Текст книги "Варяги против христианского мира. Настоящая история скандинавских викингов"

По моему убеждению, выбор пути зависел от цели поездки и от характера имевшегося груза. Если путешествовать налегке или с небольшим багажом, то сухопутная дорога предпочтительнее. Кроме того, ехать по дороге вверх по течению рек было легче и проще, чем идти на судах. Но если груза было много и он был тяжелый, а маршрут шел вниз по течению, то водный путь был определенно предпочтительнее, в особенности в высокую воду[591]591
  На реках Северо-Запада в XVIII–XIX веках полностью преобладало сплавное судоходство, когда барки с грузом сплавлялись вниз, вплоть до Санкт-Петербурга, где барки впоследствии продавали на дрова.


[Закрыть].

На Верхней Волге, в восточной части лесной зоны, распределение скандинавских названий иное. В Тверской губернии: у Вышнего Волочка – два названия, у Твери – два названия и у Кашина – два названия. Первый пункт связан с известным волоком с реки Тверцы на реку Мсту; второй пункт – нижнее течение реки Тверцы выше впадения ее в Волгу; третий пункт – на Волге, в направлении современного Рыбинска. В Ярославской губернии: у Пошехонья, на реке Согоже, впадающей в реку Шексну немного выше ее впадения в Волгу – три названия; у Романов-Борисоглебска (Тутаев), на Волге, почти посредине межды Рыбинском и Ярославлем – два названия. В Костромской губернии: у Чухломы, в верховьях реки Вексы, правого притока реки Костромы, впадающей в Волгу, – три названия; у Кинешмы, на Волге, ниже Костромы, – три названия. Есть еще два скандинавских названия у Данилова, который географически расположен в Ярославской губернии, но в верховьях правых притоков реки Костромы.

В отличие от западной части лесной зоны, скандинавские названия в восточной части лесной зоны связаны главным образом с водными путями. Таким образом, эти пункты были связаны с навигацией по Волге и по ее главнейшим в транспортном отношении притокам, таким как Тверца. Отсюда можно сделать вывод, что система транспортных коммуникаций, которой пользовались скандинавы, в целом совпадала с Вышневолоцкой системой, проходящей от Волги по Тверце, затем по Мсте, по озеру Ильмень до Новгорода. Там, очевидно, можно было выбрать, сплавляться вниз по Волхову, через пороги, или воспользоваться сухопутной дорогой через Лугу к морскому побережью. В общем, скандинавы выбрали наиболее прямой и удобный водный путь, связывающий Ладогу и Волгу. Вдоль него пролегала также и сухопутная дорога от Новгорода к Твери, затем к Кашину[592]592
  Участок Волги от Твери до Углича до строительства водохранилищ был труден. В этом месте река изобиловала валунными перекатами, мелями и водоворотами, проходимыми только в высокую воду. Поэтому, как можно полагать, на этом отрезке маршрута чаще и охотнее пользовались сухопутной дорогой, проходившей по левому берегу Волги, в стороне от речной долины. Хотя, в высокую воду, которая поднималась весной на 6-11 метров, этот участок Волги подходил для сплава.


[Закрыть], Романов-Борисоглебску и Ярославлю, которая спрямляла путь по сравнению с реками.

Проведенный анализ, разумеется, неполный и незавершенный. Во-первых, Фасмер вряд ли нашел и истолковал все названия, которые имели скандинавское происхождение. Тщательное исследование разнообразного топонимического материала, как с карт XVIII–XIX веков, так и из более ранних документов, например, писцовых книг, может дать еще несколько десятков названий скандинавского происхождения. Во-вторых, на полученную карту надо наложить находки скандинавского облика, как случайные, так и полученные из раскопок. В-третьих, было бы целесообразно провести археологическую разведку в местах, в которых отмечаются названия скандинавского происхождения; возможно, будут найдены интересные археологические памятники. По моему убеждению, полученные сведения сложатся в довольно точную карту путей сообщений, которыми пользовались скандинавы, и по крайней мере транспортная составляющая экономической системы варяжской эпохи будет охарактеризована с достаточной полнотой.

Битва за серебро на пороге Вальгаллы

В работе Макса Фасмера есть интереснейшее название реки – Туд. Это правый приток Верхней Волги, ныне известный под названиями Молодый Туд или Тудовка. По мнению Фасмера, это название произошло от юund – реки из Старшей Эдды[593]593
  Vasmer M. Wikingerspuren in Russland. Sonderausgabe aus den Siztungsberichten der Preussischen Akademie der Wissenschaften, phil.-hist. Klasse. 1931. XXIV. Berlin, “Verlag der Akademie der Wissenschaften”, 1931. S. 16


[Закрыть]. Река эта упомянута в «Речах Гримнира», ее нужно было перейти вброд тем, кто был убит в битве[594]594
  Речи Гримнира, станс 21: Þýtr þund, unir þióðvitnis // iscr lóði í; // árstraumr þiccir ofmikill // valg laumi at vaða – Тунд шумит, Тьодвитнира рыба // играет в стремнине; // поток нелегко вброд перейти // тем, кто в битве убит – Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях. – М.—Л., «Академия наук СССР», 1963, с. 37


[Закрыть] и следовал в Вальгаллу.

Трудно сказать, почему историки не обратили никакого внимания на столь красноречивое название. Очевидно же, что должны были быть веские причины, чтобы реку назвать именно таким образом, связав ее с известным каждому скандинаву мифологическим сюжетом.

По поводу этой реки я пришел к следующей гипотезе. Во-первых, река Молодый Туд является удобным местом для перехода на Западную Двину. По Валдайской возвышенности проходит линия водораздела между реками, текущими в Балтийское и Каспийское моря, в частности, между Волгой и Западной Двиной. Линия двинско-волжского водораздела имеет протяженность около 260 км, на которой имеется 36 участков, пригодных для волоков, в том числе 19 наиболее удобных волоков. Среднее расстояние между ними составляет 8 км[595]595
  Воробьев В.М. Волоки на Двинско-Волжском водоразделе и их историко-культурная значимость. // Вестник Тверского государственного университета. Серия «История». № 1 (49), 2019, с. 40


[Закрыть]. С Молодого Туда можно перейти в реки Берёза, Паникля и Межа. Волоки с Молодого Туда на Берёзу и Паниклю отмечены средневековыми поселениями и курганами, а также есть волок с Молодого Туда прямо на Межу[596]596
  Воробьев В.М. Волоки на Двинско-Волжском водоразделе и их историко-культурная значимость. // Вестник Тверского государственного университета. Серия «История». № 1 (49), 2019, с. 45–46


[Закрыть].

Во-вторых, судоходное значение Молодого Туда подчеркивается тем, что эта река впадает в Волгу ниже порогов, которые занимают участок реки между Селижаровкой и Итомлей. На протяжении 73 км здесь имеется 12 порогов, самые крупные из которых Венские пороги у села Ельцы. Это весьма опасные, каменные пороги с водопадами, проходить которые было трудно сплавом и взводом. Поэтому путь на Западную Двину по Молодому Туду был значительно более легким и гораздо менее опасным.

В-третьих, чтобы с Волги выйти в Балтийское море, путь по Западной Двине, даже при некоторых опасностях, связанных с двинскими порогами, был наиболее простым и коротким, если идти по воде. От истока до впадения в море Западная Двина имеет 915 верст протяжения. Основные препятствия на реке – это Миловидские пороги и Кокенгузенские пороги в районе Екабпилса (Якобштадта)[597]597
  Кокенгузенские пороги на Западной Двине были наиболее опасными для судоходства; в них было 62 отдельных порога с общим падением на 53,4 метра, в том числе у Якобштадта – падение на 22,8 метра на расстоянии в 40 верст, включая самый большой порог Бродижь. Этот порог занимал третье место по опасности после порога Вязь на Мсте и порога Ненасытец на Днепре. – Сапунов А. Река Западная Двина. Историко-географический обзор. Витебск, 1893, с. 161


[Закрыть]. Они проходимы сплавом, правда, требуют опытного лоцмана. Из саг известно также, что купцы с Готланда иногда поднимались по Западной Двине вверх, на Русь[598]598
  Сапунов А. Река Западная Двина. Историко-географический обзор. Витебск, 1893, с. 264


[Закрыть].

Это все было бы лишь некими теоретическими догадками, если бы не одно обстоятельство – по крайней мере три крупных монетных клада в верховьях Западной Двины и Ловати, и не просто крупных, а огромных. На территории России было найдено несколько крупных монетных кладов, общим весом по 7–8 пудов, в которых могло быть порядка 40–50 тысяч дирхемов. Один такой клад немногим меньше, чем все арабские дирхемы, найденные, к примеру, на Готланде. Их обычно исключают из рассмотрения, потому что они не попали в руки нумизматов и не были определены, либо же определение получили немногие монеты из состава этих кладов. Для нумизматики они особой ценности не представляют. Однако, само их наличие – факт большой исторической ценности.

