Текст книги "Эмигрантка в стране магазинов"

Впрочем, самым неприятным открытием для меня стала присущая европейскому чувству вкуса дискриминация по национальному признаку. В частности, если коренная жительница Европы наряжалась в короткую юбку и кофточку, сделанную из каких-то переплетенных между собой и едва прикрывающих тело ниточек и веревочек, то идущий по улице люд, как правило, мысленно ей аплодировал. Надо же, какая модница, смелая и экстравагантная девушка, побольше бы таких! Но надень на себя то же самое эмигрантка – россиянка, украинка, латиноамериканка, африканка и прочие, – как любой местный житель не только не постеснялся бы вслух сравнить ее с проституткой, но и без всякого стеснения подошел бы и спросил, за сколько она согласна с ним переспать. Обилие золотых украшений на европейцах обычно свидетельствовало о ярком и эпатажном внешнем облике, однако те же самые ювелирные изделия на эмигранте воспринимались чем-то вроде цыганщины и свидетельствовали об ужасной безвкусице и вульгарности. Как правило, о европейце, ездившем на стареньком, почти музейного типа, автомобиле, соседи и знакомые высказывались в высшей степени уважительно, а некоторые даже с нескрываемым восхищением. Данное обстоятельство расценивалось ими как проявление скромности и прекрасных душевных качеств ее владельца. А вспомните-ка, ведь он никогда не был выскочкой! Всю жизнь работал учителем в школе, где таким вот поведением старался подать детям замечательный пример для подражания! Хотя не исключено, что указанный гражданин просто-напросто не желал тратиться на покупку новой машины из-за скупости или боязни, что в один прекрасный день ее побьет или поцарапает какой-нибудь разбушевавшийся школьник в отместку за поставленную ему учителем низкую оценку. И если для ближайшего окружения коренного европейца потрепанный автомобиль символизировал исключительную добропорядочность своего хозяина, то, увидев за рулем подобной машины эмигранта, подобное комментировалось совершенно иначе: «Какой водитель, такая и машина – рухлядь с помойки! Эти эмигранты уже последнюю совесть потеряли, все заработанные у нас деньги переправляют в свою страну вместо того, чтобы вкладывать их в развитие европейской автомобильной промышленности, а сами ездят по нашим улицам на таких вот чудах инженерии прошлого века, загрязняя окружающую среду выхлопными газами. Совсем очумели от своей экономии! Никак не хотят идти в ногу с техническим прогрессом!»

Одним словом, вкус, равно как и ум, юмор, доброта, мужество, доброжелательность, отзывчивость и прочие замечательные качества, по мнению европейцев, не имели никакого отношения к проживающим в их государствах эмигрантам. И если обратиться к психологической природе подобного отторжения, то в его основе лежат эмоциональные реакции, такие, как неуважение и недоверие по отношению к жителям других государств, сознательно культивируемые европейцами у подрастающего поколения. Механизм этого явления близок тому, когда маленького мальчика, пинающего кошку или собаку, никто из взрослых не пытается остановить. Однако же он не стал ее пинать ни с того ни с сего. Сначала родители сформировали у него пренебрежительное отношение к домашним животным, вследствие чего ребенок стал воспринимать кошек и собак как неодушевленные предметы, которым никогда не бывает больно, и только после этого перешел непосредственно к физическому издевательству над ними. Аналогично этому, правительства европейских стран культивировали с экранов телевидения и страниц печатной прессы неуважение к эмигрантам, всячески обесценивая их человеческие качества в глазах местных жителей. Редкие сообщения, как правило, ограничивались повествованием о нелегально проживающих иностранцах, которых только что где-то поймали и готовили к репатриации, членах мафии, террористах и прочих приезжих, замешанных в какой-либо криминальной деятельности. В результате такого освещения «эмигрантского вопроса», то есть по сути – сознательного игнорирования данной части населения как таковой, создавалось ощущение, будто нас, обычных трудяг эмигрантов, там и в помине не было. Скорее всего, такое положение дел было на руку европейским политикам. Ведь если данной категории людей как бы не существует, то и проблем у них тоже быть не может, а значит, и говорить не о чем.

