Текст книги "Как брать интервью. Искусство задавать правильные вопросы и получать содержательные ответы"

11
Оставьте свое эго за дверью
Интервью с теми, кого вы любите, и с теми, кого ненавидите

Есть еще кое-что, о чем стоит подумать, когда вы берете интервью: это ваше эго.

Мы тратим на подготовку столько времени (изучаем обстоятельства, до мелочей продумываем вопросы, можно даже сказать, что немного зацикливаемся на человеке и исследуемом материале), что иногда забываем о существовании еще одного человека, который сыграет важнейшую роль в предстоящем процессе. Это вы. Чтобы по-настоящему хорошо подготовиться к интервью, вам нужно продумать собственную роль в интервью, а не только вопросы, которые зададите.

Интервью нельзя считать состоявшимся тогда, когда вам удалось уговорить нужного человека пообщаться с вами. Ценность этого разговора во многом зависит от вашего взаимодействия с собеседником. А это означает, что вам важно обдумать свои мотивы, «слепые пятна», автоматические убеждения и предрассудки, но больше всего – свое эго.

Каждый раз, когда нам приходится разговаривать с кем-то на регулярной основе, у нас невольно возникает чувство любви или ненависти (или по крайней мере приязни или неприязни) к людям, с которыми мы общаемся. Врачи любят беседовать с одними пациентами и не выносят общения с другими. То же самое справедливо для полицейских, социальных работников, адвокатов, специалистов отдела кадров, то есть для всех, с кем нам ежедневно приходится сталкиваться и разговаривать. Некоторые люди дают прямые и разумные ответы, соглашаются с вашей оценкой разнообразных обстоятельств, и это значительно упрощает ваш день.

А есть все остальные.

Когда я учился в школе, я подрабатывал санитаром в отделении реанимации. Тогда еще я хотел стать врачом. Особый интерес у меня всегда вызывал один врач-реаниматолог, и не в хорошем смысле. Казалось, что каждого пациента он воспринимал как личный вызов, но с одним парнем он обращался особенно жестоко. Он несколько раз оказывался в реанимации, и каждый раз после неудачной попытки суицида. И вот однажды я был с этим пациентом в смотровой. В тот раз он порезал вены, но был жив и в сознании. Когда врач увидел пациента, он покачал головой и сказал:

– Опять ты?

Потом он снял повязки с его запястий, промыл раны, наложил швы, параллельно не прекращая ругать парня за то, что он тратит его время.

– В следующий раз режь не поперек, а вдоль, – орал врач, демонстрируя, как именно нужно сделать надрез, «чтобы наверняка». – Не хочу больше тебя здесь видеть!

Надеюсь, не нужно говорить, что это совершенно неприемлемый способ общения с кем бы то ни было, а уж тем более с пациентом в состоянии сильного стресса.

Не будьте как тот врач. Всегда оставляйте свои проблемы за дверью.

В какой-то момент своей карьеры вам придется вступать во взаимодействие с людьми в таких ситуациях, когда просто нельзя демонстрировать им свои истинные чувства. Перед вами будет стоять рабочая задача. Вне зависимости от того, как на самом деле вы относитесь ко всем этим людям, вы обязаны научиться контролировать свое поведение в их присутствии. Вы профессионал. Вам важно производить впечатление человека беспристрастного. Вы обязаны делать так, чтобы человек с вами разговаривал, а не выслушивал ваши поправки, суждения и критику.

В сложные моменты помните, кто вы и какова цель вашего интервью. Интервью – не самый подходящий момент для того, чтобы зарабатывать себе очки или доказывать, на что ты способен. Это не самый подходящий момент для демонстрации другому человеку, какой ты остроумный, язвительный, умный и вообще замечательный. Ваше эго всегда стремится занять главенствующее положение, всегда готово защищаться и уверено в собственной правоте, готово как к оскорблениям, как и к лести. Вам необходимо научиться распознавать признаки раздувающегося эго – и немедленно выпускать из него воздух. Сообщу вам жестокую правду: сколько бы усилий вы ни прикладывали, интервью – это не про вас. Повторяйте это снова и снова. Интервью – не про вас. Отправьте это всем интервьюерам, кого вспомните. Им всем необходимо такое напоминание.

