Текст книги "ПереКРЕСТок одиночества"

Глава тринадцатая

Какой час поисков – и ничего.

Ноль результатов, если не считать пары мелких находок. Снова пуговица. И длинный ржавый шуруп. Еще наскреб немало грязи, сбросив ее кучей у яблоневых ростков. Но я продолжал упорно скрести, временами прерываясь и бегая к столу, чтобы еще раз посмотреть на рисунки. Хотя давно уже выучил их наизусть. Вообще заметил, что, потеряв доступ к устройствам вроде компьютера и телефона, начал мыслить глубже, а память стала куда более цепкой. Многие вещи, ранее воспринимавшиеся обычно, приобрели для меня новые стороны и стали цениться больше. Та же самая еда – раньше, почти не жуя, забрасывал в топку витамины, белки и углеводы. И плевать на вкус – главное, чтобы организм получил причитающееся. Сейчас же я смаковал каждый кусочек, долго жуя, рассасывая, наслаждаясь вкусом. И получал от этого странное эстетическое удовольствие… Что же до памяти – я начал вспоминать давным-давно прочитанные и забытые книги, в голове всплывали сцены из понравившихся годы назад фильмов. Мозг, избавившись от ревущего потока новых данных, непрестанно поступающих из интернета и телика, облегченно вздохнул и принялся за постоянно откладываемую инвентаризацию. Начал раскладывать все по полочкам, не забывая вешать ярлычки с пояснениями – интересно, полезно, ненужно, бред, и это было когда-то важным?

И еще – я начал ценить одиночество. В нем есть своя прелесть, ускользавшая от меня раньше. Часы, посвященные только себе, раздумьям на ранее никогда не затрагивавшиеся темы, включая более глубокий смысл жизни. Раньше я думал только об успешности, о достижении какого-то рубежа, когда все начнут меня считать невероятном крутым… а когда достиг этого, понял, что не знаю, куда двигаться дальше. И вот сейчас, спусти долгие дни одиночества и редких встреч с удивительными людьми, у меня началось переосмысление многого. Я понял, что начал куда сильнее ценить свою жизнь.

Изучив рисунки в сотый раз – будто надеясь увидеть пропущенную раньше стрелочку, указывающую местонахождение люка, – я возвращался к работе. И с упорностью окружающего меня загадочного механизма, продолжал уборку креста, попутно выскребая и выскребая мусор и грязь.

Подросшие яблоневые ростки теперь окружала большая грязевая куча. Я задумчиво поглядывал на эту «грядку», свидетельствующую об упорности жизни, цепляющейся за любой шанс. И это придавало мне дополнительных сил.

Сначала я решил, что смогу отыскать контуры замурованного люка по швам между кирпичами. Ведь они должны быть более свежими. Но вскоре понял, что рассчитывать на это глупо – все изменения происходили очень давно, возможно века назад. И цвет более свежих швов давно уже сравнялся с цветом более старой кладки. Так легко не будет. Кладка не даст мне подсказки, надежно храня свою тайну. Но версию я проверил до конца, полностью обследовав пол и нижнюю часть стен. Результат нулевой. Зато пол теперь сиял первозданной чистотой – можно смело ходить в белых носках.

Еще дважды я дергал за третий рычаг – не считая первых двух, чья активация давно стало привычной рутиной. За первый рывок «третьего» не получил ничего. За второй рывок мне подарили деревянную расческу и дополнительный кусок мыла. Какая забота…

День прошел в поисках. Три встречи с незнакомыми сидельцами не принесли ничего интересного. Ни в плане ценностей, ни в плане информации.

Первый был толст, ленив и жаждал пустой болтовни. Для такого каждая чалка – праздник. Можно болтать до посинения. Первым делом он предложил мне обсудить несколько фантастических фильмов. На самом деле он жаждал ораторствовать, чему и посвятил двадцать минут. После чего я вежливо прервал его и, сославшись на важнейшие дела, дернул за рычаг, закрывающий ставню. Я не могу тратить время впустую.

