Текст книги "Надежда ''Дерзкого''"

– Есть, сэр. Но, если помните, у нас нет аппаратуры, поэтому выращивать что-либо в том зале нельзя.

– Будем это делать вручную. Возьми себе двух помощников и приступай к делу. Металлические детали, которые могут для чего-то пригодиться, отнесете в инженерное отделение. Песок не выбрасывайте. Надо сделать новые ящики и посадить в них семена и ростки, взятые из зала гидропоники на левом борту. Составьте список всех имеющихся семян; прикиньте, сколько побегов можно взять из левого зала без ущерба для урожая. Об исполнении доложите. Сколько времени вам на это потребуется?

Друкер не спешил отвечать, долго думал. Значит, относится к делу серьезно.

– Все зависит от того, кого вы дадите мне в помощники, – ответил он наконец. – Дело в том, что…

– Понимаю. Кого бы вы хотели?

– Если можно, Грошнева и Джабура, сэр. Они добросовестные, не то что некоторые.

– Ладно, – усмехнулся я, – они в твоем распоряжении. Начинайте. До ужина еще два часа.

– Есть, сэр.

Не успел уйти Друкер, как вернулся Филип. Я вполуха слушал его доклад, просматривая свои записи на экране. Дел было по горло.

Поручив Филипу избавиться от тела убитого в трюме матроса, я принялся изучать перечень грузов на борту корабля. Там могло обнаружиться что-нибудь полезное.

Как только Филип вернулся, я объявил в микрофон по всему кораблю:

– Внимание, внимание. Всем собраться в пассажирской столовой. Экипажу и пассажирам, всем без исключения.

Вначале мы с Филипом зашли в оружейный склад. Я дал ему лазерный пистолет взамен пропавшего и сказал:

– Больше не теряй, гард.

– Есть, сэр! Не буду, – покраснел Филип.

Члены экипажа привыкли к столовой для матросов и в пассажирской чувствовали себя неловко. Теперь они, сбившись в кучу, стояли у двери. При нашем появлении сразу воцарилась тишина.

Инженер стоял, скрестив на руки груди. Надо будет непременно поговорить с ним после ужина. Рядом расположилась группа пассажиров, в основном пожилых. Беспризорница Жанна прижималась к Эдди Боссу, рядом с обиженным видом топталась Анни. Едва я вошел, она, забыв о сопернице, мне подмигнула.

Я остановился посреди зала и объявил:

– Леди и джентльмены! Я, Николас Сифорт, командир «Дерзкого»! Прежде чем мы приступим к ужину, я хочу кратко обрисовать наше положение. Основная часть сверхсветового двигателя корабля повреждена, и о том, чтобы лететь со сверхсветовой скоростью, не может быть и речи. Топлива для световых двигателей, слава Богу, достаточно, но, к несчастью, поблизости нет ни одной населенной планеты. Остается надеяться лишь на помощь. Когда «Порция» достигнет Надежды, сюда отправят спасательные корабли.

По столовой пронесся ропот – тревожные слухи, будоражившие пассажиров, подтвердились. Одна из пожилых пассажирок тихо заплакала.

– Электроэнергии хватит надолго, – продолжил я, – а вот запасов пищи всего на три месяца, если не считать овощей из зала гидропоники.

– Почему нас бросили?! – заголосила какая-то женщина.

– Потому что «Порция» не могла забрать всех. Системы жизнеобеспечения не выдержали бы, – объяснил я.

– А если «Порция» не доберется до той планеты? – спросил рядовой Клингер. – А если и доберется, то где гарантия, что спасательный корабль нас найдет?

– Помолчите, Клингер! – прикрикнул я. Увы, люди волновались все сильнее.

– Пусть говорит! Не мешайте! – потребовал мужчина средних лет, крепкого телосложения. – Мы хотим знать, как в действительности обстоят дела.

– Кто вы? – спросил я.

– Эммет Бранстэд. Дайте ему сказать! Может, хоть от него узнаем правду!

– Я все вам сказал!

Но в ответ послышались смешки. Тут до меня дошло, что всем закрыть рты не удастся, и я уступил:

– Говори, Клингер.

