Текст книги "Эмигрантка в стране магазинов"

И тут, судя по лицам моих сотрудников по работе, хихикавших и прикрывавших себе рот рукой, до меня дошло, что что-то в моем внешнем облике не так. При выходе из лифта один из них бросил в мою сторону: «Оригинальные у тебя аксессуары!» А я, зайдя в раздевалку и внимательно осмотрев себя со всех сторон, наконец поняла, в чем же было дело. По той же самой причине, по которой продавцы писали на ботинки, то есть на почве дикой усталости и, как следствие, невнимательности, вытирая себе в туалете заднее место, я оставила в брюках заправленной навыпуск длинную ленту туалетной бумаги, которая в виде элегантного белого хвоста свисала у меня сзади от пояса до колен. Пожалуйста, не подумайте ничего лишнего, бумага была абсолютно чистой, без навозных пятен. Это был тот самый длинный кусок бумаги, которую мы, женщины, в целях гигиены укладываем на кружок унитаза, прежде чем на него присесть, и которую, поднявшись, я случайно защемила трусами. А далее эта белая лента расправилась по всей длине поверх брюк наподобие хвоста. В итоге, клиенты ближайшего бара, прохожие на улице, а также шефы и некоторые коллеги по работе удостоились чести лицезреть меня в вышеописанном виде.

Впрочем, однажды мне было не до смеха. Вышло так, что в небольшом магазинчике по продаже спорттоваров мне не давали отпуска почти два года, мотивируя это тем, что так сложились обстоятельства… В первый год работы кассиром я подписала договор с отделом кадров на три недели отдыха в июле. И так бы тому и быть, если бы не внезапная болезнь, поразившая жену моего сослуживца, который принялся слезно меня умолять, чтобы я поработала за него весь июль, так как его супруге назначили химиотерапию. После инъекций она чувствовала себя настолько плохо, что не могла вернуться домой своим ходом, и он вынужден был ежедневно ее сопровождать. Помощь больному человеку – святое дело, а потому я без пререканий уступила ему свой отпуск. Весь отдел мне аплодировал: «Ну, какая же ты молодец!» Однако и в последующие два месяца я не смогла отдохнуть, поскольку пожилые сотрудницы по работе не пожелали уступить мне ни одного дня из своих летних отпусков. Затем наступила осень, и другие коллеги тоже мне отказали, потому что не захотели откладывать запланированные поездки к своим родственникам, проживавшим в других странах. В итоге мне пришлось обратиться в отдел кадров с просьбой посодействовать с отпуском. А те в ответ лишь развели руками: «Ты у нас принята на работу самой последней, поэтому возьмешь те отпускные, которые останутся от других сотрудников». Но, на беду, таких дней не осталось.

Кстати, нелишним будет заметить, что мой напарник, у которого заболела жена и которому я целиком уступила свой отпуск, наотрез отказался предоставить мне хотя бы неделю от причитавшихся ему в ноябре двадцати дней, мотивируя это тем, что они ему понадобились для ухода за своей супругой в период ее восстановления. А потом начался туристический сезон, когда отпусков в магазинах не давали никому. В общем, ситуация сложилась таким образом, что прав не покачаешь. Тогда все свои силы я сконцентрировала на одном: лишь бы выжить, и, как вы понимаете, мне это удалось. Ценой нечеловеческих усилий я смогла дотянуть до апреля, то бишь до последнего месяца работы горнолыжных стадионов, а значит, и до конца туристического сезона, хотя к тому времени и окружающим, и самой себе напоминала внезапно ожившего зомби. Кожа у меня приобрела серый оттенок, глаза запали внутрь, ногти отрастали с невероятной скоростью и загибались, как у орла, а волосяной покров на голове выглядел всего лишь покровом, а не волосами или прической. В дополнение ко всему прочему, я то и дело заикалась, запиналась и иногда даже нечленораздельно мычала. И вот тогда-то в отделе кадров приняли решение отправить меня в двухнедельный отпуск, но не в счет прежнего непрерывного труда, на протяжении почти двух лет, что давало мне право на длительный отдых, а в качестве причитавшегося лишь за последние шесть месяцев. Помню, что весь свой отпуск я провела совершенно бездарно, провалявшись на койке, поскольку ни на что другое у меня просто не было сил.