Вторая встреча была более приятной – минут пять я пообщался с деловитой женщиной в красивом вязаном свитере. Ну как с девушкой – ей хорошо за тридцать, но выглядит очень молодо. Возраст выдают только морщинки. Быстро выяснив, что я не собираюсь отдавать ей ценности в обмен на какие-то безделушки – я увидел явно самодельные бусы, выточенные из пластика, и такие же браслеты – она пожала плечами и, бросив прощальное «Пока», дернула за рычаг.

Третья… длилась пару минут. Не слишком приятно и совсем неинтересно болтать с пьяным в стельку стариком, едва могущим стоять на ногах и орущим что-то невнятное. Зато заметил на его руках обилие золотых колец и длинные седые волосы, ниспадающие на плечи. Есть свой стиль у дедушки.

Выдохшись, волевым усилием воли заставил себя прерваться. Хорошо поужинал, постирался и помылся. Грязь недопустима. Понимая, что едой я не обделен, все равно провел ревизию припасов. Колбаса сушилась неплохо – превратилась в каменной твердости ломтики. Упаковав их, отнес на холод. Сухари распихал по банкам. Закутавшись в одеяло, немного посидел в кокпите, глядя, как сквозь снежную пургу пробиваются кресты. Смотрел и на громаду ледяного Столпа – надо же… плененный создатель миров. Если отбросить мистику и религию – как посоветовал Красный Арни – то во льду заключено невероятное существо. Иная форма жизни, что с легкостью может создавать и разрушать планеты. Быть может, подобное существо однажды посещало еще мертвую планету Земля, оставив на ней «семена», из которых потом появилась жизнь…

Наглядевшись, вернулся на застеленные нары. Через несколько минут я уже спал.

* * *

Проснувшись, не вставая, хорошенько потянулся, прислушался к ощущениям тела. Оценив оные, уронил голову и подремал еще немного, давая организму дополнительное время на восстановление. Дремал до тех пор, пока звон третьего рычага не дал знак, что начат новый день.

Доброе утро, тюрьма!

Накинув веревку на рычаг, дернул за нее. Рычаг и не шелохнулся. Ну да… взявшись рукой, опустил до щелчка. И неспешно побрел к кормильне, откуда получил обед с бонусным кексом и полной бутылкой вина. Скоро мне некуда будет девать алкоголь. А это что?

Открыв небольшой полотняный мешочек, принюхался. Специи. И немало. Тут какая-то пряная смесь, пахнущая очень приятно. Приправив ею овощное пюре, попробовал и остался доволен. Вкусно. Поев, умылся, нарезал оставшийся хлеб. И, уперев руки в бока, хорошенько осмотрел кирпичные стены вокруг себя.

Сегодня мне снился сон. Цветной и яркий – но лишь отчасти. Я видел ярко-красные стены летящей кельи, внутри передвигались черно-серые смутные тени, и я откуда-то знал, что это экипаж воздушного судна. Деловито снующие тени что-то говорили, но смысл их слов я уловить не могу. Обычный сон, порожденный перевозбужденным от полученной информации подсознанием. А запомнил я его по простой причине – тени экипажа не пользовались люками. Он перемещались прямо сквозь стены. Проходили сквозь кирпичную кладку подобно призракам. Телепортация… если мой сон вещий – то беда. Прямо беда.

Но в сторону панические мысли.

Надо мыслить логически. Строить обоснованные предположения.

Даже если взять за основу, что каждый член экипажа обладает врожденными способностями к телепортации или носит при себе специальное устройство для подобного перемещения… на кой черт им пользоваться не в слишком большом воздушном судне? Телепортироваться на расстояние десяти шагов? Бред.

И я не думаю, что тюремщики обладают врожденными способностями к телепортации. Почему? Потому что меня переместили таким же способом. А я обычный человек. И чтобы этот фокус у них прокатил, требуется некое мощное устройство. Поэтому – к черту, фантастическую расу, обладающую природой заложенной способностью к телепортации.

Речь о технологии.

И каждая технология требует энергии. Любому устройству нужно для работы топливо – будь то электричество, пар, бензин или мускульная сила. И я уже знаю, что здешняя технология основана на другом принципе. Если верить словам Арни, весь крест сейчас работает за счет меня – я топливо для механизма. Рычаги высасывают крохотную часть моей жизни, передают механизму, в келье появляется свет, тепло, движение. Я внутри не слишком прожорливого механизма-вампира. И переваривать меня он будет десятилетиями.

