Текст книги "Зона: перезагрузка. Операция «Альфа»"

Глава 13. Дрон и Шахматист

Черное море. К юго-востоку от Севастополя

Фрегат «Адмирал Макаров» уверенно резал форштевнем серые волны Черного моря. Волны были не особо серьезные, балла четыре, не больше. Дрон стоял на носу, до побеления костяшек вцепившись руками в фальшборт, и смотрел в море прямо по курсу, но не видел ровным счетом ничего. Во-первых, ему было плохо – его тошнило и болела голова. Военные моряки с «Макарова» снисходительно поглядывали на сувайвора и наверняка внутренне насмехались: вот, дескать, крыса сухопутная – волнение-то пустяковое, а у него уже морская болезнь. Впрочем, Дрона вполне бы устроило, если б они и в самом деле так думали: истинной причины его плохого самочувствия им знать не следовало. Тот факт, что кровь Измененного-«химика» плохо приживается в сувайворском организме, мог вызвать лишние кривотолки и нервную реакцию в первую очередь старших офицеров, которые и так-то взяли сувайвора с Измененными на борт без особой охоты.

Во-вторых, Дрон как раз в этот момент пытался установить стабильную ментальную связь с Шахматистом, который находился вроде не так уж и далеко, если по координатам, но, скорее всего, на изрядной глубине, поскольку в этот момент батискаф «Удильщик» должен был уже погрузиться и предельным подводным ходом двигаться к тому району, где предположительно находился Сеятель. Корабли, надводный и подводный, имели одну и ту же цель, двигались к одной и той же точке на карте, но для успеха операции их действия надо было синхронизировать чуть ли не идеально. Обычная связь для этого не годилась, поскольку стоит приблизиться к Источнику-Сеятелю, как она пропадет. Чего нельзя сказать о ментальной связи сувайворов. Конечно, с ней имелись свои проблемы. Например, та, что устанавливать ее следовало через эгрегор Сеятелей, что само по себе непросто и даже опасно. А еще сувайворам ни разу не приходилось держать такую связь долгое время, находясь при этом на значительном расстоянии друг от друга. В общем, очередной раз многое приходилось делать по наитию. Ну да Дрону с Шахматистом не привыкать.

Связь устанавливалась тяжело, со скрипом. Возможно, потому, что близко был враждебный Сеятель, может быть, по причине неопытности сувайворов, а также не исключено, что из-за плохого самочувствия самого Дрона. Его затея с кровью «химика» была, конечно, авантюрой, но авантюрой вынужденной – сувайвор подозревал, что без этого ему просто не обойтись. Так что чего уж тут делать, надо сжать зубы и преодолевать. Все сразу, если понадобится: свою неопытность и свой недуг, а также помехи местного Источника. И он преодолевал, на самом деле (что бы там ни думали матросы «Адмирала Макарова») совершенно не замечая ни качки, ни ветра, ни чего бы то ни было еще вокруг. К нему не подходили, его не дергали – и слава богу. Ему нужно лишь немного времени. Совсем немного. Он справится, он сможет. Вернее, обязан.

А что, если перестать осторожничать в ментальном пространстве эгрегора? Сеятелям сейчас не до людей – у них своя война. Но как же страшно, черти полосатые! Впрочем, вся жизнь Дрона, с тех пор как он связался с Зонами, по сути, и состояла из постоянного преодоления собственного страха. И это не более чем очередной этап. Поэтому сувайвор слегка придушил слишком уж разгулявшийся инстинкт самосохранения и сильнее открыл свою сущность в эгрегоре, включил дальний свет вместо ближнего, усилил ментальный сигнал. Вот только для успеха необходимо, чтобы и тот, до кого он пытается докричаться, сделал то же самое. Если Шахматист не пересилит себя и не раскроется хотя бы на прием, ничего не получится…

Но он раскрылся! В какой-то момент с той стороны глухо, словно через десяток подушек, донесся ответный ментальный сигнал, и Дрон не упустил возможности – он протянул напарнику псионическую руку, и тот за нее крепко «схватился», образовав таким образом устойчивый канал пси-связи, которая, развиваясь, постепенно стала выходить на уровень полуинтеграции. Теперь, когда связь установилась, ее можно было уже поддерживать в фоне, не прилагая к этому серьезных осознанных усилий, а значит, появилась возможность частью сознания вынырнуть обратно в реальный мир, что Дрон с облегчением и сделал… А сделав, с удивлением понял, что его даже тошнить практически перестало, словно сувайворская интеграция повлияла благотворным образом на его организм, и тот каким-то образом ухитрился все же принять в себя чужеродный биологический материал, сжиться с кровью Измененного-«химика».

