Текст книги "Как стать плохим"

Несколько мгновений мы стояли в проходе, не привлекая его внимания. Потом Каро подошла к отцу и чмокнула его в щеку.

– Привет, милая! – воскликнул он.

Кажется, он действительно был рад видеть дочь.

– Пап, знаешь, кто это? – Каро кивнула на меня. – Мы встречались, когда я училась в школе.

Гордон растерянно уставился на меня и несколько раз щелкнул пальцами.

– Да… Конечно! Джон… Джим?… Джейсон! Ты держал китайский ресторанчик.

– Он что, похож на китайца? Нет, пап. Это Марк. Марк Мэдден.

Гордон нахмурился и покачал головой.

– Не помню.

Каро жестом попросила меня выйти и закрыла дверь. Я принялся ходить взад-вперед по коридору. В доме было довольно промозгло, хотя батареи работали вовсю.

Я вышел в переднюю. На стене висела фотография молодого темноволосого Гордона. Он копал в саду и курил трубку, а перед ним стояла пухленькая светловолосая девочка со знакомой гримаской на лице. Девочка держала в руках совок. Наверное, на фотографии ей было года четыре. Милый снимок из семейного альбома.

Я подошел к полке с книгами – поглядеть, есть ли что украсть. Одни дрянные книжонки – неудачные издания неплохих авторов. Единственным исключением являлось первое британское издание «Заводного апельсина», правда, без суперобложки. Я никогда не встречал этой книги в твердом переплете, так что сел на диван и принялся ее изучать.

Я почувствовал, что на меня кто-то смотрит, поднял глаза и увидел Эйлин.

– Только не вздумай ее прихватить. Каро всегда так делает. Каждый раз, когда она приходит, из дома что-нибудь пропадает. – Эйлин поставила поднос с чаем на расшатанный столик. – Оставлю здесь. Их лучше не беспокоить.

– Спасибо.

Она улыбнулась, чтобы дать мне понять, что пошутила насчет кражи книг. Впрочем, мы оба знали, что не пошутила.

– Пей, пока не остыло. – Она вышла, умудрившись каким-то образом вложить в обычную фразу холодное осуждение.

Я налил себе чаю, но только собрался пить, как хлопнула дверь, и на лестнице послышались торопливые шаги. В комнату вбежала Каро. Она плакала. Я встал и обнял ее.

– Ублюдок, – шептала она. – Ненавижу!

Полночи Каро болтала о своем наследстве, а мне просто хотелось спать.

– Если он не дает денег, это еще не значит, что он вычеркнет тебя из завещания, – убеждал я ее.

– Значит. Еще как значит. Раньше он всегда давал мне деньги. А теперь решил жениться на этой твари. Мол, извини, родная, мы копим на свадьбу… Она вцепилась в него когтями, Марк. Я теперь не получу ни пенни.

– Деньги – еще не все.

– С каких это пор?

– Нехорошо, Каро. Сидеть и ждать, пока человек умрет… Как стервятник.

Девушка села на кровати.

– Знаю, – заговорила она, и в ее голосе послышались слезы. – Но мне все время страшно. Денег вечно не хватает. Хоть бы раз мне помог, как нормальный отец.

– Ладно, – мягко согласился я. – Я тебя понимаю.

– Значит, убьешь его ради меня? Ну пожалуйста…

Хорошо, что мы находились у нее дома. Мне было куда уйти. Я встал и оделся. Над головой рокотал самолет, приближавшийся к Хитроу. Я думал, Каро попробует меня удержать, но она осталась лежать: руки скрещены на груди, под глазами залегли тени, рот – пурпурная рана. Я вышел из ее дома и из ее жизни.

Глава пятая
Убийственная подружка

Я знал, что сдохну, если останусь сидеть в четырех стенах, так что позвонил Лизе и спросил, какие у нее планы на вечер. Оказалось, никаких, хотя мне почудилось, что в ее голосе проскользнуло недоверие. Я заехал за ней в восемь (Элиот украдкой показал мне «фак»), и мы отправились в боулинг. Лиза считает, что боулинг – приятное времяпрепровождение.

