Текст книги "Здравствуй, 1984-й"

– Оборзела, шалава? – обиделся тот.

– Тихо будь! – посоветовал я, в душе радуясь, что есть возможность выслужиться.

– Салажонок, брысь! – паренек схватил меня за одежду.

Ах, как неосторожно, и бросить его могу, и ударить, но в тамбуре две девушки, бросать опасно, могу их задеть, поэтому, не мудря, тоже бью в солнечное сплетение. А вот этот удар он прочувствовал, согнулся от боли и упал на колени. В драке я бы обязательно добавил коленом по морде, он ведь не лежачий, но бить парнишку не хотелось, так… наказал за хамство.

– В купе быстро! – ору Кате и подаю руку Полине. – Осторожно, не запнись.

Та, секунду подумав, берет меня за руку и бурчит что-то вроде «все мужики – козлы». И я ее понимаю, ведь опыт у нее в этой поездке сплошь негативный.

Глава 38

Мама Кати спала и поэтому не следила за подростком.

– Ложись спать, – шепчу надутой девчушке.

Поля, к моему сожалению, заснула уже через минуту, как легла у себя на полке, а жаль.

В Оренбурге остановка была тоже ранним утром. Меня разбудили мама с дочкой, и я принялся ждать, кого же к нам на этот раз занесет. Но к моему удивлению, никто до самого Орска нас не уплотнял, а это больше шести часов. Мы разговорились с Полиной, она оказалась психологом, закончила ЛГУ, кафедру общей психологии философского факультета, и ехала по распределению на Ачинский глиноземный комбинат. Я стал ломать голову, вышел ли уже фильм «Самая обаятельная и привлекательная», но не вспомнил. Решил эту тему не затрагивать. Бесит отсутствие интернета и возможности поискать информацию там. Знания ее по психологии меня не впечатлили, я и то знаю больше, мне кажется. Поля на меня не обижается, ее мутит и болит голова. Прошлось лечить своим цитрамоном, от головной боли он ее спас. Пытался к ней приставать, но игривое настроение у девушки ушло вместе с алкоголем и меня бьют по наглым рукам.

В Орске к нам сел всего один человек – старая скрюченная старушка лет под восемьдесят. Вышла она ночью в Кургане, мне пришлось вставать и помогать ей, заодно купил на перроне квасу и семечек. В ресторан, кстати, Поля больше не хотела, она углубилась в чтение «Трех мушкетеров». Новых попутчиков я оценил только наутро, к нам сели двое мужчин лет тридцати, вроде как и не знакомых друг с другом. Утром они шутили между собой, активно общались, пытаясь завлечь в беседу и нас. К Полине не приставали, но все у нее разузнали, кто она и куда, выведали и про меня, хотя я и не планировал откровенничать. Потом предложили по чуть-чуть, и не расстроились, когда мы отказались, потом возникли на столе карты, и они сели играть в «дурака», пригласив и нас. Было скучно, и мы стали играть вчетвером. Дядя Паша и дядя Саша играли плохо и часто оставались в дураках.

– А давайте ради интереса по пять копеек скинемся, кто первый выйдет, забирает деньги дурака, а кто второй – деньги третьего, – сказал вдруг дядя Саша.

– Я могу! – тряхнула волосами моя наивная красотка, запуская руку за мелочью в свой карман.

У меня появилось стойкое убеждение – ехать нам до Омска вместе, и там они сойдут с нашими деньгами. Или напарят в карты или напоят нас. Вот в очередной раз предложили мне, мотивируя тем, что я уже взрослый мужик.

– Я бы в преферанс поиграл, я хорошо играю, а «дурак» неинтересно, – хвастливо заявляю я.

– Можно и пульку расписать, – степенно согласился дядя Паша. – «Ростов», «Питер»?

– А с какого я города? – спросил я.

– С Ростова едешь, – недоуменно сказала Полина.

– Вот и ответ на ваш вопрос.

– А я с Питера! То есть с Ленинграда, конечно, – радостно крикнула Полина, и добавила: – Я только играть в эту игру не умею.

Улыбочка от мужиков, ведь для разводилова «Ростов» подходит идеально, и он дороже, чем «Питер» на распасах, и прикуп там закрыт. А карты, напомню, их, значит, закрыт он будет только для меня. А то, что они будут играть на лапу – к гадалке не ходи.

– Ну, хорошо, – «нехотя» соглашаюсь я, мол, ради тебя играем в «Питер».

Мужики если и недовольны, то вида не подают. Достали листок и ручку. Чертим.

– Почем играть за вист? – спрашиваю я. – И какой выход с распасов? И еще, давайте первую пулю короткую сыграем, а то вдруг вы играть со мной не захотите больше?

После недолгих споров решили, что игра по две копейки, выход с распасов я отстоял с семи пик, и третьи распасы шестерные. Легко можно залипнуть на пару тысячу вистов и проиграть рублей сорок. Но мой план был не проиграть, а выиграть, и я для начала предложил сыграть всего до двадцати очков в пуле, это всего шестьдесят на троих, в теории может хватить шести сдач, на практике, конечно, больше.