– Если на «Порцию» нападут чудища и уничтожат ее, никто никогда не узнает о нас и не придет нам на помощь. А если «Порция» и доберется до какой-нибудь планеты и сообщит о случившемся, пока спасательный корабль найдет нас, мы все тут погибнем. – Заплакала еще одна женщина. – Но самое страшное, – с остервенением продолжал Клингер, – что до Надежды «Порция» будет лететь одиннадцать месяцев; столько же потребуется спасательному кораблю, чтобы долететь от Надежды до нас. А еды у нас всего на три месяца!

Послышались испуганные возгласы.

– Мы вырастим пищу! – громко сказал я, перекрывая шум.

– Как?! – не унимался Эммет Бранстэд. – Половина гидропоники разрушена!

– Да! – Я подождал пока страсти улягутся, и снова заговорил: – У нас есть где выращивать овощи! Десятки кают пустуют. Мы поставим там ящики и флуоресцентные лампы. Для этого у нас есть все необходимое.

– Флуоресцентные лампы не очень подходят для растений…

– Но все-таки годятся! С растениями все будет в порядке!

Эммет больше не возражал.

– А питательный раствор для растений? – выкрикнул кто-то. – Как подвести его ко всем каютам?

– Будем поливать вручную. Люди тысячелетиями так ухаживали за своими огородами. Конечно, это нелегко. Зато выживем.

– Ну да! Скорее, сожрем друг друга! – проворчал Клингер. – Уже сейчас готовы.

– Прекратить!

– Он правду говорит! – проверещала молодая женщина с парезом лицевого нерва. Остальные тоже поддержали Клингера.

– Кто здесь командир! – заорал я.

– Мы тоже имеем право голоса! Наши жизни в опасности! – загалдели пассажиры.

– И наши тоже! – крикнул один из матросов, на всякий случай добавив: – Сэр.

– Я сказал: прекратить! Экипаж, смирно!

Лишь некоторые подчинились, в том числе Цы и Акрит.

– Не время сейчас приказывать, командир, – заявил Сайкес. Послышался одобрительный гул.

– Отставить разговоры! Смирно!

– Послушайте, командир, – не унимался Сайкес, – мы понимаем, что попали сюда не по вашей вине. Но зачем суетиться? Все равно – смерть.

– Корабль жизнеспособен, вы обязаны подчиняться приказам…

– Нет, не обязаны, – перебил меня Клингер. – Какой, к черту, военный корабль! Слышали, что сказал тот самый, которого вы упрятали в карцер? Нас, рядовых, всего тринадцать, да еще беспризорники. Гидропоника работает вполсилы. К тому же на одних помидорах и огурцах не проживешь!

– Клингер…

– Есть у нас еда или нет – раньше чем через пять лет тут никто не появится. Никто. А до того здесь случится все что угодно. Нападут чудища, что-то жизненно важное выйдет из строя. Адмирал? А если эта толстая задница вообще не долетит до Надежды?!

Я придвинулся к Клингеру и решительно сказал:

– Допустим, что так. Помощь придет года через три. Ну и что? Столько же времени занимает полет от Земли до Надежды и обратно. Вы дали подписку на длительный полет, забыли? Даже в самой критической ситуации вы, – я ткнул его пальцем в грудь, – должны выполнять свои обязанности! На корабле есть все необходимое. Мы можем выжить. Надо только работать.

Но Клингер продолжал гнуть свое:

– Нет, чем работать, я лучше буду развлекаться. Помирать, так с музыкой. – Он расхохотался, и от его смеха у меня мурашки забегали по телу.

– Смирно!

Клингер оглянулся на товарищей и, заметив на их лицах одобрение, с развязным видом скрестил руки на груди. Некоторые рядовые последовали его примеру.

– Выполняйте приказ, мистер Клингер! – заорал Филип Таер, наведя на матроса лазерный пистолет. – Даю пять секунд и стреляю! – Филип подошел ближе, опустил пистолет и направил его матросу в живот. – Я не промахнусь!

Клингер как зачарованный смотрел на пистолет. Несколько мгновений он колебался, потом не выдержал и вытянулся по стойке «смирно». Остальные последовали его примеру.

– Хотите продолжить полет в карцере, мистер Клингер? – спокойно спросил я.

– Никак нет, сэр.

– Тогда исполняйте приказы. Незамедлительно.

– Есть, сэр.

