Текст книги "Горизонты ада"

17

В понедельник я чувствовал себя значительно лучше, чем ожидал. Большинство синяков побледнели, и, хотя ныло все тело, вполне можно было терпеть. Легкая зарядка, сытный завтрак, прогулка вокруг квартала быстрым шагом – и к одиннадцати я уже был готов вступить в противоборство хоть с самим Господом. Поскольку до Всевышнего было далековато, я сел в автобус, едущий в направлении Дворца: пришло время повидаться с Кардиналом.

Мне повезло: в его расписании оказалось «окно», и секретарша записала меня на прием на два часа дня. Я прошелся по холлам, где все говорили о Бретоне Фурсте, но практически никто не знал о моем участии в жутком событии. Я интересовался, были ли у Фурста близкие друзья среди гвардейцев, служащих во Дворце, – хотелось узнать о нем побольше, – но никто из тех, с кем довелось поговорить, не знал его лично. Майк, который как раз обедал, сказал, что Джерри и Фурст приятельствовали, но Джерри был на больничном. Майк пообещал попросить его позвонить мне, когда Джерри выйдет на работу.

Когда подошло время приема у Кардинала, я поднялся в его офис, откуда меня провели по коридору к двери, ведущей в его личный спортивный зал. Я приоткрыл дверь: Кардинал занимался один – трусил по беговой дорожке голышом.

– Входи, – произнес он полным дружелюбия тоном.

Переступив порог, я закрыл за собой дверь, откашлялся и отвел глаза.

Кардинал засмеялся:

– Не надо смущаться. Я же не смущаюсь.

– Вы наверняка могли бы позволить себе беговой костюм, – съязвил я.

– Не могу тратить половину дня на бесконечные переодевания. Кроме того, для пениса это полезно. Бедняжка слишком много времени проводит взаперти, наверняка ощущает себя Человеком в железной маске.

– Вы еще долго? – спросил я, глядя в пол.

– Да, – ответил он, – но мы можем разговаривать, пока я занимаюсь. Ты ведь не боишься маленького петушка?

Машинально подняв голову, я искоса взглянул на «петушка». Кардинал довольно заржал, направил на меня костлявый палец и пропел, как школьник:

– Посмотре-е-ел!..

Я усмехнулся его детским забавам, затем выпрямился и кивнул, давая понять, что готов к разговору.

– Я слышал о твоем неудачном свидании с Фурстами, – сказал Кардинал. – Мерзкое дело. Это имело отношение к расследованию убийства Хорняк?

– Это вы мне скажите, – проговорил я ровным голосом.

– Странный ответ, – заметил Кардинал. – Откуда мне знать?

– Вы наняли Паукара Вами убить их.

Кардинал внезапно остановил тренажер, сел на коврик и посмот рел на меня с интересом:

– Я решил, что ты не видел убийцу.

– Я и не видел, но вчера у нас с ним состоялась весьма содержательная встреча.

Кардинал вытер шею полотенцем:

– Выходит, ты знаешь…

– Что он мой отец?

– Жаль, что я пропустил воссоединение папаши и сыночка. – Кардинал прищурился. – Разумеется, он тебе сказал, что я его не нанимал?

– Его заказчик предпочел сохранить анонимность.

– Ага. А ты решил, что это я.

– Да.

– Давай рассудим… Я нанял Аллегро Джинкса, чтобы он изобразил Паукара Вами. Бретон Фурст помог ему убить Николу Хорняк, и я послал Вами уничтожить семью Фурста, когда ты обнаружил эту связь. Ты такую схему себе нарисовал?

Я улыбнулся:

– То, что вы знаете про Аллегро, доказывает, что я прав.

Он встал и принялся вытирать промежность. Спустя несколько секунд сказал:

– Топай в приемную, я скоро освобожусь.

Я провел десять минут в беспокойном ожидании, не зная, что Кардинал предпримет после того, как его тайна раскрылась. Он появился в своей обычной одежде. Погрозил мне пальцем и повел в комнату, заставленную телевизорами, компьютерами и видеоаппаратурой. Выбрал один диск из стопки и сунул его в один из многочисленных аппаратов.