К чему я?

А к тому, что устройства телепортации наверняка работают по такой же схеме – пожирают часть жизненной силы. И будь у меня выбор преодолеть десять метров пешком или воспользоваться пожирающей меня телепортацией – я бы выбрал первый вариант. Ножками бы прошелся. Вряд ли любое разумное существо с жаждой к жизни размышляло бы иначе.

Поэтому – экипаж передвигался внутри креста обычным способом.

И потому – люки быть обязаны.

Даже если решить, что они восторженные энтузиасты-самоубийцы, поставившие крест на жизни и думающие лишь об уничтожении Столпа, все равно любое устройство может дать сбой. Откажет телепортация, к примеру. Или вообще тотальный сбой всего креста. И как выбираться с наглухо закупоренной падающей банки? Бесславно втыкаться в землю вместе с ней? Нет. В таком случае надо открывать люк, экипироваться средствами индивидуального спасения – парашюты – и выпрыгивать.

Короче – люки тут быть должны!

Вот в более новых моделях, спроектированных изначально под узников – люков быть не может. Никто не будет заботиться о спасении жизни никчемного узника. Пусть себе падает.

У меня же другой случай. Многообещающий случай.

Взгляд то и дело рвался к потолку. Я неосознанно раз за разом возвращался к центру креста и по несколько минут пялился на еще не затронутый мной потолок. Горб на спине креста. И кратчайший к нему путь – через потолок. Возможно, там, где я стою сейчас, раньше стояла лестница. Или же была закреплена на стене. Само собой, ее демонтировали в первую очередь. И убрали все следы креплений – на чистейшему полу под ногами никаких следов. Стена…

Ладно. Сделаю своему энтузиазму поблажку и ненадолго отступлю от систематической чистки креста по квадратам – моя собственная схема креста пестрела заштрихованными проверенными квадратиками, качественно очищенными и проверенными. Никаких новых тайников или следов замурованного люка.

Выделив участок, я принялся за его осмотр, по сантиметру очищая и проверяя швы, скребя кирпичи, надавливая на них, тяня на себя, пытаясь повернуть. Я не отрицал возможности, что люк все еще на месте – просто, он тоже сделан из кирпича, и может выглядеть частью стены. Где-то может скрываться хитроумный запор, простой и неприметный. Глупо оценивать крест по нашим меркам – тут все сделано по-иному.

Очищенная зона медленно расширялась. Но толку ноль. Я не обнаружил ничего. И никаких следов креплений лестницы. Через час с небольшим я отступил на шаг и оглядел тщательно очищенный и проверенный прямоугольник стены. Ничего. Ноль. Ладно. Это не повод падать духом. Я вернулся к голове креста и там продолжил уборку, предварительно отнеся набранный мусор к «яблоневой грядке».

Не преминул глянуть за окно. Пурга закончилась. Кресты, роняя вниз глыбы льда и оставляя за собой снежный шлейф, величаво плыли вокруг Столпа. Клубящиеся облака старались подняться выше, тянули длинные щупальца, стараясь дотянуться до летающих келий. Пара крестов медленно опускалась в облачную муть. Не дернули за рычаг. И спустились на этаж ниже. Им некоторое время не светят бонусные подарки. Но вряд ли стоит жалеть этих узников – наверняка они знают, что делают. Через день-два окажутся ниже и начнут меновую торговлю, отдавая запасенное продовольствие и забирая ценные предметы. Наверняка многие предприимчивые здешние деляги жутко жалеют, что свидания с другими узниками – хотя бы раз в сутки – не разрешены с самого начала. Ведь как легко выманить у перепуганного новичка любую ценность в обмен на информацию или просто пару ободряющих слов… Позднее, когда новички немного приходят в себя, провести с ними крайне выгодный для себя обмен уже не так-то и легко.

Оглядев кресты, понадеялся, что вскоре состоится новая встреча с Арни. Он обладает немалой информацией. И я заставлю его делиться ей. Как не крути – мне отведена самая рискованная часть плана.

