Текст книги "Щепотка пороха на горсть земли"

Несколько минут они ехали молча, думая каждый о своём. Дмитрий ловил на себе короткие непонятные взгляды Анны, но предпочитал делать вид, что ничего не замечает. За молчание и ложь не сердился: неприятно, но понятно, что она ему ничего не должна. Просто не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор, всё равно ведь ничего нового он не узнает.

Через некоторое время он устало констатировал, что местные тайны окончательно ему надоели, и желание разобраться в них почти совсем пропало. Поэтому Косоруков предпочёл сменить тему.

– Насколько велик шанс, что Джия сможет помочь с поисками?

– Я уже боюсь что-то утверждать, – охотно отозвалась Анна, которую молчание явно тяготило. – Я надеялась, что Шаоци сумеет подсказать, но, как видишь, он был немногословен. Впрочем, он всегда такой, с Ийнгджи гораздо проще. Извини, я…

– Тебе не за что извиняться, – перебил её мужчина. – Ты не можешь влиять на его слова и поступки и тем более не можешь за них отвечать. В конце концов, как-то же полиция ловит преступников безо всяких ведьм, шаманов и прочей бесовщины. Надо поговорить с Милохиным, ружьё ему показать. И каким-нибудь старым охотникам из его завсегдатаев, вдруг кто опознает? Всё же не столько их в городе, чтобы был такой, о котором никто не слышал. Тем более из старых.

– А если мы ошиблись и он достаточно молод? – осторожно спросила Анна.

– Всё равно есть шанс, что ружьё узнают и хоть скажут, кому оно принадлежало раньше. А это немало, это шанс выйти на нового владельца. Жаль, конечно, что он не оставил на ружье какой-нибудь примечательной метки, было бы очень любезно с его стороны…

Путь до города прошёл спокойно. Анна поначалу ещё переживала, но вскоре почти успокоилась, видя, что Дмитрий и правда не злится. Но всё равно неприятный мутный осадок от неоконченного разговора никуда не делся. Оставалось надеяться, что скоро все вопросы разрешатся – и общественный, с поиском знаткоя, и личный.

Визит к ведьме не задался: её не оказалось дома. Пришлось, ткнувшись в запертую дверь, ехать в «Мамонтову горку». Анна расстроенно вздохнула, а вот Дмитрия подобное изменение планов не расстроило. Пирожки и прочее в таком духе, конечно, хорошая еда, но очень хотелось горячего супа, а ещё побриться и помыться. Лучше бы, конечно, в бане попариться…

Размечтавшись, Косоруков загадал себе, как разрешится проблема с колдуном, расспросить об этом Милохина. Город немаленький, наверняка и общественная баня есть, и очень может быть, что весьма недурственная – он уже успел привыкнуть, что этот странный городок со всех сторон чрезвычайно чистый и аккуратный.

К «Мамонтовой горке» они добрались уже ближе к вечеру, когда солнце повисло низко над крышами домов, и свет его стал розовато-золотым, мягким. В трактире оказалось уже людно и шумно, ожило пианино в углу. За ним сидела высокая худая женщина с тщательно собранными в пучок волосами, затянутая в глухое тёмное платье, и наигрывала нечто бойко-залихватское, быстрое, совсем не подходящее её наружности.

Заметив его любопытство, Анна негромко просветила, что это лучшая пианистка города, и вообще очень талантливая, в церковном хоре поёт. Такому контрасту Дмитрий уже даже не удивился; кажется, в этом городе вовсе не было людей без странностей и особенностей.

Почти все столы были заняты, люди смеялись и разговаривали, отчего зал гудел и позвякивал. На новых посетителей никто не обратил внимания, даже несмотря на то, что у Косорукова на плече висело трофейное ружьё.

– Какие люди! – с улыбкой поприветствовал их трактирщик, когда путники подошли к стойке. – Садитесь, накормлю. Борь… – обратился он к светловолосому здоровяку, с которым разговаривал до появления новых лиц.

– Понял, – ухмыльнулся тот. – Корми страждущих. Хорошего вечера!

Он без возмущения освободил стул, ещё один рядом как раз не был занят, и новые гости удобно разместились на почти привычном месте. Игнат на несколько секунд отвлёкся, чтобы распорядиться на кухне, и вернулся обратно с вопросом:

– Ну как съездили? Удачно?

