Текст книги "Здравствуй, 1984-й"

Глава 27

– Сам в шоке, – отвечаю ей и представляю девочек друг другу: – Знакомься, это Александра. Саша, а это одноклассница моя – Вера Архарова.

– Не знала, что у тебя девушка в райцентре есть, – проигнорировала представление своего спутника Вера.

– Она шефствует надо мной от райкома комсомола, – ставлю точки над «ё» я.

Начался киножурнал «Фитиль», и я понял – никаких поцелуев на последнем ряду мне не видать. Сашок явно не хотела палиться. Руку сжимать дала, коленку гладить – тоже, а больше – ни-ни. Цепкие маленькие пальцы сразу вступали в бой за право личной неприкосновенности. Особенно это было обидно на фоне того, что Верка вовсю целовалась с мажором. Потом мы смотрели фильм, причем с интересом это делала только немного наивная комсомолка, Верка с парнем пришли не для этого, а во мне фильм вызывал разве что смех, но смеяться мешал ноющий зуб. В дурном настроении я после сеанса пошел в туалет, куда за мной увязался мажор. Я думал, докопается, а нет, реально приспичило ему. Выйдя из заведения, подхожу к девушкам и слышу часть разговора Веры и Александры, которые стоят за колонной у входа в кинотеатр:

– Представляешь, он свои суточные в Фонд мира отдаст, понимает политику партии, – горячо спорила Шурка.

– Да я не верю. Я его всю жизнь знаю – тупой хам был всегда, правда последнее время он меня удивляет, конечно, – прерывает ее Верка. – Но деньги он никуда не сдаст, пропьет, скорее всего.

– Он не пьет! – горячится Шура.

– Кто-о-о? Штыба? Да вот на свой день рождения он и сам насвинячился коньяком и пивом, и других напоил.

Штыба внутри клокочет злобой – надо же, оскорбили! А я давлю его недовольство, все верно – был он тупой и именно хам, хотя ей какая разница? Зачем она Шурке говорит это?

– Ты знаешь, он очень политически грамотен, его поэтому и отправляют в комсомольскую школу, – приводит весомый аргумент комсомолка.

– Он там выслужился перед завотделом Ростовского горкома КПСС, вот его и отправляют, – насмешливо произносит Веркин спутник. – Больше и нет у него никаких заслуг. Серая личность.

– Намучаются они с ним, это совершенно точно, – подтверждает Верка.

– Так его по блату, получается, отправляют? – падает тональность голоса Александры.

– Очень спорное утверждение, – весело говорю я, показываясь из-за колонны. – Я, может, Верочка, и серая личность, но не брехливая, как твой хахаль. А он знает, что тебе пятнадцать лет всего, кстати?

– Повтори, что сказал, – дергается в мою сторону парень.

– Тихо, Коля, спокойнее, – тормозит его моя бывшая одноклассница.

– Повторяю, ты в курсе, что ей пятнадцать лет? – провоцирую конфликт я. – А ты, Вера, забыла, что я школу от пожара спас, да и мою инициативу по празднованию дня рождения газеты «Комсомольская правда» комитет комсомола школы и района поддержал.

– Тебя колыхать не должно, что я знаю, а что нет, – кипит парень.

– Ну, Толя, ерунда же это, тебя чудом из комсомола не турнули, вспомни, какой ты был, – пытается успокоить всех Верка, которой немного стыдно, что я их подслушал.

– Люди, Вера, исправляются, для этого комсомол и нужен. Да, я был не образец для подражания, зато сейчас не образец – это ты. Где твой моральный облик?

– Это мое дело, – злится Верка. – И к твоим заслугам это не относится. За что тебя посылают в школу?

– Я уже сказал за что, ну и ребенка спас еще, но для таких моральных уродов, как вы, это тоже ничего не значит, – полыхаю я вместе с Толяном. – Завсектором тоже я первую помощь оказывал. А ты, Вера, что сделала за последний месяц?