Из крупнейших недатированных кладов можно назвать два: клад при устье Волхова – около 50 тысяч монет и клад у Козянки, близ Полоцка – около 11 тысяч монет. Еще три крупных клада получили даты по определению небольшой части монет: клад у Пальцево на реке Торопе – около 50 тысяч монет (младшая из изученных имела дату 913/14 год), клад у Великих Лук на реке Ловать – около 40 тысяч монет (младшая из изученных – 978/79 год) и клад в Муроме – 11077 монет (младшая – 939/40 год)[599]599
  Марков А.К. Топография кладов восточных монет (сасанидских и куфических), Санкт-Петербург, «Типография Императорской академии наук», 1910, № 28, 203, 172


[Закрыть]. Только в этих пяти кладах содержалось около 162 тысяч монет.

Три огромных клада, суммарно около 100 тысяч монет, на Западной Двине, в регионе, который не отмечался особенным развитием крупной оптовой торговли, – это необычно много. Пожалуй, можно выдвинуть только одно объяснение, как подобные колоссальные суммы оказались в этом месте. Эти клады были связаны с вывозом серебра из Булгара в Скандинавию.

Для того, чтобы вырученные за пушнину дирхемы можно было потратить на снаряжение войска и флота, их сначала следовало перевезти из Булгара в Скандинавию, к примеру, на тот же Готланд, где совершались крупные сделки. С точки зрения перевозок груза серебро проблем не доставляло. Скажем, миллион дирхемов весил примерно 2700 кг, а партия в 100 тысяч дирхемов – 270 кг. Крупные суммы определенно делили на партии, которые можно было упаковать в прочный сундук или бочку. Исходя из груза, допустимого для переноски двумя носильщиками, в 50 кг, в такой партии могло быть 15–18 тысяч дирхемов с учетом веса упаковки. Разместить на корабле такой груз было нетрудно.

Но очень трудно было обеспечить его безопасность и доставку по назначению. Вот здесь и начинались все сложности, приводившие к использованию наиболее прямого водного пути. Во-первых, для охраны серебра нужен большой отряд, желательно в несколько десятков человек. Во-вторых, отряд, везущий серебро, должен быть по возможности автономен и не должен вступать в контакты с местным населением, потому что секретность есть важнейшее условие сохранности груза. Услужливый содержатель постоялого двора может быть участником подготовки ограбления. Отсюда следовало, что все припасы на дорогу отряд должен брать с собой. 20–30 человек отряда с припасами – это только корабли. Кроме того, на корабле безопаснее, если становиться на якорь вдалеке от берега, что предотвращает внезапное нападение. В-третьих, для водного пути следовало выбрать маршрут полегче и без серьезных препятствий. Волга в целом, вплоть до порогов в самых верховьях, проходима для кораблей[600]600
  Скорость течения в верховьях составляет до 1,5 м/с, что много для подъема на веслах. Но возможно использовать парус. От Твери до Ржева подъем по Волге идет в целом в юго-западном направлении, выше Ржева по Волге и Молодому Туду в западном направлении, с отклонением к северу. В этом районе преобладают ветра от юга: юго-восточный – 11,5 %, южный – 20,3 %, юго-западный – 13,7 %, всего южных ветров 45,5 %; а также от запада: западный – 18 %, северо-западный – 11,3 %, всего западных ветров 29,3 %. Под таким ветром корабли с прямым парусным вооружением могут идти вверх по Волге курсами бейдевинд или галфвинд под западным ветром с правого борта или под южным ветром с левого борта. Конечно, столь крутой курс при движении на реке, даже весьма широкой, требует хорошего навыка в управлении судном и опыта навигации, поскольку требуется часто менять курс и ветер, сообразно изгибам реки и встреченным препятствиям.


[Закрыть]. Западная Двина также проходима, тем более сплавом, до самого моря, несмотря на весьма опасные порожистые участки. Маршрут по Тверце, Мсте и Волхову в этом отношении менее удобен, потому что он значительно более длинный, фактически кружной, и к тому же, пороги на Мсте и Волхове создают серьезные препятствия[601]601
  Волхов в 12 км выше устья преграждается порогами. Сейчас они затоплены водохранилищем Волховской ГЭС, но в древности они представляли серьезные трудности для судоходства. Волхов течет через скалистую гряду, протяженность порогов составляет около 9 км, в том числе 3 км плеса между верхними Велицкими порогами и нижними Петропавловскими порогами. Падение воды составляет 4,4 сажени или 9,4 метра, фарватер узкий, в скалистых берегах, и местами преграждается камнями. Прохождение порогов было возможно только весной, в высокую воду, при этом суда разгружали и проводили вниз или вверх порожними. На Мсте также есть опасные Боровицкие пороги, протяженностью около 30 км, в которых был порог Вязь, представляющий собой нагромождение камней протяженностью 340 метров с падением воды на 2,1 метра. Этот порог по своей опасности стоял на втором месте после днепровского порога Ненасытец. Прохождение мстинских порогов было возможно только в высокую воду и только сплавом. Эти пороги часто обходили по притокам Мсты – Палицын Е.А. Озеро Ильмень и река Волхов в связи с проектом шлюзования и использования энергии падения воды. Материалы для описания русских рек и истории улучшения их судоходных условий. Выпуск XXIX. Санкт-Петербург, 1912, с. 153


[Закрыть]. Этим маршрутом тоже пользовались, на что указывает находка огромного клада в устье Волхова, но менее охотно.

Выбор короткого водного маршрута и формирование отряда, охраняющего серебро в пути, казалось бы, решали все проблемы безопасности. Нужно было подняться по Волге, перейти волок на Западную Двину, сплавиться по ней до моря, где, в условном месте их дожидался корабль[602]602
  Интересное обстоятельство использования этого пути скандинавами состоит в том, что вплоть до начала Х века Западная Двина, видимо, имела исключительно транзитное значение; с латгальскими племенами скандинавы почти не торговали. Анализ кладов с арабскими дирхемами позволил Э.С. Мугуревичу сделать вывод, что в IX веке монеты попадали на территорию современной Латвии только с моря, поскольку клады и монетные находки этого времени концентрируются в прибрежных районах. Например, клад (старшая монета 699 года, младшая монета 864 года) найден в Либагу Сарайя, в Либагской волости Талсинского края, к югу от побережья Рижского залива. Есть еще клад того же времени в Пярну на северном побережье Рижского залива (старшая монета 861/862 года). Только в Х веке монеты начинают появляться по Западной Двине. К слову сказать, поступление серебра в Латвию было сравнительно небольшим. По данным на середину 1960-х годов в Латвии было найдено 1800 арабских монет, тогда как в Эстонии – 5000 тысяч, а на Готланде – 40000 монет. – Мугуревич Э.С. Восточная Латвия и соседние земли в X–XIII вв. Рига, «Зинатне», 1965, с. 22


[Закрыть], на который они должны были передать сундуки или бочки с серебром. Но вот именно в месте волока возникала серьезная и трудноразрешимая проблема. При годовой выручке в несколько сотен тысяч или около миллиона дирхемов, через двинско-волжский волок шло много отрядов с серебром. Если принять, что каждый отряд вез по 50 тысяч дирхемов, то для вывоза выручки в 500 тысяч дирхемов требовалось отправить 10 отрядов, а при вывозе миллиона дирхемов – 20 отрядов. Очень оживленное получалось движение. Через волок во время навигации каждую неделю или две проходил караван кораблей с чрезвычайно ценным грузом на борту. В благоприятные для навигации периоды, весенний и осенний паводки, отряды с серебром могли следовать друг за другом через каждые 2–3 дня.

Потому многие недобрые молодцы решали: чем самим возиться с мехами и торговать, лучше устроить засаду, напасть и захватить серебро разбоем. Засаду лучше всего устроить вблизи волока, там, где река становится узкой и мелкой. Везущий серебро отряд идет вверх по реке медленно, вынужден часто выходить на берег, что делает его более уязвимым для внезапного нападения разбойников. Волок для засады был бы удобнее, но с Молодого Туда на притоки Западной Двины есть по крайней мере пять волоков, и потому трудно предугадать, каким из них пойдет отряд с серебром. К тому же, волоки должны были охраняться. Целесообразнее устраивать засаду немного ниже волоков, чтобы уж точно перехватить отряд с драгоценным грузом.

