Текст книги "Щепотка пороха на горсть земли"

Анна же проснулась только тогда, когда дверь открылась повторно, впуская охотника, свежий утренний свет и волну прохладного ароматного воздуха. Улыбнулась, обнаружив мужскую куртку, но вылезать из-под неё не спешила, только немного потянулась спиной и шеей – так, чтобы не высунуть наружу ничего лишнего.

– Доброе утро, – заметил её шевеление Дмитрий. Подошёл, присел на край постели, немного поправил куртку, словно невзначай убрал волосы со щеки. – Ну и горазда ты спать!

– Это ты меня ещё зимой не видел, – насмешливо фыркнула она и улыбнулась ещё шире. От мужчины тянуло свежестью, ладонь его была прохладной и пахла чем-то ароматным и очень знакомым, но Анна не сумела вспомнить по мимолётному веянию.

– И завтраком тебя тоже не выманить? – он выразительно качнул перевёрнутой шляпой, которую держал второй рукой и которую Анна до сих пор не замечала.

– Что там у тебя? – она слегка приподнялась и вытянула шею.

– Завтрак. Правда, не знаю, как ты к такому относишься…

– Я ем почти всё, – заверила она и всё-таки села, окончательно заинтригованная. Дмитрий поднёс шляпу поближе, и девушка наконец сообразила. Разглядеть при слабом свете не получалось, но запах стал ярче. – Жимолость?! Откуда?.. – спросила и с удовольствием потянулась к тёмным ягодам.

– За родником небольшой лысый пригорок, там её целые заросли. Уже созрела, и на удивление сладкая, почти не горчит. Держи, – он поставил шляпу ей на колени и поднялся.

– А ты?

– Окно выставлю и печку растоплю, воды согреем…

– Имею в виду, а ты-то сам будешь?

– Я не особо люблю ягоды, – он пожал плечами и шагнул к выходу.

Анна проводила его растерянным взглядом и обрела дар речи только тогда, когда мужчина уже вышел. Рассеянно взяла несколько ягод. Те и впрямь оказались хороши – ароматные, сладкие, с лёгкой горчинкой…

Она отложила куртку, на цыпочках подошла к столу, морщась – босыми ногами дощатый грязный пол ощущался очень неприятно. Аккуратно пристроила шляпу на столе так, чтобы не перевернулась, и села обуваться. За окном послышался шум – Дмитрий занялся окном. Управился он быстро, и девушке пришлось щуриться от хлынувшего в заимку утреннего света.

Когда Косоруков вернулся в дом, Анна уже возилась у печки.

– Завтрак не задался? – растерянно спросил он.

– Одной не так вкусно, – отозвалась она, не отвлекаясь от своего занятия.

Много времени это не заняло, и вскоре Анна уже обернулась к охотнику, занявшему стул у окна. Пегая двухдневная щетина опять придавала ему разбойничий, неопрятный вид, но сейчас это уже не смущало. Больше того, девушка начала находить, что ему идёт такая диковатость. Щетина, рубашка с ослабленным воротом и подвёрнутыми рукавами…

– Что случилось? – озадачился он, поймав её взгляд.

– Спасибо, – запоздало вспомнила она о вежливости. – За ягоды. Я так растерялась, что сразу не сообразила сказать.

Она подошла ближе, неуверенно остановилась рядом на пару мгновений, но тут же одёрнула себя и сделала последний шаг, приблизилась вплотную, а там и вовсе – села ему на колени. Улыбнулась, уж слишком озадаченным стало его лицо, пристроила голову на плечо, обняла и с удовольствием потёрлась носом о колючий подбородок, когда Дмитрий обнял её в ответ.

– Не за что, – хмыкнул он озадаченно. – Я, признаться, думал цветов набрать, но куда их здесь девать? Не постоят же совсем.

– Цветов мне? – изумилась Анна и даже подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Не себе же, – растерянно пожал плечами Дмитрий и ещё больше растерялся от робкого, неожиданно скромного поцелуя, пришедшегося в щёку у уголка губ.

