ему физиономию.

Так мы ехали и разговаривали, я понял, что он хороший малый и сказал ему, что моя ситуация еще хуже – меня преследует Бугай-головорез, целый взвод полиции, а теперь еще наверное советник мэра со своей повесткой в суд. Затем я рассказал о своей встрече с мэром, о нашем ночном похождении и о последней роковой встрече с советником. А Дейл вдруг прищелкнул пальцами, будто бы что-то вспомнил и говорит мне:

– Да ты же тот парень из утренних новостей!

Я кивнул и тут вдруг слышу, как далеко позади раздается звук полицейских сирен, и скажу вам честно, перепугался до одури!

– Это наверное за мной! – говорю я Дейлу.

А Дейл был умным парнем (во всяком случае умнее, чем я) и у него родился в голове хитрый план. А заключался он в том, чтобы я на время переоделся им, а он мной, тогда, может быть, пронесет. Не знаю правда, как мы смогли все это провернуть в таком узком пространстве, но вот, что я вам скажу, в вещах Дейла было намного уютней, чем в тесной военной форме. Во всяком случае, я одевался и похуже. А Дейлу похоже нравилась моя военная форма, хотя по правде сказать, выглядел он в ней весьма специфически, если вы понимаете о чем я.

В общем, машины были уже рядом и тогда Дейл смотрит на меня и говорит, что мне не достает еще одной детали. Только я хотел его спросить какой же, как он вдруг хватается за свои усы и сдирает их одним махом! Я совсем ошалел и спрашиваю больно ли ему.

– Да это же накладные, дубина! – говорит он мне.– Эти усы скрывают меня от правосудия!

Я не до конца понял смысл его слов, а он взял и приклеил эти усы мне под нос.

– Вот так теперь тебя точно не узнать! – говорит он.

И я в тайне начал надеяться, чтоб так оно и было.

В общем, через пару минут нас окружили машины, автобус затормозил на всем ходу и на пороге показались три полицейских.

– Какого черта вам здесь надо?! – крикнул водитель.– Убирайте отсюда свои вонючие задницы! Вот из-за таких ублюдков, как вы, люди и разбиваются на дорогах к чертям собачьим!

А один полицейский достает полицейский значок и тыкает ему прямо в морду.

– Мы представители закона, сэр, попрошу немедленно осмотреть автобус, у нас есть основания полагать, что среди пассажиров находится беглый преступник.

С этими словами в автобус вошли двое полицейских, идут по проходу и так пристально всех рассматривают. Тот, что шел впереди, останавливается вдруг возле меня и внимательно смотрит то на меня, то на фото у себя в руках и говорит тому, что шел сзади:

– Дик, похоже я нашел этого ублюдка!

Тут подходит тот самый Дик и тоже смотрит то на меня, то на фото.

– Нет, – говорит он, – у того усов не было и одет он был вроде бы поприличнее.

– Сэр, не могли бы вы встать и поднять руки, – говорит мне первый полицейский.

Ну, я сделал, как меня просили, встал, поднял руки, а они вдруг начинают меня щупать и лапать со всех сторон и вдруг я вспоминаю, что там ведь у меня куча краденных часов, но было уже поздно. Один из полицейских нащупал у меня что-то твердое и просит снять куртку. Тогда я понял, что снова вляпался в дерьмо, но делать было нечего. Я расстегнул куртку, а первый полицейский аж присвистнул.

– Матерь Божья! – говорит он.– Да здесь целый склад!

Я оглянулся и смотрю на Дейла, а он сидит себе, глядит в окно и что-то там поет под нос. И тут-то до меня дошло, что я тупица, доверился не тому человеку. И тогда я подумал и решил, что я конечно тупица, но все же не до такой степени, чтобы не понимать, что здесь творится.

– Это не мое! Это его! – кричу я, и показываю на Дейла.– Мы с ним поменялись куртками!

Полицейский, которого звали Дик смотрит на Дейла, а сам качает головой.

– Э-э, нет малыш, здесь такого не прокатит. Военные еще не опускались до такой глупости, а вот вы пожалуйсто пройдите с нами.

В общем, как вы уже могли догадаться, я снова по уши очутился в дерьме. На меня опять нацепили наручники, как в первый раз, а затем посадили в машину с мигалками и отвезли в участок. Только на этот раз мы до него доехали без всяких последствий, хотя я в тайне и надеялся, что машину занесет в кувет или куда еще похуже. А еще надеялся, что эти самые накладные усы не слетят с меня в самый не подходящий момент.

