Текст книги "За порогом боли"

Макс при этом напрягся, боясь, что Вадим своей чекистской задницей учует, что находится в диване. Наконец Вадим насладился паузой и начал:

– «Жучки», Олег, у тебя, и правда, были. Я их «прикончил». Но ФСБ ты можешь не бояться, это не их работа. Все сделано грубо, наспех, и очень дешево. Даже участковый милиционер справился бы с этим лучше.

– Поясни! – потребовал Макс.

– Ну, смотри. Во-первых, телефонная закладка установлена в сам аппарат, при чем «в разрыв». То есть провод разрезан и в разрез вделан «клоп». Так уже во время войны, наверное, не делали. Контрразведка или шестой отдел слушали бы тебя прямо с АТС или через бесконтактный уловитель, который снимает электромагнитные колебания в проводе, находясь рядом с ним, и потом их расшифровывает. А у тебя – работа кружка «Юный техник». Второе. Два радиомикрофона в тройниках. Кстати, это не твои тройники, а подмененные, так что ты зря за них переживал. Так вот. Я далеко не самый крутой детектив в России, но даже я использую для работы микрофоны стоимостью не меньше сотни баксов, а эти продаются за десятку в моем магазине. Они нуждаются в постоянном питании, у них невысокая чувствительность, их сигнал ловится обычным радиоприемником, и их не слышно уже в трехстах метрах. Так что твои «друзья» где-то рядом и сейчас колотят по своей «Спидоле», думая, что приемник сломался.

Ну, и, в конце концов, три «жука» на всю квартиру – это признак либо крайней бедности, либо крайней безграмотности и самонадеянности. «Контору» сейчас, конечно, финансируют похуже, чем раньше, но в моем магазине они эти «тройники» покупать все равно не станут.

– А можно узнать, кто купил эти «тройники»? – подал голос Кирилл.

– Нет, к сожалению. Их берут все, кому не лень. Например, мужья, у которых зачесался лоб, и они хотят убедиться, что это не рога. Дешево же. К тому же, вовсе не я один их продаю.

– Ладно. Что из этого всего вытекает?

– Скорее, всего, это чья-то частная инициатива. Во всяком случае, не целенаправленная разработка спецслужб. Есть, конечно, вероятность, что это сделано преднамеренно, в расчете, что ты «жучков» найдешь и задергаешься, начав делать ошибки. Но, при всем моем к тебе уважении, я не думаю, что такую игру стали бы затевать ради обычного журналюги. Или ты от меня что-то скрываешь? Макс, я могу тебе еще чем-то помочь? Охрану выставить или детектива запустить, чтобы он твоих «друзей» поискал? А?

– Нет, не стоит, – отказался Макс. – Хлопот много.

– Ну, Макс! Ты меня в свое время так отрекламировал, что это мне чрезмерной платой не покажется.

– Нет, спасибо. Лишняя трата времени.

– Как знаешь, – Вадим поднялся. – Оставь тогда себе шумогенератор и вот это… – Он протянул небольшой приборчик. – Это простенький анализатор линий. Подсоединишь к телефону по инструкции. Если к твоей линии кто-то подключится – неважно, параллельный телефон или закладка – на приборе загорится лампочка. Значит, ты снова под колпаком и пора звонить мне.

Кирилл сидел на диване, разглядывая выложенные Максом «игрушки». Он изо всех сил старался выглядеть спокойным, но горящие глаза выдавали его состояние. «Все-таки все мы, мужики, большие мальчишки» – думал Макс, наслаждаясь произведенным эффектом. – «Машины, оружие – это то, что притягивает всех нормальных мужчин на свете, как Земля – ньютоновское яблоко. А уж потом идут женщины, футбол, вино, карты и прочие атрибуты».

Наконец Кирилл поборол священный трепет и почти спокойно поднял АКС, по-хозяйски его осмотрел, пощелкал затвором и заглянул в дуло, предварительно засунув в патронник большой палец, чтобы свет, отражаясь от ногтя, ровно освещал стенки ствола.

– Идеальное состояние, – констатировал он. – Из него, похоже, почти не стреляли.

– Не сомневайся, его пули и гильзы в гильзотеке ФСБ есть. Если мы, конечно, и вправду имеем дело с ЧК, в чем я лично все больше сомневаюсь.