Пришлось ждать, пока освободится дорожка. Я поймал на себе Лизин взгляд.

– В чем дело? – спросила она.

– В смысле?

– Ты плачешь. В чем дело?

Я коснулся лица. И правда, на пальцах остались влажные капли.

– А, – ответил я, – наверное, инфекция какая-нибудь. Я плачу? Ничего я не плачу. – Я неубедительно хохотнул. – С чего бы мне плакать?

Когда я привез Лизу домой, Элиот уже спал. В такое время мы обычно занимались всякими грязными делишками. Вот и на этот раз мы попытались заняться сексом, но у меня от расстройства не стояло.

– Так… – Лиза перекатилась через меня и откинулась на подушку, пристально глядя на мой профиль. – Ну и кто она?

– Она?

– Книга о знаменитостях!.. – отрезала Лиза. Для парикмахера у нее был острый язычок. – Ответь мне, с кем ты встречаешься?

– Ладно, – согласился я. – Случилась интрижка, однако теперь все. И секса у нас не было.

– Поэтому ты и плакал?

– Плакал, потому что не было секса?… За кого ты меня держишь? За младенца?

– Нет. Скорее за ребенка, который скрывает что-то от мамочки.

– Что ты имеешь в виду? – разозлился я.

– Ты же ее любишь, Марк. У тебя на лице написано. Глаза сияют. Прямо витаешь в облаках. А теперь у тебя не стоит – даже когда я изображаю из себя надсмотрщицу.

Не спрашивайте.

– Есть одна, но у нас чисто платонические отношения, – изворачивался я.

– То есть?

– То есть я не испытываю к ней сексуального влечения. Просто она настроена на мою волну, я могу с ней говорить о чем угодно.

– Так даже хуже! Хуже, чем если бы ты с ней спал. – Кажется, Лиза разозлилась. – Я что, такая дура, что со мной уже поговорить нельзя?

– Да нет, нет, ты умная! – пытался я сгладить углы. – Образования, правда, не хватает…

Лиза кинула в меня подушкой и нарекла массой любопытных слов; некоторые, очевидно, она выдумала прямо на месте.

Я встал и оделся, испытывая невероятное облегчение. Когда я спустился на первый этаж, у лестницы поджидал Элиот в пижаме. Лицо у него было растерянное.

– Что случилось? – спросил он.

– Исполнилась твоя мечта. Мы с твоей мамой расстались.

– Ничего себе… – протянул мальчик. – Жалко.

Я был тронут. Оказывается, вся его неприязнь проистекала от боли. А в глубине души он ко мне привязался.

– Ценю твой порыв, – сказал я и похлопал его по плечу.

– Странно без тебя будет.

– Спасибо, Элиот. – Я открыл входную дверь. – Береги себя, ладно?

Он кивнул. В лицо мне ударил промозглый ветер. Элиот стоял на пороге.

– Я буду скучать. – Его голос дрожал.

Я кивнул ему. К горлу подступали слезы.

– Буду скучать… Жаль, не придется больше над тобой издеваться, козел сраный! – выкрикнул Элиот и захлопнул за мной дверь.

Я остолбенел. Элиот победно хохотал за дверью. Потом мальчишка затопал по полу. Готов поклясться, он плясал от радости.

Когда я пришел домой, сразу проверил свой сайт. Там обнаружилось оскорбительное сообщение. Отправитель не поленился зарегистрироваться под именем «Ненавижу-Марка-Мэддена».

Сообщение было длинным, многие фразы многократно повторялись. Первого абзаца вполне хватит, чтобы получить о нем представление:

«Надеюсь, ты и сам знаешь, какой ты бесталанный и бесполезный кусок дерьма. Только дурак купит книгу после того, как ты ее облапал!.. Мерзкий гермафродит. Я прохожу мимо твоей лавчонки и чувствую, как воняют твои потные подмышки и твое сало из задницы – даже через закрытую дверь. Скоро ты сдохнешь от рака. Твой мозг будет расти, пока не вылезут глаза. Потом ты отправишься в ад – к таким же слабым, грязным и вонючим пидорам».