– Да, и правда, а почему спасенного им ребенка вы забыли? Толя заслуженно награжден, и воспитание у него наше, комсомольское, – радуется тому, что я не блатной, наивная комсомолка Александра.

– Слышь, урод, ты кого там уродом назвал? – Веркин ухажер слышит только то, что хочет, и, наконец-то вырвавшись, бьет меня.

Ну, как бьет? Толкает в бок, несильно. Зато появляется железный повод спустить пар и за зуб, и за обломанное свидание у Шурки на квартире, и за тупой фильм, и за сосание в десны без стеснения рядом со мной. Делаю подсечку и бью в солнечное сплетение. Ни в коем разе не в лицо, а так и обвинить меня не в чем будет. Мажор падает, и я с удовольствием бы пнул его, но вижу по глазам девочек, это будет ими плохо воспринято.

– Пошли, Саша, от этих мещан, – гордо говорю давно придуманную фразу, и моя спутница послушно идет рядом со мной.

– Она мне сказала, что ты пустой человек, – пожаловалась Шурка. – Ладно, я домой, а тебе на остановку надо. Когда у тебя последний автобус?

– Часов нет, но я могу и на попутке доехать.

Мы договариваемся о встрече, и я бреду на остановку, где уже полно народу.

– Эй, рванина, пешком иди! – слышу я из проезжающего серого «жигуля» голос мажора.

«У него и машина еще есть, и Верка домой едет с комфортом», – зло отмечаю я.

Внезапно машина тормозит и сдает назад.

– Толя, поехали с нами, – выглядывает Веркина голова с переднего сиденья.

– Оно мне надо? А вам надо? Всякую «рвань» возить.

Архарова вздыхает и выходит из машины.

– Толя, ты прости, я не знаю, зачем начала тебя разоблачать, может, приревновала… а Николай сейчас у тебя прощения попросит, – ворковала она, таща меня в машину. – Ну, представь, она сказала, что ты не пьешь. Я на автомате возмутилась – вместе же недавно пили.

– Ты это, извини, я старше и должен быть мудрее, – действительно извиняется, повторяя явно Веркины слова, водитель.

– Ты тоже извини, я автоматически ответил на твой удар. А бью я сильно, – мстительно напоминаю парню, что я его еще и избил фактически.

Дальше мы едем, общаясь уже без наездов. Вера умеет сгладить конфликт и, довезя меня прямо до дома, выходит проводить.

– Толя, надеюсь, ты, как приличный парень, не станешь трепаться, с кем я целовалась? – тихо спросила она, чтобы не услышал ее ухажер.

– Я? Приличный? Попутала ты, я тупой хам! Но болтать не стану, если ты меня поцелуешь, – обнаглел я.

– С ума сошел? Вот ты в самом деле хам. Да ни за что! Тем более здесь, на виду у всех. Потом, где никто не увидит, наглец, – противоречит сама себе Архарова.

– Ясно, что наглец, мы с тобой с первого класса вместе, даже за одной партой сидели, но подождать подожду. Езжай давай.

Мы и в самом деле сидели вместе классе в четвертом или пятом. Меня тогда так наказал учитель – посадил с девочкой. Для нас, пацанов, это считалось наказанием. А я, помню, был доволен до ушей, Верка мне уже тогда нравилась, но вида не показывал. И мне стало понятно, почему Вера заставила своего влюбленного парнишку подвезти меня, да еще и просить прощения. Папа ее должен был вернуться со дня на день с новым званием из Москвы, а вот методы воспитания у него по-прежнему были старые, да и понятия старые. Верке – ремень, мажору – тюрьма.

Дома меня ждал рабский труд по растопке бани для отца и дойке коровы. Я рассказал бабуле про зуб и даже показал его, открыв рот. Деньги я вернул, но бабуля сказала, что даст мне их в дорогу. Золотой она человек!