Кирилл с заметным сожалением отложил автомат в сторону и взял листочек с инструкциями. Текст был отпечатан на компьютере и выведен через лазерный принтер. Это уже кое о чем говорило. Например, о том, что у Юрия Николаевича есть средства пользоваться довольно дорогой оргтехникой. О его осторожности, так как он не стал доверять печатной машинке с ее легко опознаваемыми дефектами литер и навеки остающимися следами на копировке, которые, при известной сноровке, может прочесть кто-нибудь любопытный. Идентифицировать же принтер, на котором сделан этот листок, можно лишь используя сложный спектральный анализ красящего порошка, и проведя огромную оперативную разработку сотен подобных принтеров. Правоохранительные органы на это способны чисто теоретически, но Макс не способен даже в теории. Кроме того, это, возможно, говорило о том, что Юрий Николаевич не вполне доверяет Максу, но имеет высокое мнение о его способностях. И еще о том, что дело ведется неофициально, иначе не были бы приняты такие меры предосторожности.

К таким выводам Макс с Кириллом пришли после подробного разбора инструкций. Сами же инструкции не содержали ничего особенного. В кратких нейтральных фразах в них повторялось требования не предпринимать ничего самостоятельно, не спешить с привлечением помощников, действуя, по возможности, в одиночку /при этом Макс многозначительно посмотрел на Кирилла, а тот согласно кивнул. Им уже не нужны были слова, чтобы понимать друг друга/,соблюдать крайнюю осторожность и не выносить «инструменты» из дома, пока не будет дано соответствующее распоряжение, и т. д. и т. п. Связь устанавливалась простейшая – ежедневно в десять утра Максу будут звонить. В будущем, после испытательного срока, условия работы будут во многом изменены.

Ежедневный выход на связь желателен, но не обязателен. Пятидневный невыход на связь считается отказом от сотрудничества, со всеми вытекающими из этого, последствиями.

– Интересно, что из этого может «вытечь»? – вслух подумал Макс. – Ментам меня сдадут? Или что-нибудь несчастное со мной случится?

– Ты же не собираешься сразу же отказываться от сотрудничества? – успокоил его Кирилл. – А там видно будет, что с кем случится.

Через час «афганец» ушел на базу, узнать, как у ребят дела, и сказал, что там и заночует. Макс остался один.

Он доел завтрак, приготовленный Ленкой, и включил телевизор, но его звук в пустой квартире только усиливал чувство одиночества. Словно вся тяжесть мира вдруг свалилась на Макса. От такой ноши опустились плечи, и он сгорбился и закрыл лицо руками. Почему все так несправедливо? Раньше он даже радовался, когда Ленка уезжала, и он мог отдохнуть от людей несколько дней. Но то было не одиночество, а уединение. А теперь она ушла навсегда. Макс выключил телевизор и тяжело опустился на диван. Он с трудом вытянулся и замер, уткнувшись носом в пыльную накидку. И, вдруг, как обрыв пленки в кинопроекторе…Окружающий мир исчез и он упал в лесу между обомшелых пней и горячая, злая стальная оса вспорола воздух у его головы. Больно хлестнули по лицу ветки, и он рванулся через кусты, боясь оглянуться. Ему нужно было посмотреть назад, но тогда драгоценные метры будут потеряны…А в спину, в мягкие мышцы, сверлом впивался взгляд охотника, поднимающего оружие. Макс не выдержал и оглянулся, но никого не увидел. В следующий миг он, споткнувшись, рухнул в стоячую воду болота и запах гнили ударил в ноздри. Он вжимался в ил, стискивая зубы, через которые тухлая вода просачивалась в пересохшее горло, но Смерть в обличии убийцы из спецназа, вела ствол автомата в его сторону и, скаля черные зубы, уже давила на курок…

Макс рывком вскочил с дивана. Это не был сон. Он не закрывал глаз ни на мгновение. Да и не бывает в снах больно от хлещущих веток. Он сплюнул прямо на пол, все еще чувствуя во рту вкус болотной воды, и взглянул на будильник. Прошло два часа!