Я и раньше получал ругательные письма – от ведьмы, которая злилась, что в «Книге теней», которую я ей продал, теней не оказалось. Первым порывом было немедленно ответить. Потом я припомнил, что каждый мой взвешенный ответ ведьме порождал все более яростные письма с ее стороны. В конце концов дошло до того, что она угрожала мне проклятием, которое сгубит меня и всех моих потомков.

Я заблокировал анонима. Оставалось надеяться, что это не Каро сочинила послание – Каро, скатившаяся от странности к безумию.

Я продержался тридцать два часа. За это время я чуть было не позвонил ей семь раз. Подобно Уоррену, я бесцельно блуждал вокруг ее дома. Раньше я не знал такой боли. Каро была мне так нужна, что меня трясло. Я плакал по любому поводу.

Я включил телевизор – решил окунуться в утреннее дерьмо. Какой-то работяга уверял, что его жена соблазнила его вступить в брак, выдав силиконовые сиськи за настоящие. Жена же заявляла, что грудь у нее от природы такая, а зрители голосовали по этому вопросу. Подавляющее большинство, а если точно, девяносто шесть процентов зрителей решили, что сиськи все-таки искусственные. Было объявлено, что муж и зрители не ошиблись: сиськи и впрямь фальшивые!

Во второй части программы две женщины обсуждали, может ли трахаться мужик, у которого нет половины черепа. Одна – жена этого мужика, другая – его подружка. Обе из рабочего класса. Судя по всему, они хотели сказать, что человеку с половиной черепа нечего ловить на стороне, надо дома сидеть и лить горючие слезы.

Пока женщины переругивались, тот самый мужчина довольно улыбался. Он был рад, что попал на телевидение. Жена рассказывала, что, когда они занимаются любовью, этот извращенец вынимает из черепа металлическую пластину и показывает ей свои мозги.

– Все равно я его люблю, – говорила она. – Надеюсь, ребенок от него.

– Ребенок?! – взвизгнула подружка. – Какой ребенок?!

Ни о каком ребенке раньше она слыхом не слыхивала. Подружка расплакалась. Жена торжествовала. Мужик вынул из черепа стальную пластину и представил на обозрение свой мозг. Зрители ахнули.

Потом настало время новостей. Главная новость: на Ближнем Востоке убили британского корреспондента. Почему-то зрители должны были ценить его жизнь выше, чем жизни миллионов мирных арабов, которые погибли в ходе военных действий. Вроде как арабов убивать можно, а вот жизнь белого журналиста – святое.

Я сидел, погруженный в скорбь, и в голове у меня звучал голос Каро. Ее мысли стали моими.

В надежде раздобыть немного валиума я отправился к врачу. Терапевт оказался милым старичком с отеческими интонациями в голосе. Его поседевшие волосы, аккуратно разделенные на косой пробор, готовили отступление с головы, а прическу (как и костюм) врач не менял, вероятно, со времен студенчества.

– На что жалуемся?

– Не могу дышать.

– И все же вы дышите, – мягко поправил меня доктор. – Не дышат только трупы.

– У меня наверняка гипертония. От гипертонии умирают, да?

Врач криво усмехнулся.

– Мистер Мэдден, вам приходилось встречать выражение «Слышал звон, да не знает, где он»?

– Да, доктор.

– И что, по-вашему, оно означает?

– Что врачи, несведущие в своей профессии, очень опасны.

Доктор вздохнул, измерил мне давление, послушал сердце.

– Пульс немножко ускорен, а так все в норме. Постарайтесь расслабиться.

– Простите?

– Вы вспотели, вас бьет дрожь… Что случилось?

– Я надеялся, это вы мне скажете.

Врач заглянул мне в глаза.

– Вы что-то приняли?

