Текст книги "ПереКРЕСТок одиночества – 4"

– Луковианец? Тот, что покинул Пальмиру и ушел?

– Ушел во вьюжную ночь! В самую непогоду! И… и он ведь плакал, уходя. Мы пытались остановить, но он ушел…

– Нам бы поговорить – медленно проговорил я, глядя на уже не столь торжественно выглядящего усталого старика – И поговорить откровенно.

Помедлив, старик тяжело вздохнул и кивнул:

– Мы поговорим. Обещаю. Вы поможете нам?

Милена уже была наверху, достаточно уверенно поднявшись по приставленной к стене лестнице и оттуда ответила, подсвечивая себе фонариком:

– Починим. Но потом надо будет проверить оставшиеся узлы, прежде чем включать систему.

– Мы очень благодарны вам…

– Да пока не за что! – буркнула Милена – Мне нужен желтый рюкзак с инструментами.

– Уже несу – ответил я и поспешил обратно к главному узлу, где технарь разложила все свои инструменты и запчасти – Что-нибудь еще?

– Холодной воды!

– Все будет! – крикнул я, оставив в пустом коридоре прислонившегося к стене одинокого усталого старика в обвисшем белом балахоне.

Я реалист. Прагматик. Ну или считаю себя таковым, ко всему стараясь относиться с максимальной практичностью и всячески избегая выспренных заезженных сравнений. Но в этом случае так и напрашивалось какая-нибудь отдающая мистическим злым душком фраза.

Что-то вроде такой: в раю хорошо до тех пор, пока глаз на него не положит демон…

Мы нашли еще одну протечку – в дублирующей системе, что запустилась автоматически с помощью специального механизма, чем-то похожего на весы Немезиды в двумя чашами. Как только одна из чаш опасно опустела, лишившись живительной смазки, другая чаша опустила закрепленную на ней шестерню и запустила вторую систему. Но течь имелась и там – хотя меньших размеров и только поэтому в Пальмире еще было тепло. Место второго саботажа было глубоко внизу и в столь тесном месте, что я туда подлезть не смог и пришлось Милене вползать туда самой. А я подавал этой бравой моложавой женщине инструменты и слушал ее приглушенный толстыми стенами рассуждения, хотя выбранная ей тема была мне не особо интересна. Милена рассуждала о невероятной лени пальмирцев, которые за минувшее время не удосужились создать нормальную систему отвода жидких отходов и продолжали в буквальном смысле таскать все в ведрах… Здесь вообще не должны были обитать живые существа – все помещение очень походит на углубленный и защищенный ангар для мощной техники.

Выслушав ее, я резонно заметил, что им такая система попросту не нужна – жителей так мало, что все производимые им отходы проще переработать на удобрения, а химикатов они вроде, как и не используют. У них наверняка есть какой-нибудь отстойник и им его вполне хватает. Остальное можно сжигать.

Вообще к этому делу все исследованные мной бункеры подходили на свой лад. В бункере Старого Капитана была какая-то странноватая система заморозки и выброски наружу. Здесь в Пальмире вообще ничего не выбрасывалось и не вытекало. Наш родной Бункер, как я только что выяснил, был «грязным» – сточная система имелась и едва справлялась с нагрузкой, выбрасывая отходы прямиком в подземные каналы с водой. В заброшенной исследовательской станции вода уходила в сточную решетку, а душ подавал горячую воду с отличным напором – там, как я думаю, до сих пор работает их удивительная телепортационная система. Как с отходами справлялись луковианцы не знаю, но учитывая количество жителей и размеры бункера, сточная система там быть обязана.

Вопросы этики и экологии?

Да плевать нам на них. Не стоит ожидать от отработавших свое и выброшенных на мороз рабов заботы о чистоте хозяйского имущества.

* * *

– Урод!

Этим емкое слово Милена произнесла крайне эмоционально сразу после того, как пнула протезом необычно выглядящую пузатую канистру.

Все узлы были заменены. Все течи устранены. Все было проверено трижды и только затем мы принялись заливать красную смазку в энергосистему бункера. Я все еще не привык к зрелищу того, как густая алая жидкость заполняет прозрачные стенные баки, заливая шестерни. Было в этом нечто сюрреалистическое…

– Урод! – повторила инженер.

– Я что-то сделал не так? – устало спросил я, хотя и понимал, что сей нелестный эпитет обращен не ко мне.