Макс умылся ледяной водой, выпил остывшего чаю и закурил. Успокоившись, он застелил постель, разделся и юркнул под одеяло. Он долго не мог заснуть, терзая себя мыслями о Ленке. Ей, конечно, было тяжело, но, если она на самом деле любила, то должна же была хотя бы попытаться его понять! Нет, не было никакой любви. Обычная привязанность. Но почему она так жестоко с ним обошлась?! Ленка, Ленка! Ты, одна из лучших женщин на Земле, предала… Предала тогда, когда Максу так нужна была поддержка! Корку, которой он начал обрастать, корку жестокости, выросшей на страхе, корку ненависти, порожденную чужой подлостью, еще можно было растопить, разломать, отскоблить… Но теперь поверх этого грязного панциря наросла броня неверия, вылезшая, как клей из тюбика, то ли из равнодушия, то ли из эгоистичной слабости, из отказа от самопожертвования, из упоения своей личной болью и обидой…

Макс всхлипнул во сне. Но вскоре на его лицо упала тень страха и отчаяния загнанной жертвы…

…Он снова метался по лесу, натыкаясь на стволы деревьев, спотыкаясь об корни. Он увидел своего врага и вскинул пистолет, но курок был ужасно тугим и пули, вылетая из ствола, падали на землю в метре от него. Макс снова бежал, падал, бежал. Но вот он в спасительной воде, а Алик стоит с автоматом, вглядываясь в даль. И снова все, как тогда – тот же липкий страх, слезы отчаяния, и мышцы рвутся от бесполезного напряжения, пытаясь удержать сползающее тело.

И опять Макс кидал, кидал свой нож, но тот летел мимо, не слушаясь воли затекших рук, а Алик поворачивался к нему, и у него оказывалось залитое кровью лицо Тайсона-Али. Он медленно поднял автомат и его черный зрачок засасывал Макса, как черная дыра, потому что это был конец жизни. Это была она – СМЕРТЬ. Но вот Смерть оживала, и автомат с грохотом выплевывал в лицо Максу своих гонцов. Макс прикрывался рукой, пытаясь отмахнуться от пуль, но раскаленные куски железа рвали эту ненадежную защиту в куски, дробя хрупкие кости, и их острые осколки летели дальше, к Максу, вместе с пулями. Вот они уже достигли цели, и Макс ощутил тупой тяжелый удар в грудь, как будто на него падают тяжелые стальные шарики из подшипника. Один удар, еще, еще… Боли нет, но Макс чувствовал, как пули проходят насквозь, скребясь по ребрам, обнажая горячие дымящиеся внутренности, которые леденила холодная северная вода.

…Макс дико заорал и проснулся. Он весь трясся и, первым делом, ощупал свою грудь. Он много раз слышал выражение «проснуться в холодном поту», но считал это аллегорией, образом. Но сейчас он сидел в самой натуральной луже пота, который струился по спине и капал с носа. Пришлось поменять и трусы, и простыню, перевернуть подушку другой стороной и подложить одеяло, так как диван был мокрым.

Макс принял душ и вернулся в комнату. Он схватил со стола «Беретту» и крепко, до хруста, сжал ее в руках. Это немного успокаивало. Он закурил и продолжал курить одну сигарету за другой, пока его не затошнило. Тогда он закрыл глаза и снова забылся, сидя на диване. Его сон был черным и пустым, больше похожим на кому.

Он проснулся в семь утра. Проснулся сразу, будто включился. В висках ломило. Он поставил на плиту чайник и пошел в ванную. Из зеркала на него смотрел чужой человек. Лицо посерело, оттененные щетиной щеки втянулись, глаза ввалились и красным нездоровым огнем горели из-под темных век.

Макс взял бритву, но, порезавшись первым же движением, с бешенством швырнул ее на полку, свалив с нее все туалетные принадлежности. Только горячий кофе привел его в какое-то подобие нормального состояния. «Ничего себе – начало дня!» – угрюмо подумал Макс. – «Что-то еще будет!» И он оказался прав.

Ровно в десять утра, когда Макс уже почти оклемался, зазвонил телефон. Макс бросил взгляд на часы и, одним прыжком подскочив к столу, сорвал трубку.

– Олега. Максимова, будьте добры!

– Это я.

