Текст книги "Щепотка пороха на горсть земли"

Анна привлекала его как девушка. Внешне, пожалуй, чуть больше нравилась такой, какой он увидел её впервые – в лёгком платье, с мягкими медными локонами и чуть насмешливой улыбкой. Но и такой, как сейчас или вчера, – тоже, пусть и выглядела совсем не женственно и не как… «приличная девушка из хорошей семьи», что ж он так привязался к этому выражению?!

Косоруков бы никогда не подумал, что его может увлечь девушка такого типа – с твёрдым, совсем не женским характером, привычками и даже в каком-то смысле манерой. Впрочем, он и не встречал никогда таких, если вообще существовала где-то ещё хоть одна похожая на неё! Не оголтелая эмансипэ, не обречённая профессией на такую жизнь медсестра, охотно сменившая бы форму на платье, кабы не долг.

И охотник поймал себя на том, что предложение остаться уже не отбросил сразу, как пустую нелепицу. Когда они обсуждали возможность его устройства на рудник, Дмитрий и мысли такой не допустил, попросту отмахнулся – был уверен, что оказался в этом городе проездом. И ещё несколько часов назад продолжал думать, что держит его здесь только расследование, в конце которого жизнь непременно вернётся в привычную колею.

А теперь почему-то неприятно было думать об этом возвращении.

В общем, было что взвесить. И, может, он не принял окончательного решения за остаток пути, но хотя бы перестал бесплодно злиться на себя и обстоятельства, а напротив, решил довериться последним. Пресловутой кривой, которая куда-нибудь да вывезет.

И пока они доехали до места, Косоруков с удовольствием понял, что уже вполне настроился на рабочий лад.

Искомая заимка выглядела совершенно обыкновенной. Старый, посеревший от времени небольшой сруб с покатой крышей, поросшей травой, узкой низкой дверью и единственным оконцем, закрытым ставнем. С задней стороны к дому примыкала сараюшка, куда можно было спрятать от непогоды лошадь.

Дмитрий спешился первым, бросил поводья спутнице и предупредил:

– Подожди, я проверю.

Анна предпочла бы не пускать его первым, но благоразумно промолчала: вряд ли он правильно поймёт такую заботу, а оберег Джии работал, можно было надеяться, что не подведёт и теперь. Но промолчать она всё равно не сумела:

– Осторожнее. Если это правда логово знаткоя, он мог оставить какие-то неприятности.

– И наверняка оставил, – спокойно кивнул Дмитрий. Недооценивать противника он не собирался.

Про колдунов он достоверно знал немного, но самое главное, что среди этих знаний имелись проверенные средства от колдовства. И хотя были они родом из деревенских суеверий, их действенности это не умаляло. Первейшим и проверенным среди них была обыкновенная соль, а кроме неё неплохо помогали огонь и вода, в зависимости от обстоятельств.

Мешочек с солью Косоруков предусмотрительно прихватил с собой из трактира: как бы ни был он погружён в переживания, о деле всё равно помнил.

Обычная каменная соль вообще была очень особенным с чародейской точки зрения веществом. Она не только колдовство портила, но и волшебникам мешала, притом в любом качестве. Вплоть до того, что, наевшись крепко посоленного сала или селёдки, было тяжелее чаровать. Сила этого воздействия заметно отличалась в зависимости от месторождения, в котором брали соль, а морская – вовсе почти не вредила. Почему так выходило, наука до сих пор не установила, споры велись с древнейших времён.

Чуять колдовство Дмитрий не умел и тогда, когда был при даре, но можно было вычислить его присутствие по косвенным признакам. Долговечные чары всегда опирались на что-то вещественное – на рисунки, на кровь, на особые растения. Косоруков внимательно осмотрел порог и засов дощатой двери, и даже как будто разглядел тёмные засохшие пятна, которые вполне могли быть запёкшейся старой кровью. Он щедро присыпал солью из мешочка все подозрительные места, потом щедро присолил воду во фляге и окропил ей дверной косяк.