Вот и расшифровка столь странного названия реки в центре обширной лесной зоны на территории будущей Руси. На реке Молодый Туд часто происходили сражения между отрядами, везущими серебро, и отрядами разбойников. Если уж они сходились, то битва была жестокой и упорной, до последнего человека. Вот скандинавы с долей черного юмора и прозвали эту реку Тундом, намекая на то, что оттуда запросто можно было угодить прямо в Вальгаллу. От скандинавов это название перешло к славянам, но его значение вскоре было забыто.

Теперь пару слов о возможных причинах появления огромных кладов на Торопе и Ловати. Это в стороне от маршрута на Западную Двину. С двинско-волжского волока путь дальше шел по Меже на юго-восток, а места находок больших кладов расположены к северо-западу от волоков. Можно предположить, хотя и без особых оснований и доказательств, что клады у Пальцево на реке Торопе и у Великих Лук на Ловати – это как раз разбойничьи тайники, которые по каким-то неизвестным для нас причинам остались невостребованными.

Эта гипотеза пока больше умозрительная и основанная на косвенных доказательствах. Но в ее пользу есть два аргумента. Первый аргумент состоит в том, что я не усматриваю иных причин для переноса на ничем не выдающуюся реку, текущую с Валдайской возвышенности, названия из Старшей Эдды, причем названия со специфическим значением. Второй аргумент состоит в том, что там, где перевозили сотни тысяч дирхемов, сотни и тысячи килограммов серебра, на которые можно было снарядить целый флот с войском, неизбежно должна возникнуть острая борьба за эти ценности.

Местная экономическая система двинско-днепровского водораздела

Правда, эти ценности еще следовало для начала получить, для чего требовалось собрать со всей обширной лесной зоны заготовленную пушнину, выделать ее для продажи, потом перевезти в Булгар и продать. Казалось бы, дело несложное. Однако, на территории будущей Руси заготавливалось много пушнины, на пике добычи эта территория могла дать до 250 тысяч соболей, до 62 тысяч куниц и до 12–14 млн. белок в год. Отсюда следует, чтобы столько пушнины собрать, выделать, перепродать, сформировать партии и вывезти, требовалась обширная инфраструктура, состоявшая в первую очередь из поселений, на которых все эти операции и выполнялись[603]603
  В Восточной Сибири в XIX веке ярмарки для торговли пушниной и другими товарами могли учреждаться при всяком городе, посаде, селении или местечке, и в Якутии пушные ярмарки существовали в каждом промысловом округе; в Якутии существовали крупные ярмарки в Якутске, Олекминске, на острове Кыллах, также была, к примеру, ярмарка в устье реки Учур в Якутском промысловом округе, на которой пушнину обменивали на потребительские товары для промыслового населения. Небольшие ярмарки открывались в мае, с окончанием промыслового сезона, и на них купцы скупали пушнину у промысловиков. В июне-июле открывалась ярмарка в Якутске, на которой мелкие партии продавались крупным скупщикам. Затем пушнину везли на Ирбитскую ярмарку, которая работала зимой, а оттуда наиболее высококачественная пушнина поступала на Нижегородскую ярмарку, с которой купцы вывозили ценную пушнину за границу, в Лейпциг или в Лондон. – Кушнарева М.Д. Значение ярмарок в развитии пушной торговли (северо-восточная Сибирь во второй половине XIX – начале ХХ в.). // Известия Алтайского государственного университета. № 4 (84). Т. 1. 2014, с. 131–134; В XVII веке география ярмарок была несколько другой. Промысловики продавали пушнину на торгах при крупных сибирских городах, затем партии перевозили и продавали на ярмарке в Соль Вычегодске, откуда пушнина поступала на экспортные ярмарки в Астрахани, на Свинскую ярмарку у Брянска, в Новгород, Торопец, Псков, Смоленск. – Макаров И.С. Пушной рынок Соли Вычегодской в XVII веке. // Исторические записки. Т. 14. М., «Издательство Академии Наук СССР», 1945, с. 149–150; В любом случае, пушнина проходила три-четыре торга, прежде чем ее покупали купцы, формировавшие крупные партии на экспорт. В ходе этой перепродажи пушнина сортировалась, малоценная пушнина продавалась для местного потребления, а наиболее ценные меха попадали в экспортные партии. Так, в Соль Вычегодске сорок соболей стоил в среднем 40 рублей, а на Свинской ярмарке, на которой меха покупали армянские купцы, вывозившие пушнину в Турцию, сорок соболей стоил 150–300 рублей.


[Закрыть]. И все под непосредственным контролем скандинавов, поскольку пушнина была для них товаром первостепенной важности. Нельзя было допустить, чтобы ценные шкурки расходились по рукам. Поэтому поселения, связанные с пушным промыслом, обязательно должны иметь следы скандинавского присутствия.

Например, скандинавы создали в верховьях Западной Двины по крайней мере шесть опорных пунктов в бассейне реки Каспля, впадающей в Западную Двину, из верховий которой была дорога к Днепру[604]604
  К ним относятся городища Сураж, Каспля, Вержавск (позднее центр крупной и важной волости Вержавляне Великие), Баталово, Загоскино и Рокот.


[Закрыть]. Это были городища, но сравнительно небольшие, от 1000 до 4500 кв. метров, чего хватило бы для размещения небольшого гарнизона численностью в 30–40 человек, очень похожие на русские остроги в Сибири.

Эти городища в основном воспринимают как опорные пункты на «пути из варяг в греки»[605]605
  Этот взгляд абсолютно доминирует в русской историографии, и существование «пути из варяг в греки», с обязательным плаванием по рекам и перетаскиванием кораблей через сухопутные волоки, воспринимается как истина, не требующая доказательств. Мне встретился лишь один пример аргументированного возражения этому взгляду. Ю.Ю. Звягин, при всей чрезмерной полемичности своей работы, тем не менее, отталкиваясь от явно несудоходного характера реки Ловать, сделал вывод, что пути по рекам вели к городищам, которые были конечными факториями – Звягин Ю.Ю. Великий путь «из варяг в греки». Тысячелетняя загадка истории. М., «Вече», 2015, с. 232; Даже в XIX веке судоходство на Ловати начиналось от города Холм, при впадении реки Кунья, в 192 км от устья. Остальное течение реки вверх от Холма было пригодно только для сплава в высокую воду. В древности, когда леса в верховьях Ловати и ее притоков еще не были вырублены, и сток реки был более значительным, на небольших судах можно было подниматься до Великих Лук, где было создано довольно крупное ремесленное поселение. Приток Ловати – река Кунья, гораздо лучше подходила для судоходства, поскольку была судоходной на 132 км вверх от устья. Пороги и перекаты начинались только выше впадения реки Усвяты. Суда сворачивали в эту короткую, но весьма полноводную реку, вытекавшую из озера Усвяты, с которого были сухопутные дороги на Днепр и Западную Двину. – Гершанович Л.Г. Леса реки Ловать и их экономическое значение. Псков, 1925, с. 4; Таким образом, речной путь шел не до истоков Ловати, а по Кунье. Путь вверх от Холма до Великих Лук вероятнее всего был тупиковым и доводил лишь до ремесленного поселения с городищем; в этом отношении Ю.Ю. Звягин определенно прав. Летописец, говоря о «пути из варяг в греки», легко мог ошибиться, поскольку Ловать и Кунья текут почти параллельно.


[Закрыть], но все же, исследователи, в целом стоящие на этой точке зрения, сделали интересное наблюдение. Все эти городища расположены по периметру обширной водно-ледниковой равнины, с тяжелыми и неплодородными почвами, которая почти не имела населения. Тем не менее, эта равнина пересекалась несколькими весьма крупными реками, и городища создавались в точках вхождения рек на эту равнину[606]606
  В.С. Нефедов подчеркивает, что перечисленные городища возникли на периферии или за пределами уже заселенных славянами районов, и в X – начале XI века не имели сельскохозяйственной округи. Правда, исследователь делает вывод, что этот район представлял опасность, но не уточняет, какую именно. С этой точкой зрения нельзя согласиться. Во-первых, для скандинавских викингов, которые брали довольно крупные, хорошо укрепленные и отчаянно оборонявшиеся городища, никакой опасности со стороны этого незаселенного пространства не было. Во-вторых, над исследователями тяготела задача поиска следов славянского расселения в этом регионе и это вело к тому, что они смотрели на этот регион глазами земледельцев, и хорошо видно, как столь наблюдательные исследовали, как В.С. Нефедов, И.И. Еремеев и О.Ф. Дзюба, чьи работы исключительно важны, игнорируют самостоятельную экономическую ценность незаселенных лесных районов. Между тем, верховья Западной Двины, в ту эпоху покрытые густыми еловыми и отчасти сосновыми лесами, явно представляли большой интерес для пушного промысла. Тогда городища-остроги, сооруженные скандинавами, в первую очередь предназначались для контроля этого района пушного промысла, а во вторую очередь были узлами речных путей и сухопутных дорог. Видимо, пушной промысел был настолько богат и важен, что скандинавы сочли целесообразным создать сразу несколько острогов для контроля над ним – Нефедов В.С. Городища Х в. и начало «окняжения» территории смоленского Подвинья. // Новгород и новгородская земля. История и археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 27–29 января 1998). Выпуск 12. Новгород, 1998, с. 253–255


[Закрыть].

