Текст книги "ПереКРЕСТок одиночества – 4"

– Не поверил – согласился я – Но и не говорю, что вы лжете.

– Не понимаю. Так я лгу или нет?

– Дело не в этом – ответил я – Я рассматриваю все варианты. И хотя бы в одном из них вы не лжете – и этот вариант я тоже рассматриваю не для галочки, а добросовестно и старательно продумывая каждый аспект. Но у меня не сходится…

– Как и у меня – кивнул Михаил Данилович, обменявшись со мной понимающим взглядом – Одиночке такое зачем? Свихнулся? Так и свихнутому этого не надо… Опять же спятивший старик не станет устраивать столь тонкий и незаметный саботаж. Уйти в мороз может, да, а вот устраивать протечки в самых недоступных и мало кому известных местах… не верю…

– Не сходится – поддержал его сидящий рядом с ним старик, что присутствовал в нашей уже кажущейся столь давней экспедиции за животворной «плотью» Столпа – И ведь даже колебаний, похоже, особых не было. А сделано все как? Прямо как по партийной инструкции… Все как в старой советской поговорке: волей партии – руками народа.

Договорив, он подхватил свой стопку и выпил, со стуком припечатав ее к столу, после чего скрестил руки на груди и замолк. Всего «наших» было четверо – я пятый.

Поняв, что они не торопятся продолжать, я пояснил и свою точку зрения:

– Не вписывается в логику действий, если опираться на то, что он действовал по собственному разумению. Все правильно сказано – он действовал будто по инструкции. От начала до конца.

Ванло тихо кашлянул:

– До конца? Хотите сказать, что мы приказали ему выйти наружу и погибнуть? Послали на смерть?

Я покачал головой:

– Нет. Не хочу. Я говорю, что думаю. И если допустить, что в одном из вариантов этих событий вы не лжете, то напрашивается очень мутная версия о том, что старым «кротом» руководил кто-то еще.

– Кто? – старик удивленно глянул на сидящего справа от него, затем посмотрел на сидящего слева – Кто бы мог приказать такое? Да еще и обладать такой властью, чтобы его послушались? Ведь он не о мелочи просил…

– Понятия не имею – хмыкнул я – И вряд ли там речь шла о просьбе. Скорее о приказе. А вот с кем еще мог болтать испоганивший свою душу человек я не знаю. Он часто бывал в радиорубке один. Да и не особо я верю в эту версию.

– В любом случае извинения мы услышали и приняли – в дело вновь вступил Михаил Данилович, протягивая сидящему напротив него луковианцу полную стопку – У нас тоже есть обычаи. Предлагаю выпить за встречу и двигаться дальше, а не зацикливаться на извинениях и недовериях.

– Поддерживаю – кивнул Ванло, принимая стопку.

Мы все подняли эти старые исцарапанные стаканчики, такие обычные «там» и столь драгоценные здесь.

Выпили. Закусили тонкими полосками копченой медвежатины. С шумом выдохнули. И… снова уставились на главу луковианской делегации. А тот, ничуть не смутившись этим вниманием, опустил руки на колени, сел ровнее и продолжил на прекрасном звучном русском языке:

– Тогда с вашего позволения я снова возьму слово. И на этот раз я хочу вкратце коснуться, пожалуй, самого важного для нас луковианцев… я хочу поговорить о смысле нашего с вами здесь существования…

– Выживание? – предположил сидящий рядом с Михаилом Даниловичем.

– Это скорее способ достижения смысла существования. Ведь мертвецам он не нужен – мягко поправил его луковианец – Но во многом вы правы, уважаемый Михаил Данилович. Мы мыслим почти одинаково… Мы… мы луковианцы… и мы, несомненно, тоже люди. Все мы являемся представителями одного и того же разумного вида, что наверняка очевидно всем сидящим здесь. Мы родом с различных планет, но выглядим практически одинаково. Да есть некоторые незначительные различия в анатомии, но их можно смело списать на особенности наших родных планет, повлиявших на нашу эволюцию после… засевания. Никого не коробит это слово?