– Как сказать, – пожал плечами Дмитрий. – Кое-что выяснили, и заимка оказалась та, что надо, но личность колдуна пока не установили. И это логово явно не единственное, там никаких следов ритуалов нет поблизости, но, будем надеяться, удастся разобраться так. Как мальчишка-карманник?

– Его пока здесь решили оставить, места много, а Лизавета моя прониклась к нему, ну как его куда-то отдать теперь? Да и Джия под крыло взяла, разобраться, что там у него с даром, может, удастся его на пользу дела пристроить. Славный парнишка, смышлёный и незлой, даром что судьба – не мёд с сахаром.

– Надо выяснить, куда он краденое девал, – поддержала разговор Анна. – Я, впрочем, догадываюсь, но…

– Ваське-Червонцу, – пренебрежительно фыркнул трактирщик и пояснил для Дмитрия: – Есть у нас тут мутный тип один, ростовщичеством занимается, ну и старьёвщиком заодно подвизается. Мы уж с ним поговорили, но ты и сама всё знаешь, – он махнул рукой. – Клялся и божился, что ничего не знал и больше не будет. Сдать бы его полиции, тем более вон представитель сидит, – он подмигнул Косорукову, – да смысла нет, свято место пусто не бывает, а этот вроде свой, привычный. Но мы его на всякий случай припугнули, тем более завтра должны из Хинги за бандой приехать, мы гонца отправили.

– Ладно, главное, мальчишка теперь под присмотром, – вздохнула Анна.

– Игнат, скажи, у тебя есть знакомые памятливые охотники, которые по ружью смогут определить хозяина? – спросил Дмитрий, меняя тему, скинул ружьё с плеча и положил на стойку.

Трактирщик забрал оружие, покрутил в руках, переломил, заглянул в стволы, пошевелил курки.

– Ну поспрашивать можно. А зачем?

Скрывать от Милохина происхождение ружья не стали, вкратце пересказали, что удалось найти в заимке. Анна даже записи показала, но почерка трактирщик ожидаемо не узнал – не так часто он встречал записки от своих клиентов, чтобы узнавать с ходу, да ещё знать всех наперечёт.

Зато он поделился наблюдением, что добрая половина охотников вообще была безграмотной: им не требовалось. Более-менее могли считать, чтобы в деньгах не путаться, но и только. Тем более тут все друг друга знали, и скорняки местные работали честно, за шкуры платили справедливо, а со всем остальным могли помочь товарищи.

– Поспрашиваем, – подытожил трактирщик весь разговор. – Поешьте с дороги да займёмся. Ешьте, ешьте, – усмехнулся он, видя их переглядывания, – несколько минут погоды не сделают, а у меня вон какая сегодня похлёбка. Баранинка свежая, мамонтовый сыр, пряная, наваристая!.. – заговорил он негромким, заговорщицким и искушающим тоном. Гости снова переглянулись, рассмеялись и спорить не стали. Тем более похлёбка и правда оказалась выше всяких похвал.

А после плотного ужина Игнат, как обещал, выбрался из-за стойки, подобрал ружьё и неспешно, вразвалочку, пошёл в дальний угол при входе, где весело гуляла компания из семи мужчин разного возраста – от совсем молодого ещё парня, едва ли разменявшего третий десяток, до пары ветхих завсегдатаев. Одного, Хрюна, Дмитрий уже видел и опознал, а второго Анна представила как Степана Зайцева, тоже бывшего охотника. В противовес щуплому Хрюну, его приятель был большим, краснощёким и громогласным, а в трактир «сбегал» от своей строгой и грозной жены. На этих двоих Милохин рассчитывал особенно.

– А что, господа, не поможете ли вы нам найти хозяина вот этой славной вещицы? – с ходу начал с главного трактирщик и положил ружьё на стол. – Хозяйка наша нашла в лесу, видать, обронил кто. Не слыхали?

– Это ж какой растяпа должен быть, чтобы ружьё потерять? – восхищённо присвистнул крепкий рыжий мужчина в расцвете сил. Остальные расхохотались, а Зайцев осадил:

– Э-э, да иной раз тако приблазнится аль учухаешь чего, реветь не станешь, портки забудешь – прытяком дыму дашь! Всякой погани в достатке, – махнул он рукой и заинтересованно потянулся к ружью.