Но эго может увести вас в обратном направлении и в противоположном смысле. Иногда во время интервью нам хочется произвести особенное впечатление на собеседника. Это не в меньшей степени вредит работе, потому что так вы можете отвлечься и забыть о цели интервью.

Я обычно очень тщательно отбираю гостей для участия в своем «Писательском симпозиуме». Чаще всего это люди, которыми я восхищаюсь, которые являются примером для начинающих писателей. Так что можно сказать, я уже большой их поклонник.

Мне не приходится прикладывать усилия к тому, чтобы их полюбить. Мне они и так уже нравятся. Разумеется, в ходе интервью возникают всякие сложные ситуации, но вовсе не потому, что я лелею тайную надежду поставить человека в неловкое положение. Как я уже неоднократно говорил выше, публика ждет колючих вопросов, ожидает их и мой собеседник. В этом заключается часть нашей сделки.

МОЖЕТЕ БЫТЬ ПОКЛОННИКОМ, ТОЛЬКО В ОБМОРОК НЕ ПАДАЙТЕ

С одной стороны, брать интервью у тех, кем восхищаешься, просто. Они рассказывают вам о том, с чем вы сами согласны или что хотите особенно выделить. С другой стороны, такая симпатия всегда создает риск, что вы станете «своим в доску», а значит, как интервьюер не сможете раскрыть собеседника, и разговор получится простеньким и неинтересным. Отношение к собеседнику как к кумиру всегда мешает вам оставаться профессионалом. Вам просто необходимо глушить в себе приступы фанатизма и постоянно напоминать себе, что такое отношение ослепляет, если вы хотите получить хорошее интервью. Никогда не забывайте, к чему привязано ваше эго, только это позволит вам оставлять его за порогом (спасибо тебе, Сиддхартха!).

Самый простой способ сделать это – напомнить себе о цели интервью с этим конкретным человеком.

Во время интервью с человеком, которым вы восхищаетесь, нужно быть вдвойне начеку. Вдруг вы что-то упустили? Вполне естественно хотеть понравиться такому гостю. Но ваша цель заключается совсем в другом. Хотите понравиться собеседнику – купите ему щенка. Если же вы хотите, чтобы он раскрылся как человек или поделился своим мнением по поводу важных тем, вам необходимо пойти на риск и заставить его задуматься.

Джаннетт Уоллс, чьи произведения меня по-настоящему восхищают, совсем не удивилась, когда я заговорил о недоверии некоторых людей к истории, рассказанной ею в автобиографии «Замок из стекла» (The Glass Castle). Кто-то даже публично заявил, что это обман. В конце концов такие книги, как «Миллион маленьких кусочков» (A Million Little Pieces) Джеймса Фрея или «Три чашки чая» (Three Cups of Tea) Грега Мортенсона и Дэвида Оливера Релина тоже казались слишком хороши, чтобы быть правдой, и выяснилось, что они и на самом деле слишком хороши – и не правдивы. Поэтому несложно понять, почему читатели с подозрением отнеслись к странной истории детства Джаннетт Уоллс и к тому, что она не озлоблена. Она явно была готова к этому вопросу. И, поскольку я ее уже обожал, вопрос я задал тоном, не подразумевающим обвинения и недоверия. Но, как бы искренне я ни верил ей сам, мне все равно необходимо было задать этот вопрос.

Когда я начинаю чувствовать, что вот-вот превращусь в подобие девочки-фанатки, я представляю, как мое интервью смотрит кто-то другой. Представляю себе студента или коллегу-журналиста, который очень старается написать достойную статью, и смотрю на свою работу сквозь призму вопросов: «Что Дейву нужно узнать? Что принесет ему пользу в те моменты, когда он из последних сил старается написать хорошую автобиографию, ищет время и вдохновение?» Когда я сосредоточиваюсь на ком-то из моей аудитории, мне легче выбраться из своей слепой зоны. Это один из способов отставить свое эго в сторонку и вернуть фокус внимания на человека, с которым разговариваешь.

Если вы осознаете, что ваши чувства препятствуют ходу интервью, попробуйте применить такой же прием. Что ваша мама, друг или сосед по микрорайону должны узнать из интервью о вашем собеседнике? Вспомнив о других, вы не позволите своему интервью скатиться до уровня «междусобойчика» с понятными только вам шутками и взаимными воспеваниями, и тогда ваш разговор получится ценным и беспристрастным.