Я машинально покачал головой, больше думая над тем, что он подразумевает под «незначительными различиями анатомии».

– Мы слишком похожи друг на друга, чтобы отрицать несомненную связь между нами и скорей всего единый источник происхождения. Да затем наши пути разошлись, и мы развивались независимо. Я не стану углубляться в пласт собранных нами исторических материалов, полученных из многочисленных бесед с представителями различных цивилизации. Сейчас это неважно и поэтому я предпочту перейти к сути – каков смысл нашего здесь существования? Мы, луковианцы, давно уже решили для себя этот вопрос. Долгие десятилетия мы считали, что смысл нашего существования после освобождения заключается в спасении и обеспечении необходимым всех отсидевших свое узников. Да, каждый из нас стремится прожить как можно дольше – что вполне естественно для нашего вида. Но во главе угла – помощь новоприбывшим. Одним словом – живи сам и дай жить другим. Это выражение родом с Земли и нам оно пришлось по душе. У вас вообще немало удивительных хлестких и ёмких выражений… Но я отвлекся… итак… долгими десятилетиями мы были всем довольны. Сначала сорок лет мы все поодиночке помогали великому благому делу, а затем, получив свободу, сообща переходили к не менее благим деяниям и…

Я не выдержал и перебил:

– Простите… но… сорок лет благого дела? Вы о дерганье рычагов в неволе сейчас говорите?

– Вот одно из радикальных наших отличий – Ванло тихо улыбнулся – Вы куда более свободолюбивы чем мы. И куда более себялюбивы… Удивительно, насколько эти два слова схожи в вашем языке – свободолюбие и себялюбие…

– И самолюбивы – кивнул я – И поэтому я никак не могу признать похищение и лишение свободы благим делом. У вас буквально отняли жизни.

– Отняли – подтвердил Ванло – Верно. Но ведь не ради того, чтобы мы мыли им ноги душистой водой или в поте лица и под ударами кнутов трудились на чужих плантациях, верно? Мы делаем то, что наши похитители делать не в состоянии. Мы сдерживаем Столп. Благодаря неустанному труду сотен и сотен узников над нашими головами, благодаря нашим выстрелам, это невероятное создание остается прикованным к земной тверди. Денно и нощно мы сражаемся с этим монстров. Мы ветераны. Там наверху – призванные сюда солдаты. А все мы – миротворцы.

– О как… – на этот раз не удержался Михаил Данилович, потянувшись к бутылке – Вот такого точно не ожидал…

– Охотник… ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

Я пожал плечами:

– Да тут особо и понимать нечего. Раз есть вероятность, что мы один и тот же немного разошедшийся в эволюции разумный вид, то велика вероятность, что мы порождены или хотя бы «засеяны» путешествующим по космосу огромным организмом, что больше всего напоминает плотоядную медузу. В Пальмире нам показали немало интересных картинок о регулярном пришествии этой твари. То, что она творила здесь – чудовищно. Им пришлось приложить немало усилий, чтобы выжить, сплотиться, набраться сил и дать жестокий отпор пожирателю. И вот он исполинский ледяной Столп… А замороженный в нем гигантский организм в теории, некогда мог посещать и наши с вами планеты – Землю и луковианский мир.

Ванло просиял:

– В точку! Существуют и иные миры, как мы предполагаем. А одна из наших смелых догадок состоит в том, что известном нам как Столп существо могло создать не только нас с вами, но и сами планеты. Постойте! Подождите с возражениями. Я просто перечислю несколько уже известных нам фактов, бережно собранных и многократно проверенных в долгих беседах. Факт первый – наши планеты схожи в размерах. Факт второй – они находятся на практически одинаковом удалении от солнца в их системах. Факт третий – схожи даже орбиты и сроки ее прохождения. Факт четвертый… я могу продолжать достаточно долго, но даже первых трех фактов достаточно, чтобы усомниться в их случайности. Мы видим закономерность… мы видим если не замысел, то следование инстинктам и заботу о своем стаде… Именно так пастухи заботятся о своих стадах, выгуливая их на богатых пастбищах, следя за тем, чтобы у них было много воды и сочной травы, чтобы им было достаточно тепло и не слишком жарко… Так муравьи заботятся о своих колониях тли… Что вы скажете на это?