Кстати, еще немного о стрессе. Помнится, в период работы логопедом в России мы с сотрудницами детского сада постоянно сетовали на то, что на нашу долю выпадает мизерное количество официальных праздников. «А вот в других странах…» – мечтательно рассуждали мы. Просто для справки. В Стране Магазинов таких дней в году было всего четыре: Рождество, Новый год, День конституции и Национальный день этого государства. А теперь посчитайте, сколько их у нас в России. Сравнили? В чью сторону перевес? И скажите, пожалуйста, как при таком напряженном рабочем графике не замучиться? Более того, в День национального праздника Страны Магазинов по традиции не полагалось сидеть дома. Каждый ее житель должен был, не пользуясь никакими видами транспорта, включая велосипеды, самокаты и скейтборды, пешком добраться до главного храма страны и отстоять там всю мессу. Лично мне кажется, что эту традицию местные европейцы придумали для того, чтобы избавиться от граждан, страдающих ожирением, спровадив их таким способом на тот свет, дабы они не позорили нацию своими крупноразмерными телесами. Ведь согласитесь, что даже для человека нормальных пропорций не так-то уж просто преодолеть за сутки пешком, без единой остановки, расстояние в двадцать километров. И что тут скажешь про толстяков… Одним словом, в День национального праздника у последних было всего две альтернативы: либо скончаться по пути к храму, либо за сутки похудеть на несколько килограммов, а заодно прийти к выводу, что лучше сесть на диету, чем на следующий год опять так же мучиться.

* * *

Основываясь на своем эмигрантском опыте, признаюсь, что помимо стресса от самой работы больше всего в Стране Магазинов меня угнетало пребывание в среде потенциальных дискриминаторов. Любой коллега по службе или покупатель, вставший с утра не с той ноги, только и ждал, чтобы сорвать зло на мне, служащей неевропейской национальности. И, доведя меня придирками до белого каления, считал само собой разумеющимся, что я должна была справедливое негодование в себе каким-то образом подавить, или же, как сказал бы Зигмунд Фрейд, сублимировать свои негативные эмоции. Но ведь сублимация, как и остальные психические процессы (память, внимание, мышление и др.) не безлимитна. В итоге, чтобы не сойти от всего этого с ума, передо мной встала задача найти способ систематического избавления от стресса. Хорошими помощниками в проветривании мозгов мне стали спорт и длительные прогулки по горной местности, но что касается культурных развлечений… Если в Москве, в период учебы в университете и работы логопедом, расслабиться и отдохнуть мне помогало посещение театральных представлений, выставок, концертов и т. д., то в Стране Магазинов всего этого было, что называется, кот наплакал.

При чудовищном обилии магазинов в указанном европейском государстве днем с огнем было не найти театра или концертного зала, а редкие художественные выставки, мягко говоря, не отличались тематическим разнообразием. И все же утверждение, что в Стране Магазинов напрочь отсутствовали сцены, было бы неправомерным. Она там была, всего одна, и на протяжении трех-четырех месяцев в году служила заезжим труппам для проведения спектаклей и концертов. Помимо этого, раз в три года в Стране Магазинов проводился фестиваль джазовой музыки. В этой связи нелишним будет заметить, что российские торговые палатки, в которых принято продавать фрукты или сувениры, как правило, изготовлены из ткани намного толще и прочнее материи того гигантского павильона, который был предназначен для выступлений джазовых музыкантов. Он был настолько хлипким, что от малейшего ветерка его стены дрожали, как при землетрясении. И поскольку палаточный материал нисколько не снижал слышимости, то можно было и не приобретать входного билета. Достаточно было прийти туда со своим стулом и, подождав, когда начнется концерт, расположиться на нем рядом с павильоном и сколько душе угодно совершенно бесплатно наслаждаться исполненной вживую джазовой музыкой. К слову сказать, этот шатер использовался городскими властями не только для проведения фестивалей. Среди прочих мероприятий, в нем ежегодно организовывалась выставка породистых кошек и собак, несмотря на то, что желающих похвастаться своими питомцами были единицы. Представьте себе громадный павильон, с платой за вход около двадцати евро, в самом конце которого из клеток на случайных посетителей испуганно глазеют шесть собак и четыре кошки…