На неделе я работать к отцу больше не пошел, сказал, что надо готовиться к поступлению. Пару раз ездил на мотокросс, один раз удалось зайти в гости к моей любовнице Галине и почти каждый день по вечерам шлялся по поселку с друзьями. Должница Архарова мне на глаза не попадалась. От нечего делать крутил радиоприемник, иногда ловил вражьи голоса на русском и английском языках. Было много музыки, были и новости. Так я узнал о штурме индийского храма и больших жертвах при этом. «А может, Ганди летом убьют?» – засомневался я, но решил ничего не предпринимать. Числа десятого узнал от британского радио о попадании молнии в какой-то их собор. Ничего интересного. Основные мои мысли были о денежных средствах. Батя обещал давать по сотке, а это, плюс стипендия, уже приличная сумма. Хотелось поднять еще, и самый простой способ – фарцовка вещами. Это я сразу отбросил. Кладов не знаю, бутылки сдавать – смешно. Но есть и еще железные варианты. Я очень хорошо играл в длинные нарды и преферанс, помнил кучу важных спортивных событий и, наконец, мое знание языков, которое вполне можно конвертировать в наличные. С этим я решил работать в первую очередь. Но чего не ожидал, так это помощи Виктора Семеновича.

Зиночка была облизана предателем Снежком, когда заявилась ко мне домой с известием от него – тот вызывал меня к себе в Ростов. Пес принял девушку как родную. Я уверен на девяносто процентов, из-за пирожков с мясом, которые у нее были с собой. Она с испугу кинула их все собаке.

– Зин, ты зачем Снежка прикармливаешь? Обнести нас хочешь? – пошутил я.

– Испугалась, а пирожки бабушкины были, – честно призналась она. – Он как выскочит. А чего он не на цепи? Я решила, пока будет пирожками заниматься, я убегу.

– Не стал бы он тебя кусать. Снежок пес с понятиями, рыжих не кусает, – шучу я, думая, как компенсировать пропажу пирожков девчонке.

– Сильно заметно? Я знаю, что некрасивая, – опечалилась бывший школьный комсорг.

– Ты красивая, с моей точки зрения. А насчет пирожков помогу тебе. Возьмешь беляши вместо них?

– С мясом? – спросила Зина.

– С начинкой, – пошутил я. – Идем на кухню. Снежок, предатель, фу!

На кухне бабуля угощает нас беляшами. Напекла их огромный тазик – отец и я пожрать любим. Дав Зине целый пакет беляшей, она усадила нас пить чай.

– Зиночка, а ты куда поступаешь? – спросила вдруг ни разу не любопытная бабуля.

– В КГУ, – скромно ответила Зиночка. – На физику.

– Это где, в Киеве? – спросил я.

– Красноярский государственный университет, – важно расшифровала Зина.

– Долбанулась? Ой! Прости, ба. Что, мест нет других? – удивился я.

– У папы там друг работает, преподает в лаборатории космофизики института физики, заведующий. Манилов его фамилия, он кандидат наук. Жить я буду у него, это лучше, чем в общаге. Девочек там редко отчисляют, набор большой – сто пятьдесят человек. И вообще, в Красноярске много институтов научных, – приводила доводы Зина.

– Валентин Владимирович? – меня накрыл очередной флешбэк.

– Да, – изумилась Зина. – Ты откуда знаешь?

– Помнишь, профессор приезжал на экзамены к нам? Так он по телефону говорил про Манилова из Красноярска – мол, известный ученый. Случайно запомнил. Я сам туда еду в комсомольскую школу.

– Ну и память у тебя, Толя, – девушка вернулась к беляшам.

Кстати, вечером я записал в дневник: «МнлВВ 21, Зорге». Что означало – в начале двадцать первого века его посадят за шпионаж в пользу Китая. Я вспомнил эту историю, явно высосанную из пальца. Никакие письма академиков и профессоров не помогли ученому, как и оправдание судом присяжных. Дядька отсидел хренову тучу лет, двузначную точно. В те времена ФСБ уже хотела орденов.