– А и то верно, – не стал спорить рыжий. – Но ружьишько-то доброе!

– Доброе, – подтвердил Зайцев, вскинул оружие к потолку, приставил прикладом к плечу, прицелился. Переложил из руки в руку, чуть не обнюхал. – У меня, почитай, такое же! Хрюн, Хромого Гришку помнишь? Три дюжины тажно ружьишек этих оторвал да притаранил. А мы разобрали. И ты ж тоже взял, а?

– Взял, как не взять, – второй пьяница ностальгически вздохнул и подпёр ладонью щёку. – Доброе было ружьишко…

– Вы уверены, что ружьё именно из той партии? – подобрался Дмитрий.

– А то! В их всех бойки паршивые были, и ещё кой-какие поёжины, чего они Гришке-покойнику задёшево-то и достались! А тут ему наш умелец, Кузьма Рябой, светлой памяти, всё и справил – бойки, кой-где курки новые. Гля, красота! Лучше родного, а?

– А у Гришки Хромого есть наследники? Дети, может быть, остались? Где он жил?

– Да как не быть, есть. Сыновья у него были. Четверо вроде. Вроде один в его доме сейчас и живёт. Где ж это было-то?.. Дай Бог памяти!.. Хрюн, не помнишь?

– Да Бог с тобой, я и не знал, – отмахнулся тот.

– Да как не знал, вы ж с ним пили!

– Эх, с кем я и не пил! Всех рази ж упомнишь?

– Как его фамилия, Хромого этого? – вмешалась Анна. – Фамилия, имя, отчество и в каком году он умер? Хоть бы примерно!

– Помер он аккурат перед войной, – легко припомнил Степан. – В конце зимы сердце прихватило. Как он по батюшке, я отродясь не знал, но так и звали – Григорий Хромов. Али Георгий?.. Хрюн!

– Егором его звали вроде, – пробормотал тот и дрожащей неверной рукой потянул к себе кружку.

– А может, вы так вспомните, кто ещё эти ружья покупал? И, к слову, ваши-то где? Это не оно?

– Не, моё дома лежит, я его лет почитай десять в руки не брал, – хмыкнул Зайцев. – А Хрюн своё небось пропил, а, Хрюн?

– Как есть! – отозвался тот.

– Кому пропил? Это не оно?

– Хрюн, глянь! Да ты уже упился, что ли!

– Да не моё, – отмахнулся тот. – Я на своём имя вырезал, на пятке.

– Да брешешь, не было такого! Гля, Хрюн, и правда видать твоё, под левую руку же потёрто!

– Не шобочи! Знаешь будто! – возмутился тот. – Имя вырезал, когда с Алёхой Красновым дичь били! Евоное задрипанное было, всё норовил моё стянуть!

– Ну ша, нишкни! Раздухарился… Мож, и было, я ж и не спорю. А на что вам дом Хромовых сынков-то нужен? Бумагу на столбе вон повесьте, что нашлось ружьишко, хозяин и объявится!

– Или не хозяин, а охотник до чужого добра, – легко возразил на это Косоруков и забрал у Степана ружьё. – Вот если никаких записей не найдётся, тогда попробуем. Спасибо за помощь!

Ему покивали, отмахнулись и вернулись к своим разговорам. Дмитрий ещё раз окинул задумчивым взглядом охотников, качнул головой своим мыслям и двинулся за трактирщиком и Анной обратно к стойке. Присутствующие охотники вроде бы вели себя спокойно и особых подозрений не вызывали – посмеивались, любопытствовали. Ну что, толстяк Степан, что ли, по горам скакал и упырями командовал? Или тщедушный Хрюн с синим испитым лицом? Второй, конечно, отчасти подходил под предполагаемое описание, но…

– Игнат, а что ты про этих двоих скажешь? – спросил Дмитрий.