В общем, затолкали меня в какую-то двухместную камеру, больше похожую на темницу: окон нет, с потолка что-то капает, а по полу шныряют какие-то крысы, больше смахивающие на мутантов. Мне стало страшно, и я с ногами забрался на койку. Сижу и слушаю, как эти существа с красными глазами дерутся подо мной из-за каких-то объедков.

– Держи ноги при себе, – вдруг говорит мне кто-то с противоположной стены.

Ну, скажу я вам, в этот момент я чуть в штаны не наделал. Я начал всматриваться, но в темноте ничего было не видать. И вдруг на том конце зажигается спичка и в круге света выступает человеческое лицо. По правде говоря, сначала я кроме глаз ничего не увидел, потому что лицо было черным и сливалось с темнотой.

– Я Фелпс, – говорит негр.

– Я Элиот, – говорю я.

– За что загребли? – спрашивает он.

Я рассказал ему за что, и говорю, что меня подставили, что эти часы не мои, что я на самом деле военный.

– Значит, во Вьетнаме воевал, ветеран войны и все такое? – говорит он.

Я кивнул и спросил, за что его загребли.

– Гонял в нетрезвом виде, – говорит, – а у этих ублюдин ведь нюх на это дело.

А я говорю ему, что тоже недавно гонял в нетрезвом виде с самим мэром Остина. Он вдруг ухмыляется, подносит к спичке какую-то маленькую сигаретку, а затем протягивает мне.

– Угощаю.

Я говорю ему, что не курю сигареты, а он мне отвечает, что это ни какая не сигарета, а самый настоящий взрыв мозга. Я спрашиваю его, что все это значит, а он объясняет, чтобы я попробовал, и все узнаю сам.

Ну, я попробовал, и сразу все узнал. И ощущение у меня было, скажу я вам! Мне еще никогда не было так хорошо. Темная камера окрасилась во все цвета радуги, а сам я, казалось, витаю где-то под потолком. А Фелпс сидит себе, глядит на меня и ухмыляется. Я и раньше слышал что-то про такую ерунду, но пробовать мне ее до сего времени не приходилось.

– Ничего косяк, скажи? – говорит он мне.

Я лишь кивнул, потом затянулся еще разок, прилег на койку и стал наблюдать разноцветные шары и вспышки, плавающие по потолку. Затем я поинтересовался у Фелпса, каким это чудесным образом он сумел пронести травку в камеру, а он мне говорит, что мне не обязательно это знать. Потом Фелпс поведал мне, что из-за вот этой штуки его и бросили в эту помойную яму. Что он выжимал на своем порше все сто восемьдесят, а полицейские его остановили и нашли в бардачке целый пакет этой дряни.

– Так что сильно не загоняйся, браток, – говорит он мне, а я лежу и слушаю его в пол уха, потому что не могу оторваться от потолка, такая там красота. А в моей голове события прошлых дней и месяцев проносятся со скоростью прокрученной кинопленки. Я вспоминал все и всех: армию, войну, Грейди, маму, Брута, сержанта Ахерна, Буча, мэра, Бугая– головореза, советника, Брэдли, мистера Вонга и даже Дейла.

Поэтому, когда я услышал его голос, я подумал, что меня и в самом деле хорошо торкнуло и не обратил на это особого внимания. А через несколько минут к решетке подошел какой-то полицейский, а с ним и сам Дейл, собственной персоной!

Полицейский открывает дверь, светит на меня фонарем и говорит:

– Сэр, за вас внесли залог, можете идти.

Ну, тогда я встал, пожал руку Фелпсу и тихо так говорю ему «спасибо». А он мне только подмигнул и говорит «удачи, брат».

В общем, вышел я из камеры и для полной уверенности, что все это не галлюцинации, ощупал полицейскому лицо, а он меня как долбанул своей палкой, что я чуть было не задохнулся!

Короче, вышли мы на улицу, а я и спрашиваю Дейла, какого лешего он меня вытащил.

– А кто ж друзей в беде оставляет, дубина? – говорит он.– Я ведь к твоему сведению создал целую стратегию. Ведь если бы я сказал этим идиотам, что это мои вещицы, они бы упекли сначала меня, а потом и тебя, а после мы бы вдвоем по уши оказались в дерьме!

В общем, я как всегда не докатил, но решил верить Дейлу на слово. В конце концов он был моим единственным другом на данный момент. Я тогда спросил, как ему удалось меня вытащить, а он как-то странно замялся и стал смотреть себе под ноги.

– Думаю, с помощью денежного подарка от мэра, – говорит он.

Короче, я рассердился на него, а он говорит, что это был единственный выход, а еще сказал, что я, черт возьми, должен быть благодарен ему за то, что он спас мою жалкую задницу.