– Я не спускал с тебя глаз, – говорил он, одновременно нажимая клавиши. – Один из моих шпионов в Холодильнике не так давно позвонил и сказал, что может показать мне кое-что интересное.

Он нажал клавишу воспроизведения, и один из телеэкранов ожил. Это оказалась запись, сделанная в ту ночь, когда я привез в морг голову Джинкса. Кардинал включил звук, и я услышал, как прошу присмотреть за мешком с головой.

– Хватит? – с улыбкой спросил Кардинал.

– Хватит, – вздохнул я.

Он выключил аппаратуру:

– Было легко проследить за головой и опознать, кому она принадлежит, хотя я не связывал Джинкса с Фурстом, пока тот не начал его разыскивать.

– И вы тогда наняли Вами убить Фурста?

– Я не нанимал Паукара Вами. Я хочу знать, кто убил Николу Хорняк. Человек, который заказал семью Фурста, уже знает.

– Выходит, вы не убивали Ник, – скептически проговорил я.

– Нет.

– Тогда откуда взялось досье на нее, ведь никто не знал, что мертвая девушка – это Ник?

– Понадобилось меньше двух часов, чтобы идентифицировать тело, – пояснил Кардинал. – Я узнал ее имя сразу же, как меня известили. Я наблюдал за тобой с самого детства. Так же я наблюдаю за жизнью всех детей Паукара Вами. У меня целая сеть доносчиков: друзья, соседи, твои товарищи по работе, которые рассказывают мне, как ты живешь. Я знал о твоей связи с Николой Хорняк еще до того, как ее нашли мертвой в «Скайлайте». Так что я имел возможность быстро собрать на нее полное досье.

– Почему вы мне не сказали? К чему эти ухищрения?

– Сначала я хотел очистить твое имя, на случай, если ее убил ты. – Это замечание как ножом резануло меня по сердцу. – Пожалуйста, Ал, не обижайся. Ты ведь сын Паукара Вами. Я долгие годы ждал, когда зловещие гены твоего отца дадут о себе знать.

– Я на него совсем не похож! – воскликнул я.

– Знаю. – Кардинал вздохнул. – Очень жаль. Паукар Вами верно мне служил, но он стареет, и я ищу ему замену. Разве ты, кровь от крови его и плоть от плоти его, не лучший вариант?

– Вы считали… – Я запнулся.

– Надеялся, – поправил меня Кардинал. – Если бы ты ее убил, я не хотел бы сделать ничего такого, что могло помешать твоему развитию.

– А когда выяснили, что я не причастен к убийству Ник? – спросил я, возмущенный тем, что кто-либо, пусть даже Кардинал, мог подумать обо мне так плохо.

– Я разочаровался. Затем мне стало любопытно. Я заинтересовался этим делом. Детективы, которых я нанял, кое-что накопали. К примеру, они знали о двойнике Вами. Но мне пришлось их остановить.

– Пришлось? – Я не мог даже предположить, что существует человек, способный к чему-либо вынудить Кардинала.

– Пожалуй, правильнее будет сказать, что я получил предложение. Посмотри, вот это я обнаружил однажды утром на своем письменном столе.

Кардинал протянул мне открытку. На оборотной стороне – четыре строчки печатного текста:

 
Говард Кетт знает о Николе Хорняк.
Он будет требовать возвращения ее тела.
Отзови свою команду следователей.
Вместо них поручи расследование Альберту Джири.
 

Перевернув открытку, я присмотрелся к картинке. На ней оказалась исполинская статуя с тремя грудями. Под грудями календарь, но названия месяцев написаны на языке, которого я не знаю. Внизу подпись: «Ранний символ плодородия инков и календарь». Одиннадцатый месяц – аюамарка – выделен зеленым.

– Что это? – спросил я.

– Я интересуюсь прошлым инков, – сказал Кардинал. – Думаю, тот, кто послал открытку, наделся привлечь мое внимание. Он не ошибся.

– Как эта открытка попала на ваш стол?

– Наверное, кто-то побывал здесь, пока я спал. Именно поэтому я сделал то, что было предложено. Человека, который способен пробраться сюда, во Дворец, и выбраться отсюда незаметно, нельзя игнорировать.

Я перевернул открытку и снова прочел послание. Потом спросил:

– Когда вы ее получили?