* * *

Прихожу с работы. Муж соседки Тани носится по квартире и бьет об пол посуду. Дабы заглушить этот шум, включаю телевизор. По всем программам идет ужасная теледрянь в виде мексиканских сериалов, конкурсов «Угадай-ка» и детских мультиков, а на местном телеканале транслируется часовой документальный фильм в замедленной съемке про жизнь навозных жуков. На экране телевизора появляется большой черный жук продолговатой формы, который направляется к громадной куче навоза, еле-еле перебирая своими длинненькими и тонюсенькими волосатыми лапками. Двигается он так медленно, что за это время мне удается припомнить запах коровьих лепешек. Далее в таком же ритме он отковыривает от навозной кучи маленький невзрачный кусочек черного цвета и начинает его куда-то катить. Все. Не выдерживаю, ухожу на кухню пить чай, а по возвращении становится ясно, что история про жука, слава богу, подошла к концу. Видно, докатил он таки кусок коровьей лепешки до своей норки, а там его радостно встретили жучиха с маленькими жучатами, которые, облепив со всех сторон пахучий экскремент, дружно затолкали его в свою кладовку или пустили на хозяйственные нужды. Хотя, может, и нет. Как знать… Может, так он ее и катит до сих пор куда-нибудь на кудыкину гору…

Сразу после жучиного путешествия на местном канале начался репортаж о бывших европейских фотомоделях. На экране телевизора одна за другой стали появляться слегка недомакияженные и недопричесанные дамочки, что в принципе было вполне понятно, ведь из категории фотомоделей они уже давно переквалифицировались в обычных среднестатистических гражданок, совершенно не озабоченных идеей выглядеть на все сто. В какой-то момент смуглая и белозубая женщина-репортер, комментировавшая основные события их жизни, решила поподробнее остановиться на теме своевременного, а главное, правильного замужества всех этих слегка подувядших красавиц. Из репортажа следовало, что одна из них вышла замуж за владельца сети ресторанов, другая – за хозяина пятизвездочного отеля, третья – за фабриканта парусных лодок и т. д. и т. п. А далее, желая как можно подробней осветить тематику передачи, женщина-репортер перешла от беседы с бывшими фотомоделями к разговору с их мамами. Перед телевизионной камерой стали одна за другой появляться пожилые дамы, которые принялись энергично нахваливать своих успешных дочерей, повторяя все как одна весьма характерную для понимания европейского менталитета фразу: «Она у меня очень умная девочка, поэтому прекрасно вышла замуж…» Так вот, уважаемая читательница, возьмите себе на заметку. Если вам удалось выйти замуж за богатого человека, то вы, бесспорно, умная. А всем остальным замужним дамам могу сказать только одно: «Согласно вышеозначенному утверждению, таковыми вы, к сожалению, не являетесь».

Кстати, уважаемые читатели, на мой взгляд, вышеупомянутая формула счастья как нельзя лучше характеризует мещанский менталитет европейцев. Напомню, что под словом «мещане» исторически подразумевались люди с мелкими интересами и ограниченным кругозором. Впрочем, к этому целесообразно было добавить еще и бешеную страсть к деньгам, развившуюся в качестве компенсации недостатка культурного уровня. Одним словом, совершенно не удивительно, что у данной категории граждан одним из способов продемонстрировать окружающим наличие у себя ума было вступление в супружеские отношения с богатым человеком. И впоследствии, водрузив свой экономический статус на пьедестал, оставшуюся часть жизни они посвящали самолюбованию и наблюдению за тем, какое впечатление производят на окружающих. В этой связи замечу, что в Европе никто даже не улыбнулся бы над анекдотами про «новых русских», поскольку присущая европейцам нравственно-интеллектуальная ограниченность по существу представляла собой многовековую жизненную философию, согласно которой необходимо как можно быстрее скукожиться мозгами, но при этом как можно больше разрастись деньгами. А кому, скажите на милость, придет в голову потешаться над древней традицией?!