– Про кого? Погоди, ты про Хрюна и Степана, что ли? Ты что, думаешь, кто-то из них может быть знаткоем? Да ну брось, – весело отмахнулся Милохин. – Пьянь же пропитая. А Степан ещё и от жёниной юбки не отходит почти, строгая у него Авдотья, ух! Не, так-то Хрюн, конечно, одинокий и не шибко грамотный, и руки у него трясутся… Да ну нет, быть такого не может! О, ты, Мить, лучше послушай! Сейчас Лизавета моя петь будет, ты такого, бьюсь об заклад, и не слыхивал никогда!

– Гнат, он из Павлограда, думаешь, в тамошних операх сплошь бездари? – скептически хмыкнула Анна.

– Тю на тебя! – не обиделся трактирщик и подвинулся на своём месте, чтобы лучше видеть жену, которая вышла, кутаясь в цветастую шёлковую шаль, и сейчас тихо что-то обсуждала с пианисткой.

Дмитрий только теперь, глянув в ту сторону, сообразил, что музыка стихла, а шуму, напротив, стало больше. Народ вообще засуетился, поднялся, его как будто стало гораздо больше – местные жители явно с удовольствием подтягивались послушать концерт. Откуда-то появилось ещё несколько лавок, а подавальщицы засуетились больше прежнего, обнося гостей кружками и простой закуской: удовольствие удовольствием, но о прибыли трактирщик тоже не забывал.

У Лизаветы и впрямь оказался изумительный голос – глубокий, низкий, богатый. Она пела проникновенные и тягучие романсы, и они изумительно ей подходили – темноглазой, томной, с плавными жестами и блестящими косами. Дмитрий никогда не был особым ценителем и знатоком искусства, тут Анна очень польстила ему, помянув столичные оперы: он их ни разу не слышал. Да и музыкальным слухом Косорукова Бог обделил, так что оценить по достоинству прекрасное он мог не всегда. Но тут заслушался и пару песен слушал как зачарованный – как и остальные присутствующие.

Потом он обвёл взглядом зал, нашёл охотников и со смутной тревогой обнаружил, что Хрюна за столом нет. Пару мгновений поколебавшись, тронул за плечо Анну, привлекая внимание, склонился к её уху и коротко сообщил:

– Он ушёл.

В ответ на вопросительный взгляд кивнул в нужном направлении. Через пару мгновений девушка сообразила, что имелось в виду, и нахмурилась.

– Ты думаешь?.. – неуверенно протянула она. Дмитрий приготовился к очередной тираде в защиту тихого забулдыги, но Анна нахмурилась и проговорила: – Давай проверим.

Она первая соскользнула с высокого стула и, взяв Косорукова за запястье, потянула за собой, махнув Милохину. Тот проводил их озадаченным взглядом и только пожал плечами, не задавая вопросов: мало ли какие у людей возникли дела! Дело молодое.

– Что ты вообще знаешь про этого Хрюна? – спросил Дмитрий, когда они вышли на улицу и подошли к лошадям.

– Да почти ничего, – продолжая хмуриться, Анна задумчиво качнула головой. – Он вот такой, сколько я его вообще помню. Тихий, одинокий, незаметный… Знаешь, я сейчас думаю о нём, и мне кажется, кто-то говорил, будто у него жена была. Давно ещё, задолго до войны, она то ли умерла, то ли пропала, когда я совсем маленькой была. Надо Зайцева спросить, он точно скажет!

– Потом спросим, давай сначала навестим старика, – отозвался Косоруков.

Глава 13. Мертвец

Дома Хрюна не оказалось. Незапертая дверь предлагала зайти всем желающим, и бояться воров хозяину не стоило: нечего было красть. Дом был достаточно просторным и, наверное, когда-то уютным, но сейчас… Закопчённая, много лет не белённая печь, грязный пол, заляпанный чем-то стол, одинокая кривобокая лавка, облезлый сундук и ветхий соломенный тюфяк – вся обстановка. Небольшой тесный подпол тоже был почти пустым и больше служил складом для всяческого хлама – сломанных плесневеющих бочек с ржавыми ободами, каких-то прелых тряпок и глиняных черепков. Пахло там соответственно, кислой ржой.

– Не похоже на жилище колдуна и убийцы, – заметила Анна, когда они, закончив осмотр, вышли на крыльцо.

– Не похоже, – согласился Дмитрий. – Но почему должно? Все колдовские принадлежности в заимке в лесу, и где-то он ещё ритуалы свои проводит, там тоже всякое наверняка есть, а сюда он может приходить только для ночёвки.