– Да ничего не скажем – спокойно ответил Михаил Данилович, щелкая портсигаром – Не стану скрывать, что мы тоже размышляли о многом. Выдвигали и предположения. Но…

– Но?

Глава Замка усмехнулся:

– Кое-кто все еще продолжает с увлечением проводить часы в этих спорах. Но я перестал участвовать в прениях. По той простой причине, что начал сам себе напоминать книжных наивных ученых из приключенческих романов. Я стал ощущать себя постоянно ошибающимся Жаком Паганелем из великолепного романа Жюль Верна. Но еще больше я начал ощущать себя оставшимся не у дел сварливым пенсионером… и поэтому предпочел сосредоточиться на делах куда более насущных и никогда не кончающихся. Я ответил на ваш вопрос, господин Ванло?

– Вполне. Но луковианцы не могут без обсуждений. Нам важно разобраться в подоплеке. Таково наше воспитание. Таков наш ДНК, если угодно. Возвращаясь к нашей теме… думаю, всем ясно, почему так важно продолжать сдерживать Столп ровно на том самом месте, где он сейчас находится?

– Планетарная месть космического чудовища? – предположил я и невольно поежился, вспомнив невероятных размеров щупальца падающие на планету – Освободившийся монстр первым делом уничтожит этот выбесивший его булыжник, а затем прямым курсом рванет на уничтожение миров остальных обидчиков. И если он нас создал, то должен уметь опознать каждый вид буквально по запаху и вкусу…

– Верно. Мы все один большой парадокс. Мы не только узники – но и тюремщики. Мы воруем свободу у него – а он забирает ее у нас.

– То есть мы квиты? – схохмил я.

Ванло тонко улыбнулся:

– Не думаю, что Столп согласится с этой оценкой… Он убьет нас всех. Убьет беспощадно. А затем займется нашими родными планетами. Нам неведомо с какой скоростью он передвигается в космическом пространстве, но… есть одна большая и ничем не подкрепленная надежда, что он не обладает умением моментального перемещения. Вы слышали о космических прыжках?

– Наша фантастика богата упоминаниями о гиперпереходах и космических червоточинах.

– Это есть и в нашей литературе. Если Столп не обладает чем-то вроде телепортации… а я не вижу причин, по которым он не может владеть этим умением, раз оно оказалось более чем реальным, то… то у нас возможно есть шансы предупредить родные миры о грозящей им страшной опасности. Вот что движет нами, господа. Мы пытаемся найти способ вернуться на родную планету и предупредить о том, что вы люди называете Армагеддоном. Есть два варианта оптимистичных событий. Вариант первый – мы телепортируемся в свои миры и трубим тревогу. Возможно, открываем канал сюда и приводим наших ученых и наши армии к Столпу. Это лучший вариант.

– А второй?

– Столп освобождается до того, как мы приведем подмогу. Но если у него нет телепортации, то у оповещенных о сути опасности наших цивилизаций появится время, чтобы подготовиться к неизбежному удару планетарных масштабов. В любом случае наша миссия, наш смысл существования заключается в одном – мы должны предупредить наши планеты о угрозе.

И снова я не выдержал:

– Стоп. Вы же только что говорили, что смысл существования заключается в помощи освобожденным узникам. Я уже обрадовался, что живу не зря…

– Сейчас не время ерничать, Охотник – укорил меня Михаил Данилович и, задумчиво пожевав губами, протянул стопку Ванло – Но с замечанием согласен. Что-то изменилось, а мы, как всегда, не знаем?

– Изменилось – тяжело вздохнул луковианец и, выпив, утер рот рукавом водолазки – Уф… хороший напиток. Можно сигарету?

– Угощайтесь.

Я тоже закурил и с полминуты выпускал в потолок ленивые струи дыма, ожидая, когда собирающийся с мыслями луковианец продолжит.