– Нет. Но не отказался бы.

Он оторопел.

– Позвольте вас уверить: наркомания – не повод для шуток. Вы случайно не из-за женщины переживаете?

– Откуда вы знаете?

– Скажем так: я прожил подольше вашего.

– Можете что-нибудь мне выписать? Успокоиться бы…

– Вы влюблены, мой мальчик. – Доктор мягко улыбнулся. – Здесь вам ни одно лекарство в мире не поможет. Вы с ней говорили?

– Да. Но все без толку. – Он кивал – так, как будто наперед знал, что я скажу. – Она такое требует!..

– Как и все женщины.

– Думаете, стоит к ней вернуться?

– Если вам от разрыва так плохо, определенно да.

Каро знала распорядок отца назубок. По понедельникам Эйлин возила Гордона в бассейн. Кардиолог, видите ли, сказал, что это подходящее упражнение для престарелых ублюдков.

Мы поставили машину за углом и дружно пригнулись, когда мимо проехал «ровер» Гордона. Я успел заметить на пассажирском сиденье Эйлин – бледную и подтянутую. Гордон хмуро налегал на руль. Машина миновала нас с оглушительным треском. Я высунулся из окна: левое зеркало «фиата» отломилось и разлетелось на сотню осколков.

– Этот недоумок мне зеркало снес! И даже не остановился!

– Если бы он останавливался каждый раз, когда сносит зеркало, – философски заметила Каро, – он бы никуда не доехал.

– Но мы же встали на другой стороне этой гребаной улицы! Его паршивая машина двадцать раз могла проехать!.. Идиот!

– Ну вот, теперь ты понял? – осведомилась Каро.

Когда Гордон решил жениться, он попросил Каро вернуть ключи от дома, полагая, что они с Эйлин могут претендовать на некоторое личное пространство. Каро не возражала и вернула ключи. Но сначала сделала дубликат. Около десяти мы подъехали к дому. Каро открыла замки – сначала один, потом второй. Дверь распахнулась, в доме заверещала сигнализация. Каро подбежала к щитку в коридоре и ввела код. Мы вошли.

Мы направились прямо в кабинет Гордона. Комната пахла так же, как и ее обитатель, – какой-то химией с примесью желчи. Создавалось впечатление, что в лаборатории кого-то вырвало. Полки ломились от книг всевозможной направленности: навигация, археология, геология, скалолазание, школа выживания. Гордон относился к породе домашних искателей приключений. Как-то, правда, решил в одиночку совершить поход в Девон, но вернулся домой три часа спустя под весьма неубедительным предлогом: он, видите ли, забыл суповые консервы.

Мы искали завещание. Я открыл ящик стола и обнаружил аккуратную черную тетрадь с наклейкой на обложке; «Идеи рассказов».

– Гляди-ка, – сказал я Каро. – Твой папаша – подающий надежды автор.

– Господи… – вздохнула девушка. – Теперь он себя писателем возомнил.

Тетрадь была заполнена каракулями – очевидно, сюжетами рассказов. Я прочитал первое предложение и попытался засунуть тетрадь обратно в ящик прежде, чем Каро это заметила. Я опоздал. Она выхватила тетрадь у меня из рук и принялась листать. По мере прочтения усмешка на ее лице сменилась злобной гримасой.

– Вот гад!

Все рассказы были об одном.

Мужчина, его дочь, уединенный домик. Инцест?

Мужчина, его дочь, прогулка. Инцест?

Мужчина, его дочь, необитаемый остров. Инцест?

Мужчина, его дочь, телефонная будка. Инцест?

– Он мечтал меня изнасиловать. Мой отец! Я росла в этом доме, а чертов ублюдок мечтал засунуть в меня свой отросток.

– Нельзя судить наверняка…

– Еще как можно, мать твою.