Я догадываюсь, о чем попросит Красный Арни, когда я ему скажу, что не обнаружил ни одного люка. Он попросит пробить дыру. Скорей всего, в потолке под горбом. При этом мы оба будем понимать, что любая случайно задетая шестеренка или любой другой поврежденный мной узел механизма при пробивании дыры может привести к скорой и болезненной моей кончине.

И потому я обязательно потребую больше информации. А заодно кое-что еще. Раз уж «клуб шахматистов» так долго готовится к своему плану, они не могли запастись необходимым. И часть этих вещей мне понадобится. В прошлый раз, переполненный информацией, я не додумался об этом. При новой встрече я исправлю ошибку. И у меня уже накопилось немало вопросов.

Взявшись за перекресток, провел пару часов за проверкой швов и кирпичей. Почувствовав голод, прервался, сходил перекусить. Едва закончил с трапезой – пришло время дергать за третий рычаг. Сделал это с вернувшейся легкостью. Ни к чему размышлять о том, на что не можешь повлиять.

Кормильня порадовала хлебным подносом с внушительным куском жареного мяса и гарниром из чего-то смутно похожего на рис, смешанный с овощами. К этому добавили бутылку с вином. И деревянную ложку – искусно выточенную и вполне удобную. А я только поел… черт… но оставить нетронутым столь аппетитно пахнущее блюдо не смог – съел все до крошки, включая пропитанный мясным жиром хлеб. Вымыв руки, через силу выпил несколько больших глотков воды. И, оценив свое сытое оцепенелое состояние, завалился на нары и задремал. Часть мозга рвалась продолжать, продолжать, продолжать поиски выхода! Но другая часть, более зрелая, заставила этот голосок уняться. Это опасно – думать, что чувствуешь запах свободы. Когда поймешь, что это не так – может начаться жутчайшая депрессия и апатия.

Проснулся часа через два. Полежал еще полчаса, бездумно глядя в потолок. Давал сознанию передышку. И только затем встал и, чертыхаясь и постанывая, принялся разминать кисти рук. Пальцы ныли неимоверно. И не от тренировок с гирей, а из-за упорного выскребывания грязи. Каждой добросовестной уборщице надо ставить памятник при жизни.

Как не хочется снова браться за самодельную стамеску…

Но, как однажды сказала моя бабушка, когда я ребенком взялся дотащить полное ведро от колодца до дома, не зная, сколько оно весит, – «Взялся? Тащи! Тяжело? Пыхти! И все равно тащи!». Ведро я тогда дотащил. До сих помню, как тонкая железная дужка немилосердно резала мягкие ладони. И с того дня я каждый день уже таскал воду в бочку – по четверти ведра за раз. Потом по половине. Не по своему желанию – бабушка настояла, строго напомнив: «Взялся? Тащи!» К концу лета я, шутя, делал по десять-двенадцать ходок от колодца к бочке. И чувствовал гордость – ведь я был помощником.

Вот и сейчас. – Взялся? Тащи!

Обмотав ладони обрывками выстиранной тряпки – боялся занести заразу в мелкие ранки и хозяйственного мыла на стирку не жалел – вооружился скребком и принялся за дело. Сегодня надо полностью дочистить пол левого крыла. И начать правое. И это тоже бабушкин урок. Она, охая и массируя поясницу, с трудом завершала прополку пары грядок, после чего, даже зная, что на третью грядку сегодня сил не хватит, очищала от сорняков хотя бы десятую ее часть. И поясняла – сделай почин! И тогда завтра работа уже не покажется такой большой и сложной. Всегда делай почин в работе! И будет тебе счастье в жизни, дуралей ты мой. А я, тот самый дуралей, сидел на бревне, уплетал нагретый солнцем помидор и, наблюдая за полетом шмеля, мимоходом слушал бабушку.