– За два дня до того, как Кетт принялся искать тело.

– Выходит, он знал об убийстве раньше, чем говорил?

– Выходит, так.

– Вы Кеттом занимались?

– Это твоя епархия.

– Вы исследовали открытку на наличие отпечатков пальцев и прочих следов?

– Естественно. Все чисто.

– Я недавно получил послание похожим образом.

– Да? – Заинтригованный Кардинал наклонился вперед.

– Слепой нищий продавал открытки в моем доме. Я купил пачку. Среди открыток оказалось фото Николаса Хорняка, сделанное в вестибюле «Скайлайта» в ночь убийства Ник. С надписью на обороте: «Угадай дату. И выиграй приз Фурста!»

– Слепой нищий! – Кардинал выглядел обеспокоенным.

– Мне попадалось несколько слепцов с той поры, как я занялся расследованием.

– Их в городе порядочно, – заметил Кардинал.

– Вы полагаете, они могут стоять за убийством?

– Вряд ли. Систему безопасности Дворца едва ли смог бы обойти незрячий человек. К тому же слепец не отличит фото Николаса Хорняка или божество плодородия инков от фотографии моей задницы.

– Руди Зиглер узнает божество инков, если увидит, – предположил я.

– Наверняка, – согласился Кардинал. – Я тоже об этом думал, когда читал твои отчеты – они, кстати, в последнее время стали запаздывать.

– Я был так занят, что на писание чего-либо времени не оставалось.

– Или не доверял мне, – сказал Кардинал с хитринкой в глазах. – Ты не хотел, чтобы я узнал, что ты знаешь о том, что я якобы делал. Ты считал, что я тебя подставляю.

Я виновато кивнул:

– Не без этого.

– Мы с тобой должны научиться доверять друг другу, Ал.

– Я начну доверять, когда вы меня перестанете дурачить, – сказал я.

– Ты считаешь, что я пудрю тебе мозги?

– Вы позволили мне думать, что Ник была убита в гостинице, хотя знали, что это не так.

Он смущенно улыбнулся:

– Я тебя испытывал. Эту игру не я затевал, но я намеревался получить от нее выгоду. Как сказал тебе с самого начала, я верю, что у тебя большой потенциал. Теперь ты знаешь, на чем основывается моя вера в тебя. Я догадывался, что это расследование примет непредвиденный оборот. И подозревал, что тебя подставляют, хотя не знал – и до сих пор не знаю – почему. Я имел возможность тебя защитить. Но мне хотелось посмотреть на твою реакцию. Это был шанс увидеть, как ты будешь выкручиваться и расти. Ну, не мог я себе в этом отказать. Поэтому я подстроил так, чтобы ты нашел труп, причем утаил некоторые подробности, – например, о двойнике Вами и о том, что девушка была убита вне отеля – чтобы усложнить тебе задачу.

– А теперь? – с вызовом произнес я. – Какие еще секреты вы от меня скрываете?

Кардинал хмыкнул:

– Тебе предстоит это выяснить. Одно могу сказать: я не знаю, кто убил твою подружку и почему ты интересуешь тех, кто за этим стоит.

– А знали бы – не сказали, – прибавил я с горечью.

– Возможно. Но тебя ведь учили отличать ложь от правды. Разумеется, я – король лжецов, но все равно ты обязан взвесить все «за» и «против». Решай сам, лгу я или нет.

Судя по тому, что я видел, он не лгал. Я решил пока не делать никаких выводов, но на время поверить Кардиналу на слово, пока не придется изменить мнение.

– Что дальше? – поинтересовался я.

– Как ты решишь. Полностью полагаюсь на твои способности.

– Возможно, лучше оставить все как есть. Много людей умерло. Если мы прекратим расследование, а я на время уеду из города…

Кардинал нахмурился:

– Здесь мы это называем трусостью.

– Называйте, как хотите, – но как вы думаете, получится?

– Нет. Изменить правила игры такого рода может лишь тот, кто ее затеял. Если ты попытаешься его подтолкнуть, он, скорее всего, ответит столь же жестко.

Я задумчиво кивнул и пошел за Кардиналом, который вернулся в приемную. Взяв стопку бумаг у своей секретарши, он остановился у двери своего кабинета и посмотрел на меня:

– Что-нибудь еще?