Вошёл, брызгая перед собой всё из той же фляги. Чувствовал он себя в этот момент довольно глупо, но старался об этом не думать, а просто делать что нужно.

На пороге достал из подсумка светец – небольшой серый голыш, заполненный огненными чарами. Горел он недолго, потом должен был полежать на солнце, чтобы напитаться опять – самое то осмотреться где-нибудь в потёмках. Дмитрий потёр светец о куртку, пробуждая, и через несколько мгновений на его руке разгорелся светлячок, заливший нутро заимки тёплым светом.

Здесь и правда было слишком чисто для брошенного дома в глуши. С одной стороны имелись нары, застеленные серым простым покрывалом, против них, под окном, – стол с парой табуреток возле. В дальнем углу небольшая печка, возле неё ларь, ветхая корзина с несколькими сухими полешками и полупустые полки с посудой, коробами и мешками с непонятным содержимым. Книги и записи нашлись на полках при входе, справа и слева от двери, там же лежали холщовые мешки и стояли банки с травами, некоторые из которых истлели уже до полной неузнаваемости.

Воздух внутри был застоявшимся, спёртым, но сухим и не затхлым. Без колдовства наверняка не обошлось.

– Там даже почти уютно, – сообщил Косоруков, выходя наружу. Светец тут же потускнел и погас сам, и охотник убрал его обратно в подсумок. – Заведёшь лошадей? Я пока окно выставлю, душно внутри, да и света побольше будет.

Хлопоты много времени не заняли. На ставень пришлось подналечь, потому что дерево рассохлось – кто бы этой заимкой ни пользовался, окно он не открывал. Анна тем временем ослабила лошадям подпруги и отвела их в сарай – дождь продолжал накрапывать, то усиливаясь, то почти стихая, чего зря животным мокнуть.

Повторный внимательный осмотр выявил то, чего Дмитрий не заметил сразу: под спальными нарами имелась пара грубых ящиков, в которых лежали книги и разрозненные предметы, распределённые по какой-то непонятной системе. Несколько разных подсвечников, пара зеркал, толстая кисть, похожая на помазок для бритья, связки самых разных свечей, от странных серых, толстых, сально блестящих до тонких церковных. Обструганная палка с намотанными на неё цветными нитками, несколько сшитых самодельных тетрадей в кривоватых обложках из толстой грубой кожи – пожелтевших от времени, ветхих, явно не имеющих к нынешнему делу отношения. Коробочка с самыми разными бусинами, чётки из яшмы и чётки из агата, бруски из разных пород дерева…

– Кто-то здесь занимался ремеслом? – со смешком предположила Анна. – Странный набор… Или для колдуна это нормально?

– Я не знаю, – честно признался Дмитрий. Именно он выдвинул ящики из-под кровати и теперь сидел перед ними прямо на полу, подогнув ногу. – Колдуны черпают силу извне, она должна быть куда-то вложена. Может быть, эти вещи её накапливают? Или нужны для ритуалов?

– Ты же говорил, у вас был учитель-колдун? И про ритуалы рассказывали…

– Не настолько подробно. Упоминали, конечно, что есть бескровные способы, что и рунами, и другими мистическими символами пользуются, но силы от этого – крохи, и всерьёз этим никто не интересовался. Грань, на которой колдун может удержаться, не скатившись к человеческим жертвам, это жертвенная кровь и мелкие животные, тогда он может потягаться со средним волшебником. В вопросах чистой силы, конечно, а дальше уже тонкости. А вот это всё… – он удручённо качнул головой. – Стоит это ведьме показать? Она что-то сможет сказать?

– Джия…. – Анна, сидевшая на краю нар, задумчиво нахмурилась. – Не знаю. Вряд ли она так досконально разбирается в колдовских ритуалах, чтобы определить назначение всего этого барахла. Да и нужно ли оно нам вообще? Мне кажется, их давно не касалась человеческая рука. Тут почему-то нигде нет пыли, наверное колдовство какое-то, но всё равно… смотри, как они слежались. Свечи все склеились между собой, тетради накрепко слиплись.