Кстати сказать, отдельного разговора заслуживают местные музеи, предлагающие вниманию туристов коллекцию русских матрешек и старинных икон. «А почему именно русских?» – спросите вы. Охотно вам разъясню. Обе музейные коллекции были собраны коренным жителем Страны Магазинов в восьмидесятые и девяностые годы двадцатого века, другими словами, во времена брежневского застоя и горбачевской перестройки. К слову, Россия указанного периода запомнилась многим иностранцам прежде всего тем, что там можно было украсть или приобрести за копейки все что угодно, а затем спокойно вывезти это в другое государство, причем в неограниченном количестве. Собственно говоря, этим владелец обоих музеев, посвященных предметам русской культуры, и воспользовался, а вывоз из России приобретенных там за гроши матрешек и церковных принадлежностей осуществлялся указанным господином под вывеской покупки дешевых шин. На практике схема была донельзя проста: все контрабандные товары он тщательно рассовывал между автомобильными колесами, которые в Страну Магазинов поставлял из России огромными фурами. В те годы ловкий бизнесмен, что называется, собаку съел на подделке марочных товаров. В частности, он научился так точно отштамповывать на колесах российского производства фирменный знак марки Мишлен, что за долгие годы их реализации никто из покупателей не почуял подвоха. Но однажды, прилично залив за воротник на собственном дне рождения, он признался своим многочисленным гостям в том, что на протяжении долгих лет занимался фальсификацией марочного товара и что, помимо этого, ему удалось вывезти из России двести наборов матрешек, расписанных известными мастерами, а также около ста представляющих историческую ценность православных икон. Самым же отвратительным в этой истории было то, что оба музея входили в список обязательных для посещения российскими туристами, которым экскурсовод рассказывал одну и ту же байку про героизм владельца обеих коллекций, якобы спасшего часть культурного достояния России от неминуемой гибели. А наши соотечественники, приняв это за чистую монету, неизменно умилялись и восхищались этим «спасителем русских икон и матрешек».

Справедливости ради замечу, что и о подрастающем поколении в Стране Магазинов тоже не забывали. Для этой цели в каждом городе было оборудовано несколько детских игровых площадок, летние бассейны, а также импровизированный поезд на колесах, состоявший из паровоза и пяти-шести прикрепленных к нему вагончиков. Запускали этот поезд только в течение двух летних месяцев: с июля по август, а потому желающих покататься на нем набиралось очень много, и, как следствие, места в вагонах приходилось занимать приблизительно за час до начала поездки. Помню, как-то раз Танины дети уговорили меня отправиться на нем на экскурсию. Хотя, по правде сказать, сначала они уговорили свою маму, а потом все втроем стали упрашивать меня. Не усмотрев в этом лично для себя абсолютно никакого интереса, поначалу я отказалась, но все же, решив поддержать Танин авторитет в глазах ее собственных детей, в конечном итоге согласилась. Узнав, что места в вагоне нужно занимать заранее, мы вчетвером выбрали в полупустом поезде сиденья поудобней и разместились на них в ожидании экскурсии, а потом туда начали подходить мамы с детьми, а те – со своими игрушками и зверушками.

Не секрет, что европейцы в большинстве своем приучены к порядку и, как правило, в публичных местах неукоснительно соблюдают предписанные правила поведения. Однако в вагонах этого поезда никаких запрещающих табличек вывешено не было, поэтому каждый приносил с собой то, что ему хотелось. Так, сидящей от меня справа маленькой девочке захотелось покатать на поезде свою игуану, размер когтей которой поверг меня в шок. «Не дай бог, поезд резко колыхнется, и тогда одного-единственного пальчика этой зверюги будет достаточно, чтобы лишить меня глаза», – не успела подумать я, как на сиденье, расположенное от меня слева, плюхнулся ребенок, на руках у которого восседали щенок лабрадора и морская свинка. Через некоторое время все приведенные туда собаки, в количестве приблизительно десяти, друг на друга злобно рычали и норовили меж собой подраться. «Господи, только бы никто не додумался принести сюда кошку!» – мысленно взмолилась я. Но кошку, к счастью, не принесли. Зато принесли какого-то зверя серого цвета, похожего на густоволосую обезьянку с ужасно выпученными глазами, а еще сурка, нескольких ручных мышей, хомяков, шиншиллу, черепаху и пару других то ли морских драконов, то ли игуан. Вся эта живность, сидя на руках у детишек, шипела, визжала, скулила, тявкала, ворчала, рычала, пищала, трещала и скрежетала зубами. К тому времени народа в вагоне набилось столько, что всем нам, чтобы уместиться на сиденьях, пришлось очень плотно друг к другу прижаться. Между тем процесс уплотнения пассажиров не прекращался и вскоре достиг таких масштабов, что временами мне казалось, будто все мое тело заковано в жесткий корсет.

