Текст книги "Здравствуй, 1984-й"

Глава 23

Раннее утро, но бабуля уже не спит. Отдала корову и телка пастуху, подоив перед этим кормилицу, и сейчас собирает меня на рыбалку. Я не особый любитель рыбалки, но вот пообещал своим друзьям – Похабу и Кондрату. Кондрат – фанат этого дела, а Похаб рыбачит лучше меня, хотя поедет с нами не за тем. Пожрать, выпить, полениться на берегу – это он любит. Да и я проговорился про свои запасы коньяка, давно, еще на своей днюхе. Короче, с меня мясо на шашлык и коньяк. Ах да, еще магнитола. Думал сначала взять одну бутылку, а решил две. Что там один пузырь на троих? Да, мы пацаны, но Похаб весом под сотку уже, ему доза посолиднее нужна. Опять же, на весь день уходим, вернее, уезжаем. Короче, взял три. У Кондрата радость случилась неожиданная – батю его закрыли в городе в трезвяке. Чего он туда поперся – это другой вопрос, а вот «мотоцикла с коляской» теперь наша! Я, впрочем, на своем мопеде еду. Чего тесниться?

Самое время на рыбалку поехать. Да, да… поедем мы на озеро, в реке хорошей рыбы мало, пескарики одни да окуньки. Ладно, щука еще есть, но поди добудь ее. А щучку, вяленую, я уважаю, кстати.

Сегодня пятница двадцать второго июня – день начала Великой Отечественной войны, до отъезда в Красноярск еще куча времени, которое надо как-то убить. Все учебники я прочитал за пару дней. Читаю быстро, усваиваю хорошо. Время от времени пополняю секретную тетрадку, вчера вот записал всего один всплывший в памяти факт из будущего, зато очень важный – осенью убьют Индиру Ганди, причем ее же телохранители. Анонимку написать? Ссыкотно, конечно, Толяну, но я склонен вмешаться в историю, проверить ради интереса – могу я менять будущее или нет? Руки чешутся попробовать хоть что-то изменить! Слышу гудок мотоцикла и выхожу на улицу, захватив коньяк, магнитолу и рюкзак от бабули, даже не посмотрев, что там. Кондрат сказал, что все остальное для рыбалки возьмет сам, и не обманул. В люльке чего только не было: и палатка, и фляга с водой, и дрова. Забита она была доверху, так что, захоти я поехать в люльке, не получилось бы.

– Мы с ночевкой, что ли? – киваю я на палатку.

– Как масть пойдет, – неопределенно ответил друг, уже стуча копытом от нетерпения.

– Ща ба предупрежу.

Я заскакиваю во двор и информирую старушку, что могу не вернуться вечером, на что та индифферентно кивает.

– Я там положила тебе с запасом, ты же с Похабом едешь, я вижу, – дополнила она.

Еду за «ИЖом» Кондрата, не сильно раздумывая куда – мне ведь все равно, а рыбакам виднее. Пыль летит в глаза, и я жалею, что нет очков или шлема. Мопед едет не быстро, да и мотоцикл из-за качества дорог тоже, ехать еще больше часа, а всего до озера километров тридцать-сорок.

По пути обгоняем молоковозку, в которой водитель что-то втирает молодой девахе. Намекает на секс, наверное. Вон как смеются оба. Торопиться им некуда, и мы легко обгоняем это транспортное средство. Потом мы свернули с нашего автобана, и скорость заметно упала. Едем по неприметной дороге, которая идет прямо по полю, где уже глаз радует пшеница. Еще поворот, проезжаем защитную полосу из посаженных деревьев и, наконец, оказываемся на месте. По приезде я понял, почему Кондрат выбрал именно это место. Во-первых, тут у них прикормленное место для ловли сазана, – один из рыбацких друзей Кондрата живет неподалеку и уже несколько дней как прикармливает рыбу кашей, картошкой и червями. Во-вторых, это озеро выгодно отличается от других наличием зелени по его краям. Обычно озера у нас степные, с голыми берегами. Ну и в-третьих, по причине удаленности и буднего дня мы тут одни, но в субботу придет знакомый Кондрата и будет тусоваться до понедельника. Для купания озеро не подходит – оно находится в скальной впадине, и береговой полосы как таковой здесь нет, одни поросшие деревьями скалы. Но Кондрат знает тропку, и мы съезжаем к самому берегу.