Зиночка засобиралась домой с пакетом горячих беляшиков от бабули, я лично ее провожаю, ведь рэкет в виде Снежка уже караулит на улице. Ничего наглой морде не обломилось, ведь его кормить можно бесконечно. Я решил все-таки проводить девушку до дома, тем более она была не против.

– Зина, я тоже еду в Красноярск, там найду тебя. Если кто будет обижать – дам в рог, ты меня знаешь, – сказал по пути нашей комсомолке.

Глава 28

Разболтались по дороге. Зина – девушка начитанная и просто бредит космосом и компьютерами.

– А где ты на них работала? – интересует меня.

– В Ростове и «ЕС» есть, и «Агат-4», а еще радиолюбители собрали самодельный компьютер.

– Как самодельный? – поражаюсь я.

– Да. Представляешь, журнал «Радио» в прошлом году напечатал схему для изготовления персонального компьютера! «Микро-80» он называется. У меня все девять выпусков со схемой сборки дома лежат. Хочешь покажу? – радуется Зина свободным ушам.

Легкий ветерок развевает ее юбку, обнажая стройные ножки, но меня сейчас больше интересует ее рассказ.

– А кто собрал? Это ведь кучу всего надо найти, – поражаюсь я.

– В Ростове на базе Дворца молодежи кружок радиотехники есть, там и собирали. Микросхемы помогал райком комсомола найти, телевизор цветной горком КПСС выделил – тридцать два сантиметра диагональ, и еще магнитофон для записи программ. Ой, или цветной телевизор к «Агату» присоединили? Путаю, не часто получается там бывать, на выходных только.

– На чем кодишь? – спрашиваю я, нечаянно вставляя профессиональный сленг из будущего.

– Что делаю, код пишу? Я два языка учу – бейсик и фортран для ЕСки.

– А когда уезжаешь в Красноярск поступать?

– На следующей неделе, только я в Москву сначала полечу, к сестре маминой, а там самолетом в Красноярск. Билет уже куплен, шестьдесят девять рублей стоит.

Идем к Зине домой. В приличных размеров трешке родителей дома не оказалось. Зина дает мне домашние тапочки и тащит в свою комнату, где, краснея, лихорадочно начинает собирать разбросанные детали одежды. А здесь уютно. Комната небольшая, но вмещает, помимо кровати и столика, еще и диванчик со шкафом. На стенах плакаты, только не с футболистами, как у меня, а с актерами кино. Кроме плакатов, висят грамоты, некоторые забавные, вроде за «Лучшую новогоднюю игрушку для Деда Мороза».

Отказавшись от предложенного гостеприимной хозяйкой чая, с интересом рассматриваю журналы «Радио» со схемой сборки персоналки. Чудеса! Сижу на диванчике, якобы изучаю команды бейсика, написанные на листке бумаги, другой рукой обнимаю Зиночку. Та не против. Перехожу к более активным действиям. Глаза девушки возмущенно округляются, тем не менее сопротивления я не встречаю. И надо же, в этот момент послышался звук открывания ключом входной двери – пришли родители Зины на обед. Знакомимся. Отец, строго блестя очками в роговой оправе, осматривает меня, соображая, наверное, – было чего у меня с его дочей или нет? Мама – конопатая веселушка (вот в кого Зиночка), задает мне тысячу вопросов и по-настоящему радуется, что я тоже буду учиться в Красноярске. Опять облом с сексом, но я не сильно расстроен, осмысливаю заново свои возможности.

Иду не торопясь к себе, от нечего делать по-мальчишечьи пиная пустую жестяную банку, за что был отруган толстой бабищей и удостоен сочувствующего взгляда от ее сына лет десяти. Он бы с удовольствием ко мне присоединился, вижу по глазам. Подмигиваю ему и веселею.

