Текст книги "Зона: перезагрузка. Операция «Альфа»"

И тут я осознаю, что в лаборатории уже некоторое время царит тишина. Ну как тишина – откуда-то издалека глухо доносятся взрывы и очереди, бой еще идет. Далеко, в другом крыле. Но прямо тут все присутствующие молчат и смотрят на меня. Кажется, они поняли, что…

– Ты что-то придумал, Майк? – первым не выдерживает Алекс.

Несколько секунд я колеблюсь, борюсь со своей профдеформацией, естественной паранойей опытного секретчика, уже приличное время проработавшего в довольно высоком управленческом эшелоне АНБ. Вот это: «Информация – сила. Знаешь то, чего не знают другие, – молчи, держи козырь про запас, пригодится» въелось уже намертво, хирургическое вмешательство бесполезно. Но это можно приглушить, когда надо. Сейчас – очень надо. Потому что, когда рушится мир, никому не верить – слишком большая роскошь, если ты хочешь жить. Я уже так много потерял, такой большой кусок моей жизни рухнул в бездну, и те, кто сейчас рядом со мной, – возможно, все, что от нее осталось. Нет уж, хватит молчать. Не сейчас. Не с ними.

Поднимаю взгляд, вижу в их глазах ожидание. Решаюсь.

– По-моему, господа, самое время рассказать все, что вы знаете о сувайворах.

Рихтер и Лидди успевают обменяться удивленными взглядами, когда лабораторный блок сотрясает страшный удар. Мы валимся с ног, падает стол, этажерка, опрокидывается кушетка.

Ученый бледнеет.

– Дверь блока! Они взорвали ее!

Holy shit! Ну ни раньше, ни позже!

Глава 15. Министр обороны

Москва

«Соню» Роман принес и собрал быстро, благо она у него и впрямь была недалеко. «Соней» бывший спецназовец группы «Альфа», а ныне телохранитель министра обороны Роман Бражников называл свою верную винтовку СВДС. Для работы телохранителя она вроде и не была нужна, но по нынешним временам случиться могло всякое, так что чемоданчик с разобранной «Соней» Роман постоянно держал поблизости, благо разрешение соответствующее Пахомов для него выправил. Правда, за все время службы у Пахомова Роману еще не приходилось пускать «Соню» в ход. Похоже, момент настал.

Роман подавил настойчивое желание нервно оглянуться на вынужденного напарника. Собственно, он боролся с этим желанием уже пять минут. За последние пару лет Роман успел привыкнуть к обществу Измененных, как «лояльных», так и нет, и реагировал на них абсолютно спокойно, без ощущения подспудной угрозы… На всех, кроме пьющих жизнь. «Вампиры» в этом ряду стояли особняком. Эти воспринимались им как воплощение смерти и никак иначе. Причем самое настоящее в отличие от какого-то там валашского графа в длинном плаще и с клыками. И то, что эта смерть временно стоит на правильной стороне, мало что меняло в отношении спецназовца к пьющим жизнь – они его напрягали. И Ван – этот азиат с неподвижным, словно у манекена, лицом – тут никоим образом не являлся исключением. Но полезным от этого быть не перестал.

Роман смотрел на толпу сквозь оптический прицел, приводил в порядок пульс и дыхание, всей кожей ощущая присутствие ангела смерти за своим левым плечом. Казалось, что тот не шевелился и даже не дышал. Впрочем, какая разница – лишь бы дело свое сделал. Однако тишина с каждой секундой давила на Романа все больше.

– Ну что там? – спросил он с тем только, чтобы ее нарушить. – Вы их чувствуете?

– Да, – негромким и каким-то бесцветным голосом ответил Ван. – Четверо. Держатся позади толпы. Сирена, кинетик, пьющий жизнь, пневматик… Странно, где же…

– Кто?

