Текст книги "Приключения Вернера Хольта"

Вольцов и Феттер ушли в барак. А Хольт все стоял на опушке. И не было в нем ни мыслей, ни надежд, которые могли бы заполнить пустоту.

Около шести утра Хольт замер и прислушался. Однако кровь так громко шумела у него в ушах, что сперва он ничего не различил. Но вот опять он услышал отдаленный лязг и ровное гудение. Танки!

Он с криком бросился к бараку. Вольцов и Феттер сразу вскочили. Ранцы за спину, противогаз, ремень – готово!

– Христиан, к пулемету!

Феттер бросился через луг.

– Тихо!

Лязг приближался. Отсюда нельзя было определить, в каком направлении двигались танки. Лязг на востоке, лязг на юге – все нарастая и нарастая. Потом с час он слышался на севере и юго-востоке, не усиливаясь и не слабея.

– Ну и танков же должно быть там! – сказал Хольт.

– Но идут они не сюда, не то давно уже были бы здесь, – ответил Вольцов. – Вероятно, они метят южнее – на Бригг и севернее – через Намслау на Элс… Здесь пройдет разве что несколько одиночных машин.

И они пришли, когда над лесами занялся бледный рассвет, – тринадцать танков Т-34 и сразу за ними – дюжина бронетранспортеров с пехотой.

Удар обрушился на юношей со стихийной силой землетрясения. Все длилось не более минуты.

Лязг танковых гусениц и рокот моторов вдруг стали нарастать и быстро приближаться. Хольт залез в свой окопчик. Вольцов исчез за кучей песка и развороченных бревен. Первый танк с оглушительным ревом выскочил из лесу, заметил разгромленную баррикаду и резко затормозил. Потом, взревев, ринулся вперед. Хольт, будто загипнотизированный, смотрел, как стальное чудовище вползало на заграждение… Но тут сразу же за ослепительной вспышкой взрывная волна, точно удар дубиной, кинула Хольта на дно окопчика. Мощный взрыв потряс все вокруг, ураганом налетел на лес. С глухим стоном рухнуло несколько деревьев… Свистящий смерч из снега и дыма взвился к небу. Баррикады как не бывало. В неглубокой воронке, съехав на бок, дымился танк. Вольцов, пошатываясь, брел через луг. В этот миг из лесу вынырнул второй танк, и Вольцов пустился бежать. Танк сразу развернулся на девяносто градусов и уже съезжал с шоссе на луг. Хольт упал ничком в окопчик. Пулеметная очередь брызнула на него землей и снегом. Вот танк уже над ним, вот устремляется дальше, к окопам! Хольт вскочил, выстрелил фаустпатроном, но попал слишком низко. Взрывная волна снова опрокинула его. С кормы танка капало горящее масло. Но тут же башня с молниеносной быстротой повернулась назад. Хольт успел отползти в кустарник на опушке. Между деревьями разорвался осколочный снаряд. Теперь стали одновременно бить две танковые пушки, так как третий танк проскочил далеко вперед по шоссе с развернутой в сторону башней. Из пушечного ствола метнулся длинный язык пламени. А вот уже, хлеща по нервам своим громким «ура», бежит к ним взвод спешившейся мотопехоты!

Хольт добрался до глубокого окопа, откуда Феттер выпускал наудачу очередь за очередью. Раскаленные осколки ручной гранаты просвистали над ним. На ходу стреляя, подскочили к брустверу фигуры в маскхалатах. Вокруг языки пламени, фонтаны земли! Феттер бросился назад в лес. Хольт наскочил на Вольцова. Вольцов тоже обратился в бегство. Скоро густой подлесок скрыл их. Хольт бежал и бежал все глубже в лес.

Их никто не преследовал. Стрельба прекратилась. Задыхаясь, они остановились, прислушались: рев моторов, лязг гусениц слабели, быстро удаляясь.