– Разумно, – согласился Дмитрий. – Мне тоже кажется, что вот это не имеет отношения к нашему колдуну. Давай начнём с книг и записей из тех, что на полках стоят. Если вещи здесь не пылятся, то нет смысла их куда-то прятать, удобнее под рукой держать. И ещё вон в тот ларь в углу надо заглянуть…

Глава 11. Волчье логово

Внимательный осмотр комнаты, на первый взгляд совсем маленькой, занял очень много времени. Они бы управились раньше, но уж слишком много оказалось записей, не заглянуть в которые было бы кощунством. А их внимательное изучение позволило прийти к неожиданному выводу.

Не считая мальчишки, колдунов здесь отметилось двое, причём первый из них, который, очевидно, и устроил это убежище, умер очень давно, наверное, не меньше полувека назад. Он тщательно и кропотливо вёл записи и, судя по ним, стремился не к власти, а к знаниям. Вело его любопытство, осторожное и очень деятельное. Рабочие дневники вёл аккуратно, записывая даты и все обстоятельства своих экспериментов, и по ним можно было проследить несколько десятилетий его жизненного пути.

Не стоило и пытаться внимательно прочитать всё это целиком, на подобное требовалось несколько дней или даже недель, но поверхностный взгляд позволил составить общее впечатление. Этот безымянный колдун был очень одиноким человеком, особенно к концу жизни – в последних дневниках эксперименты всё чаще перебивались пространными рассуждениями о преемственности и сетования на сложности с поиском ученика. Кажется, поиски так и не увенчались успехом.

В экспериментах своих он был очень осторожен и много рассуждал о той грани, раз ступив за которую, обратно уже не вернуться. К этой самой грани незнакомый колдун приблизился вплотную и даже, наверное, ступил за неё одной ногой. До ритуалов с человеческими жертвами не дошёл, однако к концу жизни очень много времени проводил за изучением трупов. Откуда он их брал, понять не удалось. «Сумел разжиться совсем свежим кадавром» – слишком расплывчатое утверждение для каких-то выводов.

И вот здесь, на последних дневниках, нашлись следы второго колдуна. Многочисленные пометки, сделанные совсем другим почерком. Если первый колдун писал как дворянин или уж всяко человек превосходно образованный и пишущий много и часто, то второй либо был куда проще происхождением и биографией, либо по какой-то причине плохо владел рукой – буквы дрожали и косили. Где-то сильнее, где-то меньше – и почерк становился твёрже.

Записи сыщики разбирали у стола. Из интересного и нужного для их дела, кроме бумаг, в ларе нашлось охотничье ружьё и пара коробок патронов со средней дробью. И то, и другое было достаточно старым, прошлого века, но в хорошем состоянии. Косоруков бы этими патронами пользоваться не рискнул, но для интереса один разрезал – порох был сухим. Вероятно, хозяин доверял им в полной мере.

Никаких особых отметок, насечек или надписей на ружье, к сожалению, не нашлось, подобное оружие имелись у каждого первого здешнего охотника – добротное, надёжное, простое и не капризное. И оно, кажется, принадлежало новому хозяину заимки, а не старому. Точно датировать оружие Дмитрий не сумел, но по всему выходило – оно моложе последней записи в дневнике.

Утверждать, что именно из этого ружья застрелили Шалюкова, никто не мог, но ружьё было чистым и исправным. А кроме того, в том же сундуке вместе с ружьём нашлась папка с бумагами казначейского проверяющего и следами крови на ней, а также седельная сумка с другими личными вещами. Так что подозрение подтвердилось: убил бедолагу именно колдун. Правда, по-прежнему оставалось неясным зачем. Разве что профессиональный мотив можно было с чистой совестью отбросить: колдун, судя по почерку, явно не работал ни с какими документами, и проверять его покойный не мог.