– Спасибо, – повторила она, глубоко вздохнула. – А мне никогда не хватало терпения ягоды собирать, только если в рот…

Они немного посидели вот так, а потом зашипел, выплёскивая воду, закипающий котелок, и Анна нехотя поднялась, чтобы заняться травяным чаем. А Дмитрий постарался настроиться на деловой лад.

– Я тут всё про колдуна думаю, и мне не даёт покоя его интерес к мёртвым. Почему?..

– Что ты имеешь в виду?

– Почему он сосредоточился только на той части колдовских ритуалов, которые так или иначе касались покойников? Ведь он даже ритуалы на крови, насколько можно судить, и те рассматривал только в применении к мёртвым.

– Может, он считает, что с ними меньше проблем, чем с живыми? Если ему нужна преданная, надёжная армия…

– То мертвецы, способные действовать только ночью и опасные только для одиноких путников без чародейского дара, это наиболее бесполезный вариант, – качнул головой Косоруков.

– Наверное. Но у тебя есть какое-то предположение?

– Думаю, это что-то говорит о самом колдуне. Есть что-то болезненное в такой страсти к смерти. Может, он во время войны как-то оказался среди мертвецов? Единственный выживший, раненный на поле боя, например. Или, может, у него вся семья умерла, и он до сих пор тоскует. Или кто-то один, но настолько дорогой, что после утраты человек сильно изменился. Никто не приходит на ум?

– Проще не стало, – честно призналась Анна. – Несколько подходящих вспоминается, но это же ни о чём не говорит. Каждому в сердце не заглянешь, кто как горе переживает. Иной на вид обыкновенный, а внутри – черным-черно…

На этом разговор иссяк, и они опять вернулись к записям.

Косоруков не настолько интересовался жизнью и бытием колдунов, чтобы намеренно изучать их срывы, но некоторые примеры запомнил. Чаще вели их более приземлённые побуждения – желание денег, славы, любви и даже вечной жизни, – но и заигрывания со смертью случались. С полвека назад один известный колдун пролил много крови и оборвал много жизней в попытках вернуть умершую возлюбленную, а другой и вовсе замахнулся на библейские масштабы и возомнил себя земным воплощением архангела Гавриила, которому дóлжно поднять мертвецов на страшный суд. И поднял неподалёку от Павлограда, убив для этого десяток человек, и ещё больше пострадало от неуправляемой нежити.

Так что, даже при странности избранного пути и интересов, ничего принципиально нового в этом не было, и никакой ясности в цели искомого колдуна его увлечение покойниками не вносило.

Ещё из полезного Анне попалась заметка с описанием упырей-вожаков, их повадок и некоторых деталей процесса создания. Полного ритуала не было, только несколько фраз, смысл которых сводился к необходимости для ритуала создания вожака тёплого ещё тела, умерщвлённого бескровным способом. Видимо, что-то подобное сделать с Шалюковым не вышло, пришлось стрелять и пытаться скормить упырям. Тоже почему-то не до конца…

Это подтверждало организацию засады на них с непонятными пока целями, а ещё заставило проникнуться к колдуну некоторым уважением. Всё же он явно был талантлив – вот так самому во всём разобраться, придумать новые ритуалы, не имея ни прочной образовательной основы, ни наставника, одни только дневники прежнего хозяина заимки.

– Засаду бы на него тут оставить, да проку? – пробормотал Дмитрий. – Сколько сидеть? И придёт ли он сюда, а то, может, почуял… Может, сюда с ищейкой хорошей вернуться? Раз охотники есть, то и собака найдётся. Хотя когда он ещё здесь последний раз был, и дожди вон сколько шли, никакая собака след не возьмёт… Ты чего? – прервал он рассуждения, потому что Анна тихо выругалась и со стоном уронила голову на руки. – Что случилось?

– Дура я, вот что! – в сердцах высказалась она и раздражённо захлопнула тетрадь. – У нас ведьма есть, это получше всякой ищейки! Ружьё не знаю, а вот записки эти точно должны помочь! Ладно то старьё, но эти записи его собственной рукой сделаны. Поехали, нечего тут больше делать! Столько времени зря потратили…

– Аня, постой, не горячись, – он осторожно сжал её запястье, когда Анна собралась встать. – Во-первых, ты совершенно точно знаешь, что ведьма сможет его найти по этим записям? Я, может, недооцениваю её силы, но она и сама говорила, что поиски колдуна – дело бессмысленное. Свежей крови я не вижу, а записи… Она такое делала при тебе?