Несколько часов пролетели незаметно. Отнеся грязь к «грядке», проскреб еще один квадрат пола в правом крыле. Размяв затекшее от неудобной позы тело, сделал пробежку по центральному коридору, чтобы разогнать кровь. Голода еще не ощущал. И по-прежнему жаждал продолжать поиски «хода». И снова заставил себя переключиться. Посидел спокойно в кокпите, поглядел на облака, обнаружив, что приподнялся еще чуть выше. Поглазел на соседние кресты, с новым интересом внимательно подмечая детали внешнего вида. Ни малейшего намека на горб. Сбегав за схемой, глянул на нее, потом на идущий подо мной крест. Кивнул. Еще одно различие – кокпит. У меня он куда больше, боковые окна шире, панорама обзора шире. Поерзав, оглядев кокпит изнутри, еще раз кивнул – тут как раз уместится два кресла. И хватит места для немалых размеров приборной доски. Ну-ка… прильнув к краю кокпита, отмерил примерную высоту. Не разобравшись, встал, согнул ноги, представляя, что сижу в достаточно низком кресле и при этом должен легко дотягиваться до приборов и штурвала. Тогда, если брать за основу, что у нас в среднем одинаковое телосложение, приборная доска должна начинаться где-то на этой высоте…

Пройдясь скребком, ничего не нашел. Спустился чуть ниже. Ожесточенно потер, сдирая пленку грязи. И скребок отчетливо звякнул. Я невольно вздрогнул, ругнулся, глядя на небольшую черную точку. Это металл. Это точно металл. Ну-ка… Поработав пару минут, очистил небольшой участок. И долго смотрел на едва торчащие из кирпичей кончика железных прутьев. А под ними, ниже, имелась металлическая пластина, как-то неряшливо утопленная в отверстии. Такое впечатление, что ее просто вбили в дыру. А сверху мазнули раствором, практически скрыв ее. Можно предположить, что изначально это было технологическое отверстие, куда, по идее, уходили жгуты проводов. Или тросы. Или леера? Черт его знает, как они называются в самолетах.

А с другой стороны?

Проверка на другой стороне кокпита дала такой же результат.

Три обрезанных металлических прута. И шматок сглаженного мастерком раствора, что на этот раз полностью скрывал пластину. Или ее вообще не было – просто заткнули отверстие бетоном. Ну как бетоном… эта бешеная смесь едва-едва поддавалась даже сильному нажатию. Чтобы просто поцарапать, приходило раз двадцать проводить скребком. И получалась едва намеченная белая полоса. Поглядев на скребок, убедился, что в первую очередь истирается не чудо-бетон, а мой скребок.

Я убедился, что в моем кокпите раньше было установлено какое-то оборудование. На девяносто процентов – что это были органы управления. Возможно, и в полу, если хорошо-хорошо поскрести, отыщу остатки креплений. Хотя это уже не важно – главное найдено. Впрочем, я по любому тщательно проверю пол в кокпите – вдруг там скрыт какой-нибудь люк, ведущий в технические части креста?

Вернувшись к безмятежному отдыху, взял книгу и, старательно игнорируя шепот в голове, взялся за чтение. Читал не спеша, смакуя каждую страницу, подолгу задумываясь над предложениями. И занимался этим до тех пор, пока не зазвучал сигнал дернуть за третий рычаг, что я и проделал. Следом кормильня, подарившая мне выточенную из дерева чашку. Да не пустую – чашка исходила паром. Запах заверенных душистых трав кружил голову. Бережно взяв посудину, понюхал. Вроде мята тут есть. И мед. И что-то еще, приятное на запах, но незнакомое. Попробовав, блаженно зажмурился. Да… если подольше задержаться на этом этаже, то вполне можно чувствовать себя человеком – из тюремного, снабжение потихоньку превращается в захудалое гостиничное.

Вспышка.

Рывком обернулся, едва не расплескав горячий напиток.

Увидел за окном кокпита тухнущее зарево. Помчался туда. Но опоздал. Заметил только быстро затягивающуюся «дыру» в облачном слое. И затухающее свечение в Столпе. Опять жахнул… опять долбаная русская рулетка. Каждый раз дергая за третий рычаг, я рискую «получить пулю».

Та еще «гостиница». Вряд ли в какой-нибудь гостинице гостя вознаграждают лишь чашкой чая за смертельный риск. Но чай я допил с благодарностью. И вслух помянул недобрым словом своего предшественника – того, кто заселился сюда после мужчины в клеенчатом плаще. Ведь «Плащ» поднимался наверх. И наверняка получал бонусы. Которые потом куда-то исчезли – и скорей всего, мой прямой предшественник попросту сломал все или отдал за бесценок.