Приблизился капитан-лейтенант Скворцов – похоже, именно его командир «Адмирала Макарова» кавторанг Брошин отрядил для общения с «пассажирами».

– Реактивные бомбометы заряжены спецбомбами со становой начинкой, – сообщил он. – Мы готовы сбросить их в любой момент.

– Хорошо, – кивнул Дрон. – Я синхронизирую наше движение с движением батискафа и, как только получу оттуда сигнал, что мы в нужном месте, дам отмашку.

Глаза Скворцова чуть расширились от изумления:

– В смысле «от батискафа»? Он что, будет там, внизу, в момент сброса бомб?! Вы в своем уме? Ему же крышка тогда – СГБ-2 накрывают взрывом очень большую площадь!

– Я в курсе, – кивнул Дрон. – У нас есть план, как вывести батискаф из-под удара.

Ответный взгляд Скворцова был достаточно красноречив. При желании в нем можно было прочесть все, что он думает о чокнутых сувайворах с их безумными планами, но у Дрона такого желания не возникало. К счастью, капитан-лейтенант не стал озвучивать свои мысли, а просто сказал:

– В таком случае вам лучше пройти на мостик и сказать об этом командиру.

Дрон кивнул и отправился следом за Скворцовым к мостику, краем глаза заметив, что Измененные – «химик» и два фризера – двинулись в том же направлении. Тогда сувайвор несколько расширил зону своего ментального контакта, включив в нее и этих троих: если начнется заваруха, оперативно командовать ими может оказаться не менее важно, чем экипажем «Адмирала Макарова».

Внезапно Дрон ощутил резкий неприятный запах. В тот же миг шедший впереди Скворцов остановился и обернулся:

– Вы ничего не чувствуете?

А сувайвор уже все понял:

– Черти полосатые! Выброс!!

* * *

Когда распределяли роли во всей этой подводно-надводной операции, Шахматист сам вызвался идти на батискафе. Клаустрофобии за ним не водилось, в то время как с качкой на поверхности его организм не шибко справлялся. Отправься Шахматист на борту «Адмирала Макарова», он сомневался, что от него там было бы много толку, поскольку почти наверняка большую часть времени он бы провел, перегнувшись через фальшборт и извергая в море содержимое своего желудка. А здесь, на глубине, тихо и спокойно. И мухи не кусают.

Шахматиста еще с юности, когда он еще вовсе даже не был Шахматистом и носил свое паспортное имя Андрей Петрович Бехтерев, в кругу близких знакомых звали не иначе как Броненосец-в-Потемках, или, для краткости, просто Броненосец. За непрошибаемость. Не в плане тупости, нет, так как с интеллектом у будущего Шахматиста уже тогда все было очень даже неплохо, а из-за психологической устойчивости. Никакие страхи и фобии его не брали, с рефлексией он знаком не был и тревожиться о чем-нибудь, на что никак не мог повлиять, не имел привычки. К тому же он не был особо впечатлительным, и богатое воображение никто бы не назвал его отличительной чертой.

Кого еще и сажать в маленький и тесный подводный аппарат, как не человека с таким складом характера? На кого еще не будет давить многометровая толща воды над головой, мысли о том, что вокруг ядовитый сероводород, что где-то там, впереди, во мраке, скрывается враждебный Сеятель и вот-вот прорвется источник Новы – абсолютного мутагена, возможно, способного справиться даже с сувайворской стойкостью. И ему даже в голову не придет фантазия о том, что тому же самому Сеятелю вполне по силам сотворить гигантского биоморфа, который с легкостью может перекусить пополам не отличающийся крупными размерами и не располагающий никаким вооружением злосчастный батискаф «Удильщик».

