Текст книги "Повелитель Островов"

17

Ноннус спал, и при этом ужасно храпел. Шарина не могла припомнить никого другого, кто б так шумел во сне. А уж ее-то работа в отцовской гостинице обеспечила ей широкую практику на этот счет. Она повидала спящих мужчин, наверное, больше, чем любая другая девушка.

– Я сплю, как тюлень, – пошутил сам отшельник, и это была чистая правда.

Возникшая опасность, возможно, разбудила бы Ноннуса, но водные волны, изредка перехлестывавшие через борт челнока, видно, к таковой категории не относились.

Луна еще не появилась на небосклоне, а редкие звезды, пробивавшиеся сквозь густые слоистые облака, почти не давали света.

Море, насыщенное фосфоресцирующим планктоном, казалось безбрежной пустошью, сливавшейся на горизонте с небом. Шарина смотрела на север и видела только бесчисленные шевелящиеся холмы морской глади. Масштаб этой картины поражал воображение девушки, выросшей в маленькой деревушке. Мили и мили воды. И ничего, кроме этой воды. Так до самых Льдистых Мысов…

Она поплотнее укуталась в плащ, чтоб унять не прекращавшуюся дрожь. И дело тут не в порывистом встречном ветре. У себя дома, на твердой земле, да в теплом плаще, вряд ли она бы так тряслась от холода.

За бортом мелькнула рыба. Шарина скорее уловила движение, чем увидела силуэт. Что-то неясное мелькнуло на фоне блестящей воды и с тихим всплеском снова вернулось туда, откуда появилось.

Леска с крючком – нехитрое приспособление, которое Ноннус прикрепил за бортом, уже обеспечило им минимальный улов. Отшельник оказался прав – умереть голодной смертью им не грозило, сколько бы ни длилось их путешествие.

Если не считать случайных рыбок, они были совершенно одни в этом море. Море, оказалось куда больше, чем представляла себе девушка, когда стояла на северных утесах у родной Барки и глядела в безбрежную гладь. Отшельник беспокойно вздохнул во сне.

Свернутый парус лежал поперек планшира, придавленный рангоутом. Он создавал как бы перегородку между пассажирами, сидевшими на носу и на корме лодки. Сейчас Медер нес вахту на рулевом весле, Азера находилась рядом с ним. Когда наступало дежурство Ноннуса и Шарины, аристократы молча переходили вперед. Обе группы обменивались коротким кивком, и на этом общение заканчивалось. Казалось, они живут в двух соседних домах. Ноннус не поднимал паруса с тех пор, как они прорвались сквозь рифы Тегмы. Они плыли по воле ветра, полной грудью вдыхая свежий холодный воздух естественного, немагического мира. И в этом мире не было ничего более естественного, чем смерть… и ничего более чистого и холодного, чем Льдистые Мысы.

Затихнув, девушка могла слышать сквозь завывание ветра монотонное бормотание Медера на корме лодки. Время от времени там вспыхивало нездоровое красное свечение, бросавшее отблеск на волны за бортом. Снова раздался судорожный вздох отшельника. Он спал, обхватив себя руками, свернувшись в плотный комок.

Шарина отвернулась и снова стала смотреть на север. Хотела бы она тоже свернуться клубочком и заснуть. Много чего она бы хотела.

Но море за бортом было нескончаемым…

18

– Ты почувствовал, как эти могилы притягивают к себе? – спросила Мелли. Обняв себя за плечи, она картинно передернулась, хотя на губах у нее по-прежнему играла сияющая улыбка. – Ох! Они будто пытались проглотить нас!

– У меня до сих пор мурашки по коже бегают, – откликнулся Кашел. – Я даже подумал, что перегрелся на солнце. Тебе не кажется, будто солнце ярче в этой части острова? И воздух кажется суше.

Они медленно спускались по улице кожевенников. Здешние торговцы специализировались на товарах грубой выделки: упряжь и сбруя для рабочего скота, безрукавки и фартуки для их хозяев. Владельцы лавок сидели перед заведениями, готовые в любой момент помочь покупателю (порой даже насильно – хватая его за рукав) или преградить путь воришкам.

Некоторые лавочники окликали Кашела, но он нигде не останавливался – шел дальше, разинув рот ошарашенный масштабами торговли. Он полагал, что изящные товары – сандалии и перчатки для аристократов, вычурные кожаные заколки для дам и прочее – продавались на другой улице, может, даже в другом районе. Кашел брел и брел себе дальше, подобно тому, как могучий бык идет сквозь высокую траву, едва замечая ее щекочущие прикосновения.