Расположились. Я сразу стал готовить угли для шашлыка, собрал походный мангальчик и залез в рюкзак от бабули. Кроме мяса, там было куча всякой снеди – окрошка в трехлитровой банке, блины, фаршированные мясом с рисом, самодельный сыр и сметана, самодельная колбаска из набитой кишки, свои овощи и зелень и, как вишенка на тортике, бутылка вина ноль семь! Портвейн азербайджанский белый, с трудночитаемым названием – «Алабашлы». Бабуля из своих запасов отдала. Придется нажраться! Беру огурец, разрезаю пополам и делаю несколько разрезов на внутренней части, посолив солью из спичечного коробка. Вкуснотища! Но одну половину тут же отобрал Похаб. Он занялся установкой палатки метрах в сорока от костра, зато на ровном месте и без камней. Кондрат же уже стоит около берега и закидывает свое длинное удилище в воду. Ловит он вроде как на донку.

За первый час он не поймал ничего, зато Похаб вытащил рыбеху грамм восемьсот!

– Чехонь это! Крупная, я таких не видел тут, – завистливо говорит Кондрат и прерывает свою рыбалку.

А рыбачил он интенсивно – постоянно закидывал удочки, менял прикормку, не сидел сложа руки, в общем. За первый улов надо выпить, и я предлагаю начать с вина, но парни, незнакомые с культурой пития, где градус понижать нельзя, требуют коньяк. Закусываем овощами, первой партией шашлыка и окрошкой. Последняя хорошо идет. Кондрат, выпив, чуть ли не бегом возвращается к своим удочкам, а мы с Похабом обсуждаем девчонок из класса и слушаем магнитолу.

– На опарыша надо попробовать, – говорит недовольный Кондрат и достает из безразмерной люльки коробку с отвратными червямиопарышами.

Похаб отворачивается, а мне все равно, я не брезгливый. Чтобы добить Похаба, рассказываю ему жутко токсичный анекдот, заканчивающийся словами «А-а-а… ты не поймешь, ты ж не рыбак…».

Кондрат ржет, как конь, а Похаб кривит рожу.

– Ха-ха-ха! – раздается рядом с нами, напугав нас неожиданностью.

Это смеется мужик на вид лет тридцати пяти, который спустился к нам. Мы его из-за магнитолы не услышали.

– Парни, что ловите? – спрашивает он.

– Вот, – показывает с гордостью Похаб свой улов.

– А… чехонь. Нормальный такой, но на уху не очень, вот сушеный он с пивом идет на отлично, – резюмирует мужик, разглядев рыбку, и вдруг спрашивает: – А ничего если мы к вам присоединимся с девочками?

– Девочки? Где девочки? – заозирался я и увидел стоящую вдалеке машину и двух теток непонятного возраста. Не дети и не старухи – плохо видно отсюда.

– Место не куплено, – степенно говорит Похаб, тоже заметив женский пол.

Похаб уже выпил и закусил и пребывает в самом хорошем расположении духа. Кондрат же, по роже видно, недоволен, однако не спорит. Он молчун и тормоз по жизни.

Дядька резво бежит наверх к машине, подгоняет ее поближе к озеру, и вскоре к нам спускаются две женщины лет до тридцати и сам мужик. Машину он закрыл брезентом, и стоит она на самом солнце, зато на виду. Знакомимся. Мужика зовут Платоныч, он сам так представился, а женщин – Марина и Оксана. Мне больше глянулась Оксана – русая, нос картошкой, грудь небольшая, зато стоячая. Выделялась она фактурной, выпирающей из-под сарафана задницей и ногами с узкими лодыжками, не ясной пока стройности. Все, как я люблю. Марина была заметно плотнее, немного моложе, и грудь у нее прямо вываливалась из платья.

Похаб, по виду, был разочарован возрастом возможных подруг. Кондрат не обращал на них внимания, и развлекать всех пришлось мне. Я шпарил анекдоты, приличные и нет. Большую их часть тут никто не слышал.

«Интересно, какая моя?» – думал я, изучая, как ведет себя Платоныч с девчонками. А непонятно! Лапал он обеих периодически. Мы споро соорудили еще одну порцию шашлыка – слава богу, бабуля чуть ли не три килограмма мяса мне с собой дала.