Мне пришлось по-настоящему потрудиться над беспристрастностью, когда я готовился к интервью с человеком, которого считаю своим кумиром в мире журналистики. Я говорю о Билле Мойерсе. С самого начала карьеры я чувствовал родство с этим человеком. Он рос в консервативной христианской семье (как и я), в конце концов перерос ограниченность, навязанную ему воспитанием (как и я), и занимался журналистикой, пытаясь объяснять сложные вопросы и идеи, разоблачать лицемерных руководителей бизнеса, сильных мира сего в культуре, религии, правительстве (этого уровня я хотел бы достичь). Его голос звучит чисто и честно, в духе ветхозаветных пророков. Я считаю его Эдвардом Р. Марроу нашего времени[73]73
  Если вы не знаете, кто такой Эдвард Р. Марроу, почитайте о нем. Или по крайней мере посмотрите фильм «Доброй ночи и удачи» (Good Night, and Good Luck).


[Закрыть].

Я однажды беседовал с ним еще в студенческие годы, но второй шанс спокойного разговора мне представился только в 2005 году, когда он приехал к нам на «Писательский симпозиум». Больше всего я боялся повести себя как Крис Фарли во время интервью с Полом Маккартни в шоу «Субботним вечером в прямом эфире», который говорил шепотом, обращаясь к публике: «Он потрясающий!» Но я и в самом деле благоговел перед Мойерсом.

Мойерс был профессионалом во всех смыслах этого слова. Он так хорошо знает процесс проведения интервью, что фактически до начала разговора уже перехватил инициативу. Мы стояли за сценой, когда он сказал: «Я хотел бы кое-что сказать аудитории, прежде чем мы начнем». Он произнес это, как ему свойственно, – голосом джентльмена с юга. Я был так им очарован, что просто ответил: «Да, конечно». (Да он же просто потрясающий!)

И вот мы поднимаемся на сцену, и он начинает рассказывать залу про селебрити-культуру, про силу имиджа и телевидения; он разогревает всех смешными историями о том, как его узнавали в общественных местах. Затем наступает время нашего интервью. Я не знаю, что, по его мнению, должно было произойти, но вся аудитория уже была, как говорится, у него в кармане. Включая меня.

Мы разговаривали о его детстве и юности, о его любви к журналистике, о его роли гласа вопиющего в пустыне. Но я все-таки должен был его спросить об одном периоде его работы, когда он был официальным представителем президента Линдона Джонсона, когда США постепенно наращивали участие во вьетнамской войне.

Это был тот самый момент, когда мне необходимо было отодвинуть в сторонку свое эго, когда я рисковал ему не понравиться. Потому что интервью – это не про меня. Потому что (зарубите себе на носу) интервью – это не про вас.

Президентом тогда был Джордж Буш-младший, и США вторглись на территорию Ирака под лживым предлогом, что Ирак был одной из стран, ответственных за теракт 11 сентября и собиравшихся использовать оружие массового поражения в Штатах. Не нужно было долго копать, чтобы доказать, что претензии администрации Буша были сфабрикованы.

Обо всем этом я решился поговорить с Мойерсом, и он разразился прекрасной и мощной тирадой о правительстве, которое лжет своему народу.

Потом я перешел к временам президентства Линдона Джонсона, вспомнив о предлоге, который США выдумали для начала более серьезного участия в войне во Вьетнаме. Этим предлогом был так называемый «инцидент» в Тонкинском заливе. «Инцидентом» называли историю о том, как американский военный корабль подвергся прямой атаке со стороны северовьетнамского флота. Эта атака дала американским военным основания ввести войска в Северный Вьетнам и начать бомбардировку. Историки выяснили, что на самом деле никакой «инцидент» в Тонкинском заливе не происходил. И вся история была просто выдумкой.

– Вы видите параллель между тем, как мы вступили во вьетнамскую и иракскую войны? – спросил я.

Мойерс дал очень вдумчивый ответ и не пытался защищаться. Он был готов к такому вопросу и не чувствовал себя обиженным.

