Текст книги "Все пиарщики делают это!"

– Ольхон – сердце Байкала, – вкрадчиво шепнул шаман, – кто искупается здесь, получит еще двадцать лет жизни.

Васька шагнула в воду. Вода была как ледяной шелк. Она даже, кажется, немного проплыла, а может, просто заснула, и пока соображала, почему сидит на берегу голышом и где оставила одежду, мокрые и теплые руки шамана Кайгала коснулись ее спины и скользнули к соскам. Он шептал ей в ухо что-то вроде «всем выйти из сумрака», а Василиса смутно соображала, что у нее уже недели три не было мужчины, по телу бегают мурашки и между ног все раскалено. Когда шаман достал презерватив из потайного кармана волшебного плаща, она только пьяно хихикнула. Шаман был грязным, теплым и гладким. И неутомимым. Васька ощущала себя в горячих змеиных кольцах, и казалось, этот бесконечный секс длится уже как минимум часа три подряд. Он входил сзади, облизывал ее бедра и оставлял тягучие царапины на спине. Василиса повизгивала от восторга. В лагере погромче включили мяукающую песенку «девочка-студентка, сладкая конфетка...».

Потом они бессильно распластались на камнях Ольхона.

– Я подарил тебе силу, и твоим глазам золото, – с совершенно неуместным пафосом заявил Сат, поглаживая ее грудь. – Ты помнишь, что я сказал?

– Выйти из сумрака?.. – устало спросила до донышка протрезвевшая Вася.

– Маска. Опасайся маски.

– Слушай, ты действительно видишь духов или это шоу?

– Иногда вижу. Иногда шоу. Сложно сказать. Все дело в мухоморах. Иногда я чувствую себя ребенком в утробе Земли, ее камнем и деревом. Особенно на Ольхоне. И тогда я знаю, что духи рядом. Кстати, зачем тебе понадобились кандидаты в президенты?

– Упс, – задумчиво сказала Василиса.

– Мне не нужно твоих тайн. Мне хватит секретов твоего тела, – решительно сообщил алтайский шаман, и Вася не поняла, как опять оказалась под ним.

– ...А еще он подарил нам фетиши от головной боли, – заискивающе сказала эта бездельница и вытащила связку грязных птичьих клювов на нитке.

– Красиво, – хмыкнула я, – теперь с тобой и в огород не страшно.

Я рассматривала Ваську – круги под глазами и золотистые ободки вокруг зрачков, которых, кажется, и правда раньше не было.

– Ну фиг с тобой, давай пару клювов. Кампания длинная, пригодятся. Итак, что мы имеем – вы с Виолеттой два дня радовались жизни, результаты нулевые.

– А как же беременная Акутагава?!

– Вряд ли это ваша заслуга и вообще правда.

– А Погодин и Крижановский?

– Мухоморы!

– В тебе совершенно не осталось социального оптимизма!

– Ррррр!..

– Дашка, – ласково заметила Василиса, – по-моему, у кого-то острый дефицит регулярного секса.

Регулярный секс действительно не помешал бы. Он примиряет со многими явлениями жизни – да практически со всеми. Мир перевернулся. Там, где женщина вместо любви до гроба мечтает о регулярном сексе, мужчина оказывается ее заложником. Мужчина в современном мире делает маникюр и обожает бродить по магазинам, он чувствителен и внимателен, и даже лучшие из них готовы передоверить женщине право принятия решений. Можете представить себе, как страдает от этого российская политика! А русская женщина! Для нее осталась одна ипостась – материнская, потому что только этого ищет в ней мужчина и даже в постели тычется носом, требуя чуткого управления. А что нам остается! Мы – женщины, мы – сильные, мы не знаем и четверти своей силы. Нерешительный любовник лучше, чем никакого. Регулярный секс – вот мораль сегодняшнего мира. В современную эпоху телепузиков только регулярность повторов имеет значение. Противозачаточные средства вернули женщине изначальную свободу – свободу для одиночества.

 
Тренажер, массажер, ни к чему ухажер,
И на душе быть должен только позитив и мажор,
А страданья, переживанья – это лишний стресс,
И если что-то есть по делу, то пришли смс...
 