В общем, мы стояли и думали, куда бы нам податься, и Дейл спрашивает меня, куда я собственно говоря направлялся. Я сказал, что мне нужно попасть в залив Галвестоун.

– Нет проблем! – сказал Дейл.– Я довезу тебя на своей лодчонке, идет?

Я согласился и мы пошли искать первую же попавшуюся остановку. В общем, время летело очень быстро и в Даллас мы приехали уже ночью. Потом мы сели в такси и оно довезло нас до какой-то пристани, откуда открывался довольно красивый вид на город. Среди всяких мелких лодчонок, катеров и красивых яхт, стояла деревянная полуразвалившаяся баржа.

– Добро пожаловать в мои хоромы! – с гордостью сказал Дейл.

Я подумал, что хоромами это не назовешь, но зайдя внутрь, убедился, что жить здесь вполне можно. Это было похоже на маленький передвижной дом. Здесь было все: и кухня, и спальня, и даже туалет с ванной. Правда, создавалось впечатление, что сюда не помешало бы нанять горничную. Везде валялись банки из-под пива, бумажные тарелки, пепельницы стояли на каждом шагу, а на кухонном столе валялась целая куча нестиранных носков.

– Чувствуй себя как дома, дружище, – сказал Дейл.

Я подумал, что это будет нелегко, а затем спросил у Дейла нет ли у него чего-нибудь перекусить.

– А это хорошая идея, – сказал Дейл, затем открыл холодильник, и вот что я вам скажу, я мечтал, чтоб он поскорее его закрыл. Над гниющей в тарелках едой роились мелкие мошки. Я закрыл глаза и отвернулся, но сумел сдержать позыв.

Короче, Дейл надыбал среди всего этого барахла кусок ветчины, надкусанный посередине и коробку фарша. Потом вылил на сковородку последние остатки масла, вывалил фарш и попросил меня время от времени помешивать, а он пока сходит отольет. Я сказал, что мне тоже надо, так как не ходил в туалет аж со вчерашнего дня, а выпил я в тот вечер столько, что мама не горюй! А Дейл мне и говорит, что туалетом у него называется то, где мы сейчас стоим, то есть сама река, потому что его туалет забился.

– А по большому? – спрашиваю я.

– Туда же.

В общем, как вы уже поняли, я снова оказался в какой-то дыре. Короче, помешивал я этот фарш, помешивал, а потом мне стало совсем уж не в моготу и я подумал, что ничего не случится, если я на минутку отлучусь в туалет. Короче, как вы уже могли догадаться, мои надежды рассыпались прахом. И здесь я ни сколько не преувеличиваю.

Выбежал я на палубу, снял штаны, уже решил было облегчиться, как вдруг слышу, кто-то тихонько плачет. Я снова натянул штаны, обошел вокруг каюты, а там на корме сидит Дейл, глядит на воду и тихо вздыхает, а в руках у него большая банка пива. Я подсел к нему и поинтересовался, все ли с ним хорошо.

– Нет, Эл, – говорит он мне, – Нет, разве ты не видишь? У меня ничего нет! Ни работы, ни семьи, ни нормального дома! Эта баржа досталась мне от отца по наследству, а ему от его отца, и тому тоже в свою очередь от своего отца, так что похоже и она скоро развалится!

– Да не переживай ты так, – говорю я ему, – она еще довольно крепкая!

– Что это?! – вдруг спросил Дейл – Чем это пахнет?

Я принюхался и действительно почувствовал запах. Запах чего-то горелого. Вдруг глаза Дейла округлились и он медленно посмотрел на меня.

– Ты что, не выключил фарш?! – взвизгнул он.

Я подумал, что снова попал в крутой переплет, но все еще не теряя надежды рванул в каюту. Дейл драпанул сразу за мной, по пути ругаясь на чем свет стоит.

В общем, мы сшибая друг друга с ног вломились в кухню, а там уже вовсю плясал огонь. От того, что раньше называлось фаршем, остались лишь одни угольки. А когда наш мозг снова включился, огонь уже перешел на занавески. Дейл заорал, бросился к ним и окатил их пивом из бутылки. Короче, он сделал только хуже – огонь заполыхал с удвоенной яркостью. Кусок пламени упал на стол, и тот тоже запылал. Тогда я решил подключиться к процессу. Я подбежал к кострищу, снял штаны и стал поливать все, что горит. А так, как желудок у меня был полон до краев, то получился прямо-таки какой-то фонтан!

Лил я так минут десять, пока не залил всю кухню, а костер будто бы наоборот усилился. Дейл рыдал и что-то орал за моей спиной, а когда огонь полностью окружил нас, он схватил меня сзади за руку и потащил назад, к выходу.