Только из-за того, что он был для меня героем, я не мог сделать ему поблажку и не заговорить на такую важную тему. В конце интервью зал аплодировал стоя. И по-моему, первым тогда встал я.

Каким бы ярым поклонником своего собеседника вы ни были, не забывайте задавать себе следующие важнейшие вопросы: что вашей аудитории нужно знать об этом человеке? Что о нем / о ней необходимо знать миру? Направьте на это всю свою энергию. Скорее всего, после интервью вы не пойдете пропустить по стаканчику и поесть суши вместе. У вашего собеседника наверняка есть друзья и семья, с которыми он предпочтет провести время, после того как вы закончите. Будьте реалистами. Делайте свою работу.

Мне очень понравилось, как честно повела себя писательница Энн Пэтчетт после своего выступления на одном книжном событии, где я присутствовал. Она сказала толпе посетителей, что с радостью подпишет книжки, но не хотела бы тратить на это много времени.

– Прошу, не надо рассказывать мне, при каких обстоятельствах вы впервые прочли один из моих романов, или делиться своими мыслями о возможном сюжете моей следующей книги, – сказала она. – Мы не станем от этого ближе, так что побыстрее уступайте место следующему по очереди.

Некоторые буквально ужаснулись таким комментариям писательницы. Им показалось, что она нетактична, высокомерна или даже груба. Но я подумал, что Энн Пэтчетт буквально попала в десятку. Она сказала чистую правду. И нам нужно придерживаться такого же подхода, проводя интервью, даже если мы задаем вопросы человеку, которого уважаем и обожаем. Если мы сразу примем мысль о том, что собеседник ни при каком раскладе не станет нашим лучшим другом, тогда, возможно, нам удастся добиться от себя большей беспристрастности в разговоре.

А ЕСЛИ НАОБОРОТ?

Однако, к сожалению, интервью мне приходится брать не только у тех, кого я люблю. И у вас, поверьте, будет так же. И какое же это ужасное чувство – иногда осознавать, что испытываешь к собеседнику настоящее отвращение!

Вот пример. Несколько лет назад я пригласил на «Писательский симпозиум» одного писателя. Я сделал это по рекомендации (пометка для себя: никогда больше не прислушиваться к советам этого коллеги) и за несколько недель до его прибытия начал читать все, что он написал. И чем больше я читал, тем сильнее беспокоился. И дело не в том, что я был не согласен с его словами (это как раз не так важно, именно с людьми, чьи взгляды ты не до конца разделяешь, иногда получаются замечательные интервью). У меня появилась неприязнь именно к личности этого человека, к его принципам. Чем больше я узнавал о нем при подготовке, тем сильнее проникался уверенностью: ко мне на интервью едет подлый и гадкий человек.

Позвольте повториться: говоря это, я не имею в виду, что просто не согласен с его представлениями. Мало ли с чьими идеями я не соглашаюсь! Я совершенно нормально отношусь к альтернативным мнениям, ведь именно в обмене несовпадающими представлениями рождается истина. Но в тот раз я оказался в затруднительном положении: тот персонаж вызывал у меня скорее осуждение, чем любопытство, и я не хотел, чтобы меня с ним ассоциировали.

По-моему, интервью прошло хорошо. Его Верные Сторонники решили, что оно великолепно. Недоброжелатели же посчитали, что я был слишком уж мягок. Личной моей целью было сделать так, чтобы ни сам мой гость, ни публика не почувствовали, как я на самом деле к нему отношусь, и, кажется, этой цели я достиг. И – нет – я не скажу вам, кого я имею в виду.

Продолжая двигаться на волне честности, скажу еще кое-что. Порой так случается, что чувство отвращения возникает прямо во время разговора. Обычно его можно описать такими словами: «Ну ты и придурок», «Жду не дождусь, пока это интервью закончится и я смогу от тебя отделаться наконец» и «Я бы прямо сейчас дал тебе по морде».

Надеюсь, я умру раньше, чем кто-нибудь придумает технологию выноса пузырей с нашими мыслями за пределы черепной коробки, как в комиксах.

Такое нечасто со мной происходит. И слава богу! Но все-таки это случается. И вы, скорее всего, не сможете избежать этого чувства. И вам все равно придется продолжать задавать вопросы и быть беспристрастным.