– Конечно, она сможет, она… – по-прежнему пылко заговорила Анна, но осеклась и неуверенно нахмурилась. – Не совсем, – признала после короткой паузы и вздохнула. – Да, ты прав, я могу её переоценивать.

– Хорошо. А во-вторых, мы не зря потратили время, мы многое узнали про колдуна и подготовились к встрече с ним.

– Узнали да, но каким образом подготовились?

– Мы не знали сил этого колдуна. Теперь – знаем, что он почти ничем не интересовался, кроме мертвецов, и скорее всего от него не придётся ждать подвоха в другом, а вот запастись святой водой стоит. Так что не спеши себя ругать, чем лучше ты знаешь противника – тем больше шансов его одолеть.

– Ладно, я тебя поняла, – вздохнула она. – Мы никуда не едем?

– Едем, конечно, просто без суеты, – улыбнулся он. – Надо собрать те тетради, которые исписаны вторым колдуном, ружьё, ещё что-нибудь из его вещей… Я не знаю, как ведьме проще искать?

– Я займусь, – с готовностью вызвалась Анна. – И портфель управляющего тоже, надо бумаги его посмотреть. Я своим в управу отдам, пусть глянут. Но, сдаётся мне, знаткой в них и не заглядывал…

– Хорошо, тогда я схожу за лошадьми, я утром их вывел.

Ягоды Анна за утро с большим удовольствием съела, так что шляпа освободилась. Подхватив её со стола, Дмитрий вышел и на свету недовольно поморщился, разглядывая головной убор. Полинялая подкладка и так выглядела непрезентабельно, а уж теперь, пестрящая тёмными пятнами засохшего ягодного сока, и вовсе представляла собой жалкое зрелище. В который уже раз подумав, что шляпу неплохо поменять, он перевернул её, постучал по тулье, вытряхивая оставшиеся мелкие листики и прочий мусор и, ограничившись такой чисткой, надел.

Шёл, насвистывая куплеты про девицу на пароходе, качку и бравого капитана – погода очень располагала к таким легкомысленным вещам, а стесняться было некого, хотя и были те куплеты весьма неприличными. Он тут всё равно один, а даже если бы и не был, слова всё равно помнил плохо, через строчку на третью, и потому вполне удовлетворялся простым прилипчивым мотивом.

Однако возле поляны, на которой он оставил лошадей, свист оборвался озадаченным аккордом: там обнаружился незнакомый человек, и Дмитрий вот так с ходу не сумел определиться, как на него реагировать. Угрожающим или опасным старый чжур совсем не выглядел, но кто этих аборигенов знает!

Одет он был очень просто – потёртые штаны с обтрёпанными краями, замшевое одеяние с бахромой понизу, также видавшее виды. Босые ноги явно давно не знали обуви, и старика это не беспокоило. Примечательного в нём была только причёска – длинные седые волосы собраны в десяток тонких косиц, переплетённых цветными нитками, – да головной убор. К узорчатому, кожаному с резьбой, очелью крепились длинные плетёные шнурки, украшенные перьями и бусинами, а прямо надо лбом белел небольшой птичий череп.

Чжур сидел прямо на траве вблизи лошадей, и его присутствие скакунов не заботило.

– А вот и хосяин плишел, – проговорил он с заметным акцентом и широко улыбнулся. Глубокие морщины, избороздившие коричневое от времени лицо, пришли от этого в движение, укладываясь немного иначе, однако спрятанные под набрякшими веками глаза оставались непроницаемыми. – Хороший хосяин, – решил чжур и проворно поднялся на ноги, без старческого кряхтения.

– Здравствуйте, – проявил вежливость Косоруков и принялся распутывать ноги Гранату, с интересом поглядывая на старика.

– Очень хороший хосяин, – удовлетворённо кивнул тот. – И ты будешь сдоров.