Бедная Таня, занявшая с детьми сиденье напротив, по-видимому, чувствовала себя ответственной за приглашение покататься на этом поезде, а потому сделала попытку хоть как-то меня утешить и виноватым голосом проронила: «В тесноте, да не в обиде…» – «Ну да», – буркнула я, ничуть не скрывая своего чистосердечного в этом сомнения. В следующие пару минут поезд тронулся, «господа присяжные заседатели», а вместе с ним и мы. Надо сказать, пока мы ехали по прямой дороге, все было нормально. И хотя принесенное детьми зверье ни на минуту не прекращало издавать различные звуки, никого это уже особенно не беспокоило, так как наше внимание переключилось с вагонной шумихи на сменявшиеся один за другим пейзажи. Но вскоре траектория движения поезда изменилась. Выехав с прямых горизонтальных улиц, мы покатили по узким кривым переулочкам, с наклоном в пятьдесят градусов, а может быть, даже больше. При этом, всякий раз сворачивая с одного переулка в другой, поезд совершал такие крутые повороты, что пассажирам становилось не по себе, а коллективное стремление удержаться на месте и не вылететь в окно напоминало соревнование силачей, задействованных в перетягивании каната. Когда на повороте поезд заваливался на левую сторону, то сидевшие там по краям взрослые и дети предпринимали попытку удержать на своих плечах вес падавших на них в это время пассажиров с правой стороны. А потом такое же неимоверное физическое усилие предстояло совершить сидящим на крайних правых рядах, дабы не оказаться выдавленными человеческой массой через окна вагонов. И тогда в поезде, как в доме Облонских, «все смешалось»…

Вдруг раздался ужасный вопль. Какого-то ребенка укусила за руку им же принесенная мышь. Кстати говоря, было совершенно непонятно, как ей удалось это сделать в положении перекати-поля. В тот же самый момент около моего уха что-то просвистело. Этим чем-то оказалась сброшенная с укушенного пальца и полетевшая в неизвестном направлении мышь. Однако долго попутешествовать ей не удалось. Мышиный полет был прерван маленькой собачкой, которая, подпрыгнув, на лету схватила ее зубами и играючи подбросила вверх. В следующие секунды мышиный труп приземлился на голову той самой странной зверюшке, напоминавшей серую обезьянку с ужасно вытаращенными глазами, которая, чрезвычайно заинтересовавшись мертвой мышью, тут же сняла ее у себя с головы, прижала к груди и замерла. Со стороны экзотической зверюшки это было весьма непредусмотрительным шагом, поскольку ее несовершеннолетний хозяин, испугавшись обездвиженной мыши, одним рывком сбросил с себя их обеих. Пролетев несколько метров, существо наподобие обезьянки с грохотом приземлилось на чью-то черепаху, а затем, отложив в сторону мышиный труп, вступило в драку с сидящей рядом шиншиллой. В считанные секунды по вагону, барахтаясь в воздухе лапками, один за другим залетали: черепаха, сурок, шиншилла и еще несколько то ли мышей, то ли хомяков. Все они в разных концах вагона периодически на ком-то или на чем-то приземлялись и тут же возобновляли полет с чрезвычайно хаотической траекторией.

Что в этот момент происходило, понять было невозможно. Все пассажиры орали и перебрасывали друг на друга падавших с потолка зверей, которые летали по вагону, как очумевшие воробьи или ласточки. «Кто сказал, что черепахи не летают?» – вырвалось у меня. А в этот самый момент водитель поезда, видно, не на шутку испугавшийся возникшего шума и гама, резко дал по тормозам. Вследствие этого пассажиры попадали друг на друга, свалившись с сидений на пол, а сверху на них разом приземлились животные, до того циркулировавшие по вагону в свободном полете. Внезапно мое лицо окрасилось в красный цвет. Повернув голову в ту сторону, где рядом со мной еще недавно мирно располагалась зеленая игуана, я увидела, что у нее не хватает головы, которая, к слову сказать, находилась в зубах у щенка лабрадора, сидящего от меня по другую сторону. Помню, как в тот момент я прохрипела: «Тань, у тебя носовой платок есть?» «Да… только ты, пожалуйста, потерпи, как выедем на ровную улицу, так я сразу достану его из сумки, а пока даже пальцем пошевелить не могу, зажата как в тисках», – ответила мне подруга, которой, как и всем остальным пассажирам, было уже не до любования на горные пейзажи и архитектурные особенности местных построек. Как метко сказано об этом в русской поговорке: не до жиру, быть бы живу.