Но эта же самая непрошибаемость едва не сыграла с Шахматистом злую шутку, когда Дрон, находящийся на борту «Адмирала Макарова», попытался установить с ним контакт через эгрегор Сеятелей – Шахматист попросту никак не мог ментально раскрыться. Все предыдущие ментальные интеграции, в которых он участвовал, были либо коллективными, да еще под руководством опытных коллег, либо в непосредственной близости от партнера, как, например, с тем же Дроном в Таганайской Зоне. И вот тут уже Шахматисту пришлось понервничать: перспектива подвести команду, когда из-за его неудачи может накрыться медным тазом операция колоссального значения, его изрядно пугала. Когда же установить связь наконец получилось, сувайвору показалось, что он прямо подвиг совершил, и Шахматист едва удержался от того, чтобы прямо тут, в батискафе, исполнить зажигательный танец в честь этого события.

Хотя, по сути, чему тут особенно радоваться? Сделан всего лишь первый шаг, в общем-то самый простой. На всех дальнейших этапах операции все еще столько раз может пойти вкривь и вкось, что лучше об этом даже не думать. Впрочем, «не думать» для Шахматиста как раз проблемы не представляло. Сейчас ему требовалось настроить свое восприятие особых энергий на максимальную чувствительность, чтобы как можно раньше учуять под водой Сеятеля и Нову.

И только сувайвор собрался сконцентрироваться для этого, как его окликнули:

– Шеф, тут проблема…

Экипаж «Удильщика» состоял из трех человек. Четвертым был Шахматист. Для этого маленького подводного аппарата четверо было почти пределом, так что некоторая теснота ощущалась. Обычно на «Удильщике» вообще погружались двое, но в этот раз компанию двум апэбээровцам и сувайвору составил океанолог, который в основном следил за приборами. Он-то и подал голос.

– Какая проблема? – Шахматист мрачно глянул на ученого, готовясь к худшему.

– Кислотность забортной воды растет. Очень быстро.

– Ну, мы же в сероводородном слое. Может, в этом дело?

– Нет, тут хуже.

Сувайвор вздохнул:

– Разите, док. Я ко всему готов.

– Такая кислотность бывает, когда приближаешься к подводному вулкану перед извержением или в самом начале его. Странность в том, что вулканов здесь нет и быть не может.

– Зато есть Сеятель, – пробормотал себе под нос Шахматист, – и источник Новы.

– Что, простите? – не расслышал океанолог.

Шахматист тряхнул головой.

– Неважно, это я так, сам с собой. Что на сонаре?

– Пусто, – отозвался командир батискафа. – Дно далеко, движущихся объектов нет. Да и откуда им тут взяться?

Угу. Откуда, оптимист ты наш? От верблюда! Вопросы дурацкие, будто не знают, куда идут.

– Та-а-ак, – крякнул сувайвор. – Ладно. Проблему я понял. А сейчас, стало быть, прошу меня не отвлекать. Мне нужно сконцентрироваться.

Задачка была непроста – одновременно держать связь с Дроном и вести поиск Сеятеля. Однако пульсации могучей энергии Источника Шахматист запеленговал довольно быстро. И оказались они куда ближе, чем он предполагал. По спине сувайвора пробежал холодок. Пришла пора передавать положение цели напарнику на поверхность. Немного смущало то, что энергетику Новы ощутить не удалось. Шахматист, конечно, понятия не имел, какие именно ощущения должны быть от этой энергетики, но предполагал, что это должно быть что-то мощное и чужеродное. Как бы то ни было, медлить уже нельзя: Сеятель тянуть кота за хвост точно не станет. Точка прорыва Новы должна быть где-то неподалеку от проклятого «метеорита», так что становые глубинные бомбы, сброшенные на Сеятеля, должны накрыть и это место… А если он ошибается? Что, если Нова прорвется где-то далеко отсюда? Например, у берегов Румынии, Турции, Грузии? С другой стороны, если так, то помешать этому уже не удастся. А что Шахматист привык делать с тем, на что не может повлиять? Правильно – выбрасывать из головы.