Больше он ничего не сказал, только стоял и с интересом наблюдал за действиями охотника. А тот тоже не спешил первым заводить беседу – ну смотрит и смотрит, враждебности не проявляет, и ладно. Может, он какой-то местный сумасшедший, а может, наоборот, вождь такой своеобразный, не всё ли равно.

В молчании Косоруков распутал лошадей, взял обеих за поводья и потянул к ручью, чтобы напоить. Зорька, как обычно, плелась вяло и лениво, тяжело вздыхая, а Гранат приплясывал и всё пытался прихватить зубами за карман, выпрашивая угощение, так что пришлось перехватить его под уздцы.

– Лошадь побелеги, – голос чжура сбоку прозвучал неожиданно и заставил, вздрогнув, обернуться. Старик шёл немного в стороне так легко и тихо, что Дмитрий не заметил бы его даже без стука копыт и шумного дыхания скакунов совсем рядом.

Но опасности он как будто по-прежнему не представлял, поэтому охотник решил поддержать разговор:

– О чём вы?

– Лошадь. Лебёнок будет, мальсик. Хороший, сильный, – пояснил он. Несмотря на выраженный акцент, говорил чжур уверенно, легко подбирая слова.

– Рад за неё, – вздохнул Дмитрий, насмешливо глянув на Граната – единственного кандидата на роль папаши.

Он не стал спрашивать у незнакомца, как тот с одного взгляда определил жеребость кобылы, которая если и наступила, то не раньше, чем пару дней назад, а тем более определил пол и стать будущего жеребёнка. Мало ли, вдруг и правда может! Насмотревшись на здешние чудеса, Косоруков стал гораздо осторожнее в использовании утверждения «это невозможно». Ну а если чжур – просто выживший из ума старик и мелет чушь, то спорить с ним тем более глупо.

Так они и дошли сначала до ручья, потом – до заимки. Желтокожий маячил поблизости и больше не заговаривал, до тех пор, пока его не заметила Анна, вынесшая наружу собранные вещи.

– Шаоци?! – изумлённо уставилась она на чжура, потом опомнилась и поздоровалась по их обычаю – поклонилась, сложив ладони над сердцем. – Как ты здесь оказался?

Дмитрий едва удержался от глупых уточняющих вопросов вроде «вы знакомы?». И даже вскоре вспомнил, что уже слышал это имя – так Анна называла старшего шамана. Так что на чжура он взглянул с новым интересом.

– Будь сдорова, хосяйка, – ответил он тем же жестом и степенно приблизился. – Посмотлеть хотел. Ийнгджи сказал, встлетил вас, интелесно.

– И как? – с лёгкой насторожённостью уточнила Анна, почему-то бросив на Косорукова напряжённый взгляд.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул тот.

– Что именно хорошо? Вы вообще о чём? – полюбопытствовал Дмитрий, который успел за это время привязать лошадей и принялся чистить Зорьку.

– Всё хорошо, – улыбнулся шаман, ни на что толком не ответив. И по его непроницаемому лицу было очевидно, что дальнейшие расспросы бесполезны.

Эти двое явно понимали друг друга с полуслова, а вот Косоруков – не особенно. Было ощущение, что всё это напрямую касается его, потому что чжур был отнюдь не первым, кто по неведомой причине называл его «хозяином», что в свете именования Анны «хозяйкой» наталкивало на определённые мысли.

Подобное воодушевление местных вроде бы должно было злить – ведь выходило, что за него всё решили и как будто лишили выбора, не интересуясь его мнением. Но вместо раздражения оно вызывало озадаченность, потому что Дмитрий не понимал его причин. Да, Анна последние несколько дней разъезжает с ним вместе, но всё равно странно, что на этом основании их буквально поженили!

А сердило другое: ему предлагали кота в мешке. Госпожа градоначальница ясно дала понять, что ответы на свои вопросы он получит только в том случае, если согласится остаться, и такой ультиматум вызывал недовольство.

– Шаоци, раз уж ты пришёл, может, скажешь что-нибудь про знаткоя, который тут бывал? – оживлённо обратилась к шаману Анна, и Дмитрий про себя согласился: это была куда более полезная тема, чем очередные попытки разобраться с местными загадками. – И, может, поможешь на него какую-то ловушку оставить, если вдруг вернётся?..