Она вытряхнула ящик и отрыла рассказ в потертой папке. Рассказ назывался «Первая и последняя любовь». Каро твердо решила прочесть его вслух. Трогательная история о калеке с деревянной ногой. В один прекрасный день он ковылял мимо ванной, где его дочь принимала душ, и случайно увидел ее сиськи. Калека смутился, но дочь заманила его в свою спальню и предложила совершить инцест. «Почему бы и нет!» – воскликнул калека. Семь актов спустя старик приходит в себя в психушке. Все оказалось чудесным сном.

– Гадость, – отрезала Каро.

Когда мы уже собирались уходить, я по какому-то наитию посмотрел на календарь. На пятнице, тринадцатое февраля, было написано: «ГРЭМ и МЕРСЕР, 14:00».

Каро посмотрела «Грэм и Мерсер» в телефонной книге. Это оказалась адвокатская контора на Ричмонд-Грин.

– Значит, в пятницу… Они изменят завещание в пятницу. – Каро серьезно смотрела на меня. – Отец терпеть не может тратить деньги на профессионалов. К адвокатам он без причины не пойдет. У нас четыре дня. Четыре дня на то, чтобы убить его.

Глава шестая
Путь тревоги

Мы пошли в ботанический сад, уселись под соснами и принялись курить травку, раздумывая, как побыстрее привести жизнь Гордона к логическому заключению, умудрившись при этом не навлечь беду на собственные головы. Каро предложила напугать его.

– У отца застойная сердечная недостаточность, – говорила она. – Внезапный шок его прикончит.

– Если его не прикончила нагота Эйлин…

– Ты должен что-нибудь придумать!

– Я? С какой стати? Это ты жаждешь его смерти.

– Ты мог бы спрятаться за его машину и выпрыгнуть, оттуда. Или запустить петарду под его окном.

Господи, как ей приспичило!

– Каро, он же твой отец. Не бери грех на душу.

– Моя душа тут ни при чем, – ответила Каро. – Бывают люди отвратительные и совершенно бесполезные. Убив его, ты только окажешь всем услугу.

– Я осуждаю смертную казнь.

– Я тоже, – согласилась Каро. – Смертная казнь обычно достается тем, кто не может нанять адвоката. Мы же просто избавляемся от типов вроде моего отца. Такие люди отравляют жизнь окружающих и ни на что не годны.

– Ну, кое-что он в жизни совершил. Дал сперму, оплодотворивщую яйцеклетку, из которой появилась ты.

Каро пихнула меня в бок.

– Мерзость какая!

От наркотиков Каро захотелось съесть что-нибудь сладкое, но она не могла подняться. Я вызвался дойти до кафе купить пирожных. Когда я вернулся, Каро уже была не одна.

Высокий обаятельный бородатый мужчина стоял перед ней и прижимал ее к дереву. Левой рукой он крепко держал Каро за подбородок так, что она не могла шевельнуть головой. Я узнал его – мы уже встречались. Это был тот самый похожий на Иисуса парень, который поджег мою книгу. За его спиной стоял прыщавый пацан, который приходил вместе с ним в магазин. Тут же – толстый бородатый мужик лет сорока, больше всего похожий на джазового саксофониста. Оба курили.

Как только Иисус заметил меня, он тут же отпустил Каро, отступил и покосился в мою сторону.

– Привет-привет! А вот и Киллер! – Кажется, он меня не узнал.

Я молчал – от страха я попросту не мог говорить.

– Каролина тут болтает, что ты серьезный малый… Не больно-то серьезно ты выглядишь. Я, правда, на Христа тоже не тяну. Так что внешность обманчива. – Иисус перевел взгляд на мой пакетик. – Глядите-ка, он нам пирожные купил.

Я отдернул руку.

– В чем дело?

– Ее спроси, – ухмыльнулся Иисус.

Каро молча взирала на меня.

– Я в этом месяце не получил причитающихся денег, – пояснил Иисус. – Срок истек пять дней назад.

– Да отдам я! Через несколько дней! Все отдам! – запротестовала Каро.

– Неужели? Клад отроешь, что ли? – Иисус развернулся и посмотрел на меня, склонив голову набок. – Мы раньше не встречались, сынок?

