Текст книги "Щепотка пороха на горсть земли"

– Твоими молитвами, – хрипло со сна огрызнулся Дмитрий. Или не со сна?..

– Э-хе! Да ты что-то совсем плох… Давай-ка переодевайся в сухое, – он похлопал Дмитрия по плечу и сам полез в корзину за одеждой. Ийнгджи приехал на Гранате, Зорьку привёл в поводу и не поленился, собрал все вещи. – Что ж ты, хозяйка, за хозяином так плохо глядишь, а? А он у тебя эвон какой прыткий, глаз да глаз нужен! За четверть часа с вэчэку столковался и тебя помчался спасать, а мы думали – всяко до ночи провозимся!

– Будто он меня послушает и пойдёт отсыпаться, – прозвучавший рядом голос Анны заставил Косорукова снова вздрогнуть от неожиданности. Умом он понимал, что она и медведица – это одно и то же, но всё равно почему-то не ожидал. – И мою одежду тоже достань, пожалуйста.

Пальцы слушались не лучше остального тела, да и темень была такая, что действовать приходилось только ощупью, поэтому одевание здорово затянулось. После этого стало немного легче: сухая привычная одежда не драла кожу, а уж сапоги тем более оказались кстати. Но общее состояние по-прежнему оставалось паршивым.

– Дим, может, тебе правда поехать отоспаться? – Анна осторожно тронула его за плечо.

– Потерплю, – отмахнулся он и раздражённо дёрнул плечом. – Сейчас тут закончим, и поеду.

Девушка только вздохнула тяжело, но настаивать не стала. Она его бы и так-то вряд ли переупрямила, а сейчас, по-прежнему чувствуя себя виноватой, и вовсе не решилась спорить, не чувствуя за собой права хоть что-то говорить ему поперёк.

Большая телега с подмогой и фонарями прибыла почти сразу за шаманом, словно договорились – и врач, и пара дюжих мужиков, и отец Алексий. Его Анна готова была расцеловать, потому что, мельком осмотревшись, первым делом священник обратился к Косорукову.

– Дмитрий Михайлович, поезжайте-ка вы прямо сейчас к Джие, мы уж тут как-нибудь сами. Верно говорю, Антон Алексеевич? – обратился он к врачу. Это был высокий, ладно скроенный и достаточно молодой мужчина с аккуратно постриженными светлыми волосами, очень улыбчивый и жизнерадостный.

– Совершенно точно, – заверил тот, тоже больше заинтересовавшись Косоруковым, чем покойниками. – К ведьме или нет – не знаю, но вам точно бы в тепло, как бы не слечь с лихорадкой. Мёртвые уже никуда не разбегутся.

– Не думаю, что час-другой что-то изменят, – недовольно поморщился охотник.

Правда, досадовал он больше на себя и упрямился скорее в пику самому себе, чем остальным: слишком сильно хотелось плюнуть на всё, послать к чертям и правда завалиться спать. Лучше бы, конечно, попариться хорошенько, потому что не хватало ещё действительно заболеть…

– Дим, поедем, и правда, – негромко проговорила Анна, опять тронув его за локоть. – Джия баню затопит, чаю выпьешь с мёдом…

Подозревать девушку в чтении мыслей было уже слишком, но не подозревать прямо сейчас – не получилось.

– Поехали, – устало кивнул он, махнув на всё рукой.

До ведьмы они добирались в молчании. Анна то и дело тревожно косилась на спутника, но рассмотреть что-то в темноте толком не выходило, а заговаривать она не отважилась. К переживанию о том, как она его предала и обидела, добавилось ещё и волнение за его здоровье. Шутка ли – первое превращение и так тяжело перенести, а он ещё после ритуала, вместо того чтобы отлежаться, помчался её спасать. И вымок ещё весь. Повторно сразу превращаться не стоило, у него явно не хватило бы на это сил, поэтому Анна и заговаривать о таком не стала, но сейчас от этого беспокоилась только сильнее. Вся надежда оставалась на Джию и её снадобья. Да и отец Алексий… Раз сам не взялся лечить, отправил к ведьме, там, наверное, ничего серьёзного не было, и его вмешательство не требовалось.