Глава 12. Старый шаман

Помочь шаман согласился легко, хотя в дом так и не зашёл. Походил вокруг, взмахивая руками и рисуя какие-то знаки на стенах заимки – то просто пальцем, невидимые, то углем, то какой-то красной крошкой – всё это нашлось в небольших мешочках на поясе под накидкой, незамеченном прежде Косоруковым. Процедура эта заняла с четверть часа, Анна наблюдала за происходящим с серьёзным интересом, и охотнику оставалось только молча, про себя посмеиваться и ждать окончания спектакля.

Для разговора шаман тоже не пошёл в дом. Сел прямо на траву под старым толстым деревом немного в стороне от заимки, но так, чтобы её видеть. Анну его согласие на разговор воодушевило ещё больше, она примерилась было сесть рядом с ним, но Дмитрий не позволил – придержал за локоть и, бросив «Погоди, я за стулом схожу», ушёл в заимку. Ни девушка, ни старик ничего не сказали, но внимательный взгляд последнего, сверливший спину между лопатками, охотник ощущал до последнего.

– Снаткой нехороший, – заговорил шаман, когда слушатели уселись перед ним на принесённых стульях. Помолчал. – Унэнги фаянга глясный, рваный от связи с хуту. Хуту в Тулэрги станет сильный и злой…

– А можно перевести? – вздохнул Дмитрий, который из всего сказанного понял только Тулэрги, и то потому, что раньше слышал это слово от Анны.

Шаоци в ответ улыбнулся, а девушка ответила:

– Да, извини. По чжурским верованиям, как у мира три части, так три части у человеческой души. Унэнги фаянга – это основа, она есть у всего живого, и именно она перерождается в будущем. Чарги фаянга появляется при перерождении, это разум и стремления, она слаба у животных, сильна у людей, а у растений вовсе отсутствует. И ойлорги фаянга, которая некоторое время может оставаться в нашем мире после смерти. Она тоже за многое отвечает, но самое главное – за одарённость. Именно она определяет, волшебник человек, колдун или не одарён силой. Шаоци говорит, что внутренняя душа знаткоя осквернена из-за того, что он делал с мертвецами, и не сможет воплотиться человеком, а станет злым духом, хуту.

– Станет, – подтвердил её слова шаман, слушавший перевод вполне благосклонно. – Чарги фаянга – мутный, слабый, слой. Устал, болен.

– Погодите, а откуда вы всё это знаете? – не удержался Дмитрий. – Вы же его не видели?

– Следы везде, – Шаоци повёл рукой, охватив жестом всю заимку. – Много. Вэчэку волнуются, сторонятся, чувствуют.

– Вэчэку – это земные духи, подвластные шаманам, – пояснила Анна, не дожидаясь вопроса.

– А этих вэчэку нельзя просто по следу отправить, раз они подвластные и всё видят? – насмешливо уточнил Косоруков. Он изначально-то с большим сомнением относился к авторитету и неким особым способностям шамана, но сейчас сдержаться уже не сумел.

– Дим, вэчэку – не ищейки, они не умеют ходить по следу. Вэчэку получаются из унэнги фаянги, у них нет разумного побуждающего начала, и мыслят они иначе.

– Само собой, – насмешливо хмыкнул охотник.

– Дим, просто поверь, я…

– Не споль, хосяйка, – оборвал её шаман. Смотрел он при этом на Косорукова, и, хотя старческие глаза-щёлочки по-прежнему оставались невыразительными, Дмитрий каким-то образом почувствовал, что его скептицизм не сердит чжура, а забавляет. – Он есё не видит. Не видел, – исправился он и поднялся, приблизился. – Я покажу. Можно? – он подошёл к охотнику и остановился перед ним, сжав перед собой руку в кулак и выставив прямые указательный и средний пальцы.

– Это плохая идея, – вздохнула Анна. – Он тогда точно от нас сбежит.

– Можно? – повторил шаман с нажимом, не обращая внимания на слова девушки. – И сними.

– Чего он от меня хочет? – растерянно глянул на неё Косоруков.