Немного подумав, я коротко ответил:

– Нет.

– В таком случае…

Кардинал скрылся за дверью, не попрощавшись. Я поймал взгляд секретарши, и мы одновременно пожали плечами, затем улыбнулись. Я приложил руку к воображаемой шляпе, а секретарша помахала мне рукой. Затем я на лифте спустился вниз и отправился домой ждать звонка от «папочки».

Он явился сам, в начале двенадцатого, и мы обсуждали мой разговор с Кардиналом далеко за полночь. Вами был доволен, что Кардинал с нами не играет. Хотя у меня еще оставались сомнения. Я согласился, что нам следует расширить сферу поиска.

Его поразили открытка, полученная Кардиналом, и возможная причастность к этой истории слепого нищего. Вами выговорил мне за то, что я раньше не упомянул о нищем, но я возразил, что не ожидал, что от меня потребуется перечисление всех, даже самых мелких, деталей. Кроме того, прибавил я, Кардинал сказал, что слепец не в состоянии обставить систему безопасности Дворца, как и опознать Ника Хорняка, естественно.

– Я бы не был в этом так уверен, – проговорил он. – Я знаю весьма загадочных слепцов. Они бродят по улицам. Я никогда не обращал на них особого внимания – мне они не мешают, – но за прошедшие годы мне доводилось пытать нескольких слепых. Ни один из них не произнес ни единого слова даже под самыми страшными пытками.

– Ну, у этого нищего наверняка есть что сказать, так что он не может…

Я замолк, вспомнив слепца на строительной площадке.

– Слепцы, о которых ты говоришь… Они, случайно, не надевают белые хламиды?

– Ты о них знаешь? – И я рассказал ему о странном дожде и видении.

– Удивительно, – задумчиво произнес он. – Мне бы хотелось пережить видение. Может быть, стоит попросить этих слепых чародеев инков…

– Инков? – резко перебил я Вами.

– Мне кажется, они прямые потомки инков.

Я подробнее рассказал ему об открытке Кардинала. Вами пришел в сильное возбуждение, когда я упомянул о выделенном одиннадцатом месяце на картинке.

– Аюамарка, – пробормотал он, хотя я не произносил этого слова.

– Это что-то значит?

– Ты знаешь о многочисленных папках и досье Кардинала, – ответил Вами. – Одна из самых секретных так и называется: «Аюамарка». Там список имен призраков – людей, вычеркнутых из жизни и памяти.

– Не понимаю.

– Я тоже не до конца понимаю. Но для Кардинала это очень важно. Неудивительно, что он подпрыгнул, как только таинственный киллер щелкнул пальцами.

Я хотел было расспросить Вами о списке в секретной папке, но он жестом велел мне молчать и сказал:

– Тихо, я думаю…

Через некоторое время он уверенно кивнул:

– Жертвоприношение. Не иначе.

– Ты говоришь о Ник?

– Я говорю о тебе. Кардинал сказал, что придержал информацию, желая испытать тебя. Думаю, он соврал. Он молчал, потому что боялся.

– Чего?

– Что его разоблачат или уничтожат, не уверен. Он фанатично относится к аюамарканскому списку. Думаю, он пожертвует кем угодно, чтобы его защитить.

Я покачал головой:

– То, что ты говоришь, бессмысленно.

Он посмотрел на меня в упор; в его глазах горел голубой огонь.

– Открытка в кабинете Кардинала – это предупреждение. Надпись на обороте следует понимать так: «Нам нужен Ал Джири. Отдай его нам. Мы знаем про аюамарканский список, так что помогай нам, или…» Тебя собираются принести в жертву. Кто-то хочет получить твою голову, и Кардинал отдает ее, не задавая вопросов. Ему незачем тебя испытывать. Он только хочет, чтобы убрались те, кто ему угрожает. Тебя сдали, как пешку, чтобы защитить ферзя. Вот такие плохие новости. А хорошие новости… – Он мрачно усмехнулся. – Хорошие новости – это то, что ты не один. Я тоже часть этой игры, и я буду держаться тебя до конца, какой он ни окажется.