– А я и забыла, какой сильный у меня друг, – рассмеялась фея. – Ну так слушай: это был не солнечный удар. Ты просто почувствовал мерзкий клубок Сил, связанный со старыми могилами. Ничего подобного я не видела за последнее тысячелетие. Именно в таких энергетических скоплениях и потерялись пути в мой родной мир.

– Может, и так, – пожал плечами Кашел. – Но в любом случае я не желаю оставаться поблизости. К тому же раз уж я решил все бросить, нечего откладывать.

Он шел, стараясь прижимать свой посох к себе, и все равно время от времени натыкался на открытые двери лавок или висящие вывески. Гулять по Каркозе – все равно что продираться сквозь густую чащу в поисках запутавшейся в ежевике овцы, решил юноша.

– Я подумываю о том, чтоб попытаться найти щель, – сообщила Мелли, вытянув перед собой руку и разглядывая свои изящные пальчики, – чтобы по крайней мере, войти внутрь. Ты же знаешь, я ведь могу никогда и не найти дорогу домой – слишком много опасностей поджидает меня на этом пути. Причем куда худших, чем кошка.

Произнеся это, она сделала сальто в воздухе и приземлилась на руки.

– Или лиса! – добавила она, глядя на Кашела снизу вверх.

Юноша всегда чувствовал себя неловко, когда Мелли принималась рассуждать о собственной смерти. Назвать фею беспечной, наверное, было бы неправильно. Но и большого значения всем этим вещам она не придавала. Ну что ж, теперь, по крайней мере, у нее есть Кашел.

Улица впереди оказалась почти перегорожена пузатым грузовым фургоном. Толпа мускулистых мужчин вынимала из него закрытые корзины и передавала их по цепочке в огороженное место для строительства, где уже собралась бригада каменщиков.

Архитектор в полосатом одеянии грозно наблюдал за работой, постукивая деревянным циркулем – символом своей гильдии. Тут же стояла парочка полицейских: их можно было узнать по оранжевым туникам и трещоткам для вызова подмоги. Они покрикивали на рабочих, но те только злобно огрызались.

Кашел принюхался.

– Гашеная известь, – определил он. Строители готовились замешивать цемент.

Он бросил взгляд в узкий просвет меж этажей, нависавших с обеих сторон улицы. Там проглядывало небо, затянутое облаками, – того и гляди, пойдет дождь и погасит известь прямо в корзинах. Люди в городе вынуждены мириться с опасностью из-за своей привычки спешить. Причем излишне спешить, по мнению Кашела.

– Для получения этой извести сожгли колонны храма, стоявшего еще тысячу лет назад, – сказала Мелли, перекатившись обратно на ноги. – Видишь мерцание Силы?

Фея хихикнула:

– Интересно, что они собираются строить? Бьюсь об заклад их ждет множество сюрпризов!

Кашел приостановился, наблюдая за рабочими. Наверное, при желании он мог бы подрядиться работать в такой бригаде. Они конечно, неслабые мужички, но он-то поднимает вес вдвое больший, чем любой из них. Хотя, с другой стороны, сейчас у него есть деньги, причем такие, о которых он и не мечтал. И к тому же…

– Это неправильно – разрушать храм на цемент, – пробурчал Кашел. Он считал (и не без оснований), что храм теперь лежал в руинах, как и многие здания в Каркозе. А это неправильно.

Мелли ловко стала на мостик, коснувшись кончиками пальцев пяток.

– Люди строят и разрушают, – сказала она. – Ты и тебе подобные живете слишком быстро.

Кашел стоял, дожидаясь, пока двое носильщиков с паланкином, а также женщина с постирушками в плетеной корзине не обогнут препятствие с другой стороны. Он мог бы пролезть под фургоном, но сверху прямо через бортик, сыпалась известь, и Кашел не хотел подвергать свою фею риску.

Вслед за прачкой попытались проскользнуть трое мужчин в цветных туниках, но Кашел не стал уступать свою очередь. Щеголи оценили габариты юноши и посторонились.

– Скоро будет порт, – предупредила Мелли и показала язык кошке, лежавшей на рулоне ткани. Напасть кошка не решилась, но следила злыми глазами, пока Кашел со своей пассажиркой не скрылся из виду. – Раньше здесь продавали кораллы, янтарь и зубы этого… ну как его? Зубастого кита! Правда, с тех пор прошла уж тысяча лет.

Кашел и сам видел, что они приближаются к порту. Здешние лавки были снабжены открытыми прилавками, на которых торговали грубой одеждой, какую обычно носят матросы на триремах.

