Текст книги "Все пиарщики делают это!"

– Что, Перцель – очередной мужчина твоей жизни?

– Вроде похож... – осторожно протянула Василиса. – Но тебе не кажется, что «Василиса Перцель» звучит несколько комично?

– Вы с ним уже обсуждали эту проблему? – Я постаралась сохранить серьезное и торжественное лицо какающей кошки.

– Нет, – трепетно вздохнула Васька. – Мы говорили сначала о тибетской йоге, а потом о принципах федерализма.

– И даже не поцеловались?

– Знаешь... когда речь идет о мужчине твоей жизни, не надо торопиться.

Я думаю с точностью до наоборот. Только в этом случае и надо торопиться.

– А вы совершенно случайно не заговаривали о шансах Петрова на президентство?

– Совершенно случайно, – с нажимом произнесла Василиса, – мы решили об этом не заговаривать. Чтобы не рождать подозрений. Все штабисты – параноики. Еще не хватало, чтобы он начал видеть во мне засланную шпионку от ФСБ.

– Резонно, моя двуличная Мата Хари.

– Дашка... – Василиса умоляюще сложила брови домиком. – Он такой милый, он Розанова читал, детей любит, может, у нас поехала крыша? И нет никакого антипетровского заговора?

– А даже если и есть, – замечательно, когда друг читает твои мысли, – кто запретит влюбляться в заговорщиков? Гарику мы ведь ничего не скажем.

Эта нехитрая мысль Василису приятно удивила.

Потом мы заварили чай с Васькиными шаманскими травами. Нашли чистые чашки в доме нашего олигарха (заодно обнаружили под бильярдным столом кем-то забытую полбутылку текилы и аккуратно переставили ее под кухонный стол). И устроились на огромной кровати – грезить под персиковым утренним солнцем.

Утро в легкой позолоте оживляло контуры предметов и мимоходом вытягивало на поверхность наши мечты, ясные и легкие, как яичная скорлупа. О любви и нежности, о словах, которые тают на губах, как шоколад, когда просыпаешься рядом с любимым человеком, о детях, ведь родятся же и у нас дети, раз Славка рожает четвертого. О дыхательной гимнастике, идеальных мужчинах и о тех бесконечно счастливых временах, когда мы бросим выборы к чертям собачьим. Я буду заниматься дизайном каких-нибудь кофеен и модных магазинов, а Вася – учить детей музыке. А может, мы все-таки уедем в Финляндию, к муми-троллям.

Через три часа и семи чашек чая, просветленно разглядывая райских птиц на Васином покрывале, я догадалась спросить:

– Кстати, что у нас сегодня в рабочих планах?

– Ой, до фига... На первое сентября нужны рассуждения Петрова о детях, которые суть будущее России. О новых образовательных программах. О том, что государство должно гарантировать высшее образование... Москва что-то присылала вчера вечером, пожалуй, надо адаптировать для Сибири. Пара слов о сельских школах. В том духе, что пройден путь нелегкий, и Россия слишком велика, чтобы начинать с малого, – ей нужны масштабные проекты. Каково?

– Задушевненько... – пожала я плечами, подумала и домыслила: – Проекты-ступени, да? Сегодняшние первоклассники поступают в лучшие вузы страны, после их окончания возвращаются домой и получают отличную работу. И крутую зарплату. Что-нибудь в этом роде?

– Как тебе слоган «Каждому карапузу – по вузу»?

– Хорош... для детсадовского утренника.

– А по-моему, гениально. Но это еще не все. Нужны тезисы для ток-шоу на «Северск ТВ». Речь для губернаторского праздника в честь начала учебного года – по просьбе мсье Одиносика. Сдать буклет в печать, еще кое-что написать... и дождаться интервью от Пеночкина.

Я обреченно оскалилась. Пеночкин, человек с фамилией-диагнозом, пресными усами и манерами стареющего провинциального ловеласа, не написал вовремя ни одной статьи (а некоторые он вообще не написал). С несказанной радостью мы бы вообще отказались от его сомнительных услуг, но именно его народ почему-то считал честнейшим журналистом Сибири. Честностью Пеночкин бойко торговал. Писал он по большей части жуткие вещи. «Молодежь или пенсионеры? Вопрос отнюдь не риторический. Ведь если завтра на избирательные участки придут только пенсионеры, то, как бы они ни проголосовали, наша страна вымрет...» Или: «Характер русского человека – это, я считаю, совокупность поведения в условиях внешней и окружающей среды».