Той системностью подхода, что его предшественник, номер второй не отличался, равно как и его щепетильностью. Простыми ритуалами, без жертв, он не интересовался вовсе, зато трупные исследования изучал всесторонне. Что-то дополнял, в отдельных местах вкладывал обрывки бумаги со своими пометками, разобраться в которых вот так с ходу не выходило.

Интересовался астрономическим и анатомическим атласами, и это были едва ли не единственные из интересных ему книг, они даже лежали с записями, тогда как другие не покидали своих мест многие годы и буквально вросли друг в друга. Правда, понять, что именно там было нужно колдуну, не удалось: слишком много оказалось пометок и закладок.

Самое главное, колдун очень настойчиво интересовался теми самыми жертвенными ритуалами, которые предшественник разбирал только в теории, и, судя по всему, проверял их на практике. Пара схем была жирно перечёркнута, в одном месте стояло злое, с сильным нажимом написанное – «Шобня!».

– Тоже что-то местное? – уточнил Дмитрий.

– Да. Нечто пустое, но шумное, громкая суета из ничего, – нехотя пояснила помрачневшая Анна.

– Что случилось? – нахмурился Косоруков. В последние пару часов девушка была мрачной и всё чаще отвлекалась, погружённая в свои мысли. – Ты хмурая. Предчувствие?..

– Что?.. А, нет, я не поэтому, – она вздохнула, отодвинула тетрадь, которую до этого листала, подпёрла ладонью подбородок и уткнулась взглядом в лес за окошком. – Я просто не могу отделаться от мысли, что убийца – кто-то из своих. Понятно уже, что это не приезжий кого-то подменил, а свой, который здесь родился. Я с ним, наверное, каждый день здороваюсь. Он, может быть, с отцом дружен был….

– У вас тут что, совсем нет преступников? – озадаченно спросил Дмитрий, который такой её реакции не понимал. Для него особой разницы не было, приезжий или нет.

– Почему? Бывает. Люди как и везде. И воруют, даже убивают иногда. Просто… Не знаю, как сказать. Всё обычно не так, проще как-то. Мужики что-то спьяну не поделят. Сосед соседу позавидует. И там, конечно, смерти и вред, но чтобы вот так серьёзно, планомерно… Я такое только в книгах раньше видела. Ещё бандиты всякие залётные, конечно, да и война, понятно – в войну всякое случалось. Но сейчас в голове не укладывается. Понимаю, что так проще, чем если бы он под личиной был, но… Да и я хороша хозяйка, столько времени не замечала! Зачем ему это?!

– Поймаем – спросим, – рассеянно отозвался Дмитрий. Он пытался продолжать чтение, тем более переживания девушки были, по совести, совсем пустыми. Но отмахнуться от них всё равно не получалось. – Знаешь, как говорят – в семье не без урода. И то в семье, а у тебя целый город. И хозяйка ты хорошая, тебя жители любят, – всё-таки попытался приободрить её охотник. Он чувствовал себя неловко и глупо – не привык кого-то успокаивать, поэтому постарался сделать вид, что сосредоточен на записях колдуна.

Анна усмехнулась последней его фразе, но возражать не стала. И стесняться тоже не стала, сжала его запястье и проговорила тихо:

– Спасибо.

Она неуверенно скользнула кончиками пальцев по запястью на ладонь. Хотелось взять за руку, но мало ли как отреагирует?..

Отреагировал хорошо. Не глядя поймал её руку, слегка пожал – и не отпустил. От этого Анне сразу стало гораздо спокойнее – от сосредоточенного молчания, от тепла шершавой мозолистой ладони и вообще оттого, что он здесь, рядом, живой и настоящий, а не она себе какие-то глупости придумывает.

Некоторое время они так просидели, продолжая листать тетради, прежде чем Анна нарушила молчание:

– Мне кажется, мы уже не успеем в город до темноты.

– Заночуем, – согласился Косоруков, бросив взгляд за окно. – Только воду надо найти, наверняка тут где-то поблизости родник есть.

– Надо, – согласилась девушка. Только никто из них не тронулся с места – не хотелось разрушать это неожиданное и неуместное ощущение уюта и покоя.