Сувайвор ощутил прикосновение к своей руке и едва сдержался, чтобы не выругаться в голос: просил же не отвлекать! Неужели это так сложно?! Шахматист открыл глаза и вперил раздраженный взгляд в океанолога.

Тот аж закашлялся:

– Кхм, кхм… извините, я знаю, что вы просили не мешать, но… кислотность воды уже намного превышает вулканическую и продолжает расти.

Раздражение Шахматиста как рукой сняло.

– Превышает, стало быть? И на сколько?

– На триста процентов.

У сувайвора перехватило горло.

– И как быстро растет?

– Десять процентов в секунду. И думаю…

– Короче, – перебил ученого командир, – вокруг нас уже не вода. И эта дрянь стремительно разъедает корпус нашего «Удильщика». Манипуляторы уже разъело. Если мы не свалим отсюда в течение получаса – нам кирдык, ясно?

Куда уж яснее. И еще ясно, что Нову можно больше не искать – она прямо здесь. Вокруг. Шахматисту показалось, что вся кровь его превратилась в жидкий азот. Потому что вариант у него остался только один-единственный.

– Так, – произнес сувайвор, стараясь, чтобы его голос звучал твердо, – сейчас, стало быть, всем молчать. У меня сеанс связи.

И он отключился от физической реальности, чтобы как можно более четко передать напарнику по ментальной связи два пеленга для бомбометания – местонахождение Сеятеля и свои собственные координаты.

* * *

Отвратительный запах нарастал лавинообразно – никакую команду «газы» не успеть выполнить. Да и вряд ли на корабле найдется достаточное количество противогазов. А вот синхронизироваться с «химиком» Лиром оказалось делом пары секунд. Заработала ведь кровь, прижилась! Вовремя! Но сувайвор позволил себе лишь секундную радость по этому поводу – надо было работать. И вот уже они вдвоем принялись отчаянными усилиями снижать концентрацию сероводорода в воздухе, доводя его пусть не до безвредного, но хотя бы не опасного для жизни уровня. И вот тут наконец Дрону удалось оценить, насколько верным было его решение с инъекцией крови «химика» и катализатора. Только эта термоядерная смесь смогла вывести его способности на такой уровень, который позволял справляться с напастью на большей части корабля.

Позеленевший было капитан-лейтенант Скворцов довольно быстро восстановил нормальный цвет лица, а вот моряки на корме шатались и падали, отравленные смертоносным газом.

– Всей команде – держаться ближе к мостику! – процедил сквозь судорожно стиснутые зубы Дрон. – Так далеко… мы не достаем.

Скворцов кивнул и бросился внутрь командирской рубки. А через несколько секунд по громкой связи загремел его зычный голос:

«Всей команде немедленно…»

Но Дрон уже не слушал – у него и так хватало забот: чистить воздух над кораблем и не терять связи с Шахматистом. Всего два пункта, но как же трудно их совмещать, черти полосатые!

И тут резко стало темнеть. Дрон, занятый своими делами, даже не сразу отреагировал, а когда заметил и поднял взгляд, с губ его сорвалось короткое, но емкое ругательство: небо стремительно заполнялось грозовыми тучами самого мрачного и зловещего вида. Цвет у туч был обычный – от свинцово-серого до иссиня-черного, без тревожных фиолетовых оттенков, а это значило, что гроза обычная, не та, что с ядовитым дождем. Вот только от этого было ни разу не легче: при такой концентрации сероводорода в воздухе одного завалящего грозового разряда хватит, чтобы все вокруг буквально заполыхало, как в адской доменной печи. А с огнем он уже ничего поделать не сможет. Более того – сгорит в нем столь же легко, как любой из экипажа «Адмирала Макарова», потому что огонь этот будет вовсе не аномального, а самого что ни на есть природного происхождения.