Джия встречала гостей буквально на пороге: они только подъехали и спешились, а она уже вышла из дома с керосиновым фонарём в руке. Подняла его повыше, окинула обоих взглядом и покачала головой:

– Как сердце чувствовало! Вот же черти полосатые… Баня ещё горячая. Аня, проводи своего страдальца и возвращайся, с лошадьми поможешь. С печкой разберёшься и жару поддашь сам, не маленький, фонарь там на крючке в предбаннике висит, свечи тоже найдёшь и воду в бочке. Но завтра мне свежей натаскаешь! – обратилась она к Дмитрию. Тот лишь кивнул в ответ и молча двинулся в указанном направлении – разговаривать по-прежнему не хотелось. И не моглось.

Конюшни как таковой у ведьмы не было, она не держала живность, но имелся тёплый сарай почти для тех же нужд – ей часто приводили лечить животных, там их и содержала. Пока женщины в четыре руки возились с лошадьми и вещами, разговаривали о пустом и мелком. А вот когда, закончив с этим, зашли в дом, Джия повелительно махнула рукой на стул у стола и велела:

– Рассказывай, пока я с травами вожусь.

– Что рассказывать? – уточнила Анна.

– Какая между вами кошка пробежала, и что ты наворотила.

– Почему сразу я? – смущённо потупилась она.

– Потому что именно ты на него смотришь как побитый щенок.

– А он?.. – с надеждой спросила девушка.

– А он едва на ногах стоит, тут уж не до любовей, – хмыкнула Джия.

И Анне ничего не осталось, как рассказать всё с самого начала. Много времени эта исповедь не заняла, тем более в подробности градоначальница не вдавалась. И хотя с самого начала она с большим сомнением относилась к возможным советам Джии, но под конец поглядывала на неё с надеждой. А вдруг подскажет что дельное?..

– Ох и дура девка! – почти восхищённо протянула ведьма, когда рассказ закончился. – Дважды дура: и с охотником начудила, и на колдуна впрямую тупо выперлась одна.

– Скажи мне то, чего я не знаю, – проворчала Анна в ответ. – Как с ним мириться теперь?.. Он на словах вроде бы простил, но я же вижу!

– Дай ему продыхнуть для начала, – посоветовала Джия. – И накрепко одну вещь запомни: если любишь – отпусти. Твоё само к тебе придёт. Говорила же тебе, не торопись, не подтягивай мамонта за хобот!

– А если не придёт? – тоскливо вздохнула градоначальница. – Тогда – как жить?..

– Значит, не твоё. Ну что ты скукожилась вся сразу? – рассмеялась ведьма. – Развела трагедию на пустом месте. Слепому видно, что мужик к тебе неровно дышит, но это не повод его сразу за рога в стойло тащить! Ты уж, конечно, изрядно набедокурила, но он у тебя добрый, простит, если к нему с лаской. Такими мужиками вертеть нетрудно, только надо не воевать с ним, кто кого переупрямит, а хитрее. Он же защитник, он и в огонь и в воду пойдёт, если с ним рядом быть слабой и нежной.

– Но я не хочу им вертеть, – вздохнула Анна ещё горше. – И в огонь с водой тоже не надо, я… – она запнулась и снова вздохнула, а Джия рассмеялась в голос.

– Ох уж мне эти влюблённые! На вот, отнеси ему, пусть выпьет всё до донышка. И вот чистое, переодеться, тут – обтереться. И сама пропарься, чтобы не простыть и всякую глупость выгнать, упыриный дух в первую очередь, я и для тебя смену положила. Да и грязна ты, погляжу, как поросёнок. Я вам у себя постелю, а сама на печке лягу…

Фонарь Дмитрий нашёл без труда, для этого хватило отблесков пламени от печи. Нашлась и лучина, чтобы его запалить, и мужчина сумел оглядеться.

Баня у ведьмы оказалась отличная и достаточно большая. За дверью был прямоугольный предбанник, дверь в длинной стене которого, по правую руку, вела в парную. Крючок под фонарь имелся у двери с обеих сторон, так что не было нужды тыкаться впотьмах. Рядом с дверью дышала жаром топка печи, а дальний свободный угол занимал стол с парой лавок углом. На узкой стене было несколько полок, при входе слева – длинные гвозди для вещей.

