Текст книги "Здравствуй, 1984-й"

Глава 15

Доехать до Галины не получилось – меня встретила Архарова по дороге. Вернее, я сам ее заметил и лихача сделал круг вокруг нее на одном заднем колесе.

– Толик, привет! А я как раз к тебе иду домой! – изумила меня до остолбенения Верка.

– И зачем? – лихорадочно ворочая версии в башке, тупо спросил я.

– Вот хочу тебя к себе в гости позвать! – радостно сообщила мне она, увеличив количество версий вдвое.

– Да? – мой голос дал петуха.

– Ты не так понял, родителей дома нет…

– Я согласен! – сглатываю слюну, ведь у Верки не был в гостях ни я в своем прошлом теле, ни Штыба тем более.

– Дурак! На что согласен? Я еще ничего не сказала! Может, я тебя хочу ноги заставить себе массажировать.

– Вера! Я и это умею, – немного краснея, сообщаю бывшей однокласснице.

– В «мафию» играть я тебя зову! Озабоченный! – обозлилась Верка.

– Я так и понял! Просто массаж ног не помешает игре, – остывая, сообщаю я, а сам думаю: «И на фига мне это? Ведь Галка точно даст, а Верка – точно нет». Это Толик, сука!

– К одиннадцати приходи, бухло не тащи, родители потом мне голову оторвут, – почти сердито произнесла девушка.

– К одиннадцати? Ну, не знаю. А кто еще будет?

– Кто будет, тот будет, – туманно поясняет Архарова. – А чего «не знаю»?

– Поздно уже! Одиннадцать вечера, – шучу я, и шутка доходит.

– Дурачок, одиннадцать утра! – смеется она. – А ты куда в такую рань?

– Я, Вер, по бабам хотел, но теперь обломлюсь.

– Сам решай, а насчет обломлюсь – это верняк. И чего я к тебе такая добрая стала?

– Я обаятельный!

– Что есть, то есть, – задумчиво произнесла Архарова, взметнула короткой юбкой, развернулась на сто восемьдесят градусов и, покачивая бедрами, как модель, пошла домой.

«Хороша Маша, но не наша!» – подумал я и тоже поехал домой.

– Толик, хорошо, что ты вернулся. Покорми поросят, там на печке варево, а мне уйти надо, – попросила бабушка.

– А куда ты? – промежду прочим спросил я, хватая с тарелки только что испеченный оладушек.

– На кладбище, – буднично произнесла бабуля, а я поперхнулся чаем.

– Рано еще тебе! – попытался пошутить я.

– Могилку дочки прибрать надо, – не приняла шутки она.

– Так были в апреле вроде.

– Там уже заросли, сам знаешь, как у нас все по весне цветет.

Мне стало стыдно. Мама, хоть и не родная мне, получается, а все же мама. Даю себе слово зайти самому на кладбище и навести порядок на могилке мужской рукой.

До одиннадцати еще полно времени, и я занимаюсь хозяйством. Покормил свиней, потом поросят. Кормили мы их от души, то есть досыта, и приходилось постоянно чистить кормушки. Поросята, сволочи такие, старую еду жрать не будут, если есть новая. Управился минут за тридцать – дело привычно, часто помогаю бабке. Зачем она их растит? Да на продажу, мяса нам хватает, в отличие от других граждан страны.

Бабка вернулась вовремя, и я собираюсь к Верке. Надел, конечно, свой модный спортивный костюм. Поднимаюсь на второй этаж панельной пятиэтажки и стучусь в обитую дерматином дверь, звонок почему-то не работает. Открывает дверь рослая хорошистка из нашего класса – Наташка Пилипенко. Она тоже из Веркиной команды и выполняет все ее мелкие и не очень поручения.

– А, Штыба, это ты, – вяло произносит она. – Только что тебя вспоминали. Ну, заходи.