Первым собрался с силой воли Дмитрий. Он нехотя выпустил ладонь девушки и поднялся, а после и Анне одной сидеть за столом не захотелось, так что из дома они выходили вместе. В доме нашлось большое жестяное ведро, немного помятое и потравленное ржой по ободу, но вроде бы не дырявое, с ним Косоруков и направился на поиски источника воды – остатки чутья волшебника позволяли не испытывать с этим трудностей. При определённой сноровке, конечно, но за год разъездов пришлось научиться всякому.

Уже вечерело, когда они вновь собрались за столом. Рисковать и жечь свечи колдуна не стали, мало ли из чего они сделаны и какой силой обладали, а вот дровами и посудой воспользовались без стеснения. С помощью туповатого топора и десятка крепких слов Косоруков даже сумел приладить на место ставень – ночью из окна тянуло холодом. Да и гнуса налетело уйма, и, хотя у обоих путешественников были простенькие, но надёжные обереги от кусачих насекомых, роящаяся перед лицом мошкара не доставляла удовольствия.

Стреноженные лошади бродили на лугу возле ручья, найденного Дмитрием, – овса с собой взяли немного и решили отпустить их погулять.

Вспоминая встречу с медведем, Косоруков за них опасался, но Анна заверила, что здесь поблизости никаких хищников нет. Хотя причин такого её спокойствия и уверенности мужчина не понимал, но спорить не стал и предпочёл поверить на слово. В конце концов, она местная и в здешних горах ориентировалась уверенно, не было повода думать, будто именно сейчас Анна начала глупить.

Она же собрала в окрестностях каких-то трав и листьев и заварила в небольшом ковшике, и под этот настой ужин удался на отлично. Рисовые лепёшки, несколько варёных яиц, трактирщица даже плюшек собрала полную котомку, так что наелись досыта, и назавтра осталось.

За ужином при свете одинокой лучины, прилаженной к подсвечнику, и отсветах огня из печки они без спешки подвели итоги своего сегодняшнего исследования. Ломать глаза во мраке и продолжать чтение не стали, а ужин и разговор особой яркости не требовали.

Всё ещё теплилась надежда найти что-то, более явно указывающее на личность колдуна, но кое-что уже можно было утверждать с уверенностью. Например, то, что был он местным и не сказать чтобы очень образованным. Колдовству точно нигде толком не учился, опирался на записи предшественника. Но с другой стороны, сумел ведь сам разобраться и дойти до чего-то нового, значит, неглуп и упорен!

Большинство книг, оставленных прошлым колдуном, нынешнего не заинтересовали. Они не имели отношения к ритуалам и управлению силой, в основном это были монографии и учебники. Их прежнего хозяина интересовало всё – физика, математика, биология, география, даже философия. Нынешнего – только колдовство, притом больше всего его часть, связанная с мертвецами. Тут он даже добавлял что-то своё, совершенствуя и изменяя. Оценить талант не мог ни Дмитрий, ни тем более Анна, но стая упырей говорила сама за себя.

Чего добивался колдун, понять по-прежнему не удалось. Он вроде бы не стремился к власти над миром и всемогуществу, но не просто же так собирал армию нежити! И звёзды ещё эти… Дмитрий помнил, что для ритуалов существовали благоприятные и не очень дни, но какие? Для каких?..

На плохое образование колдуна указывал и его почерк, и невысокая грамотность. Предшественник уверенно использовал термины вроде «дисперсии» или «синергидного воздействия», а последователь надписывал для себя перевод, вынужденно пользуясь словарём иностранных слов – третьей и последней часто употребляемой книгой в коллекции.

Поле такого открытия самого подозрительного из местных жителей, Старицкого, пришлось окончательно исключить из числа подозреваемых. Анне он был неприятен, но она отлично знала почерк управляющего, а кроме того, он вряд ли мог делать в личных записях такое количество грамматических ошибок.