Весь этот бред из статей Пеночкина мы вычеркивали. В ответ он заявлял, что мы – губители ростков демократии в России, которые и так почти выжжены Кремлем. С такими, как мы, у страны нет будущего... Не знаю. С такими, как Пеночкин, даже ее настоящее сомнительно. Уже хотя бы потому, что к своим без малого сорока годам Пеночкин детьми не обзавелся. Он имел троих брошенных жен и маму, с которой жил, – престарелую нимфетку и мужененавистницу.

И вот мы ждали его интервью с заместителем губернатора Северского края о судьбах России. Замгубернатора, утомленный жизнью патриот, был одновременно похож на богомола и на старый велосипед, но глаза имел чувствительные, как у больной коровы. По телефону он честно предупредил:

– Пусть ваш Пеночкин, извините, придет в четверг утром... потому что к вечеру, извините, я собираюсь уйти в запой. У нас, простите, партийная конференция.

Интервью от Пеночкина мы все-таки получили. Начиналось оно так: «Я пришел в кабинет замгубернатора задавать вопросы. Но вдруг неожиданно для себя понял, что его ответы мне не нужны. Я сам многое чего могу рассказать ему – куда должны двигаться страна и Северский край. К сожалению, ответом мне было в основном глубокомысленное молчание...».

Мы с Василисой хором взвыли. К вечеру справились с тезисами и речами, а все ростки «демократии» у Пеночкина были вырваны недрогнувшей рукой. Попадись он нам самолично, мы бы еще многое у него вырвали... Еще раз заварили чай с травами и задумались об ужине.

В это время Митя и Гарик, ценители прекрасного, странным образом оказались в единственном на целый Северск стриптиз-клубе с названием «Кооператор» и пару раз уже позвонили оттуда, сообщая, что девочки скучные и полусонные, раздеваются неохотно и все время путаются в штанах от пижам.

– Гарик, ты уверен, что это стриптиз-клуб? – не выдержала я. – Может, женская общага?

На том конце провода раздалось жизнерадостное ржание.

– А что, общага – это даже лучше! Сто лет, Дашка, не был в женских общагах! Эх, годы молодые!.. Слушай, прихожу один раз в общежитие к волейболисткам, а у них света нет... я тебе рассказывал?

– Раза четыре.

Гарик загрустил.

Перцель дважды позвонил Ваське – спросить, как обстоят дела на сибирских фронтах, заодно узнать, любит ли она дождь и вишню, и сказать, что в детстве ненавидел гороховый суп и пианино.

Горел камин – последние августовские ночи холодны. Во дворе уже почти сентябрьский ливень шипел, как плохая сотовая связь, и от этого хотелось приключений – надеть драные джинсы, взять гитару и орать под дождем: «Такие дела, брат, любовь!..»

Впрочем, я не умею играть на гитаре. Поэтому сижу и листаю в журнале «Бизнесмен» скучнейшую статейку о Петрове, борце с экстремизмом, национализмом и плохой погодой на территории России. Заказные уши торчат из заметки так, что чуть не задевают лицо во время чтения. Раньше «Бизнесмен» был веселее.

Внизу зашумело. Это Капышинский ворвался в дом, мокрый, как улитка, тоскующий, как Байрон, потому что Виолетта вчера отказала ему в любви с бестактностью, характерной для блондинок. Однако он не забыл принести пакет еды из местного ресторана «Триумф-палас», тем более что в холодильнике оставалось только полпачки творога и банка морской капусты (да кто же у нас все время покупает морскую капусту, в конце концов?!).

Отдельной строкой я ненавижу словообразования вроде «Триумф-отель», «Элит-палас» и «Клуб-эксклюзив». Даже больше, чем кока-колу.