– Вольно. – Я повернулся к пассажирам. – Численность экипажа будет увеличена, иначе нам с кораблем не справиться. Понимаю, что никому не хочется нести военную службу, но это жизненно необходимо. Даю вам сутки на размышление. После этого начнется прием добровольцев. – По залу пронесся ропот. – Питаться все будут в этой столовой – и экипаж, и пассажиры. Другого выхода нет. Пищу не выбрасывать. Не можете чего-то съесть – поделитесь с соседями. Экипаж будет сидеть за теми столами, а пассажиры – где хотят. Этот стол – командирский.

За соседним столом расположился Филип, за следующим – инженер. Такова традиция. Офицерам не положено сидеть вместе, только с пассажирами. Я был уверен, что останусь за своим столом в полном одиночестве, но вскоре ко мне подсели одна бледная леди и Уолтер Дакко. Беспризорники оккупировали несколько столов рядом друг с другом. Скоро все расселись.

Я встал, постучал по столу, призывая к тишине, и начал читать молитву:

– Господи, сегодня, 30 июля 2198 года, все мы, находящиеся на борту корабля Военно-Космических Сил ООН «Пор…» «Дерзкий», просим тебя благословить наш полет, ниспослать нам здоровье и благополучие.

Разговор за столом не клеился. Ужин был скудный, невкусный: вареные овощи, консервированное мясо, вместо хлеба – печенье.

– Неужели вы надеетесь пополнить экипаж этими людьми? – Елена Бартель жестом указала на стариков и беспризорников.

– Других-то нет?

– …Миссис Ривс или толстяком Конантом, – продолжила она с мрачной улыбкой, пропустив мои слова мимо ушей.

– Есть и другие.

– Да, конечно. Инженер Олвин, к примеру, – съязвила Бартель. – Ему за пятьдесят. Еще есть весьма ненадежные юнцы, Крис Дакко и Грегор, злые как черти. Хороши помощнички.

– Зато вы вполне подойдете, – сказал я, надеясь, что она наконец умолкнет.

– Я? – расхохоталась Елена. – С такой физиономией? Да ваших матросов стошнит. Все разбегались, стоило мне появиться в комнате отдыха, или делали вид, что заняты. Не с кем было даже поболтать. Слава Богу, что места в столовой распределялись, не то пришлось бы мне куковать в одиночестве. – Она слегка покраснела под моим испытующим взглядом и продолжила: – Вы только посмотрите на меня! Кожа да кости, нескладная какая-то, все из рук валится. – Она права! У кого что болит, тот о том и говорит. – Мужчины от меня шарахаются, а о том, чтобы найти себе муженька, и речи быть не может. Я даже шнурки завязываю с трудом.

– Не наговаривайте на себя, мисс Бартель.

– Увы! Это правда. – Она грустно усмехнулась. – Чем так жить, лучше умереть!

– Я не желаю слышать о смерти! Все не так уж безнадежно.

– Восхищаюсь вами, командир! У меня такая дурная привычка – ехидничать, так что не обижайтесь! Ваша несгибаемость и стремление выжить любой ценой – прекрасно! Вы так молоды! И вам трудно поверить в безысходность. Когда-то я тоже ни о какой смерти не думала. Вам сколько, девятнадцать?

– Двадцать один, мисс Бартель. Но вы напрасно полагаете, что я никогда не сталкивался со смертью. Просто… – Нужных слов не находилось. – Просто я выполняю свой долг. Для меня это самое главное. А умру я или останусь жив – не все ли равно?

– Позавидуешь вам. Вас не терзают сомнения. Только вряд ли вы наберете нужное количество добровольцев. Пожалуй, ни одного.

– Думаете, я не понимаю? Некоторые скорее согласятся умереть, чем бороться за жизнь. И тогда наша гибель предрешена. Но не это самое страшное. Мы можем погибнуть в кровавом хаосе. И именно его нельзя допустить. – Я умолк, опасаясь расплакаться.

Елена Бартель, видимо, почувствовала мое настроение. Она помолчала и заговорила уже совсем другим тоном:

– Извините за колкости, командир. Согласна. Долг – превыше всего. Но я совсем не против умереть с голоду через несколько недель. Все равно жизнь не удалась.

На этой печальной ноте наша беседа закончилась.