Другим типично летним видом массового развлечения в Стране Магазинов традиционно являлся полет на воздушном шаре. Полагаю, уважаемые читатели, что вас нисколько не затруднит представить себе, как выглядит эта конструкция. Вверху у нее располагается шар, а внизу – корзина для пассажиров. Но поскольку это был всего лишь аттракцион, то при заполнении газом воздухоплавательный аппарат поднимался всего на несколько метров, а затем также плавно опускался вниз. Проще говоря, прогуливавшейся в парке публике предлагалось осуществить не полноценный полет, а всего лишь кратковременное взмывание ввысь. А чтобы этот шар не улетел в небо в неизвестном направлении, снизу он удерживался специальным тросом. Как и в случае с экскурсионным поездом, Танины дети уговорили меня туда пойти. Однако наученная горьким опытом, я выдвинула им одно условие, а именно, что на этом аттракционе буду присутствовать только в качестве фотографа, снимая их полет с поверхности земли. Словом, в заранее оговоренный день и час мы отправились в парк, где около аттракциона встали в хвост небольшой очереди, состоявшей приблизительно из семи человек, и в ту же минуту кто-то из впереди стоящих меня окликнул.

Затем из очереди вышла и направилась в мою сторону женщина, которую я моментально узнала. Это была Сюзанна, работавшая официанткой в ресторане, куда мы с мужем иногда приходили пообедать. Вид у нее был чрезвычайно унылый. «Что с тобой?» – участливо поинтересовалась я. Вытерев платком повлажневшие от слез глаза, Сюзанна кивком головы указала на свою шестилетнюю дочь, а затем тихим и подрагивающим голосом призналась: «Да муж, алкаш чертов… опять нажрался, паразит, налетел на меня с кулаками… Я еле успела схватить дочку и – бегом в парк. Туда, где много народа, он не сунется. А теперь вот привела ее на шаре покататься, думаю, пусть ребенок отдохнет и развеется». Немного помолчав, мы вдвоем в унисон глубоко вздохнули и минут десять поговорили на какую-то отвлеченную тему, пока до Сюзанны с ее дочерью не дошла очередь подняться на борт воздушного шара, а я в это время, вместе с Таней и ее детьми, стала наблюдать за их полетом снизу.

Сопровождаемый мощным рокотом нагретого газа воздушный шар медленно взмыл вверх до необходимой отметки и, удерживаемый контрольным канатом, застыл на высоте приблизительно шести метров. Через пару минут Сюзанна, опершись на край корзины, взволнованно прокричала: «Тут что-то не так! Очень сильно пахнет паленым!» Наблюдавший за шаром аттракционщик поспешил нас успокоить: «Просто женщина испугалась исходящего от огня шума. Все там нормально, просто им шар разогревается». Хотя по правде сказать, языки огненного факела казались нешуточных размеров. Вдруг на полянке перед аттракционом появился в доску пьяный гражданин, который, разглядев Сюзанну прямо у себя над головой, начал орать ей что-то матерно-невразумительное, наподобие следующего: «От меня не убежи-и-ишь, не спря-я-ячешься, мерза-а-авка… Ни на метле-е-е, ни на ша-а-аре не улети-и-ишь от меня, ве-е-едьма…» Впрочем, намного больше, чем скандальное поведение супруга-алкоголика, Сюзанну волновало разбушевавшееся под воздушным шаром пламя. «Все, спускайте нас на землю!» – испуганно крикнула она служащему аттракциона, а тот, удивленно пожав плечами, подошел к стоящей рядом установке и принялся по очереди нажимать на какие-то кнопки и рычаги, отвечающие за спуск на землю. Однако не тут-то было.