Малограмотный, немолодой, возможно уже не очень здоровый – дрожащий почерк говорил сам за себя. Наверное, бывший охотник, промышлявший с этим самым ружьём, а сейчас охотиться мешали неверные руки. Скорее всего, одинокий, потому что с оравой внуков вряд ли останется время на изучение колдовства, да и тяга к исследованию мёртвых у него возникла, наверное, не от хорошей жизни.

Это было уже гораздо больше, чем имелось у них утром, но этого отчаянно не хватало: слишком много подходящих было в городе.

– Хоть вешай листок на центральной площади и проси народ опознать почерк, – вздохнула Анна и залпом допила остывший травяной отвар из старой жестяной кружки. – Только горожане же от большого усердия столько подозреваемых натащат, что мы их до старости проверять будем. Половина окажется вовсе неграмотными, другая не будет иметь к происходящему отношения, а на действительного виновника никто не подумает.

– Ты говоришь с таким знанием дела, как будто пробовала, – иронично усмехнулся Дмитрий.

– Не преступника ловить, но было дело. Каждый раз, когда наших людей просят помочь с какой-то мелочью, они охотно откликаются, но заканчивается это… По осени у Маруси Лапиной, есть у нас такая бойкая баба, на рынке зеленью торгует и капустой собственной закваски, появилось подозрение, что муж завёл себе любовницу. Мол, видела она его с какой-то рыжей шельмой, и, мол, попадись ей та шельма, уж она бы ей все косы-то повыдрала бы! Пожаловалась подругам, те разнесли на весь город, и началась у нас буквально охота на ведьм – искали шельму. Как результат – с полсотни пострадавших, несколько с переломами. Так и пришлось отца Алексия звать, чтобы вразумил, у него хорошо получается.

– Любовницу-то хоть поймали? – улыбнулся охотник, догадываясь об ответе.

– Смеёшься? – хмыкнула Анна. – Два десятка действительно рыжих девушек, один рыжий щуплый писарь, при нотариусе служит и на беду носит недлинную косицу, его вечером и спутали. С пяток старух, которые были ли рыжими – это ещё попробуй вспомни, ещё несколько явились добровольно, недослышав, кто и зачем нужен. А кроме того, пострадала рыжая кобыла из хозяйства Савина, есть у нас такой крепкий крестьянин, и пара рыжих собак. Обе, что характерно, кобели, – с удовольствием поделилась подробностями Анна.

Ей и сама эта история нравилась, несмотря на жертвы, и то, как посмеивается охотник напротив, тоже нравилось. Сейчас второе даже больше, потому что улыбка очень его красила, а при тёплом слабом свете лучины он, такой расслабленный и весёлый, выглядел совсем родным и домашним.

– А самое забавное, – подытожила она, – что не было никакой любовницы вовсе. С кумой она мужа видела. Та чернявая, просто была в рыжем платке с кистями. И встречались они по делу, перед именинами кума сговориться о подарке. А с нашим колдуном, наверное, и другая проблема есть. Бог знает, что он придумает, если поймёт, что мы уже близко…

– А он будто ещё не понял, – вздохнул Косоруков. – Даже если предположить, что упырей на нас натравили по каким-то иным соображением, то об интересе к этой его норе тем более узнает. Колдовство ли какое тут где-то запрятано, или слухи донесут, неважно.

– Тоже верно, – нехотя согласилась Анна. – Ну что, давай спать укладываться?

– Да, пора уже, – согласился он, поднялся и направился к двери.

– Ты куда? – растерялась девушка и тоже встала.

– Пойду потники лошадиные принесу, пол больно занозистый…

– Погоди, какой пол? – растерялась она и поймала его за локоть, потому что мужчина попытался отмахнуться и продолжить путь. – Мы на койке прекрасно уместимся, не выдумывай, она широкая.