Интерес скандинавов к контролю этого почти незаселенного района, в котором не могли жить земледельцы, был необычайно велик. Во-первых, было создано сразу несколько городищ, по крайней мере шесть, о которых есть сведения в публикациях. Можно предполагать, что могли быть какие-то еще пункты, не обязательно городища, а временные стоянки или неукрепленные поселения, пока еще не найденные или не идентифицированные, как скандинавские. Во-вторых, на городищах явно присутствовал хорошо вооруженный гарнизон, причем долговременный. Например, на поселении у д. Рокот (верховья реки Клец, притока Западной Двины) были найдены скандинавские материалы[607]607
  Поселение у д. Рокот было населено носителями культуры длинных смоленских курганов, но на поселении был найден бронзовый наконечник ножен меча, а на восточной окраине поселения был насыпан курган, под насыпью которого было найдено погребение с мечом типа Е и клеймом Ulfberth – Шмидт Е.А. Кривичи и варяги на волоках пути «из варяг в греки». // Древнейшие государства Восточной Европы. 2009 год. Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен. М., «Индрик», 2010, с. 81


[Закрыть]. Рядом с ним располагались курганы с остатками трупосожжений и также скандинавскими находками. Меч и шлем, найденные в курганах, указывают на вооруженный гарнизон, а захоронения указывают, что скандинавские викинги жили на этом поселении продолжительное время.

Можно выдвинуть предположение, что в этом незаселенном и покрытом густыми еловыми и сосновыми лесами был богатый пушной промысел, причем настолько богатый, что скандинавы создали целую группу городищ для контроля над ним. Городища и поселения рядом с ними выполняли также и экономические функции. Вероятно через эти пункты проводилось снабжение хлебом пушного промысла, а также на них концентрировалась и хранилась пушнина, здесь также формировали крупные партии для вывоза на рынок.

Вообще, район верховий Западной Двины, с волоками на Кунью, ведущую в озеро Ильмень, к Новгороду и Старой Ладоге, на Волгу, а также на Днепр, судя по археологическим материалам, привлекал скандинавов больше всего. Именно в этом районе мы видим сложение местной экономической системы, включавшей в себя пушной промысел, хлебопашество, выделку железа, а также водный и сухопутный транспорт.

Район, прилегающий к реке Кунья и ее притокам, изобиловал лесами, в которых, очевидно, были очень богатые пушные промыслы[608]608
  Само по себе название реки – Кунья, явно намекает на то, что в окрестных лесах водилось очень много куниц. Причем настолько много, что население выделяло этот признак в качестве отличительного. Поскольку куница – животное хищное и питается белками, то в этом же районе был очень богатый промысел белки. Верховья Куньи и Ловати и в ХХ веке были самыми богатыми пушными промысловыми угодьями.


[Закрыть]. Здесь было также местное славянское население. На водоразделе Западной Двины и Ловати, который в целом был населен мало в силу моренного ландшафта, тяжелых почв, изобилующих валунами, было три небольших района расселения славян. Первый при впадении реки Межа в Западную Двину. Второй в верховьях рек Усвята и Кунья. Третий по реке Усвята к северо-западу от Жижецкого озера[609]609
  Исследования показали, что в древности этот район был лесным, с преобладанием ели. Появившееся здесь в конце I тыс н. э славянское население стало выжигать леса. В пыльцовых сборах на поселениях видно, как еловые леса сменяются березовыми лесами – типичная картина для подсечно-огневого земледелия. В верховьях рек Усвята и Кунья славяне создали четыре поселка посреди густого елового леса, расположенных друг от друга на расстоянии от 3 до 10 км. Центр этой группы располагался в поселении Сопки, рядом с которым был крупный могильник из 12 сопок – Еремеев И.И., Дзюба О.Ф. Новые данные о раннесредневековых древностях водораздела Ловати и Западной Двины. // Новгород и новгородская земля. История и археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 27–29 января 1998). Выпуск 12. Новгород, 1998, с. 242


[Закрыть]. По Западной Двине насчитывается семь скоплений славянских поселений или отмечающих их курганных могильников, из которых самым крупным было скопление в районе современного Полоцка[610]610
  Л.В. Алексеев выделяет семь скоплений: Полоцко-Ушачское, Гайно-Березинское, Друцкое, Лукомльское, Оршанское, Усвятское, Витебское и Изяславское. Эти группы поселений разделяли обширные и глухие леса – Алексеев Л.В. Некоторые вопросы заселенности и развитие западнорусских земель в IX–XIII вв. // Древняя Русь и славяне. М., «Наука», 1978, с. 24


[Закрыть]. Также славянское население было в самых верховьях Западной Двины, вблизи водораздела[611]611
  Это был довольно компактный район расселения, в котором выделяется три группы: междуречье верховьев реки Сож, Каспли и Днепра, верховья Западной Двины и реки Торопы, а также в районе Торопецкого и Жижецкого озер – Алексеев Л.В. Некоторые вопросы заселенности и развитие западнорусских земель в IX–XIII вв. // Древняя Русь и славяне. М., «Наука», 1978, с. 24


[Закрыть]. В среднем течении реки Ловать сложился еще в VIII веке район расселения культуры сопок, которая считается достоверно славянской. Население занимало поймы Ловати на протяжении примерно 70 км вдоль реки, между притоками Ловати река Робья (северная граница) и река Хлавица (южная граница). Поселения концентрировались на луках, где река делает крутой изгиб и образует более широкую пойму. Исследователи это обычно связывали с тем, что луговые почвы были легкими, тогда как коренные берега сложены тяжелыми глинами, малопригодными для распашки. Однако, стоит напомнить, что именно излучины рек были наиболее выгодными для подсечно-огневого земледелия. Для сравнительно небольшого населения земли и лесов было достаточно, и здесь крестьяне были зажиточными[612]612
  В этом районе известно 32 курганных могильника культуры сопок, в большинстве из которых было от 1 до 3 насыпей, и в семи могильниках – свыше пяти насыпей. Для поселений с крупными могильниками в среднем приходилось 5-10 гектаров на сопку, а для поселений с мелкими могильниками – 20–30 гектаров на сопку. Этот условный коэффициент отражает количество земли на крестьянский двор, если считать сопку семейным захоронением. В этом районе, который позже стал древнерусской волостью в Новгородской земле, было семь деревень и 25 хуторов. В хуторах жили более богатые крестьяне, имевшие больше земли, собиравшие больший урожай и имевшие больше скота. – Конецкий В.Я. Население долины р. Ловать в процессе сложения первоначальной территории Новгородской земли. // Новгород и новгородская земля. История и археология. Вып. 1. Новгород, 1988, с. 28; Для культуры сопок вообще было характерно рассредоточение населения по мелким поселениям, по сути, хуторам, на которых было всего несколько дворов, с хозяйственными постройками и ямами. На краю поселений обычно находились сопки, в подавляющем случае немногочисленные. Из 346 пунктов с сопочными курганами, на одиночные сопки приходится 194 пункта (54 %), на группы от 1 до 4 сопок – 316 пунктов (91,3 %). Малочисленность сопок говорит не только о малочисленном населении поселка, но и о том, что поселения существовали недолго. Вероятно, это было связано с подсечно-огневым земледелием, когда крестяне находили новый ляд и переселялись ближе к нему. Но в некоторых случаях были найдены следы распашки. Например, при раскопках группы сопок у деревни Коломо, расположенной на южном берегу озера Ильмень, под насыпями были найдены следы древней распашки, причем пахали по двум, взаимно перпендикулярным направлениям. – Носов Е.Н. Некоторые общие проблемы славянского расселения в лесной зоне Восточной Европы в свете истории хозяйства. // Славяно-русские древности. Вып. 1. Историко-археологическое изучение Древней Руси. Итоги и основные проблемы. М., «ЛГУ», 1988, с. 30–33


[Закрыть]. Это были чисто крестьянские поселения, поскольку среди них не выделяется поселения, которое можно было бы признать центром по наличию укреплений или ремесленного производства.