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– В общих чертах... кстати, шаманы выклянчили у Веты ее рюкзак-медвежонка. Сказали, сделают из него предмет культа.

– Хорошо, что не машину!

* * *

В медиаплане стояло много чего на сегодня – аналитический обзор для размещения в местных СМИ, писать который все равно придется самим, потому что поручить некому. Буклет с графиками и цифрами о том, что «жить стало лучше, жить стало веселее». Графики мы с Васькой обычно чертим на коленке, впрочем, и цифры рождаются там же. Тем более, любая цифра абсолютно правдива в своей системе координат, говорят философы.

К тому же предстояло сочинить информационные поводы на следующую неделю. Веселая вещь – информационный повод. Если в двух словах, это новость, связанная с вашим кандидатом, о которой, хочешь не хочешь, будут вынуждены говорить журналисты. В большинстве случаев за упоминание его фамилии газеты и телеканалы потребуют денег. По весу кандидата. Но если вы изобретете скандал или что-нибудь ну совершенно неповторимое, есть шанс прилично сэкономить предвыборный бюджет. Особенно когда вы уже успели нежно взмахнуть ресницами в беседе с местными мастерами пера и телекамеры, и они назовут вашего кандидата «известным законодателем» вместо «человека с полукриминальным прошлым». За это могут даже премию выписать в штабе, хотя обычно ограничиваются лучезарным «спасибо, Дарья». Кандидат полагает, что и без того слишком много платит этим мерзавцам и алкоголикам, то есть, увы, нам.

Нет ничего хуже скучных и банальных информационных поводов. Например, то, что ваш кандидат поддерживает инициативу укрупнения регионов (я все время зеваю на последнем слове), интересно только его бабушке, старой маразматичке. Но, к примеру, если вы сообщите, что кандидат стал жертвой хакеров, кто-нибудь да купится – информационные технологии в моде. А если вы расскажете, что кандидат ваш избил Филиппа Киркорова или у него открылись способности к ясновидению, все информагентства ваши.

Будьте бесстрашны. На первом этапе предвыборной кампании совершенно неважно, будут о вас говорить хорошее или плохое – people забывчив, главное – быть на слуху. Святым ваш кандидат успеет побыть в последние предвыборные недели, а до тех пор рискуйте – распускайте сплетни о себе.

Вот и мы для начала разослали по всем редакциям и телеканалам околосибирского округа сообщение, что алтайские шаманы хором предсказывают победу Петрова на президентских выборах. Для достоверности добавили про Белое дерево.

– Василиса Прекрасная, а он не нашлет на тебя порчу? Как на Ющенко? – с интересом спросила я, отрываясь от Интернета.

– Вряд ли, – по-кошачьи усмехнулась Васька, второй час подпиливающая ногти. – Мы к нему еще слетаем на Алтай...

– Опять судьбоносная встреча?

Василиса глянула с безмятежным укором. Потом с отрешенным лицом забрала у меня ноутбук.

– Погоди-ка... Сейчас попробуем...

Минут через двадцать на десятке популярных Интернет-форумов появилась тема: «Неужели Маргарита Акутагава беременна? Кого теперь демократы выставят на президентских выборах?»

Мы хихикнули лукаво, как дьяволята.

К вечеру аналитический обзор и буклет в общих чертах были готовы. В них не было ни одного запутанного слова. Еще гений Геббельс твердил: если хотите быть понятыми, пишите для самой малообразованной части своих читателей. Беда в том, что эта самая малообразованная часть – тяжело пьющие люди, не читающие даже этикеток. Тем более даже на этикетках в наше нелегкое время нет ни слова правды...

Позвонил Капышинский и позвал ужинать в местный пивной ресторан.

– В китайский, Капа, ну пожалуйста!

– Там сплошные соусы и никакой человеческой еды!

– А мы тебе вареной колбаски из дому захватим.

– Вы продали душу этим рисоедам!..

– Нет, это диалог культур.

– Диалог культур – это когда узкоглазые жрут наши щи и пельмени, а не когда мы едим их червяков в соусе! – сурово заявил Капышинский.