– Ещё чего не хватало, – проворчал он. Выворачиваться, правда, пока не стал, Анна держала очень цепко и крепко, не применять же к ней силу! – Оставь, ну что ты тоже придумала? Я привычный, ничего не случится, если…

– Я обещаю вести себя прилично, – неуверенно улыбнулась девушка, шагнула ближе и на всякий случай ухватилась и за второй локоть. – А то я тоже привычная, знаешь ли, и на пол лечь могу, – подначила она, насмешливо глядя на мужчину снизу вверх и отчаянно жалея, что не может в потёмках разобрать выражение его лица. Света тусклой лучины и углей в печке хватало только очертить силуэт, не больше.

Несколько секунд Дмитрий напряжённо молчал, не двигаясь с места. Молчала и Анна, терпеливо ожидая, что победит – упрямство или чувства. Об исходе разговора она не беспокоилась – не побежит же он в ночи до города, а значит, всё по-её будет.

Что упрямство сдалось, она поняла ещё до того, как охотник заговорил. По тому, как глубоко вздохнул, как расслабились твёрдые мышцы под её ладонями, слегка опустились плечи.

– А за моё поведение кто поручится? – проговорил он тихо и устало. – Аня, ну я же не железный, а ты…

– А я будто возражаю против чего-то, – хмыкнула она, выпустила его руки, но подалась ещё ближе и обняла за пояс, прижалась щекой к широкой груди. – Только не здесь же… Хотя, конечно, это зависит от того, насколько ты не железный, а то, может, и плевать на колдуна!

Анна говорила с лёгкой насмешкой, хотя вовсе не шутила в этот момент. Дмитрий же в ответ негромко и не то смущённо, не то удивлённо засмеялся, но, к её облегчению, окончательно расслабился и обнял в ответ. Сильные ладони легли на поясницу, мягко провели по спине вверх, прослеживая изгиб. Анна охотно приняла эту немудрёную ласку, прогнулась и прижалась сильнее, запрокинула голову, чтобы опять посмотреть на его лицо.

Дмитрий же на мгновение сжал её плечи, осторожно и крепко, но явно не стремясь отстранить. Кончиками пальцев провёл по шее вверх, на скулы и виски, потом – мягко очертил овал лица вниз до подбородка, ласково погладил губы шершавыми подушечками больших пальцев. Анна с готовностью подалась навстречу, едва не поднялась на цыпочки, ожидая поцелуя. Мелькнула раздосадованная мысль, что если он сейчас отстранится и скажет очередную глупость, она точно не сдержится, и вот тогда…

А Косоруков и правда сильно сомневался. Он до сих пор не был уверен, что поступает правильно, и ощущал прежнюю растерянность, пусть и не настолько сокрушительную. Наверное, стоило бы сдержаться и отступить до тех пор, пока в душе не наступит порядок и ясность, но не хватило воли. Аня была в его руках – отзывчивая, упрямая, порывистая, и…

Слишком хотелось, чёрт побери, опять ощутить вкус её губ! И гори оно всё синим пламенем, в самом деле, он честно пытался…

Однако стоило дать себе волю и сделать то, чего хотелось, последствия это получило очень неожиданные. Стало легче и заметно свободнее, будто только что он шёл против сильного ветра, а потом шагнул в комнату, где тихо и пусто. И всё ещё не ушло напряжение из мышц, лицо горит, но… спокойно.

Если до этого он боялся, что просто не сумеет справиться с искушением и внутренне смирился с этим, то теперь прежние сомнения показались глупыми и пустыми – какими и были в действительности. Что за нелепые мысли о потере контроля? Он же человек, в самом деле, а не животное!

Всё вдруг стало просто и правильно. Просто ему нравится эта девушка, а ей, как ни трудно в это поверить, нравится он. Просто пора возвращаться к нормальной жизни, для которой в этих чувствах нет ничего необычного или неуместного. Да, всё слишком быстро и неожиданно, они знакомы всего ничего, и знакомство это странное, и весь этот город – словно странный сон, но всё яснее было понимание: именно так – правильно.