– Изменилось – повторил Ванло – С недавних пор многое начало меняться. И ведь это лишь мелочи… но когда мелких негативных изменений становится много, и они начинаются появляться все чаще, то это очень плохой признак для любой сложной системы. А тут система непростая, друзья мои. Мы долго собирали эти сигналы и симптомы, прежде чем увериться в проблеме. Выражаясь словами вашего классика – не все ладно в королевстве датском…

– Неладно в Датском королевстве – машинально поправил я, подаваясь вперед – Вот теперь мне действительно стало интересно. Можно подробней о симптомах?

– Я бы тоже с удовольствием послушал – кивнул Михаил Данилович – Кто-нибудь! Принесите еще мяса и новую бутылочку. Вы говорите, уважаемый Ванло. А мы послушаем…

– С Пальмирой мы закончили? – бесстрастно спросил молчаливый старик, сидящий слева от Ванло.

Он говорил с легким тягучим акцентом, а выглядел куда мрачнее и жестче своих спутников. Внешне это мало проявлялось, но вот его спокойный взгляд почему-то заставлял меня нервничать. Это тот самый воспетый во многих фильмах и книгах случай, когда шайка хулиганов останавливает на улице одинокого старика, чтобы поглумиться, но всматриваются в его глаза и… торопливо уходят, что-то бормоча себе тихонько под нос. В общем нечто из истории о трех встретившихся мастерах боевых искусств, где прозвучало сакральное: «и никто не осмелился бросить в него камень».

На неожиданно прозвучавший требовательный вопрос ответил Михаил Данилович. Ответил спокойно и обстоятельно, сначала немного подумав над выбором слов:

– С совсем недавних пор убежище Пальмира стало другом и партнером Авроры. У нас общие интересы. Наше население начало понемногу смешиваться. Поэтому мы вряд ли когда-нибудь закончим с Пальмирой, если речь о наших отношениях. Если же вопрос был о том досадном инциденте… это уже личное дело самой Пальмиры. Их и надо спрашивать. Как по мне – раз никто не погиб кроме самого ставшего вдруг безымянным саботажника, вряд ли стоит раздувать эту неприятную историю. Извинения принесены. Уверен, что они прозвучат напрямую и перед пальмирцами.

– Хорошо – коротко сказал мрачный старик.

– Но… – Михаил Данилович вгляделся в глаза столь же седого как он сам старика и продолжил – Но они наши друзья, а мы о друзьях заботимся.

– Хорошо.

– И раз вы непричастны к столь продуманному саботажу… думаю, вам не помешает найти истинного виновника. Я в столь последовательное сумасшествие не верю. Им кто-то руководил – закончил глава Замка и улыбнулся – Еще коньячку? Чтобы суставы старые смазать…

– Любите вы суставы алкоголем смазывать – вздохнул Ванло, послушно протягивая стопку.

Пока чуть тягучая янтарная жидкость разливалась по составленным стаканчикам, луковианец, не сводя глаз со стола и делая неспешные затяжки, говорил:

– Симптомы… Что ж… Скажу так – я тут уже давно. Может быть даже слишком давно, и пора бы мне отправиться в вечный путь. И в те времена, когда я, молодой испуганный парень оказался вдруг в летающей тюремной келье, здесь все работало четко, звонко и постоянно. Система была настолько сильно отлажена даже в мелочах, что у меня, ревностного врага хаоса, это вызвало неподдельный восторг.

– Например?

– Например ночные визиты досмотрщиков в пугающих костюмах с медными шлемами.

– ЧерТуры?

– Нет, что вы. Обычный тюремный тайный досмотр. Ты спишь, а камеру осматривают на предмет повреждений. В мои времена существовал предельно предсказуемый четкий график, по которому в четные месяцы камеры осматривали один раз в месяц, а в нечетные по два раза. Зная график, я быстро научился избегать сна и с большим интересом тайно наблюдал за так называемым шмоном… Я выбрал правильное жаргонное слово?