– Эл, дубина, брось это! – кричит он.

В общем, я одел штаны и мы драпанули с этой адской баржи. Мы сидели на пирсе и тупо смотрели, как огонь пожирает остатки вековой роскоши. Потом Дейл вдруг как-то резко вышел из оцепенения, подобрал с земли какую-то палку и как начал меня ей лупить по всему, до чего только мог достать, прям как советник! А я начал бегать от него по всей пристани и просить прощения. Но все было впустую, поэтому мне ничего не оставалось, как взять, да спрыгнуть в воду, пока Дейл не забил меня до смерти. А плавать, по правде говоря, я совсем не умел, поэтому сразу пошел ко дну, а дальше я не помню ничего.

Наутро я разлепил глаза, а надо мной склонилась, вы не поверите кто! Моя ненаглядная Селли! Я подумал было, что у меня бред, а она вдруг говорит кому-то:

– Давление в норме, пульс в порядке, пусть полежит так еще несколько часов.

А потом она заметила, что я на нее смотрю и улыбнулась.

– Ну привет, мудила.

– Селли! А ты что здесь делаешь?! – опешил я.

– Я здесь медсестрой работаю, не на полную ставку, – говорит она, – и тебе еще очень повезло, что твой друг вовремя вытащил тебя из воды. Если бы поблизости никого не было, такого рода самоубийство могло бы печально для тебя кончиться, болван.

– Я не…

Но не успел я закончить, как Дейл сильно закашлялся и помотал головой. Я вроде намек понял и говорю ей, что эта затея и в самом деле была плохой и этого больше не повторится.

– Надо же было нам встретиться таким образом! – говорит она.– Я посылала тебе письмо с адресом, но, по всей видимости, к тому времени ты уже уехал с завода.

– Я думал, ты снова в Сан-Антонио перебралась, – говорю я.

– Я выросла в Далласе. Поэтому решила обосноваться пока здесь. Моя смена закончилась, мне пора бежать в кафе при больнице. Помимо медсестры я еще подрабатываю официанткой. Так что после выписки найдешь меня там.

В общем, она ушла, а мы с Дейлом остались одни. Он попросил у меня прощения и сказал, что зря он на меня так рассердился, все равно эта колымага рано или поздно развалилась бы. И сказал, что он отправится со мной, все равно у него теперь нет дома. Я согласился, ведь вдвоем было даже веселей!

Выписали меня через пару часов и мы решили для начала пойти позавтракать в местную забегалавку при больнице. Заходим мы в кафе а там очередь длинная, чуть не до дверей и Селли крутится, как белка в колесе. А за столиком у самой стойки сидят какие-то три гопника и орут ей, чтоб, мол, быстрее несла им заказ. Она им в ответ, пицца пипперони готовится как минимум минут двадцать, а эти обдолбыши бьют кулаком по столу и говорят, что они быстрее на Луну слетают, чем эти черепахи ее приготовят. Мы уселись за единственный свободный столик и через несколько минут к нам подбежала Селли.

– Вы что же, никогда не отдыхаете? – спрашивает ее Дейл.

Она улыбнулась нам и уже хотела что-то сказать, как вдруг те три гориллы снова забили кулаками по столу.

– Эй, стерва, хватит чесать языком и принеси нам заказ! – крикнул один из них.

Ну, тут я знаете ли не выдержал, схватил со стойки пустой поднос, подбежал к тому дебилу, что орал, и как тресну ему этим подносом по башке! Тот упал и потерял сознание.

В общем, двое его товарищей перепугались до смерти, подняли своего дружка и по быстрому смотались, сшибая по дороге столы и стулья. Селли поблагодарила меня, затем усадила нас за стол и подала ту самую пиццу, только с пылу, с жару, а затем взяла себе оставшуюся, попросила ее подменить и подсела к нам. Она сказала, что я поступил благородно, но было совсем не обязательно геройствовать, потому что половина посетителей испугалась и ушла есть в соседнее кафе.

Селли рассказала нам, что не ограничивается только больницей и кафе, что она посещает антивоенные митинги, жертвует половину своей зарплаты в международную ассоциацию защиты животных и мечтает посмотреть мир.

В общем, мы рассказали ей про мексиканский залив, она восхитилась этой идеей и спрашивает, можно ли ей пойти с нами. Все равно в первой половине дня сюда уже вряд ли кто заглянет.

– Конечно, – говорю я, а сам за место пиццы пытаюсь запихать в рот руку Дейла.