Или я наговариваю?

Ведь не зря, ой не зря существуют все эти тайники. Кто сказал, что сюда не заглядывают вообще тюремщики? Пусть не в каждую келью, а выборочно. Но заглядывают. И запросто могут решить изъять «излишки» роскоши. Чтобы жизнь медом не казалось и сохранялось стремление дергать за третий рычаг.

Еще один вопрос в список.

Список…

Вымыв чашку и добавив к посуде, на чистой страничке из книги написал три пункта, интересующих меня прежде всего. Отнес книгу в кокпит. И вернулся к чистке, взявшись за кокпит. До этого я проводил тут уборку. Теперь же отдирал все до мелочей.

Сигнал чалки застал меня за работой. Нахлобучив фуражку, отправился к крылу и дернул за рычаг.

Надеюсь, это Красный Арни.

Когда ставня поднялась, понял, что желаемая встреча не состоялась – за окном мило улыбалась старушка. Ссохшаяся, она и в молодости, наверное, вряд ли могла похвастаться хотя бы средним ростом. Теперь же в ней роста метр с небольшим. Причесанная, в очках, немного помады, шея и плечи укутаны мехами.

– Добрый день, – первым поздоровался я.

Хотел упомянуть про обмен или передачу, но промолчал. Здесь этот номер не прокатит. Хочешь зарабатывать – спускайся под облака.

– И вам не хворать, милый мальчик, – улыбнулась старушка. – Мария.

Опять «мальчик»? Ладно. И в этот раз возразить не могу.

– Гниловоз, – представился и я.

– Ох, – поморщилась Мария. – Вам не пристало такое прозвище. Я бы дала вам имя Светозар. Или же Светоч. Ведь вы несете нам надежду. Сверкающую светлую надежду на скорое избавление.

– Арни, – предположил я.

– Все верно. Недавно мы с ним беседовали. И довольно долго. Кстати, милый мальчик, Арни уже приближается. С другого бока. Дернете за рычаг?

– Двойная чалка? – уточнил я. – Это возможно?

– Конечно! Здесь, над облаками, несколько другие правила.

– Хм… а бывало такое, что Столп бил по сцепившимся крестам? Это ведь выгодно – одним выстрелом двух мух.

– Бывало. Тут многое бывало. И мы все уже свыклись с угрозой внезапной смерти.

– Ясно. Двойной чалке буду рад. Есть что обсудить.

– Даже так! И что же?

– Как только появится Арни, – улыбнулся я. – Прошу прощения, Мария. Но я вас не знаю. И стало быть, не доверяю.

– Вполне здоровая подозрительность! С высоты моих прожитых лет – только одобряю! Категорически одобряю! – мелко закивала старушка.

– Простите, – не выдержал я. – Сколько вы уже здесь? Если не секрет.

– Тридцать пять лет. Почти тридцать шесть.

– Так зачем? Зачем вам следовать за светлой, но рискованной затеей? Подождать еще четыре года. И срок выйдет.

– Вы еще молоды, дружок, – горько усмехнулась старушка.

Так горько, что даже «дружок» не задело меня.

– В моем возрасте каждый прожитый год – чудо! Да что там год! Месяц! Вы вообще знаете, как опасно падать пожилым людям? Больше всего боюсь сломать бедро. Или таз. И тогда – все! Смерть в мучениях. Никто не придет. Никто не поможет. А сил не хватит даже, чтобы доползти до кровати. Так и сдохну – на холодном полу, вся в мехах и в собственном дерьме!

Я аж отшатнулся от кона. Вот это экспрессия… и ведь справедливо…

– В моем роду все доживают до девяноста. Кто-то и до ста. Была бы хоть какая медицинская помощь. Там, – иссохший палец указал вниз. – Там эта помощь найдется. И уход. И это позволит мне прожить еще лет десять. И прожить в человеческих условиях! Поэтому, молодой человек, это не мне, а вам надо задавать самому себе вопрос – нужен ли такой риск? У вас в запасе годы.