Милена будто только и дожидалась моего вопроса, тут же яростно полыхнув:

– Этот чертов луковианец – урод из уродов! Вредитель! Хуже вредителя! Охотник… тут ведь очень все осознанно и грамотно проделано. Сначала он отключил уровневые предохранители и только затем устроил течи в двух параллельных системах. В результате система не отключилась и три шестереночных блока попросту пережевали сами себя в сухую.

– Словно слить масло в двигателе машины и продолжать ехать на полном ходу?

– Да. Пока движок не вклинит. Тут примерно то же самое случилось. Блоки мы заменили привезенным оборудованием – и хватило впритык! Одну линию труб мне пришлось перебрать полностью – устало усевшись на металлический контейнер, Милена опустила натруженные руки на колени и тяжело вздохнула – Получилось.

– Ты проделала огромную работу – с уважением признал я.

– С твоей помощью.

– Я был на подхвате – улыбнулся я, глядя, как в тянущихся вдоль стена прозрачных трубах разгорается алое свечение.

После долгих часов простоя все системы Пальмиры заработали и неспешно выходили на рабочую мощностью после тройного дерганья украшенного цветными ленточками рычага.

– Смазка – произнесла Милена, сжимая кулаки – Это считай самое драгоценное. Невосполнимое. Ее добывают из обломков упавших крестов чуть ли не по капле. Раньше Бункер посылал специальные бригады на вездеходе. Они рисковали всем, но после каждой ходки доставляли хотя бы центнер смазки, сцеживая ее из перебитых труб и соскребая чуть ли не с пола. И посмотри, что наделал этот урод… Он слил в унитаз почти все содержимое системы. Их запасов не хватило на пополнение и пришлось влить часть смазки с твоей машины. Мы прошли по самому краю. И не хвати у нас чего-нибудь – Пальмира бы уже выстывала.

– Мы глубоко благодарны вам за спасение – шагнувший в нашу сторону Митомир держал в руках деревянный поднос – Я принес горячего чаю. С травками полезными. Испейте.

– Чаю выпьем – кивнул я, своим нарочито спокойным будничным тоном сбивая весь ненужный сейчас торжественный настрой старца.

Было заметно насколько удручен случившимся этот живущий по чужим правилам старик. Осторожно опустив поднос на край заваленного старыми шестернями рабочего стола, он принялся самолично разливать дымящийся напиток по разномастным кружкам. При этом он, не умолкая говорил – будто прорвало так долго державшуюся плотину.

– Как же так? Он ведь брат нам! Сколько лет вместе бок о бок прожили. Никто его ни разу не обидел, ничем не обделил. У нас быт простой, аскетичный. В разговорах меру знаем, никогда не ссоримся, ничьи верования не ущемляем и никого не забываем ободрить в трудный час. Он однажды застудился сильно и слег… так мы от его постели не отходили. Выходили, отпоили… За что же он с нами так? – на меня взглянули искренне удивленные слезливые глаза.

Утерев их рукавом, Митомир развел руками и сокрушенно покачал головой:

– Не понимаю…

– Это и есть главный вопрос – произнес я, беря одну из кружек – Самый главный. Ответим на него – и пойму причину такого… не побоюсь этого слова страшного поступка. Он обрек вас на вымирание. Вас в буквальном смысле спасло чудо. Не выйди наш Бункер из режима молчания, не находись мы так близко, не обладай мы необходимыми запчастями и, что самое главное, не окажись с нами умелый и предусмотрительный специалист… – с взглянул на устало сидящую у стены Милены – Вас бы ничто не спасло. Даже доберись сюда кто из других убежищ, они бы прибыли гораздо позднее и к этому моменту Пальмира бы дожевала сама себя. Ремонтировать было бы нечего – на этот раз я взглянул на лежащий у моих ног диковинный узел, чем-то похожий на гигантское человеческое сердце из стали. Он было вскрыто мной с помощью более чем странного инструмента и теперь можно было увидеть изломанные почернелые шестеренки и что-то вроде прозрачного поршня с множеством торчащих из него тонких и обмотанных золотистой проволокой игл.

Глядя на почернелое «сердце» Пальмиры у моих ног, Митомир снов утер предательски слезящиеся глаза и пробормотал:

– Ничего на ум не приходит. Не было с нашей стороны зла. Никогда не было. Нам без разницы откуда ты, когда и где рожден. Главное, чтобы ты трудился наравне со всеми, был мирным и…

– Да-да – я прервал его довольно бесцеремонно, но говорить старался как можно мягче – Но должна быть причина.