Платоныч принес свежее пиво в алюминиевом бидончике и отказался от коньяка, мотивируя тем, что он за рулем. А пиво не в счет, значит? Девочки его показали грамотность в вопросах распития алкоголя и начали с пива, затем пообещав перейти на коньяк. Про себя ничего не рассказывают, больше расспрашивая о нас. Однако я и так вижу, что девочки не деревенские – парфюм, ухоженные руки, крашеные длинные ногти, побритые ноги.

Вот Платоныч ставит свою кассету, и раздается вполне приличная подборка отечественных песен – «Три белых коня», «Каскадеры» и прочее. А затем и вовсе иностранщина, и не что-нибудь, а сам Майкл Джексон!

– Есть! – торжествующе вопит Кондрат, вытягивая здоровенную рыбу.

– Сазан! – бежит к нему Платоныч, бросая коленку Марины, которую он жамкал последние пару минут.

Сазан просто огромный по сравнению с уловом Похаба, жаль, нет безмена взвесить. Ан нет, есть у Платоныча, оказывается! Он бежит к машине, а я наливаю всем по стопочке. Ручные весы показали два килограмма!

– Я тут и пять ловил, – хвастается принявший на грудь друг.

Ему явно хорошо и от улова, и от стопки коньяка.

– На уху само то! – намекает Платоныч.

– Да само собой, для этого и приехали, – гордо говорит добытчик и сознается: – Только я чистить не люблю.

Платоныч оглядывает свое женское окружение и понимает – оно не согласное пачкать руки чешуей.

– Сам почищу, – уверенно обещаю я.

Тем более делать я это умею. Вообще, одинокая жизнь научила меня неплохо готовить. Похаб, вспоминаю я, тоже готовит, как повар-ас. Иду к реке с доской, ножом и рыбой, а следом за мной идет Оксана. Некоторое время наблюдает, сидя на корточках с оголенными коленками, а потом неожиданно задает вопрос:

– Ты откуда перевод песен знаешь?

– Ниоткуда, – вздрагиваю я. – А с чего ты решила, что я знаю?

– Не ври, ты, во-первых, припевы на русском подпевал, когда мясо жарил, например, пел: «Остерегайся того, что делаешь. И не пытайся разбить девичьи сердца. Билли Джин – не моя любовница». Или вот еще: «И не имеет значения, кто прав, кто виноват… Просто удирай, удирай!» – Так ты откуда перевод песен знаешь? И, во-вторых, ты иногда пел эти слова на английском, причем произношение у тебя отличное! Лучше, чем у меня, а я ведь преподаватель английского из Москвы, между прочим.

О как! Палево. Язык я, в самом деле, знал хорошо, и тут свои знания труднее объяснить – английского языка в школе последние полгода вообще не было, и до этого Толик даже как Мутко не мог высказываться по-английски, настолько туп был.

– Ты преподаватель? А выглядишь, как киноактриса, – сразу стал переводить тему я и, изловчившись, поцеловал девушку в коленку.

– Толя! – захохотала она. – Я старая для тебя! И ты не ответил. Не увиливай.

– Это ты не увиливай, – нагло смотрю ей в глаза, а потом демонстративно оглядываю всю с ног до головы, изредка останавливая взор на некоторых частях тела. – Хочу посмотреть на все твои розовые местечки.

– Ты посмотри, какая молодежь сейчас наглая, – непритворно изумляется Оксанка и добавляет на английском: – Давай обмен, я тебе все покажу, а ты все расскажешь.

– Ok, my baby, – отвечаю я и начинаю врать на английском про свои способности.

– Значит, говоришь, полиглот. И хорошо владеешь немецким языком? – спросила она на плохом немецком.

– Я отлично владею языком, в том числе и немецким, – шучу я по-русски.

Мы какое-то время беседуем, Оксана хвастается методичками на английском, которые она составляла сама. Потом с очищенной и порезанной рыбой возвращаемся к компании. Кондрат опять рыбачит, Платоныч тискает Маринку уже на грани приличия, а Похаб радостно забирает у меня рыбу и бежит к уже кипящему котелку с водой. Пожрать он мастак.