* * *

Впрочем, настало время перейти от тем общественной значимости к повествованию о конкретных событиях моей личной жизни. К тому времени, проработав около года в парфюмерном отделе одного из центральных магазинов столицы, я решила уволиться по собственному желанию, поскольку нашла себе более подходящее место работы. Основной причиной моего ухода было то, что у нас с мужем очень редко совпадали выходные дни. Магазин компьютерной техники, в котором он работал, закрывался на субботу и воскресенье, а мой парфюмерный был открыт для покупателей семь дней в неделю, как какая-нибудь фабрика или теплостанция. При этом право на отдых по субботам и воскресеньям единолично присвоила себе заведующая нашего отдела. Правда, когда продавщицы взбунтовались, отдел кадров обязал ее предоставить нам отдых в конце недели, которым мы пользовались поочередно, а в оставшееся время выходными для продавщиц оставались, как и прежде, будние дни в период с понедельника по пятницу. В результате, постоянное несовпадение дней, предназначенных для отдыха, сводило наше с мужем общение практически к нулю, если не принимать во внимание пары-тройки фраз, которыми мы обычно перебрасывались за завтраком и ужином. Такое положение дел вскоре нам порядком надоело, и как только шеф моего мужа стал подыскивать новый персонал, я решила попытать в этом магазине своего счастья.

К моей неожиданной и великой радости, тот предложил мне должность заведующей складом, и я, разумеется, сразу согласилась. По правде сказать, в первые несколько недель работой меня никто не перегружал. Однако как только я освоилась со складскими обязанностями, ее объем стал нарастать как снежный ком. И не успела я опомниться, как за несколько месяцев, помимо обязанностей по приему и отправке товаров, а также ведения соответствующей документации, меня дополнительно нагрузили длинным перечнем не оговоренных в контракте обязанностей. В итоге, я стала регулярно вытирать пыль со стендов магазина, отправлять на разные фабрики дефектные товары, вести архив основных документов фирмы, проверять правильность заполнения фактур и своевременно рассылать их клиентам, этикетировать новые товары, следить за ассортиментом, – и все это за первоначально оговоренную заработную плату. Поручая мне очередное задание и видя, что я с ним успешно справляюсь, шеф тут же добавлял следующее, а затем еще одно, и еще, и еще… Казалось, будто в моем лице он решил установить рекорд по продуктивности рабочего процесса, в то время как мне для того, чтобы справиться со всеми этими обязанностями, частенько приходилось передвигаться по офису резвым бегом.

Кстати, уважаемые читатели, если вы решили, что кроме нас с мужем, занятым на сборке компьютерного оборудования и его продаже, никаких других служащих там не было, то вы ошибаетесь. Помимо нас двоих в указанной фирме работало еще восемь человек. Хотя слово «работали» можно было отнести далеко не ко всем из них. К примеру, один наш сотрудник, принятый на фирму в качестве техника по починке компьютеров и запуску программ, на деле практически ничем не занимался. Целыми днями он слонялся по магазину от одного коллеги к другому, развлекая их анекдотами и многочисленными рассказами про своих бывших жен и любовниц. Другого работничка по имени Патрик, специалиста по компьютерным системам, застать в магазине было практически невозможно, поскольку налаживал он эти самые системы в различных офисных учреждениях, до которых, однако, частенько не добирался. Бывало, с самого утра Патрик предупреждал шефа, что отправляется на полный рабочий день по такому-то адресу. А спустя несколько часов секретарь офиса, где случился компьютерный коллапс, который Патрику предстояло устранить, звонила в наш магазин и интересовалась, когда же в конце-то концов он у них появится. Ведь расстояние между нашим магазином и их фирмой преодолевалось спокойной ходьбой всего за каких-нибудь пять минут. Иногда после такого «досконального обследования систем», происходившего непонятно где, уже вечером Патрик появлялся в нашем магазине во всклокоченном и подвыпившем состоянии. А шеф почему-то всегда закрывал на это глаза.

Но, пожалуй, самым вопиющим примером переходящей все границы наглости стала пышноволосая Эмма, занимавшаяся в свое рабочее время общением по Интернету с подругами. Она была настолько коммуникабельной девушкой, что после рассылки компьютерной корреспонденции на свои прямые рабочие обязанности у нее уже не оставалось времени. В итоге, наш начальник, принявший Эмму на весьма неплохую, по меркам Страны Магазинов, зарплату для реализации конкретного компьютерного проекта, через год получил от нее такой вот, замечательный по своей простоте, ответ: «Я его не выполнила, потому что не поняла, как это делается». После этого, разумеется, она была оттуда с треском уволена. Кстати, несколько позже я случайно встретилась с ней на улице, и тогда в непринужденной беседе Эмма поведала мне о том, что устроилась на работу в более престижную фирму, в которой «нормальные люди, в конце концов, смогут по-настоящему ее оценить». Безусловно, под этим она подразумевала получение хорошей зарплаты за полное отсутствие какой-либо трудовой деятельности, а я в этот момент представила себе ее будущее увольнение, сопровождающееся громким скандалом и, не исключено, что даже мордобоем.