Политтехнологи вообще склонны впадать в крайности в абстрактных рассуждениях.

Ради приличного ужина мы даже вымыли головы и потянулись за разноцветными блесками для губ. Васька вытащила черную кофточку с псевдояпонской вышивкой, а я шелковую юбку и бусы до талии.

Китайский ресторан торжественно рухнул к нашим стопам.

Ожидая баклажанов с курицей, мы узнали, что весь штаб с утра играет в дартс. Потому что Курочкин так и не утвердил ни одного отчета. В этой разлагающей душу атмосфере Капа вынужден писать аналитическую записку для Кремля. И кстати, концепция Кремля слегка изменилась, поэтому Петров не прилетит в Сибирь на первое сентября.

– Между прочим, – подергивая глазом, сообщил Капышинский, – вы уже знаете, что Акутагава беременна?

– Да ты что? – ахнула Васька. Я вцепилась зубами в палочки, давя хихиканье, и торопливо отвернулась. Отвернулась и попала взглядом в нервного мосье Одиносика, который суетливо делал знаки из-за тростниковой занавесочки, дергал бровью, ушами и подманивал меня.

– Дарья, – жарко зашептал он, – уходите сейчас же! Вы можете скомпрометировать весь штаб!

– Перед кем? – в тон ему зашептала я.

– Злые люди, Дашенька, злые люди... Не спорьте и не выходите из дома без необходимости! К счастью, я знаю тут отличный черный ход!

– Что вы! – не растерялась я. – Ни в коем случае нельзя показывать, что мы о них знаем. Медленно идем к своим столикам и ведем утонченную беседу... Что вы думаете о неистовой звукописи Свиридова? А как вы полагаете, закат – это антропогенный фактор?

Одиносик приобрел изысканный оттенок, средний между салатным листом и зеленым чаем, и послушно побрел к столику.

– И все-таки, Дашенька, история имеет массу вопиющих примеров... опасное благодушие ... острый момент...

До выборов еще несколько месяцев, а кое-кому уже не помешает принудительное лечение. Ужин под панические взгляды Одиносика был исключительно хорош. Особенно рулетики из языка в кисло-сладком соусе.

* * *

Прав был рыжий Андрес. Неладно что-то в Датском королевстве... (В оригинале, кстати, еще круче: «Гниль завелась...»)

Сегодня утром в штаб забежал менеджер Павлик и начал неумело, грязно, но с большим чувством материться. Он азартно ругал «пидорасов, которые заключили договора с типографией», топал ногами, клялся, что завтра же улетит из «ебаного» Северска и бросит на произвол судьбы «эту блядскую кампанию», в общем, активно сеял панику.

Все растерялись, ведь обычно Павлик бывает благодушным задумчивым слоненком, и, чтобы довести его до точки кипения, нужно очень-очень постараться. Мы с Васькой увели Павлушу к себе – отпаивать чаем и выуживать подробности. Он залпом выдул недельный запас Васькиного ликера, мигом опьянел и начал жаловаться на жизнь.

Задача Павлика – контролировать, чтобы каждую неделю каждый житель Северской области получал свою порцию кандидата Петрова – в виде газетных материалов, рекламных буклетов и листовок. Надо следить за рассылкой газет, держать в узде агитаторов, лично проверять почтовые ящики. Работа адская. А тут еще палки в колеса...

Павлик утверждал, что кампания по-настоящему идет только в самом Северске – в областных градах и весях о Петрове слыхом не слыхали. Листовки и прочая агитационная макулатура, которую так мучительно создавали я, Васька и Капышинский, в буквальном смысле не доходит до народа. Типографию выбрали почему-то на Урале, ехать туда надо кружными путями как минимум двое суток. В дороге половина тиража обязательно теряется, остальное прибывает такого качества, что приходится отсылать обратно, чтобы печатали заново. По словам Павлика, на днях Курочкин принял решение уничтожить весь забракованный тираж. К заданию подошли с душой: чуть ли не на площади Полонска, одного из областных городишек, развели костер из наших листовок, и ликование аборигенов продолжалось до утра.

– Доведут они меня... – захныкал Павлуша.