– Неважно. Может, он просто ошибся. Ваш босс, – добавил Ван, предупреждая очередное «что?» Романа. – Однако ему пора действовать. – Измененный указал на горящий воздух. – Иначе толпа сейчас подожжет дом.

И тут же словно в ответ…

– Стоять!!!

Первым желанием Романа было вскочить и встать смирно, равнение налево, в сторону, откуда доносился голос министра. Впрочем, через секунду отпустило. Только бусина пси-блокиратора за ухом нагрелась.

– Вот ни хрена ж… – вырвалось у Романа. – Это он что…

– То самое, – хладнокровно кивнул Ван. – Не отвлекайтесь. Сейчас они себя проявят…

– Те, кто вас сюда привел, – ваши враги! – прогремело между тем из уст Пахомова. Ну как прогремело. Сказал он громко, конечно, чтоб услышали, но не кричал и без микрофона. Роману просто так показалось. Может, потому что голос министра был особый. Пси-блокиратор жег Роману ухо. Боль отрезвила телохранителя и заставила вспомнить, зачем он здесь.

– Они привели вас сюда на смерть! – продолжал Пахомов. – Не дайте себя погубить! Убейте их первыми!

Растерянность и даже смятение пронеслись по толпе волной. Психотропное излучение явно снесло людям крышу, а сейчас в схватку за их сознание вступили двое Измененных-сирен: министр обороны России и неведомый враг…

– Вот он! – прозвучал за спиной охранника абсолютно хладнокровный, лишь с едва уловимыми нотками напряжения голос Вана.

– Где?!

Рука ангела смерти легла на плечо Романа, и в следующий момент ему показалось, что на него нацепили суперочки, благодаря которым толпа перед домом предстала в совершенно особенном спектре.

Алые пятна. Четыре. Все позади толпы – ну правильно, зачем самим лезть под пули, когда можно пригнать толпу отживших – пушечное мясо. Но одно из пятен пульсировало интенсивнее всего. Это был тот, кто прямо сейчас применял свои паранормальные способности, – вражеский Измененный-сирена.

Волнение внезапно оставило Романа. Словно ледяная рука ангела смерти выпила из него все эмоции. Он аккуратно поймал верхнюю часть пульсирующего алого пятна сирены в перекрестие прицела и плавно нажал на спуск…

* * *

Вадим Юрьевич Пахомов был все же человеком, хоть кровь Измененных и давала ему особые таланты. Антинова остановила изменение вовремя и не позволила ему стать бездушной машиной. Именно поэтому он так долго колебался, прежде чем применить способности сирены: понимал, что, посылая одурманенных людей против Измененных, обрекает первых на большие потери. И только мысль, что под психотропным излучением они все равно так или иначе найдут свою смерть, помогла ему решиться. Впрочем, кому, как не ему. Министр обороны по умолчанию должен обладать навыком полководца – посылать других на смерть. Иначе он не полководец, а так – рефлексирующее недоразумение. Пахомов этим навыком, конечно, обладал, просто ему давненько не приходилось применять его на практике.

Вадим Юрьевич понятия не имел, с какого потолка взял знание, как включать особый голос. Оно просто в нужный момент всплыло в голове, словно ментальный суфлер. И министр принялся делать то, что хорошо умел: командовать. В первый момент толпа дрогнула, затем замерла в растерянности: в головах людей и без того царил полный кавардак, а тут еще новая управляющая директива вступила в конфликт со старой, которая гнала толпу на штурм дома. Пахомов понимал, что голос сирены имеет определенный срок действия, но, когда он звучит, эффект выше, а потому продолжал говорить, чтобы пересилить старые приказы. Однако и противник не бездействовал: он тоже заговорил особым голосом, пытаясь сохранить свое влияние на толпу. Но голос этот тут же смолк, оборванный одиночным хлопком выстрела из снайперской винтовки.