В этих заведениях кофе всегда отдает пластмассой, овощи гипсовые на вкус, а на потолке лепнина. Такое ощущение, что еда в «Элит-паласах» – элемент интерьера, а сделана она из тех же стройматериалов. И точно. Фаршированный кальмар был резиновый, но нам было все равно – Ваське, сияющей влюбленностью, мне, пребывающей в эйфории, и бедненькому Капышинскому.

– Капа, – проникновенно объясняла Васька, – я думаю, все пошло не так, когда ты начал рассказывать Вете о своих детишках.

– Мужчина раскрывается в детях!

– Ммм... и поэтому ты рассказал, как твой младший кидается творожными сырками в автобусы?

– Я должен был рассказать, как старший написал в цветочную вазу?

– Ты мог бы вообще не трогать детей и поговорить с ней о маникюре...

– Я говорил!

– Ты говорил: «Я знаю, чего жаждет твое саднящее лоно!» – и пытался расстегнуть ее лифчик.

– Ой, правда?.. – смутился Капышинский.

Женщины не любят Капышинского, и в этом предмет его особой трагической гордости. На то есть причины: во-первых, у него жена и трое детей, во-вторых, у Капы выражение лица выздоравливающего маньяка. Но мы любим его – не как женщины, а как старые боевые товарищи – за изящество логических построений и ядовитый язык.

– Капа, – отвлеченно сказала я, разглядывая каминную решетку, – как ты думаешь, существует в России серьезная антикремлевская сила?

Васька недовольно навострила ухо.

– Серьезная? Ты имеешь в виду – не всякая шушера вроде недопосаженных сенаторов и недовольных губернаторов?

– Реальная сила.

– Ну, положим, Запад. Хотя знаешь, Дашка, Запад сегодня – не столько антикремлевская, сколько прокремлевская сила. И не потому, что президент кого-то напугал или перехитрил. Просто для того же ООН наша управляемая демократия вполне приемлема. По крайней мере, есть внятные правила игры, а не полное разгуляево, как десять лет назад. Для Запада «демократия» – синоним «бабла». Пока есть возможность более-менее свободно рубить в России бабло, они готовы думать, что у нас тут свобод полон рот.

– Теоретически у нас есть свобода слова...

– А что в ней хорошего?! Это привело только к хаосу и безответственности. Сами знаете: русский человек, как дитя, не задумывается о словах, которые произносит и печатает. Только прямой удар в тыкву заставляет его сообразить, что сказано лишнее. Вы посмотрите, лучшие люди: Достоевский, Флоренский, Лосев – как попадут на зону, только тогда и начинают задумываться о совести. Только тогда понимают, что слово – страшная сила.

Мы понимали. Это было любимой теорией Капышинского.

– Поэтому – никакой демократии! Демократия в России – хуже, чем гей-парад. Нам нужен царь, император. Монарх.

– Хорошо, не Запад... – Если ловко не перебить Капышинского, мы еще трое суток будем слушать размышления о монархии. – Есть еще олигархат. Сила реально существующая, хоть и размытая. Олигархи, например, могут выдвигать альтернативных кандидатов на выборах, корректировать экономическую политику...

– Ха, – махнул рукой Капа, – ничего антикремлевского в этом уже нет! Сегодня дружить с властью гораздо приятнее и дешевле, чем бодаться. Олигархат делом занят, причем каждый своим. У кого были амбиции вмешаться в политический процесс, те – сами знаете где. У всех остальных ни дерзаний, ни терзаний. Их главная задача сегодня – ускользнуть из-под пальцев Кремля, как женская грудь первого размера.

Образ мне понравился. Я пошла налить еще чаю и тихонько выбросила на кухне огрызок кальмара. Когда вернулась, Капа продолжил свои «рассуждансы»:

– Если сегодня антикремлевская сила где-нибудь и может возникнуть, то только в самом Кремле – все рычаги власти сосредоточены именно там. Без реальной власти нет смысла создавать оппозицию.

– Неужели в администрации президента?!

– Вполне. Чтобы быть ближе к телу. Но тут нужна гениальная конспирация. – Капышинский задумчиво почесал профессорскую бородку – Тайная оппозиция, тайное сообщество... я давно это чувствую. Что-то вроде масонской ложи, а, может, она и есть.