После ужина пассажиры разошлись. Я собрал экипаж и приказал матросу Коваксу присматривать за системами регенерации, матросу Цы дежурить на посту связи, матросу Сайкесу – в инженерном отделении. Филип вызвался нести вахту на мостике; услышав, что я разрешаю ему спать во время дежурства, он буквально обалдел. Распределив между всеми обязанности, я отправился к себе в каюту. И тут вспомнил! Надо же! Так и не поговорил с инженером, не заставил его дежурить! А ведь случись что с электростанцией – нам точно не выжить. Это была последняя мысль, прежде чем я провалился в сон.

Несмотря на усталость или благодаря ей, я спал недолго. Проснулся ранним утром с тяжелой головой и в отвратительном настроении и сразу побежал на мостик. Филип бодрствовал.

– Доброе утро, сэр. – Он поднялся мне навстречу.

– Доброе утро, мистер Таер. – Первым делом я взглянул на экран компьютера. Очень хотелось кофе. – Побудьте здесь еще немного, мистер Таер. Я скоро вас сменю. – В офицерской столовой я отыскал в буфете нераспечатанную пачку кофе и, пока он варился, шагал взад-вперед, пытаясь разогнать остатки сна. Налил в чашку кофе, выпил, обжигаясь, половину и поспешил на мостик, но тут дверь распахнулась и появился инженер, взъерошенный, небритый.

– А, мистер… – Я никак не мог вспомнить его фамилию. – Мне надо с вами поговорить.

Он смерил меня взглядом и лишь после этого ответил:

– Если не возражаете, я выпью кофе.

– Ладно, наливайте, – махнул я в сторону кофейного агрегата.

При других обстоятельствах я счел бы это наглостью с его стороны, но в сложившейся ситуации не стоило ссориться по мелочам, тем более с таким нужным человеком.

– Это вы сварили кофе? – спросил он, отпив глоток.

– Да.

– Хоть один нормальный человек нашелся на этом идиотском корабле. – Он кисловато улыбнулся. Кофе ему явно понравился.

Я сел к столу. Инженер последовал моему примеру. Я мучительно пытался вспомнить его фамилию, потом сказал:

– Забыл ваше имя. Извините!

– Андреас Касавополус, – ухмыльнулся он. – Главный инженер Касавополус слушает вас, сэр.

– Это вас рядовые называют Анди?

– Нет, – опустив нос в чашку, мрачно ответил инженер и добавил, как положено, по всей форме: – Нет, они не зовут меня Анди.

– Итак, мистер… э… Касавополус, я хотел бы…

– Они зовут меня Тележником.

Я вздохнул. Ну и тип!

– Скажите… мистер Тележник, сколько времени у вас длится запой?

Он опять опустил глаза и стал сосредоточенно глядеть в чашку.

– Я вас спрашиваю, отвечайте!

Пауза затянулась.

– Сложный вопрос, командир, – наконец выдавил он.

– Что поможет вывести вас из запоя?

– Если бы я знал, – пожал он плечами и, заметив на моем лице отвращение, усмехнулся: – Что вы собираетесь со мной делать, командир? Посадить в карцер? Зачем? Ведь я вам нужен!

– Вы забываетесь, мистер Касавополус. Перед вами командир! – Может я пока и не заслужил уважения, но он обязан быть вежливым, пусть чисто внешне. Как он смеет так разговаривать с командиром? В бытность гардемарином я и представить себе не мог ничего подобного.

– Вы тоже в немилости у начальства, командир. Видать, чем-то разгневали адмирала? Плохо отполировали ботинки?

– Заткнись!

– Или вас застукали с какой-нибудь шлюхой в каюте?

Я вскочил, сжав кулаки. Инженер умолк, видимо, не на шутку напуганный моим безумным взглядом.

– Мистер Таер! В офицерскую столовую! Немедленно! Мостик заприте!..

– Есть, сэр!

– Командир, что вы… – промямлил инженер уже совсем другим тоном.

Я плеснул остатки кофе прямо ему в физиономию и заорал:

– Молчать!

Появился Филип с покрасневшими от недосыпа глазами, в измятой униформе и замер по стойке «смирно».

– Вольно! – скомандовал я. – Где лазерный пистолет, гардемарин, или вы снова его потеряли?!

– Здесь, на месте. – Филип хлопнул себя по карману, ничего не понимая.

– Дайте сюда.

Я взял пистолет и выстрелил в стол. На поверхности образовалось обугленное пятно, запахло паленым.

– Возвращайтесь на мостик, мистер Таер, – приказал я как можно более грозным тоном. – Продолжайте дежурство!