У Верки отличная по советским меркам трешка. Батя у нее из милиции, но сейчас он с ними не живет, а заканчивает какую-то академию в Москве. Если ее не закончить, то потолок звания будет полковник, и то на дембель. Мама Веры тоже не простая домохозяйка, а начальник базы снабжения, а это, я вам скажу, связи как у генерала. Еще ездят по стране «толкачи», которые заняты поиском нужного дефицита, и Веркина мама для них очень полезный человек. В доме от этого налаживания связей полно дефицита. Зайдя в зал, увидел, что народу собралось уже прилично, а на столе стояла большая чашка с клубникой, уже наполовину опустошенная.

– Толя, привет! Угощайся! Из Грузии подарок вчера приехал, – предлагает радушная хозяйка.

Беру несколько ягод и закидываю в рот. Настоящий клубничный вкус, еще не пластмассовая, как в будущем. С трудом нахожу место на диване, так как в комнате уже с десяток человек народу, и половину я вижу редко, так как они старшеклассники. Веруня – девочка популярная. Здороваюсь за руку со всеми парнями, а не только с теми, кого знаю, так у нас принято в деревне. Я пришел немного раньше, но уже собралось достаточное количество человек для игры. Хозяйка ждет кого-то и дает команду на начало жеребьевки только после прихода Горина. А вот это интересно, с Гориным и его женой я общался после школы часто, и его жена – точно не Верка. «Ошибки молодости», – язвит подсознание. Кстати, меня огорчило, что нет Фарановой. Она как бы не красивее Архаровой будет. Тощая пока, но это дело наживное. Что это, ревность? Может быть.

Так как набралось почти два десятка человек, то и мафиози мы выбрали пятерых. Игра началась бодро, а затем пошла всякая шняга, один из старшаков, вроде как Генка Иванов, стал нарушать правила. То глаза откроет, когда никто не должен подсматривать, то взял и вообще указал на всех трех оставшихся мафиози! Народ проверил быстренько одного указанного, и когда выяснилось, что Генка правду говорит, игра перестала быть интересной. Ему сделали пару раз замечания, но он не реагировал, а возмущенной Архаровой вообще сказал, что игра детская, и зря он пришел.

– Шел бы к взрослым, – тихо сказал застенчивый семиклашка, приглашенный из-за того, что его семья и Архаровы дружили – отцы вместе служили.

– Ты чего, меня учить решил? – и Генка поставил щелбан пареньку, да звонкий такой.

Кое-кто засмеялся, а Верка надулась. Горин сидел с каменным лицом и не реагировал, и за нее решил вступиться я.

– Генок, больно же, а если мы с тобой посоревнуемся, кто больнее ставит?

– Штыба, ты чего, в себя поверил? Давай ставить по одному щелбану, – и Иванов осмотрел свой немаленьких размеров кулачище.

Легко, почти прыжком, встаю и подхожу к вальяжно сидевшему в кресле здоровяку. Ставлю ему щелбан – он, конечно, слабее, чем тот, что получил семиклашка, до сих пор потирающий лоб. Но мой план другой.

– Теперь я, – радостно ухмыляется Генка, но я его прерываю:

– Да я сдаюсь, ты выиграл.

Генка сначала было ухмыльнулся, а потом до него дошел весь прикол ситуации – он получил по лбу, а я нет. А то, что он выиграл, что ему с этого? Под смех, местами переходящий в ржание, глаза Иванова наливаются злостью, и он говорит с угрозой:

– Кранты тебе, Штыба! – и бьет меня в живот.

Ну, как бьет? Пытается. Я готов к любому его удару, кроме как ногой – между нами маленький столик, и пнуть он меня не сможет. Легко уворачиваюсь от не самого быстрого удара противника, откидываясь левым плечом назад. Не так-то просто сидя ударить резко, а ждать, когда Генка поднимется и выйдет из-за стола, а потом намылит мне шею, я не стал.

Резко бью в кадык правой рукой, костяшками согнутых пальцев, заставляя задохнуться соперника. Бью дозированно, чтобы гортань не сломать, и этого хватает. Генке катастрофически не хватает воздуха, а я беру его за русый чуб и поднимаю голову вверх. Сам пытаюсь смотреть на него батиным тяжелым взглядом. Я, когда осознал, что рожи у нас с батей похожи, стал тренировать этот полубезумный взгляд отца, и по Генке видно, что я не без талантов.