– Мне вот ещё что подумалось… А как он до заимки той ездит? Лошади-то у него нет! Ну то есть, наверное, Шалюкова лошадь именно у колдуна осталась, но до того? Далековато для того, чтобы пешком туда-сюда таскаться. Конечно, его отсутствия могут и не заметить, но…

– Мы же не знаем, на что он способен как колдун, вдруг есть какой-то способ? Жаль, и посоветоваться не с кем.

Они с минуту молча постояли на пороге, озираясь по сторонам.

Огород у Хрюна был таким же запущенным, как и дом, и представлял собой весьма тоскливое зрелище. Сбоку от крыльца виднелась поленница – самая большая ценность в хозяйстве – и колода для колки дров, в которой торчал битый ржой топор. Из хозяйственных построек имелись только тесный щелястый нужник и сарай, небольшой и покосившийся, с рассохшейся дверью, которая не закрывалась до конца. Дмитрий пробрался к нему через бурьян, посветил внутри светцем. В сарае тоже нашлось царство ржавчины и трухлявого дерева, и не требовалось опытного следопыта, чтобы понять: популярностью это место не пользовалось. Да туда откровенно страшно было заходить, того и гляди развалится!

На фоне такой развалюхи дом выглядел даже крепким и добротным, пусть и облезлым. Дмитрий окинул его взглядом, задумчиво поскрёб так и не побритый подбородок.

– Интересно…

– Что именно? – уточнила Анна, переводя взгляд с него на дом и обратно.

– Да вот я думаю… Как обычно делается подпол в деревенских домах? Я в деревне не жил никогда, но ты-то, наверное, знаешь.

– Что значит как? Ну… Подпол. Под полом он. Соленья хранить, – ответила она, растерянно покосившись на мужчину.

– Спасибо, об этом я догадываюсь, – хмыкнул тот, бросив на девушку насмешливый взгляд, и опять перевёл его на дом. – В больших домах обычно подвал по размеру фундамента. А тут? Дом вроде немаленький, а подпол – крошечный совсем. Ну то есть под печкой вряд ли пустота, но тот закуток, по-моему, с сени размером, а с остальной комнатой как?

– А ведь ты прав! – Анна с ещё большей растерянностью поглядела на охотника. – Думаешь, там может быть какая-то потайная комната?

– Это вполне в духе злого колдуна, – он пожал плечами. – Тем более в подполе было две каменных стены с полками на них, а две другие – деревянные и без. Попробуем найти? – предложил он и, не дожидаясь ответа, двинулся к дому.

– Погоди! – Анна поймала его за локоть. – Давай Джию позовём. Если там и правда есть какая-то тайная комната, наверняка она не пустует. И как бы не нашлось там какой-нибудь гадости!

– А если нет, повеселим ведьму? – хмыкнул он в ответ.

– Нет. Дело серьёзное. Давай я за ней съезжу? Только обещай без меня туда не соваться!

– Да уж вроде сунулся и не помер… Езжай, не смотри на меня так, – махнул он рукой. – Подожду и никуда не полезу. Обещаю. – Он сорвал травинку и устроился на ступеньке крыльца. – Вот прямо не сходя с этого места буду ждать.

Анна улыбнулась, качнула головой, шлёпнула его по полю шляпы, сбив ту на нос, и вприпрыжку поспешила к скучающим неподалёку лошадям. Дмитрий хмыкнул, поправил головной убор и остался сидеть, глядя ей вслед и покусывая травинку.

Небо потемнело, на город опустились сумерки – тихие, прозрачные, и под открытым небом всё ещё было неплохо видно. Косорукова в том числе, поэтому немногие прохожие косились, а одна женщина в годах даже подошла и принялась подозрительно допытываться, что он тут сидит-высиживает. Ругаться с ней Дмитрий не стал, вместо этого назвался и рассказал всё ту же историю про найденное ружьё, которое тут же и предъявил.

Дружелюбная тактика оправдала себя сразу же. В ответ мужчина получил огромный вал полезных и не очень сведений о хозяине дома, его жизни, других соседях и общегородских проблемах: Алёна Егоровна оказалась большой любительницей поговорить.