Парилка была почти того же размера, что предбанник. Там вдоль длинной стены тянулась пара нешироких полков, достаточно длинных, чтобы высокий мужчина мог вытянуться во весь рост. В углу у печки стояла большая бочка с водой, в ней плавал ковшик, на печи имелось место под ведро, а ещё был хитро вмурован медный таз с камнями – поддавать пар. Между бочкой и лежанками как раз имелся пятачок, чтобы мыться, прикрытый лючком. Заглянув туда, Дмитрий обнаружил частую деревянную решётку. Тоже хитро сделано, с умом. Не баня – мечта!

Косоруков положил кобуру на стол, мимолётно посетовав на то, что она тоже вся вымокла и надо будет хорошенько почистить и смазать револьверы. А вот на то, чтобы аккуратно сложить одежду, сил уже не хватило – так, покидал кучей на пол у лавки и, подбросив пару полешек в печку, на тлеющие угли, нырнул в парилку. И, вытянувшись на горячей деревянной лавке, не сдержал блаженного стона.

Жизнь со всеми своими перипетиями как-то вдруг стала гораздо легче. Ну подумаешь, в медведя превратился… зато живой! Эта мысль заставила нервно рассмеяться. Второй раз за последнее время он себя столь странно успокаивает, и – работает, что самое странное! Сейчас лёгкую досаду вызывало только то, что про веник он спросить не догадался, с ним бы счастье стало полным.

В парилке Дмитрий пролежал долго, до тех пор, пока уже стало невозможно бороться со сном, а из тела ушло всякое воспоминание о недавнем промозглом холоде. Буквально вывалился в предбанник в клубах пара и с фонарём в руке – отыскать свечи он не удосужился и планировал сделать это сейчас.

Однако свечи нашлись и без него, пара горела на столе в простом глиняном подсвечнике – листовидной плошке с парой рожков. Помимо свечей нашлась и та, кто их зажгла; Анна сидела на краю лавки босая, в штанах и блузке навыпуск, сцепив руки на коленях. Дмитрий в растерянности замер на пороге, не сразу сообразив, как нужно поступить – прикрыться, потому что оно вроде неприлично как-то, но чем, да и есть ли смысл после сегодняшнего?..

– Джия велела тебе выпить вот это, – Анна подскочила, неловко подвинула по столу большую глиняную кружку. – И вот тут что-то переодеться, я не посмотрела. Я твои вещи собрала, они грязные все, но… в общем, вот. Меня тоже отправили в баню греться…

Дмитрий слушал её растерянно, слишком непривычно было видеть эту решительную девушку в таком смятении. Ну ладно там, у оврага, страху натерпелась, а сейчас чего? Только к концу её короткой сбивчивой речи он опомнился, закрыл дверь в парилку, отошёл от неё и сказал только:

– Спасибо.

Анна кивнула, торопливо скинула одежду и, подхватив фонарь, юркнула в парилку, не поднимая на мужчину глаз. А Дмитрий, ещё пару секунд постояв, сел к столу, подвинулся в угол и подтянул к себе кружку. Чистую одежду, подумав, трогать не стал, сначала надо отмыться от пота и этого угля проклятого, откуда он вообще там взялся и зачем?.. Что его, выходит, колдун с прииска таскал? И узоры ещё шаманские оттереть бы, которые размазались и выглядели теперь словно потёки крови – своей ли или чужой. Хорошо, зеркала в бане не было, потому что Косоруков справедливо подозревал: рожа ещё хуже того, что он мог видеть.

Ведьмин отвар густо пах сеном, немного мёдом, на вкус был сладковато-горьким и слегка царапал нёбо – явно не обошлось без пресловутой змеевухи. Но охотнику было уже плевать. Болеть ему не хотелось, и если этот настой способен помочь – то отказываться от него глупо. А что он в ведьмовские силы не верит…

Да какая уже разница, во что он там верит? Он и в шаманские чары тоже до сих пор поверить не может, только их это ничуть не отменяет! И если в этом месте сказки – часть жизни, с этим остаётся только смириться и постараться привыкнуть. Потому что…

Ну какой прок самого себя обманывать? Никуда он из этого города уже не денется. И чёрт с ней, с медвежьей душой, и не в одной только взбалмошной упрямой девице дело. Просто стоило представить, что он сейчас уедет, вернётся в привычные края к привычной жизни, и становилось тоскливо. Потому что все эти страшные сказки, конечно, выбивали из колеи и здорово испытывали терпение, но…

С ними было интересно. С ними он чувствовал себя живым.