Впрочем, помимо откровенных лентяев и тунеядцев, в магазине компьютерных товаров работало еще несколько довольно странных личностей, не заметить необычного поведения которых было невозможно. К примеру, служащий по имени Петро производил впечатление только что кем-то обиженного или чем-то глубоко огорченного человека. По характеру он был неисправимым пессимистом и в то же время исключительно воспитанным парнем. Петро ежедневно здоровался за руку со всеми сотрудниками магазина, а по вечерам перед уходом домой точно так же прощался. Было в этом что-то старомодное и неестественное, однако никто из нас его обильным рукопожатиям не сопротивлялся. Какая, собственно говоря, разница? Пусть за руку подержит, если хочет, жалко что ли. Но однажды мне и моим коллегам по работе довелось стать свидетелями совершенно неординарной демонстрации его хороших манер. Если в природе существует некая извращенная воспитанность, то именно она, скорее всего, в тот момент у него и проявилась.

Как-то раз напарник моего мужа, компьютерный техник, весельчак и раздолбай по имени Макс познакомился с молоденькой сестрой Петро, и они с обоюдного согласия согрешили, а согрешив, поняли, что друг другу совершенно не подходят, поэтому сразу же и навсегда распрощались. Затрудняюсь сказать, как именно Петро представлял себе дальнейшее развитие их отношений, однако было совершенно очевидно, что такой быстрой развязки событий он совсем не ожидал и глубоко оскорбился за свою сестру. Уже на следующий день, придя на работу, Петро демонстративно не пожал руки переспавшему с его сестрой технику. Кстати, не сделал он этого ни утром, ни вечером, а в последующие несколько недель обращался к нему только по рабочим вопросам в такой форме: «Ввиду необходимости с моей стороны посвятить значительную часть времени разработке проекта данной компьютерной программы, вынужден сообщить, что запуск сервера в консольном режиме вам придется осуществить самостоятельно, без моего непосредственного участия в этом трудоемком для вас процессе». Никто из нас не понимал, какую именно цель преследовал обиженный нахальным техником Петро, выдавая ему эти длиннющие тирады. То ли он таким образом хотел его окончательно запутать, то ли пытался отомстить вежливостью за поруганную честь своей сестры, представляя себя эдаким Дон Кихотом, борющимся за права Дульсинеи. Всем же остальным сотрудникам магазина его высокопарные речи казались чрезвычайно нелепыми, отчасти оттого, что, по сведениям из проверенных источников, все это время вышеозначенная родственница Петро не прерывала своего кастинга, устраивая его чуть ли не ежедневно длинному списку претендентов прямо у себя в постели.

Кроме того, в магазине компьютерной техники работало еще двое продавцов, мужчина и женщина, которые относились к своей прямой служебной обязанности, заключавшейся в продаже компьютеров, прямо скажу, более чем прохладно. Любому заинтересованному клиенту они протягивали листок с распечатанными на нем техническими характеристиками товаров со словами: «Вот, здесь все написано, почитайте». Но зато надо было их видеть, когда они не на шутку соревновались друг с другом в скоростном принесении шефу горячего кофе с молоком, за которым по очереди бегали в ближайший бар. Засекая на секундомере время забега, они даже спорили на деньги, кто быстрее добежит до магазина с чашкой кофе в руке, не расплескав из нее ни капли.