– Впускать духов в человеческое тело без разрешения запрещено, это преступление, – с новым вздохом пояснила Набель. – Он спрашивает твоего согласия. Ну и шляпа мешается, наверное…

– Можно, можно, – усмехнулся Дмитрий и протянул девушке головной убор.

Он всё ещё не ждал ничего особенного, но на всякий случай немного подобрался – а ну как шаман решит его стукнуть или какой-то дрянью в лицо брызнуть? Должен же подопытный как-то «духов» увидеть!

Получив разрешение, Шаоци цепко ухватил его одной рукой за подбородок. Пальцы были острые, твёрдые и холодные, словно не живые руки, а ветки дерева. Они даже пахли хвоей и мокрой корой. «Лиственницы», – со смешком припомнил Дмитрий. Он продолжал по инерции улыбаться уголками губ, хотя внутри шевельнулось напряжённое, тревожное предчувствие.

Два пальца коснулись точки между бровей. Шаман немного склонился и приподнял подбородок охотника, так чтобы лица оказались вровень, и быстро заговорил на чжурском. Дмитрий запоздало вспомнил что-то о техниках гипноза, что доводилось слышать раньше, и сосредоточился в мыслях на прилипчивой глупой песенке, вспомненной утром, чтобы не слушать бормотание и не поддаться.

Однако чем бы это ни было, сработало оно куда быстрее, чем он мог ожидать. И совсем не так…

Черты лица шамана неуловимо исказились. Он вроде бы остался прежним, но в узоре морщин, в изгибе тонких бесцветных губ, в тёмных щёлочках глаз проступил облик чего-то иного. Оскал неведомого зверя, то ли живой, то ли – стилизованное изображение.

В какое-то мгновение показалось, что там, под веками, чёрная пустота вместо глаз, бездонная и мёртвая.

А потом из этой пустоты хлынул густой белёсый туман. Дмитрий инстинктивно отпрянул – но не смог сдвинуться с места, тело вдруг перестало слушаться. От неожиданности и страха сердце оборвалось и рухнуло куда-то вниз, горло сжал болезненный спазм.

Однако всерьёз удариться в панику он не успел: затянувший окружающий мир туман со вдохом хлынул внутрь, заволок разум и притупил чувства. А ещё через мгновение туман смыл лицо старого шамана и прикосновение его твёрдых холодных пальцев на лице, осталась только тревожная пульсация в точке во лбу.

Дмитрий медленно моргнул и понял, что вновь владеет собственным телом. Несмотря на то, что движения и ощущения стали очень непривычными и необъяснимо странными, обретённая свобода вернула подобие душевного равновесия.

Туман был неоднородным. Стоило подумать об этом, как он распался на отдельные причудливые формы и расцвёл приглушёнными, но чистыми цветами.

Нечто прямо перед Дмитрием имело коническую форму, в его сердцевине пульсировал чистый белый свет, а вокруг текли синие и красные струи, не смешиваясь, но переплетаясь. Оно вызывало неожиданные и несвойственные обычно охотнику робкое почтение и непонятный трепет. Сосредоточившись, Косоруков вспомнил, что именно на этом месте стоял шаман. А ещё отчётливо понял, что испытанные только что непривычные ощущения принадлежали не ему.

Немного в стороне от шамана виднелась массивная, плотная фигура то ли крупного человека, то ли вставшего на задние лапы зверя. Фигура была светло-жёлтой, словно проглядывающее сквозь мутное стекло солнце, и тоже вызывала яркие и очень непривычные чувства. Смесь сыновнего трепета, щенячьего восторга и нежного умиления. Там сидела Анна, это Косоруков помнил, но природу и причину чуждых эмоций тоже не сумел разобрать. Понял, что эти двое о чём-то негромко разговаривают, по большей части шаман что-то рассказывает, но их речь была непонятна и совсем его не волновала.

Через некоторое время он понял, что воспринимает подобным образом не только то, что находится перед ним, но и всё остальное вокруг, и за спиной – тоже. Туманные желтовато-зелёные, очень тусклые громады вблизи и поодаль – деревья. Большой бесцветный куб позади, словно выточенный из цельного скального обломка – заимка. Даже земля под ногами стала другой, пестрела жёлтыми прожилками и вызывала ощущение тепла и спокойствия.