– Мы в палатку пока залезем? – деловито уточняет Платоныч у меня.

– Может, в машину? – надув губки, предложила Марина.

– Да жарко там, – возражает кавалер.

– Жарко? А пошли, погреемся на солнышке? Ты книги обещала показать, – говорю Оксане я, выделяя интонацией слово «показать», и спрашиваю у Платоныча: – Можно?

– Можно, – давит лыбу тот, вытаскивая ключи из брюк и отдавая мне.

– Толян, помидорки нет! – возмущен Похаб. – Уху из сазана и без помидорки?

– Ну, так сваришь. Я знаю, ты плохо готовить не умеешь, и это… в палатке Платоныч сейчас поспать лег, не мешайте ему.

Похаб отмахивается и убегает кошеварить, а мы с подругой идем к машине.

– А Платоныч, я так понимаю, вам не муж, – спрашиваю я на английском, идя сзади и любуясь уже почти моей женщиной.

– Чего это не муж? Мне не муж, а почему не Маринкин? – заинтересовалась она.

– Собственную жену взасос не целуют, – говорю я чужую мудрость.

– А ты умненький, люблю умненьких, – согласно кивает Оксана.

– А еще молоденьких, нагленьких и выносливых, – продолжаю я.

– Почему выносливых? – удивилась она, подходя к машине.

– Сейчас узнаешь, – говорю я и сжимаю ее ягодицу ладошкой.

Покажет она мне! Фифа столичная! Я ничего не позволил ей показывать, сам все показал и посмотрел. Единственно, что мучило, это жара – в машине было очень жарко, и сексом мы занимались с открытой дверью. Потом, уже в перерывах, я пробил ситуацию до конца. Оказывается, Платоныч был действительно муж ее подруги, но не Маринки, а Иринки. Они все работают вместе в столичном вузе на кафедре иностранных языков. Сюда попали случайно, по работе – приехали на авиационный завод в Новочеркасске, переводить инструкции и настраивать оборудование, купленное за валюту. Приехали втроем, без жены, это так Платоныч подстроил, ну и, закончив работу на несколько дней раньше, решили прокатиться по области. У Платоныча в городе брат живет, он и дал свой «жигуль». Девушка прямо не сказала, но я понял, что она и сама с Платонычем уже все испробовала. А чё? Левак укрепляет брак. Оксана замужем и у нее сын есть. Ни я, ни она муками совести не мучились, а пошли есть уху. У котелка сидели Марина и Похаб, причем последний уже косил глазом на соседку. Видимо, по башке коньяк дал ему.

– Что так долго? – тихонько спросила Марина у подруги, не стесняясь меня.

– Ничего не долго, вы вон тоже в палатке уединились, – ответил я за подругу.

– Да чего мы там уединились? На пятнадцать минут, а потом рванул рыбачить. Только и талдычил – сазан, сазан. Пропал мужик, – вздохнула Марина.

Тут вернулся «пропавший» Платоныч с сазаном поменьше, чем первый, раза в два, но счастливый до невозможности. Кондрат еще двух рыбин поймал и, кстати, выглядел счастливей всех нас, вместе взятых, включая удовлетворенную Оксанку. Рыбаки, накатив, ушли опять ловить рыбку, а я шепнул Похабу:

– Ты видишь, как Марина на тебя смотрит? Чего теряешься? Тащи ее в палатку.

– Ты чего, она же с Платонычем! Да и не пойдет она, – испугался Похаб, хотя глазки его загорелись.

– Платоныч ей не муж и против не будет, они просто коллеги. А насчет «не пойдет», так ты скажи, мол, пошли, я тебе покажу свою удочку и снасти, – советую я.

– Откуда там удочки и снасти? Они все тут, – тупит уже датый Похаб.

– Не спорь, а то помрешь девственником, – пихаю я друга в бок. – Слово в слово повтори, что я сказал, тихонько только.

Похаб выпил еще полстопки и решительно встал.

– Марина, пойдем в палатку, я тебе покажу свою удочку и снасти! – чуть ли не рявкнул он, набравшись храбрости.

Тетки засмеялись как ненормальные!

– Ну, раз удочку покажешь, то, конечно, пойду, – обняла она рукой моего друга, и они ушли в палатку.