Я промолчал. Иисус вновь перевел взгляд на Каро.

– Как тебя угораздило связаться с таким отребьем?

– Мы любим друг друга.

– Видали? – Иисус улыбнулся до ушей. – Трогательно. Одобряю. Возлюби ближнего своего. Так, Пит?

Прыщавый парень с ухмылкой кивнул.

– Держись подальше от этой женщины, – предостерег меня Иисус. – Каждый раз, как ты ее касаешься, ты теряешь частичку своей души. До добра она не доведет. Эта женщина – сосуд греха.

Иисус, Прыщавый и Джазист переглянулись и рассмеялись. Каро потупилась.

Иисус приобнял прыщавого парня за плечи.

– Это мой младший брат. Пит зовут. Я его Скалой кличу. Пит-Скала.

Скала поклонился.

– Ладно, – обратился Иисус к Каро, – добавлю еще пять тысяч к общему счету. Неприятность, да, но вы сами виноваты. Не надо было меня злить. Сказали бы сразу, где мои деньги.

– Слово даю, к концу месяца я все достану, – промолвила Каро.

– Твои обещания лепешки коровьей не стоят.

Джазист схватил Каро, Иисус принялся рыться в ее сумке. Там нашлось, наверное, штук двадцать кредиток. Он разложил их прямо на земле.

– Посмотрим… «Американ Экспресс», «Альянс»… Да у тебя кредита на сто пятьдесят штук, не меньше! Могла бы у этих лохов денежки взять и мне передать. Кстати, у тебя за эту неделю проценты набежали.

Иисус взглянул на меня, явно ожидая реакции. Я молча шагнул вперед. Скала сунул руку за пазуху. Иисус отрицательно покачал головой.

– Чтоб я тебя больше не видел, – кинул он мне. Щелкнул пальцами и обернулся к Каро. – А с тобой мы еще увидимся.

Иисус, его брат и Джазист расхохотались и пошли прочь.

– На самом деле его зовут Виктор Каллаган, но все называют его Плохой Иисус. Он в моем списке.

– Я думал, ты пошутила.

Мы пили коктейль в любимом пабе Каро на набережной в Ричмонде. Моросило, капельки дождя вспарывали Темзу, как наконечники стрел.

– Ты правда не слышал про Плохого Иисуса? По-моему, его каждая собака знает, – покосилась на меня Каро. – Не очень-то ты в наших делах разбираешься.

– Я и не претендую.

– Отцовские деньги нужны мне из-за Иисуса.

– А поподробнее?

Каро поставила стакан на стол и посмотрела на пляшущие в воде огни. Ее торжественное молчание длилось довольно долго.

– Нас познакомил Уоррен, – заговорила она наконец мертвенным голосом. – Уоррен работал на него. Я влипла в неприятную историю с кредитной аферой.

– Неприятную?

– Мягко сказано. Я влезла в долги под чужим именем. Полиция сидела у меня на хвосте. Уоррен сказал, что знает человека, который все уладит. Так я и познакомилась с Плохим Иисусом. Мы встретились в пабе, он сказал, что вытащит меня из беды за определенную плату. Назвал сумму: двадцать тысяч. У меня таких денег не было. Иисус это прекрасно знал, вот мы и решили, что я буду платить ему каждый месяц. Такое предложение мне подходило. Через две недели мне сказали, что все обвинения против меня сняты. Я с ума сошла от радости.

– Хочешь сказать, этот тип ростовщик?

– Кроме всего прочего, да.

– Ты заняла двадцать тысяч у ростовщика? Каро, да ты рехнулась.

– Это у нас семейное, – горько ответила она. – Тогда мне казалось, что Иисус нормальный парень. Только потом я узнала, что он просто чудовище.

– Сколько ты ему должна?

– Трудно сказать. Может, сто двадцать тысяч. Около того.

– Боже правый!

– Да… Как видишь, процент растет каждый месяц. И потом непредсказуемые долги вроде сегодняшней пятерки.