Дома вкусно пахнет ухой – бабуля трофейного сазана сварила. На кухне у нас стоит низенький морозильник и холодильник «ЗиЛ» побольше. Открываю его и вижу торт. Бабкин самодельный – медовый, посыпан орехами и тертой шоколадкой.

– А что за повод у нас? – интересуюсь у бабушки.

– Гости будут, – сообщает она. – Дядька твой с братом двоюродным из Ростова приедут.

Я вспоминаю маминого брата – старшего сына бабули дядю Мишу, и своего двоюродного брата, тоже старшего. Глаза бы мои его не видели – постоянно мне от него доставалось. Слава богу, хоть нечасто навещали нас, а мы так к ним и вовсе не ездили. Бабуля сына любит, как и своего второго внука Генку. Так что и я потерплю.

Дядя Миша приехал на своей машине – не сильно старом еще «москвичонке». Прибыли они на удивление втроем. Сам дядя Миша был вдовцом, а сын его уже закончил мореходку, где во время обучения жил в общаге, он готовился с осени в плавание. И казалось, что так и будет дядька куковать в одиночестве, ан нет! Подженился он, причем жену выбрал, по возрасту больше подходящую его сыну! Официально они еще не расписались, приехали знакомиться с бабулей, а заодно и сходить на могилку к сестре. Жену звали Ириной. Миловидная молодая женщина работает бухгалтером в том же депо, где ее муж трудится бригадиром. От нашего райцентра до Ростова километров сто пятьдесят и ехали они часа четыре всего, так что не сильно и устали. Сразу коллективно решили поехать на кладбище.

В поселке уже несколько тысяч человек, и кладбище быстро разрастается, много новых захоронений, но мама Толика лежит еще в старой его части. Оставив машину около ворот, идем к ее могилке. Тут пока нет вычурных могил «братков», как будет в будущем, а центральную часть кладбища занимают свежие захоронения воинов-интернационалистов из Афгана и прочих заслуженных людей. Там же стоит церковь. Это даже не церковь, старая деревянная часовенка. Разумеется, мы туда не заходим, ведь и бабка, и дядя Миша – коммунисты.

Вот и могила – обычная совковая оградка, столик из железа и деревянная скамейка. Чисто и просторно. Территория огорожена с запасом, бабуля явно для себя бережет этот кусок земли.

– Могилка ухоженная, молодцы, – тепло произносит дядька, и мне становится понятно, что младшую сестру он любил.

Бабка довольно фыркнула, обрывая кое-где особо наглые растения. Все выпили немного водки, даже дядя Миша, хоть и был за рулем. Уехали не сразу, бабуля еще ходила куда-то. Она всегда уходит на полчасика и возвращается с видом хорошо поработавшего человека. Я обычно с ней не хожу, не пошел и сейчас. Сижу, слушаю рассказы брата Генки о скором самостоятельном выходе в море. Он уже ходил во время обучения на учебном судне – теплоходе «Адмирал Лунин». На братце ремень с шикарной курсантской бляхой, начищенной до блеска. На бляхе якорь. Сам Генка – электромеханик, и рассказывал он о стычках с какими-то дноуглубителями – багерами и багермейстерами. Мне это было не особо интересно, какой там экипаж круче, заинтересовал только рассказ про пивнушку «Ракушка». Все выяснил, но про себя решил, что не пойду туда – пиво там разбавляют, хотя Генка и хвастался, что им с черного хода наливали неразбавленного с нижней части бака.

Дома бабуля накрывает стол. Отец пришел с работы пораньше и, по случаю гостей, почти трезвый. Так, по-моему, грамм двести в нем плескается всего. Батя гордо поведал нам о своей силе воли. Вот они для чего беляши-то в таком объеме изготовлены!