Он обнял меня за шею и подмигнул. Я выдавил улыбку, хотя, если честно, перспектива иметь в союзниках такого монстра, как Паукар Вами, больше угнетала меня, чем утешала.

18

Чем дольше я думал следующие несколько дней о словах своего папаши, тем больше все им сказанное казалось мне фантазией параноика. Не то чтобы я доверял Кардиналу больше, чем его наемному убийце. Просто не мог поверить, что он допустит, чтобы его гнули в любую сторону, как считал Вами. Кардинал управлял городом. Никто не мог навредить ему или напугать его, тем более кучка слепцов в хламидах.

У Вами нашлась старая копия аюамарканского списка, он мне ее показал, но она не развеяла моих сомнений. Всего лишь несколько листков бумаги с несколькими десятками имен, большинство из которых перечеркнуты. Если верить Вами, этих людей он когда-то знал, но теперь забыл напрочь – они исчезли из людской памяти, как будто никогда и не существовали. Я согласился, что это очень странно (так он выразился), но сам уже начал подумывать, что имею дело с шизофреником, который убил Ник и Фурстов, а потом забыл, что он их убил.

Мой отец был необычным человеком. Он наверняка разменял пятый десяток, однако находился в такой прекрасной физической форме, какой я не имел никогда. Уверенное звериное изящество, с каким он двигался, быстрота мысли и способность мгновенно оценивать ситуацию приводили меня к мысли, что все мои годы тренировок и служба в гвардии – всего лишь детские шалости.

Неважно, что Паукар Вами принял мою сторону, – в душе он оставался холоден и далек, как звезды в небе. Его миром был мир смерти. Если я упоминал о погоде, он говорил: «В такую же погоду я убил свою первую монахиню». Если спрашивал, помнит ли он что-нибудь из моего детства и времени, проведенного вместе, он отвечал: «Я подбрасывал тебя к потолку, пока мать была на работе, укладывал спать, затем выскальзывал из дома и перерезал кому-нибудь горло, но возвращался вовремя, чтобы покормить тебя и проследить, чтобы ты срыгнул».

Как-то раз я поинтересовался, как зовут моих сестер и братьев, но он отказался удовлетворить мое любопытство. Никто из его отпрысков не знал о существовании других, и Вами хотел, чтобы так все и оставалось. Я спорил с ним, говорил: «Вдруг я заведу роман со сводной сестрой?» Он смеялся: «Может быть, уже завел!»

Мы сосредоточились на Николасе Хорняке. Эллен все еще не сообщила мне ничего по поводу Зиглера, из слепых инков и слова было не вытянуть, и мы не нашли ничего полезного в досье на Бретона Фурста. Ник был нашей целью. Вами предлагал также присмотреть за Присциллой, но я сказал, что сам ею займусь.

Мы собрали кучу газетных публикаций о Нике и прошерстили их в поисках намеков на скандал. Чистым его назвать было нельзя, но все его грешки ограничивались сексуальными выкрутасами, наркотиками и друзьями с сомнительным прошлым. Никаких признаков того, что он связан с убийством.

Тогда мы решили следить за ним повсюду. Вами ездил за Ником на своем мотоцикле, извещал меня о его местонахождении по мобильнику, и я подтягивался на велосипеде. Днем за ним следить было легко, поскольку большую часть дня он валялся в постели. Когда же поднимался, он направлялся в «Красную глотку» или другое заведение подобного рода, где попивал и играл в бильярд.

Ночью оказывалось сложнее. Ник метался между клубами, как бильярдный шар. Несколько раз мы его теряли, когда он брал такси или скрывался в толпе, но обычно нам удавалось обнаружить его снова. Когда он укладывался спать – дома или в гостинице, – один из нас отправлялся домой, чтобы немного отдохнуть, а второй продолжал караулить Ника.

После первой же ночи мы перестали делать записи и фотографировать, так как стало очевидно, что в этом нет смысла: Ник вращался в самых разных кругах и встречался с десятками людей. Мы не обращали внимания на его знакомых, если только кто-нибудь не вызывал особенный интерес.

Он не посещал никакие необычные места и мероприятия. Только пабы и клубы, вечеринки и оргии. Через четыре дня я понял: следить за Ником Хорняком бесполезно. Если он и связан с убийцами, они его держат на расстоянии вытянутой руки. Слежка за ним никуда нас не приведет.