Анна припомнила правильно, у Хрюна, которого по паспорту звали Николаевым Христофором Юрьевичем, действительно была жена, и жена эта сгинула где-то в горах семнадцать лет назад. Упырей тогда в окрестностях было поменьше, но и без них всякого хватало, так что незавидная судьба бедной Антонины ни у кого не вызывала сомнений. «Померла она, точно», – уверенно заявила Алёна Егоровна.

С тех пор бедолага и покатился по наклонной. Очень он жену любил, и жили хорошо, душа в душу, только вот детей им Бог не дал. Иначе, может, и мужик не пропал бы – если бы было для кого жить. А так он в год её исчезновения всё бродил по окрестным горам, по нескольку дней пропадал – то ли жену искал, то ли смерти. До зимы бродил, а потом перестал и пить начал. Смирился, видать.

Так что ружьё, со слов женщины, вполне могло принадлежать бедолаге Хрюну, но когда-то давно, до того, как он его пропил. Потому что вынес, горемычный, из дома вообще всё, что представляло собой какую-то ценность, и сейчас буквально побирался. Соседи его жалели и подкармливали – люди сердобольные, а одного старика прокормить всем миром нетрудно. Тем более он был тихим и незлобивым, недоброго слова от него никто никогда не слышал, чего бы и не помочь такому?

И с одной стороны, биография старого пропойцы очень походила на то, чего ожидали от колдуна, но с другой – образ никак не клеился. Тихий, неконфликтный, в жизни мухи не обидел – и вдруг стаи упырей, пропавшие старатели и убитый Шалюков.

За продолжением этого разговора Дмитрия и нашла вернувшаяся в компании ведьмы Анна. Впрочем, от мужчины тут требовалось только изображать внимание: Алёна Егоровна окончательно отвлеклась на более свежие новости, а попросту – сплетни, и щедро делилась ими с удачно подвернувшимся человеком.

Появлению новых лиц соседка очень удивилась и предсказуемо попыталась просочиться в дом вместе со всеми, однако решение этого вопроса взяла на себя ведьма. Она отвела женщину в сторону, сказала несколько слов, и та, всплеснув руками и воскликнув «Батюшки светы!», заспешила по улице.

– Что ты ей сказала? – не удержался от проявления любопытства Косоруков. – Слово колдовское, сильное?

– Шутник, – снисходительно хмыкнула ведьма, поправив на плече объёмную холщовую сумку, тихо звякнувшую от этого движения. – Всё проще. Сказала, что там невестка ужин готовить начала.

– Это плохо? – озадачился Дмитрий, вслед за ведьмой и посмеивающейся Анной проходя в тёмный дом.

– Это прекрасный способ отправить её домой, – пояснила градоначальница, потому что ведьма его ответом не удостоила, а вместо этого завозилась с фонарём, который принесла с собой. Обыкновенным, керосиновым, со стеклянной колбой в редком переплёте: снаружи удавалось обходиться без него, а вот внутри светильник оказался кстати. – Саввина одна из самых знатных городских сплетниц, так что весь город знает о её войне с невесткой, женой старшего сына, за кухню и порядок на ней. Благо той тоже палец в рот не клади, Егоровна не затиранит. Ты зачем с ней вообще заговорил?

– Это не я с ней, это она со мной, – возразил Косоруков, открывая подпол, чтобы первым туда спуститься, однако ведьма остановила его жестом и внимательно принюхалась, склонившись над люком. В тёплом живом свете фонаря она выглядела зловеще. – Попытался бы уйти от разговора – она бы небось панику подняла. Там что-то есть? – обратился он к Джие.

– Пока непонятно, – коротко отмахнулась она и примерилась к крутой лестнице. – Свети.

– А женщина эта, кстати, оказалась полезной, – продолжил Дмитрий и вкратце пересказал полученную информацию, пока ведьма спустилась и разрешила спуститься ему.

Анна вниз уже не полезла, там и вдвоём было не развернуться. Села на корточки наверху, с интересом заглядывая в погреб и ожидая результата.

– Помолчите, а то я кого надо не слышу, – не выдержала наконец ведьма. Она замерла у стены, к чему-то прислушиваясь и полуприкрыв глаза, и порой коротко шептала что-то тихо-тихо, так что не разбирал даже стоявший совсем рядом Косоруков.