Отчаянию осталось совсем чуть-чуть, чтобы захватить сознание сувайвора, когда его взгляд наткнулся на двоих пребывающих в растерянности фризеров. На них не действовал ядовитый газ, но они понятия не имели, как и чем могут помочь в сложившейся аховой ситуации. Зато в этот самый момент идея на сей счет пришла в голову Дрону. Он едва успел переслать обоим Измененным мыслеобраз-приказ – что сделать прямо сейчас. К счастью, фризеры обладали быстрой реакцией и были хорошими исполнителями. Коль скоро Посвященный назначил сувайворов старшими в команде, значит, они имеют полное право отдавать приказы, и подчиняться им надо мгновенно, четко и без разговоров. Сами не до конца понимая зачем, фризеры, объединив свою энергетику, совместными усилиями создали вокруг фрегата зону напрочь замороженного воздуха, круче, чем лютой зимой в Антарктиде. Слой мороза был тонкий, самого корабля и воды не касался. Только некоторые особо ретивые волны, вздымая свои пенные шапки выше других, попадали в зону воздействия Измененных и осыпались осколками льда. К счастью, оба фризера были Измененными второй ступени, но даже их общих усилий едва-едва хватило, чтобы накрыть защитной оболочкой весь фрегат.

Между тем тучи оккупировали уже весь небосвод, и тут же, словно дождавшись этого мгновения, грозовой сумрак разрезал ослепительный грозовой разряд. Его сопровождал такой грохот, словно раскололась сама реальность… А следом вокруг полыхнуло, да так, что любые слова об адском пламени показались бы жалкими и бессильными, не способными передать весь ужас и мощь творящегося вокруг светопреставления. Корабль словно попал в мир, состоящий из одного лишь огня. Фрегат и маленький участочек моря под ним выглядели клочком иной реальности, которой абсолютно не место в этой пламенной преисподней.

Экипаж «Адмирала Макарова», который не был задействован непосредственно в управлении кораблем, оцепенев от ужаса, наблюдал ту жуть, что творилась вокруг, бессильный хоть как-то повлиять на происходящее. А спасали всех от мучительной смерти те, кто к экипажу не принадлежал: Дрон и «химик» Лир, очищающие воздух от сероводорода, и двое фризеров, удерживающие морозный щит. Все четверо работали почти на пределе своих возможностей и понимали, что предел этот не за горами.

И лучше других это понимал сувайвор, находящийся в ментальном контакте с Измененными и со всех точек зрения представляющий масштаб бедствия. Единственное, чего он не знал, сколько еще они смогут продержаться в таком режиме, правда, не приходилось сомневаться, что совсем недолго…

Именно в этот момент в мозг Дрона с лихорадочной поспешностью стали поступать мыслеобразы от находящегося в батискафе Шахматиста. Те самые, которых Дрон и ждал, – о точках, куда нужно сбрасывать глубинные бомбы… Те… и все же не совсем. И по мере того как до него доходила суть получаемой информации, возникший в груди холод делался все сильнее.

Глава 14. Майкл Дикон

США. Центр Годдарда

– Какого черта, Алекс?! Откуда ты здесь?!

Уже отстегнутый от кушетки, я растираю онемевшие запястья и лодыжки и, стараясь не сильно кривиться от боли во всем теле, пытаюсь утолить сжигающую меня изнутри дикую жажду информации, хотя, Бог свидетель, ее на меня за последние несколько часов и так обрушилось выше крыши. Но вопросов меньше не становится. Скорее, наоборот. Только вот ответы я получаю в куда как более скромном количестве. А когда от понимания ситуации напрямую зависит выживание, причем не только мое, такое положение дел дико напрягает.