Внутри Пахомова поднялась волна ликования: получилось! Сработало, вашу кашу! Молодец, Рома! Но в следующий миг ликование оборвалось, потому что его атаковали. Сначала вокруг министра внезапно исчез воздух. Совсем. Пара секунд паники сменилась пониманием, что это атака пневматика, а раз так, безвоздушная область не может быть очень большой. И министр дернулся прочь. Рефлексы опередили разум и автоматически включили вторую способность, полученную Пахомовым из другой пробирки с кровью, – отдернулся министр на сверхскорости. И мгновение спустя уже мог спокойно вдохнуть. Но практически тут же разлетелось вдребезги большое стекло окна за его спиной. К счастью, щитовик Ант успел среагировать почти вовремя, и осколки не изрешетили их обоих, а лишь нанесли несколько неглубоких ран типа «до свадьбы заживет».

Слабость… Она навалилась резко, словно медведь, силы разом утекли, колени подкосились, и Пахомов рухнул на бок. «Пьющий жизнь! – пронеслось в его голове. – Прямо как во сне! Вашу кашу, что ж так не везет-то?»

Но закончилась энергетическая атака столь же быстро, как и началась. Можно было не гадать почему: вопли и звуки ударов с улицы объяснили – в отсутствие противодействующей силы толпа погромщиков руководствовалась приказами Пахомова и била тех Измененных, что привели их сюда. Министр с трудом поднялся. Пока погромщики занимаются оставшимися Измененными, надо…

Стоп, что это? Неужели вертолет стрекочет?! Пахомов только успел обрадоваться, как тут же заметил, что замер и чуть побледнел щитовик Ант, а глаза его сделались отсутствующими, словно он в данный момент видел или слышал что-то недоступное министру.

* * *

Ван отвернулся. Там, на площадке перед домом, разберутся уже без него. Измененный-сирена мертв, пьющий жизнь – тоже. Остались пневматик и кинетик, но против толпы эти двое не сдюжат. Будь у них возможность работать с дистанции – имелись бы хоть какие-то шансы, а теперь… Измененные – почти что трупы, толпа получила директиву от министра и нападать на дом больше не будет. В общем, с этой стороны угроза себя исчерпала… Почему же так беспокойно? Только потому, что человеческий министр говорил о фантоме-охотнике? Да что он может знать? Был бы на его месте Измененный-пророк, тогда другое дело… Нет, Пахомов просто ошибся в своих догадках.

И только пьющий жизнь утвердился в этой успокаивающей мысли, как очень знакомый недалекий энергетический импульс заставил его вздрогнуть. Импульс, означающий чью-то насильственную смерть. Сам по себе он не являлся чем-то особенным или удивительным – за окнами шел бой, гибли Измененные и люди. Однако импульс смерти прилетел не оттуда, а изнутри дома…

* * *

«Крут!» – молча оценил действия министра кинетик Раф. Честно говоря, Измененный не ожидал от временного босса такой сообразительности и прыти – выкрутился ведь из почти безнадежной ситуации! И добыл же где-то кровь сирены… и еще кого-то. Отчаянный он, однако! Вколоть себе кровь двух разных Измененных, не будучи сувайвором… Обычный человек, по идее, такое выдержать не должен. Так что либо министр скрытый сувайвор, либо он подписал себе смертный приговор и сгорит, как свечка, в считаные дни, а то и часы… Если честно, будет жаль – он смелый и толковый, а у людей во власти таких немного.

И тут эти мысли оборвались, словно ножом обрезанные. Что-то пришло и заняло их место… Нет, это был не страх. У боевых Измененных инстинкт самосохранения тоже видоизменился, вышел на новый уровень и превратился в некое подобие радара, определявшего приближение опасности. И вот сейчас этот радар буквально разразился сигналами тревоги, причем исходящими не с площади, а с обратной стороны дома. Угроза, четко воспринимаемая Рафом, находилась за ближайшей стеной, и ее вектор был направлен прямо на него. У кинетика ушло несколько секунд, чтобы понять, что происходит, и секунды эти стали роковыми.