Больше всего походили на самих себя лошади – они тоже были зыбко-туманными, но сохранили свои очертания и, несмотря на бледно-зелёный цвет, остались узнаваемыми.

Зацепившись вниманием за заимку, он через несколько мгновений заметил более мелкие детали – россыпь чёрных пятен и потёков. Они просвечивали сквозь стены, пестрели на пороге, дегтярными разводами очерчивали дверной проём и окно и угадывались вокруг, на земле, притом последние вели себя странно – они то пропадали, то появлялись немного в стороне, то возвращались обратно, то медленно переползали с места на место. Понаблюдав за ними, Дмитрий сообразил, что ползают они не просто так и не сами, в этом движении была закономерность. Кляксы стекали с заимки и пытались отползти подальше, но золотистые прожилки в земле тоже мерцали и меняли своё положение, и чернота пыталась избежать встречи с ними.

– Что происходит? – попытался спросить он, но из горла вырвался только невнятный звериный звук – не то рык, не то ворчание.

Дмитрий тряхнул головой, зажмурился, пытаясь отогнать пелену перед глазами. Поднялся – и пошатнулся, словно вдруг разучился ходить на двух ногах. Неуклюже пытаясь удержать равновесие, отступил назад, но запнулся о стул. Однако сам не упал, а мебель отлетела на добрую сажень. В растерянности мужчина опустил взгляд, пытаясь рассмотреть себя, но собственное тело он видел так же – расплывчатым жёлтым пятном с нечётко очерченными, но явно звериными лапами, а не человеческими руками.

Шаман что-то сказал, но не в сторону, Анне, а ему. Дмитрий – а вернее то, что испытывало к этому чжуру яркие, нечеловеческие чувства, – без раздумий опустился на землю, явно подчиняясь приказу, которого сам мужчина не осознавал и не слышал.

Он попытался сопротивляться, но так и не узнал, способен на это или нет: шаман хлопнул его ладонью по макушке, охотник дёрнулся и моргнул от неожиданности, и этого вполне хватило, чтобы картина мира резко поменялась на привычную. Лес вокруг, впереди – сухой морщинистый чжур с глазами-щёлочками, за его плечом – напряжённая и насторожённая Анна.

– Как ты? – она первой не выдержала повисшей тишины, шагнула ближе, глядя на него неуверенно, явно ожидая подвоха.

– Что это было? – пробормотал он, посмотрел на свои руки – они были совершенно обыкновенными. Да и голос звучал привычно.

– Один из вэчэку Шаоци. Кажется, что-то из куниц. – Тут Шаоци бросил какое-то короткое слово на родном языке, и Анна исправилась: – Почти. Шаоци говорит, это был барсук.

– Да пох… всё равно, куница, барсук, что это было? Цветные пятна эти, странные мысли, лапы звериные… – он опять тряхнул головой и осторожно поднялся. На этот раз тело слушалось как обычно, так что Косоруков ощутил себя увереннее.

– Вэчэку примерно так видят мир. Ты смотрел его глазами, – проговорила Анна, протягивая головной убор.

– Чертовщина какая-то, – пробурчал Дмитрий, кивком поблагодарил и надел шляпу. – Ты предлагаешь мне поверить, что есть некие духи, которые вот тут бродят по лесам, чародеи их не видят и об их существовании не подозревают, зато чжурский шаман уверенно ими командует?!

Анна смущённо опустила взгляд и пожала плечами. Именно так всё и обстояло, но вряд ли он ждал такого ответа.

– И чего вы хотели добиться этой демонстрацией? – мрачно спросил Косоруков, глядя на шамана.

– Так вэчэку смотлят, так мафа, и хуту так. Следы снаткоя видно, путь – нет. В толпе вэчэку сложно, путаются. В толпе снаткоя видно, только когда силу польсует. Сами ищите. Хороший хосяин станет, ищи, – с довольной улыбкой сообщил шаман и покровительственно похлопал охотника по груди, после чего обратился к Анне: – Как лешишь, Ийнгджи и я плидём. Звёзды и пледки говолят – хороший день савтра, не тяни, до следующего – две луны. Но выбор твой. Дай снать. Не сбейтесь с дороги, – напутствовал он, коротко поклонился, прижав руки к сердцу.