– А ты напиши докладную Гарику, – посоветовала Васька. – Скажи, что деньги идут зря, и он мигом разберется.

– Ты мне предлагаешь донести на Курочкина?! – ужаснулся Павлик. – И потом, Гарик в курсе, я не раз ему докладывал, что у нас в полях полный бедлам. «Подонки» Данилы Мерзлякова всю область уже закидали своими листовками про Белинского. А Гарик мне говорит: «Гаси эмоции, Павел», вот и весь разговор. А раньше за такие дела он бы меня своими руками расстрелял.

– Ну-ка поподробнее про листовки Белинского, – попросила я. – Врага надо знать в лицо, а мы уже неделю ждем, чтобы нам хотя бы одну принесли.

– Прости, Дарья, забыл. Но могу сказать, что на шедевр это не похоже. На белом фоне – российский триколор и Белинский в водолазочке. Ужасная пошлость, по-моему.

– Да хоть с бананами в ушах, зато этих листовок много.

– Не сыпь мне сахер на хер, – ответил Павлик. – Может, напиться?

Лично мне почему-то подумалось, что последние недели текли однообразно, душа явно требовала праздника, и небольшая вечеринка – довольно проникновенная идея. Васька, как всегда, полностью разделяла мои мысли:

– Нам всем не хватает общения, – сказала она, – непринужденного веселья... И Капышинского надо позвать, а то у него скоро яд начнет капать с клыков.

Мы пробежались по кабинетам, созывая народ. В компанию напросился даже негодяй и бездельник Пеночкин, которого пришлось помиловать, потому что другие северские журналисты умудрялись писать еще хуже. Митя где-то шлялся, но по телефону пообещал прилететь к нам «на крыльях любви». Красавицу Виолетту позвали для интерьера, она пищала и хлопала в ладоши. Николай с интересом разглядывал ее ноги.

В тот момент, когда Васька с Андресом спорили, в какой ресторан лучше отправиться, перед нами возник Гарик. У него был вид короля, раскрывшего придворный заговор.

– Дорогие друзья, – начал он, и постепенно его голос наливался металлом, – вы, я вижу, резвитесь, как будто уже выиграли все выборы. А между тем у меня для вас пренеприятнейшее известие.

– К нам едет ревизор? – машинально спросила я.

– Хуже, – ответил Гарик, – Курочкин и Перцель. Через полчаса они будут здесь и до конца рабочего дня намерены провести тщательную инспекцию. Поэтому ноги в руки – и по кабинетам. Работать! И передайте Мите, что он, как никогда, близок к увольнению. Виолетта, перестань наконец хлопать в ладоши!.. Пеночкин, ваше постоянное присутствие здесь необязательно. Павел, гаси эмоции.

Мы разбрелись, вздыхая на ходу. У всех было полно неотложных дел, но стоило сесть за компьютер, как выяснилось, что настроение в штабе совсем не рабочее. Павлик уселся в уголок к Андресу и начал вполголоса развивать теорию заговоров. Капышинский заявил, что последнюю листовку надо срочно переделать, но лично он не собирается тратить на это ни секунды своего драгоценного времени.

Я позвонила дизайнеру-верстальщику, которого Гарик наконец с грехом пополам нашел в Северске. По телефону он сказал мне, что его нет дома, долго смеялся своей шутке, а потом бросил трубку. На миг мне показалось, что я попала в сумасшедший дом, откуда нет выхода.

И я махнула рукой на все, отключила мобильный и залезла в аську, чтобы продолжить обсуждение нюансов анального секса с одним знакомым голландцем. Беседы с ним всегда очень познавательны. Всего полчаса он-лайн разговора обогатили мой английский десятком новых слов и словосочетаний, удивительных по своей выразительности. Наконец голландец спросил, везет ли мне в любви. Я глубоко задумалась. С одной стороны, я все время любила горячо и отчаянно. С другой – меня тоже, случалось, любили. Просто эти стороны почти никогда не совпадали. В это время Васька трепалась по телефону с питерской журналисткой Верочкой, нашей общей приятельницей:

– Ну, как твой финн? Зовет замуж?! Какая прелесть!..