– Секундочку, – в трубке послышался щелчок, и знакомый тихий разборчивый голос произнес:

– Здравствуй, Олег. Как спалось?

– Спасибо, плохо.

– Ну, ничего. Я рад, что ты на месте.

«Ага! после вчерашней „чистки“ ты уже не уверен, дома ли я!» – обрадовался Макс. Он посмотрел на анализатор линии. Лампочка не горела. – «Ну, конечно. Разве он позволит, чтобы кто-то „висел“ на проводе, когда он разговаривает? Небось, его люди сейчас по всему городу ворон с телефонных проводов сгоняют, чтобы не подслушали!»

– Я получил вашу «посылку».

– Я знаю. Наш договор в силе?

– Надеюсь, да.

– Сегодня первый экзамен.

Макс почувствовал возбуждение.

– Сегодня в ресторане «Черный Дракон» состоится встреча «авторитетов».

– Всех? – перебил Макс.

– Так вот, – продолжал Юрий Николаевич, не обращая внимания на реплику. – Слушай. Этот ресторан находится в подвале бывшей «Школы партактива».

– Я знаю, где это. Бывал разок.

– Прекрасно. Встречаются городские лидеры – Крест, Саша-Рык и Артем – и представитель чеченской общины из Москвы, некто Ваха. Чеченцы до сих пор фактически не были представлены в нашем городе. Раньше здесь нечего было делать, а потом, с этой войной, им не до расширения было. Сейчас наш город расцвел, здесь появились деньги, и они хотят наверстать упущенное. Они, наверняка будут действовать по опробованному сценарию – предложат нашим материальную помощь, а сами попросят мизер, лишь бы закрепиться. А дальше процесс пойдет. – Макс понял, что вся эта речь рассчитана на то, чтобы удовлетворить его репортерское любопытство и дать ему понять, что его уважают и не собираются его использовать втемную. – Я хочу пресечь это в зародыше. Чеченцы нам здесь и близко не нужны. Своих хватает.

– Одного Ваху мочить?

– Перестань перебивать – это невежливо. «Мочить» никого не надо. Если Ваху замочить, то уже завтра здесь будет пол-Чечни, во главе со своим горным Президентом. Достаточно шума и прямого намека. Суть задания такова – встреча назначена на двадцать три часа. Естественно, в этот вечер в ресторане никого чужих не будет. Поскольку встреча эта, что называется, «в верхах», все будет сделано для создания атмосферы доверия, то есть минимум охраны и.т.п. По моим данным, в одиннадцать вечера на стоянке будет только четыре машины: джип Артема, красный «Форд» Креста, черный «Мерседес» Рыка и серебристый «Мерс» Вахи. Тебе нужно взорвать три машины. Артемовский джип трогать не нужно.

– Если взорвутся три тачки, он обязательно пострадает.

– Нет. Этот ресторан – Артемовский, и у него персональное место на стоянке за клумбами. Они прикроют машину.

– Все понял.

– Я на тебя надеюсь.

Макс положил трубку и тут же в дверь позвонил Кирилл. Он сразу же заметил перемену в друге.

– Что-то случилось?

– Да. Есть первое задание.

Макс обрисовал суть операции. Кирилл внимательно слушал, понимая, что не это вызвало те изменения, которые он заметил с порога, но дело, которое им предстояло выполнить, уже захватило его.

– Такие дела мне по душе, – заметил он, когда Макс закончил.

Подготовка к операции много времени не заняла. «Диверсанты» отобрали пяток тротиловых шашек, пристроили дистанционные взрыватели, которые нашлись в посылке, и подробно обсудили тактику предстоящей операции.

– А почему не надо взрывать Артемовскую тачку? – недоуменно спросил Макс, когда все детали были обговорены. – Это не просто так. Надо делать выводы.

– Ага, – согласился Кирилл. – Первое, что напрашивается – Артем ему нравится больше троих остальных. А почему?