– Если не получать удар от Столпа.

– Вот тут в точку. Прямо в точку. Каждый день по лезвию ножа. А вот и чалка.

Звон. Лязг. Вздрогнул под ногами пол. Дойдя до конца второго крыла, дернул за рычаг. И увидел Арни.

– Как твои дела?

– Весь в заботах, – ответил я. – Рад видеть.

– Взаимно! И весьма! А вот и Мария. Верный секретарь нашего общества.

У них и секретарь есть?

– И верный глас мудрости! – парировала Мария.

Ее голос был едва слышен. Все же размах крыльев велик, а гуляющее в коридорах эхо искажает звуки. Так мы долго общаться не сможем. Я прямо в затруднении… мне теперь бегать туда-сюда?

– Держи-ка.

В ящик мягко опустилась черная коробочка. Сам Арни помахал в воздухе такой же. А Мария? И она с улыбкой показывала такую же. Дернув ящик, вытащил увесистую рацию. «Моторола».

– Они нам дорого обошлись, – вздохнул Арни. – Их всего четыре. Одна постоянно у меня. Другая у Марии.

«Логично – она ведь секретарь», – отметил я. Должна принимать «звонки», вести записи, быть в курсе всех событий. Тюремный секретарь…

– Третья на пару этажей ниже. А четвертую пришлось забрать у Ворчуна. Он был недоволен…

У них постоянная связь друг с другом. Это солидно. Получается можно болтать без опаски? Тюремщики не прослушивают частоты? И не глушат их? Опять новые вопросы. И самый для меня интересный – а как они подзаряжают эти игрушки? Тут уже наша технология. И она требует электричества.

И кто-то четвертый – незнакомый мне член «шахматного клуба» – прямо сейчас слушает наш диалог.

– Ворчун всегда недоволен, – из моей рации раздался более чем отчетливый насмешливый голос Марии. – И этот старый пердун только и делает, что засоряет эфир. Надоедает мне. Пусть посидит без общения. Ему только на пользу.

– Вообще Марию я бы поставил в курс и так, – вздохнул Арни. – Но раз уж так совпало положение крестов – почему нет?

– Я любопытна! И не могла не взглянуть на нашу надежду.

Я молча водил головой, глядя на беседующих и потихоньку смещаясь к кокпиту.

– Вернемся к делам! – прервал праздный разговор Арни, закуривая сигарету. – Итак… рация пока останется у тебя. Когда кончится заряд – передашь мне.

Ну да. Без заряда рация для меня ничем не отличается от кирпича.

– Конечно, – кивнул я.

– Есть новости?

– Небольшие. Я тщательно вычищаю келью. Люка пока не нашел. Потолок пока не трогал. Зато в кокпите нашел срезанные крепления для приборной доски. И заделанные раствором и железными пластинами отверстия.

– Отличные новости!

– Поддерживаю, – поддакнула Мария.

– Но я столкнулся с трудностями.

– Какими?

– Инструменты, – ответил я. – Для работы мне нужны инструменты. И не мои самодельные скребки, а что-то из более стойкого металла. Не откажусь от зубила и увесистого молотка. Не помешает ломик. И все это мне нужно как можно быстрее. Моими инструментами проводить поиски бессмысленно. Даже если я отыщу контуры замурованного люка – мне нечем вскрыть швы. Ну или на это уйдут годы.

– Так… вполне справедливые требования.

– Я не требую, – поправил я. – Я прошу.

– Да-да, это я к слову, – взмахнул сигаретой Арни и сделал глубокую затяжку. – Мария? Чем мы можем помочь?

– Это еще не все! – поспешил я вмешаться. – Особенно мне пригодится фонарик. Пусть небольшой, но с достаточно ярким лучом.

– Вот это как раз не проблема, – заявила старушка. – Подойди-ка, милый мальчик.

Пока я шел, она, удивительно легким для ее возраста шагом сходила к кокпиту, пробыла там минуту и вернулась. Не говоря ни слова, опустила в ящик два небольших предмета. Достав, я оглядел полученное.