Судя по взгляду Рихтера, он вполне меня понимает. Вздыхает и начинает говорить:

– Ну, после твоего дня рождения поспать мне толком не удалось. Более того – к тому моменту, когда ты мне позвонил из Форт-Мида, я уже успел столкнуться с несколькими странностями и начал понимать: творится что-то непонятное и опасное, причем даже хуже, чем я боялся. Намного. В общем, когда до меня дошло, вариантов, куда дергаться, осталось два: корпус ДАД в Форт-Миде и наши лаборатории в Центре Годдарда. Здесь, конечно, и оборудование побогаче, и на складах побольше всяких полезных приборов и реактивов, но до Форт-Мида мне было ближе, что при творящемся безумии весомый аргумент. Я уже собирался туда, когда ты мне позвонил. Очень вовремя – в лапы к безопасникам я не сунулся… И правильно сделал, как выяснилось: судя по нашему большому аномальному монитору, Форт-Мид уже накрыло… Боюсь, там уже все либо мертвы, либо помешались.

– Holy shit! – Мир вокруг рушится с ошеломляющей скоростью. А то, что я еще жив и в своем уме – в какой-то степени чудо. Или… От внезапной мысли у меня чуть мозг не закипает. – Постой, Алекс, а здесь почему такой оазис? Вокруг черт знает что творится, где-то рядом Сеятель, а вы… – Догадка вспыхивает, словно молния: – Неужели «панцирь»?!

Рихтер кивает:

– Он самый. Нашей местной команде удалось довести до ума опытный образец. К сожалению, только один. И он требует довольно частой подзарядки. Так что далеко отсюда не уйти. Пока работает генератор, мы тут будем в порядке – дверь в этом блоке мощная, ее даже взрывчаткой не вдруг и вышибешь, к тому же я ее заблокировал. В общем, там, снаружи, помешанные истребляют друг друга, а мы здесь… вроде как в безопасности… пока. Но с другой стороны – словно в тюрьме.

– Кстати, «мы» – это кто? Сколько вас здесь?

– Двое. Я и док. Тревор Лидди.

– Всего?! – ахаю я.

– А чего ты хотел? – мрачно огрызается Алекс. – Когда все началось, здесь далеко не сразу сообразили, что происходит и как с этим бороться. А когда поняли и сумели включить «панцирь», для большинства было уже поздно. У «панциря», кстати, радиус действия всего ничего – около пятидесяти футов… Хорошо еще, что я в свое время сумел умыкнуть домой один пси-блокиратор – без него бы мне сюда в жизни не дойти. Когда я добрался до Центра, тут уже творилось такое… Про мой прорыв сюда – отдельная песня, сейчас не до того. Главное, что я выжил и спас дока. Вдвоем мы справились с помешанными в блоке и закрыли дверь. Думали, никто сюда не войдет, но появился ты с ключом доступа высшего приоритета… Ты в рубашке родился, Майк, ей-богу!

– Угу, – бормочу я. – Просто редкий счастливчик! Сколько мы здесь сможем продержаться?

– Недолго, – еще более смурнеет Алекс. – Еда и вода тут имеются, на несколько дней хватит, вот только генератор, боюсь, сдохнет гораздо раньше, и тогда…

Он не договаривает, но мне и без того все ясно: двери разблокируются, помешанные ворвутся… ну или мы сами рехнемся, когда сядет «панцирь». Веселая перспектива, нечего сказать! Лихорадочно пытаюсь придумать варианты спасения, да только в голову ничего не лезет.

– А прорваться отсюда? Наверняка ведь тут найдется несколько пси-блокираторов.

– Найдется-то найдется, так ведь не пройдем мы мимо помешанных. Сеятель наверняка не даст им друг друга перебить – сколотит из них армию для своих целей.

– Это точно. А сейчас с ними еще Измененная второй ступени. Псионик. Мощная дамочка. Со мной шла. Ее эта психотропная дрянь должна сломать позже, чем остальных, но тоже сломает, даже не сомневаюсь. А такая, как она, вполне способна эту армию взять под свое командование…

– М-да, – угрюмо роняет Алекс, – еще одна «хорошая» новость.

– Эх, было бы у нас тут достаточно стана, чтобы взорвать чертова Сеятеля!

– Вообще-то он есть, – звучит из дверей незнакомый голос.

* * *

Тревор Лидди выглядит как типичный ученый, стереотипный до крайности: невысокий, худой, сутулый, седоватый, с приличных размеров залысинами и в очках. Волосы явно давненько не знали расчески, да их обладателю, похоже, и не до того: перед кем тут красоту наводить – перед помешанными, что ли? Более того, судя по красным глазам Лидди и мешкам под ними, ученый последнее время основательно недобирает сна.