К тому же не могу не упомянуть о сотруднике нашего магазина по имени Эрик, родом из бывшего советского государства Европы, который хоть и не говорил по-русски, но ко всему российскому относился в высшей степени уважительно. Как выяснилось, такое отношение привила ему родная бабушка. Сразу по окончании Второй мировой войны она каким-то образом пробралась через польскую границу в Россию и под видом местной жительницы небольшой украинской деревеньки сумела получить российский паспорт, с которым впоследствии вернулась к себе на родину. А на вопрос родственников, зачем она это сделала, старушка охотно объяснила: «Так, на всякий случай. Пусть будет. вы вот, дурачье, не понимаете, если война снова начнется, то меня там, как русскую, хоть в Сибирь – да эвакуируют. А здесь, ну кому мы нужны-то?! Куда мы здесь денемся?!» Подобно своей бабуле, Эрик обожал камуфлироваться, всякий раз извлекая из этого вполне конкретную для себя пользу. Занимаясь вместе с Петро разработкой компьютерных программ, ровно полдня он находился где угодно, но только не на своем рабочем месте, объясняя начальству такую непрерывную циркуляцию от одного сотрудника к другому глубокой заинтересованностью в обмене опытом по техническим вопросам. И хотя первый его вопрос, адресованный любому из нас, соответствовал указанной тематике, однако второй, а также все последующие комментарии представляли собой связный повествовательный рассказ о дефектах характера или деталях личной жизни других коллег по работе. Словом, он был тем еще сплетником. Впрочем, несколько дней в году, в зимние месяцы, его способность к сплетням неожиданно угасала. Дело было во внезапно начавшемся снегопаде, который, как неожиданно выяснилось, вызывал в нем реакцию ступора. Эрик останавливался как вкопанный напротив стеклянной витрины и часами безотрывно смотрел на падающий снег. Замечу, однако, что это продолжалось до тех пор, пока шеф магазина не пришел к выводу о том, что странный вид Эрика может напугать покупателей. В итоге, директор магазина попросил его в критические дни на работу не выходить, с чем тот послушно согласился и в течение зимы не раз оставался дома, мотивируя это вышеозначенной причиной. К слову сказать, мне так и не удалось выяснить, на самом ли деле это было у Эрика нервным расстройством на почве снегопада или же просто-напросто очередным камуфляжем.

* * *

Позвольте заметить, уважаемые читатели, что рассказ о любом государстве был бы неполным без описания системы медицинского обслуживания. В Стране Магазинов она значительно отличалась от существующей в соседних европейских государствах, прежде всего потому, что была платной. В данном случае государство брало на себя покрытие семидесяти процентов от стоимости любых медицинских услуг, а оставшиеся тридцать оплачивал из своего кармана сам заболевший. Но если у него не было средств для оплаты проведенного лечения, то полиция арестовывала все его имущество, а иногда отправляла в тюрьму и его самого. И если рентген или визит к отоларингологу по стоимости были доступны практически каждому работающему жителю Страны Магазинов, то намного печальней ситуация обстояла с больничной госпитализацией, так как эти самые тридцать процентов от стоимости медицинских услуг выливались в довольно круглую сумму, и речь шла уже не о сотнях, а о нескольких тысячах евро. Зная об этом, подавляющее большинство резидентов Страны Магазинов, как правило, отказывалось до последнего от помещения в больницу, пока это не становилось для них вопросом жизни и смерти. К несчастью, мы с мужем о ценах на госпитализацию не имели ни малейшего представления. И когда после трех месяцев проживания в Стране Магазинов я вдруг начала надсадно кашлять, а на рентгеновских снимках обоих легких обнаружились затемненные участки, то предложение врача отправиться на лечение в стационар показалось мне вполне логичным, и я, недолго думая, согласилась.