– А мы что? Тоже снасть смотреть будем? – продолжает веселиться Оксанка.

– Ты знаешь, давай до вечера удочку побережем, – предложил я.

– А если мы уедем вечером? – лукаво спросила она.

– Ты глянь на этих рыбаков, куда они уедут? А Платоныч и выпил уже прилично. Да Кондрат еще и про утреннюю рыбалку говорил. Не поедете.

– И то верно, – согласилась девушка и легла на одеяло, устроившись удобно головой на моих коленях.

Метрах в сорока от нас познавал в первый раз женщину мой друг. Второй друг, в очередной раз что-то там поймав, радовался, чуть ли не с плясками. Хорошо ведь отдыхаем?

Глава 24

«А поутру они проснулись…» – всплыло название повести Шукшина в моей голове.

Проснулся и я в машине вместе с Мариной и Оксаной. Часть ночи вылетела у меня из головы. Помню, уху ели, коньяк пили, а когда он закончился, выпили все остальное спиртное – пиво и вино. Было что или нет с Мариной, я в упор не помню. Всё, надо завязывать так пить, не умеет Толян пить культурно, пару стопок под сигарету если только.

Проснулся не я один, уже не спала Маринка, разглядывая бесцеремонно меня голого, сама она была прикрыта моей рубашкой. Мы разложили в машине сиденья и спали с открытой дверью. Тянусь к Маринке руками и глажу ее большую грудь, желание нарастает.

– Ну, ты ненасытный паренек, – смеется вполголоса она, – неужели вчерашнего мало?

– Не помню ничего, – честно сознаюсь я. – А что было вчера?

– А было хорошо, – мечтательно сказала Марина и добавила фразу, от которой у меня желание враз пропало: – Будет нам чему индийцев научить, когда в командировку поедем, а то они, говорят, в этом деле опытные.

– Вы поедете в командировку в Индию? – четко проговорил я, думая, что так не бывает.

– Да, поедем на пару недель в конце августа, даже на занятия опоздаем немного. Индия много нашего оружия закупает, вот нас авиазавод и отправляет туда, сейчас документы собирают на нас. Интересно, сколько там суточные? Я пока не узнавала, нас вчера известили, – замечталась Маринка.

– Вот чего ты раньше времени болтаешь, разбудила, да еще и сглазить хочешь. Платоныча завернули, а он так просто не сдастся, и вполне еще могут кого-то из нас им заменить, – не поворачиваясь, сказала Оксанка.

– А что, вы хинди знаете? – спросил я, чтобы заполнить паузу.

– Там на английском достаточно уметь говорить, – отмахнулась довольная Маринка.

Вот так совпадение! Получается, есть возможность как-то повлиять на историю. Надо с тетками контакт не терять – это раз, ну и втемную все делать – это два. Задача очень трудная, тем более всех деталей и дат я не помнил, только основное. Индира дала команду на захват какого-то храма с сикхами, а те потом в отместку убили ее. Стоп! Она шла на интервью с актером, который Пуаре играл! Всплыло в голове и название фильма, что-то вроде «Рокового пути», или около того. Моя вторая жена обожала детективы, и этот фильм мы смотрели несколько раз. Интересно, он вышел уже в прокат или нет? Сюжет примерно помню. Информация стремительно раскручивалась в голове, которая была ясной, несмотря на выпитое.

– Так, мне в туалет надо, – решительно встала Оксанка, не стесняясь своей наготы, и начала одеваться.

– Я тоже составлю тебе компанию. Представляешь, а Толик не помнит ничего, – хихикнула Маринка.

– Придется повторить, – закидываю удочку я.

– Не-а, мы уезжаем, вот если ты к нам в Москву приедешь, или мы к тебе в Красноярск, то конечно, – уже на ходу крикнула Оксана.

«То, что надо! – удовлетворенно подумал я. – Первый шаг сделан».

Спускаюсь вниз к костру и вижу Платоныча и Кондрата, пьющих чай и о чем-то оживленно беседующих. Похаб, очевидно, сопит в палатке. В садке куча рыбы, причем не только сазаны.

– Что, как улов? – делаю морду тяпкой.

– Да не хуже, чем у тебя, – ржет Платоныч, и я облегченно понимаю, что он без претензий. – Ты вчера такие анекдоты рассказывал по пьяни, я даже записал несколько.