Дальнейшие события развивались стремительно. Пламя никак не гасло, разогревая шар и поднимая его все выше и выше, пока контрольный трос не натянулся до предела. В дополнение ко всему пьяный муж Сюзанны полез в драку со служащим аттракциона, пытаясь ударить его бутылкой по голове. Как и у остальных очевидцев происходящего, в груди у меня от ужаса екнуло. Наконец служащему удалось отцепиться от алкоголика, который напоследок прокричал: «Да на-а-а, получа-а-ай, подави-и-ись», – и с силой метнул бутылку по направлению к корзине аэростата. То, что ее содержимым был алкоголь, мы поняли сразу, поскольку попал он ею прямо в центр бушующего под шаром факела, после чего там прогремел взрыв, и пламя охватило корзину с находившимися в ней Сюзанной и ее дочерью. В панике они истошно закричали, устремив свои взгляды вниз, взывая о помощи и протягивая к нам руки. В то время как пьяница, к всеобщему ужасу, решил несмотря ни на что не сдаваться и, обхватив контрольный трос руками, принялся карабкаться по нему вверх. Тогда служащий аттракциона вновь бросился к аппарату, регулирующему подачу газа, и с вытаращенными от страха глазами бешено застучал кулаком по какой-то кнопке и нескольким рычагам. А далее произошло то, чего никто из нас не ожидал. Когда дебошир уже вскарабкался было до середины каната, факел под аэростатом неожиданно погас. И тогда, покачавшись в воздухе несколько секунд, шар стал стремительно падать вниз, зацепив корзиной висевшего на контрольном тросе вдребезги пьяного мужа Сюзанны. Сначала прогремев, а затем хлопнув и хрястнув, шаровая конструкция вместе со всем содержимым приземлилась прямо на него. От увиденного мы остолбенели. Полагаю, не надо объяснять, что именно может произойти с человеком, на которого камнем падает воздушный шар с сидящими в нем двумя людьми. Как в той песенке: «Остались от козлика рожки да ножки…» В то же время, к всеобщей радости свидетелей этой ужасной сцены, Сюзанна с дочкой, шарахнувшись с шестиметровой высоты на землю, отделались всего лишь испугом. Обе они спустились с аэростата в насмерть перепуганном состоянии, однако же – и что самое главное – целыми и невредимыми. В этот момент оцепеневшая публика мгновенно пришла в себя, и некоторые из очевидцев принялись названивать в полицию, неотложку и спасателям, а мы с Таней и ее детьми поплелись домой, не проронив по дороге ни слова.

* * *

Возвращаясь к проблеме стресса, скажу, что методы избавления от него в Стране Магазинов, как, впрочем, и в любой другой стране, в первую очередь зависели от материального положения отдельно взятых граждан. Слегка подуставшие «денежные мешки» местного масштаба торжественно вручали свои тела массажистам, а после этого погружались в термальные воды или совершали пробежку по магазинам, чтобы побаловать себя каким-нибудь роскошным приобретением. В отличие от них, обычные труженики проводили свои выходные на пикнике или на рыбалке, отправлялись на прогулку в горы либо в кино, ресторан, на дискотеку и т. д. Кроме того, были среди них и заядлые огородники. Ну вот, опять я вас, уважаемые читатели, сама того не желая, удивила. Ведь вы, наверное, полагаете, что это – исключительно российское явление. Хотя, в отличие от наших огородников, картошку там никто не сажал, но не потому, что это было обременительно, а скорее из-за минимального размера посадочной площади. Кто и когда в Стране Магазинов разрешил отдать под огороды участки земли в пару соток местной шайке огородников, состоявшей приблизительно из двух сотен граждан, история умалчивает. Однако, получив в бессрочную аренду свой клочок земли, расстаться с ним никто из них уже не пожелал. Не знаю, уважаемые читатели, бывали ли вы когда-нибудь в горах, но думаю, что даже если и нет, то вам не составит труда догадаться, что по понятным причинам там не может быть чернозема. Почва в горной местности тонкослойная и неплодородная. А теперь представьте себе два склона горы, с наклоном в шестьдесят-семьдесят градусов, разбитых на огородные участки, до которых прежде, чем что-то вырастить, сначала нужно суметь добраться.

Кстати, если огородный участок находился с краю горного массива, то это еще было ничего, однако тем, чья земля располагалась в центральной части горы, приходилось либо ехать туда на заднем месте, скатываясь вниз, либо добираться путем полускалолазания снизу вверх, поскольку протоптанных народом горизонтальных троп в этой местности было всего две. Одна располагалась на самом верху, над огородами, а другая – параллельно ей, но на триста метров ниже. К слову сказать, результатом мучений заядлых огородников были ежегодно выращиваемые с десяток чахлых помидорчиков, огурчиков и перчиков, а также грядочка лука, морковки, клубнички и салатных листьев. Глядя на их страдания, лично я пришла к выводу, что кроме своих земельных участков им просто некуда было спрятаться от городской магазинной суеты. Только там, на своей «горе Арарат», они смогли найти столь необходимые любому человеку тишину и покой и хотя бы на несколько часов позабыть о своих проблемах на работе, раздраженных супругах, тиранах-детях и мизерной зарплате, хватавшей на приобретение лишь самого необходимого. Поэтому-то, собственно говоря, огородников Страны Магазинов и не заботила продуктивность собственных посадок. Последние являлись лишь поводом для того, чтобы немного расслабиться и отдохнуть.