Центральная, и она же единственная, больница Страны Магазинов находилась в огромном многоэтажном здании белого цвета. Когда я поднялась в отделение стационара, то сходу меня приятно поразило, что все палаты были индивидуальными. Помимо всего прочего, их стены были украшены разноцветными, внушающими оптимизм, картинами, а кровать поражала наличием огромного количества рычагов. К тому же на стене моей палаты висел большой телевизор. Правда, в первый же день госпитализации выяснилось, что для его просмотра нужно было оплатить специальную карточку, стоившую таких денег, что я сразу же от этой услуги отказалась, решив довольствоваться чтением журналов и газет, которые мне приносил муж. К моему удивлению, с первого же дня пребывания на больничной койке выяснилось, что лечить меня там никто не торопится. У меня взяли анализы на обследование и несколько раз в сутки приносили ту же самую микстуру от кашля, которую я до этого пила у себя дома и которая мне нисколько не помогла. Но вот, спустя пару дней абсолютно безрезультатного пребывания в больнице, наконец-то ко мне в палату зашел лечащий врач и на вопрос моего супруга о том, обнаружили ли они причину моего заболевания, а также думают ли меня хоть чем-нибудь лечить, ответил, что мои анализы до сих пор находятся в стадии изучения, а потому назначать лечение пока еще рано. «Неужели вы мне даже не можете дать антибиотиков, чтобы устранить хрипы в легких и чтобы я смогла нормально дышать?» – возразила я. Но врач повторил, что пока в лаборатории не будет определен специфический возбудитель моей пневмонии, медикаментозного лечения мне назначено не будет. «А как же антибиотики широкого спектра? У вас что, их нет?» – удивилась я. Врач оставил мой вопрос без ответа, а вечером следующего дня принес, как ласточка в клюве, чудесную новость, прописанную на листе с результатами анализов. Никаких патогенных бактерий у меня в организме обнаружено не было, а потому единственная врачебная рекомендация заключалась в том, чтобы продолжить лечение в домашних условиях.

Оказалось, что моя пневмония была обусловлена повышенной выработкой красных кровяных телец, или, по-другому, эритроцитов. К тому же, по словам моего лечащего врача, подобное заболевание довольно часто встречалось среди вновь прибывших эмигрантов и имело элементарное объяснение. Если до этого я жила в Москве на высоте 130 метров над уровнем моря, то, переехав в Страну Магазинов, разом очутилась на высоте 1400 метров. Как следствие, мой организм начал активно приспосабливаться к новым атмосферным условиям, в бешеном ритме вырабатывая огромное количество красных кровяных клеток, необходимое для проживания на такой высоте. В результате этого приспособительного процесса мои защитные реакции снизились, организм перенапрягся, и это вылилось в общую ослабленность и пневмонию. А остальное, дорогие мои читатели, вы уже знаете. По прошествии нескольких дней врачи отправили меня домой на долечивание дедовскими способами: закутыванием во что-нибудь теплое и приемом внутрь горячих напитков и отхаркивающих сиропчиков.

Впрочем, все вышеперечисленное в одну секунду перестало меня волновать, когда при выписке миловидная девушка-администратор протянула нам с мужем счет для оплаты больничных услуг. При взгляде на него у меня из глаз градом хлынули слезы. А мой муж, посмотрев на сумму, проставленную в самом низу листа, охнул и, позеленев лицом, принялся доставать из кошелька одну за другой кредитные карточки. По сути дела, чтобы погасить мое пребывание в больнице, ему пришлось полностью опустошить два банковских счета и частично – третий, вследствие чего процесс оплаты растянулся на целый час. Несколько раз подряд улыбчивая девушка-администратор пыталась снять всю сумму целиком с одной карточки, но когда у нее это не получилось, мой муж принялся звонить в банк, выясняя точное количество сбережений, оставшихся на этом счету. Однако снятых с первого счета денег оказалось недостаточно, а потому вслед за этим в ход пошла следующая карточка, которая так же быстро опустела, и мой муж вновь вынужден был прибегнуть к телефонному разговору, на этот раз уже с другим банком. И так, пока полностью не была выплачена необходимая сумма. Еще одним неприятным моментом в описанной ситуации было осознание того, что на самом деле ни в какой больничной госпитализации я не нуждалась, а все анализы могла бы сдать в любой городской лаборатории, коих в Стране Магазинов было пруд пруди. Естественно, врачи это понимали, равно как и то, что лучше заполнить больницу такими, как я, не тяжелыми больными, и за счет этого быстро и легко заработать денег. В итоге, нам с мужем пришлось отдать сумму в несколько тысяч евро фактически за пользование кроватью с рычагами и любование на разноцветные картины неизвестных авторов. Сказать по правде, я была в шоке.