– С этим что-то надо делать.

– Например?

– Пойдем в адвокатскую контору.

Каро засмеялась и обрызгала меня виски.

– А почему он в мой магазин пришел? – спросил я…

– Наверное, знает, что ты все время меня любил.

– Откуда? Ты ему рассказала?

– Ну нет.

– Так откуда он знает?

– Иисус все видит.

– Что-то не складывается мозаика. На что ростовщику сдался твой бывший парень?

– Понятия не имею.

Меня осенило:

– Мне приходят письма. Какой-то аноним поливает меня дерьмом. Может, это он пишет?

Каро покачала головой.

– Ребята вроде Иисуса не утруждают себя писаниной. Если бы он хотел кому-то навредить, привязал бы бедолагу к машине и гонял, пока у жертвы голова не отлетит.

Я отпил из бокала, тщетно пытаясь сдержать рвущийся вопрос:

– Вы с Иисусом… Вы…

– Нет!

Я вздохнул с облегчением – как плохой актер.

– Должен признаться, Каро, для умненькой девочки ты вела себя довольно глупо.

– Знаю. Но я все думала: «Я единственный ребенок в семье. В один прекрасный день я унаследую дом, сбережения и расплачусь с Иисусом». – Ее глаза наполнились слезами. – Марк, ты даже представить себе не можешь, как мне страшно…

Особо напуганной она не выглядела. Выпившей – это да.

– Что там Иисус болтал о процентах?

Каро поколебалась.

– Откуда я знаю? – Она дернула плечами. – Он просто псих. Открывает рот – вот и льется дерьмо.

– Он сказал, что не получил проценты за эту неделю. Каким образом ты платила проценты? У тебя же нет денег.

– Я ему подбрасывала сотню-другую… – Каро прижалась лицом к моему плечу. – Так, чтобы над душой не стоял.

Вечером я пошел на занятие по единоборствам. Что бы меня ни ожидало, следовало подготовиться. Ленни снова принялся настаивать, чтобы я со всей силы ударил его в живот.

– Гудини разве не от этого умер? – спросил я.

– А мне почем знать?

В этом весь Ленни. Мастер мирового уровня по карате, однако на Японию, дзен и монахов из Шао-линя ему плевать. Его интересы ограничиваются выпивкой, тушением пожаров и мордобоем.

Будучи пожарником, он спасал людей и входил в горящие здания, но когда его просили рассказать какой-нибудь забавный случай из практики, неизменно вспоминал, как вынес из горящего дома голую девушку. «Таких сисек я в жизни не видел», – любил он повторять.

Я послушно ударил его в живот со всей силы. Ленни зло вскрикнул.

– Извини. – Откуда только силы взялись?

– Я кричу не потому, что мне больно. Дурак. Я использовал… как это там называется? Чи. Энергию. Если крикнуть, блокируя удар, противник причинит тебе меньше вреда. Я как бы собираю всю силу в одной точке. – Он хлопнул рукой по солнечному сплетении. – Давай бей. Я врезал ему в живот еще несколько раз. Каждый раз Ленни издавал громкий крик. Потом пришла его очередь бить.

– Но у тебя черный пояс, третий дан, – протестовал я.

– И что?

– Ты можешь меня покалечить.

– Не бойся, я придержу руку.

Я собрался, и как только его кулак полетел ко мне, я призвал всю свою чи и закричал. Через мгновение я понял, что лежу на спине.

– Черт! – Внутренности отзывались болью.

– Ничего, – похвалил меня Ленни. – Молодцом держался.

Он заставил меня встать и снова ударил. После третьего раза мне стало совсем плохо. Когда пришла моя очередь бить Ленни, я собрал всю силу и с громким криком ударил. На этот раз удар вобрал всю мою боль, все разочарование. Ленни покачнулся.

– Вот что я тебе скажу, сынок, – улыбнулся он, – ты чертовски постарался. Бей так, как сегодня, и проблем не будет.