Впрочем, меня это сейчас волнует в последнюю очередь:

– Простите, что вы сказали, док?

– Есть там стан, говорю. Эти, из НАСА, оказались хоть и придурками, да не совсем. Подстраховались – подложили под «метеорит» приличный заряд становой взрывчатки. Да только активировать его некому – Сеятель, как пробудился, всем им сразу мозги свернул. Вот оно как…

– А вы откуда знаете?

– Да уж знаю, – уклончиво отвечает Лидди, – по своим каналам.

Ладно, черт с тобой. Не хочешь говорить – не надо.

– Там дистанционный взрыватель?

– Думаю, да. Только пульта у нас все равно нет. А если бы и был, отсюда он не сработает – слишком далеко. Вот оно как…

Что-то мелькает в моей голове, какая-то смутная идея, но я не могу за нее уцепиться, она ускользает, как маленькая рыбешка сквозь пальцы… Внезапно зрение мое начинает туманиться, мысли становятся путаными, к горлу подступает тошнота, а виски и затылок вдруг сдавливает обручем сильной боли. Я теряю равновесие, начинаю падать, но кто-то меня подхватывает, осторожно помогает сесть на кушетку. Алекс, конечно, кто же еще – просто имя его не сразу всплывает в памяти. Holy shit! Что за чертовщина со мной творится?

– Эй, док, что с ним? – почти синхронно озвучивает мои мысли Рихтер.

– Спокойно, это побочка. Я, собственно, затем и пришел, чтобы сделать ему инъекцию – пора уже.

– Какая… к черту… побочка? – говорю я с трудом, язык заплетается, каждое слово словно по тысяче фунтов весит, и выталкиваю я их из себя огромными усилиями. – Что… вы мне… вкололи?

– Ничего лишнего… Только необходимое, чтобы вы справились с волной и ранами. Нужно было запустить регенерацию.

– Какой еще волной? Я… в порядке…

– Теперь уже да… Держите его, Алекс, мне нужно попасть в вену…

Я пытаюсь вырываться, но сил нет совсем, да и Рихтер держит крепко.

– А это… что? – едва выдавливаю я, когда иголка протыкает мне кожу и неведомое вещество отправляется в путешествие по моему организму.

– Вакцина. Которая останавливает изменение. Вот оно как.

Меня отпускают, и я бессильно откидываюсь на кушетке. Мысли ворочаются еле-еле, словно тяжеленные гири.

– А поподробнее? – прошу я.

Лидди делает короткую паузу и прокашливается.

– В общем… кхм… когда иссяк ресурс вашего пси-блокиратора, вас накрыло психотропной волной… К счастью, вы были без сознания, поэтому появился шанс остановить процесс. Кроме того, вы были ранены и истекали кровью. А вдобавок тот верзила, что душил вас, основательно повредил вам гортань… Вот оно как… Тут, знаете ли, без вариантов – чтобы мобилизовать защитные и восстанавливающие возможности организма, нужна была кровь Измененного. А еще… кхм… пришлось вколоть вам «линзу», чтобы ускорить процесс.

– Что-о-о?! Вы с ума сошли!.. Эта штука… она же еще не прошла… испытания.

– Вообще-то прошла, – возражает ученый. – Только вы… кхм… еще не в курсе…

Ну конечно, не в курсе. Я ведь слишком много занимаюсь политикой, как попенял мне недавно Алекс… Или просто эти ребята из Центра Годдарда решили не заморачиваться отчетами. Действительно, это ведь такая, в сущности, мелочь – испытание на людях препарата, усиливающего паранормальные способности. Зачем из-за такой ерунды беспокоить высокое начальство? Ладно, стоп сарказм. Не до этого, коль скоро уже все внутри меня.

– Что… эта штука со мной сделает?