– Капа, ты бредишь.

– Нет, послушай, – с энтузиазмом заспорил он, и в его уверенности был оттенок шизофрении, – масонские ложи никто не отменял, они по-прежнему существуют, и они по-прежнему глубоко секретны.

– Масоны... – пробормотала Вася. – Это же оккультная секта? Мистика?

– Масоны, – торжественно сообщил Капа, – это всемирное тайное общество, замешенное на мистике и политике. В средние века объединяло строителей и архитекторов. Потом обросло идеологией, позаимствовало кое-какие идеи у буддизма, восточных философов, греческих космогонистов. Так что от строителей сохранились только символы – молоток и кирка. Масоны всегда были мастерами политических интриг, в начале двадцатого века масонская ложа сплошь состояла из политиков и финансистов. Половина первого состава русской Государственной Думы числилась в масонской ложе! И сегодня ложа прекрасно может заседать в Кремле.

– Даже если масоны не вымерли, зачем им действовать против Кремля?

– Хм, – сказал Капышинский. Было очевидно, что он импровизирует на ходу – Во-первых... если я не ошибаюсь... масоны считают, что власть должна следовать библейскому принципу: «Больший из вас, да будет всем вам раб и всем вам слуга». Надо ли доказывать, что Кремль этого принципа в расчет не берет? Возможно, им за державу обидно... Во-вторых, есть Стабфонд – сладкий приз, от которого можно урвать кусок. Понимаете, настойчиво ходят слухи, что за Стабфондом пытаются установить контроль, но никто, вплоть до замминистра Минэкономразвития, не захотел мне намекнуть, кто именно пытается. Все делают туманные лица.

– Сам Минэкономразвития и пытается.

– Не исключено. Но я думал об этом, кое-что почитал, навел справки и уверен, что где-то тут прячутся масоны, – мечтательно заметил Капышинский, – и я бы на их месте обязательно выставил своего кандидата в президенты. Тайного.

Васькин эмалевый румянец слегка побледнел, но безмятежная улыбка не дрогнула. Не умеешь сохранять лицо в любой ситуации – не занимайся политконсалтингом.

– Кстати, – опомнился Капа, – к чему все эти наводящие вопросы?

Пришлось соврать, что я пишу аналитический материал для московского политического еженедельника, тогда Капышинский страстно возжелал выступить соавтором статьи, чтобы поднять «масонский вопрос».

– Милый Капа, – ласково сказала я, – обожаю тебя за твои фантазии, полные скрытого эротизма, и за космические гипотезы. А что ты говорил о Флоренском и монархизме?..

Через час, когда с ревом хлопнула входная дверь, Капышинский все еще говорил о Флоренском и монархизме, заплевав ковер скорлупками фисташек, а мы богемно дремали в креслах.

В дверь шагнула двухметровая девица в стеклянных босоножках. Под мышкой она зажимала Гарика, а ногтями поддерживала за ворот расстегнутой рубахи Митю. Оба, кажется, спали.

– У них тут дома такие красотки сидят, а они по стриптизам шастают, – хмуро сказала девица. – Все-таки мужики такие уроды!..

Митя вздрогнул и запел:

– Поют перепела-перепелицыыыыы, и заинька моя перепилаааа... и заинька мояяя... перепилаааа... ла-лу-ла-лу-лааааа!..

– Куда их класть?

– А прямо вот сюда! – злорадно хихикнул Капышинский, указывая на чей-то клетчатый чемодан в углу прихожей. Василиса и девушка в босоножках взглянули на него с укором и потащили Гарика с Митей на ковер у камина.

– Колготки из-за них порвала! – ругнулась девица и ушла, артистично захлопнув дверь пинком.

В доме воцарилась ясная и блаженная тишина глубокой ночи.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила Васька на пороге своей комнаты.

– Боюсь, что да... А вдруг наши московские кураторы на самом деле – масоны? Помнишь, Курочкин тогда у реки заявил, что их объединяет не политика...

– Ага, он что-то вещал про историческое объединение.

– Завтра надо бы почитать в Интернете о масонах.

– И о Стабфонде.