До ужина идем в баньку, где дядя Миша подробно расспросил меня о моих планах на жизнь и посмеялся насчет того, что мы не смогли купить плацкарту.

– Ты ко мне обращайся, я тебе билет в любое место достану. И это… завтра с нами поедешь, чего тебе на автобусе трястись? Заночуешь у нас, сходишь по делам и поедешь домой.

После мужиков в баню пошли бабка с тетей Ирой.

Пропарились, обсыхаем на веранде. Хорошо! Бабуля накрывает на стол.

На столе из спиртного для меня только пара бутылок пива, а вот Генке наливают как понимающему. Взрослый! Уходим с Генкой ко мне в комнату, оставляя родню бухать дальше. Генка рад, что по осени ему не нужно будет собирать яблоки в селе Семикаровское, – мол, холодно там, самогон и конопля разве что. Судя по тому, что он выговорил название колхоза с третьего раза, ему уже хватит пить. Брат на четвертом курсе принял присягу в Севастополе, там же он стажировался на офицерское звание и сейчас с упоением рассказывал об этом городе, мечтая перебраться туда. Был я там, и не раз, ничего нового он мне не сообщил. В комфорте он расслабился и уснул на моей кровати. Даже не попытался меня жизни поучить, а я уже надеялся на реванш. За пару месяцев в новом теле я уже восстановил навыки бокса и борьбы. Бросил бы его пару раз на пол. Бить, конечно, не стал бы.

Бабуля дает мне раскладушку, в ее комнате будут спать «молодые», она на диване, а бате стелет на полу. Уже стемнело. Мелькнула мысль навестить Галину, но решаю выспаться.

Утром петух разбудил только меня. Бабуля уже не спала, вообще она спит мало, ее часто мучает бессонница. С удовольствием делаю зарядку, обливаюсь холодной водой и иду завтракать огромной порцией яичницы со шкварками. Потом встает отец и бодро уходит на работу. Дядя Миша проснулся последним. Собираемся ехать. Бабушка дает мне шесть рублей, а я беру свой неразмененный четвертак.

В машине впереди сидят дядя Миша с женой, а мы с Генкой сзади. Генку ощутимо трясет. А нефиг напиваться. Наконец он просит остановиться и идет в кусты, где его рвет.

– Тоже мне моряк! Тебя вообще тошнить не должно, – весело говорит его отец.

Вот кому хорошо.

Дорога хоть и тряская, однако я опять уснул и проснулся от резкого торможения. Дядька ругался как сапожник, а его жена вытирала кровь с разбитой губы. Авария на дороге случилась – мы чуть не въехали в грузовик. Водитель встречного ЗИЛа решил взять наш «Москвич» на таран. Но промахнувшись из-за нашей резкой остановки, затормозил в столб. Бухой водила «зилка» горестно озирал содеянное.

– Цел? – коротко спросил дядька и, получив утвердительный ответ, поехал дальше.

– Вот попадется такой дурак на дороге, и сделать ничего нельзя, – вполголоса возмущался он.

Дальше ехали без приключений. У моих родственников в Ростове была двушка сталинской постройки с высокими потолками. Несмотря на первый этаж, балкон имелся, но он был не застеклен и без решеток. Счастливое время.

«Завтра пятница, тринадцатое», – вспомнил я, ложась спать. Не особо я суеверен, да и не думаю, что Виктор Семенович мне гадость какую-нибудь приготовил, скорее, хочет дать последние цэу перед моим отбытием. От нечего делать прикидываю свои денежные запасы – выходит меньше полтинника, и это с шестью рублями, данными мне в Ростов, за них наверняка бабка спросит. Не из жадности, а из любопытства. Утром разбудил не петух, а трамвай, но примерно в то же время. Вот понадобилось ему звенеть в такую рань, проезжая мимо дома. По причине жары я спал на балконе на раскладушке. Проснувшись, понял, что трамваи я ненавижу так же, как и петухов.