Судя по тому, в опубликованных материалах отсутствуют какие-либо упоминания о следах пожарищ, нападений и штурмов на поселениях по Ловати, вероятно, скандинавы подчинили себе этой район без особых усилий и без войны, хотя, некоторые районы, видимо, подверглись разорению[613]613
  Поселение Хачёво, в излучине реки Кошанка, впадающей в реку Усвяту, то есть почти на самом водоразделе между Куньей и Западной Двиной, было взято штурмом и сожжено. Оно появилось на рубеже VIII–IX веков, и его население распахивало участок плодородных земель к северо-западу от поселения: красно-бурые суглинки, «хрущ», пригодные для выращивания пшеницы и проса. После сожжения поселения, на нем некоторое время никто не жил, и в середине Х века оно возрождается, и здесь уже присутствуют ромбовидные подвески, аналогичные найденным на Рюриковом городище, в Гнездово, Старой Ладоге, городке на Ловати и так далее, то есть, принадлежавшие людям, тесно связанным со скандинавами. Также появляется импортный стеклянный бисер, причем целыми партиями. – Еремеев И.И., Дзюба О.Ф. Очерки исторической географии лесной части пути из варяг в греки. Археологические и палегеографические исследования между Западной Двиной и озером Ильмень. М., «Нестор-история», 2010, с. 320, 331, 381, 393–394; Первоначальное население, очевидно, не пожелало подчиниться скандинавам, и было или уничтожено, или угнано. Спустя некоторое время после разорения, плодородные земли этого поселения осваиваются снова, и уже на другом основании. Новые поселенцы были тесно связаны со скандинавами и продавали им зерно в обмен на украшения, бисер и другие ремесленные изделия.


[Закрыть]. Крестьянам проще было откупиться зерном и принять участие в нужной скандинавам экономической деятельности.

Далее, в этом районе возникали местные дороги, обслуживавшиеся местным же населением. Здесь наличие сухопутных дорог твердо доказывается археологическими материалами. Между Западной Двиной и Днепром есть по крайней мере три ленточных скопления курганов, которые определенно были связаны с дорогами[614]614
  Первое такое ленточное скопление, представляющее собой узкую цепочку курганов, не образующую территориального скопления, проходило от Торопецкого озера к озеру Наговье и вытекающей из него реке Сережа, впадающего в реку Кунью, текущую в Ловать. Это был наиболее короткий путь с Торопы в Ловать. Второе такое скопление, разветвляющееся на две дороги, идет от Гнездово на Днепре к Западной Двине. Первая дорога начинается от Гнездово и идет на северо-запад к Каспле и ее левым притокам рекам Удра, Клеца и Чербесна. Вторая дорога также начинается от Гнездово и идет до р. Гобза, впадающей в Касплю. Третье скопление начинается от рек Вопь, выше Смоленска, идет вдоль Вопи и сворачивает к Гобзе. Эти три дороги пересекали водоразделы между Днепром, Западной Двиной и Ловатью, и связывали эти три реки между собой. Очевидно, это дороги были проложены еще балтами, затем использовались славянами, а потом и скандинавами – Алексеев Л.В. Некоторые вопросы заселенности и развитие западнорусских земель в IX–XIII вв. // Древняя Русь и славяне. М., «Наука», 1978, с. 25


[Закрыть]. Исследователи в разное время предлагали несколько маршрутов этих дорог, но в последнее время возобладал подход считать реально существовавшими только те пути, которые отмечены поселениями, городищами, курганами и соответствующими археологическими находками[615]615
  В соответствии с этим подходом В.С. Нефедов выделил следующие маршруты. Первый: река Усвяча – Западная Двина – река Каспля – река Рутавечь – волок – река Клец, Удра, Лелеква – волок – оз. Купринское – река Катынка – далее по Днепру до Гнездово. Эта дорога обозначается скоплением поселений при впадении реки Рутавечь в Касплю, крупные комплексы Заозерье и Рокот, в концах волока с оз. Большая Рутавечь до реки Клец, а также скопление поселений по берегам оз. Купринское. Второй: Западная Двина – река Сертейка – верховья реки Гобза – волок – река Царевич – р. Вопь – далее вниз по Днепру до Гнездово. Эта дорога обозначается скоплением памятников в верховьях реки Гобзы, комплекс Шишкино (Городок) на реке Царевич, несколько курганных могильников в нижнем течении реки Вопь и по Днепру между рекой Вопь и Гнездово. По этому же маршруту было найдено несколько недатированных кладов – Нефедов В.С. Смоленское Поднепровье и Подвинье в период формирования древнерусского государства по археологическим данным. // Древнейшие государства Восточной Европы. 2010 год. Предпосылки и пути образования Древнерусского государства. М., «Университет Дмитрия Пожарского», 2012, с. 275


[Закрыть]. Как видим, реконструированные разными исследователями маршруты сухопутных дорог имеют много совпадений, что указывает на то, что эти дороги существовали в действительности. Дорога в эту эпоху должна была быть населенной, то есть через каждые 20–25 км на ней должны были быть поселки.

Скандинавы потом обустроили себе еще один путь с Западной Двины в Приильменье. Речной путь шел от Холма на Ловати вверх по Кунье и выводил в озера Усвяты и Узмень, соединенные протоками. Это было весьма удобное место, но славянского населения в этом районе не было. Ареал культуры длинных курганов начинается несколько южнее, тогда как ареал культуры сопок – к северо-западу от этого волока[616]616
  Еремеев И.И. Средневековый Усвят. Проблемы ранней истории. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 28–30 января 1997 г.). Вып. 11. Новгород, 1997, с. 271


[Закрыть]. Скандинавы, таким образом, поселились на границе двух культурных областей, как и во многих других случаях, и обжили берега озера Усвяты[617]617
  Вокруг озера Усвяты есть несколько памятников со скандинавскими материалами. В пойме протоки между озерами Усвяты и Узмень располагается группа из 20 курганов. В раскопанных курганах были обнаружены кострища с кальцинированными костями, а также бронзовая подковообразная фибула и обломки бронзового ладьевидного браслета, которые датируются IX–XI веками. Скандинавские материалы были найдены в Щемиловском могильнике у озера, у самого истока реки Усвяты. На озере было по крайней мере два скандинавских поселения, которым соответствовали курганы. Вероятно, на озере была гавань, из которой на речных судах можно было добраться до самой Старой Ладоги. Значение этого поселения, таким образом, было очень велико. – Еремеев И.И. Средневековый Усвят. Проблемы ранней истории. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 28–30 января 1997 г.). Вып. 11. Новгород, 1997, с. 265–266; В древнерусское время на озере Усвят было сразу два городища: Замковая гора и Юрьевы Горы (связывается с летописным городом Усвяты). На них в основном материалы XII–XIV веков, но в слоях Замковой Горы были найдены обломки керамики фрезендорфского типа, распространенного по балтийскому побережью между Вислой и Одером и датируемого X–XI веками. Таким образом, здесь вместе со скандинавами появились выходцы из западнославянских земель.


[Закрыть]. Здесь начинался водный путь, по которому легко можно было спуститься вниз по рекам до самой Старой Ладоги. Возник он, скорее всего, в конце IX века, но, судя по археологическим материалам, его расцвет относится к Х веку, особенно к рубежу X–XI веков.

В дополнение к пушному промыслу, земледелию и транспорту в этом же районе появился также весьма крупный ремесленный центр. Это первоначальное городище Великих Лук. Город был впервые упомянут в летописи под 1167 годом, но существовал ранее. Первоначальное городище располагалось у д. Городище в 4 км от Великих Лук вверх по течению реки Ловать, на порожистом участке реки. Городище было раскопано полностью, а также хорошо исследован неукрепленный посад. Судя по находкам городище было основано на рубеже IX–X веков, на границе заселенной территории[618]618
  Картографирование и изучение окружающих археологических памятников в сочетании с ландшафтными наблюдениями показало, что городище возникло на северной границе территории, освоенной населением культуры длинных курганов. К северу, вниз по реке Ловать идет незаселенная болотистая пойма, а далее вних по течению, от впадения реки Хлавица находится еще одно крупное скопление памятников культуры длинных курганов. – Горюнова В.М. Начальная история Великих Лук (Х – начало XI вв.). // Материалы по археологии Новгородской земли 1990. М., 1991, с. 50