В последнее время Василиса неровно дышит к финнам: недавно она летала на Гоа и подружилась там с одним финским юношей. По ее рассказам, он напился и никак не мог найти, с кем бы подраться. Англичанам орал «инглиш бастард», немцам – «дойче швайн», а они только улыбались в ответ и предлагали косячок. Русские, конечно, были не прочь помахать кулаками, но начать качественный мордобой мешал языковой барьер, потому что наши соотечественники не понимали ни по-фински, ни по-английски. И он остался в гордом одиночестве – большой северный человек, бледный, как сметана...

Ваське стало его жалко, она угостила его водкой и поцеловала в лоб. Потом он всю ночь рассказывал ей финские сказки. Даже во время...

– Верочка, поздравляю! – щебетала Василиса. – Слушай, а у твоего жениха нет случайно холостых друзей? Для меня и Дашки? А что?! Жили бы все вместе. Финляндия – волшебная страна, родина Nokia и муми-троллей. Представляешь, нарожаем маленьких белокурых финнов и будем семьями ездить в парк муми-троллей – вокруг снусмумрики, снифы, хемули и всякая скандинавская мифология – и у каждого малыша в руке мобильный телефон...

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в проеме предстал Гарик.

– Вы до сих пор здесь?! – удивился он.

– А где мы должны быть? – спросили мы с Васькой почти одновременно.

– Как где?! В лесу! Мы едем на пикник, жарить шашлыки и провожать лето! У вас есть десять минут на то, чтобы заехать домой и переодеться.

– А как же инспекция?

– А Курочкин с Перцелем приедут к нам на пикник. Это, честно говоря, их идея – похерить работу. Говорят, проветриться надо штабу... И вообще, девушки, когда начальство приказывает веселиться, надо веселиться. Без вопросов.

* * *

Лес встретил нас осенним запахом земли и влажных листьев. На мгновенье ушли в тень все тревоги – сквозь ветви деревьев пробивается мягкое солнце, в задумчивости стоят сосны, и небо такое чистое и высокое...

– Васька, давай здесь жить! Оставим в прошлом политику, деньги, мужчин...

– Ага, и пусть эта красота спасет наш мир!

– Ну вы и вырядились – как бляди на параде! – вдруг крикнул кто-то Митиным голосом.

Через секунду из кустов выскочил сам Митька под руку с молодым незнакомцем. Одежду обоих украшали еловые иголочки и прочий лесной сор.

– На себя посмотри, леший, – буркнула Васька.

Впрочем, Митя оказался недалек от истины. После лихорадочных поисков мы убедились, что у нас нет ничего для выезда на природу. В спешке я успела натянуть на себя сарафан, чулки, сапоги на шпильках и огромный старый свитер, который нашла в спальне хозяина дома. Ваське кто-то из штабных мужчин пожертвовал широченные брюки в стиле милитари – чтобы они не упали на землю, она подвязала их ремешком от моего красного платья.

Митя и незнакомец, отсмеявшись, переглянулись и вновь пропали в чаще. А мы отправились к остальным, смотреть, как разжигают костер и ставят мангал.

Когда наши разложили все добро, вспомнили, что забыли пару-тройку сотрудников штаба и самое главное – стаканы. Проблему решили творчески – впервые в жизни я пила водку из сигаретной пачки. По-моему, вместе с водкой я проглотила муравья. Полвечера мы всем офисом обсуждали полезные свойства муравьиной кислоты...

Никто и не заикнулся про выборы, никто не вспомнил о кандидате. Виолетта бегала по лужайке и хихикала: «Ах, я такая пьяная становлюсь от пепси-колы!» А я сидела, смотрела, как у меня каблук плавится от костра, и думала, что пир во время чумы, оказывается, жутко затягивает.

Посреди банкета меня захватил в плен безумный мсье Одиносик, налакавшийся коньяка по самые уши. Сначала он нудно рассуждал о том, как плодотворно пресс-служба губернатора сотрудничает с нашим штабом, как он рад счастью сотрудничать с такими профессионалами, как мы с Василисой, и как важно и дальше развивать это сотрудничество... Потом забормотал о каких-то саунах, гостиницах и нерастраченных чувствах. Долго жал мне пальцы, целовал рукава моего свитера, приговаривая, что ради меня свернет эти, как их, горы... и море перейдет хоть по колено...