А ведь неплохо…

Небольшой тонкий фонарик, работающий за счет мускульных усилий – жмешь себе на рукоять, слышится жужжание, появляется свет. Я опробовал немедленно и с радостью увидел на стене пятно света. Работает.

Вторым предметом оказалась внушительных размеров отвертка. Видавшая виды, поцарапанная, с замотанной изолентой рукоятью, но при этом целая. И с металлической нашлепкой на рукояти – по отвертке вполне можно стучать молотком.

– Большое спасибо, – с чувством произнес я.

– Ради общего блага, – в том же духе ответила Мария. – Пользуйся. А мне все равно без надобности – валялись годами.

– Спасибо, Мария, – донеслось из рации. – С меня молоток. Правда, самодельный. Но крепкий. Подойдешь?

– Бегу!

Через минуту в моих жадных руках оказался молоток. Ничего особенного. В дырку бойка вбита двойная арматурина, получившаяся рукоять обмотана изолентой поверх слоя поролона.

– Ради общего блага, – повторил Арни слова Марии.

– Я постараюсь, – ответил я.

– Какие планы?

– Сегодня проверю до конца кокпит. В ближайшее время завершу проверку всего пола. И примусь за стены и потолок. Если не найду контуров люка… придется делать выборочные отверстия в самых подходящих на вид местах. Но там решетка. Ее мне не преодолеть. Поэтому нужна достоверная информация о тех местах, что продалбливались узниками до меня – в своих крестах. Чтобы я, зная об этих местах, не долбил впустую.

– У тебя старый крест, – напомнил мне Арни. – Я могу перечислить тебе несколько мест, о которых знаю. И там везде решетка за слоем кирпича. Но это новые модели келий. В твоем же все может быть в точности наоборот.

– Ясно. Плохо… но не фатально. А стекла в кокпите?

– Дохлый номер. Многие пытались. Даже стреляли в них. Из револьверов, винтовок. Упорно долбили. Чем только не пытались взять. Но стекло оказалось прочнее всех усилий. Если это вообще стекло.

– Ну да… может оказаться чем угодно, – согласился я. – От пластика и до неведомых нам материалов. Ладно… один вариант минусую. Осталась пара вопросов, и я приступлю к работе.

– Вопросы?

– Почему в одиночных камерах устраивают тайники? – спросил я в лоб. – От кого прячут вещички? Если и явится следующий узник – то только после смерти предыдущего. Так ведь?

Помолчав, Арни переглянулся с Марией. Та ответила за него:

– Разное болтают. И порой пропадают вещи. Кто-то заявлял, что, случайно проснувшись, видел какую-то тень, блуждающую по кресту. Видел, но ничего не мог сделать – странная слабость овладела им. Да и спать он не собирался – но вдруг заснул. Слухи ничем не подтверждены. Но слухи упорные. Оттого и прячем мы свои пожитки по тайникам.

– Что-то такое я и предполагал, – задумчиво потеребил я себя за мочку уха. – Осмотр тюремщиков? Выборочный?

– Наверняка. Кто еще тут появится? Повлиять не можем. Разве что прятать самое дорогое. Поэтому – прячь! И не переживай за гостей.

– Согласен. А записки в кексах? Призывающие не разить его, не разить… получали такие?

– Все получали. До тех пор, пока не поднялись над облаками. Бойся записок как чумы! Та еще мерзкая зараза! – зло заговорил Красный Арни, с остервенением туша сигарету. – Зараза! Это смиренные!

– Кто такие?

– Религия! Они-то как раз и считают, что заключенный в ледяной тюрьме существо является самым настоящим богом, что однажды породил весь мир и их самих. Как там в Библии сказано? В первый день Он создал небо и землю, воду и свет и отделил свет от тьмы… Чушь! Эта тварь убьет все живое сразу же, как только вырвется! Сразу же! Просто из мести и ярости! Да я бы поступил точно так же, посади меня кто пожизненно без суда и следствия!

– Так и посадили же, – заметил я.

– Ну да, – рассмеялся Арни, вытаскивая пачку сигарет. – Посадили. И поверь – подвернись такой шанс и попадись мне тот, кто сломал мою судьбу, кто обрек на долгие годы тюрьмы – я бы с него спросил за все! А ты?