– Вполне – хмыкнул Михаил Данилович – А зачем?

– Всегда интересно наблюдать за методичной умной работой. И должен сказать, что они были не идеальны, но вполне методичны. Работали ювелирно. Не оставляли за собой следов. Так длилось больше двадцати лет. Мы все усердно исполняли свои роли.

– Как попугаи в клетке – буркнул я – Позвонил в колокольчик – и получил вкусняшку. Не позвонил – не получил.

– Вы слишком себялюбивы – повторил Ванло – Эгоцентричны. Мы предпочитаем быть частью общины и частью общей важной цели. Поэтому нам куда легче выживать здесь. Поэтому среди нас нет самоубийц.

– Не считая саботажника – возразил я – Ведь он ушел в снега и его никто не подобрал… наверное…

И снова я вспомнил тот мелькнувший в снегах чужой небольшой вездеход. Откуда он шел? Куда направлялся? Загадка ледяных пустошей…

– Вы что-то вспомнили, Охотник? – этот вопрос задал тот самый мрачный старичок с цепким взглядом.

Я не стал отпираться:

– Вспомнил.

– Расскажете?

Я в нескольких словах рассказал о том, что видел той ночью из темного кокпита вездехода и, намеренно не отслеживая реакцию, напомнил:

– Так что там про усердное исполнение ролей? И такой вопрос – а вы дергали все рычаги?

– Я дергал каждый рычаг – кивнул Ванло – Регулярно.

– Зная, что в любой момент Столп может ответить ударом на удар?

– Да. Я дергал оружейный рычаг, после чего шел в кокпит и, прислонившись к ледяному стеклу, смотрел на Столп и ждал – придет сегодня мой черед рухнуть вниз обломками или же я сделаю еще пару кругов… И так все сорок лет.

– Сильно – признал я – Сильно… Еще раз прошу прощения, что увожу тему в сторону. Просто хочу получше понять своих собеседников.

– Это взаимно. И пока что мы выигрываем – выпустив струю дыма, Ванло повторил свою тонкую ненасмешливую улыбку.

– Задаваемые вопросы говорят о человеке куда больше, чем ответы его собеседника?

– Ты умен и мудр, Охотник. Для твоего возраста это редкость. Возвращаясь к первым тревожным симптомам – обыски стали нерегулярными. В свое время меня это сильно потрясло.

– Что потрясло? – удивился глава Замка – Отсутствие шмона?

– Еще как! Сами посудите – больше двадцати лет я знал, что ко мне сегодня явится тюремщик. Я специально проводил дополнительную уборку, загодя стирал все грязное…

– Убирал все ценное в тайник – вставил сидящий рядом с главой Замка старичок и ехидно рассмеялся.

– Мы разные – вздохнул Ванло – Мы действительно очень разные…

– Регулярность ночных осмотров рухнула. Все стало непредсказуемым?

– Верно. Теперь тюремщики могли явиться три раза в месяц, а потом могли не появляться по полгода. Я всегда прибегал к некоторым мерам оповещения и поэтому точно знал, когда меня посещали, отмечая это в дневнике. Позднее проявились иные и еще более тревожные признаки – изменилось тюремное меню. И изменилось в худшую сторону.

– Вот это вряд ли – искренне удивился я, не без ностальгии вспомнив те шикарные вкуснейшие порции – Там кормили как в раю…

– Значит ты не видывал рая, Охотник – улыбнулся Ванло – Я чуть пьян и посему готов признаться, что по тюремной пище скучаю безмерно. Особенно по выдаваемой раз в неделю огромнейшей порции многослойного парфе с кусочками фруктов и все это внутри потрясающе вкусного коржа…

– Раньше еда была лучше – кивнул Михаил Данилович – Это я помню. И вряд ли когда-нибудь смогу забыть вкус пропитанного вином праздничного крокембуша…

Опять откинувшись, я разочарованно скривился:

– С годами стало меньше плановых проверок камер, а еда стала проще? И это вы посчитали нехорошими признаками?

– Не только их. Но… ты не согласен с нашими первыми доводами?