Чтобы прервать этот поток больного сознания, я предложила Одиносику попробовать свежеприготовленный шашлычок.

– Благодарю вас, Дашенька, но я не ем мяса, – важно ответил он. – Мясо делает людей агрессивными, а я сторонник-ик! мира во всем мире.

– А вы знаете, что Гитлер был убежденным вегетарианцем? И есть мнение, что именно это подсознательное желание съесть сочный бифштекс вылилось у него в настоящую жажду крови и привело к мировой войне...

Скажу честно, я не вполне уверена в достоверности этого исторического факта, но мне очень хотелось избавиться от зануды-Одиносика. И я своего добилась: пресс-секретарь губернатора промычал что-то о вреде обывательского подхода к великим идеям и уполз жаловаться к Гарику, к которому еще в самом начале пикника прильнула некая девица.

– Павлик, – спросила я валявшегося рядом менеджера, – это что, новая девушка Гарика?

– Нет, – ответил он абсолютно серьезным тоном, – это просто девушка. А Гарик ее просто обнимает.

– Высокие отношения, – хихикнула Василиса.

Вдруг по рядам прошел слух, что приближаются Курочкин с Перцелем и через несколько минут почтят вниманием наш скромный пикничок. Мое настроение кардинально улучшилось. Васька тоже встрепенулась – отодвинулась от пьяного Павлуши и полезла в сумочку за зеркалом.

Эти двое прибыли в окружении пары дюжих молодцев из службы безопасности, и до моего носа долетел знакомый аромат дорогого парфюма и сигарет.

– Пошли поздороваемся, – прошептала я Ваське, которая уставилась на Перцеля, и зрачки ее по-кошачьи расширились.

Мы отряхнули с себя хлебные крошки и медленно направились в сторону москвичей. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что оба они провожают лето с самого утра: Андрей Вячеславович Курочкин приобрел не свойственный ему румянец во всю щеку, кончик галстука Перцеля предательски торчал из кармана его брюк, шефы улыбались всем подряд и двигались осторожно, как будто каждый нес на голове антикварную фарфоровую вазу.

Гостей разместили со всеми удобствами, потчевали лучшими кусками шашлыка, развлекали политическими анекдотами. Они с любопытством рассматривали нашу банду и нас с Васькой – тем более что я подливала им коньяк, а Василиса выкладывала на их пластиковые тарелки салатики и ветчину.

Наконец Курочкин развалился на земле в своем дизайнерском пиджаке и заявил:

– Благодать! Природа, настоящий шашлык, заботливые женские руки... Вот чего мне всегда не хватает в командировках. Хотя и в жизни тоже. Послушайте, Даша, я за вами наблюдал – вы еще ни одной рюмки не выпили.

– Честно говоря, не люблю коньяк, – ответила я, пьяно ликуя, что, во-первых, он за мной наблюдал, а, во-вторых, ему не хватает в жизни женских рук.

– Что же вы пьете? Как писал Булгаков, вино какой страны вы предпочитаете в это время суток?

– Ничего крепкого. Люблю итальянское «кьянти». И простые коктейли вроде «мохито». – Я подумала, что бы добавить еще такое возвышенно-благородное, но, хоть убей, не вспоминалось ничего.

– И еще Дашка виски пьет, – вспомнила Васька, явно не к месту.

Шефы рассмеялись.

– А мы сегодня обнаружили в Северске ресторан, где наверняка есть неплохой виски, – сказал Перцель. – Может, хватит на сегодня природы? А то комары уже кусаются...

– Эх ты, и двух часов на свежем воздухе провести не можешь, – ответил Курочкин. – Так и быть, отправляемся обратно в город. Алексей, – обратился он к одному из охранников, – помоги девушкам собраться.

Не успели мы сообразить, как в этой ситуации соблюсти приличия, а человек с каменным лицом уже отнес наши сумки в машину и даже успел смахнуть с Васькиной головы сухие былинки. Перцель тут же подал ей руку, посадил на заднее сидение автомобиля и сам устроился рядом.