В полном недоумении гардемарин спешно ретировался. Я наставил пистолет на голову инженера и бросил:

– Руки на стол, инженер Касавополус!

Бедняга тотчас повиновался, на лбу выступил пот. Я схватил его за руку, приставил дуло к запястью и завопил, как ненормальный:

– Хочешь знать, за какие грехи меня спихнули сюда, на этот проклятый корабль?! Эти маразматики вообразили, будто я псих и садист! Хреновы придурки! Нет, я совершенно нормальный, просто я предпочитаю наводить порядок жесткими методами. Да, пристрелил одного. Ну и что? Дело житейское!

Инженер мигом протрезвел. У него на губах появилась улыбка, точь-в-точь как у скелета.

– Ты алкаш, Тележник. – Я не давал ему прийти в себя. – А мне нужен настоящий офицер. Я знаю, что с тобой делать. Нажрешься – заставлю положить руки на стол, как сейчас, и отхвачу лазерным лучом кисть. Нести вахту можно и с одной рукой. В карцере ты мне не нужен. Нет! Отрежу тебе обе руки, и порядок. Что, Тележник, здорово я придумал? А? Отвечай!

– Так точно, сэр, – пролепетал он, чуть живой от страха. – Очень хорошо придумали, просто замечательно. Капли больше в рот не возьму…

– Я знал, Касавополус, что вы все поймете правильно. А те придурки психом меня обозвали. Разве я садист, Тележник?

Инженер вяло улыбнулся, с трудом скрывая ужас. Еще бы!

Дуло пистолета продолжало упираться ему в руку!

– Итак, договорились, Тележник? – ласково промолвил я, передвинув пистолет к мизинцу.

– Конечно, командир. Конечно, сэр! Я…

– Превосходно! Тогда я отрежу вам мизинец! Чтобы закрепить наш договор!

Бедняга истошно завыл, пытаясь вырвать руку.

– Не дергайтесь, инженер, а то ненароком отфигачу вам всю руку, – все тем же ласковым тоном предупредил я. И, заметив на его посеревшем лице животный страх, подлил масла в огонь: – Тележник, да пойми же! Для работы тебе не нужны все пять пальцев. Зато, как только взглянешь на то место, где был мизинец, сразу пропадет всякая охота пить. Не бойся, это не так уж больно. Чик – и все! Будь мужчиной.

Несчастный всхлипнул, жалобно застонал, рука еще сильнее задергалась.

– Итак, приступим, – сказал я тоном опытного хирурга.

– Господи! Не надо! – взмолился он. – Командир Сифорт, умоляю вас! Я выполню любой ваш приказ! Пожалуйста, сэр! Пожалуйста!

Я сделал вид, будто размышляю. Потом покачал головой:

– Нет, Тележник, если я оставлю тебе мизинец, ты сразу забудешь свое обещание. Извини, но есть слово «надо». Понимаешь? Надо.

С идиотской рожей я поводил пистолетом, будто примеряясь.

– О Боже! Всемогущий! Пожалуйста, сэр! Я больше не буду пить! Никогда! – отчаянно возопил инженер. – Я выброшу все запасы! Сами увидите. Все! До последней бутылки! – С его лба градом лил пот, но он ничего не замечал. – Командир, подождите! Я покажу все свои запасы! Пожалуйста!

– Конечно, Тележник, но прежде я отхвачу тебе мизинчик. Знаешь, как отваливаются под лазером пальчики? Нет? Обхохочешься! А пахнет как приятно! Жареным мясом! Сейчас все сам увидишь.

Он онемел, а потом стал рыдать.

Наконец я как бы нехотя убрал пистолет. Тележник повел меня в инженерное отделение и показал самогонный аппарат. Он был спрятан в укромном местечке. Из змеевика в огромный стеклянный сосуд падали прозрачные, как слеза, капельки. До смерти напуганный, инженер с готовностью сломал свою драгоценность – контрабандный дистиллятор, служивший самогонным аппаратом. Несколько литров первоклассной самогонки были вылиты в систему регенерации – для переработки в более важные продукты. Проделав эту варварскую работу, Тележник стал божиться и клясться, что с пьянством покончено.

От всего этого меня затошнило, и я поспешил на первый уровень. В свою каюту. Я постоял над раковиной, пока весь кофе не вышел наружу, потом сел на кровать и схватился за голову. Так я сидел, пока не вспомнил, что пора сменить Филипа, встал, с трудом вышел в коридор и отправился на мостик.