– Абсолютно не согласен – уверенно кивнул я – Тут налицо не сбой системы, а ее намеренное упрощение и удешевление. К чему перекармливать узников? К чему лишняя морока с ночными проверками? Не спорю, что здешняя воздушная тюрьма самая сложная из возможных. Но эта система в буквальном смысле крутится и вертится уже годами. Если там наверху не совсем дураки, то они методично собирали информацию все эти годы, вычленяя ту самую золотую середину каждого аспекта, будь то нормальная норма калоража или шмон камер. И да – я все же согласен с главным вашим выводом, Ванло. Вы правы – система коллапсирует. Я бы даже назвал это агонией, но растянутой на десятилетия. Но уменьшение количества вкусных десертов я в признаки коллапса включать не стану.

– Хорошо… тогда может ты поделишься своими мыслями? В отличие от нас ты молод и смотришь на мир под иным углом… Мы говорим, что старость подобна высочайшей мудрой вершине и тут есть чем гордиться, вот только с такой высоты порой не углядеть важные мелочи…

– Уменьшение количества блюд и проверок – это как раз признак оздоровления системы. Я бизнесмен. Пусть в прошлом, но бизнесмен. И одно из главных стремлений любого бизнесмена это максимальное удешевление любого процесса или производства. Еженедельный парфе и праздничный крокембуш? Да вы обалдели. Я бы даже не включил их в первоначальное меню. Учитывая прочность кирпичной кладки в тюремных камер, хватит плановой проверки раз в месяц, а к этому стоит добавить внеплановую и внезапную хотя бы раз в год – причем пусть она случится не ночью, когда все интересное попрятано в хитрые тайники, а среди дня, для чего надо узнику подать обед со снотворным.

– Тут не бизнес, Охотник – возразил Михаил Данилович – Это тебе не ресторан, что должен приносить прибыль. Тут речь о спасении целой цивилизации и ради этой цели никто не станет считаться с расходами.

– Станет – не согласился я – Тут не ресторан, но это и не боевая операция. Тут огромная тюрьма с единственно важным опаснейшим узником. Сколько это уже длится? А сколько продлится еще? Сто лет? Двести? И как не крути, а кто-то должен оплачивать этот банкет. И этот «кто-то» – государство. Планетарная власть. Платится все из казны, а она не безразмерна. К тому же если изначально народ безмерно радовался пленению главной угрозы, что терроризировала их тысячелетиями, то спустя пятьдесят лет это уже не новость, а скорее обыденный факт. Положительный, но для многих уже не особо важный факт – особенно для новых поколений. Я помню, как в детстве бабушка наряжалась на день Победы девятого мая. Как неотрывно смотрела она парад на Красной Площади – парад Победы. Иногда она даже плакала. Для нее это было важно. А для меня… я смотрел пару минут на катящиеся по брусчатке танки и уходил играть во двор… у меня были дела поинтересней.

– Интересное сравнение – Михаил Данилович задумчиво постучал пальцами по столу и отставил бутылку, не став наливать добавки – И ведь верное сравнение. Ведь после пленения этого чудовища на их планете впервые родились поколения, не знающие страха перед страшной угрозой с космоса… им не приходилось прятаться в подземных убежищах… У них было счастливое беззаботное детство – и это не могло не наложить свою печать некоторого безразличия к старым страшилкам…

– Да – кивнул я – Именно так. Помимо этого, есть и естественная ротация персонала. Старые кадры уходят на пенсию. Их сменяют новые – и им, в отличие от ветеранов, надо как-то выслужиться. Надо проставить в своих трудовых досье какие-то галочки, добиться каких-то свершений. Побеждать уже некого… И тогда новенький карьерист пододвигает к себе монитор компьютера и начинает рыскать по документам, выискивая нечто мясистое и сочное… и первое на что он натыкается так это безмерно раздутый бюджет. Дальше следует радостное потирание холеных ручек, после чего он берется за канцелярский нож и начинает резать премии персоналу, рацион узникам, количество отпускаемых на командировки литров бензина, попутно отменяя льготы и привилегии… Я утрирую, но так оно чаще всего и случается.