Девушка повторила этот жест, а Дмитрию подобное приветствие всегда казалось неловким, так что он попрощался привычно – словами и уважительным поднятием шляпы. Шамана такое совершенно не смутило, только вызвало новую улыбку.

– Погодите! – опомнился охотник, пытаясь ухватить какую-то важную мысль. – А вот этот «хороший день завтра», он для чего хороший?

– Для всех важных дел, – ответил Шаоци. – Свёсды хорошо встанут. Сильный день.

– Вы имеете в виду, для ритуалов тоже сильный? – наконец понял Дмитрий, что именно его зацепило. – Колдун интересовался астрономией, может, и для него это тоже подходящий день? Для чего-то большого и важного.

– Возможно, – несколько мгновений подумав, ответил чжур, глянув на охотника с новым выражением – внимательно и очень серьёзно. – Сильные дни – они всегда сильные, для всего и для всех.

На этом он окончательно распрощался.

Косоруков рассеянно сбил шляпу на затылок, задумчиво потёр лоб, глядя вслед чжуру. Голова пухла от обилия вопросов – и к неведомому колдуну, и к, казалось бы, гораздо более близким, но ещё более неведомым местным жителям. К шаману этому, к госпоже Набель. Хозяйке здешней, да…

Он поправил головной убор и обернулся к Анне. Та продолжала неловко мяться рядом и явно чувствовала себя очень неуютно.

– Я не понимаю, как это всё возможно и что происходит, но ладно, бес с ними, с этими духами, я же не исследователь и больше не волшебник, пусть учёные разбираются, – заговорил Дмитрий задумчиво. – Я уже почти привык, что тебя называют хозяйкой – ну проще так местным, привычнее, ладно, не моё дело. Но объясни хотя бы, почему все вокруг называют хозяином меня?!

– Ну… мы несколько дней вместе занимаемся расследованием, а горожане не привыкли видеть меня в мужской компании. Тем более ты мне нравишься, и это, наверное, заметно, – не поднимая глаз, проговорила Анна и неуверенно пожала плечами.

– Допустим, – кивнул он. – Но когда этот шаман начал называть меня хозяином, тебя рядом не было, и определить твоё отношение он никак не мог. Почему, по его мнению, я «стану хорошим хозяином»?

– Это же Шаоци, он вообще очень проницательный…

Дмитрий со вздохом качнул головой, разглядывая растерянную и смущённую девушку. Не надо было хорошо разбираться в людях, чтобы понимать: она врёт. Понимает, что получается нескладно, не верит самой себе и испытывает огромное чувство неловкости оттого, что приходится всё это говорить, но – упрямо продолжает стоять на своём.

– Ладно, поехали уже, а то опять до ночи провозимся.

Анна с облегчением кивнула и пошла за вещами, а он сам понёс стулья обратно, растерянно отметив, что тот, об который споткнулся во время сеанса гипноза, или что там с ним делал шаман, получил вмятину, словно по нему изо всех сил ударили обухом топора или чем-то вроде того – очень твёрдым и крепким. Вот тебе и духи. Как их?.. Вэчэку?

Дмитрий, честно говоря, и не ждал от спутницы никакой откровенности. Она вроде бы недвусмысленно дала понять, что ничего не расскажет, пока он не «свой», ну не пытать же её, в самом деле! Спрашивал, просто чтобы увидеть реакцию и в очередной раз убедиться… Да он и сам бы, наверное, не смог толком ответить, в чём именно. В необъяснимо трепетном отношении госпожи Набель к местным тайнам?

И что там могут быть за тайны? Им во время войны помогали духи? Половина людей здесь – духи? Или эти духи живут в них и придают сил? Может, и у самой Анны какие-то шаманские силы есть? Отсюда и большая дружба с чжурами, и эти разговоры о её готовности к чему-то… И таиться она может по привычке. Дай академикам волю, и они понабежали бы сюда, принялись этих духов и местную хозяйку изучать – кому такое понравится!