– Быть может… – снова глянув на стальной узел, он пожал плечами – Быть может пережил он умопомешательство? Не от бессловесного гласа, нет, его звуки сюда почти не проникают.

– Шепота здесь не слышно – согласился я и задумчиво почесал щетинистый подбородок – То есть ваша версия – банальное сумасшествие.

– Возраст… усталость…

– Нет – уверенно произнесла Милена, берясь за свою кружку и включаясь в разговор – Чушь! Сумасшедшие все крушат. Беснуются. Ну ладно… может и бывают сумасшедшие с подлой хитринкой, но тут… тут была совершена настоящая диверсия. Причем диверсия очень хорошо продуманная… Как ты и сказал, Охотник, тут мы имеем дело с саботажем. Луковианец действовал быстро и четко, после чего просто ушел… А вы его отпустили!

– Отпустили – признался старик – А как не отпустить? Он ведь человек свободный… Нешто силой удерживать? – он перевел вопрошающий взгляд на меня – В цепи заковывать?

– Вам следовало хотя бы насторожиться – вздохнул я – И сразу же провести полный осмотр. Как я понял, он был вашим инженером? По технической части он все занимался?

– Он. В свое время его обучил Михаил, что ныне почивает вечным сном под дальней березой. Вунро перенял все тонкости, и мы нарадоваться не могли.

– Инженер луковианец Вунро Дивич – поощряюще кивнул я – Прожил здесь много лет, а затем вдруг учинил саботаж и ушел в снега…

– Так и было. Мы ведь уже рассказали…

– Больше подробностей, пожалуйста – попросил я, усаживаясь удобней – И на этот раз выкладывайте все как есть. И без ссылок на ваш священный фолиант и Пашу Аквариумиста – так вся эта история шита белыми нитками и, честно говоря, не особо впечатляет.

– Вообще не впечатляет – фыркнула Милена.

Разом пришедший в движение высоченный блок из множества шестерней лязгнул и ровно загудел, заставив нас вздрогнуть. Красноватый свет стал ярче и белее. От главного рычага неспешно отошел один из жителей Пальмиры, по пути коротко поклонившись нам и благодарно улыбнувшись. Из потолочных щелей пошел нагретый воздух, в ровном потоке зашелестели растущие в десятке шагов молодые деревца. Да… Пальмира очень мала в размерах. Крохотный и больше похожий на галлюцинацию умирающего оазис среди суровых льдов…

– С самого начала обсказывать? – задумчиво поинтересовался Митомир, внешне нисколько не обидевшийся на мои слова.

– Давайте с времен более поздних – попросил я – Хм… А как часто ваш инженер Вунро пользовался радиосвязью? Я так и не увидел, кстати, вашу радиорубку.

– А я покажу! – старик с готовностью указал на плотно прикрытую металлическую дверь, за которую нам пока не предлагали заглянуть – Хотите?

Мы с Миленой ответили одновременно:

– Хотим – и одновременно же поднялись.

– Рассказывайте – попросил я уже на ходу – С этим делом надо разобраться…

Прорванная плотина молчания – не всегда благо. Митомира понесло. Видимо он так долго сдерживался и так был стеснен в заданных предшественниками рамках, что это буквально давило на него и сейчас он был рад хотя бы на время сбросить с себя тяжкий образ молчаливого и косноязычно выражающегося торжественного старца слегка не от мира сего. В результате мы начали получать так много не относящейся к делу информации, что мне пришлось направлять рассказчика в нужное нам русло.

Луковианец Вунро был не без мелких странностей. Он быстро проявил себя среди немногочисленных жителей Пальмиры в качестве неплохого техника, а следом проявил незаурядные медицинские познания. Он умело зашивал раны, врачевал суставные боли, составил вполне себе действенный травяной микс от головной боли. Он был очень подвижен, ко всему проявлял интерес, всегда стараясь вникнуть в самую суть и порой изобретая новый подход к, казалось бы, привычному делу. В общем пальмирцам повезло с их новым другом. Они нарадоваться не могли и вскоре перестали обращать внимание на его странности.

Какие?