Аня говорила тогда, что Шналь его принял, а по всему выходило – не только принял, но и корни пустил в душу.

Дмитрий уже почти допил отвар, когда из парной вышла Анна, сопревшая и вялая от жара. Качнулась к дальнему концу прямоугольного стола, но замерла, закусила губу и, не поднимая глаз, устроилась с короткого торца рядом с мужчиной. Тот наблюдал за ней с молчаливым интересом, которого она, так и не поднявшая взгляда, не замечала.

Села, немного помолчала, ковыряя край стола, потом начала неуверенно:

– Дим, я хотела сказать, я… В общем… Если ты хочешь, чтобы… То есть не хочешь… Если ты после всего этого не захочешь со мной общаться, то я… – Она запнулась, до боли закусила губу и прерывисто вздохнула, сдерживая опять подступившие слёзы, и закончила скомканно: – В общем, я приму любое твоё решение. Это всё только моя вина.

Косоруков пару мгновений задумчиво смотрел на неё и с отстранённой иронией задавался вопросом: это ему наказание за грехи такое или, наоборот, особая милость за что-то хорошее? Так не придя к окончательному выводу, он молча взял девушку за локоть, второй – обнял за талию и потянул к себе. Она вскинула на него почти испуганный взгляд, не веря, но потом опомнилась, поддалась мягкому нажиму и через мгновение уже сидела у него на коленях, пристроив голову на плечо и крепко прижавшись. И грязь с шаманским снадобьем волновала её куда меньше, чем самого охотника.

– Ты не сердишься?.. – робко пробормотала она. – Прощаешь?

– Не знаю. Я устал как собака, так что уверенно смогу сказать только завтра. Но в любом случае складывать на тебя всю ответственность неправильно. Независимо от этих шаманских чудес, то, что было перед ними, полностью моя ответственность и моё решение.

– Но это же я тебя вынудила, и… я масло специальное использовала. Вместо духов. Возбуждающее. Его чжуры используют иногда, – призналась она, смущаясь.

– Девчонка ты ещё совсем, – засмеялся он, на мгновение прижал её голову к плечу крепче, поцеловал в макушку. – Ну какое масло, что за глупости? Вынудила она… Я только не понял, какой в этом смысл был для тебя? Чтобы вот так в лесу, абы с кем, без венчания, да ещё при шаманах…

– Неправда! – она возмущённо боднула его лбом в челюсть. – Шаманы позже пришли! Я бы ни за что… То есть они, конечно, свои, но с тобой, при них… Нет, ты что! Ингджи знак подал, крикнул птицей. И ты совсем не абы кто! Ты особенный, самый лучший! А у реки… Там место сильное, под лиственницами. Это для ритуала было полезно. И чтобы мой след и моя кровь остались. Без этого и тебе сложнее было бы, и Шаоци, и ещё, может, нужный дух не пришёл бы. А так – чтобы наверняка.

– А что от этого «наверняка» ещё и дети бывают, об этом ты не подумала? – вздохнул он, чувствуя однако, что внутри ослаб неприятный болезненный узел. Оказывается, эта мысль продолжала задевать и тревожить: что абсолютно всё было нарочно и только ради ритуала.

– Подумала, – она пожала плечом. – Если будет – то и хорошо. Я только порадуюсь. Он же твой…

– Дурёха, – вздохнул охотник, опять поцеловал её в макушку.

Усталость продолжала давить на плечи, но от этого наивного откровения внутри окончательно растаял холодный ком. Всё же он не ошибся в этой девушке, не расчётливая и коварная она, а порывистая, упрямая и слишком самостоятельная. Хозяйка…

Дмитрий хмыкнул и заговорил опять:

– Пойдём в парилку, зябко, у тебя вон уже ноги холодные. А пока расскажи мне про это превращение, что ли. Как его контролировать?