Курочкин отошел на минуту сказать пару слов Гарику и попрощаться с другими сотрудниками. За ним неотрывно последовали телохранители. Гарик из-за спины Курочкина делал мне страшные глаза, но остальные изображали, что не замечают нашего отъезда и заняты насущными разговорами.

Ситуация развивалась гораздо быстрее, чем я могла даже подумать.

В это время на шатающихся ногах ко мне приблизился пьяный Митька. Он издал непонятный звук, который, видимо, означал: «Ба! Как я рад тебя видеть!» – и полез обниматься.

В пылу чувств Митя неверно рассчитал траекторию своих движений и вместо дружеских объятий угодил локтем прямо мне в лоб. В мгновение ока беззаботный event-manager оказался на земле, верхом на нем сидел Алексей и с удовольствием выворачивал жертве руки.

– Ой, отпустите его, – запричитала я, – он безобидный, просто пьяненький.

Я потерла место ушиба – так и есть, намечалась шишка, которая грозила стать синяком. Хороша я буду с фингалом...

– Все в порядке, – распорядился Курочкин охране, и Митю оставили валяться на земле в позе мертвого тела. – Не расстраивайся, – обратился он ко мне с неожиданной нежностью, – с синяком ты будешь еще красивее.

Через полчаса наша четверка сидела в ресторане «Марсель». Поначалу мы с Васькой смущались, потому что наши наряды откровенно не выдерживали принятый здесь dress-code. Но после двух бокальчиков действительно хорошего виски смущение прошло, да и наши кавалеры вели себя так, как будто ужинали в компании первых леди страны. Все это было неожиданно, удивительно, сказочно...

Перцель молча и неотрывно смотрел в волшебные глаза Василисы – казалось, еще немного, и он бросится целовать ей руки с предложением руки и сердца. Их взаимное притяжение было почти физически ощутимо, и нам с Курочкиным стало неудобно – мы пересели за другой столик. Он начал разглагольствовать – о поэтике Блока, о национальной идее, о смысле жизни. Я не разделяла мнения Курочкина почти во всем, но с каждым его словом понимала, что про-па-да-ю. Когда у мужчины есть политическая власть – это сексуально, но когда вдобавок к этому имеется диплом МГИМО и со вкусом подобранный галстук – это заводит... Он меня ослепил, поразил, увлек, сам это прекрасно видел и наслаждался произведенным эффектом. А я чувствовала себя мягкой и податливой, как пластилин, и была готова прямо сейчас расплавиться и стечь к его ногам.

И вдруг он как бы между прочим предложил:

– Даша, у меня нет возможности отслеживать настроения в штабе. Могу я тебя попросить о небольшой услуге? Тебя не затруднит писать иногда отчеты о климате в коллективе?

Меня грубо сбросили с небес на землю.

– Ни за что! – крикнула я и опрокинула на себя коктейль. Алкоголь размывал очертания окружающих предметов.

– Отказ – это предложение поднять цену?

– О чем вы говорите... Я думала, что вы искренне, и мы...

– Мы – что? – спросил Курочкин и посмотрел на меня внимательно. Я молчала. В моей душе со скрипом и грохотом рушились воздушные замки.

– Милая Даша, пойми – чего ради я должен тебе доверять? Гарик тебе папа-мама, ты за него готова в огонь и воду. Особенно за большие деньги. Мда... Никто не хочет любить в нас обыкновенных людей, и это скверно. Не мои слова – Чехова. Дарья, ты что, плачешь? Боже мой, Дашенька, прости меня, старого козла, – напился и несу всякую чушь.

Я ревела. Разочарование, обида, а главное – убойная доза виски сделали свое дело. Ресторанная публика с нескрываемым любопытством наблюдала эту сцену, официанты замедляли свой бег с подносами. Тогда Курочкин, не спрашивая счета, бросил на стол кучку купюр, подхватил меня под руки и повел из зала. Подскочившему Алексею он сказал только одно слово: «Домой». Я еще отразила, что меня заносят в машину и бережно укладывают на сидение. Но как только мое тело приняло горизонтальное положение, сознание отключилось...