* * *

В шесть утра позвонил Курочкин.

– Дарья, это ты? – уточнил он нетрезвым голосом. – Наваждение... никак не могу перестать о тебе думать. Хочу к тебе. Дарья, пообещай... пообещай, что дождешься меня там и никуда не денешься. Слышишь?

– Как ты думаешь, сколько у меня сейчас времени?.. – хрипло поинтересовалась я.

В Москве, по моим подсчетам, был всего час ночи.

– Ох, бля! – сказал Андрей Вячеславович Курочкин и мудро повесил трубку.

Еще через час телефон совершенно неуместно взвыл «Время, вперед» Свиридова. Звонил Гарик. Из соседней комнаты. Или с коврика у камина.

– Даш... вы в штаб собираетесь? – просипел он. – Собирайтесь пораньше, а? Там сейчас народу припрется... из мэрии, из типографии, из районных штабов... нужно будет как-то разрулить.

– Опамятуйся, Гарик, мы даже не знаем, что им нужно! Что мы будем говорить?

– Говорите – все под контролем. Я сейчас на совещании в Москве, все организационные вопросы по телефону. У кого нет моего мобильника – тем и не давайте. Гасите эмоции.

– Га-а-арик!

– Дашка, мы же команда! Мы же родные люди!.. – подхалимски простонал Гарик.

Я вздохнула и побрела будить Ваську.

– Гарик – проклятый эгоист, пьяница и деспот, – прошептала она, не просыпаясь, высунув из-под одеяла кончик ноги. – Кстати, можно я надену твое голубое платье?

Когда мы с Василисой, придав себе немного блеска, приехали в штаб, чувство было такое, как будто здесь прошла пирушка революционных матросов. Пустые бутылки и разнокалиберные чашки с размокшими чайными пакетиками, тарелка в веселенький цветочек, забитая окурками, пакетами от чипсов, мороженого и шоколадок, чей-то мобильник рядом с сухим обрезком вареной колбасы. Висел дух порока и разложения – обычное дело в предвыборном штабе.

К счастью, людей не было.

– Семен Семеныч, – Василиса взмахнула ресницами на старого разведчика, – ну как же вы недосмотрели!

– Василиса Витальевна, ребята сказали – креативный процесс идет...

– Понимаю, – горько кивнула Вася, сгребая бутылки, окурки и мобильник в шкаф.

Первым пришел человечек из мэрии с лицом мелкого пакостника. У него был длинный чуткий нос еврейского портного, но этот намек на интеллигентность, ничем не подкрепленный, провис в воздухе, испытывая, кажется, некоторую неловкость за хозяина.

– Очень жаль, – заявил он, – что нет Игоря Львовича. Надо же, как внезапно он улетел, а еще ночью его, говорят, видели в городе... Но, может быть, это был его двойник, потому что знаете, этот двойник та-а-ак себя вел!

Мы издали неопределенные звуки, означающие равнодушие к затронутой теме. Уж мыто знаем, как может вести себя Гарик в захваченном городе. А чем скорее уйдет этот неуместный субъект, тем раньше мы полезем в Интернет читать о масонах.

– Но раз уж его нет, с кем я могу поговорить о последней листовке? У меня, знаете, по ней много вопросов.

– Поговорите с нами, – дружески посоветовала Вася, – мы ее писали.

– Писали?! А сколько вам лет, деточка? И кто вас учил писать листовки? Смотрите, вы тут пишете: «Нам еще многое предстоит сделать для того, чтобы законы работали на людей. Слишком много равнодушных чиновников, которые за колонками цифр не видят живого человека». Для чего это?

– Чтобы вызвать доверие у электората, – терпеливо объясняла Василиса, – чтобы листовка отвечала потребностям человека в безопасности и благополучии. И давала простые ответы на сложные вопросы.

– Возмутительно! Если уж вам поручили писать о серьезных вещах, вы могли взять тезисы из доклада мэрии! Вот смотрите, насколько лучше бы смотрелось: «Управление, ориентированное на дословное исполнение буквы закона, становится одним из наиболее востребованных методов и на федеральном, и на местном уровне. Интенсивность взаимодействия горожан с различными учреждениями и службами остается достаточно высокой». Просто и ясно! Вот как надо писать!