В глазах Филипа я прочел страх, и во мне снова вскипела ярость.

– Я не на тебя злился, Филип, а на этого алкаша-инженера. Пришлось разбираться с ним. Ты уж не обижайся. Иди спать. – Я опустился в свое командирское кресло.

– Может быть, что-нибудь принести, сэр? – Страх с его лица постепенно исчезал.

Я прислушался к своему пустому желудку.

– Да, пожалуй, чашечку кофе. Она на полу в офицерской столовой.

Чашка на полу? Филип был явно озадачен, но вопросов задавать не стал.

Никаких происшествий в то утро больше не было. Матросов Цы и Ковакса я отправил отсыпаться после ночного дежурства, а заменить их было некем. Меня буквально захлестнули всякие мелкие дела. Надо было позаботиться об ужине, проверить Андроса в карцере, выделить матросов для стирки и уборки, зайти в зал гидропоники, потом на камбуз. Прежде я как-то не замечал этой черновой работы, а сколько ее было! В нормальной ситуации все это делалось без участия офицеров. Рабочих рук хватало. Экипаж на «Дерзком» состоял из восьмидесяти девяти матросов. Теперь их осталось совсем мало.

Я приказал Керрену рассчитать курс к Земле. Прежде чем включать реактивные досветовые двигатели, следовало их испытать и организовать дежурства в инженерном отделении; я также намеревался лично проверить расчеты Керрена. Но все это я отложил на потом – пока мне было просто некогда.

Отправляясь на ужин, я запер мостик. Опять пришлось оставить его без присмотра! А что я мог сделать? На корабле оставалось всего три офицера, вместе с инженером. Так что о круглосуточных вахтах не могло быть и речи. И потом неизвестно, что выкинет инженер, не запьет ли он снова, несмотря на все свои клятвы и страх. Может быть, где-то припрятал бутылочку-другую зеленого змия?

В пассажирской столовой меня прямо-таки захлестнули волны окружающей враждебности. Видимо, из-за моего намерения пополнить экипаж за счет пассажиров. Даже Елена Бартель была со мной холодна, хотя еще накануне мы мило беседовали. Только Уолтер Дакко встретил меня приветливо, хотя и был чем-то сильно озабочен.

Ужин проходил в молчании. Лишь изредка тишину нарушали напряженные голоса. Порции оказались еще меньше вчерашних и выглядели весьма неаппетитно. На пассажиров, и без того павших духом, это действовало угнетающе.

После ужина Филип пошел на мостик дежурить, а я, пошатываясь от усталости, побрел к себе в каюту. Я долго ворочался с боку на бок, не давали покоя бесконечные проблемы, практически неразрешимые.

Наконец я уснул и увидел во сне Аманду, ощутил тепло ее тела. Я так хотел ее! Руки страстно сжимали подушку, сердце бешено колотилось. Я включил свет, осмотрелся. Увы, это был лишь сон. Сердце постепенно успокоилось, голова прояснилась. Я уронил голову на подушку. Не знаю, сколько времени я проплакал. Потом взял себя в руки, погасил свет, но уснуть не мог и был счастлив, когда наконец наступило утро.

Я привел себя в порядок, оделся и, стараясь прогнать ночные видения, задумался о предстоящих делах. С чашкой горячего кофе вошел я на мостик и отправил Филипа отдыхать. Надо было подсчитать, сколько еще потребуется человек в экипаж, чтобы не было напряженки.

Но сосредоточиться мне не давали. Сначала пришел Ковакс с каким-то вопросом по регенерации, потом заявился Друкер, у него возникли проблемы с ящиками для выращивания растений. Филип и тот не принимал без меня ни одного решения и без конца приставал со всякими мелочами: то спрашивал о пассажирах, то о столовой. В итоге я вышел из себя и приказал ему идти спать.

Но заняться делом мне опять не дали – тут же позвонил Бри, чтобы согласовать меню на ужин. Я разъярился, что-то заорал и швырнул трубку. Все словно сговорились довести меня до белого каления.

Оставлять мостик без присмотра не хотелось, и я приказал помощнику стюарда принести мне из камбуза суп. Филип в это время спал. Ничего, потом поест. Сидя на мостике в одиночестве, я чувствовал себя заключенным в тюремной камере.