Человеческая фигура шагнула на него из стены, словно привидение, легко преодолев капитальную кирпичную кладку. Собственно, то, что шагнуло в комнату, отчасти и было привидением, вернее, имело с ним нечто общее. Фантома-охотника недаром так называли: одно из самых смертоносных порождений Сеятелей способно было делаться полностью нематериальным, чтобы преодолевать преграды и попадать в закрытые зоны.

Мысль, что действо, происходящее перед домом, при всей его опасности было лишь отвлекающим маневром, а главная угроза – вот она, пришла в голову Рафу за мгновение до кинетического удара, который он нанес. Раф был кинетиком второй ступени с очень сильными способностями, и выданный им силовой импульс мог бы раздавить в лепешку кого угодно… только не того, кто шагнул из стены. Фантом-охотник легко и даже как бы небрежно заблокировал энерговоздействие кинетика и тут же ударил сам: «заглушив» способности Измененного, он парализовал его гортань, не позволяя даже крикнуть, и ударил болевым импульсом. Раф упал и начал корчиться в агонии – боль была поистине адской. Мгновение – и фантом-охотник оказался уже рядом, а его рука стальной хваткой вцепилась в горло Рафа. Кинетик подумал было, что его убивают, но в следующий миг, когда глаза фантома-охотника сделались антрацитово-черными, понял, как сильно он ошибается… и очень захотел умереть прямо сейчас. Только это было уже не в его власти.

* * *

Пиромант Зик не успел увидеть, что убило двоих людей-охранников. Только что они пристально смотрели в окна, держа на прицеле толпу погромщиков, и вот внезапно дернулись, словно марионетки, у которых оторвали ниточки, и упали точно так же – безвольными куклами. Безвольными и безжизненными. У пироманта в отличие от пьющих жизнь не было такого чутья на чужую смерть, но и ему, чтобы отличить мертвого от живого, не требовалось щупать пульс. И не нужен был шибко могучий интеллект, чтобы понять: в них не стреляли, а атаковали энергетически, и тот, кто это сделал, находится совсем рядом. Свет не горел, чтобы не показывать штурмующим, где находятся защитники дома, но сейчас этот сумрак сработал против Зика: он слишком поздно заметил нападавшего – смутный силуэт, стремительно отделившийся от стены.

Пиромант даже не успел активировать свой дар, когда резкая боль в голове, а следом и во всем теле вывела его из боеспособного состояния. А еще мгновением позже глаза заволокло мраком, и сознание оставило Зика.

* * *

– Оживай быстро – времени мало! – голос пьющего жизнь Вана был первым, что услышал Зик, очнувшись, а его хмурая физиономия – первым, что он увидел. Собственно, похоже, что именно энергетический подпитывающий импульс Вана и привел пироманта в себя.

– Что происходит?

– Фантом-охотник в доме.

Вот так, коротко и по существу. И вопросов больше нет. Кроме одного: делать-то сейчас что? Фантом-охотник – создание, которое не то что уничтожить, остановить и то очень тяжело. Вот только выбора нет – не приходилось сомневаться, по чью душу прибыл сюда этот посланец враждебных Сеятелей и что именно он собирается сделать с тем, за кем пришел. И допустить это было никак нельзя.

Поэтом Зик скрипнул зубами и поднялся на ноги.

– Пошли.

Времени действительно осталось в обрез.

* * *

Когда Ван вдруг исчез, Роману сделалось не по себе, и только что владевшее им бурное ликование по поводу успеха с Измененными и толпой резко сошло на нет, сменившись тревогой. Парадокс, черт возьми, – вот вроде «вампир» Ван нервировал Романа, но его исчезновение тревожило еще сильнее, ибо могло быть вызвано чем-то очень нехорошим.