– Ускорит регенерацию, повысит стойкость организма. Ну и… увеличит те способности, которые вы обрели с кровью Измененного. А процесс изменения сознания мы остановили вакциной. Так что с этой стороны вам опасаться нечего. Не волнуйтесь, силы скоро вернутся. Вот оно как…

Ага, соображаю я, ведь ни Алекс, ни Лидди еще не в курсе, что у меня способности сувайвора. А может, им пока и не надо быть в курсе? Только интересно, развитие сувайворских талантов «линза» тоже ускоряет? Ладно, этот вопрос пока отложим. Важнее другое.

– И чью же кровь вы мне влили? Что за способности я теперь приобрел?

– Кхм, кхм… Измененного-аналитика. Выбор у нас тут небольшой. Из того, что было, я счел это самым полезным даром. И Алекс согласился.

Ну что же, не так плохо, усиленные способности к мышлению и апгрейд к памяти мне сейчас точно не помешают – надо же думать, как выкрутиться. Ну не верю я, что положение безвыходное, не верю! Пытаюсь активировать свои новые способности, надеюсь, что благодаря «линзе» они у меня уже активны и функциональны. Думаю о сувайворах – вызываю в памяти всю информацию, которая когда-либо проходила через меня по этой теме. Будь я обычным человеком, шансов извлечь эти сведения практически не было бы, разве что под гипнозом или под воздействием сильного псионика, как там, у Локхарта. Но сейчас во мне кровь Измененного-аналитика, а они известны способностью к тотальному контролю и почти стопроцентному использованию ресурсов человеческого мозга.

Ну же, Дикон, включайся! Сувайворы, сувайворы… Вспоминай, что они могут, ты же изучал этот вопрос. Не очень глубоко, конечно, но все же, все же… Это, похоже, единственный шанс хоть как-то выпутаться из той жуткой ситуации, в которую ты влип… да все вы влипли. А выручать тебе. Просто потому, что больше некому…

Так, ну, во-первых, это стойкость к воздействию Измененных и многих факторов, порождаемых Сеятелями, в том числе и различных аномалий… То есть, выходит, мне сейчас и пси-блокиратор не нужен, и «панцирь» тоже. Я в отличие от моих товарищей по несчастью не привязан к этому лабораторному блоку и в случае чего смогу отсюда выбраться, если, конечно, мне удастся прорваться через помешанных… Нет, разумеется, я не собираюсь бросать тут на почти верную гибель Алекса и Лидди, но моя псионическая стойкость – это дополнительный шанс, свобода маневра. Отметим этот момент и двинемся дальше. Что еще?

Разумеется, я понятия не имею, как это все делается, управляется, извлекается… Все мои действия происходят на уровне «хочу, чтоб было так», и мне остается только надеяться, что этого хватит. Как у Кастанеды – программирование реальности. Да, читал я, читал в свое время. Довольно занятная штука… хотя бы как упражнение для ума. Как там у него Дон Хуан говорил? «Не мы видим мир таким, какой он есть, а мир таков, каким мы его видим». Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл примерно такой.

А ведь мысль-то дельная! Прямо очень хорошая! Мой мозг Измененного-аналитика цепляется за эту цитату как за конец нити и начинает разматывать клубок. Потому что именно эта мысль характеризует одну из главных способностей сувайвора – работу с вероятностью событий, то есть умение делать так, чтобы шарик на жизненной рулетке попадал именно в тот сектор, на который сделана ставка.

Например, поработать над вероятностью того, что дистанционный взрыватель становой бомбы под Сеятелем попросту замкнет, и он сработает. Как это сделать? А черт его знает! Мне доступна только та информация, которая через меня когда-либо проходила и зацепила меня хотя бы краем. Ее я могу извлечь из своей памяти, она сохранилась там скрытым файлом, который обычному человеку ни в жизнь не увидеть – «забылся». Но Измененный-аналитик видит все – архивные, скрытые файлы, любую мелочь. И может открыть. Для него нет недоступной информации, если она хоть раз поступила в его сознание. Но информации о том, как сувайвор управляет вероятностью, в моей памяти нет. Нет ее и в генетической памяти, занесенной в мой организм кровью Измененного – он тоже ничего об этом не знает.