– Артем – лидер целой группировки. Все Заречные банды так или иначе ему служат. Он лидер новой формации. Он кандидат экономических наук. Никогда не сидел и, вообще, ничего уголовного в нем нет, и ничто не роднит его с другими авторитетами. Разве только то, что он спортсмен, да и то – волейболист. Просто он очень умный и жесткий человек, который подмял под себя шпану, когда только зарождался нынешний бандитский мир, и они его признали главой. У него единственного из местных бандитов есть не только «свои» предприятия, но и «своя» газета, и программа на телевидении. У него есть «свои» люди в городской администрации, которых он поддерживал деньгами в период борьбы за депутатские мандаты. Он чуть не сделал ошибку, когда сам выдвинулся в кандидаты в депутаты Госдумы России, но вовремя понял, что тогда органы его так начнут «разрабатывать» и топить, что вместо Думы он вполне может получить зону, и снял свою кандидатуру. Он влияет на городскую политику. Он – реальная сила. Может быть Юрий Николаевич в своей «борьбе с бандитизмом» ставит на него, и хочет вместо десятка разрозненных банд иметь одну, которую легче контролировать?

– Может быть, – покачал головой Кирилл. – Спешить с выводами не будем. Будем посмотреть, как говорил мой ротный.

В начале двенадцатого ночи белая помятая «восьмерка» медленно проехала по малоосвещенной улице, на которой находился ресторан «Черный Дракон». Две параллельные улицы, по обеим сторонам этой, связывали напрямую районы города и были залиты светом и насыщены машинами, несмотря на «недетское» время. Здесь же только несколько фонарей освещали темные особняки мелких госучреждений, давно уже опустевших к этому часу. Ни машин, ни прохожих. Вся жизнь текла на соседних улицах, а тут создавалось полное впечатление городской окраины. Именно этой тишиной и привлекал «Черный Дракон».

Площадка перед зданием «партшколы» освещалась мощным прожектором, бьющим с крыши, но из-за чрезмерной направленности света и резкости луча, граница с тенью была очень четкой. Шаг в сторону – и ты уже не виден. Этот тактический недостаток зоркие глаза уже опытных уличных бойцов сразу же приметили и занесли в свой актив.

На площадке, как и предсказывал Юрий Николаевич, стояло четыре машины: три рядышком, как на платной стоянке, и белая «Тойота Раннер» в стороне, за большими бетонными клумбами. На высоком крыльце маячил молодой парень, зябко кутающийся в черный «Пилот».

«Восьмерка» свернула направо и, обогнув квартал, остановилась на параллельной улице. Макс выбрался из машины и, придерживая под мышкой полиэтиленовый пакет со взрывчаткой, направился во дворы. Кирилл запер дверь и двинулся следом. С тыльной стороны они подошли к «партшколе» и остановились. Машины было видно уже отсюда, но нужно было избавиться от охранника. Макс передал Кириллу пакет:

– Жди здесь и смотри за машинами. Я позову.

Он скрылся в темноте и через минуту появился на улице чуть в стороне от здания. Макс спокойным прогулочным шагом вышел на свет, мгновенно отметив, что охраник —парень лет двадцати со слегка корявыми движениями дворовой шпаны и втянутой в борзовато приподнятые плечи головой – по-прежнему один. Макс шел спокойно, отвернувшись в сторону, как бы разглядывая машины, которые стояли на самой границе света и тени. Подойдя к машинам вплотную, Макс остановился. Сейчас Кирилл должен был уже его видеть. Макс разглядывал серебристый трехсотый «Мерседес» Вахи. Жалко было портить такую вещь, но дело требовало жертв. Макс пнул колесо и тут же услышал возглас «сторожа».

– Эй, ты! Вали отсюда!

– Пошел на х… – отчетливо бросил Макс через плечо.

Для бандита, живущего «по понятиям» или, хотя бы, делающего вид, что так живет, это было страшнейшим оскорблением.

– Че ты сказал?! – задохнувшись прохрипел охранник, и Макс услышал топот его ног за спиной.

Когда до противника оставалось всего пару метров, Макс обернулся и резко, как выстрелил, ударил ногой в живот набегающему. Всхрапнув, тот перегнулся пополам. Макс, чувствуя, что начинает звереть, яростно ударил его кулаком в висок, захватил за шею и подсечкой бросил наземь, завершив все ударом ногой по затылку поверженного неприятеля. Быстро оглядевшись, он махнул рукой в сторону Кирилла, притаившегося в засаде и, подхватив под мышки лежащее на земле тело, оттащил его на несколько метров в тень. Когда подбежал Кирилл, Макс уже был совершенно спокоен. Они быстро закрепили взрывчатку липкой лентой под машинами в районе бензобаков, причем чеченскому «Мерсу» досталось целых три шашки.