Когда я открыла глаза, вокруг было светло, шумела вода. По запаху я догадалась, что это ванная комната, и, по всей видимости, – не в нашем доме. Курочкин сидел на корточках и стягивал с моей ноги чулок. Сарафанчик и свитер, аккуратно сложенные, лежали рядом – с моей одеждой он разобрался с ловкостью сестры-сиделки. Так же ловко он усадил меня в ванну и начал мыть, как маленького ребенка. Я сосредоточенно наблюдала, как он проводит душистой губкой по моим плечам, спускается ниже и ниже... Он гладил меня по непутевой моей голове. Шампунь попал в глаза, и я недовольно заканючила.

Андрей Вячеславович наклонился ближе и спросил:

– Глазки щиплет?

Я хотела сказать: «Все отлично, тысяча спасибо за все», но получилось только: «М-м-м...»

– Сейчас мы все смоем, будет Дашенька чистая-чистая, – потекли его ласковые слова. – Кто же так пьет виски, дурочка?! С твоей комплекцией ничего крепче молока пить нельзя.

Голова уже не гудела, тепло сладко разлилось по всему телу. В облачках пара закружились влажные стены.

– Андрей...

Я сама притянула его к себе. Он развязывал галстук, боролся с пуговицами рубашки и ремнем на брюках и при этом умудрялся целовать меня – то крепко, взасос, так, что терялось дыхание, то мягко, одним прикосновением.

Он шагнул в ванну, обнял меня сзади. Казалось, я улавливаю малейшее его движение нервами позвоночника.

«Как вам повезло, Андрей Вячеславович, – радостно пронеслось у меня в голове. – И как повезло мне!»

Ванна оказалась слишком маленькой для нас двоих. Пожалуй, будет лучше, если романтический момент случится в спальне. Но пока я пыталась сформулировать эту мысль, ощущая внутренней стороной бедра его стоящий член, он не выдержал – схватил за плечи и одним рывком вошел в меня.

– Аааах, – удивленно и восторженно выдохнула я.

Андрей нагнулся к моему уху, прошептал:

– Ты фантастическая... удивительная... девочка моя!

– Только не останавливайся...

Счастье есть, это говорю я, Дарья Орлова.

И сейчас оно – внутри меня!

* * *

А еще он сказал: «У твоих глаз полторы тысячи оттенков – свой оттенок для каждой минуты». И еще: «Дашка, господи, с тобой я чувствую себя так, как будто мне семнадцать лет...»

Какая, в сущности, разница – заговорщик он или нет. Какая разница, что это за авантюра с преемником? Может, нам с Васькой приснился весь этот разговор на берегу – переутомление, водка, вино, шампанское.

Да здравствуют облака! Я влюбляюсь...

Тут я осознала, что сижу в джакузи, мечтательно направив струю воды в стену, и рассматриваю потолочную мозаику, а в дверь хамски барабанят кулаки. Есть все-таки свои минусы в жизни большого дома! Особенно если джакузи одна на всех.

– Выхожу! Ну почему, стоит бедной женщине на пять минут зайти в ванную, как каждые полчаса – стучат и стучат!..

Мрачные Андрес и Николай прошипели что-то, во что я даже вслушиваться не стала. В том духе, что буквально сейчас им ехать в двухдневную командировку по отдаленным районам, где нет газа, водопровода, а люди только по праздникам моются под большое декольте. И даже в этот тяжелый момент из-за меня они лишены счастья почистить зубы...

Спрашивается, зачем? Пора отвыкать от буржуазных излишеств.

Я полчаса провела перед шкафом, выбирая наряд, и остановилась на шелковом халате – в моем душевном состоянии работать можно только дома. Внутри плескалось хрупкое ощущение прелести жизни после вчерашнего отлета Курочкина.

Ой, а вот и смс-ка от нашего принца.

«Просыпайся, северная красавица, нас ждут великие дела:)».

Ааааааах!..

Васька сидела в своей комнате и рассматривала прядку волос с видом, означающим «романтически отсутствую».