[Закрыть]. Население его было, очевидно, смешанным[619]619
  Исследование керамики позволяет судить о составе населения, по крайней мере о принадлежности его к той или иной археологической культуре. Основная часть керамики принадлежит культуре длинных курганов. Вместе с тем, около 30 % керамики принадлежало совсем другой культуре, не местной, а культуре типа фрезендорф, распространненной в славянских землях в прибрежной территории Южной Балтики и особенно на острове Рюген. Присутствие скандинавов характеризуется многочисленными находками: фибула типа 58 по Петерсену, точный аналог ее есть только в Бирке, в погребении 535, ладьевидные браслеты, ледоходные шипы, ланцетовидные наконечники стрел. Интересно отметить, что материалы скандинавского и западнославянского типа встречаются в одних и тех же больших домах срубно-столбовой конструкции с печами-каменками, сооруженными в раннем строительном горизонте. В конце X – начале XI века, вплоть до момента, когда в начале XI века городище и поселение были уничтожены пожаром, количество скандинавских материалов увеличивается, и вместе с ними появляются материалы прибалтийского происхождения, относящиеся к латгальской культуре. Выходцы из Прибалтики поселились на посаде, в домах с явно выраженными производственными функциями. Это один из ярких примеров того, что скандинавы привозили с собой на территорию будущей Руси пришлое население из южной и восточной Прибалтики, вероятнее всего квалифицированных ремесленников с семьями. – Горюнова В.М. Начальная история Великих Лук (Х – начало XI вв.). // Материалы по археологии Новгородской земли 1990. М., 1991, с. 40–41, 44


[Закрыть], и занималось главным образом производством железа и железных изделий на вывоз[620]620
  Производство железа и кузнечных изделий было поставлено хорошо. На посаде были многочисленные мастерские, в которых имелись стационарные горны со шлаковыпуском, многоразового использования, что говорит о постоянном характере производства железа, причем весьма высокого качества. Железо затем при помощи науглероживания перерабатывалось в сталь. Среди кузнечных изделий выделяются изделия для строительства кораблей: накладки, оковки, ладейные заклепки и специальные корабельные гвозди. В.М. Горюнова предполагает, что у городища велся ремонт кораблей, но также вероятно, что эта продукция вывозилась в другие поселения, где были верфи. Существовало оружейное производство, в частности наконечников стрел. На городище было найдено довольно много ланцетовидных наконечников стрел, аналогичных находкам в Бирке. Изготовлялись двухшипные втульчатые наконечники стрел западнославянского происхождения. Эти наконечники использовались для изготовления зажигательных стрел. Найден скандинавский ланцетовидный наконечник копья со следами ремонта, то есть в кузнях ремонтировали оружие – Горюнова В.М. Начальная история Великих Лук (Х – начало XI вв.). // Материалы по археологии Новгородской земли 1990. М., 1991, с. 46–47


[Закрыть], а также ювелирным производством на продажу[621]621
  Интересно отметить, что продукция ювелирных мастерских: трапециевидные подвески, височные кольца, бубенчики имели облик украшений, характерных для культуры длинных курганов, то есть выпускались для продажи местному населению, вероятнее всего, в обмен на хлеб или пушнину. Производились также заказные вещи, трудоемкие украшения, украшенные зернью, в частности, в жилище ювелира была найдена серебрянная зерненая подвеска тонкой работы – Горюнова В.М. Начальная история Великих Лук (Х – начало XI вв.). // Материалы по археологии Новгородской земли 1990. М., 1991, с. 47


[Закрыть]. На городище находился отряд скандинавских викингов, который занимал особое помещение у въезда на городище[622]622
  В большой постройке у въезда на городище, сооруженной на подклете, были найдены ланцетовидные наконечники стрел, ледоходный шип, части упряжи и удил. Очевидно, это сооружение было многофункциональным. Во-первых, оно было жилым и отапливаемым – был найден большой каменно-глинянный развал от печи. Во-вторых, эта постройка была чем-то вроде башни, обороняющей въезд на городище, и в ней хранился запас стрел на случай осады. В-третьих, подклет использовался в качестве конюшни, в которой содержались лошади – Горюнова В.М. Начальная история Великих Лук (Х – начало XI вв.). // Материалы по археологии Новгородской земли 1990. М., 1991, с. 45


[Закрыть].

Это городище и поселение с развитым металлургическим ювелирным производством, должно быть, занимало важное место в экономике, созданной скандинавами. В мастерских производилось качественное железо, кузнечная продукция для верфей, очевидно, на вывоз, в частности в Гнездово, а также изготовлялось и ремонтировалось оружие. Интересно отметить, что отношения с соседними земледельческими районами были в основном мирными и торговыми, производство ювелирных украшений в стиле культуры длинных курганов указывает на то, что они шли в оплату хлеба, необходимого для ремесленного поселения с вооруженным гарнизоном, не имевшего своей земледельческой округи. Вероятно, что закупка хлеба велась не только на украшения, но и на необходимый крестьянам железный сельскохозяйственный инвентарь.

Таким образом, примерно за 70 лет скандинавы создали в этом районе полноценную экономическую систему, способную существовать и развиваться практически автономно, обслуживая заготовку пушнины и военно-административные потребности. Тенденции к автономизации возникли на рубеже IX-Х веков, когда викинги потерпели в Западной Европе сокрушительное поражение и их военная активность пошла на спад. Это обстоятельство, надо полагать, вызвало некоторое ослабление экономических связей с Балтийским регионом, что, в частности, вызвало необходимость создания собственного ремесленного центра, а также вызвало стремление скандинавов, поселившихся в этом месте, к обособлению от Скандинавии.

Подобные местные экономические системы вероятнее всего складывались и в других районах лесной зоны. Но о них известно гораздо меньше. Район водоразделов Западной Двины, Днепра и Ловати с притоками привлекал большое внимание археологов, которое было связано с попытками придать летописному «пути из варяг в греки» большую историческую реальность. Потому здесь проводились многочисленные раскопки, проводились исследования волоков и транспортной системы, которые включали в себя весьма подробный топографический анализ, то есть рассмотрение находок в контексте окружающих природных условий и других археологических памятников[623]623
  Этот методологический принцип был выдвинут еще в 1930 году: «Социологически вещи важны и понятны лишь в совокупности с другими сосуществующими в данном обществе вещами, в соотношении со всеми условиями их нахождения, со всеми данными природной и социальной среды». – Равдоникас В.И. За марксистскую историю материальной культуры. // ИГАИМК. Т. VIII. Вып. 3–4. Л. 1930, с. 28; Но свое развитие, давшее ценные наблюдения, этот метод исследования археологических материалов получил только в наши дни.


[Закрыть]. Это и дало возможность проследить возникновение этой интересной местной экономической системы. Другим районам повезло значительно меньше. Остается лишь надеяться, что в будущем будут проделаны такие же подробные и многоплановые исследования в других районах, и со временем мы получим полную картину экономической системы, созданной скандинавами на территории будущей Руси.

Экономический район Волхова

Некоторые сведения, позволяющие судить об экономическом развитии, есть в отношении Волхова, на котором располагались два важнейших пункта на территории будущей Руси: Старая Ладога при устье и Рюриково городище при истоке. Они возникли в самом начале варяжской эпохи и были между собой тесно взаимосвязаны хлебом.

В устье Волхова могли заходить крупные, морские корабли, но для дальнейшего путешествия вверх по рекам требовались небольшие речные суда[624]624
  В наибольшей степени это было необходимо для путешествия вверх по Сяси, Тихвинке и дальше вниз по Мологе в Волгу. Для прохождения довольно маловодной и порожистой Тихвинки требовались небольшие речные лодки. Впоследствии был освоен более короткий и удобный маршрут на Волгу, по Волхову, Мсте и Мологе, но и он был связан с прохождением порогов и волоков, и также требовал небольших речных судов. Без промежуточного пункта освоение этих путей было невозможно.


[Закрыть]. Это требовало смены морских кораблей на речные при движении на Волгу, и смены речных кораблей на морские при обратном движении с Волги в Скандинавию.

Соответственно, должен был быть пункт, в котором такая смена осуществлялась, где можно было оставить морские корабли, построить или купить речные корабли. Таких пунктов могло быть несколько, но наиболее крупным и важным была Старая Ладога.

В этом месте периодически скапливалось много людей: постоянно проживавшие здесь ремесленники и купцы, окрестные крестьяне, рыбаки с Ладоги, а также проезжавшие военные и купеческие экипажи. Пункт смены кораблей должен был обеспечивать всех их продовольствием.

Хлеба требовалось довольно много. Постоянное население Старой Ладоги, скажем, в 500 человек, включая рыбаков, потребляло в год около 6 тысяч пудов хлеба. Но кроме него еще были корабельные экипажи. Можно сделать примерный расчет по необходимым хлебным запасам для кораблей. Суточный рацион, включая все зерновые продукты, печеный хлеб и сухари, выраженные в израсходованном на их приготовление зерне, составлял примерно 1,45 кг зерновых продуктов на человека. От Старой Ладоги до Бирки было примерно 510 миль морского пути, который корабль мог преодолеть примерно за 17 дней. Если мы возьмем морской корабль со средним экипажем в 20 человек, то он должен был взять на борт в Старой Ладоге 493 кг хлебных продуктов (30,2 пуда). Если такой же экипаж выходил из Старой Ладоги в Тимерево (до него было примерно 25–26 дней пути), то он должен был брать с собой 725 кг хлеба (44,4 пуда). Трудно сказать, какова была интенсивность судоходства и сколько именно кораблей проходило через Старую Ладогу. Но если мы примем, что из Бирки через Старую Ладогу в Тимерево проходило в год десять кораблей, и столько же возвращалось обратно, то они должны были получить в этом промежуточном пункте 746 пудов хлеба. Если принять необходимые хлебные запасы в 1000 пудов для нужд снабжения кораблей, что выглядит вполне правдоподобно, то Старой Ладоге нужно было в год примерно 7 тысяч пудов хлеба. Этому поселению требовалась земледельческая округа, в которой должно было быть приблизительно от 500 до 800 крестьянских дворов, то есть до ста деревень и хуторов.