Впрочем, медицинская помощь оффшорного государства имела еще один, довольно неприятный пунктик. Любого резидента страны, нигде официально не работавшего более двух месяцев, полностью снимали с государственного медицинского обслуживания, и тогда услуги врачей из тридцатипроцентной оплаты становились для него стопроцентными. В общем, не дай бог было в подобной ситуации чем-нибудь заболеть! Вдобавок к этому, и без того нерадостная картина медицинской помощи Страны Магазинов усугублялась дефицитом на узкопрофильных специалистов: стоматологов, невропатологов, гинекологов, отоларингологов, окулистов и прочих. Правда, подобное положение дел наблюдалось лишь в сфере государственного медицинского обслуживания. Что же касалось частных врачебных кабинетов, то в Стране Магазинов их насчитывалось огромное количество. Учитывая, что попасть на прием к узкому специалисту государственного медицинского обслуживания можно было только по записи и не раньше, чем через несколько месяцев, то к частному врачу такого же профиля за приличную сумму денег можно было обратиться практически в любой день. Такое положение дел, в свою очередь, весьма способствовало тому, что недостатка в пациентах у последних не наблюдалось.

Помню, как в период работы в магазине компьютерных товаров у меня на двух передних верхних зубах выпала огромная пломба, а вместе с ней отвалилась и большая часть одного зуба. С таким внешним видом я запросто могла бы стать фотомоделью для плакатов: «Прививки от полиомиелита – детям Африки!» и «Остеопороз – болезнь века!». В общем, когда я увидела себя в зеркале с огромной, зияющей чернотой дыркой там, где раньше были передние зубы, то, не теряя времени, бросилась звонить стоматологу. А она, немного помолчав в трубку, наконец, согласилась войти в мое положение и назначила день приема… через два месяца. Замечу, что если бы она в мое положение не вошла, то в таком случае мне пришлось бы ждать коронок все четыре месяца. И позвольте мне, уважаемые читатели, не описывать в подробностях, как все это время я ходила на работу в таком виде и что, общаясь с сотрудниками, постоянно присвистывала и пришептывала через дополнительное большое и круглое отверстие в верхней части рта. Хотя еще неприятнее было отвечать по тысяче раз на один и тот же вопрос, задаваемый как знакомыми, так и малознакомыми людьми: «Миленькая, да кто же тебя так уделал?!»

К слову сказать, отдельного рассказа на тему медицинского обслуживания в Стране Магазинов по праву заслуживало отделение скорой помощи. Надо признаться, что на собственной шкуре мне пришлось удостовериться в том, по какому принципу туда отбирали специалистов, а именно: принимали в неотложку только тех медицинских работников, которым на больных было глубоко наплевать. Наверное, это было продиктовано тем, что некоторые пациенты умирали в машинах скорой помощи до прибытия в реанимационное отделение, где их могли бы спасти, а поскольку некоторые медики имели привычку по этому поводу сильно расстраиваться, то именно их-то и нужно было отсеять из коллектива неотложки. Скорее всего для этого у работников отдела кадров существовали специальные вопросники, с помощью которых можно было протестировать медицинский персонал на наличие равнодушия. К примеру, если на вопрос «Удручает ли вас вид умирающего больного?» врач отвечал: «Нет», ему сразу же выдавали медицинский халат со стетоскопом и говорили: «Милости просим на службу в скорую помощь! Такие специалисты нам очень нужны!» И вот однажды мне почти удалось попасть в отделение неотложки. «Почему почти?» – спросите вы. Да потому, что оказалось это совсем не просто. Сейчас расскажу.

Дело было в мае. В тот день мы вчетвером, я со своим мужем и Чуланщица со своим, отправились на экскурсию в горы. Все утро солнце пекло мощно, по-летнему, а потому вместо брюк я надела на себя шорты. По правде говоря, наша экскурсия получилась долгой. Она растянулась аж на восемь часов, а по возвращении домой от усталости я не придала особого значения сильно покрасневшей коже обеих голеней. Однако проснувшись на следующий день, прямо в кровати вдруг почувствовала, что мои ноги раздулись до такой степени, что я едва могла ими пошевелить. Обе голени увеличились в размере чуть ли не в три раза и покрылись огромными желтыми водянистыми пузырями. Увидев, в каком состоянии я пришла на работу, шеф магазина компьютерной техники тут же поддержал моего мужа в том, что мне нужно срочно обратиться к врачам. В итоге, супруг отвез меня в неотложку, а сам отправился на работу. Я же уселась в приемном зале на жесткое пластмассовое кресло и стала терпеливо ждать врачебного осмотра.