В повисшей тишине попытался прислушаться и охотник, и даже сидевшая наверху Анна, но оба – безрезультатно. А вот ведьма, кажется, что-то поняла и сместилась в дальний угол, остановилась там. Ещё с десяток секунд постояла и, задумчиво кивнув, открыла глаза, обернулась.

– Здесь запрятана дверь. – С этими словами она достала из сумки флягу и щедро окропила деревянную стену каким-то зельем со слабым травянистым запахом. – Надеюсь, поможет, если тут были какие-то ловушки…

– Как ты это определила? – заинтересованный Дмитрий подошёл ближе, постучал по стене – ни внешний вид, ни глухой тихий звук не отличались. – Колдовская маскировка?

– Я не вижу колдовства, я же говорила, – поморщилась Джия, тоже внимательно разглядывая стену. – Но местные обитатели могут поделиться кое-какими сведениями.

– Обитатели?

Ведьма бросила в ответ оценивающий взгляд, неопределённо хмыкнула, но всё же пояснила:

– Мыши и насекомые. Это от людей можно закрыться, а они всюду просочатся. Или расскажут, что их страшит, если отпугивать. Но этот колдун о таких мелочах не задумывался. Проход где-то здесь.

– Чары твои, как я понимаю, не помогут? – раздумчиво проговорил Дмитрий, глядя на стену, а не на ведьму. – Тогда попробуем безотказный способ… Аня, снаружи, помнишь, поленница и колода были? Принеси топор, пожалуйста. Фонарь дать?

– Найду, – отмахнулась она и с готовностью выскочила наружу.

Дверь скрипнула и хлопнула, и на несколько мгновений опять повисла тишина. Джия бросила цепкий взгляд на соседа по подполу, и тот нутром почуял, что она хочет что-то спросить, но – сдержалась, а через мгновение опять хлопнула дверь.

Получив оружие, Косоруков отдал ведьме фонарь и шляпу, взвесил топор в руке. Тот был туповат, топорище болталось, но зато – весил изрядно, и это было главное.

– Посторонись, – велел он и примерился к стене.

Для нормального замаха не хватало высоты потолка – Дмитрий в полный рост едва помещался просто так, что уж говорить о топоре на вытянутых руках. Так и этак примерился под насмешливо-заинтересованными взглядами обеих соратниц – Анна аж свесилась в люк подпола, чтобы ничего не пропустить.

– Ага, – уронил он себе под нос, не обращая внимания на зрителей. – Ну ничего…

И, отшвырнув ногой какие-то обломки, опустился на одно колено, отставив в сторону вторую ногу – тоже не бог весть какое удобство, но хоть размахнуться можно.

Первый удар, по ощущениям, пришёлся в цельный камень, так что топор отлетел и едва не вывернулся из рук, по которым прокатилась неприятная волна отдачи. Дмитрий ругнулся сквозь зубы, перехватил топорище поудобнее и вновь упрямо замахнулся.

На втором ударе топор увяз в доске, на нескольких следующих – выбил мелкую щепу, а на пятом – провалился в стену по самый обух, опять дёрнувшись крупной скользкой рыбиной. Но после этого дело пошло на лад, и охотник в минуту разворотил доски, закрывавшие проход. Как именно проходил тут хозяин, он так и не понял – стена выглядела цельной.

Он сунулся внутрь, но ведьма придержала за локоть.

– Не лезь, – хмуро одёрнула она, посветила фонарём внутрь, внимательно огляделась и осторожно переступила ощерившийся обломками досок порог.

– Ну что там?! – не выдержала Анна, которой сверху ничего не было видно.

– Комната какая-то, – отозвался Дмитрий, рассматривая потайное логово поверх головы ведьмы. – И куски человеческих тел.

– Внутрь только не суйтесь, – бросила ведьма через плечо.

Она явно хорошо знала Анну, потому что терпение той иссякло, и она тоже проворно спустилась в погреб, чтобы заглянуть в тайную комнату.