Ближе к середине квартала располагалось более приличное заведение – об этом свидетельствовали тяжелые решетки на окнах и мелкоячеистая сетка на дверях, от наиболее пронырливых воришек. И товар здесь был посолиднее – золотые украшения и яркие шелковые шарфы – тоже для матросов, но собиравшихся пофорсить на берегу. Некоторые из вещиц казались подержанными, очевидно, владельцы лавок промышляли ссудами под залог.

Кто-то задел Кашела со словами, которые он воспринял как извинение. Он обернулся и увидел двоих людей – темнокожих, гибких как виноградная лоза. На них были темно-коричневые одеяния. Посторонившись, Кашел отступил в нишу, где шла торговля шерстяными шапочками и кофтами. Пожилая хозяйка сила тут же на табурете за своим вязанием. Она едва взглянула на парня.

Мужчины – Кашел решил все-таки, что это были мужчины, хотя ни их прически – пучки на голове, ни длинные одеяния не позволяли наверняка судить об их половой принадлежности – быстрым шагом прошли мимо. На бесстрастных лицах читалось некоторое напряжение. За ними по пятам следовала дюжина молодых горожан бандитского вида.

– Серианцы, – пояснила Мелли. – Обитают на побережье одного из островов далеко на юго-востоке. В горах там живут совсем другие люди.

Кашел услышал, как один из хулиганов выкрикнул:

– Эй вы, черномазые свиньи, убирайтесь поклоняться своим дьяволам куда-нибудь в другое место! – И бросил камень, угодивший серианцу в плечо. Несчастный вздрогнул и ускорил шаг. Они с товарищем попытались укрыться в ближайшей лавке, но толстопузый хозяин захлопнул решетку на двери и стоял за ней, нагло ухмыляясь.

Толпа преследователей пробежала мимо Кашела, на ходу окружая несчастных иностранцев. Тут же по всей улице послышалось хлопанье – это владельцы лавок опускали решетки и захлопывали двери. Лишь старуха продолжала невозмутимо вязать в своей нише.

Один из молодчиков схватил серианца за кайму на подоле и дернул вверх. Прекрасная шелковая вышивка блеснула на солнце. Вот бы Илне полюбоваться…

Кашел поморщился.

– Мелли, ну-ка слезай! – скомандовал он. – Похоже, есть дельце.

Он поймал пробегавшего хулигана за плечо и вежливо поинтересовался:

– Эй, мастер, что здесь происходит?

Молодой парень со стальными мускулами и татуировкой на Щеке обернулся и прорычал:

– Я что, похож на оракула? Пошел вон отсюда, пропойца, а не то схлопочешь у меня!

Он хотел было двинуться дальше, но Кашел решительно развернул его свободной рукой, в другой он держал посох.

– У нас в Барке с чужестранцами принято разговаривать куда вежливее, – наставительно сказал он.

– Эй, братва, тут еще один! – крикнул хулиган и молниеносно выдернул нож из рукава. Что, впрочем, нисколько не удивило Кашела.

Не выпуская посоха из руки, он ударил противника кулаком в лицо – короткий удар, который свалил бы с ног коня-тяжеловоза. Парень тяжеловозом отнюдь не был, а потому он взлетел, как перышко, и приземлился в толпу своих товарищей. А Кашел получил пространство для маневра. Он развернулся и зигзагообразно двинулся вперед, крутя над головой посох на манер шлифовального круга.

Первому же молодчику посох с резким «крак!» угодил в лоб, тот завизжал и не успел уклониться от следующего удара – по пальцам. Второй бандит рухнул, получив по черепушке и обзаведясь сломанным плечом. Вряд ли он разыщет Кашела, чтоб поблагодарить, когда очухается. А зря! Не будь у того столь выверенного удара, парень отправился бы к праотцам.

Выронив нож, первый хулиган бросился бежать, проламываясь сквозь толпу недоумевающих подельников – те даже не успели заметить, что произошло. Прямо над ними висела вывеска той самой лавки, где пытались укрыться серианцы. Она крепилась на горизонтальном шесте и перегораживала улицу примерно на высоте семи футов.

Кашел прикинул: с крутящимся посохом там было не пройти. Юноша примерился и сшиб шест у самого основания. Металлический набалдашник врезался в мягкую сосну и обрушил вывеску на головы оставшихся бандитов.

Те, кто был в состоянии бежать, так и сделали, побросав оружие на поле боя. У одного из молодчиков кровь хлестала из весьма серьезной раны, причем нанес ее не Кашел!

С обоих концов улицы доносилось тарахтение трещоток, но сами полицейские не показывались, пока все головорезы не скрылись из виду. Наконец на мостовой остался только Кашел, взмыленный и запыхавшийся.