Вообще-то говоря, сколько людей на Земле, столько и способов избавления от стресса. Кто-то в состоянии нервного напряжения лихорадочно чешет себе глаз, нос или ухо, теребит пуговицу или шарфик, грызет ручку, карандаш, ногти, кто-то напивается до умопомрачения, один плачет, другой смеется, третий ходит на танцы, четвертый играет на пианино, пятый ежедневно пробегает по несколько километров, шестой занимается на тренажерах в гимнастическом зале и т. д. и т. п. Помню, как в Стране Магазинов мне довелось познакомиться с одной нашей соотечественницей, которая с совершенно серьезным выражением на лице уверяла меня, что избавиться от стресса ей помогают орехи и хорошо наложенный макияж. Признаться, я не в курсе о воздействии на мозговые структуры содержащихся в орехах минеральных веществ, хотя вполне возможно, что так оно и есть. Однако о макияже на лице той женщины по имени Катя я бы сказала, что его было так много, что по этой самой причине не представлялось возможным различить даже такие явные эмоциональные состояния, как радость или печаль. По-видимому, в этом-то и заключался ее метод борьбы со стрессом, от которого она пряталась под толстым слоем тонального крема, пудры, теней, румян и прочих косметических средств. По сути, вышеописанный способ приведения себя в порядок был ничем иным, как глобальной затушевкой всего живого на лице. Казалось, что на каждой Катиной реснице висело по килограмму туши, а наложенная на лицо пудра напоминала плотно зацементированную стену новой жилой постройки.

Впрочем, поводов для того, чтобы замуровать за толстенным слоем макияжа свою бесконечную грусть, у Кати было предостаточно. Сказать по чести, выпавшие на ее долю испытания вряд ли выдержала бы не только изнеженная европейка, но и далеко не каждая россиянка. Где-то в середине девяностых, устав от беспросветной нищеты, она покинула свою родную Тулу и отправилась на заработки в Европу в составе группы из тридцати девушек и женщин. Посредники провезли их в одну из европейских стран нелегально, в огромном грузовике, как какие-нибудь банки с консервами, к тому же не предоставили обещанных виз и в итоге поселили их в огромный отель, в котором днем заставляли работать уборщицами, а по вечерам – вилять попой перед гнусного вида стариканами, собиравшимися на дискотеке того же самого отеля. И все же Кате неслыханно повезло. Приблизительно через год какими-то правдами и неправдами ей удалось оттуда сбежать и перебраться в Страну Магазинов, где, будучи нелегальной эмигранткой, она сумела устроиться на работу в домашний сектор. Одна богатая местная жительница предложила ей ухаживать за своей матерью, на что Катя, разумеется, согласилась и в течение долгих лет работала за сущие копейки, проживая все это время в одной квартире со своей подопечной – безумной и озлобленной на весь свет старухой.

В тот период Катина мать, присматривавшая в России за ее единственным сыном, то есть за своим внуком, в результате несчастного случая получила сильнейшие ожоги и попала в больницу. А сын Кати, тогда еще двенадцатилетний парнишка, должен был разрываться между учебой в школе и уходом за лежащей в больнице бабушкой. Вернуться из Страны Магазинов в Россию для Кати на тот момент означало бы лишить своих близких той единственной материальной помощи, которую она была им в состоянии оказать. А потому скрепя сердце она продолжала ухаживать за богатой старухой в Стране Магазинов, высылая свою зарплату сыну и матери на родину и тем самым лишая себя самого необходимого. По ночам Катя плакала, а по утрам замазывала свое лицо все более толстым слоем макияжа. Так она жила долгих одиннадцать лет, пока ее подопечная в конце концов не скончалась. И тогда старухина дочь, в награду за самоотверженный Катин труд, не только выхлопотала ей необходимые для проживания в стране документы, но и пристроила продавщицей в ювелирный магазин своих родственников.