– Кому ты угрожаешь? Позвали в гости, так ты веди себя культурно, не хами, – низким голосом учу его.

– Ты, я… горло, – шипит поверженный соперник.

– Толя, оставь его, ему хватит, – вмешивается Вера. – Иди, Гена, домой, пока тебя окончательно не прибили.

Генка не стал поднимать волну, а может, сам понял, что перегнул палку, и свалил по-тихому.

– Ну ты даешь, Штыба, – восхищенно произнесла Дианка. – Я аж сама испугалась, когда ты на него смотрел.

Загомонили и другие, в основном одобрительно, но я заметил и один недовольный взгляд, тоже от десятиклассника – моего тезки Толика Слонова, скорее всего недовольного расправой с его товарищем. Снова жеребьевка, азартная игра, беседы ни о чем, и тут Слонов неожиданно говорит мне:

– Толян, а ты не думал идти по комсомольской части? Мог бы сделать карьеру и лет через десять уже вступить в партию.

– На кой мне это? – удивляюсь я, внутренне усмехаясь над словами «карьера», «партия», «через десять лет».

Знал бы он, что будет через десять лет и кто на каком поприще сделает карьеру. Вариантов много, но комсомол и партия среди них отсутствуют.

– Видно недалекого человека, – торжествующе говорит Толик. – Я вот уже получил приглашение в наш местный райком. Сначала инструктором, а там, глядишь, и в зональную школу поступлю.

– А что это? – заинтересовалась флюгер Верка, знающая, какой стороной бутерброд падает на землю. – Чему там учат? И в армию ты не идешь, что ли?

– Армия, к сожалению, не для меня, у меня белый билет, – с деланым огорчением говорит Толик, довольный вниманием хозяйки. – А учат там теорию и практику комсомольской работы, повышают идейно-теоретический уровень комсомольских работников.

И пока другие обсуждают эту школу, я понимаю, что вообще ничего не знаю про нынешние структуры комсомола. А ведь мне Виктор Семенович намекал на что-то подобное, когда говорил про вечернюю школу. В таком макаре мне надо идти работать и учиться в вечерке. Сдается мне, теплей местечка, где можно дождаться развала СССР, не найти. Опять же, связи какие-никакие, а среди комсомольцев было много инициативных ребят, вдруг ставших олигархами.

Размышляя таким образом, собираюсь домой одним из последних. Все расходятся, и в комнате остаются лишь этот недоделанный комсомольский работник, Верка, Наташка и Горин, не желающий терять красивое Веркино тело.

– Ладно, я домой, – прощаюсь со всеми и получаю в спину пожелание от тезки:

– Ты там осторожнее, Генка уже оклемался и караулит тебя у входа.

– Да что это такое?! – заволновалась Архарова. – Толя, давай я тебя сейчас провожу.

– Да не стоит, Вер, я его бить не буду, – отказался я и добавил: – Сильно не буду.

Слонов как в воду глядел. Поверженный соперник, еще хрипя поврежденной гортанью, просипел мне угрозу, как я только вышел во двор. С ним стояла парочка его друзей, а вот моих не было. Вера не позвала ни Кондрата, ни Похаба играть в «мафию».

– Вот и встретились еще раз, – довольно сказал Иванов, окружая вместе с друзьями полукругом меня.

За моей спиной находится стена дома, но ситуация хреновая – все парни выше меня ростом, и мне не отмахаться от них. Попытаюсь, как говорится, «вывезти языком» ситуацию, то есть заболтать. И тут мое сознание взрослого человека мне в плюс.

Глава 16

Начал я, впрочем, за упокой.

– Чё за беспредел? Кодлой на одного? И за что?

– Беспредел, это как? – тормознулся левый наезжающий.