Дмитрий бережно обнимал ладонями лицо девушки и целовал – тоже легко и правильно. Осторожно и мягко, неспешно лаская отзывчивые губы, поглаживая пальцами виски, скулы, шею. Немного дразня, немного предвкушая, немного обещая…

Целовал долго, уверенно, со вкусом и удовольствием. А Анна цеплялась за рубашку на его груди и на несколько минут стала как будто немного не собой – тонкой, нежной, хрупкой и податливой, и это ещё больше усиливало ощущение правильности происходящего. В конце концов, мужчина здесь он, именно он должен ухаживать, обнимать, украдкой срывать поцелуи! И ведь было когда-то, и нравилось…

Поцелуй охотник в конце концов прервал неохотно, но со спокойным сердцем и с твёрдой уверенностью, что он наконец нашёл точку равновесия, и теперь всё пойдёт ровно так, как должно.

Анна в ответ глубоко вздохнула и уткнулась лбом в его грудь, не выпуская рубашку. От этого поцелуя ослабели ноги, и как хорошо, что Дмитрий поддержал и осторожно обнял, словно она была из тонкого фарфора… Ощущение было непривычным, но приятным. И уместным, после такого-то поцелуя…

Опыт в этом вопросе у Анны был небогатым, да и не хотелось сравнивать происходящее сейчас со всеми прошлыми глупостями, поэтому оставалось сравнивать с поцелуем над ущельем. И тут её поджидала сложная задача: поцелуи только по форме были одинаковыми, а вот по ощущениям отличались разительно, и она никак не могла понять, который ей понравился больше?

В конце концов пришлось сдаться и махнуть рукой на этот сложный выбор. Ей нравилось, когда этот мужчина её целовал, а уж как именно – это он сам пусть разбирается, у него явно больше опыта.

– Давай ложиться, – мягко предложил Дмитрий через несколько секунд.

– Давай, – глубоко вздохнув, она заставила себя выпрямиться. – Я у стенки! И погоди лучину задувать, я наружу выйду по делу…

– Погоди, на, светец возьми, там уже небось темень кромешная.

Спокойный разговор о простых бытовых вещах, как ни странно, не был попыткой спрятать неловкость: нечего было прятать. Поцелуй неожиданно подействовал словно громоотвод, и не только говорили, но даже спать легли они после этого совершенно спокойно. Конечно, расстилать постель не стали, легли в одежде поверх покрывала – раздеваться и забираться под него побрезгали, но всё удобнее, чем на полу.

Анна заверяла, что в случае опасности почует загодя и проснётся, и Косоруков не стал спорить, хотя про себя посмеялся. И револьверы положил под рукой, подвинув один из стульев к кровати и вынув оружие из кобуры: в таланты спутницы он не слишком-то верил, а вот на свою реакцию полагался. Хотя никто из них всерьёз не ждал нападения: колдун, конечно, кое-что умел и засаду подстроил с умом, но не верилось, что он настолько вездесущ и всеведущ.

Предположения оправдались, ночь прошла спокойно. Настолько спокойно, что не любящая ранних подъёмов Анна привычно заспалась и не заметила, как тихо поднялся вскоре после рассвета Дмитрий, не видела, как он разжёг тусклый светец, чтобы обуться. Только проворчала во сне что-то недовольное и свернулась калачиком, лишившись тепла обнимавшего её до сих пор мужчины. В доме к утру стало зябко и душно – неприятное сочетание.

Накрыв её своей курткой, Дмитрий надел кобуру, привычно надвинул поглубже любимую шляпу и взял ведро, чтобы сходить за водой и заодно умыться. Неодобрительно потёр подбородок, заросший колючей двухдневной щетиной, но бритву он с собой не брал, так что с этой неприятностью оставалось смириться.

Погода была не чета вчерашней: выглянуло солнце, вокруг голосили птицы, сквозь ветки пронзительно синело чистое, умытое непогодой небо, трава потяжелела от росы, а воздух одуряюще пах мокрой листвой и влажной землёй. С минуту, наверное, мужчина постоял на месте, просто наслаждаясь природой и непривычно лёгким настроением, но потом всё же заставил себя двинуться с места. Зашагал, правда, неспешно, с удовольствием вдыхая утреннюю свежесть и отдыхая взглядом на живых красках леса.