Еще раз глянув в окно на толпу, которая, похоже, добивала остатки вражеских Измененных, Роман подхватил винтовку и побежал к балкону, на котором сейчас должен находиться министр: долг охранника – находиться рядом с объектом защиты…

* * *

Вадим Юрьевич Пахомов сжал в руках становый пистолет: в доме что-то было капитально не так. Неужели толпа и пригнавшие ее сюда Измененные не исчерпывали список проблем? Неужели тот сон?.. Министр похолодел, и во рту у него пересохло, а перед глазами как живой встал черноглазый фантом-охотник, склонивший голову к плечу, словно любопытствующая немецкая овчарка. Министр слабо представлял, что это за создание, на что оно способно и как его убить, но догадывался, что это страшный противник – не просто так Раф изменился в лице, услышав этот термин от Вадима Юрьевича. Ладонь министра, сжимающая пистолет, вспотела. Оружие, обычно придающее ему уверенности, на сей раз казалось чем-то несерьезным, как рогатка против медведя.

Щитовик Ант тоже с тревогой вглядывался в сумрак в комнате. Силовой экран теперь был направлен в сторону помещения, только Пахомов сомневался, что экран поможет, если в доме действительно фантом-охотник. Человеческая фигура появилась в дверях комнаты, примыкающей к балкону. Очертания показались министру знакомыми, а когда фигура сделала шаг вперед, подозрение превратилось в уверенность.

– Раф! – с облегчением вырвалось у Вадима Юрьевича, прежде чем щитовик успел его остановить.

Тяжелая хрустальная ваза вылетела из полумрака и разлетелась вдребезги, ударившись о силовой экран Анта. А в следующий момент этот экран погас, а сам щитовик упал и стал корчиться в агонии.

Надо отдать должное министру: его растерянность длилась всего две секунды, за которые он понял, что Раф – уже не совсем Раф, и, включив сверхскоростной режим, метнулся к стене. Осколки хрустальной вазы, словно осиный рой, взмыли в воздух и пронзили место, где стоял министр, а следом превратили в кровавое месиво лицо несчастного щитовика.

Пахомов прекрасно понимал, что он – следующий, и выстрелил. Вадим Юрьевич был уверен, что не промахнулся, поскольку был отличным стрелком, но фантом-охотник в теле Рафа, казалось, даже не заметил выстрела или как-то ухитрился отразить становый дротик.

Мысль про последний шанс полыхнула зарницей и погасла, потому что Пахомов уже начал действовать. Нож. В ножнах на правой лодыжке. Сверхбыстрому не нужен пистолет – он сам способен двигаться почти со скоростью пули и быстрее станового дротика. Лезвие в руке, стремительный, едва уловимый глазом атакующий рывок… и Пахомов словно со стеной столкнулся – встречный кинетический удар отшвырнул его обратно к окну. Хорошо еще, что не вышиб через перила балкона на улицу: суммарный импульс, учитывая скорость движения Пахомова, получился очень сильным. Если б не бурлящая внутри министра кровь Измененных, резко повысившая стойкость его тела, он бы мог получить серьезные, едва ли не фатальные травмы. А так оказался лишь частично оглушен. Словно в тумане Вадим Юрьевич наблюдал приближающегося фантома-охотника, его склоненную набок голову и черные глаза. Смотрел и не мог ничего сделать, понимая, что утекают последние секунды его жизни. И только успел смириться с этой мыслью, как был ослеплен внезапной яркой вспышкой пламени.

* * *

Винтовка СВДС – оружие дальнего боя. Меньше всего она подходит для перестрелки в помещении. Но что делать – ничего другого у Романа под рукой не было, даже пистолета. Что-то наверняка имелось у ребят на первом этаже, причем, судя по глухой, мертвой тишине оттуда, оружие им уже не понадобится… Роман сильно, до боли, до скрипа зубов, сжал челюсти. Ненависть к убийце или убийцам ребят свилась внутри него в тугой узел, но время для мести придет позже – сейчас надо спешить к министру, потому что, если враги до него доберутся, получится, что все было зря… Спасти Вадима Юрьевича сейчас – главная задача, а времени на это оставалось всего ничего, Роман это буквально селезенкой чуял.