Тут же валялись четверо местных: двое из них тихо стонали, один – бледно-желтого цвета – все еще пытался восстановить дыхание. Кашел смутно припомнил, что лягнул его под ложечку, жизненные костные мозоли от хождения босиком по каменистой почве послужили ему не хуже подбитой гвоздями подошвы.

– Ого, ну ты крут! – послышался восторженный голос Мелли его плеча. Естественно, она и не подумала убраться прочь. – Впрочем, я нимало не сомневалась!

Наконец показались рыже-оранжевые полицейские. Обоим было уже за пятьдесят. Один сжимал в руках дубинку, другому хватило ума не демонстрировать воинственные намерения. Кашел подумал, что можно было бы убежать, но решил остаться. Какого черта? Он сделал то, что считал правильным, и готов отвечать перед законом.

Серианцы выступили из-под арки, которая вместо убежища стала для них ловушкой. Один из них поклонился полицейским и произнес:

– Простите, господин начальник, но думаю, здесь все уладилось и без вас.

– Когда мне понадобится мнение черномазого… – начал один из полицейских, но замолчал, уставившись на протянутую руку серианца. – А?

Чужестранец разжал пальцы – на раскрытой смуглой ладони блестели две серебряные монеты.

Второй полицейский заметил озабоченным тоном (Кашел был уверен, беспокоила его возможность потерять взятку):

– Однако здесь пострадали люди…

Он ткнул пальцем в мычащего молодчика.

– …хотя, с другой стороны…

– Я видела все, что произошло, – неожиданно подала голос старуха с вязанием. – Вывеску сдуло таким сильным вихрем, какого я никогда не видела.

Она беззубо ухмыльнулась полицейским и продолжала:

– Будь я на вашем месте, парни, я бы взяла свои денежки и поскорее убралась прочь, пока не напоролась еще на один вихрь.

Кашелу наконец удалось отдышаться. Он поднял злополучную вывеску и отнес ее к дверям лавки, за которыми стоял толстяк-хозяин. Тот уже не улыбался.

– Хотите на что-то пожаловаться, господин? – ровным, спокойным голосом спросил юноша через открытый прилавок.

«Господин» поглядел на окровавленный посох – кровь тонкой струйкой стекала по рукоятке и уже почти достигла руки Кашела. И молча захлопнул дубовую дверь позади решетки.

Первый полицейский пожал плечами.

– Похоже, произошел несчастный случай, – констатировал он. Ловко подхватив монеты с ладони серианца, он бросил одну из них своему напарнику. После чего оба стража порядка удалились с чувством исполненного долга.

Серианцы о чем-то тихо переговаривались, низко склонившись друг к другу и поглядывая на Кашела. А тот вернулся в вязальщице.

– Большое спасибо, госпожа! – сказал он. – Могу я чем-то отблагодарить вас?

Он не знал, должен ли предложить деньги женщине.

– О, – хихикнула старуха. – Если б я была лет на тридцать помоложе, парнишка, то знаю, какую бы благодарность выбрала. Сейчас же с меня довольно удовольствия, которое я получила, наблюдая за тобой.

Не прерывая вязания, она бросила взгляд на серианцев, которые стояли в сторонке, дожидаясь пока Кашел окончит беседу.

– Кроме того, – сказала женщина, – я бог знает сколько прожила с серианцем. Он, конечно, был дьяволопоклонником, тут не поспоришь… но зато он никогда не бил меня – чего не скажешь о набожных хафтских мужчинах, не пропускавших ни одной службы. А теперь ступай, пока я не передумала. А то решу еще, что не такая уж я старая…

Кашел обернулся к серианцам. Они кивнули юноше и сделали знак следовать в конец улицы.

– Господин, – сказал один из них, – не могли бы мы с вами побеседовать в другом месте? Например, вон там…

Снова захлопали ставни магазинчиков – торговля возобновлялась. Один из бандитов, похоже, собирался подняться на ноги, хотя в ближайшее время, решил Кашел, вряд ли его потянет на подвиги.

– Как угодно, господин, – ответил юноша.

Шагая меж двух серианцев, он направился в конец квартала, где на мощеной площади бил фонтан, снабжавший всю улицу водой. Мраморный трубач стоял в центре неглубокого бассейна, держа у губ мраморный же рог. Над ним расстилалось чистое полуденное небо. Кашел почувствовал облегчение, вырвавшись наконец из сутолоки узких улочек на открытое пространство.