Я чертыхнулся, такого слова в нашем лексиконе не было, но главного я достиг – тормознул ситуацию и переключил внимание.

– Это значит – не по-пацански! Против правил! – поясняю я и сразу задаю вопрос: – Вы чего за чмошника этого заступаетесь?

– Штыба, ты уже наговорил на полгода больницы, но я тебе дам шанс, если ты сейчас встанешь на колени…

– Почему это он чмо? Нормальный пацан, – перебил Иванова до этого молчавший правый.

– Сначала семиклашку обидел, а потом меня на ровном месте уработать хотел, а сейчас и вовсе толпу собрал, – аргументирую я.

– Не было такого! Парни, не слушайте его, давайте просто по морде ему дадим, как договаривались, – возмущается Генка.

– Вообще-то мы договорились помочь тебе разобраться, вот и разбираемся. Так ты говоришь, он первый напал на тебя, и до этого обидел там кого-то? – тоже заинтересовался левый.

– Да не слушай ты его! Подумаешь, по лбу щелкнул мальчонку, а тебе я за дело хотел врезать – ты мне щелбан отвесил, – сам понижает свой рейтинг Генка.

Слово за слово, и ситуацию я почти вывез. Над Генкой если не смеются, то подтрунивают – это же надо попасться на старый прикол со спором, кто сильней поставит щелбан, да и собрать троих против одного – тоже ему в минус. Иванов это понимает и делает отчаянный шаг – бьет меня в лицо кулаком. Но к удару я готов и уворачиваюсь, а за моей спиной бетонная стена. Вопль пострадавшего говорит, о том, что стены крушить этот каратист недоделанный пока не может.

Бить я его не бью в ответ, не знаю, как отреагируют приятели его, ведь смех смехом, а я им никто, в отличие от Генки.

– Эй, молодежь, – слышу голос Галинки откуда-то сбоку. – Вы чего к парню пристали втроем?

Вот те раз! Она уже домой идет с работы, рядом телепается на коротких ножках трехлетняя дочка, держа в руке недолизанное мороженое. Черт-те чё, неудачно как. Тут случилась еще пара событий, которые плеснули бензина в очаг конфликта. Во-первых, из подъезда выскочила Верка и сразу заорала Галкину фразу.

– Вы чего к парню пристали втроем? Генка, сволочь, струсил один на один?

И, во-вторых, очумевший правый друг Генки сморозил глупость:

– Ты молчала бы, подстилка райкомовская, да и ты не ори, давалка малолетняя!

Что у него за мысли – «подстилка», «давалка». Проблемы на личном фронте? Вроде высок и недурен собой. Вот же фигня – придется вступать в конфликт, а я в новом модном и дорогом костюме, но эту мысль я уже додумывал в драке. Хватаю хама за одежду и бросаю через бедро тоже ради однообразия на бетонную стену дома, только уже мордой. Последний из их компании довольно уверенно засадил мне двоечку и, несмотря на мой уворот, слегонца меня достал кулаком, разбив нос. Обе оскорбленные дамы, не сговариваясь, ахают и кидаются в драку! Приходится вступать в бой плотнее. В драке борца с боксером чаще побеждает первый, и многие бойцы ММА тому свидетели. Вот и я делаю нырок в ноги, роняю на землю и добиваю уже лежащего руками, превращая его физиономию в малоприятное зрелище. Вроде и прошло всего секунд десять, а три здоровых мордоворота лежат в крови. Я встаю и печально оглядываю пыльный, а возможно, и порванный костюм. Больше в данный момент меня ничего не беспокоит. И зря – Галка и Верка смотрят друг на друга без симпатии.

– Это из-за тебя они сцепились? – язвительно начала Галя. – Твои друзья парня мутузят?

– Вы, тетенька, идите, я с ними сама разберусь, – хамит с невинными глазами Архарова.

Я парень тертый, пусть и в прошлом теле, и знаю, как гасить бабские конфликты. Как-как? Делом занять!

– Я вроде костюм порвал, да и в крови он весь, убьет батя, – говорю по возможности более унылым голосом, и это срабатывает.