Выстрел и громкий шум из комнаты с балконом словно пришпорили его. Коридор и проходную комнату он пронесся быстрее, чем когда последний раз сдавал стометровку, а вот дальше…

Творящееся в комнате с балконом на несколько секунд вогнало охранника в ступор: лежащий в балконных дверях наполовину оглушенный министр, пылающий, словно живой костер, кинетик Раф, а еще двое Измененных, похоже, изо всех сил уничтожали бывшего соратника с помощью своих паранормальных талантов. Это были пьющий жизнь и пиромант. Даже одного из них с лихвой хватило бы, чтобы отправить на тот свет кого угодно, но этот Измененный по каким-то невообразимым причинам продолжал жить. И у Романа аж волосы на затылке зашевелились. В происходящем было нечто жутко-потустороннее, как будто Рафом владел дьявол, а остальные пытались его изгнать, но никак не получалось. Почему-то, хоть Роман и не понимал, что тут происходит, врагом ему представлялся именно Раф.

Весь во власти нервической растерянности, охранник поднял винтовку, выцеливая голову кинетика без всякой уверенности, что пуля способна его убить. Но прежде чем он успел хоть что-то сделать, обстановка в очередной раз резко переменилась. Раф вдруг замер и мешком повалился набок. В тот же миг пьющий жизнь Ван застыл статуей, а затем повернулся к пироманту, и Роман увидел, что глаза Вана залила сплошная чернота. Тут же скорчился и упал в позе эмбриона пиромант. Вокруг пальцев его возникли и тут же погасли слабые язычки пламени. С ними вместе погасла и сила пироманта, а следом и его жизнь. «Вампир», похоже, работал на максимальной интенсивности… Или уже не «вампир»? Романа осенило: черноглазая тварь не была Измененным. Этот «дьявол» скакал из тела в тело, и Ван больше не был Ваном.

Принять решение, вскинуть винтовку, поймать в оптический прицел лоб бывшего пьющего жизнь и нажать на спуск было делом трех секунд. Тот только и успел повернуться к Роману и глянуть на него своими безднами глаз… А потом у него открылся третий глаз – пулевое отверстие чуть выше переносицы. Вот только мертвец, падая, усмехнулся охраннику. Коротко, зловеще, одними губами. А в следующий момент ухо рванула боль от раскалившегося и лопнувшего пси-блокиратора, свет в глазах погас, и, отключившись от реальности, Роман перестал существовать как личность…

* * *

Стрекот вертолета… шум в ушах… головная боль… нет, боль во всем теле… туман перед глазами… тошнота и горечь во рту… Все это испытывал Вадим Юрьевич Пахомов, с трудом пытаясь подняться с пола и глядя на черноглазого дьявола, меньше чем за минуту сменившего три тела – кинетик Раф, пьющий жизнь Ван и вот, наконец, несчастный Роман… Бедняга, раз в него вселился фантом-охотник, Рома уже труп… А кто, собственно, не труп? Пока они воевали с толпой погромщиков и Измененными, фантом убил в доме всех… А сейчас убьет и его хозяина, за которым, собственно, и пришел.