Интервью с собеседником, который вам отвратителен, учат вас в любой ситуации оставаться профессионалом и быть корректным. Это вовсе не означает, что вам нужно всегда спускать обиды. Смысл в том, чтобы не переходить на оскорбления в ответ. Мне доводилось работать в большой редакции, в которой было много-много столов и полностью отсутствовали стены. Мы постоянно видели и слышали друг друга. Однажды я случайно услышал, как одна моя особенно вспыльчивая коллега берет интервью по телефону. Она крикнула в трубку: «Ой, да повзрослейте уже наконец!» Тогда я понял, что с этого момента полезную информацию от этого источника ей ждать бесполезно.

Эта коллега переехала в Сан-Диего из Нью-Йорка, где она несколько лет проработала репортером. Через пару дней после того, как я услышал этот озлобленный разговор по телефону, я обратился к ней с вопросом.

– Такая техника обычно для вас эффективна? – спросил я.

– В Нью-Йорке она хорошо работала, – ответила коллега. – Но в Сан-Диего пока что-то не очень.

Один – ноль в пользу пляжной культуры, ребята.

Так что же делать, если вам предстоит интервью с крайне неприятным вам человеком? По иронии судьбы практически то же самое, что вы делаете, когда вам предстоит интервью с «кумиром». Напоминайте себе, что в интервью вы человек второстепенный. Думайте о том, что захотел бы узнать о вашем собеседнике ваш сосед. Задавайте вопросы как можно более беспристрастным тоном. А потом можно еще принять горячий душ, чтобы смыть с себя отвращение.

Во время интервью важно помнить, что вам не обязательно положительно или отрицательно реагировать на слова собеседника. Ваша обязанность – сохранять нейтралитет. Можете не соглашаться с неприятными утверждениями, если это уместно. Не обязательно смеяться над шуткой только потому, что ваш собеседник решил, что сказал что-то очень смешное[74]74
  Помните, как Билли Буш смеялся над заявлением Дональда Трампа о том, что он так знаменит, что может безнаказанно хватать женщин за одно место? Вы смеялись, Билли. Вы соучастник. Вам должно быть стыдно.


[Закрыть]. Что входит в обязанности интервьюера в такой ситуации? Просто узнать правду.

Конечно, дать определение «правды» очень непросто. Поэтому я воспринимаю как личный успех интервью, во время которого мне удается узнать, во что верит человек напротив, подвергать сомнению его слова, когда он говорит нечто бессмысленное или даже вредит кому-то своими словами, а также напоминать себе, что мы с собеседником встретились вовсе не для того, чтобы спорить. Таковы для меня минимальные критерии хорошего интервью. Интервью – разговор не про меня. Главный в нем тот, кому я задаю вопросы. Читатели, слушатели и зрители сами в состоянии делать выводы.

Соблазн бывает велик, но интервью лучше не превращать в состязание, кто кого перекричит[75]75
  Посмотрите интервью Андерсона Купера с Келлиэнн Конуэй или Джона Стюарта с Джоном Маккейном.


[Закрыть]. Чего можно добиться криками? Сколько человек, по-вашему, изменили что-то в своей жизни из-за того, что проиграли вам в споре? Всегда лучше спросить, послушать, ответить, направить, задать вопрос в другой форме и лишний раз прощупать почву, даже если хочется кричать.

Когда в 2017 году Мегин Келли брала интервью у Алекса Джонса, владельца сайта InfoWars.com, который утверждал, будто в начальной школе Sandy Hook в 2012 году на самом деле не были убиты дети, что это часть правительственного заговора, интервьюер дала ему слово, но время от времени прерывала собеседника, говоря: «Вы уходите от ответа» или «Это вас не оправдывает». Я считаю, это допустимо. Она не разразилась тирадой о том, что она думает о массовом убийстве в Sandy Hook или о самом Алексе Джонсе. Она показала, что не считает себя главной в этом интервью, дала ему продолжить, но при этом не оставила незамеченными самые спорные и возмутительные высказывания собеседника. Зрители должны были сами решить, что думать обо всем, что они видели и слышали.