Так и оказалось. Мне для начала дают немного выиграть. Парни однозначно не только «читают» рубашку, но и «заряжают» колоду. Конечно, когда сами раздают. До конца игры – двадцать в пуле на троих, я немного веду, вистов сто, по моим прикидкам, а считаю я хорошо. Пару раз попадали в распасы, но против меня пока не играли, наоборот, ругались между собой, и уже создали впечатление, что они два непримиримых соперника, и я им неинтересен. Тут мне немного поперло, и ко мне пришел «девятерик», почти закрыв на половину остатков пули. Мужики вида не подали, но постарались остаток забрать сами. До конца игры «семерик», и дядя Саша спрашивает у дяди Паши:

– Может, по пятачку сыграем вторую?

– Да хоть по гривеннику, – зло говорит тот и спрашивает у меня: – Ты как, Толя, не боишься?

– По десять копеек хоть и дорого, а у нас и по большим ставкам играли.

– Знал бы прикуп, играл бы по рублю! – шутит дядя Паша.

– А знал бы расклад, играл бы по рубль десять, – вторит ему дядя Саша.

Доигрываем. Считаем. Оба проиграли одинаково по сотне вистов. Солидно отдают деньги и чертят вторую пулю.

– Сейчас вернусь, в туалет надо, – говорю я и иду в тамбур.

Жду. Прошло минут десять, пока в тамбур не зашел дядя Паша.

– Толик, мы думали, тебя там уже смыло! Пошли давай, пуля расчерчена.

– Я – пас. Неохота играть, – ошарашиваю кидалу.

– Ты чего, дай нам отыграться, ты же согласился, как нам без тебя вдвоем? – возмущается он и берет меня за плечо.

– Да мне все равно, играйте в «дурака», вам не все равно во что играть? И когда это я обещал? – смотрю батиным взглядом на дядьку выше меня на полголовы.

– Ты сказал, что по десять копеек будешь! Как это когда?

– Я сказал, что у нас и по большим ставкам играли, а не соглашался играть еще партию, – напоминаю я.

Дядя Паша ушел по-английски, а я задумался: а чего это он сдался? Выгляжу я не ахти каким бойцом, да и пацан.

Блин! Поля! Сейчас ее разведут на игру в «дурака» на деньги! Сам им предложил же играть. Возвращаюсь – и точно! Радостный психолог уже выиграла копеек двадцать и рассматривает карты. Меня дядьки встретили неприязненно, зато молча.

– А давайте в «крокодила» поиграем? – с улыбкой дебила предложил я.

– Садись с нами, я уже двадцать копеек выиграла, решили по десять копеек играть! А что за «крокодил»? – заинтересовалась девушка.

– Тебе как психологу она может и в работе пригодиться! Нужно загадать слово и пытаться показать его знаками, а второй угадывает, – рассказываю правила я.

– Сейчас доиграю, – закусывает губу Полина.

– Слушай, парень, так не делается, в преферанс нам компанию сорвал, теперь в «дурака» не поиграть, нам что, сидеть и скучать? – возмутился дядя Саша.

– А мы что, клоуны вас развлекать? – серьезно смотрю я.

Сейчас все решится, или полезут в конфликт, или сдадут назад. Проиграли они мелочь, хоть и обидно им. А Полина все-таки не самый плохой психолог, она заметила нашу напряженность и быстро убрала финку, которой я резал овощи, со стола.

– Толя, за нож не хватайся, хватит нам и тех двух осетин, которые ко мне приставали, – встревоженно говорит девушка.

– Ты сама же одного ножом ткнула, а я просто ножичком поиграл, – отвечаю ей.

– Не порезался? – криво усмехнулся дядя Саша и достал свой ножик, отрезая кусок колбасы.

– Дай покажу.

Беру у него нож и показываю класс. Оба заткнулись сразу, и улыбки закончились у них.

– Толик, ты настоящий бандит, – возмущенно и восхищенно говорит девушка. – У вас в Ростове там все такие?

Мы стали играть в «крокодила», и Полине игра, что называется, зашла.

Конфликт увял, не начавшись. Мужики свалили в вагон-ресторан, явно для новых знакомств, и вернулись довольные, а значит, с деньгами, и при выходе на своей станции вполне так мирно с нами попрощались. Со мной то есть, Поля их игнорила. Я рассказал ей про карточный развод, и она обиделась до глубины души на них, больше, я думаю, потому, что сама не разгадала их намерения. Дальше нашими соседями были бабка с внучкой лет десяти, и больше происшествий не было.

В Ачинске стоянка небольшая – всего две минуты, но мы успеваем проститься с Полиной на перроне. Она заметно волнуется – новое место работы. А меня прямо тянет как-то помочь девушке, проконтролировать, как она устроится, чтобы все было в порядке. Но такой заботы от подростка Полина точно не примет.