– Что я рассказывал? – холодею я, так как реально провал в памяти.

– Ну, вот к примеру. Скрестили крота и кролика. Зверек получился забавный, слепо-о-ой…

Но если нащупает! – ржет вместе с Кондратом рассказчик.

– А это… а что еще говорил? – осторожно, якобы без интереса, спрашиваю я, наливая себе холодной ухи.

– Песни пел, мы тебя чуть не пришибли. Мерзкий такой голос у тебя, оказывается, тетки тебя и утащили после этого в машину, – неожиданно говорит Кондрат.

– Тоже записали?

– Да там бред какой-то, вроде «невозможно сложная у Путина стезя, вроде бы ему все можно, но нельзя», – и так раз сорок подряд. Как не утопили, не пойму! – неожиданно эмоционально говорит мой друг.

«Ну, это еще нормально, – решаю я, – Шнур, конечно, не ангел, но песня не антисоветская».

– Хорошо, что не пришибли, – вслух говорю я и, переводя тему, заглядываю в садок с рыбой.

Там плескалось килограммов пятнадцать сазанов навскидку!

– Улов хорош! – искренне говорю я.

– Так тут дней пять прикармливал Саныч, он приедет к обеду, – пояснил Кондрат.

– Душу отвел! Спасибо, пацаны, – сказал Платоныч.

Разбудили Похаба, подошли девушки, стали пить чай. Я не поленился и сбегал в машину за лопатой, потом выкопал ямку для мусора. Никто не помог. А я вот по-другому уже не могу.

Я обменялся контактами с женщинами. У обеих телефона дома не было, но они дали свой рабочий. Сидят вдвоем в кабинете. Я смог записать только свой местный адрес, телефона у нас не было. Но пообещал, как поступлю в школу в Красноярске, наберу их.

– Толя, а что Похаб, не врет, что ли? – вполголоса спросил Кондрат, когда наши гости собирались уезжать. – У него было с Маринкой?

– Я им свечку не держал, но уверен, что да, – киваю головой.

– Что ты мне-то не сказал, – раздосадованно выдохнул друг.

– Да вас с Платонычем от сазанов не оттащить было, – попенял я.

– Да, я такого клева никогда не видел. Рыбу куда только девать? Платоныч сказал, что одну брату возьмет, и все, – тут же забыл про секс Кондрат.

– И я возьму парочку. Да заморозь ты их, – советую ему.

– Как я заморожу? У нас и морозилки-то дома нет, как у вас, – говорит он. – Забирай все, мне самому двух штук хватит, на уху да пожарить.

Точно, это мы богато живем, а откуда у Кондрата морозилка? Батя его, когда не в отсидке, все пробухивает, одна мать всю семью тащит. Кондрат, собственно, поэтому и ушел из школы после восьмого класса.

– Посмотрим. Там у нас все мясом забито, но попробую вместить, – успокаиваю я его.

– И шашлык вкусный у тебя. А то я, как в школьную столовку ходить перестал, так и забыл, как мясо выглядит, тут только оторвался, – просто радуется парень.

Неудобно как! Я никогда не интересовался такими вещами, хотя часто был в гостях у друга. Надо будет ему мяса подогнать. У бабки спрошу.

Тем временем гости собрались и, попрощавшись, поехали в город. Меня Оксанка поцеловала у всех на виду взасос, а Маринка шлепнула по заднице. Впрочем, она и Похаба шлепнула. Кондрат смотрел на это завистливо, однако рыбалка в его голове пока побеждала гормоны.

К обеду стали собираться домой, когда приехал рыбак, который делал подкормку. Приехал он на древнем мотоцикле «Минск», зато удочки у него были новые, импортные.

– Вы чего, только приехали? – оглядев окрестности, удивленно спросил он.

– Нет, смотри, рыбы сколько наловили, – недоуменно сказал Кондрат. – А почему спросил?

– Чисто тут, давно так не было. Все деревяшки горелые пропали, бутылки вот там валялись, нет их, а там банки консервные. Убрались, что ли?

– Это вон Толик закопал все, чистюля такой стал, – кивнул на меня Кондрат.