После полудня я стал все чаще поглядывать на часы, с нетерпением ожидая ужина. Хотел было поболтать с Керреном, но потом отказался от этой мысли. Уж лучше поскучать, чем беседовать с подхалимом. Только теперь я понял всю прелесть дружеских перебранок с грубоватым Дэнни на борту «Порции». А как яростно я сражался с ним в шахматы! Что имеем – не храним, потерявши – плачем.

Приятные воспоминания были прерваны отчаянным стуком в дверь. С помощью крошечного пульта управления я навел на посетителя камеру. И увидел на экране Уолтера Дакко. Он нервно переминался с ноги на ногу и был готов вот-вот снова забарабанить в дверь, но я отпер ее нажатием кнопки и завопил:

– Хватит стучать! Спятили, что ли!

– Простите, но мне надо было как-то привлечь ваше внимание, – затараторил Уолтер. – Понимаете, я спустился по лестнице, искал Криса, я…

– Не морочьте мне голову своими проблемами! Это же надо! Колотить в дверь из-за своего сына-придурка!

– Я спустился на третий уровень и увидел там людей. Они ломали дверь в карцер.

– Что!!! Боже мой! «Началось!» – подумалось мне. – Когда это было?!

– Минуту или две назад. Я сразу побежал сюда…

– Покиньте помещение, – приказал я и вытолкал его вон. Затем схватил лазерную винтовку, запер дверь и помчался вниз по лестнице.

Уолтер Дакко старался не отставать. Между вторым и третьим уровнями я перешел на шаг, помня уроки прошлого, осторожно ступил на третий уровень и поднял винтовку.

Но в коридоре никого не было.

Я побежал по дуге коридора в сторону карцера. Кодовый замок был сломан, дверь полуоткрыта, петли сорваны. Заглянул внутрь – пусто. Метнулся назад и, не успев обернуться, налетел на Дакко. Меня чуть кондрашка не хватила.

– Отвали! – Я разразился проклятиями и помчался дальше.

У первой каюты я на секунду остановился, распахнул дверь и ворвался внутрь с винтовкой наперевес. На койке мирно сидел матрос Цы.

– Все знаю, – спокойно сказал он, – но я ни при чем.

– Ладно. – Я с трудом отдышался. – Где они?

– Не знаю, сэр.

– Кто это сделал?

– Клингер, Сайкес и еще один из ваших с «Порции». Они прикончат меня, если узнают, что я вам сказал.

– Не бойся.

– Что мне делать, сэр?

– Оставайся здесь. Нет, иди на пост связи. Будешь там дежурить.

– Есть, сэр! – Он вскочил.

– Где Ковакс и Друкер?

– Ковакс, наверно, в отделении регенерации. А Друкер – не знаю…

Я отпустил Цы и схватил микрофон:

– Мистер Ковакс!

Через несколько секунд, показавшихся мне вечностью, Ковакс ответил:

– Слушаю, сэр.

– Кто рядом с тобой?

– Никого, сэр. Я недавно пришел на дежурство, сменил Стефаника.

Может быть, он раньше времени пошел на дежурство, чтобы не участвовать в бунте?

– Запри дверь и никому не открывай до моего распоряжения! Понял?!

– Приказ понят, командир! А в чем дело? Я бросил микрофон.

– Пошли! – бросил я Уолтеру Дакко, который никак не мог отдышаться. – Вам лучше здесь не показываться.

Я помчался наверх, прыгая через две ступеньки.

– Командир, – крикнул Дакко, едва поспевая за мной. – Я хочу вам еще что-то сказать.

– Потом. – Я помчался в кубрик.

– Это срочно, – умолял Дакко.

– Ладно, говорите. – Я остановился.

– Зачислите меня на службу. Я готов дать присягу.

– Вы?! – У меня глаза на лоб полезли от удивления.

– Да. Хотите знать почему?

– Ммм… Пожалуй, да.

– Сейчас я вам выскажу все. Вряд ли мне еще когда-нибудь представится такая возможность. – Он усмехнулся. – Я сделаю это не из симпатии к вам, командир, вы и сами это прекрасно знаете. Но из двух зол выбирают меньшее. Они подняли бунт, и я хочу помочь навести порядок. Выбор у меня невелик. Или с ними, или с вами. Хотя, может быть, уже поздно. Мы с вами патриции. Варвары у ворот. Я не центурион, но, если варвары овладеют городом, зачем мне римское гражданство?