– Всё просто, – заверила Анна, немного оживившись. – Ты быстро привыкнешь, повторно превращаться уже не больно. Ещё несколько раз будет неприятно, будет лёгкая ломота и усталость, а потом станет легко, ну как присесть или там руку поднять. Завтра или послезавтра я тебе всё объясню, там надо пробовать, а тебе пока нужно отдохнуть. Ты и так сегодня быстро вскочил, я глазам не поверила, когда тебя увидела. Я сама после первого раза пластом лежала, а ты вон помчался…

– Можно подумать, у меня выбор был! – проворчал он, вытянувшись на верхнем полке в парилке. Анна с ногами уселась на нижнем так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. – Хотя я не понял, как так быстро добежал… Впрочем, как напугал мамонтов, я тоже не очень понял. Честно, думал, они скорее на меня бросятся, чем всем стадом – в нужную сторону. Чего ещё от этой медвежьей души ждать?

И Анна начала рассказывать. О том, что в первую очередь хозяин этой земли – это страж границы с миром духов, который одним своим присутствием отпугивает многих из тех, кто пытается сунуть свои носы в этот мир из других. Главным образом, конечно, злых хуту из нижнего мира. Что духи иногда просачиваются, но с ними несложно бывает справиться, а если кто-то особенно сильный попытается пролезть – то тут шаманы в помощь. Но на её памяти такое бывало только во время войны – духи чуяли кровь и смерти и хотели поживиться.

Кроме того, хозяин ощущал всё, что происходило с землёй, но в целом, в большом масштабе. Если кто-то копал колодец – это событие оставалось незамеченным, а вот землетрясения, лавиноопасные места ощущались.

И в том, как Косоруков управился с мамонтами, не было ничего удивительного. Это на людей хозяйское влияние напрямую почти не распространялось, а вот зверьё слушалось беспрекословно. Поэтому урожаю на окрестных землях не грозили ни насекомые, ни птицы, ни грызуны, и за это горожане отдельно любили семейство двоедушников.

– Но ты бы справился и без мамонтов, нам нежить тоже не страшна.

– А почему тогда ты не справилась? – озадачился он.

– Я… – Анна смущённо отвела взгляд и вздохнула. – Ну да, ты прав. Я так привыкла к этому, что совсем не ожидала угрозы. А он хорошо подготовился, там была какая-то очень странная нежить, которая наносила мне вред. Быстрая и неуязвимая. Только она недолго продержалась и перестала двигаться, когда я оказалась в ловушке. Кажется, знаткою было сложно ими управлять.

Набель уже понимала, что подвела её собственная самонадеянность, но опасалась, что сейчас об этом заговорит и охотник: от него выслушивать подробности собственных глупостей было вдвойне досадно. Однако читать нотации, к её облегчению, Косоруков не стал, он вообще заинтересовался другим: обликом неведомых тварей. И очень досадовал под конец рассказа, что не спросил её об этих существах сразу, поэтому не смог рассмотреть, а сейчас было поздно ехать – вряд ли там что-то останется после благословения отца Алексия.

– На химер похоже, надо же… – задумчиво проговорил он.

– Это что-то из древней мифологии? – неуверенно предположила Анна.

– Изначально да, тварей назвали в честь мифологического персонажа. Их ещё иногда големами плоти называют. Нам про всё это рассказывали на истории. Сейчас такие эксперименты под запретом, а раньше их использовали как оружие в войнах, например. Собирали из трупов, а двигаться заставляли человеческой жертвой, притом не одной. Обычно использовали пленных. Так при одном штурме на питание химер разом казнили четыре сотни.

– Чудовищно, – пробормотала Анна. – Там у него были какие-то свежие трупы… Выходит, он ради этого ещё кого-то убил? В голове не укладывается… Столько смертей! И сам он тоже… Жить бы и жить, если бы не эта трагедия с женой. Он, наверное, тогда и тронулся умом, когда её нашёл…

– Да, его тоже жаль. Оказывается, талантливый был человек, на благо бы эти таланты! – рассеянно заметил Дмитрий. – Вроде полуграмотный охотник, а своим умом до химер дошёл. И тебя в ловушку загнал. Как это сработало вообще? Я правильно понимаю, что изменить облик заставил тот уголь? Подумать только, где пропажа-то обнаружилась.

– Я думала об этом. Мне кажется, дело в том, что это чужая земля. Наверное, если её там достаточное количество, это так и работает…

– Что значит «чужая земля»?