Мы тихонько зверели.

– Так что в следующий раз, – как ни в чем не бывало сообщил человечек, – сначала посоветуйтесь со мной, а потом печатайте листовку. Я тут в мэрии работаю по хозяйственным вопросам. Кстати, чайку у вас нельзя ли выпить?

– У нас самообслуживание, – ледяным тоном сказала я, – чай в шкафу.

Из шкафа на человечка посыпались окурки, фантики и пустая жестянка из-под оливок.

– Что это?!

– Скелеты, – сообщила Василиса, пряча злорадство, – у нас полные шкафы скелетов...

Дальше дело пошло веселее.

Начальники районных штабов жаловались на те же беды, что и Павлуша. Тиражи листовок и предвыборных газет не приходили вовремя. Деньги не перечислялись, люди приходили и исчезали, Интернет в большинстве штабов так и не провели, с телефонами тоже была беда.

– Гасите эмоции, – задушевно посоветовала Вася. – Когда мы работали на референдуме в Иркутской области, там кое-где не то что Интернета – водопровода не было. А электричество давали на четыре часа в день. Как раз хватало, чтобы зарядить мобильник.

– Ага, – поддакнула я, – и еще весной там случилось наводнение, и целую неделю не могли подвезти клей для расклейки листовок. И вообще клей пропадал коробками. Разносчики разбирали его по домам и нюхали. А люди вечерами собирались в рюмочной, совмещенной с кулинарией «Алиса». И закусывали одной карамелькой бутылку водки.

Если мы с Васькой и не убедили начальников районных штабов, что все идет по плану, то по крайней мере развлекли.

Потом позвонил кто-то, забывший представиться, и весело заорал:

– Эй, какие нам на этой неделе ждать листовки?

– А разве Гарик вам не говорил? – осторожно уточнила Василиса.

– Говорить-то говорил... но в прошлый раз у меня не было ручки и бумажки, чтобы все записать. Вообще-то... вообще у меня и сейчас нет ручки и бумажки.

– Вы пьяный?

– Сами вы пьяные, козлы! – обиделись в трубке и отключились.

И только к тому времени, когда приличные люди усаживаются обедать, а политконсультанты просыпаются, мы добрались до масонов в Интернете. На нас вывалились мегабайты самой противоречивой информации. Одни считали масонов шарлатанами, другие – борцами за справедливость, третьи называли их «поклонниками сатаны, которые готовят пришествие дьявола в наш мир». Но все это не добавляло ни капли ясности к тому, чем они занимались.

Василиса развлечения ради начала зачитывать вслух весь обряд посвящения в масоны – там фигурировали жрецы в кожаных передниках, которые рисовали оккультные круги «циркулями, священными символами Ложи».

– А нигде не написано, что они по ночам пьют кровь христианских младенцев? – с любопытством перебила я. – Ты, кстати, можешь себе представить Курочкина в масонском переднике? Или Перцеля с циркулем? Все это очень увлекательно и таинственно, но я думаю, что Средневековье тут ни при чем... Вот современные историки говорят, что масоны предпочитали держаться подальше от религии – занимались бизнесом и политикой. Богатели, лоббировали свои интересы во власти, загребали мешки денег и не покушались на Церковь. Ведь сначала все эти вольные каменщики были обыкновенными строителями храмов, правда, с широкими привилегиями. А где деньги – там политика.

– Мне больше нравится тайная мистика, – пожала плечами Вася. – О, а у меня тут написано, что западные масоны в восьмидесятых годах завербовали Михаила Горбачева, чтобы развалить Советский Союз, а потом спонсировали предвыборную кампанию Бориса Ельцина. Благотворительный «Ротари Клуб» – тоже масонское сборище. И «Фонд Джорджа Сороса». И миллиардер Рокфеллер, пишут, был масоном, и все американские президенты вплоть до нынешнего Буша... А их Пентагон – чуть ли не официальная резиденция мирового масонства!