– Понимаю, – кивнул я. – Спасибо. Повторяйте за мной. Я, Уолтер Дакко…

Так он принял присягу – прямо в коридоре – и был зачислен в Военно-Космические Силы ООН. Я пожал ему руку и лишь потом сообразил, что это не входит в ритуал.

– Воинским формальностям я обучу вас позже, мистер Дакко, а пока будете выполнять приказы немедленно и беспрекословно.

– Так точно, сэр.

– Есть, сэр, – поправил я его и рассмеялся собственной глупости. – Ладно, это пустяки. – Я подошел к кубрику и постучался.

– Филип, открой. Это я, Сифорт.

Сонный Филип появился в одном нижнем белье.

– Одевайся. Они взломали дверь и выпустили Андроса из карцера. Кстати, мистер Дакко только что принял присягу. Быстрее, черт возьми!

Филип поспешно надел ботинки. И мы втроем помчались к оружейному складу.

– Какое оружие вы предпочитаете? – спросил я у Дакко.

– Пожалуй, винтовку. Я в свое время немного охотился. В заповедниках.

Я дал ему винтовку, Филипу – электрошок, второй электрошок взял себе и запер дверь. На посту связи, когда мы туда примчались, никого, кроме Цы, не было.

– Никуда не уходи и никого не впускай, – приказал я. – Кроме меня и мистера Таера.

– Есть, сэр.

Втроем мы направились в отделение регенерации. Матрос Ковакс, слава Богу, заперся изнутри, как ему и было приказано. Дверь в гидропонику открыл Друкер. Увидев нас, он удивился, но тут же вытянулся по стойке «смирно».

– Ты знал? – Я в упор посмотрел на него.

– Да, сэр, – ответил он поколебавшись.

– Ты с нами?

– Да, сэр.

– Кто против нас?

– Не знаю, сэр. Я был здесь.

– Ах не знаешь? Тогда отправляйся к ним. – Я показал ему на дверь. – Если не хочешь сказать правду.

– Они мои товарищи! Я не могу… – Друкер чуть не плакал.

– Они мятежники!

– Сайкес и Клингер, – проговорил он чуть слышно. – И Андрос.

– Кто еще?

Друкер нервно кусал губы, переводя взгляд с Таера на Дакко, не решаясь взглянуть мне в глаза. Увесистой пощечиной я повернул его к себе. Ошеломленный, он схватился за щеку, но упрямо молчал.

– Черт возьми, матрос Друкер! Это бунт! Или вы будете выполнять приказы командира, или я вас уничтожу! – Я с самым решительным видом поднял пистолет.

– Акрит, – выдавил он из себя, глядя в пол. – И Бизер, новый помощник стюарда. Вот все, что я знаю.

– Ладно. Но в следующий раз…

– Простите! – На лице Друкера появилась гримаса страдания. – Я просто не знаю, что делать. И вас не хочу предавать, и друзей тоже.

– Понимаю, – сказал я уже мягче. – Но в любой ситуации надо помнить о долге, мистер Друкер. – Эти слова явно не произвели на него ни малейшего впечатления. И я решил снова перейти к делу: – Куда спрятали Андроса?

– Не знаю, сэр. Я вышел в коридор и вдруг увидел, как они ломают дверь. У них были винтовка и «трясун», и я знал, что они успели ими поработать.

Филип с трудом скрывал волнение и стыд. Что делать? Какое-то время я размышлял. И наконец решился. Протянул электрошоковый пистолет Друкеру и сказал:

– Мистер Друкер, вы останетесь здесь на случай появления мятежников, кем бы они ни были, и будете защищать свой пост! Это приказ!

На какие-то секунды Друкер опешил от изумления. Потом взял у меня оружие:

– Есть, сэр. – И уже когда я направился к выходу, добавил: – Можете на меня рассчитывать, сэр.

Я невесело улыбнулся. А что еще мне остается? Больше рассчитывать не на кого. Выйдя в коридор, мы стали совещаться.

– Пойдем на камбуз или будем искать Андроса? – обратился я к Филипу.

– Где искать, сэр?

– В инженерном отделении или в кладовках у эконома? На этом корабле, черт возьми, около сотни пустых кают.

– Вначале надо позаботиться о камбузе, – сказал Уолтер Дакко, человек в высшей степени рассудительный.