Конечно, у Старой Ладоги была своя земледельческая округа. Археологические материалы подтверждают наличие в окрестностях Старой Ладоги длительного и довольно развитого земледелия[625]625
  В Старой Ладоге были сделаны находки, прямо говорящие о развитии земледелия. В 1913 году Н.И. Репников обнаружил остатки сохи. В ранних слоях поселения был раскопан сгоревший амбар, в котором сохранились остатки зерна. Среди зерна было около 20 % мягкой пшеницы и 80 % ячменя, однако же, повторный анализ, проведенный в 1953 году, показал, что большая часть зерна относится не к ячменю, а к полбе (пшеница-двузернянка). Этот вид злака совершенно неизвестен ни в Финляндии, ни в Скандинавии, и в то время возделывался в Булгаре, к тому же древние образцы полбы очень похожи на сорта пшеницы-двузернянки, возделываемой в Поволжье. Таким образом, семена полбы были привезены из Булгара – Якубцинер М.М. О составе зерновых культур из Старой Ладоги. // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории и материальной культуры. Вып. 57. М., 1955, с. 19–20; Можно предположить, что семена полбы появились в районе Старой Ладоги при посредстве купцов из финских племен, например, меря, имевших торговые связи с Булгаром и в эти ранные времена. Однако, столь же вероятным является участие в доставке семян из Поволжья в Старую Ладогу скандинавов; на речных судах можно привести много семенного зерна (норма посева составляла 8 пудов на десятину), речная перевозка лучше обеспечивает сохранность всхожести семян, и семена могли перевозить скандинавы, возвращавшиеся из Тимерево в Скандинавию в качестве попутного груза (пушнина и серебро – товары очень компактные и легкие по весу). Семенное зерно в Старой Ладоге могло продаваться или обмениваться на продовольственное зерно. Трудно сказать, какая была потребность в привозном семенном зерне, однако же, мы вправе полагать, что такая потребность время от времени возникала, особенно после крупных неурожаев или для расширения посевов.


[Закрыть]. Однако, вокруг самой Старой Ладоги почвы были, в основном, переувлажненные болотистые и торфянистые, и потому малоплодородные. Но вблизи, в районе Волховских порогов, в 9 км выше Старой Ладоги, был район с сухими и весьма плодородными почвами, который уже в IX веке имел несколько очень крупных поселений[626]626
  Парадоксально, но факт – археологическое изучение окрестностей порогов на реке Волхов было начато только в 1997 году. Более детальные исследования показали, что вдоль порогов существовало несколько крупных поселений: городище у ручья Мельник с посадом площадью около 6 гектаров, на правом (восточном) берегу Волхова, у плотины ГЭС – поселение Новые Дубовики, площадью несколько гектаров, и на левом (западном) берегу Волхова тоже крупное поселение площадью 5–6 гектаров, небольшое поселение у д. Шкурина Горка (оно отличается тем, что отсюда пороги просматриваются почти целиком, и еще немного выше по течению Волхова, напротив Шкуриной Горки, поселение площадью 3–4 гектара – Кузьмин С.Л. Волховские пороги в эпоху средневековья. // Новгород и новгородская земля. История и археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 27–29 января 1998). Выпуск 12. Новгород, 1998, с. 262–263; С.Л. Кузьмин связывает эти поселения почти исключительно с обслуживанием водного пути. Однако же, с такой точкой зрения вряд ли можно полностью согласиться. Население этих поселений явно распахивало все имевшиеся в округе пахотные земли. Если принять, что площадь поселений составляла около 20 гектаров суммарно, причем С.Л. Кузьмин указывает, что могут быть известны не все поселения в районе порогов, то здесь могло разместиться порядка 650–700 крестьянских дворов. Но это количество крестьян можно считать лишь минимумом. В малоурожайные и неурожайные годы округа Старой Ладоги явно не могла обеспечить поселение хлебом и требовался подвоз хлеба извне.


[Закрыть]. Вероятнее всего, район порогов стал первоначальной сельскохозяйственной округой, снабжавшей Старую Ладогу хлебом.

Раскопки показали, что поселения вдоль порогов также имели ясно выраженный ремесленный характер: выплавка железа, кузнечное и ювелирное дело – фиксируемые археологически ремесла; то есть довольно значительная часть округи Старой Ладоги не занималась земледелием и также нуждалась в хлебе. Очень большие размеры поселения от 3–4 до 5–6 гектаров, то есть от 100 до 200 дворов, указывают на острое малоземелье[627]627
  При избытке земли, когда на крестьянское хозяйство приходится по 10–15 десятин пашни или 30–40 десятин всех сельхозугодий, структура расселения тяготеет к мелким поселкам и даже отдельным хуторам. Нехватка земли порождает крупные села, в которых может быть около трети крестьянских хозяйств без земли, без скота и без инвентаря, не производивших продукции.


[Закрыть]. Потому Старая Ладога нуждалась в дополнительных источниках продовольствия. Скандинавы не могли не обратить внимание на очень выгодный и удобный для пашенного земледелия район истоков Волхова. Он признается исследователями наилучшим земледельческим районом во всем Северо-западном регионе. В Ильменском Поозерье известно 25 поселений, относимых по крайней мере к IX веку, то есть крестьянских деревень[628]628
  Е.Н. Носов приводит сводку площади этих 25 поселений, и в сумме она составляет 561,9 тысяч кв. метров Среди них выделяется поселение Прость, имевшее площадь 100 тысяч кв. метров или 10 гектаров. На площади этих поселений могло располагаться около 1900 крестьянских дворов. – Носов Е.Н. Археологические памятники верховьев Волхова и Ильменского Поозерья конца I тысячелетия н. э. (каталог памятников) // Материалы по археологии Новгородской землию 1990. М., 1991, с. 10–22; Если каждый крестьянский двор отпускал 9 пудов товарного зерна, то вся эта земледельческая область могла дать около 17,1 тысяч пудов зерна. Большое поселение говорит о малоземелье, так что в этом районе славяне быстрее переходили на пашенное земледелие.


[Закрыть]. В этих поселениях могло быть до 1900 крестьянских дворов с общим населением около 9,5 тысяч человек. Кроме того, были земледельческие поселения по рекам Мста, Пола, Шелонь, Ловать, но размеры этих районов пока неизвестны.

Скандинавам был нужен хлеб для разных потребностей, а запасы хлеба зависели от масштабов земледелия, подсечно-огневого или пашенного. Потому они были весьма заинтересованы в заселении этого края земледельцами. Этот вывод стоит на специфической особенности археологических материалов, среди которых довольно часто встречаются материалы, характерные для западных славян. Во-первых, это собственно выходцы из западнославянских земель по Эльбе и Висле. Во-вторых, это представители культуры псковских длинных курганов, которые образуют особую славянскую группу, вероятнее всего, западного происхождения. Вообще, культура приильменских словен отличается столь большим своеобразием и столь заметным западнославянским характером, что это ставило в тупик целый ряд исследователей.

Моя гипотеза состоит в том, что выходцы из западнославянских земель прибыли по морю вместе со скандинавами и заселили отведенные им земли в Приильменье[629]629
  Е.Н. Носов приводит пример такого поселения, которое, по моему мнению, было основано переселенцами из западнославянских земель. Речь идет о поселении Золотое Колено на реке Мста, рядом с крупной группой сопок. Оно имело площадь 15,6 тысяч кв. метров (до 50 дворов, с учетом того, что раскопанные остатки домов стояли довольно свободно). На нем были раскопаны остатки четырех наземных срубовых домов, в которых пазы бревен промазывались глиной. Аналогичные дома были обнаружены в Старой Ладоге, на Рюриковом городище, в Пскове, Изборске, а также в землях прибалтийских славян. В постройках были найдены дирхемы: старший 790/791 года, младший (четверть дирхема) 814/815 года. Были также обнаружены импортные стеклянные бусы VIII–IX веков. При этом железный инвентарь: ножи, серпы и косарь были типично финскими по облику – Носов Е.Н., Плохов А.В. Поселение Золотое колено на средней Мсте. // Материалы по археологии Новгородской землию 1990. М., 1991, с. 117–126; Столь интересное сочетание западнославянских домов и финского железного инвентаря, вероятно, указывает на то, что переселенцы прибыли сюда практически без имущества и устраивались на новом месте, обзаводясь хозяйством и инвентарем за счет связей с местным населением.