– Мотаем! – шепнул Макс, и парни быстро скрылись в обратном направлении.

– Стоп! – вспомнил Кирилл. – Того чувака надо подальше оттащить.

– Перебьется, – холодно возразил Макс. – Он знал, куда шел, когда с этим дерьмом связался.

– Сказано же – никого не мочить! – попытался настоять Кирилл.

– Ничего с ним не случится, – отрезал Макс. – А и случится – никто жалеть не станет. Все.

Кирилл, скрепя сердце, двинулся дальше. Забравшись в машину, парни перевели дух. Через минуту Кирилл достал пульт.

– Ну, с Богом, – вздохнул он.

– Не кощунствуй.

– Да иди ты! – огрызнулся Кирилл и нажал сразу три кнопки.

Белая вспышка осветила небо, которое, казалось, лопнуло от оглушительного грохота. Через секунду над домами взвился клубящийся огненный шар, который втягивал в себя свой же огонь, покрываясь темной сетью копоти и, наконец, растворился в черном небе.

– Бензинчик… – пробормотал Кирилл, выжимая сцепление.

Отсветы пламени метались по лицам четырех мужчин, стоявших на высоком крыльце и смотревших на то, что еще несколько минут назад было тремя классными ма. шинами. Их машинами.

Крест – сухой мужик с длинными руками боксера и перебитым носом на грубом лице – невозмутимо смотрел глубоко посажеными глазами на бушующее пламя. Невысокий полный Саня-Рык хрустел пальцами с золотыми перстнями и подергивал ногой – свой «Мерседес» он получил только неделю назад и еще не успел им насладиться. Плотный лысоватый чеченец зло щурился, оценивая обстановку, чтобы не ошибиться с ответным ходом.

Чуть позади них стоял высокий мужчина лет тридцати пяти с ранней сединой в черных волосах – Артем. Он быстро просчитывал варианты и прикидывал возможные потери от этого инцидента.

– Хорошо горит! – произнес, наконец, Ваха. И добавил. – Значит, говорите, опасаться нечего? Все на доверии?

– Да ладно тебе, Ваха! – добродушно начал Артем. – Я тебе, как гостю, новую тачку подгоню. Хочешь – мою забирай.

– Ага. И уматывай на ней в свою Москву? Ты это имел в виду?

– Все, что я имею, я ввожу сразу, – парировал Артем. – Ты думаешь это моих людей работа?

– Я ничего не думаю. Когда точно узнаю, тогда и разговор будет. Но выводы люблю делать сразу. Ты один из пацанов против меня был, – Ваха похлопал по спинам стоявших, рядом Креста и Рыка, при этом Крест брезгливо поморщился. – Один ты воровской закон не соблюдаешь и в общак не даешь. А твои люди ведь тоже зону топчут.

– Об общаке мы уже договорились. Со следующего месяца я буду передавать Кресту свою долю. А про воровские законы… Давно ли чеченцы ворами стали? – голос Артема стал жестким.

Крест довольно улыбнулся. Он воспитывался в старых традициях, и уважал воровские законы. К тому же за плечами у него две ходки на зону, правда, обе за «хулиганку». Настоящим вором, конечно, Крест не был – жизнь сейчас не та, чтобы в эту романтику ударяться – но традиции соблюдать старался, в меру сил, и весь общак из области шел через него.

Крест был против того, чтобы чеченцы влезли в их регион, но Ваха очень грамотно построил разговор, основывая его на воровских понятиях. До того грамотно, что Крест ничего не мог возразить, чтобы не попасться на неуважении к «закону». А Артем молодец, хотя и «фильтровал базар», но говорил смело, на грани. Не зря он кандидатскую защищал, мозги есть.

Крест чувствовал, что Артем здесь ни при чем, но все было против него. Кабак – Артемовский. Именно Артем настоял на том, чтобы охраны не было, да и джип его целехонек. Плохо это пахнет.