Я понятия не имею, как относится Мегин Келли к Алексу Джонсу, да мне это знать и не обязательно. Могу предположить, что ее мнение далеко от положительного, потому что Джонс много раз критиковал официальные СМИ, а Келли работает именно в такой программе, но интервью было совсем не об этом. Келли не скатилась в споры, не пыталась заставить Джонса изменить его мнение. Она провела интересную и глубокую беседу, спокойно называя вещи своими именами, когда чувствовала, что собеседник начинает нести ахинею.

Точно такую же линию поведения избрала и Барбара Уолтерс в интервью с Майком Уоллесом. Хотя всем было очевидно, что эти двое знакомы и испытывают друг к другу симпатию, время от времени Уоллес говорил вещи, которые могут быть расценены как сексистские. В том интервью он показал свою уязвимость, и, когда он поделился своими взглядами, Уолтерс могла бы призвать его к ответу и оправданно обозвать его пещерным человеком. Она этого не сделала, хотя, я почти уверен, была категорически не согласна с его комментарием. Уоллес говорил о своих личных взглядах, не обвинял никого в заговоре, как это делал Алекс Джонс. По воле Уолтерс слова Уоллеса повисли в воздухе. Интервьюер словно бы дала публике возможность обдумать и осознать, что он только что сказал. Она верила, что аудитория сама все услышит. По-моему, в этот момент Барбара Уолтерс отложила в сторону свое эго. А еще она знала, в чем цель ее интервью: она пригласила Уоллеса поговорить о его участии в громком судебном процессе.

Иногда я думаю, что делать нам, журналистам, когда нам выпадает возможность взять интервью у того, кто пропагандирует вредительскую, на наш взгляд, точку зрения, или у того, кто является поборником идей, с которыми мы категорически не согласны. Стал ли бы я брать интервью у отрицателя холокоста? А у педофила? А у порнорежиссера? А у виновника массовых убийств? А у диктатора? А у бизнесмена, лишившего миллиона людей пенсии? А у человека, развязавшего войну под ложным предлогом? А у того, кто заявляет, что школьники, которых массовый убийца расстрелял в стенах школы, на самом деле не были убиты?

Как далеко вы готовы зайти? Возможно, пока вы этого не знаете, но можно начать об этом задумываться.

Что касается лично меня, то, принимая решения, я стараюсь не руководствоваться тем, согласен ли я с потенциальным собеседником и одобряю ли я его действия. Главное, чтобы у него имелась некая собственная точка зрения, которую обязательно должно узнать человечество, и чтобы я мог раскрыть ее, не оправдывая собеседника, но позволив аудитории самой ознакомиться с его взглядами. Если вы твердо скажете себе, что интервью не должно быть «про вас», что смысл в том, чтобы раскрыть глаза аудитории на определенный вопрос, то такого интервью действительно стоит добиться.

Где пролегает та черта, через которую вы не готовы преступить, напрямую зависит от ответов, заданных мной в самом начале книги. У кого вы хотите взять интервью? И для чего? Второй вопрос не менее важен, чем первый. Я видел интервью, в которых интервьюер вел себя, как мне кажется, слишком игриво, слишком сентиментально, слишком враждебно или был полон негодования. Такие интервью раздражают и часто бывают бессмысленны. В них огонь нужен только ради огня, а не ради света.

Провести интервью, построенное на сильных эмоциях (хороших или плохих), – это хитрая задача. Такое интервью требует серьезной саморефлексии, подготовки и постоянного самоконтроля. Иногда вам не хочется, чтобы разговор заканчивался. В другие моменты вы не можете дождаться, когда же выйдет время. Вне зависимости от обстоятельств, в которых вы оказались, помните, что интервью – не про вас. Я сказал это миллион раз, но повторить точно не будет лишним: интервью – не про вас. И точка. Помните, что вы не обязаны доказывать, что кто-то прав или неправ, что вы не должны демонстрировать свои достоинства. Помните, что вы берете у человека интервью, чтобы показать его характер и узнать информацию по конкретной теме. Вам нужна их точка зрения, их знание, их уникальный взгляд на ситуацию, истории из их жизни, их профессионализм, их мудрость, их личность, способность открыть вам более глубокое понимание. Так что отойдите с дороги – и дайте человеку высказаться.