– Ну-ка носопырку заткни, – говорит Галина, вытаскивая из сумки кусок ваты.

Верка молча меня разворачивает и осматривает одежду.

– Вроде цело все, но надо застирать срочно, пошли ко мне, – наконец говорит она.

Галя тем временем переключается на окровавленных мальчишек постарше.

– Слышь, говорливый, я тебя запомнила, найду, и ты мне еще расскажешь, что там за глупости выдумал, – с угрозой говорит она.

– Чего его искать? Живет на Лесной, квартиру не помню, а отец водилой в колхозе пашет. Изосимов Андрей, – моментально сдает хулигана Верка.

– Порет тебя батя-то ремнем по жопе? – уже без злости говорит Галя, кивая Верке в знак признательности. – А даже если нет, то выпорет!

– Штыба, пошли скорее, – тащит за рукав Архарова.

– Толя, а потом ко мне зайди, платок отдашь, – кричит в закрывающуюся дверь Галя.

– Тетя твоя? – невинно спросила Вера, поднимаясь на второй этаж.

– Соседка, – отвечаю ровным голосом.

– Спал уже с ней? – неожиданно повернулась ко мне одноклассница, вонзив в меня взор своих синих глаз.

– Нет, конечно, она же старая, – не признаюсь я.

– Молодец, что не хвастаешься, а врать учись лучше, у меня глаз наметан, – справедливо не верит мне подруга.

Заходим домой под удивленные взгляды остатков гостей.

– Толя, иди в ванную и костюм сними, – командует хозяйка. – Надень пока халат.

Халат, наверное, отцовский, и мне длинный. Пришлось закатать рукава. Свой костюм осматриваю тщательно, но дырок, слава богу, нет. Выхожу к ребятам, ждущим от меня рассказа. Верка, впрочем, нырнула в ванную, выскочив за каким-то лядом на секунду на кухню.

– А когда надеть могу? – спросил я.

– Надо ждать, – тормозит меня хозяюшка.

Я покатал в голове фразу «надо ж дать» и почуял, что мое хозяйство зашевелилось, хорош я был бы сейчас в обтягивающих штанах костюма.

Мой комсомольский тезка и Олег Горин состязались между собой в рассказах о своей крутизне, и если Олег упирал на свое спортивное будущее, то Анатолий на свои перспективы. Верка слушала их вполуха, а Наташка, наоборот, поддерживала беседу с обоими.

– Штыба, а ты чего сидишь в крови? – строго спросило «яблоко раздора» в виде смазливой одноклассницы. – Марш в ванную умываться, а то костюм опять испачкаешь.

Нехотя встаю из удобного кресла и направляюсь в ванную, Вера идет следом. На веревке над ванной висит мой костюм… и белые трусики! Их точно не было. Поворачиваюсь к насмешливо глядящей на меня подруге.

– Что? Никогда не видел! Твоя соседка все время без них ходит? Упала я, когда тебя бежала спасать, прямо голой попой на ступени, вот пришлось застирать, пока мамы нет, – с вызовом говорит она.

– Так ты сейчас… – туплю я, быстро краснея.

– Думаешь, они у меня одни? – хихикает соблазнительница и обнимает меня за пояс, прижимаясь.

Я пытаюсь обнять все то, о чем мечтал, но был тут же осмеян и отшлепан по рукам.

– Руки убрал! Я сказала, руки! Я, может, тоже для мужа берегу себя. Хотя ладно, ты же за меня заступился, поцелую тебя разок, – потянулась ко мне губами Вера.

Поцелуй был недолгий, но жаркий.

– Все, хватит! Ну хватит… губы распухнут сейчас, все увидят, – тормозит меня она, показывая некоторый опыт в этом деле.

Хрен бы она меня тормознула, был бы Толик сейчас, а не взрослый дядя в его теле.

– Башку сносит, – признаюсь ей я.

– Хорошего помаленьку, будешь меня вспоминать, когда на свою тетю полезешь! – уверенно говорит Верка.