– Мы немного отвлеклись от темы – заметил Ванло.

– Тема… – повторил я – Что ж… Учащение проверок – это сбой. Появление ЧерТура, могущего явиться в камеру и убить узника смертельным уколом – это сбой. Передаваемые с едой записки со словами «не рази его, не рази» – это сбой. Немалое количество брошенных исследовательских подземных комплексов и пунктов наблюдения – это сбой. Отсутствие хоть какого-то внешнего контроля над происходящим здесь в пустошах – это тоже сбой. Стремительно эволюционирующая фауна – ее можно смело относить к сбою, не говоря уже о свободно передвигающихся ледяных ходках с пульсарами в груди. Ни один лидер столь масштабного проекта как «Столп», назовем его так, просто не вправе игнорировать подобное. Сюда же можно отнести коррупцию тюремщиков, что заключают продовольственные договора с узниками, распивающие с ними спиртные напитки и ведущие долгие душевные разговоры. За такое надо карать и карать безжалостно. Окажись я во главе этого проекта… то первым делом начал бы с тотальной чистки кадров и показательных репрессий. Тут столько напластований гнилой плоти, что только резать и резать… И это все – мелкие признаки терзающей всю систему лихорадки. Так что я согласен – неладно в Датском королевстве. Но самое главное… то, чего я никак не могу понять так это причины, по которой вмороженное в лед существо все еще живо. Это как хранить в собственной кладовке взведенную атомную бомбу с тикающим таймером…

– Он нужен им – просто ответил Ванло и, подняв руку, безошибочно сориентировался в пространстве, указав в сторону, где в черные небеса вздымался невероятной величины ледяной Столп – Они может и хотели его убить, но передумали, как только осознали сколько всего он им дает…

– А что он им дает? – с искренним интересом поинтересовался Михаил Данилович, переглянувшись сначала со мной, а затем с соседями по дивану.

– Мы думаем, что дает он им так много, что у них просто не поднимается рука прикончить столь дойную корову – ответил старый луковианец и демонстративно пододвинул к бутылку свою стопку – У нас нет никаких доказательств, но об этом говорит логика. Впервые я задумался об этом, когда понял, что в наших легендах о прошлых временах нет ни единого упоминания о являвшемся с неба колоссальном медузоподобном монстре. Вы можете припомнить что-то такое в земной истории или даже в смутных легендах?

– Нет – уверенно ответил я – Тоже думал об этом. Если монстр являлся на Землю – то почему наша история не сохранила упоминаний об этом? Такое забыть просто невозможно…

Луковианец грустно улыбнулся:

– Мы запасные аэродромы. Нетронутые за ненадобностью питомники. К такому выводу я пришел, долгие годы размышляя и собирая воедино всякие мелкие факты и предположения. Мы не запомнили чудовище просто потому, что он никогда не являлся к нам – не считая той предполагаемой точки отсчета, когда он заселил наши планеты жизнью. Я долго занимался подсчетами и решил, что Столп тысячелетиями путешествовал по одному и тоже маршруту. Условно говоря, чудовище переходило с пастбища на пастбище, шагая по привычным тропам. Как вы говорите: привычка – вторая натура. Еды хватало и поэтому ни к чему было отклоняться от маршрута и делать лишний крюк, чтобы посетить наши планеты… Если мои предположения верны хотя бы отчасти, то где-то там в космосе есть по меньшей мере еще одна пока неизвестная нам обитаемая планета, а скорей всего их две или три. И все они регулярно подвергались атакам этого невероятного создания – до тех пор, пока оно не было пленено здесь на Терлее.

– Терлея? – удивленно спросил я.

– Так мы называем этот мир между собой – ответил безымянный мрачный луковианец, забирая наполненную стопку и вытягивая сигарету из гостеприимно раскрытого портсигара – Просто потому, что надо же его как-то называть.