Вот так, министр обороны. Ты привык воевать с людьми, а тут враг совсем иной. Ты думал, что, заключив союз с Посвященным, усовершенствовав свой организм чужой кровью и приблизив к себе Измененных, ты понял этого врага? Нет, тебе до этого еще как до Луны. Вот только путь этот тебе, видимо, уже не пройти…

Но странным образом именно эта обреченная, капитулянтская мысль будто взорвала что-то внутри Пахомова, и он, только что бессильный, отчаявшийся и терзаемый болью, вдруг на запредельном усилии вошел в сверхскоростной режим и атаковал фантома-охотника. Наверное, будь у того хоть чуть-чуть времени, чтобы освоиться в новом теле, атака бы провалилась, но тут… Залитые тьмой глаза врага в какой-то степени помогли Пахомову: ударить ножом Романа, выглядевшего как обычно, даже зная, что он уже не человек, Вадиму Юрьевичу было бы в разы сложнее. А черноглазый дьявол – дело другое. Поэтому, когда представилась возможность вонзить нож в его сердце, Пахомов почти не колебался, и рука его не дрогнула.

Секунды три ничего не происходило, только противник закаменел лицом и замер. А следом у Вадима Юрьевича вновь потемнело в глазах, резкой болью от ожога пронзило ухо там, где был прикреплен пси-блокиратор, и на сознание Пахомова обрушился страшный натиск. Возможно, еще полминуты назад, когда Пахомов, полуоглушенный и мысленно готовый себя похоронить, лежал на полу, его воля пала бы перед этим натиском, как до того воля двоих Измененных и охранника Романа. Но тут навстречу ментальной мощи фантома-охотника хлынула волна раскаленной, как вулканическая лава, ярости министра: «Врешь, гад, не возьмешь! Хрен ты в меня вселишься!» Собственно, тут не могло быть никакого псионического поединка – слишком несопоставимы были силы противников. Так же, очевидно, думал и фантом-охотник, потому что Пахомов ощутил изумление врага через ментальный контакт. Так бывает, когда боксер-фаворит, чемпион всего и вся, выходит на бой против дерзкого юнца и внезапно пропускает от него прямой правый в челюсть. Не нокдаун, но легкое ошеломление. Впрочем, можно не сомневаться, что сейчас оно пройдет и второй натиск окажется куда мощнее первого…

Но не оказался, ибо случилось иное. Воздух комнаты наполнился странной вибрацией. У Пахомова началась боль в ушах и резь в глазах, по лицу потекли слезы, тело словно предало его и отказалось слушаться. Он зашатался и упал. Но упал и его противник. Не труп убитого Пахомовым Романа, а сущность, вселившаяся в охранника, – фантом-охотник, который выглядел сейчас мутным человекоподобным силуэтом темно-серого цвета, нависшим над мертвым телом, в котором только что находился. Но он не стоял. Он тоже корчился. Вернее, нет – его корежило, фигура искажалась рябью и волнами, словно телеизображение с помехами.

Мутящееся сознание министра с крайним изумлением воспринимало происходящее, не понимая его причин, но ровно до тех пор, пока тоже не слишком четкое зрение уловило в дверях комнаты три человеческих силуэта, передний из которых держал в руках странную штуковину самого футуристического вида, напоминающую все же скорее оружие, чем что-либо еще, и широкий раструб этого оружия был направлен на фантома-охотника. Министр не видел, чтобы из раструба что-то вылетало, однако хорошо ощущал это на собственной шкуре и видел, что фантом это ощущает еще более явственно. «Какой-то излучатель!» – сообразил Пахомов и попытался отползти подальше, чтобы не попадать в зону излучения, которое и для его организма (тут министр не испытывал никаких сомнений) было, мягко говоря, не полезно.

Между тем фантому-охотнику, очевидно, приходил конец – его очертания плыли, искажались, делались более бледными, и в конце концов фигура смертоносного создания лопнула, распалась на тысячи микрочастей, как изображение на пиксели, после чего исчезла, словно ее и не было.

У Пахомова вырвался облегченный вздох, а глаза, когда наконец перестали слезиться и сумели сфокусироваться на лице человека со странным излучателем в руках, удивленно расширились.

– Дмитрий Владимирович? – вырвалось у министра.

– Он самый, – произнес директор АПБР, едва заметно улыбаясь. – Кажется, я чуть не опоздал.