– Да нет у нас с ней ничего, – вяло, по инерции отбрехиваюсь я.

– Ой, а то я не видела, как она на тебя смотрела.

– Как?

– Да как ее дочка на свою мороженку смотрела, – отрезает Вера и выходит.

Я какое-то время остаюсь в ванной и выхожу под подозрительные и ревнивые взоры парней и Наташки.

Да хрен с ними, я сажусь в «свое» кресло и пью чай, который стоит на столе.

– Так, мама придет через часик, может чуть больше. Надеюсь, до этого все домой уйдете? – ставит условие хозяйка.

Парни уходят. Я надеваю подсохший костюм и прощаюсь с Наташкой и Веркой. Трусиков уже на веревке не было – спектакль для меня, значит, был.

Иду домой и с нетерпением жду, когда приведут корову. Подоив животное, беру коньяк, шоколадку, опять из бабкиных запасов, и почти бегом к Галине. Как обычно через огород для конспирации. Уверен, она меня ждет.

– Что-то долго ты, – подтверждает мою убежденность Галя.

– Корову доил, это моя обязанность вечером, – говорю часть правды я, понимая, что про красивую малолетку лучше помалкивать.

– Опять коньяк? Надо же, и шоколадка! Приберегу ее, хватит моей сластене сегодня уже. Пока она не уснула, давай в сенях посидим, там света нет, зато у меня есть свечки.

Галя шустро готовит романтик при свечах, расставляя на столе закуску и отбиваясь от моих наглых рук. На хрен мне этот коньяк, мне бабу надо и срочно. А вот у Галины тоже свои правила, она, пока дочь не заснет, не пьет – мол, дочка запах чувствует. А уж про секс вообще забудь!

– Не спит пока, да ты-то пей, – раздосадованно говорит мамаша.

Наливаю, выпиваю. А хорошо пошла!

– Ты закусывай! А то окосеешь сейчас, уснешь чего доброго. Зачем ты мне такой нужен будешь?! – командует старший и опытный товарищ.

И вправду, чего я без закуски? А коньячок хорош! Я редко закусывал коньяк в прошлом теле, вот и сейчас забылся, и жахнул четверть стакана без закуси.

Дочка наконец уснула, и мы с Галиной, не сговариваясь, потянулись друг к другу.

– А пошли в баню! – шепнула после первого раза секс-партнерша.

В баню так баню. Быстро собираем закуски, берем бутылку и выходим во двор. В бане тепло и свет есть. Галя, внимательно осматривая меня раздетого, произносит:

– Ну-ка покажи, что там в тебе эта девочка нашла?

– У меня с ней нет ничего, – отвечаю, послушно поворачиваясь вокруг своей оси.

– Знаю я, сама такой же дурой была – подразнить могла, а давать до выпускного никому не давала, – неожиданно удивляет Галя.

– А почему «дурой»? – заинтересовался я.

– Люблю я это дело, могла бы заниматься на пару лет раньше. Да и с вас мужиков можно поиметь много, если голова на плечах есть.

– Все правильно делаешь, – поддерживаю я.

– Вот думаешь, я давалка? Да у меня, кроме моего командированного, и нет никого, ну ты был несколько раз, но это по желанию. А вот с него я и деньги имею, и поддержку, а взамен раз в неделю ноги раздвинуть на десять минут, на большее его не хватает уже. Дома жена, на работе начальник, он устает. А ты, я вижу, уже готов!

Только она потянулась ко мне, как на улице раздался шум открывающихся ворот, и во двор заехала машина Галкиного спонсора!

– Ой, что делать? – запаниковала подруга.

– Он в дом пойдет, а я сейчас огородами слиняю. Закуску мы в баню утащили. А что выпившая – скажи, устала, мол, – шустро принимаю решение.

Дверь веранды открылась затем, чтобы с хлопком закрыться.

– Беги! – сунула мне в руки мою одежду Галя.

И я, сверкая голой задницей, зайцем поскакал по огороду!