А Дейл тут начал нести какую-то околесицу насчет того, что это не развлекательная прогулка, а серьезная поездка, но Селли тем временем уже бежала к двери, крича по дороге, чтобы мы ждали ее на вокзале. В общем, как вы уже могли догадаться, такой оборот событий мне очень даже нравился.

Автобусная остановка была в трех кварталах от нашей закусочной и мы прогулялись до туда пешком. Селли пришла к нам налегке, с небольшим рюкзаком через плечо. Мы запрыгнули в автобус и тронулись в путь. И только под утро мы слезли на острове Галвестон, уставшие и голодные. А потом сели в такси и оно отвезло нас по адресу, который был указан на письмах Бучеса.

И вот, что я вам скажу, прогнившая баржа Дейла показалась мне тогда пиком роскоши.

Дом этот, скорее похожий на длинный барак, стоял прямо на воде, на деревянных сваях. В некоторых местах не хватало нескольких досок, так что можно было спокойно увидеть, что творится внутри.

Мы ступили на сваи и двинулись к дому. Внизу, с обеих сторон, на воде лежал невод, в котором запуталась одна рыбешка. В общем, постучали мы, а дверь нам открывает какая-то маленькая чернокожая женщина в фартуке и с поварешкой в руке и смотрит на нас так строго.

– Мы не жертвуем деньги нищим, бездомным и в другие благотворительные организации! – сказала она и захлопнула перед нами дверь. При этом дверь, казалось, сейчас разлетится на мелкие щепки.

– Ты уверен, что дал правильный адрес? – спросила меня Селли.

Я кивнул, а затем постучал еще раз.

– Мэм, мы пришли по поводу вашего сына! – кричу я.

Эта дамочка снова появляется на пороге.

– А что с ним? – с раздражением спрашивает она.

– Он жив, только немного пострадал из-за одного невнимательного санитара и сейчас пребывает в коме. Это его письма и пурпурное сердце. Это такая медаль за тяжкие боевые ранения.

А она стоит и смотрит на меня, как на сумасшедшего.

– Вчера мне звонили с Пентагона, на днях переправят нашего непутевого сынка домой.

– Неужели очнулся?! – вскричал я.

Если б не стальная поварежка и враждебно настроенный вид, я бы на радостях заключил эту даму в объятия, но во избежание той же участи, что постигла Бучеса, я решил воздержаться.

– Лучше б еще подремал немного. Мы даже не успели засудить того никчемного санитара, что пролил воду у него под койкой! По прогнозам адвокатов, немалые деньги перепали бы на нашу долю. А сам он наотрез отказывается, потому что этот народ, видите ли и так много пережил, ну как вам такое нравится?!

Немного помявшись, эта женщина вдруг говорит нам, что мы, наверное, проголодались и устали, а она как раз готовит свою фирменную уху.

– От такого я бы не отказался! – восклицает Дейл.

В общем, зашли мы в дом, а там, на старом покосившемся диванчике сидит какой-то чернокожий дедок, лет восьмидесяти, он что-то лопочет себе под нос и не переставая раскачивается из стороны в сторону. Рядом с ним сидит молодая черная женщина и качает на руках какой-то сверток, должно быть ребенка, потому что сверток кричит и плачет. Женщина усадила нас за стол, на котором была целая куча рыбьей требухи. Затем эта дамочка взяла нож, и как хряснет им по рыбе так, что вся эта рыбья дрянь полетела прям на нас. А рыба была такая интересная – рыжая, с длинными черными полосками по бокам.

– Эта рыба ведь считается умирающим видом! – восклицает Селли.– Она ведь находится под охраной!

– Только не здесь, милочка! – говорит женщина.– В такой заднице, как эта, никому и дела нет, что вылавливается в здешнем болоте!

Я взглянул на Селли, а она скрестила руки на груди и сердито смотрит, как по столу летают хвосты и плавники. Затем я сказал этой женщине, что ее сын славный малый, а она говорит, что очень рада за него, только она ему не мать, а бабушка, мать его та самая, что сидит на диване. Мы очень удивились, так как эта молодая особа больше смахивала на ровесницу Буча, чем на маму.

– Она родила его в шестнадцать лет, потому и похожа на его сестру, но это еще нечего, своего первенца она вообще родила в четырнадцать, а сейчас появился еще один паразит.

В общем, налила нам эта женщина своего фирменного супа, я попробовал одну ложечку и подумал, что лучше бы я съел всю гниющую жратву Дейла, чем этот суп из охраняемой законом рыбы.

Короче, засобирались мы обратно. Вышли из домика на сваях и вдруг я слышу, как кто-то кричит мое имя.