Ну… Вунро питался так скудно, что был больше похож на обтянутый кожей скелет, чем на живого человека. И никто не мог заставить его зачерпнуть лишнюю ложку тыквенной похлебки. Временами он уединялся в каком-нибудь уголку и час другой мог простоять на коленях перед стеной, но на молитву это похоже не было, а когда его спрашивали, он с улыбкой отвечал, что освежает в разуме лица своей оставленной там семьи. Он постоянно ходил. Даже во время обычной вечерней беседы, когда все собирались рядом с хижиной и после ужина мирно общались на заурядные темы, Вунро был единственным, кто оставался на ногах и постоянно ходил. Еще он считал свои шаги. Не от одного до десяти, скажем, и даже не до сотни. Нет. Он порой озвучивал действительно огромные, как пальмирцам, казалось, числа, хотя истинную их величину они понять не могли – из-за того, что здесь все говорили на русском, Вунро порой машинально называл на нем некоторые цифры, но остальные произносил на родном. Иногда на него что-то находило. Тогда он раздевался почти донага, брал пару горстей сухой почвы с мелкими камешками и растирался всем этим до крови – он буквально скреб себя почвой, крепко прижимая ее к коже. Это случалось редко и стоило его испуганно окликнуть, как он вздрагивал, приходил в себя и торопился в душ – смыть грязь и выступившие капли крови.

Когда мы выслушали эту краткую и более чем ошеломительную характеристику, я задал только один крайне интересующий меня вопрос: а ничего в душе не ёкало, когда такого вот специалиста допуска к важнейшим система убежища?

На этот вопрос Митомир ответить затруднился, зато вспомнил кое-что другое и с некоторой даже радостью заметил, что я не совсем прав – Вунро проявлял интерес далеко не ко всем системам. Так он никогда не приближался к радиорубке – в которой мы сейчас и находились.

Чтобы попасть сюда, нам пришлось пройти плохо отапливаемым узким коридором до спиральной лестницы и с ее помощью подняться на несколько витков выше. Следующая дверь привела нас в узкое и изогнутое бумерангом длинное помещение с бетонной задней стеной, несколькими уже знакомыми мне консолями управления и стальной створкой на противоположной стене. Если я правильно сориентировался в пространстве, то поднимись или опустись эта стальная створка и мы узрим колоссальный светящийся Столп.

– Ангар – подытожила Милена – С чем-то вроде наблюдательного пункта связи…

– В точку – согласился я, смотря на шесть закрепленных на полу кресел.

Четыре кресла были как есть – безликие и созданные для некомфортного сидения. А еще два были «обжиты» – обернуты парой старых рваных одеял, сверху положены обрывки медвежьей шкуры и на каждом по небольшой подушке под поясницу.

– А ведь мы находимся в легендарном месте – тихо произнес я, продолжая осматриваться – Значит отсюда в давние времена Пальмира начала вещать в кружащие кресты и говорить правду? Глас Пальмиры… Глас Истины…

Доставшая из кармана диковато выглядящий здесь смартфон, Милена принялась делать фотографию за фотографией, не спросив разрешения у усевшегося в одно из мягких кресел и продолжающего рассказывать Митомира.

Вунро был кроток. Ссоры случаются даже в таком раю как Пальмира. Трудно порой совладать с собой, когда возраст за девяносто и сорок лет из них были проведены в одиночном заключении. Поэтому бывшие сидельцы бывало и разругивались вдрызг. Позволяли себе не самые хорошие слова. Но только не Вунро. С ним за все минувшие годы совместного жития так и не удалось никому поссориться. Если ситуация накалялась – он уходил, но перед этим всегда извинялся, хотя мог с полным правом этого не делать, ведь сам не начал ни одной ссоры.

Возможно, именно эта черта луковианца Вунро Дивича как-то «закрывала» собой все остальные его причуды. К тому же свое дело он знал крепко. И тем страшнее оказалось его предательство… Размякший Митомир снова пустил слезу и на время прервался. Пока Милена с удивительным умением утешала его, я нащупал взглядом приметный рычаг рядом со створкой – дерни я его и металлическая шторка уйдет, открывая бронестекло. Я бы может и попросил разрешения для такого поступка, но смысла ноль – весь ангар давно уже скрыт толщей льда и снега. Так что на самом деле никакого шикарного вида на Столп мы не получим. Тут потребуются десятки часов упорной работы снаружи, чтобы очистить обзорное окно наблюдательного пункта, но кому и ради чего это надо? Чтобы из безопасности и тепла созерцать ледяной Столп с заключенной в нем невероятной тварью? Опасное это дело… Опасно даже слишком много думать о Столпе и о его шепоте – я еще живо помнил свою встречу с Ахавом Гарпунером, что некогда был обычным человеком из плоти и крови, пока не превратился в страшное и бездумное орудие Столпа…

В этом мире упорные мысли об одном и том же действительно могут превратиться в реальность…

Митомир потихоньку успокоился и задышал ровнее. Утерев щеки, он трубно высморкался в застиранный носовой платок, убрал его в карман балахона и наконец-то перешел к самой важной части истории про Вунро Дивича.