Колдун не разочаровал, место выглядело достаточно зловеще. На земляном полу камнями были выложены какие-то геометрические узоры, виднелись наплывы воска от свечей и бурые пятна – кровь, не иначе. Вдоль стен стояло несколько лавок, из которых одна, самая чистая и даже украшенная какой-то грубой резьбой, пустовала, а все остальные были заняты… разным. Несколько тетрадей и разрозненные листки с записями, простые тарелки из некрашеной глины и даже черепки, и все – не пустые. Порошки и смеси, куски человеческих тел разной степени сохранности, бутылки и горшки на полу вдоль стен.

Гнилью, однако, не пахло, воздух был очень сухим и прохладным. Пахло пылью, тленом, ладаном и немного керосином – не то от фонаря, не то где-то в бутылках хранилось горючее.

– Это он сюда трупы притаскивал? – Анна поднырнула под локоть замершего перед дырой Дмитрия, но в потайную комнату тоже не полезла. – Под отводом глаз? И упырей из них делал?

– Вряд ли, – рассеянно отозвалась Джия, опустившись на корточки возле каменного узора на полу. – Сюда-то он что угодно мог притащить, только в городе упырь не встанет, как ни старайся, тут земля чистая. Здесь что-то другое…

– Ты сможешь как-нибудь его выследить? – спросил Дмитрий. – Не думаю, что он вернётся сюда.

– Нет, – уверенно отмахнулась Джия. – Говорила же, по свежей крови только, но у него даже близкой родни нет.

– То есть его записи не помогли бы? – на всякий случай уточнил он.

Ведьма обернулась через плечо, смерила стоящую в проходе пару взглядом, неопределённо хмыкнула.

– Нет. Это ведь не часть того, кто вам нужен, что я по ней найти могу? Поросль от того дерева, из которого бумагу сделали?

– Не ворчи, ты же многое умеешь, вот я и надеялась, – не выдержала Анна.

– Надеялась она, – буркнула Джия, встала и обернулась. Снова окинула обоих задумчивым взглядом. – Знаете что, проваливайте-ка вы отсюда, не стойте над душой и не отвлекайте. Вам тут точно делать нечего, подите отдохните. Вам этого колдуна ещё ловить, тогда и пригодитесь.

– Но расследование… – неуверенно начал Дмитрий.

– Ты смерть Шалюкова расследовал? Оружие и бумаги нашёл? Вот и довольно с тебя. Всё, проваливайте, мешаете.

Будь Косоруков один, он бы, наверное, попытался настоять на своём, но Анна поддержала ведьму коротким «и правда», развернулась, ничуть не смутившись, что оказалась буквально в объятьях мужчины. Шагнула, вынуждая отступить, подхватила под локоть и потянула к лестнице.

– Тебе совсем не любопытно? – всё-таки спросил он, вежливо пропуская спутницу вперёд.

– Любопытно, конечно. Но я не думаю, что мы сами там что-то поймём и что это поможет найти колдуна. А главное, спорить с Джией бессмысленно, с неё станется ещё и силу применить. Очнёшься к следующему полудню в постели, а как добрался и что было – попробуй вспомнить!

– Думаешь, она там в чём-то разберётся?

– Понятия не имею, – честно призналась Анна. – Но я даже рада возможности немного отвлечься от всего этого и свыкнуться с новостями. Вот уж на кого я бы никогда не подумала, так на этого тихого пьяницу… Совершенно не понимаю, чего он хочет добиться!

– Воскресить жену? – пожал плечами Дмитрий.

– Ты серьёзно?! – Анна бросила на него удивлённый взгляд, но было уже слишком темно, чтобы различать выражения лица.

– Почему тебя так шокировало это предположение? – в свою очередь озадачился Косоруков. – Это самая логичная версия. Жена его исчезла и, вероятнее всего, погибла, он так тосковал о ней, что опустился буквально на самое дно. И если вдруг в этом отчаянии он открыл в себе колдовской талант, не странно, что попытался употребить его на подобное дело. Это прекрасно объясняет огромный интерес к трупам. Может, он просто на них тренировался?

– Да, логично, но… Это ведь невозможно. Воскресить мертвеца, имею в виду, не через мгновение после смерти, а через многие годы. Душа уже давно покинула этот мир, поднять можно только тело, и то…

– Ну… С одной стороны, странно ожидать от людей только разумного, здравого, осмысленного поведения, ты не находишь?

– Да, пожалуй, – согласилась Анна. – А с другой стороны?