Вами относился ко всему философски. Время, говорил он, великий распорядитель. Пока мы пасем Ника, у наших противников есть время обдумать планы, затосковать от безделья и проявить себя.

Тем не менее к концу недели он оставлял меня одного значительно чаще, чем составлял мне компанию. Сказал, что исследует альтернативные пути, но я думаю, что он соскучился по крови и использовал это время, чтобы потешить свою черную душу, – и чем меньше я об этом знал, тем лучше.

Я иногда созванивался с Присциллой, даже исхитрился пару раз заехать к ней на работу. Мы не вспоминали о вечере в моей квартире, когда мы с ней легко могли стать любовниками, зато обсуждали различные стороны нашей жизни – мечты, желания, бывших любовников и любовниц. Рано еще было утверждать это, но я чувствовал: что-то завязывается между мной и Присциллой. Я не знал, хорошо это или плохо, ведь ситуация и без того была довольно сложной, но я не мог ее контролировать, потому и пустил на самотек.

Эллен пригласила меня к себе в воскресенье днем. Я сообщил Вами по телефону, что не смогу следить за Ником, и объяснил почему.

– Моя бывшая сноха, – язвительно произнес он. – Надо бы мне поехать с тобой и представиться.

Я уже достаточно знал его, чтобы сообразить, что он шутит. Я спросил, сможет ли он последить за Ником сам, и он сказал, что сможет, но я понял, что он просто хочет меня подбодрить. Мне было наплевать. Я уже начал терять интерес к Нику Хорняку.

Эллен выглядела божественно: вся в белом, в волосах голубая лента. Когда-то мне нравилось расчесывать ее густые светлые локоны. Если бы меня спросили, о чем я больше всего жалею, потеряв ее, я бы сказал, что о тех утренних часах, когда, просыпаясь, видел ее волосы, рассыпавшиеся по подушке, и расчесывал их пальцами.

Она приготовила пиццу. Мы быстро расправились с едой, убрали тарелки в посудомоечную машину и перебрались на балкон. Эллен жила в прелестной квартире с видом на реку и в хорошую погоду всегда пользовалась балконом. Заметив на моем лице не сошедшие следы моего знакомства с типами из «Ку клукс клаба», она спросила, кто меня так разукрасил. Я наскоро что-то придумал. Когда закончил, Эллен сказала:

– А теперь Руди Зиглер. – Она достала из-под кресла папку. Лизнула кончик среднего пальца и перелистнула первую страницу. – Кстати, это его настоящее имя, не псевдоним.

– Я знаю.

Она сразу вспылила:

– Мог бы сказать. Я потратила массу времени, проверяя его корни.

– Прости.

– Ну, – фыркнула она, – ты, наверное, и все остальное знаешь. На учете в полиции не состоит, никогда не привлекался. Подает налоговые декларации исправно. Имеет небольшое состояние. Начал с малого, после смерти отца получил крошечное наследство, которым воспользовался, чтобы начать свой бизнес и обеспечить рекламу. Когда был моложе, работал в офисе пары компаний, но в основном почти вся его жизнь посвящена магии. Я пыталась выяснить, у кого он учился, но, похоже, он нахватался знаний из различных источников, в том числе у ярмарочных предсказателей. Никогда не был женат. Детей нет…

Эллен пролистала еще несколько страниц.

– Мы встречались четырежды. Первый раз мы один на один. Я сказала, что меня беспокоят странные сны и что мне хотелось бы изучить их духовную составляющую, чтобы понять, что они означают. Зиглер читал по моей ладони, гадал на картах Таро, все как водится. Я сказала, что хотела бы побывать на сеансе. Он обещал позвонить, когда такая возможность представится. Пояснил, что может потребоваться подождать несколько недель, так как моя карма должна быть совместимой с кармой группы, и нес еще какую-то белиберду. Позвонил через два дня и сообщил, что нашел идеальных товарищей. Я посетила три сеанса.

– Что-нибудь произошло?