– Ничего странного. Философия масонства хорошо ложится на американское мировоззрение. Масоном быть выгодно. Смотри: масонская ложа собирает деловую элиту, естественно, многие бизнесмены стараются туда попасть – чтобы завязать нужные знакомства. Где еще они могут запросто пожать руку Рокфеллеру или Соросу?! Я только что прочитала, что братья-масоны обязаны доверять друг другу и помогать в делах... А про российских масонов – ни звука. Может, они не прижились после революции? Чекисты такие проблемы решали в три счета: арест, психбольница, справка из морга...

Мы еще немного почитали и дочитали до российских масонов.

– О, вот и про масонов-большевиков. Представляешь – якобы масоны были в НКВД, и в КГБ, и в ЦК КПСС! – сделала Васька радостное открытие. – Здесь говорится, что в советское время масоны жили припеваючи, создали глобальный аппарат политического контроля и влияния. Расставляли своих людей на важные места: в армии, в компартии, в культуре, и эта система работает до сих пор, хотя и без былого размаха... Так и до идеи мирового господства недалеко. Слушай, а вдруг Капышинский прав?! Вдруг ИХ не устраивает Петров? Вдруг ОНИ решили окончательно взять судьбу России в свои руки?! Между прочим, Курочкин совращал Перцеля именно в этом духе. Помнишь, говорил, что ОНИ хотят альтернативные выборы и вообще пекутся о благе России...

– Кстати, там не написано, на какие деньги масоны шикуют? Членские взносы?

– Конкретики никакой: «Масонский орден сегодня является крупнейшей всемирной секретной организацией, обладающей имуществом и совокупным бюджетом на многие миллиарды долларов. Каждая ложа имеет свой бюджет и свое имущество. Доходы масонских лож складываются из самых разных источников, среди которых взносы членов и пожертвования отдельных лиц составляют не всегда главную статью, многие „братские“ организации получают огромные прибыли от управления масонским имуществом и ценными бумагами».

– Васька, Стабфонд! Может, эти чудаки с циркулями строят планы на наши нефтяные деньги?!

– И эти планы не совпадают с планами Кремля!

– И нужен человек, который даст указание, куда их вложить!

– На самом высшем уровне!

– Президент!

– Масон!

Секунд пять мы молча смотрели друг на друга, переваривая это соображение. Головоломка решалась сама собой. Похоже, Курочкин и Перцель действительно входят в «масонскую мафию»: у них есть сплоченная организация, влиятельные связи в Кремле, а главное – все шансы под прикрытием Петрова пиарить своего кандидата в президенты! И если масонский «преемник» победит, им никто не помешает запустить руки в закрома Стабфонда. Не зря Курочкин так сладко расписывал Перцелю возможности масонов!

– Как думаешь, масоны ведут мониторинг запросов в Интернете? Отслеживают, кто ими интересуется?

– Отслеживают, – тихо согласилась Васька, – а потом отстреливают.

Но наше любопытство победило страх.

– Они берут всех желающих?

– Видимо, нет... В масонство поступают не желающие, а те, которых масонство само себе вербует. Члены общества изучают круг своих знакомых и намечают тех, которых можно завербовать, тех, кто полезен. Обещают выгоды: философам предлагают религиозные тайны, авантюристам – банкеты и общество красивых женщин, коммерсантам – выгоды и кредит, чиновнику – карьеру...

– Карьеру, – прошептала Вася. – А ведь Перцеля «купили» за кресло замминистра! Ох, и вляпался мой Егор...

– Может, он еще передумает и донесет на них в ФСБ, – сказала я, правда, без особой уверенности: известно, что такие честолюбивые перцели министерскими портфелями не разбрасываются.

Вместо ответа Василиса поднесла правую руку к горлу, держа локоть на одной высоте с плечом, и провела по горлу.

– Неужели все так серьезно? – удивилась я.

– Тут написано, что масону за измену будет перерезано горло! – заявила она, и я увидела в ее глазах знакомый и пугающий азартный блеск. – А еще нужно взять человека за правую руку и три раза незаметно ударить ногтем по его ладони. И он скажет тебе секретный пароль. На ухо!

– Ну вот и постучи Перцелю по ладони ногтем, – предложила я, – сразу все узнаем.