– Терлея – повторил я и пожал плечами – Почему бы и нет. Вы продолжайте, пожалуйста, продолжайте…

– Мы говорили о том, почему Столп все еще не уничтожен…

– Верно.

– Ответ прост – это было бы крайне недальновидный поступок. У меня снова нет никаких доказательств, но многочисленные косвенные признаки указывают, что это создание является чем-то уникальным… – выпив залпом, Ванло со вкусом закусил медвежатиной, по-простецки облизал пальцы и уже спокойней продолжил – Столп – это сосредоточие невероятной силы. Это источник невероятных возможностей. Вы все знаете о здешних удивительнейших технологиях. Дернул за рычаг – и многотонная махина тюремного креста пришла в движение, а внутри зажегся яркий свет, пошло тепло. Дернул за рычаг – и сгенерировал мощнейший энергетический выстрел. Один из наших уже скончавшихся мыслителей выдвинул теорию, что все это работает лишь благодаря уникальной энергетической сущности Столпа. Дергая рычаг, мы приводим в движение синхронизированные с этим созданием механизмы и буквально заставляем его передать нам часть собственной энергии. Да, возможно при этом мы тоже отдаем некую часть своей энергии, но это можно назвать скупыми чаевыми, а по счету щедро платит заключенное во льду существо.

– Погодите… – пробормотал я, вставая – Я никогда не думал об этом с такой…

– С такой точки зрения? Да… а стоило бы, Охотник. Уверен, ты бы пришел к таким же выводам. Телепортация с планеты на планету! Кто-нибудь может предположить сколько энергии понадобится для этого? Я – не могу. Помнится я до головной боли ломал голову над тем, сколько энергии требуется для круглосуточной подачи воды в тюремный крест – той самой струйки питьевой воды. А ведь она подается в каждую камеру! А еда в кормильном окне? Все эти чудеса невозможны без источника беспредельной мощи… и такой тут есть и находится совсем рядом с нами. Живая космическая батарейка…

– Глубокая мысль – проворчал Михаил Данилович и глянул на меня, расхаживающего по комнате – Может вернешься в кресло, Охотник?

– Да… прошу прощения. Но мысль действительно глубокая. Она же может объяснить как вообще эта цивилизация пришла к подобным технологиям или их зачаткам – к ним регулярно являлась страшенная тварь, принося с собой энергию.

– И эманации, выплески этой энергии могли еще долго сохраняться в атмосфере планеты даже после ухода медузы! – подхватил Ванло – Именно! Люди потихоньку научились использовать ее себе во благо, а гораздо позднее, набравшись знаний, пленив свою главную угрозу, они принялись за куда более глубокое изучение чудовища. Они могли научиться еще более виртуозным и тонким манипуляциям с энергетическими потоками… кто-то назовет это магией, но я считаю это высшим проявлением технологий. Ну а попутно они выяснили и еще кое-что, как я подозреваю.

– Что же? – послушно спросил я, зная, что этого от меня и ждут.

– Координаты – просто ответил Ванло и ткнул пальцем сначала мне в грудь, а затем себе – Наши координаты. Откуда они могли узнать точные координаты планеты Земля, к примеру? Не знаю как, боюсь даже предположить использованные ими методы, но они раздобыли координаты наших планет. Ведь кто-то кто, а медуза должна знать, где находятся ее кладовки с припасами, верно? Выяснив координаты, местные лидеры могли отправить на наши планеты пару разведывательных миссий, возможно похитить кого-то и расспросить… подвергнуть влиянию Столпа и вдруг выяснить, что те же луковианцы или земляне переносят проклятый «шепот» куда лучше и не торопятся сходить с ума… Я внятно излагаю свою ничем не подкрепленную теорию, друзья?

– Более чем – пробормотал я, опять поднимаясь и подхватывая бутылку – Более чем… найдя стойких людей, они поняли, как сильно это может облегчить им жизнь, раз уже решили не убивать несущую золотые яйца курицу. И так со временем родилась воздушная тюрьма… Они научились загребать жар чужими руками, а сами благоденствуют там за границей ледяного кольца…