Наконец Саня-Рык не выдержал:

– Гостю – тачку! А мою кто вернет? Ты? Нулевый «Мерс»! Охраны, бля, не надо! Я отвечаю! Давай, б…, отвечай! – Рык вовремя «притормозил», поняв что в данной ситуации и конкретной фразе слово, которое он проглотил, было бы воспринято, как прямое оскорбление. А таких вещей Артем не прощал. В их мире расслабляться было нельзя.

– Со своими тачками сами разберемся! – огрызнулся Артем. – Это наш город и если мы здесь чего-то стоим, то и за тачки ответственных найдем.

– Ваш город, говоришь? – Ваха оскалился. – Хочешь, чтобы весь город одному тебе принадлежал? Смотри, не надорвись. Когда самолет в Москву?

– В семь утра, – ответил Рык.

– Пошли, пацаны, тачку ловить. Проводите меня. Пусть хозяин кабака сам с ментами разбирается.

Рык двинулся за чеченцем, но остановился, глядя на Креста.

– Идешь?

– Крест, Жорик, вроде, помер! – крикнул вдруг кто-то от горящих машин.

– Нет! – с явным облегчением ответил Крест. – Там с моим человеком что-то. Я его на крыльце оставлял. Если живой, скажет, кто это был.

– Как знаешь. – Рык пошел догонять Ваху.

Когда они скрылись за углом, стены соседних домов озарили голубые сполохи и по ушам резанули несколько милицейских сирен.

– Как всегда, вовремя, – сплюнул Артем.

Макс слонялся по квартире, как неприкаянный. А, поскольку, по однокомнатной квартире особенно не погуляешь, ему было вдвойне муторно.

На следующий, после диверсии, день позвонил Юрий Николаевич, поздравил с успешно сданным экзаменом, и распорядился, чтобы в ближайшую неделю Макс четко выходил на связь, так как возможны следующие задания «по горячим следам». Напоследок Юрий Николаевич слегка пожурил Макса «за чрезмерное усердие», посоветовал быть аккуратнее, и повесил трубку.

Макс недоуменно пожал плечами, но все прояснилось на следующий день, когда Кирилл, вернувшийся из вылазки «в народ» и за провизией, молча бросил перед Максом свежий номер «Вестника» и уселся напротив.

«ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ В ЦЕНТРЕ ГОРОДА», – аршинными буквами кричал заголовок на первой полосе. Статья за подписью Евгения Лосева, то есть Джона, сопровождалась тремя фотографиями: вход в «Черный Дракон», общий вид автостоянки с покореженными остовами машин, которые уже убирались аварийщиками (Макс поцокал языком, оценивая оперативность фотокорреспондента, успевшего только к «раздаче слонов»). Третьим был портрет молоденького парня с аккуратной стрижкой и большими, широко распахнутыми глазами. На фотографии ему было лет шестнадцать, и Макс с трудом узнал того нагловатого юнца, что пытался ему помешать. Макс задержал взгляд на портрете, чувствуя смущение, и начал читать.

Из статьи следовало, что прошлой ночью на стоянке был совершен террористический акт – взорваны три автомобиля известных в городе бизнесменов и их иногороднего партнера. Бизнесмены Рыков, Пронин (такую «милицейскую» фамилию носил Крест) и оказавшийся на месте теракта их товарищ Артемьев прокомментировать случившееся отказались, при этом Артемьев дал понять, что опасается мести рэкетиров (Макса покоробило от такой наглости и издевки). Анонимный представитель правоохранительных органов, считающий вышеозначенных коммерсантов лидерами преступных сообществ, охарактеризовал теракт, как внутрибандитские разборки, высказал сомнение в раскрытии этого преступления и предсказал скорую вспышку бандитских войн. По его мнению, инцидент был вызван разногласиями «крестных отцов» города в вопросе сбора воровского «общака». А то, что это случилось на территории, контролируемой «зареченскими» группировками, наиболее легализовавшими свой бизнес, и то, что остался цел автомобиль Артемьева, которого этот представитель органов считает лидером «зареченских» бригад, довольно ясно говорит о том, откуда подул ветер. Сам же Джон высказал сомнение в однозначности случившегося, допуская возможность провокации с целью столкнуть лбами наиболее преуспевающую «зареченскую» команду с остальными бандами.