Эллен презрительно фыркнула:

– Полно тумана, резкие вспышки, неприятные звуки и тряска столов. У него есть хрустальный шар, в нем появлялись образы. Зиглер говорил разными голосами. Меня разочаровала эта дешевая фальшивка. Другим вроде бы понравилось, но я не уверена, что они поверили всей этой ерунде больше, чем я.

– Ничего темного или магического?

– Нет. После третьего сеанса я поинтересовалась, есть ли место, где можно пойти дальше. Объяснила, что хочу испытать более четкий контакт. Сказала, что хочу танцевать с демонами.

– Ты с ума сошла!

– Ты же сам велел мне так сказать. – Она не смогла скрыть хитрой улыбки.

– Как он отреагировал?

– Сказал, что такими вещами не занимается, что связан с богами света, а не с демонами тьмы, но может направить меня к людям, которые этим промышляют. Назвал пару имен.

– Это уже кое-что. – Я довольно потер ладони. – Надеюсь, ты не отправилась к этим типам?

Эллен покачала головой:

– Я помнила твои наставления. Остальное – твое дело.

Она протянула мне листок бумаги с двумя именами и адресами. Они были мне незнакомы, так что я отложил листок в сторону.

Мы обсудили текущую ситуацию и мои успехи в расследовании (я не сказал Эллен ничего ни про Паукара Вами, ни про Фурстов), затем перешли к личной жизни. Эллен спросила, встречаюсь ли я с кем-нибудь. Я ответил, что встречаюсь. Это серьезно? Я вспомнил, как встрепенулось мое сердце, когда Присцилла поцеловала меня, и сказал, что очень даже может быть. Потом спросил:

– А у тебя как?

Эллен нервно улыбнулась:

– Вообще-то, мне кажется, что я готова влюбиться, Ал. – Она явно ждала моей реакции.

Я смотрел вдаль, на реку. Это оказался сюрприз: в личной жизни Эллен после нашего расставания ничего серьезного не происходило. Еще месяц назад такая новость заставила бы меня бегом рвануться к бутылке, но после всего случившегося за последние несколько недель ее сообщение не вызвало потрясения, что непременно произошло бы раньше.

– Я его знаю? – спросил я.

– Да.

– Назовешь имя или предлагаешь угадать?

Помолчав в нерешительности, она ответила:

– Пока нет. Еще не знаю, к чему это приведет. Я пока не готова говорить об этом прямо.

– Тогда зачем вообще было упоминать?

– На случай появления сплетен. Чтобы ты не думал, что я делаю что-то за твоей спиной.

– Мы ведь разведены, – заметил я. – Ты можешь делать все что вздумается.

– Знаю. И все же, если бы дело касалось тебя, а ты бы мне ничего не сказал, я бы взбесилась.

Я понимал, что Эллен имеет в виду. Как бы далеко мы ни разбежались, между нами всегда будет существовать особая связь.

– Ну? – спросила она, не дождавшись от меня ответа на ее замечание. – Что ты думаешь?

– Это важно?

– Ты же знаешь, что да, – тихо сказала она.

– Я не знаю, о каком парне речь, – возразил я. – Как я могу высказать мнение?

– Кто сказал, что это парень? – ехидно произнесла Эллен.

– Не поверю, что нет, – засмеялся я.

– Может, я тебя удивлю. Но если серьезно, что ты думаешь? Ты ревнуешь?

– Нет, – ответил я искренне. – Рад за тебя. Это замечательно. Желаю тебе всего наилучшего. Один только вопрос: могу я на свадьбе передать тебя жениху?

– Свадьбы не будет. Одной вполне достаточно. Кроме того, о свадьбе тут вряд ли пойдет речь.

– Почему?

– Сам увидишь. – Она усмехнулась и больше на эту тему не говорила.

Когда я уходил, она поцеловала меня в обе щеки и потерлась носом о мой нос. В былые времена за этим следовал поцелуй. Теперь это превратилось просто в милый ритуал прощания двух близких друзей.

– Позвони, если то, что я узнала от Зиглера, куда-нибудь тебя приведет, – попросила она.

– Пошлю тебе самый красивый букет цветов, если имена окажутся полезными.

– И будь осторожен. Я совсем не хочу, чтобы киллер порезал тебя, как ту бедную девушку.

– Буду следить за своей спиной.

– Увидимся.