Едем дальше. А дальше опять одни леса, привычная для Сибири картина. Больше остановок до самого Красноярска нет, ехать около трех часов еще. Наконец, проводница предупреждает, что скоро закроет туалеты. Спасибо, что предупредила, а не кивнула потом на табличку санитарной зоны на двери заведения. Я сдал белье и снял рюкзак сверху. Одна спортивная сумка у меня забита вещами из «Березки», а вторая уже моими усилиями и усилиями соседей почти пуста. Так, сиротливо лежит в банке с водой кусок сала, да еще варенье выжило после поездки. Настроение приподнятое. Вот уже поезд ползет по городу, вижу широкую улицу, кинотеатр «Космос», потом завод по левой стороне не пойми какой – старинное мрачноватое здание, затем сам вокзал, уже не первой свежести, но большой и красивый. Вышел из вагона, закинул рюкзак за спину. На одном плече модная сумка, на другом наша старая. Таксисты меня игнорируют. Вот кто никогда не вымрет, хоть дустом их трави. Вокзальные таксисты пережили не один агрегатор такси. Наш вагон не доехал до центрального входа, однако первый перрон позволил мне обойти здание вокзала слева. Сразу натыкаюсь на старинный паровоз «Серго Орджоникидзе». Памятник, конечно. А вот стоял он в будущем в другом месте, не на площади и вдоль перрона. Как-то проезжал по Транссибу и даже фотографировался с ним в прошлом теле.

Куда ехать, совершенно не знаю, вернее на чем, но язык до Киева доведет.

Эпилог

– Какая улица, мальчик? Ленинградская? Нет, не знаю, где она, – отшивает меня уже третья тетка.

М-да, надо ехать хоть куда-то, тут, наверное, почти все приезжие и города не знают. Сяду на рогатого.

Захожу в троллейбус № 1. Тот едет не сразу, ждем, когда народу наберется побольше. Сиденье мое справа по движению, специально так сел, чтобы наблюдать город из окна. Рядом со мной усатый веселый мужик все шутит и шутит.

– Приезжий? – пахнул на меня чесноком шутник. – А куда едешь?

– На Ленинградскую, – нехотя говорю не симпатичному мне собеседнику, ну а вдруг поможет?

– Знаю, адрес какой? А… так это в лесу, зря ты на единичку сел, тебе в Студгородок надо, – расстраивает он меня, потому что мы только что тронулись.

– А что делать? – спрашиваю я у него.

– Короче, едешь до органного зала, или там до «Луча», и переходишь через проспект Карла Маркса, потом перейдешь проспект Мира, они параллельны друг другу, и дойдешь до улицы Ленина, ее тоже перейти надо. Там увидишь остановку, ждешь троллейбус пятнадцать или автобусы сорок два или двенадцать. Хотя двенадцатый ты не дождешься, он раз в час ходит. И едешь до остановки «Госуниверситет», – шпарит краевед. – Там переходишь улицу и, огибая справа дачи, идешь вниз мимо гаражей, там будет котельная, потом стадион, вот там и спроси свою школу.

Сижу, осмысливаю информацию, вроде запомнил. Повезло мне – попался знающий человек, если он это не сочиняет на ходу. Мужик еще и гидом попутно работает – рассказывает мне про памятник фаллической формы, про органный зал, который очень красив, про детский парк с игровой железной дорогой, где и машинисты и кондуктора школьники. Он думает меня этим заинтересовать? Выхожу по его совету на остановке «Кинотеатр „Луч”», перехожу по подземному переходу и иду по летнему Красноярску. Жарит солнце, но не зло, как у нас на юге, а приятно. Замечаю тучки на горизонте. Сюда их ветер гонит или нет? Иду дальше по неизвестной улице, дойдя до проспекта Мира, вижу по левой стороне движения на углу кафе «Рига». Охота пить, и я решаю зайти. Приличное такое заведение, я сначала ткнулся влево, но там было что-то типа ресторана – сидела парочка мужиков за накрытым скатертью столом и ели оба что-то из глиняных горшочков. Это не для меня, я, хоть и в костюме, но неуютно себя чувствую. Есть лестница и вниз. Спустился наполовину – тоже не то, там гриль-бар и едят курочку. Поднимаюсь наверх и иду в проход напротив ресторанного зала. А вот и то, что искал – коктейль-бар. Смотрю меню – мама дорогая. Коктейль стоит в районе рубля с лишним! И это даже не алкогольный. Заказываю сок томатный и читаю меню дальше. Столиков тут нет, зато есть длинная барная стойка, и за ней сидят парочка милиционеров и, поглощая салатик, беседуют.

– В общем, когда приперли его уликами, он и раскололся, – говорил один мент другому. – Хотя и косит под дурку, но уверен, что к стенке его прислонят и лоб зеленкой помажут.

Я тут же забыл про жажду и сок. Уж не про Чикатило ли говорят? Получается, пока я ехал, его уже раскололи?

– Следствие только началось, сейчас будут работать с этой Чикатилой, газеты пока молчат, – добавил рассказчик.

Ставлю недопитый сок и, подхватив сумки, иду на улицу. Болтуны меня не заметили, и хорошо. На улице собирается дождь, вот он накрапывает все сильнее.

«Черт! Промокну», – решаю про себя, а настроение ползет вверх. Против воли улыбка расплылась на лице, и, перейдя не широкий, по сравнению с улицей Карла Маркса, проспект Мира, я понимаю: лед тронулся. Мне удалось немного изменить этот мир!