В очередной раз ощутив укол совести и смутившись, Анна нехотя объяснила, что хозяин не может уехать со своей земли. Буквально заплетаются дороги, она когда-то пробовала ради интереса. Ощущение было странным: ничего необычного не происходило, едешь и едешь по прямой, но вдруг понимаешь, что едешь в обратную сторону, к городу. Так ли это сработает с Дмитрием – она не знала, но, возможно… А уголь заведомо не местный, привезён из других краёв. Вот он и мог так сработать, что хозяйку силы лишил.

– Ну вот и подвох, – усмехнулся Косоруков.

– О чём ты?

– Должно быть какое-то ограничение. В сказках никакие силы и сказочные подарки не даются просто так, обязательно – с условием.

Анна поглядела на него с недоверием и всё-таки спросила смущённо:

– Ты не злишься? Я же, выходит, привязала тебя к этому месту не спросив…

– Я же говорил, спроси меня об этом завтра, когда я высплюсь, тогда смогу ответить точно, – хмыкнул Дмитрий.

Она в ответ неуверенно улыбнулась. То, что он шутил, тоже казалось хорошим знаком.

Веника в бане не хватало, но и без него хорошенько погрелись. Мыться вдвоём, поливая друг другу по очереди, тоже было гораздо удобнее, чем в одиночку, и особенно это оценила Анна. Косорукову-то что, он бы и сам управился, а ей вымывать всяческую гадость из волос – морока. Волосы длинные, мусора набралось много, сама бы она невесть сколько промаялась. Хорошо ещё ведьмино мыло было не чета покупному, а то бы и дольше провозились.

Надевая после бани уже знакомую безразмерную полотняную рубаху и подштанники, Косоруков чувствовал себя почти неприлично счастливым, а уж когда его после этого проводили в тесную спальню с широкой кроватью, застеленной свежим бельём, то счастье стало абсолютным.

Джия проводила осоловелого охотника взглядом и ничего не сказала. Ничего не сказала и Анне, которая перед тем, как последовать за ним, долго и старательно разбирала волосы у печки, попеременно то расстёгивая ворот длинной рубахи с ведьминого плеча, то с хмурым видом застёгивая обратно. Могла бы точно сказать, что все эти её приготовления совершенно бессмысленны, но не стала: чего человека раньше времени расстраивать!

Анна, конечно, насмешливых взглядов ведьмы не замечала и очень волновалась. Как Дима себя поведёт теперь? Нет, конечно, не оттолкнёт, уже ведь не оттолкнул! Поцелует? Скажет что-нибудь? А может, и не только поцелует…

Наконец она набралась решимости, пожелала хозяйке дома доброй ночи и, прихватив огарок свечи в плошке, юркнула в спальню. Но, прикрыв за собой дверь, замерла за порогом, опять чувствуя себя очень глупо со всеми своими мыслями и переживаниями. Потому что Дмитрий спал, уткнувшись лицом в подушку и разметавшись на две трети постели, ближе к левому её краю, откинув одеяло, но не накрывшись. Одолженную одежду не по размеру он снял, и вид Анне открывался весьма живописный.

С минуту она стояла, раздумывая, но больше любуясь, потом сдавленно фыркнула от смеха – над собой, над ситуацией и, немного, над бедным умаявшимся охотником, который заснул, едва коснувшись головой подушки. Пристроив свечку на столик в углу, Анна подобрала одежду мужчины, которую тот побросал на стул, но вещи съехали на пол, сложила аккуратно. Потом заботливо укрыла бедолагу одеялом – тот снова не пошевелился. То есть умаялся совершенно.

Задув свечу, девушка ощупью вернулась к постели, забралась под одеяло, наступив ладонью Косорукову на локоть. Тот опять не двинулся, так что она даже на мгновение испугалась – а живой ли он вообще? Прислушалась, нащупала шею, чтобы проверить пульс, но Дмитрий просто иллюстрировал собой выражение «спать как убитый». Анна украдкой поцеловала его в плечо, погладила по спине и, устраиваясь поудобнее, думала, что долго ещё не уснёт, будет лежать и перебирать события очень длинного дня. Однако и сама уснула мгновенно, и вряд ли спала менее крепко, чем её сосед.