Почему-то эта мысль не показалась Ваське удачной. Ладно, попробуем проработать другие версии.

«Do you know any websites or forums about masons?» – спросила я голландца.

Он удивился. Потом прислал ссылку на какой-то англоязычный форум. Форум назывался как-то вроде «Мужчина в ужасном современном мире», но обсуждали там все подряд – от биржевых индексов до женских прокладок. В том числе мы с удовлетворением обнаружили тему: «Беременность известного российского политика Маргариты Акутагавы: происки сионистов или монархистов?»

Мы будем как раз в тему.

«Как вы думаете, есть ли связь между российской масонской ложей и Стабилизационным фондом?»

– Тебе мало русскоязычных форумов? – поинтересовалась Васька.

– Все российские форумы сканируются ФСБ! А наши досье у них наверняка на видных местах!

– Ой... – Васька посмотрела на меня с опаской, как на кусачего хомячка. – Мы, кажется, под завязку начитались про тайные общества. Ну ладно, пошли на форум, хоть в языке попрактикуемся!

И мы практиковались в языке. За сорок минут болтовни в форуме мы узнали, что: американки, свихнувшиеся на феминизме, требуют, чтобы их называли не американками, а «вагинальными американцами»; что в Северной Корее море огорожено колючей проволокой с подведенным током; что в Китае можно купить цифровой фотоаппарат за пятнадцать долларов; что японские девочки-подростки все ужасно толстые, а француженки не бреют волосы под мышками...

И только о масонах форум оглушительно молчал.

Работа пока стояла. Но, как и мужской член, долго она стоять не могла.

Мы временно послали масонов на фиг и оставили на форуме адрес Васиной электронной почты – на тот случай, если кто-нибудь из юзеров решит сообщить нам бесценную информацию о масонах.

Телефоны пели не умолкая, иногда хором, но вразнобой, как будто их дирижер сломал руку. Мобильник – многорукий Шива современности. Он уже заменил нам все, кроме еды: будильник и радиоприемник, записную книжку и часы, почтовый ящик и фотоальбом. И даже секс, благодаря смс-проституции. Еще немного – и он заменит еду. А потом нас самих. Я почти уверена.

Звонила редактор «Северских вестей» – уточнить темы статей на следующую неделю.

Какие темы, когда у нас трагически переплелись любовь и масоны!

– Понимаете, – заговорщически шепнула я в трубку, – начальник штаба сейчас в Кремле, уточняет расстановку сил. Пока ничего не могу сказать. Я понимаю, что у вас график, но у нас – Кремль!..

И выдержала паузу.

Звонил Капышинский и сообщил, радостно хохоча в трубку, что открыл для себя поэзию Уфлянда.

– Нет, ты послушай: «Я вылеплен не из такого теста, чтоб понимать мелодию без текста»! Или вот еще: «Ночью слушал Бибиси, что творится на Руси, утром сбегал на Лубянку, сам себя разоблачил – благодарность получил»!..

Звонил Гарик и по большей части покаянно дышал в трубку перегаром.

Звонил Тимур из далеких северских сел и докладывал, что потерял Андреса с Колей. Но далеко они не прорвутся, говорил Тимур, потому что выбраться можно только по одной дороге, а там у меня свои люди в засаде.

Звонил Перцель – Ваське – поделиться с ней то ли сном, то ли соображениями о работе нового состава Госдумы.

Курочкин слал смс-ки содержания сладчайшего, как земляничное варенье.

А работа стояла.

И стоило нам, как дуэту пианистов, занести руки над клавиатурой, Василиса ойкнула:

– Письмо!

Послание в ее электронной почте от некоего Меченосцева было содержания невероятного и таинственного:

«Добрый день, глубокоуважаемая леди Vasilisa!

Простите, что беспокою Вас, отвлекая, без сомнения, от достойных и добрых дел. Мой английский приятель сообщил, что Вы соблаговолили проявить интерес к современному российскому масонству, и указал Ваш электронный адрес. Буду счастлив помочь вам любой информацией из нашего архива – единственного подлинного архива ложи Русского Востока. Секретарем ее я имею честь состоять с 1994 года. С уважением, всегда Ваш, Борис Меченосцев».