Все изменилось относительно недавно. Где-то чуть больше месяца назад. Вунро вдруг сам попросился в радиорубку и начал захаживать туда каждый вечер. Баюкая в руках стакан с травяным чаем, он часами просиживал в дальнем кресле, с закрытыми глазами вслушиваясь в звучащие в эфире призрачные голоса. Иногда он оживлялся, порывался подойти к консоли связи, где все иноземные символы давно были продублированы понятными надписями, но его всегда что-то останавливало, и он снова обмякал. Уходил далеко за полночь, а следующим вечером снова приходил. Про доверенные ему обязанности Вунро не забывал и продолжал оставаться для всех примером миролюбивости, трудолюбия и постоянства в поведении.

И наконец луковианец решился. Тихо и почти неслышно попросил разрешения… не выйти в эфир, нет. Он попросил разрешения обучиться и этому делу. Отказывать причин не было и вскоре он освоил это дело в совершенстве – как и любой их тех за которые брался, будь то прополка, готовка или починка важнейших систем. Обычно радиорубка была заперта – по старым их правилам – но утром и вечером велись двухчасовые вахты. Пальмира ныне говорила мало, но слушала постоянно, стараясь оставаться в курсе событий. Ну и выискивая тех, кого однажды, после сотен бесед, пригласит в тайный рай Пальмиры… Первую доверенную ему вахту Вунро провел так хорошо, что наблюдать за ним больше смысла не было. Да никто и не сомневался в его компетентности в любом деле.

Еще через неделю Вунро пришел к Митомиру и повинился – он не выдержал и связался с другими луковианцами. Да нарушил запрет, но сам признается, к тому же он не назвал местонахождения убежища и вообще ничего не разгласил. Просто обменялись приветами и именами. Ничего больше. Митомир выслушал и наказал луковианца, запретив ему посещать радиорубку. Тем же вечером к нему пришел другой пальмирец и поведал о том же – он поднялся к Вунро в радиорубку и случайно услышал, как тот с предельной хриплой робостью что-то говорит в микрофон. Связь была недолгой, а потом Вунро обмяк в кресле и долго плакал. Этот рассказ привел к снятию запрета уже через несколько дней.

Вообще, надо признаться, что давнишние устои Пальмиры начали шататься. Ведь они все были обычными людьми. Отобранными заранее, но все же обычными людьми. Им хотелось общаться. Им хотелось помогать остальным. Им хотелось делиться и что-то получать взамен. Ведь из всего этого и состоит нормальная человеческая жизнь. Что толку от жития в крохотном лесу с огромными тыквами? В чем смысл? В чем радость? Люди устали от навязанных обычаев, но все же следовали им – хотя и без прежнего фанатизма. Поэтому и на проступок Вунро посмотрели не так строго, как это бывало раньше.

Ну а затем… затем Вунро вдруг явился во время общей обеденной трапезы. Он рыдал, говорил удивительно громко, размахивал обмотанными тряпками руками и пошатывался. Он объявил, что получил особое послание от бункера Восьми Звезд и что прямо сейчас он уходит наружу, чтобы больше никогда не вернуться. Высказавшись, он развернулся и тяжело побежал. Остальные поспешили за ним, но опоздали – им только и оставалось проводить взглядом его неуклюжую фигуру в зимних одеждах, спешащую к выходу.

Все произошло так внезапно…

Все было так странно и непривычно, что они сначала не поняли, как реагировать, а затем уже было слишком поздно. Так что они просто заперли двери и вернулись в тепло. Несколько дней шло горячее обсуждение, уже почти пришли к убеждению, что вряд ли Вунро настигло давно охотящееся за ним безумие. Нет. Во всем виноват упомянутый им бункер Восьми Звезд и нарушенный луковианцем запрет на общение. И тут системы Пальмиры дали первый сбой. Тревожно загремели механизмы, некоторое время что-то тяжело ухало, мерцал свет… вскоре все вернулось на круги своя и они ненадолго успокоились. Но что-то грызло Митомира и он все же решил нарушить их обычаи вновь и выйти на связь с вдруг зазвучавшим в эфире и самым близким к ним убежищем. Почему он не стал выходить на связь с луковианцами?