В душе Ленни сделал мне коммерческое предложение.

– Послушай, я тут подумал… – начал он. – Помнишь, мы про твой удар ногой говорили? Что я там сказал насчет улучшения?

– Насколько я помню, ты обозвал меня безнадежным болваном.

– Правда? Ну так у меня есть кое-что полезное. Растягивающий набор для ног.

– Растягивающий набор?

– Да. Уступлю за сорок фунтов.

Мы прошли в белый фургон, и Ленни извлек на свет божий два длинных прута регулируемой длины. Прутья соединяло некое подобие ручки. Предполагалось, что устройство надо приставить к лодыжкам и надавить – прутья разведут ноги.

– И что, помогает? – усомнился я.

– Еще как! – заверил Ленни. – Откуда, думаешь, у меня такая растяжка?

Дебильное устройство энтузиазма не вызывало, но мне хотелось завести более тесные отношения с тренером.

– Ладно, – сказал я, – согласен. Только подбрось меня до дома. Тяжелая штука.

– По рукам, – кивнул Ленни.

Он повез меня домой, избавив тем самым от утомительного путешествия на автобусе. По пути я попросил Ленни рассказать мне пару анекдотов про пожарников. Он ни одного не знал.

– Хотя есть у нас одна пословица. Некоторые горящие дома такие грязные, что приходится вытирать ноги перед тем, как выйти.

Я выдавил натянутый смешок. Ленни спросил, чем я на жизнь зарабатываю. Я ответил.

– Плохо дела идут? – поинтересовался он.

– С чего ты взял?

– Ты волнуешься. Я вижу. На лбу морщины появились. – Ленни улыбнулся каким-то своим мыслям. – Ты должен идти путем воина. А не путем тревога.

Пока я ходил домой за деньгами, Ленни рассматривал мои книги. Со внезапным проблеском надежды я предложил Ленни поменять приспособление на книгу, если что-нибудь придется ему по душе.

– Книга за сорок фунтов? Что за чушь.

Пока я ходил в туалет, в дверь постучали. Я подумал, что это Каро, а может, кто-то пришел жаловаться, что Ленни припарковался на тротуаре. Окно в ванной было открыто, и я выглянул на улицу. Ленни открыл дверь, раздались крики и звуки борьбы. Я перегнулся через раму, чтобы лучше видеть, и заметил, как за поворотом мелькнули тени.

Я натянул штаны и побежал вниз выяснять, что случилось. Ленни стоял на пороге и смотрел на мостовую. В водостоке валялся какой-то здоровяк. В руках он сжимал бейсбольную биту – не больно она ему помогла. Его лицо походило на раздавленный клубничный пирог.

– Что стряслось? – выпалил я.

– Я открыл дверь, а этот идиот попытался мне врезать, – удивленно пояснил Ленни. – Их было двое. Второй сбежал.

Здоровяк закашлялся, у него на губах выступили кровавые пузыри.

– Черт! – Я был удивлен ничуть не меньше. – А ты?

– Поставил блок, потом дал ему локтем по морде, – объяснил тренер. – Локоть – одна из самых смертоносных частей тела.

– А зачем ты втирал нам, что лучше всего убежать?

– Не успел, – устало ответил Ленни. – По-моему, они приняли меня за тебя. Может так быть?

Я оглядел Ленни с ног до головы. Надо признать, мы одного роста, пострижены примерно одинаково, да и уши у нас обоих торчат в стороны. Я бы сказал, что я выгляжу помужественнее, хотя не факт.

– Ладно. Не поделишься, что надо сделать, чтобы в гости пришли милые ребята с битами?

Я пропустил вопрос мимо ушей:

– Давай вызовем «скорую».

– Ты звони, а я пойду локоть под холодную воду суну.

Ленни поднялся в ванную. Прежде чем вызывать врачей, я пошел посмотреть, чем занимается тот здоровяк. Здоровяк ничем не занимался, его попросту не было. Он сбежал, оставив на улице кровавый след.