[Закрыть]. Вероятнее всего, западнославянские крестьяне прибыли на новое место добровольно, по крайней мере в большей части случаев[630]630
  В этом нет ничего необычного. В каждом крестьянском обществе всегда есть значительная прослойка самых бедных крестьян, не имеющих своего земельного надела, скота и инвентаря. По данным на начало ХХ века среди крестьян такая прослойка составляла около 30 % всех крестьянских дворов. Вряд ли в древности доля бедных крестьян была меньше. Скандинавы легко могли набрать в славянских землях вблизи торговых городов несколько тысяч таких неимущих крестьян или семей, пообещав им землю и помощь с обустройством хозяйства на новом месте.


[Закрыть]. Это было не переселение племени, а переселение некоторого количества беднейших крестьян[631]631
  На это обстоятельство указывает любопытный факт, что на территории Руси совершенно не было найдено серебрянных западнославянских украшений. Они широко распространены по всей южной Скандинавии, и встречаются в торгово-ремесленных поселениях, как хорошо видно на карте распространения таких находок, составленной Йоханном Херманном. Эти находки отмечают весьма широкие связи южного, славянского, берега Балтики с северным, скандинавским, берегом – Wikinger und Slawen. Zur Frühgeschichte der Ostseevolker. Berlin, “Akademie-Verlag”, 1982, S. 43–45; Переселение целого племени, несомненно, дало бы серию находок подобных украшений, поскольку племя переселяется вместе с племенной знатью, привозящей на новое место свои богатства, а также поддерживающей прежние традиции. Отсутствие характерных западнославянских украшений в сочетании с присутствием следов бытовой культуры западнославянского облика (дома, керамические сосуды и т. д.) позволяет выдвинуть предположение, что переселялись отдельные группы выходцев из западнославянских племен, беднейшие крестьяне, не имевшие с собой прежнего инвентаря и украшений.


[Закрыть]. Впоследствии, в силу естественного прироста населения, потомки переселенцев стали доминировать в населении Приильменья.

В первой половине IX века район верховья Волхова постепенно заселялся и, по всей видимости, еще не имел укрепленных городищ. Тем не менее, в нем возникли по крайней мере два центра. Один из таких центров – Рюриково городище[632]632
  Новейшие раскопки ощутимо удревнили возникновение этого пункта. Ранее возникновение Рюрикова городища относили к середине IX века, а теперь время его возникновения относят к рубежу VIII–IX веков. Но оборонительный вал был построен позднее.


[Закрыть]. Оно почти с самого начала своей истории было торгово-ремесленным поселением и местом пребывания скандинавов в районе верховьев Волхова; возникло еще до появления Новгорода. Другим центром, без сомнения, было поселение Прость, отличающееся своими размерами от всех других поселений в верховьях Волхова. В 300 метрах от поселения располагалась Перынь, которая считается крупным языческим капищем[633]633
  Перынь считали капищем, на котором был установлен идол Перуна, в первую очередь А.В. Арциховский и В.В. Седов, который по материалам раскопок 1951–1952 годов сделал реконструкцию предплагаемого святилища. Однако, по мнению В.Я. Конецкого и Л.С. Клейна в Перыни изначально находилась группа сопок, которая была срыта еще в древности; ров и следы центрального столба известны и в других сопках. Даже из публикации В.В, Седова видно, что его аргументация в пользу святилища весьма слаба и основана, по сути, только на топографическом сходстве Перыни с остатками святилища в Киеве и с языческим храмом в Арконе. При этом, во-первых, раскопки обнаружили культурный слой X–XI веков к северу от остатков сооружения. Во-вторых, В.В. Седов отметил засыпку рва сооружения однородным желтым песком, говорящем об одновременной засыпке, и в засыпке была найдена гончарная керамика X–XI века. В-третьх, сооружение было нарушено более поздними полуземлянками, и были найдены остатки жилищ вблизи него. В-четвертых, В.В. Седов отверг существование каких-либо наземных построек на сооружении, поскольку не нашел никаких следов опорных столбов или котлованов. В-пятых, хотя в летописях сообщалось о том, что в честь Перуна поддерживался постоянный огонь, тем не менее, в центре сооружения остатков кострищ от такого постоянного огня найдено не было, а кострища во рву были сравнительно небольшими и их можно интерпретировать по-другому. Так что, говорить о том, что Перынь была именно культовым сооружением, нет особых оснований. Версия о том, что в Перыни были раскопаны остатки снесенной в древности сопки, выглядит более обоснованной; снос сопки был связан с тем, что этот мыс заселялся и там сооружались жилища. – Седов В.В. Древнерусское языческое святилище в Перыни. // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. 50. М., 1953, с. 92–103;
  Название Новгород явно намекает на то, что был еще некий «Старый город», На эту роль старого поселения больше все подходит как раз Перынь, судя по находкам бус, заселенное уже в середине VIII века, возможно, и ранее. – Русь в IX–X веках: археологическая панорама. М. – Вологда, «Древности Севера», 2012, с. 95


[Закрыть]. Поселение не содержит скандинавских материалов и было, таким образом, центром славянских земледельцев[634]634
  Земледельческий характер поселения более чем очевиден. Были найдены многочисленные остатки различных сортов зерна: ячмень, полба, мягкая пшеница, овес, просо, бобы и горох. Такое сочетание зерноых культур говорит о развитом севообороте, как минимум, четырехполье. Большой размер поселения, на котором могло быть около 350 дворов, говорит о том, что вокруг него пахотной земли было сравнительно мало, и она использовалась очень интенсивно. – Лебедев Г.С. Ильменское Поозерье. // Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. Санкт-Петербург, 2005, с. 515


[Закрыть]. Хотя многие исследователи считают, что оно возникло раньше Старой Ладоги, на мой взгляд, поселение Прость возникло и стало крупным поселением примерно около рубежа VIII–IX веков или в начале IX века[635]635
  Нужно отметить, что из общей площади поселения в 100 тысяч кв. метров было раскопано в 1997–1999 годах около 1 тысячи кв. метров, то есть 1 % общей площади. Выводы о том, что поселение Прость более древнее, чем Старая Ладога, были сделаны раньше, на основе материалов еще более ограниченных раскопок. Во всяком случае, В.В. Седов придерживался такой точки зрения еще в 1970-х годах. Выдвижение такой точки зрения, на мой взгляд, было связано стремлением ряда исследователей любыми способами доказать, что славянское население на озере Ильмень появилось раньше скандинавов. Однако, со столь категоричной оценкой вряд ли можно согласиться. Во-первых, датирующие вещи: поясные накладки неволинского облика VII–VIII веков и стеклянные бусы VIII–IX века не противоречат гипотезе о появлении этого поселения в конце VIII века, уже при скандинавском присутствии. Во-вторых, столь большое поселение не могло возникнуть сразу на площади в 10 гектаров, и должно быть сравнительное небольшое, примерно на 20–30 дворов, то есть площадью 6–9 тысяч кв. метров, первоначальное поселение. Эта часть поселения Прость, видимо, еще не раскопана. Материалы именно этой части поселения должны дать точный и обоснованный ответ о времени возникновения поселения. В-третьих, исследование поселения по всей площади или на значительной его части, например, геофизическое исследование с контрольными раскопками, должно дать очень ценные сведения о развитии поселения, его экономической структуры и бытовой жизни.


[Закрыть].

У нас нет полных данных о масштабах земледельческого освоения Приильменья, в особенности в начале варяжской эпохи. Это связано с тем, что далеко не все поселения достаточно хорошо исследованы и не на всех из них производились раскопки. Вообще, археология Новгорода явно затмевала собой археологию земледельческой округи. Дома, мостовые, многочисленные находки, берестяные грамоты – все это было и остается более интересным, чем рядовой и маловыразительный инвентарь сельских поселений, который еще необходимо суметь обработать и интерпретировать. К тому же северное побережье озера Ильмень разрушается волнами и наводнениями, и это уничтожило следы немалого числа поселений, которые существовали в древности. Однако, уже из имеющихся данных можно заключить, что это был довольно большой земледельческий район, который подвел прочную хлебную основу и для транспортной системы, и для пушного промысла. Все же, в верховьях рек, впадающих в Ильмень, были неплохие пушные угодья, а Новгород в древнерусское время был важным центром торговли пушниной.