Тут все просто – запрет на общение с ними много раз прописан в их чуть ли не священных текстах. Там недвусмысленно указано, что луковианцам доверять нельзя, что они волки в овечьих шкурах. Пояснений дано не было, но текстам они верили полностью – приведенные в них сведения всегда подтверждались.

Оказался оправданным даже запрет на связь с другими бункерами – ведь именно общение с бункером Восьми Звезд привело к внезапному уходу их специалиста. Да и неожиданную поломку оборудования Митомир тоже связывал с луковианцами – совпадения бывают, но не такие.

Лучше уж он попросит помощи у своих – предварительно проверив архивы и прочитав все упоминания о большом людском Бункере. Плохого он не отыскал. А как только сбой повторился, он поспешил в радиорубку, чтобы подать сигнал о помощи.

– Во второй раз сбоила уже более стойка дублирующая система – пояснила Милена, уютно устроившаяся во втором мягком кресле – Повторяла и еще раз повторю – вам очень сильно повезло.

– Благодарность наша велика – слабо улыбнулся наговорившийся Митомир – Уф… думаю все же таилось в нем что-то безумное… в Вунро нашем. А все из-за луковианцев… может наговорили ему что-то нехорошее… вот он и того…

– Нет – и снова мы с Миленой возразили одновременно.

А я повторил:

– Нет. Тут все выглядит длинной продуманной цепочкой событий. И первое звено этой истории находится где-то незадолго до его первого визита в радиорубку. До этого десятилетиями избегал общения и вдруг захотелось? Не верю. Его что-то побудило.

– Но что? – задумчиво поинтересовалась Милена, медленно крутясь в кресле с помощью упираемого в пол костыля – Чего он вдруг ожил?

– Хороший вопрос – признал я – А чем он занимался в те дни?

Митомир развел руками:

– Да как всегда в заботах был.

– А конкретней? – чуть надавил я.

– Как упомнить?

– А журнал рабочих записей ведете? – опять ожила Милена – Кто и когда что сделал отмечаете где-нибудь?

– Вести – не ведем – вздохнул старик, но тут же воспрял – А вот сверяться с таким журналом – сверяемся, чтобы работу себе дополнительную сыскать. А как же! До нас тут люди умные были, все от и до расписали. Где и когда убираться, как часто рычаги дергать, когда осмотр делать. Постойте… ну да… примерно тогда Вунро и читал тот журнал, дело себе выискивая. А потом, помню, оделся он в рабочее, взял малую сумку инструментом и пошел себе трудиться… Мы потом его дня два почти не видели. А возвращался грязнее некуда… и где столько грязи отыскал?

– Куда именно он пошел? – спросил я.

– Где журнал? – Милена подалась в кресле вперед и едва не упала на дернувшегося старика – Дайте посмотреть!

– НЕ положено…

– Прекратите уже – попросил я – Может настало время жить своим умом, уважаемый Митомир? Вы здешний глава. На вас ответственность за Пальмиру. Да и не просим мы ваши священные записи. Нам нужен журнал старых инструкций. Есть такой? Дадите?

– Да дам… дам уж – завздыхал встающий старик, все еще пребывающие в неуверенности – Ох тяжки грехи наши. За что мне эта напасть на склоне лет? Я мечтал тихо и мирно дожить свой век в тепле и счастье… Следуйте за мной…

– Ты подумала о том же о чем, и я? – поинтересовался я, галантно пропустив Милену вперед.

– Мне почему-то кажется, что он что-то нашел – тихо ответила она – Что-то такое, что побудило его резко измениться самому… и выйти на связь с луковианцами. Я только предполагаю, но… что если он им рассказал о найденном?

– И они тут же среагировали – кивнул я – И первым делом велели устроить губительный саботаж, по сути приказав ему убить…

– А затем совершить суицид уйдя в снег?

– Ну или там его ждал вездеход. Время подготовиться у них было.

– Тогда он мог что-то унести с собой?

– Тут можно только гадать. Но все же он что-то нашел – медленно произнес я.

– Что-то настолько важное, что это стоило для них гибели целого убежища – добавила Милена – А ты говоришь, что экспедиции скучны…

– Я этого не говорил – усмехнулся я, шагая следом за ней по лестнице – Но такое я даже предположить не мог.

– Арктический детектив в краю воющей вьюги… да что вообще можно такого отыскать в обычном заброшенном ангаре? Стоящего человеческих жизней…