– Меня зовут Фраза, – поклонился первый серианец. На взгляд Кашела, они были совершенно одинаковые с виду. Просто идентичные маски, вырезанные из одного чурбана красного дерева.

– А я Джен, – представился второй, тоже кланяясь. – Мы бы хотели нанять вас на службу, господин. Заплатим больше, чем вы сейчас получаете.

– А? – откликнулся парень, напряженно размышляя, должен ли он в свою очередь поклониться. – Мое имя Кашел ор-Райз, и я… э-э… пастух.

– Пастух! – взвизгнула на его плече Мелли.

– Мы торговцы, мастер Кашел, – сообщил Фраза, – и у нас в Каркозе дожидается груз. К сожалению, как вы заметили, нас здесь не очень любят. Может, вы тоже разделяете эту неприязнь?

– Честно говоря, – замялся Кашел, – до сегодняшнего дня я не встречал ни одного серианца. И думаю, если вы желаете поклоняться своему дьяволу – это ваше личное дело.

Джен озадаченно посмотрел на юношу, затем гулко расхохотался – первое проявление эмоций у невозмутимой темнокожей парочки.

– Вообще-то мы не считаем, что поклоняемся дьяволу, мастер Кашел, – возразил Фраза. – Но, как вы справедливо заметили, это здесь ни при чем. Дело в том, что нам нужен необычный пастух – крепкий парень, который бы «пас» нас двоих на улицах этого враждебного города. Пока мы не продадим свой груз.

– Видите ли, господин, – поддержал его товарищ, – наша вера запрещает нам причинять вред любому живому существу. Мы считаем, что лишь бог может судить поступки человека. При всем при том мы хорошо платим. Горцы из глубинки острова Серее несут охрану наших кораблей от пиратов, и нам не хотелось бы забирать их с собой в город.

– Горцы – каннибалы, специально затачивающие зубы, – забеспокоилась Мелли, она даже снова дернула Кашела за мочку. – Некоторые из них способны видеть мой народец! И употреблять в пищу.

Слушать троих одновременно было выше сил Кашела. Он обнаружил, что слова влетают и вылетают у него из ушей, не оставляя никаких мыслей.

– Послушайте, – нерешительно сказал он. – Вам ведь нужны охранники. А я просто…

Юноша неловко оглянулся на улицу, где только что состоялось побоище.

– Послушайте, – снова повторил он. – Я ведь не сделал для вас ничего особого. Просто…

Кашел не кривил душой – он чувствовал, что не мог не вмешаться в той ситуации, как не смог бы стоять в сторонке, глядя на морских демонов, разоряющих чужую отару. Вот только как объяснить это чужестранцам? Его односельчане, конечно, поняли бы все – они и сами так же мыслили.

По крайней мере, в том, что касалось овец. Интересно, а как бы они повели себя с этими непостижимыми серианцами?

– Нам предлагали нанять профессиональных бойцов, – сказал Фраза, – хотя это может быть нелегко. Учитывая привычку графа Ласкарга во всех сложных ситуациях делать из нас козлов отпущения. В любом случае мы предпочтем иметь дело с человеком, которого больше заботит справедливость, чем деньги. Хотя, конечно же, мы охотно заплатим ту цену, что вы назначите – скажем, три хафтских сребреника в день?

– Четыре, – решительно поправил Джен. – Вряд ли двое профессиональных бойцов покажут такие результаты, какие мы имели честь сегодня наблюдать… Ну и, естественно, независимо от вашего решения, господин, мы оплатим вам сегодняшнюю работу.

Кашел попытался представить себе эти деньги, подсчитать их на пальцах… Илна была бы потрясена!

Но ей не суждено порадоваться. Он, возможно, никогда больше не увидит сестру.

Юноша склонил голову, чтоб посмотреть на Мелли. Та стояла на цыпочках, вытянув руки над головой, будто собираясь нырнуть с плеча Кашела.

– О, обо мне не беспокойся, – усмехнулась она. Фея казалась слишком прекрасной, чтоб быть реальной. Да, пожалуй, она и не была реальной с точки зрения окружающих. – Горцы меня не волнуют. Крысы гораздо хуже них. А там, где горцы, крысы долго не живут…

Она сделала безукоризненную стойку на руках.

– …это при том, что горцев кормят очень хорошо.

Серианцы ждали ответа. Кашел пожал плечами и пробормотал:

– Ну, думаю, попытка не пытка.

И он протянул правую руку, чтоб скрепить сделку рукопожатием. Чужестранцы вместо этого поклонились, после чего Фраза стал откуда-то из-за пазухи туго набитый кошелек. А каменный трубач выдувал веселые струйки, блестящие на солнце.