– Проклятие! – прохрипел Вольцов. – Вот проклятие!

Хольт стоял, припав к дереву. Сердце как бешеное стучало в груди. Что теперь? Он никак не мог одолеть дрожь.

– Надо пробиваться назад, – приказал Вольцов. – Может быть, еще успеем перемахнуть через Одер. – Он поправил ремень. – Во всяком случае, боевое задание мы выполнили! «Задержать танки, сколько можно!» Больше не было возможности.

Они бежали на запад. По льду болот, проламывающемуся у них под ногами, через леса, безбрежные поля, заросли кустарника. С Одера доносился грохот канонады танковых пушек. Прошло несколько часов, прежде чем они добрались до берега реки, чуть ниже небольшого городка. Всего в двух километрах вверх по течению, у взорванного моста, они увидели головные танки. Грохот их пушек, бивших настильным огнем через реку, был так силен, что беглецы едва могли расслышать друг друга. А с другого берега только время от времени ухали 150-миллиметровые орудия.

Когда штурмовая лодка, лавируя между льдинами и битым льдом, переправляла всех троих на тот берег, выше по течению русская пехота уже форсировала реку и атаковала дамбу. Длинноствольные орудия молчали.

9

Хольт взбирался по крутому берегу. Он настолько пал духом, что рад был бы зарыться в первый попавшийся сугроб. С трудом волоча ноги, он брел к окраине городка, на ходу запихивая в рот кусочки шоколада «Кола». Он так обессилел, что все последующее воспринимал как в полусне: заградительный отряд, толпа отбившихся солдат, фольксштурм, полукалеки-резервисты, все плохо вооружены… Во дворе – сбор для контратаки! Впереди лейтенант. Они бегут по садам, узким проулкам и дальше по широкой улице – вверх, к мосту… Налетают штурмовики, рвутся осколочные бомбы, рев моторов и треск бортового оружия… Убитые, повсюду убитые… лейтенант лежит недвижим на снегу… Голос Вольцова: «Отходи!». Дом у края дороги… Снова резкий голос Вольцова: «Они атакуют!» А со стороны моста в маскхалатах – цепь наступающей пехоты…

Хольт, задыхаясь, выглядывает из-за подоконника низкого одноэтажного дома. Словно в тумане он видит, как Вольцов вставляет в автомат новый магазин. «Отходи!» Бегство через сады. Снова они залегли в каком-то доме… Дюжина изможденных людей, без командира, без оружия… разве это войско? И снова вой снарядов, грохот разрывов и вдали, на правом берегу Одера; выстрелы полевых орудий… Штурмовики, рев моторов, стрельба бортовых пушек, перебежки от дома к дому – они залегают, вскакивают и снова залегают. Христиан! Дай магазин… Только одиночными… Ну, стреляй же!.. И опять голос Вольцова: «Отходи!»

В подвале дома на базарной площади Хольт пришел в себя. Словно давая им отдышаться, пехота не рвалась больше вперед.

– Это они войска с того берега подтягивают, танки, артиллерию, – пояснил Вольцов.

– Шикарный плацдарм! – заметил .Феттер. Громовой удар потряс дом до основания. С крыши посыпалась черепица. Над развороченными зданиями пронеслись штурмовики. Вольцов отправил Феттера выяснять обстановку.

Через час Феттер, кряхтя, приволок в подвал ящик с патронами к автомату. В полумраке вдоль стен сидели фольксштурмисты, отупевшие, словно неживые, неспособные даже на бегство. Вольцов цыкнул на них и заставил набить магазины. То и дело из домов на противоположной стороне площади раздавались выстрелы: пули шлепались о кирпичную стену.

– Ну, что там, Христиан?

Феттер оторвался от фляги.

– Говорят, нас атакуют сибирские стрелки… Русские из Сибири. Прошли специальное обучение ближнему бою. Так сказать, специалисты по штурму. А наши здесь почти все уже удрали. Зато в Штрелене… А есть такое место? Оттуда, говорят, сегодня ночью вышла дивизия с приданными танками. Нам приказано держаться, пока она не подойдет.

– Она давно должна бы здесь быть! – сказал Вольцов.

Стрельба из домов напротив усилилась. Хольт, ко всему безразличный, сидел в углу. Он думал о Гомулке. Вдруг Вольцов крикнул: «Выходи!».

На площади показались первые тапки. Начали бить по подвалам. Огонь, рушащиеся дома, лязг гусениц. Паника. Беспорядочное бегство.

Маленький полуразрушенный деревянный мост, перед ним кричащая толпа. В нее врезаются танки.

– Налево! – срывающимся голосом кричит Вольцов.

Широкая, просторная улица, горящие дома. Хольт не соображал, что делает, он действовал машинально, но все отчетливо видел. Снова за ним по пятам в белых маскхалатах – наступающая пехота. Танки. Они обходят пехоту, из пушек вырываются языки пламени. Справа горящий газовый завод. Впереди бежит Вольцов. Феттер точно тень – рядом с ним… За грудой заснеженного кокса легкая противотанковая пушка. Около нее возятся два пожилых артиллерийских офицера. Они ведут огонь. Но первый же танк давит орудие и расчет, смешивая их с коксом… Лечь! Пригнувшись за опрокинутой вагонеткой, Хольт пытается отдышаться, пропускает мимо танк, стреляет по пехоте и снова бежит. Дощатый забор! Отчаянный прыжок – и он падает вместе с досками на мостовую. Горящие виллы. Танки перед ним, слева, всюду… Бензозаправочная станция, из которой, шипя, вырывается огромное пламя. «Быстрей!» Вольцов рядом с ним. Феттер позади. Какой-то сквер, где рвутся снаряды. Замерзшие пруды, лед трещит под сапогами. Наконец… железнодорожная насыпь!

Здесь окопался отряд запасников местного гарнизона. Вольцов, Хольт и Феттер залегли за насыпью. Метрах в ста справа виднелась станция, за нею по железнодорожному переезду танки беспрепятственно пересекли пути, вынырнули на шоссе и помчались дальше. Далеко, где-то позади Хольта, по ним открыла огонь полевая артиллерия. Постепенно нарастая, артиллерийская дуэль превратилась в мощную канонаду.

Хольт, тяжело переводя дыхание, лежал в снегу. Он смертельно устал. Темнело. Пехота в маскхалатах атаковала железнодорожную насыпь. Рукопашная. И снова бегство. Маленькая речушка. Лед с треском проваливается. Бескрайнее поле тянется на запад. Глубокий снег, ни деревца, лишь голый лозняк. Стрельба позади стихла.

Так они брели. Кучка усталых, оборванных солдат прибилась к Вольцову. Все были подавлены. Мороз все крепчал. Началась метель.

Остановились в какой-то деревушке. Здесь был командный пункт, офицеры, войска, противотанковые и полевые орудия, склады боеприпасов. Феттер добыл в походной кухне горячен похлебки. Хольт сидел в снегу. Феттер сунул ему котелок с гороховым супом.

«Русские!» Крики, стрельба, в деревушке паника. Но никто не появляется.

– Им русские уже наяву мерещатся! – выругался Вольцов.

Отойдя далеко от деревни, они заняли позицию в лозняке. Еще раз вспыхнул бой. Стрелки в маскхалатах, воспользовавшись темнотой, продвинулись вперед и захватили почти всю низину. Но в километре от деревни наскоро удалось создать оборонительную линию. Издали непрерывно доносился лязг танковых гусениц. Оборонительная полоса состояла из нескольких наспех вырытых стрелковых ячеек между голыми кустами вербы, в которых засели остатки обескровленных сводных команд.

Хольт окапывался. Рядом выбрасывали землю Вольцов и Феттер. Они соединили свои окопчики и теперь сидели, тесно прижавшись друг к другу. Хольт сказал: «Дай огня, Христиан!» За много часов это были его первые слова. Вспыхнул огонек зажигалки. Заслоненное ладонью пламя почти не колыхалось.

– Ну и попали мы в переделку! – вздохнул Феттер. Хольт уставился в темень. Не хныкать! Я мог бы валяться с пулей в животе. Гусеницы могли размозжить мне ноги. Или меня несло бы вниз по Одеру с льдинами. Не хныкать! Это то, чего я хотел!

Вольцов поднялся и стал хлопать себя руками по бокам.

– Пошли, Вернер… в деревню! Может, нам удастся получить назначение. – По пути он бормотал себе под нос: – Сейчас русские переправляют танки. Танки, артиллерию, минометы. А завтра пришлют штурмовую авиацию.

Они с трудом пробирались по глубокому снегу.

В деревне около командного пункта они увидели колонну грузовиков. Рядом стоял здоровенный детина; его белый маскхалат выделялся в темноте.

– Да это Бургкерт! Господин обер-фельдфебель!

– Э-э! Значит, живы еще? – Обер-фельдфебель был трезв. – Меня послали в Бригг. Сказали, там наша одиннадцатая. – Он сплюнул. – Как бы не так!

Несколько офицеров прошли в дом.

– Батальон драпать собирается, – пояснил Бургкерт. – Видишь, свое барахло грузят!

– Что нового на Одере? – спросил Вольцов. – Здесь никто ничего не знает.

– Не задавай дурацких вопросов! – Обер-фельдфебель был угрюм и зол. – Лучше помоги мне. Надо народ собрать. Атаковать будем.

– Атаковать? – с ужасом переспросил Хольт. – Да это ж…

– Говорят, фюрер лично приказал сегодня же ночью ликвидировать плацдарм русских.

Группа офицеров вышла на улицу. Капитан с острым старческим подбородком и ввалившимися щеками приказал Бургкерту:

– Прочесать деревню! Тут полно дезертиров! – И исчез. Бургкерт вскипел:

– Старый хрен! Какой-то завалящий капитанишка аэродромной службы! Никакого понятия не имеет, а тоже, командует!

Он не тронулся с места. Вестовые выносили чемоданы и укладывали на грузовую машину. Едва они скрылись в доме, как Бургкерт подскочил к грузовику, схватил какой-то ящик и отбежал.

Вольцов покачал головой.

– По-моему, это называется мародерством. В нескольких шагах от них Бургкерт засовывал бутылку коньяку в карман ватной куртки. Он сказал:

– Хольт, отнесете ящик к себе в окоп. Чтоб мне все бутылки целы были. Они нам еще пригодятся! Вольцов, за мной! Пошли народ собирать!

Группки отставших солдат свели в «штурмовой батальон» и сунули в окопы перед деревней. В третьем часу утра полевая артиллерия у них в тылу открыла огонь. В ответ деревню засыпали снарядами. Дома рушились, горели сараи и риги. Взрывались склады боеприпасов. Полевая артиллерия умолкла. Деревня была объята пламенем.

Хольт сидел в своем окопчике, натянув на голову плащ-палатку. Вольцов пододвинул к нему пулемет. Бургкерт взглянул на часы. Он был в приподнятом настроении. Бас его грозно рокотал.

– Мы – первая цепь, – сказал он. – Хольт, смотри не подкачай, обеспечь хорошее прикрытие! – Он протянул Хольту бутылку с коньяком, завернул шесть бутылок водки в одеяло и плащ-палатку, стянул сверток ремешком и закрепил его за спиной. – Готово! – Взглянул на часы и поднял ракетницу. В ночное небо взвился зеленый шар. Бледный призрачный свет залил все вокруг.

Выпитый коньяк туманом обволакивал сознание Хольта. Он выбрался из окопа и, спотыкаясь, побежал по глубокому снегу. Одиночные хлопки выстрелов. Почему же… почему русские не стреляют? «Дальше!» Это голос Бургкерта. Ура, кто кричит ура? Вон там… окоп! «Залегай!» Он бросился наземь. Впереди крики, выстрелы, взрывы ручных гранат. Красные ракеты, что это значит? Хольт вскакивает, бежит. Рядом с ним пыхтит Фет-тер. Они вместе спрыгивают в траншею к Вольцову.

– Тут вроде и не было никого! – сказал Вольцов.

– Дальше! – крикнул Бургкерт.

Хольт припал к пулемету. Снова ракеты! Мощная волна огня и крика нахлынула на них и пронеслась дальше.

Из глубины ночи, с широкой речной поймы на них обрушился контрудар штурмующей пехоты и смял вяло атакующую цепь. С примкнутыми штыками, стреляя при перебежках из автоматов, сибиряки вынырнули из темноты и разгромили, раздавили их, ураганом пронеслись над окопами далее на запад. опрокинули вторую цепь атакующих, обтекая горящие дома, ворвались в деревню, подавили последние жалкие группки, и не стало «штурмового батальона», не стало резервов, и остатки сводных рот обратились в беспорядочное бегство. В ямках, в кустах, далеко позади прежних линий кое-кто все же уцелел.

Хольт лежал в траншее, рядом с ним – труп с лицом землистого цвета. Русские шквалом пронеслись над головой Хольта, словно страшное наваждение. В свете ракет перед ним возникли какие-то зыбкие тени и силуэты. Очередь за очередью выпускал он в пустоту; призрачные фигуры перескакивали через окоп. Вдруг он увидел нацеленный на него штык, но успел выстрелить из парабеллума, и сразу же тяжелое тело его придавило. Отбегавший назад Вольцов спрыгнул к нему в окоп, поднял пулемет на бруствер, потом оттащил труп в сторону. Феттер и Бургкерт тоже вернулись. Вольцов прохрипел:

– Точно дьяволы!.. Истинные дьяволы!

Бургкерт крикнул:

– Чего залегли! Отходи назад!

К ним присоединились отбившиеся от своих частей солдаты, люди с блуждающими глазами, и, минуя горящую деревню, они устремились на запад, все дальше на запад, пока их снова не встретили огнем.

– Вперед! – заорал Бургкерт. – Вперед! Ура!

Стрелки в маскхалатах начали было окапываться, но тут же отбросили лопаты и взялись за автоматы. Рукопашная. Два разноязычных «ура» слились воедино. Оглушительные разрывы ручных гранат, удары прикладами, вспышки автоматов. Хольт споткнулся, припал на колено, автомат расчистил ему путь – перед ним образовался темный проем, и он бросился в него.

Затем переход через бесконечную равнину, над которой занимался молочный, ледяной рассвет. Хольт, шатаясь, брел по снегу. У него не было никаких мыслей. Лишь картины ужасов и самый ужас, который вгрызался в душу, чтобы остаться там уже навсегда. В небольшой рощице оголенных, причудливо изогнутых ив они устроили привал. Все фляги были полны водки: пей, лакай, оно помогает! Поднимает дух!

Наконец зазвучала человеческая речь.

– Вот дела-то! – простонал Бургкерт. – У русских три взвода на полкилометра, а поди их останови!

Вольцов выпил.

Хольт черенком ложки рисовал палочки на снегу. Как он ни обессилел, слова Бургкерта вывели его из апатии.

А мы? – подумал он.

Мы терпим поражение. Мы хорошо обучены, превосходно вооружены, у Бургкерта боевого опыта на десятерых хватит, и деремся мы отчаянно. Но нас бьют, опрокидывают, гонят. Почему? Я словно в параличе каком-то. А не сознание ли это… неправоты? Не оттого ли, что мы знаем: все ложь!

А они?

Поставь себя на их место, сказал мне когда-то Гомулка. Поставь себя на место человека, у которого эсэсовцы перебили всю семью… К тому же начали ведь не они!.. Хольт сидел на снегу, вытянув коченеющие ноги, и мучительно думал. Наши избалованные победами войска напали на них. Мы дошли до Волги, прорвались на Кавказ – ни один из нас и ломаного гроша не дал бы за всю их армию. А они поднялись, и разбили нас, и продолжают бить, преследуют по пятам, они гонят нас, гонят уже три тысячи километров, и сил у них все прибавляется. И вот они перешли Одер!

Среди них нет никого, кто думал бы, как я: все жертвы напрасны. Кто бы втайне сознавал: не должно быть, чтобы такое побеждало! Кто бы сам себе признался: все ложь.

Может быть, оттого русские и непобедимы.

Они сидели друг подле друга и молчали.

Они двинулись дальше. Наконец-то большое село. Опять заградительный отряд. Эсэсовцы. Ротенфюрер набрасывается на них:

– Почему оставили позиции?

– Позиций и в помине нет, парень. Есть только русские – молодец к молодцу. Погоди, скоро они и сюда доберутся! – И Бургкерт отодвинул ротенфюрера в сторону.

Голос Феттера:

– Из Франции, значит, прикатили, ну и ну!

Какой-то капитан, дрожа от нервного возбуждения, кричал:

– Одиннадцатая танковая? Нет здесь никаких танков, танки в Бреславле, но нет экипажей! Нечего вам здесь околачиваться! Получайте направление в Штрелен!

Дребезжащий грузовичок, подпрыгивая на ухабах, катил по снегу на запад. Навстречу попадались войска, сводные роты, батарея минометов, ПТО, несколько самоходных лафетов, обозы. Где-то за спиной грохотала тяжелая артиллерия.

В Штрелене их попытались сунуть в сводную роту и снова послать вперед.

– Увиливаете? Давай обратно на фронт!

Бургкерт врал напропалую. Все они, мол, радисты, прошедшие специальную подготовку. Их место в крепости Бреславль! Командование армии!

И вот у них в руках предписание отправиться в Бреславль.

В Штрелене скапливались штабы, войска, обозы, роты трудовой повинности, команды военнопленных – людской поток все прибывал и прибывал. Когда канонада на востоке усилилась, началась паника. Каждые полчаса полевая жандармерия прочесывала рестораны.

В каком-то кафе Хольт в изнеможении рухнул на стул. Машина только вечером должна была отправиться в Бреславль. В зале было тепло и душно. Вольцов выругал поданное им горячее пойло. Бургкерт выплеснул лимонад под стол и налил себе водки нз запасов, которые в целости и сохранности вынес из боя. Он быстро осушил бутылку и тут же уснул.

– Недурно бы попасть в один экипаж с Бургкертом, – заговорил Вольцов, – при условии, что у него будет вдоволь спиртного. Он только и жив, когда пьян. – Вольцов остановил спешившего мимо штатского и выхватил у него газету. Развернул: – Сегодняшняя! Сообщение из ставки фюрера… »Неоднократные попытки врага переправиться через Одер между Козелем и Бреславлем были отбиты…»

Ничего себе, отбиты, – подумал Хольт. Вольцов закурил.

– Вернер, слушай! «Что решит борьбу на Востоке?»

– Должно быть, про новое оружие! – вставил Феттер. Вольцов читал вслух. Феттер, разинув рот, слушал.

– «…видит свой долг в том, чтобы, не щадя себя, кропотливо и методично выводить из строя танк за танком, пехотинца за пехотинцем…»

…Выводить из строя? Мы это видели только вчера: Зепп и ефрейтор… противотанковое заграждение… »Великий тактик» Вольцов… лучше не думать об этом!

– Здесь говорится, будто русские ввели в бой последние резервы, и если нам удастся… – Вольцов прочел вслух: «…эти резервы разбить, они будут обезоружены и вернут все, что захватили».

– Обезоружены! – подхватил Феттер. – Ишь ты! Да что он нас за дураков считает?

– А что, собственно, получилось у нас вчера с противотанковым заграждением? – спросил Хольт.

– Я думал, эффект неожиданности будет так велик, – с раздражением ответил Вольцов, – что они растеряются.

– Да брось ты, парень! – загудел вдруг бас обер-фельдфебеля. Бургкерт жмурился спросонок, веки у него набухли. – Неужели ты думаешь, они не знают твоего фокуса с заграждением? И этот и другие фокусы знают наперечет. Уж на что я бывалый танкист, но они ничуть не глупее! – Он наполнил свою алюминиевую кружку водкой. – Вся эта ставка на фаустпатрон – одно горе! «Лучшему солдату – лучшее оружие…» – Он осушил кружку до дна и откинулся на спинку стула. – Ну и надули же нас! – Глаза у него совсем слипались.

Вольцов подмигнул. Обер-фельдфебель, захмелев, бормотал:

– Нас было трое братьев… на шести моргенах… Песок, как и всюду в Померании. Одной картошкой и спасались… А потом в имении батрачили – нам натурой платили… Барон был военный, майор… Как-то он на кабанов охотился. У него охотничьи дрожки четверней запряжены… Лошади возьми да и понеси. Я их схватил за недоуздок и остановил. – Язык у Бургкерта еле ворочался. – Барон и говорит: «Как звать? Здешний?» Я говорю: «Сосед… Трое братьев, шесть моргенов». Народ без жизненного пространства. Майор мне: «А ты добудь себе земли. На Востоке ее сколько хочешь!» – Голова обер-фельдфебеля опустилась на грудь. – У меня это и засело в башке; Все думал: пойдешь в солдаты, будет у тебя свое хозяйство… – И вдруг хлопнул кружкой по столу: – Наливай, новобранец!

Вольцов ухмыльнулся и снова налил кружку до краев. Бургкерт пил зажмурившись. Водка стекала по подбородку, шее, на мундир. С трудом поднял руку, он провел ею по губам и уронил.

– Вот и все… только ради этого и дрался, чтобы свое хозяйство Заиметь…

– Наклюкался! Пьян в стельку! — сказал Вольцов.

– Вот уж кто попался на приманку насчёт «земли на Востоке»! – заметил Феттер. – Ему теперь и кажется, что его облапошили!

Здоровенный обер-фельдфебель, тяжело навалившись на стол, храпел с открытым ртом. Этот уж никогда больше не будет шагать за плугом, ни сеять, ни жать, думал Хольт. Он способен лишь напиваться да лезть на рожон. Разве это жизнь?

Конченый он человек. И все мы тем же кончим: пьяные, пропащие, обманутые.

Смертельно усталый, он думал: хоть бы уж скорее все было позади!

Хольт так и уснул на стуле. Очнулся он лишь под вечер. Смеркалось. Столики кругом опустели. За стойкой никто уже не ополаскивал стаканы. Все удрали. Проснулись и Вольцов с обер-фельдфебелем. Бургкерт отправил Феттера в город.

– Погляди, куда грузовичок девался!

Они закусили.

– Здесь в старину стоял гарнизон гусар, – рассказывал Вольцов. – Неподалеку, в Войзельвице, барон Варкоч объявил старому Фрицу…

– Ты что, сдурел? – рассердился Бургкерт. – Рехнулся, что ли?

Хольт уплетал сардины.

– Да, – протянул Вольцов, закуривая, – пора нашим что-то предпринять! Я хочу еще получить офицерские погоны!

– Господа! Машина подана! – отрапортовал Феттер, заглянув в дверь.

Хольт заполз под брезент и притулился у заднего борта, но сон не шел.