В конце статьи говорилось, что при взрыве был тяжело ранен случайный прохожий – 19-тилетний Георгий Покровский, который той же ночью умер в реанимации не приходя в сознание. Мать Георгия и его супруга, на которой он женился месяц назад, находятся в шоке от такой нелепой гибели. Организацию похорон взяли на себя друзья покойного.

Макс отбросил газету, и опустил голову на руки, чувствуя себя не в своей тарелке. «Мать, молодая жена, нелепая гибель, в шоке…» – эти слова вертелись в его мозгу, как зубчатые колеса, цепляясь за остатки не иссохшей еще окончательно совести и сострадания.

Через пару минут он поднял трубку телефона и набрал свой рабочий номер. Джон ответил сразу же. Осудив своего «неблагодарного коллегу» за долгое молчание и исчезновение без предупреждения, он вое же дал адрес Покровского, поинтересовавшись:

– А на фига он тебе? Не сидится в отпуске?

– Кое-что проверить надо, – уклончиво ответил Макс и поскорее распрощался. Макс посмотрел на Кирилла. Тот пожал плечами, но согласно кивнул:

– Завтра?

– Да. На Гоголя, где новостройки.

Макс сам сел за руль. Чтобы не дергаться, ему нужно было чем-то заняться. Названный адрес они нашли быстро. Дом, в лучших советских традициях, смотрел окнами во двор, а подъездными дверями – на дорогу. Макс пристроил «восьмерку» к обочине на противоположной стороне улицы и достал бинокль. Он заметно нервничал и сам не мог понять почему. Ведь уже далеко не первый человек погиб от его руки, но таких чувств он еще ни разу не испытывал. Смущение, стыд, чувство вины и злость на себя. Чего он трясется-то? Сдох бандит. На земле стало чище…Но пальцы подрагивали, в животе было холодно и глаза не могли сосредоточиться на одном предмете…

Возле подъезда кучковались соседи, оживленно делясь впечатлениями. В ожидании прошло несколько минут и, вдруг, произошло какое-то движение. Из подъезда стали выходить люди, появился оркестр, и, наконец, суетясь в узких дверях, несколько мужчин вынесли гроб. Следом за гробом вышла высокая девушка в чёрном. Она была бледна, но двигалась уверенно. За ней двое парней вывели под руки худую женщину с заострившимся от бессонницы лицом. Ноги ее подкашивались и без посторонней помощи она, похоже, передвигаться не могла. Бессмысленным взглядом она смотрела на лицо сына, обработанное специалистами из похоронного бюро, не узнавая родных черт.

Макс с трудом проглотил комок и закрыл глаза. Это он подрезал крылья этой матери. Это он поставил точку на ее жизни…Макс открыл глаза и застыл…

Из подъезда выходили люди. Один за другим. Много людей. Они выстраивались у гроба мрачной толпой. Одни парни, молодые, здоровые. С такой узнаваемой внешностью. Кожа, кашемировые полупальто и кепки, несмотря на очень теплый день, короткие стрижки, золотые печатки на пудовых кулаках, и цепи на бычьих шеях.

Макс содрогнулся. Сердце забилось редко и громко, как паровой молот, заколачивающий сваи. Он не отрывал остановившегося взгляда от этой толпы. Их было человек пятьдесят. Одна молодежь и среднее звено. Старшие не приехали. Они помянут своего «бойца» потом, перед остальными, поддерживая миф о братстве, о «семье»…

Бедная мать, пошатываясь, опиралась на руки бандитов. Что она делает? Она потрясена, но не может же не понимать, что эти стриженные громилы виновны в ее горе! Это они привели ее сына к такому концу! Макс был лишь слепым орудием случая. Так или иначе, путь, выбранный ее сыном, привел бы его к тюрьме или гибели. Не сегодня, так завтра, но этот страшный финал был предопределен. И сейчас эти истинные убийцы того, в кого она вдохнула жизнь, лицемерно обнимают ее и говорят слова сочувствия. «Вы уж простите. Мы не знали, что став бандитом, ваш сын обрек себя на позор и смерть…» ЭТО они говорят? Или обещают отомстить? Неужели она не понимает?!