– Это ты? Какой Толик? Сын бригадира убойного цеха в колхозе? Видел тебя с ним как-то, – прищурился он и, дождавшись моего утвердительного кивка, уважительно сказал: – Знаю твоего батю, телка мне колол прошлый год. Тот да, порядку научит кого хочешь, у него в цеху все блестит, как у кота яйца.

Я, когда был у бати, внимания на порядок не обратил, но чистоту он действительно любил – баня через день, и хотя по дому порхает бабуля, я, как попал в тело Толика, убираю сам свою комнату.

Вниз к озеру на мотоцикле было легко заехать, а вот в гору поднимались с трудом. Хорошо, рыбак Саныч помог вытолкать транспортное средство наверх.

Едем той же дорогой назад. И надо же, в лесозащитке стоит знакомая молоковозка, и в окне виднеются задранные женские ноги. Мы даже с парнями посвистели им, но мешать не стали.

Приехав домой, я первым делом пошел смотреть место в морозилке. У нас, кроме трехкамерного холодильника «ЗиЛ» стояла морозилка «Минск-17», купленная чуть ли не при маме еще, но исправно морозящая. Сколько я помню, в «ЗиЛе» морозилка была только под бабкино масло и прочее, так как там мороза большого не было, а вот «Минск» работал как зверь и, как и ожидалось, почти весь был забит мясом. Тут выходит трезвый еще отец и видит рыбу, что я притащил для заморозки.

– Ого, рыбина какая! – удивляется он.

– Это Кондрат наловил, ну и мне отдал, у него хранить негде, – говорю я и прикидываю, сколько штук могу сохранить, заморозив.

– Я возьму рыбину? Поеду в гости, – деловито спросил отец, заодно сообщая, что я лишусь мопеда вот-вот.

– Бери, он нам отдал, может, я ему мяса взамен дам, а то места нет? – интересуюсь я.

– Давай, – инфантильно кивает отец и, спохватившись, говорит: – Только пешком к нему иди, мопед мне нужен, уедешь опять на неделю, – ворчит он.

Пользуясь разрешением, беру свинины килограмма два и баранины столько же и радостный иду к Кондрату.

– Ну и зачем? – спросил Кондрат, глядя на мясо.

– Бери, у нас еще много, – убеждаю я, думая, что он отказывается из гордости. – Это взамен рыбы отец дал.

– Мне что рыбу, что мясо некуда ложить, – сообщает очевидную вещь он.

– Класть, – на автомате поправляю я, думая, что реально тупанул, и придется тащить кусок мяса назад.

– Да класть на ложить, – говорит Кондрат и ржет: – Давай шашлык опять организуем?

– А батя твой?

– С трезвяка его увезли на пятнадцать суток, денег-то нет заплатить штраф. Вернется злой, конечно, надо будет пару дней переждать в землянке.

Я вспоминаю нашу землянку – ямину на пригорке, закрытую досками, там даже лежак у нас был, где мы часто с другом играли в карты.

– Что с вашим холодильником? – перевожу тему с ямы на насущные дела.

– А я знаю? Не фурычит, мастеру платить нечем, – пожимает плечами друг.

– Давай посмотрим, – решаю я и, несмотря на неохоту Кондрата, иду к ним на кухню.

На кухне включаю изделие Минского завода и не слышу работу компрессора. «Или реле, или компрессор, хорошо бы не фреон вытек», – решаю я. Развернул холодильник к себе задом, лезу к компрессору и кричу Кондрату:

– Изоленту и нож неси.

Холодильник и не пытались починить, там всего лишь перетерся провод, ведущий к компрессору. Проходит пять минут, и холодильник начинает урчать, как зверь, а затем и морозить.

– Ух ты! – радуется Кондрат и по-детски спрашивает: – А можно я своим скажу, что сам починил. Тут же ничего сложного не было?

– Да говори, конечно, бери мясо и пошли за рыбой, – мою и вытираю руки я.

– Тут или мясо, или рыба, – вздыхает Кондрат. – Морозилка не резиновая. Рыбу я всегда добуду.

– Сын, а чего ты тут делаешь? – раздается басок отца моего друга, а следом на кухню вваливается и сам жилистый и морщинистый урка, весь в наколках. Отпустили его по амнистии, ну а раз «откинулся», надо выпить.