Я ушел и весь день думал о том, что у Эллен появился новый поклонник. Кто бы он ни был, пусть относится к ней хорошо – лучше, чем я, – иначе я его достану. Не имеет значения, насколько далеко зайдут мои отношения с Присциллой, – Эллен всегда останется главной любовью моей жизни. Никто не посмеет ее обидеть, пока я не перебрался на тот свет.

Имена двух медиумов ничего мне дали. Никаких видимых связей с кем-либо из подозреваемых, хотя одного из чревовещателей навещала Присцилла. Она сказала, что он мрачнее Зиглера, но такой же мошенник. Ник к нему никогда не ходила. Кроме этих двух имен, в отчете Эллен не оказалось ничего полезного. Я ничего особого и не ждал – ведь нельзя было рассчитывать, что Зиглер открыто заговорит о человеческих жертвоприношениях, – но все равно огорчился. Я согласился с Вами, что если в ближайшие несколько дней ничего не произойдет с Ником, то мы должны вплотную заняться Зиглером. А поскольку Эллен ничего существенного не раскопала, это снова подразумевало слежку и бесконечные часы ожидания.

Когда во вторник катил на велике домой, я пребывал в крайне мрачном настроении, поэтому сразу же по приезде отправился на боковую. На этот раз спал крепко – слишком устал, чтобы видеть сны. Поэтому, когда внезапно проснулся среди ночи, подумал: что-то не так. Несколько секунд я не слышал ничего, кроме гулкого биения собственного сердца. Потом сообразил, что разбудило меня всего лишь жужжание мобильного телефона. Я взглянул на часы – три часа, черт бы побрал все, – застонал и вслепую потянулся за телефоном.

– Пусть это будет, мать твою, вопросом жизни и смерти, – прорычал я, ожидая услышать насмешливый голос своего папаши. Но ошибся.

– Телефон-автомат у библиотеки. Будь там через десять минут.

– Кто… – начал я, но связь прервалась.

Сидя на краю кровати, я силился узнать голос. Не смог, поэтому поднялся и быстро оделся. Возможно, я попаду прямиком в беду, но я так устал, что меня это уже не заботило. Я хотел было позвонить Вами, но передумал: он все равно не успел бы подъехать.

Когда двинулся к двери, мои глаза задержались на каминной полке, и я остановился. Черный шарик с золотыми загогулинами, который я обнаружил в глотке пойманной форели, исчез. На мгновение я решил, что его кто-то украл. Но это было сущее безумие. Скорее всего, шарик скатился на пол. У меня не было времени его искать, да и большого значения это не имело. Так что я вышел из квартиры и захлопнул дверь.

Я прибыл к будке телефона-автомата за две минуты до назначенного времени. Зашел внутрь, желая спрятаться от холодного ночного ветра, дувшего со стороны реки. Мимо проехала патрульная машина, двое сидевших в ней полицейских подозрительно оглядели меня. Я лениво махнул им рукой, и они не стали останавливаться. Затем зазвонил телефон. Я снял трубку и без предисловий резко сказал:

– Если это такая шутка, я надеру…

– У почты на Марлин-стрит есть телефон автомат. Знаешь, где это?

– Да, – неуверенно ответил я.

– Сколько тебе понадобится времени, чтобы добраться туда?

– Пятнадцать – двадцать минут.

– Позвоню через двадцать пять. Если за тобой увяжется хвост, проезжай мимо, я свяжусь с тобой в другой раз.

– Кто это? – потребовал ответа я. – Какого черта!..

Но незнакомец снова отключился.

Повесив трубку, я задумался: что делать дальше? Это могла оказаться ловушка, но напасть на меня дома или у библиотеки было так же легко, как и на другом конце города. Вдобавок, располагая временем, я мог позвать на помощь. Кроме того, мне показалось, что звонивший сильно напуган.

Поскольку на дорогах машин практически не было и я не обращал внимания на красные сигналы светофора, я добрался до Марлин-стрит в течение семнадцати минут. Насколько мог судить, хвоста за мной не было, хотя по собственному опыту слежки за Ником я знал, что осторожный охотник легко выследит свою дичь незаметно.

Я хорошенько подумал насчет голоса и на этот раз, когда телефон зазвонил, произнес: