Текст книги "Варяги против христианского мира. Настоящая история скандинавских викингов"

Глава 11. Завоевание Руси русскими князьями

После поражения главных сил викингов в Западной Европе в самом конце IX века произошло резкое изменение обстановки во всем обширном мире, контролировавшемся викингами. Идеи войны с христианами ради победы и повсеместного насаждения язычества были отброшены. Христиане оказались слишком сильны, многочисленны, да и не показывали намерений отпасть от своей веры, так что викинги осознали тщетность своих попыток. Более или менее централизованное руководство викингами, которое прослеживается раньше, по всей видимости, на рубеже IX–X веков распалось Отдельные наиболее могущественные конунги устремились к завоеванию для себя владений. В течение Х века и даже начала XI века активность викингов сводилась к битвам за королевства: в Ирландии, в Англии, в континентальной Европе[714]714
  В качестве примера можно привести активность викингов в Англии, Шотландии и Ирландии. В 874 году власть викингов в Ирландии раскололась по крайней мере на три враждующие группировки и конце IX века викинги активно сражались между собой. В конце концов, в 902 году правители королевств Брега и Лейстер дождались благоприятного момента, объединили свои силы и нанесли викингам тяжелое поражение. Викингам пришлось оставить Дублин, бросить в нем много кораблей и бежать за море в Шотландию, имея много раненых. Первое королевство викингов в Ирландии было таким образом ликвидировано. – Ó Corráin, D. The Vikings in Ireland. // The Viking in Ireland. Roskilde, “The Viking Ship Museum”, 2001, р. 22;
  В начале 910-х годов Рагналл объединил силы викингов в Шотландии и в Дэнло. В 913 году ему удалось разбить ирландский флот королевства Улад (Ульстер), в 914 году нанести тяжелое поражение англам и скоттам. В том же 914 году большой флот викингов снова появился у берегов Уотерфорда в Ирландии. После ряда сражений, в 917 году викинги снова захватили Дублин. В 919 году родственник Рагналла Ситрик сумел разбить и уничтожить войско верховного короля Ирландии Ниалла Глундуба, который, вместе со своей знатью, пал в сражении. Потом Ситрик отбыл в Англию, где стал королем Йорка. Незадолго до своей смерти, в 926 году Ситрик крестился. Родственник Ситрика Готфрид остался в Дублине и в 921–927 году провел ряд походов против королевства Улад.


[Закрыть]. Сильные конунги трансформировали свою военную силу в знатность, в место в феодальной иерархии и земельные владения, или даже в верховную власть, если позволяли силы и обстоятельства. Начался неудержимый процесс христианизации скандинавов, разрушение и деградация обширного языческого мира, который существовал в Северной Европе.

Территорию будущей Руси эти процессы не обошли стороной. Только эта трансформация произошла здесь настолько специфическим образом, что этому вопросу стоит уделить несколько больше внимания. Это немаловажная тема, имеющая прямое отношение к возникновению русской государственности.

Экстравагантная гипотеза о первых русских князьях

Среди множества гипотез, связанных с первыми князьями Руси, известными из летописи, есть отдельно стоящая, экстравагантная гипотеза А.Л. Никитина, изложенная в его работе «Основания русской истории». Исходя из того же убеждения, что летопись есть источник неисправный и наполненный всякими выдумками, он пришел к заключению, на которое, пожалуй, никто, кроме него, более не решился. По его мнению, события, связанные с первыми русскими князьями, по крайней мере Олегом, Игорем и Святославом, происходили не на территории будущей Руси, на Днепре, а в Причерноморье, в низовьях Дуная и в Крыму.

Его гипотеза содержит в себе ряд странных моментов. Например, А.Л. Никитин, будучи убежденным антинорманнистом, старается всячески вымарать скандинавов из русской истории; да так, что в его обширной работе скандинавам места не нашлось. Это сугубые пристрастия. А.Л. Никитину было прекрасно известно, что скандинавы в рассматриваемый период присутствовали, только он их изволил не любить. Или вот, он утверждает, что русь – это фризы[715]715
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 149


[Закрыть]. Только вот аргументы для этого утверждения настолько слабы, что его нельзя принять даже в качестве умозрительной гипотезы. Ррассматривая перипетии княжения Олега, которого он помещает на Нижнем Дунае, А.Л. Никитин почему-то совершенно не рассматривает исторический контекст места и времени. Этот контекст был очень серьезным: борьба Болгарского царства с Византией, в которой болгары одерживали верх. Вообще, в его построениях отчетливо видна тенденция замкнуться в узкой сфере письменных источников и их содержания, анализ которых он делает с большим изяществом. Исторический и географический контекст событий используется слабо, далеко не всегда там, где он должен использоваться.

Однако, А.Л. Никитин при этом сделал немало ценных выводов, которые складываются в определенную гипотезу, которую я склонен поддержать. В главном, думаю, он прав: первые русские князья как-то очень мало интересовались делами Поднепровья, а больше дальними походами, почему-то в Константинополь. Святослав и того больше, вообще хотел жить на Дунае. Это обстоятельство не получило никакого объяснения в обширной литературе по истории Древней Руси. А.Л. Никитин и пришел к выводу, путем сложного анализа содержания русской летописи и ряда других источников, что действительно, эти князья боролись за владения на Дунае, и к Поднепровью прямого отношения не имели.

Основные тезисы А.Л. Никитина таковы.

Первое. Рюрик – это Рорик[716]716
  Также Рорик Фрисландский, Рорик Ютландский


[Закрыть], только он к территории будущей Руси никакого отношения не имел и никогда там не бывал, поскольку хорошо известно, что всю жизнь он провел во Фризии, будучи ее маркграфом. Сказание о призвании Рюрика в качестве князя появилось у ободритов и лишь много времени спустя оказалось в составе русской летописи в сильно измененном виде[717]717
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 158


[Закрыть]. А.Л. Никитин предполагает, что Рюрик по матери был ободритского происхождения и имел права на Мекленбург со столицей в Велиграде. В 844 году король Восточно-Франкского королевства Людовик Немецкий убил ободритского князя Гостомысла, после этого ободриты пригласили Рорика княжить в их земле. Призвание Рюрика в Новгород на Волхове – это летописная легенда, к тому же не новгородского происхождения, поскольку все варианты этого сказания в новгородских летописях восходят к киевской ПВЛ.

Более того, А.Л. Никитин даже предложил датировку времени попадания этой легенды в русскую летопись. Обоснование им датировки очень изящное. «Слово о законе и благодати» Иллариона, написанное в 1050 году, никакого Рюрика не знает. Но вскоре появился князь Рюрик Ростиславович, который своим именем отметил появление этой легенды. Отец его, Ростилав Владимирович, внук Ярослава Мудрого, княжил в Тмуторокане и был отравлен в феврале 1067 года. Стало быть, легенда появилась между 1050 и 1067 годами, поскольку нам точно не известно, когда родился Рюрик Ростиславович[718]718
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 89


[Закрыть]. Очень узкий диапазон времени и очень ранняя дата для летописания. Получается, что А.А. Шахматов в своих предположениях был прав: древнейший свод 1039 года дополнялся монахом Никоном, одним из основателей Киево-Печерского монастыря, который и вывел род князей от Рюрика. Тогда же произошло заимствование западнославянского сказания о призвании князя и ее адаптация для включения в летопись. Надо полагать, что князь узнал о «родоначальнике» династии из только что написанной летописи или даже до ее написания от Никона, да и назвал своего сына в честь этого «родоначальника». Также нужно отметить, что это в летописи Игоря связывали родством с Рюриком, хотя в действительности Рорик сыновей не имел, и ему наследовал его племянник Годофрид, вскоре погибший.

Второе. Олег – историческое лицо, не связанное ни с Рюриком, ни с Игорем и последующими князьями. Это был чужак, что ощущается даже в летописи. Но при этом он заключил с Византией очень почетный договор, в котором его признали «светлым князем» русским, из чего А.Л. Никитин делал вывод, что Олег мог обладать европейским титулом, дающим право на обращение к нему, как светлости[719]719
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 171;


[Закрыть]. С этим выводом можно и поспорить[720]720
  В статье ПВЛ под 6420/912 годом, в котором излагается договор Олега, в преамбуле Олег назван великим князем русским, и лишь потом к нему прилагается титул «наша светлость», а далее и «светлого князя нашего»; но при этом есть также и «князья светлые», бывшие под властью Олега. Так что этот аргумент А.Л. Никитина небесспорен даже с текстологической точки зрения.


[Закрыть], однако же, Олег явно возглавлял сложную, иерархически устроенную структуру власти, в которой были князья и бояре, и это его положение было признано византийским императором.

А.Л. Никитин считает, что никакой осады и попыток штурма Константинополя в 907 году не было; в 911 году был некий конфликт, скорее всего, торговый. Князь Олег, повесив щит на ворота Константинополя, выразил стремление к миру и к защите города от врагов[721]721
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 180


[Закрыть]. Такой мир ему был дан, вместе с правами купцов, а также с договором о принципах сношений подданных двух правителей между собой. Интересно, что здесь А.Л. Никитин почему-то не учел исторический контекст события. В это время происходит решительный натиск болгарского царя Симеона на Византию. В мае 912 года умер император Лев VI, весной 913 года умер его брат и соправитель Александр, регент при Константине VII. Летом 913 года болгарская армия осадила Константинополь, после чего начались переговоры о мире, по условиям которого царь Симеон получил признание титула царя и императора болгар. Тогда византийцы несомненно искали союзника против болгар, и потому договор с князем Олегом мог быть продиктован надеждами найти в его лице такого союзника.

По поводу того, где было владение у Олега, А.Л. Никитин предполагает, что где-то в низовьях Дуная, вблизи моря, но без собственного морского побережья. Кроме того, Византия и владения Олега не граничили между собой, их разделяла Болгария. Это подкрепляет версию о договоре византийцев с Олегом, как с союзником[722]722
  По арабским источникам известны по крайней мере два похода русов на Каспийское море. Первый поход отмечается около 909/910 года, когда русы напали на город Абаскун, на южном побережье Каспийского моря; второй поход отмечается около 912/913 года, когда крупный флот в 500 кораблей добрался до Апшеронского полуострова и делал вылазки по побережью. – Калинина Т.М. О походе русов на Каспий 909–912 гг. // Восточная Европа в древности и средневековье. Международное договорная практика Древней Руси. IX чтения памяти члена-корреспондента АН СССР Владимира Терентьевича Пашуто. Москва, 16–18 апреля 1997 г. М., 1997, с. 15; Обычно эти походы связываются с князем Олегом. Это вероятно, если считать Олега союзником Византии, которая в то время старалась поддержать царя Армении Смбата I, неудачно воевавшего против наместника халифа в Азербайджане Йусуфа ибн-Абу-с-Саджа. Но обоснование этой гипотезы весьма шаткое.


[Закрыть].

Третье. Князь Игорь с княгиней Ольгой и сыном Святославом – это были правители совершенно другого владения, которое, судя по тексту договора 945 года, находилось в Крыму[723]723
  В тексте договора, изложенном в статье ПВЛ по 6453/945 годом, есть обязательство князя Игоря не воевать против «Корсуньской страны», а защищать ее, в том числе от черных болгар, для чего Византия даже обязалась присылать войск, сколько потребуется. В данном случае имеется в виду Херсонес и его владения в южном Крыму. Под черными болгарами – часть булгарских племен, оставшихся кочевыми, которые жили к северу от Азовского моря в междуречье Днепра и Дона. Тут следует согласиться с А.Л. Никитиным: чтобы защитить Херсонес от кочевников из северного Приазовья, надо располагаться между ними, то есть в Крыму, к северу от владений Херсонеса. – Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 197


[Закрыть]. Договор Византии с князем Игорем, хоть и признает его великим князем русским, накладывает на него ряд ограничений, а также обязательства. А.Л. Никитин также считает, что договор Игоря, хотя и помещен в статье ПВЛ за 945 год, на деле заключен раньше. Дело в том, что если Святослав, убитый в 6480/972 году, жил 30 лет и из них княжил 28 лет, то он родился в 6450 году, то есть осенью 941 года, вскоре после неудачного похода Игоря на Константинополь, и остался без отца на третьем году жизни, то есть в 6453 году или осенью 943 года. Временной интервал для заключения договора становится очень узким, что позволяет его датировать 942 годом[724]724
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 207


[Закрыть].

Вообще, по гипотезе А.Л. Никитина, князь Игорь получается довольно неприглядным персонажем в русской истории. Во-первых, он был очень молод, родился не ранее 920 года. Во-вторых, прожил недолго; если он погиб в 943 году, то прожил всего 23 года. В-третьих, его короткое правление было почти сплошь неудачным: сначала поход на Константинополь, закончившийся почти полным разгромом его флота, потом гибель от рук, как полагает А.Л. Никитин, крымских или таманских готов-тервингов[725]725
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 197–207


[Закрыть]. Единственное, что князь Игорь сделал для истории, так это женился на Ольге и родил Святослава.

Четвертое. Говоря о княгине Ольге, А.Л. Никитин в первую очередь отвергает летописное мнение, что будто бы она родилась во Пскове, и, вслед за Д.И. Иловайским, считает, что она родилась в городе Плиски – столице Первого Болгарского царства. Болгарские историки, в том числе член Священного Синода Болгарской церкви, архимандрит Нестор, считают, что княгиня Ольга была племянницей болгарского царя Симеона I, дочерью его сестры Анны. В свою очередь, сын Симеона, болгарский царь Петр I был женат на Ирине/Марии Лакапиной, дочери Христофора Лакапина, сына и соправителя византийского императора Романа Лакапина, при котором Константин VII Багрянородный был коронован соправителем и женился на его дочери Елене Лакапиной. Из этого А.Л. Никитин делает вывод, что княгиня Ольга приходилась свойственницей императору Константину VII, почему и получила в 957 году во время визита в Константинополь очень почетный прием[726]726
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 218


[Закрыть].

Отсюда воспоследовали далеко идущие выводы. Во-первых, княгиня Ольга пыталась сосватать за Святослава одну из принцесс, но это ей не удалось. Во-вторых, Святослав потом стал претендентом на болгарский престол. Видимо, по настоянию своей матери, Святослав в 968 году принял предложение византийского императора Никифора Фоки о войне против Болгарии, напал на Болгарию и разгромил ее. Болгарский царь Петр I в конце 969 года отрекся от престола и вскоре умер. Его преемник Борис II попал в плен к Святославу и переметнулся на сторону русов. Тем временем в Константинополе был убит император Никифор Фока, императором стал его племянник Иоанн I Цимисхий, которому удалось разгромить Святослава, взять столицу Болгарского царства Преславу, а потом блокировать войско под командованием самого Святослава в Доростоле. В ходе осады Святослав согласился на мирный договор, но осенью 971 года, по возвращению в свои владения, был убит печенегами. Византийцы в тот же год лишили Бориса II власти и присоединили восточную Болгарию к империи. Замысел княгини Ольги сделать Святослава царем Болгарии не увенчался успехом.

Пятое. А.Л. Никитин, разбирая летописную биографию сына Святослава князя Владимира, сделал вывод о том, что впечатляющая биография Владимира, сначала неистового язычника, ставшего примерным христианином и крестителем Руси, склеена из двух, не связанных между собой частей: древнейшей, в которой описаны осада Херсонеса, крещение самого Владимира, брак с дочерью императора Романа II Анной и крещение Руси, и более поздней, составленной в XII веке, которая живописует языческое буйство Владимира[727]727
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 247.


[Закрыть]. В сочинении арабского историка Яхьи ибн-Саид ибн Яхья аль-Антаки, современника описываемых событий и весьма осведомленного историка, описывается только первая версия, суть которой сводится к тому, что император Василий II, перед лицом мятежа, вынужден был просить помощи у князя русов Владимира, своего недруга. Владимир попросил руки его сестры Анны, на это император согласился при условии крещения зятя.

Как полагает А.Л. Никитин, Владимир прибыл в Константинополь во главе крупного корпуса, в столице крестился и обвенчался, а потом принял участие в подавлении мятежа[728]728
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 248.


[Закрыть]. Но при этом он приходит к выводу, что в летописи, как и в других источниках, в частности, у Титмара Мерзебургского, тоже современника событий, отразились два Владимира. Один из них был Владимиром, сыном Святослава, крестившимся и женившимся на сестре византийского императора. Второй был неистовым язычником[729]729
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 250.


[Закрыть]. В дальнейшем, пытаясь разобраться в биографиях сыновей Владимира, А.Л. Никитин пришел лишь к выводу, что, скорее всего, летописный рассказ о Владимире и его сыновьях представляет собой не изложение исторических фактов, а их интерпретацию, сочиненную в начале XII века на основе событий этого же времени[730]730
  Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 270.


[Закрыть], причем очень путаную и противоречивую. Сочинитель этого рассказа, которого А.Л. Никитин называет «киевским краеведом», из-за его пристрастия к описанию всяких достопримечательностей Киева, так основательно переработал имевшиеся у него сведения, попутно сдобрив их вымыслом и своим литературным творчеством, что выяснить подлинные события из этого описания становится очень тяжело, практически невозможно.

Гипотетические дополнения

Для чего эта гипотеза излагается? Как уже говорилось, в главном А.Л. Никитин прав. Главный тезис у него таков: первые русские князья были связаны преимущественно с Болгарией и Византией. Почему я считаю этот тезис в основном правильным? Потому что он строго логичен. По крайней мере Игорь и Святослав были втянуты в борьбу за болгарский престол, и поэтому оказались в сфере внешней политики Византийской империи. Начало этому положила женитьба Игоря на болгарской принцессе Ольге, а у сына рано погибшего Игоря оказались права на болгарский престол, может быть, не слишком хорошие, но подкрепленные военной силой. Не исключено, что сам этот брак был следствием комбинации части придворных кругов в Болгарии, недовольных политикой царя Петра I Симеоновича. Если его отец много воевал с Византией, в 913 году вырвал силой признание его императором болгар, а потом также вынашивал планы создания Болгаро-Византийской империи, то его сын буквально через полгода после смерти отца, заключил с Византией мир. Мир этот был очень щедрый, с признанием Петра I императором, уступкой ранее завоеванных болгарами земель и признанием независимости Болгарской церкви. Но мир этот, продиктованный истощением Болгарии, ставил крест на самой идее Болгаро-Византийской империи. В этих условиях вполне понятны устремления части болгарской знати в том, чтобы найти более боевитого правителя, который смог бы реализовать эти планы до конца.

Перспективы были очень заманчивыми, но реализовать их не удалось. Князь Игорь, очевидно в силу своей молодости и малоопытности, решил взять Византию в лоб в походе в 941 года, в чем потерпел поражение. Святослав, направляемый своей матерью Ольгой, сначала пытался сделаться зятем императора, что так же не получилось, а потом, сразу после смерти матери, попытался взять силой болгарский престол, чтобы потом начать натиск на Византию. В этой попытке он потерпел полный провал, не только погиб сам, но и еще Болгария оказалась сокрушена и завоевана византийцами. Это поставило крест на идеях Болгаро-Византийской империи уже окончательно. Князь Владимир не стал совершать опрометчивых поступков, дождался случая и сделался родственником византийского императора. Думается, что условиями свадьбы было не только крещение Владимира и военная помощь в подавлении мятежа, но и клятва в том, что он навсегда отказывается от притязаний на власть в самой Византии. Князь Владимир встал перед вопросом своих перспектив. С одной стороны, он получил максимально возможные для правителя северных варваров почести. С другой стороны, уже не мог претендовать на то, чтобы возглавить Византию, и на то, чтобы получить болгарский престол. Эту дилемму князь решил истинно исторически: став христианином, Владимир решает завоевать и крестить обширные территории, лежащие к северу от его владений в Крыму и Причерноморье, и таким образом основать свою империю, по масштабам вполне сопоставимую с Византийской. Можно выразить уверенность, что эти намерения вызвали горячее одобрение в Константинополе.

Владимиру это удалось, он стал реальным основателем Древней Руси – государства славянского и христианского, его потомки стали в ней княжеским родом. Когда стали составлять письменную историю этого государства, в нее попала и та часть, фактически предистория, связанная с первыми князьями, которые в Древней Руси не правили. В процессе многократной переписки, переделки, сокращений, пояснений, домысливания этой истории в летописи, все сведения смешались и изменились до неузнаваемости так, что мы и сейчас не можем это до конца разобрать.

Во всяком случае, в этой гипотезе отсутствует странное метание князей по бескрайним просторам Восточной Европы, из Новгорода в Киев, из Киева в Константинополь, как это нам рисует летопись; в ней объясняется сильный интерес первых князей к Болгарии и Византии, причем объясняется логично; получает логичное объяснение столь огромная роль княгини Ольги в этих событиях; наконец, становится понятно, почему это князь Владимир стал крестителем Руси. Поэтому ее можно в основном принять.

Гипотеза, впрочем, не без недостатков, обусловленных крайней неисправностью летописи, которую А.Л. Никитин обоснованно считал абсолютно недостоверной, и столь же крайним дефицитом других надежных сведений. У меня нет особых надежд на то, что этот дефицит будет восполнен, если только не будет сделано каких-нибудь феноменальных открытий. Но можно сделать некоторые гипотетические дополнения, эти недостатки исправляющие.

Недостаток первый. Неясно, откуда взялся князь Олег; на это нет совершенно никаких указаний в известных нам источниках. Можно предположить, что Олег со своим весьма многочисленным отрядом до этих событий воевал в рядах викингов во время войны в Западно-Франкском и Восточно-Франкском королевствах. Неизвестно, кто он был и каким образом стал князем. А.Л. Никитин полагает, что он был из боковой ветви королевского рода данов – Скьёльдунгов и, возможно, приходился Рорику дальним родственником. Должна была быть веская причина тому, что сказание о призвании Рорика к ободритам оказалось в русской летописи. Можно предполагать, без особых доказательств, что это следствие дальнего родства Олега и Рорика, равно как и основание для княжеского титула самого Олега.

Когда викинги потерпели сокрушительное поражение в битве при Лёвене в 891 году, Олег, видимо, решил увести войско в другую страну, где у него было больше шансов обрести подходящее для себя владение. В переходе из низовьев Рейна в низовья Дуная нет ничего необычного: войско могло пройти как по воде[731]731
  С Рейна на Дунай можно было перейти в Средней Франконии; в 792 году Карл Великий даже распорядился о строительстве канала между реками Альтмюль и Резат, который должен был соединить Рейн и Дунай. Но вскоре строительство канала было заброшено. Волок между Рейном и Дунаем был сравнительно легко проходим для войска с речными кораблями.


[Закрыть], так и по суше[732]732
  Вдоль всего северного римского лимеса шли римские дороги, почти от устья Рейна, вверх по его левому берегу, а потом дороги шли вдоль Дуная, вниз по его правому берегу. По этой дороге можно было проехать от современного Неймегена в Нидерландах до римского города Троезмис в Добрудже, в дельте Дуная.


[Закрыть]; более того, именно по этому маршруту проходил путь из Константинополя в Рим[733]733
  А.Л. Никитин изящно доказал, что «путь из варяг в греки» пролегал не по Днепру, а по Дунаю. Сообщение по этому пути, прерванное после распада Римской империи, было восстановлено в 866 году, когда богарский царь Борис отправил посольство в Рим, и в тот же год вернулось посольство из Рима, вместе с папскими легатами, следовавшими в Константинополь. Радость от этого события подчеркивалась в письме папы Николая I к архиепискому Реймса Хинкмару – Никитин А.Л. Основания русской истории. Мифологемы и факты. М., «Аграф», 2001, с. 137


[Закрыть]. Король Восточно-Франкского королевства Арнульф, одержавший победу над викингами, мог пропустить войско Олега через свою территорию в обмен на обещание не воевать с христианами. Олег поселился на правом берегу Дуная, севернее римского лимеса, на территории, которая не относилась к Болгарскому царству и в то время часто подвергалась набегам кочевников. Почему он так сделал? Можно предположить, во-первых, что Олег командовал войском, в котором было много выходцев из восточных славян, потому и решил, что он и его люди лучше устроятся в землях, заселенных славянами, чем в любом месте Западной Европы. Во-вторых, на выбор Олега вероятно повлиял тот факт, что в то время в Болгарии правил князь Владимир, который стремился к реставрации язычества[734]734
  В 893 году князь Борис I, ушедший в монастырь, ненадолго вернулся к власти, сверг и ослепил своего сына Владимира, после чего созванный им собор объявил болгарский язык официальным, перенес столицу в Велики-Преслав и возвел другого сына князя Бориса – Симеона I на престол, чем закрепил христианизацию Болгарии.


[Закрыть]. Олег, выбирая устье Дуная, мог рассчитывать на то, что найдет там союзника или, что нельзя исключать, шел на помощь болгарскому князю-язычнику.

Недостаток второй. Неизвестно, почему князь Олег назвался «русом». Он появляется уже с этим самоназванием, тогда как имеющиеся источники никак причины такого наименования не объясняют. Русов получается очень много и в разных местах Европы, что создает серьезные трудности в интерпретации этого факта. Всеобъемлющие теории в духе А.Г. Кузьмина о расселении по всей Европе племени русов вряд ли можно считать убедительными. Со своей стороны, могу выдвинуть такое предположение. Если в войске Олега было много мобилизованных скандинавами восточных славян, то вот они как раз могли называться так же, как и скандинавы на территории будущей Руси – финским словом ruotsi или «русь». Это вероятно, поскольку такие отряды должны были как-то отличаться от остальных викингов, стало быть, имели какое-то отдельное наименование. Предводитель войска, в значительной мере составленного мобилизованными восточными славянами, вполне мог взять их наименование в качестве общего наименования. Тем более, что за полвека до этого «русь» устроила масштабное нападение на Константинополь, так что это имя было хорошо известно в Причерноморье и обладало определенным весом. Также и другие такие же отряды бывших викингов из восточных славян, поселяясь в разных местах Центральной и Восточной Европы, могли породить россыпь «русий», столь смущающих современных исследователей. Возможность – это не аргумент, но мне представляется, что такое объяснение логичное и учитывает исторический контекст.

Недостаток третий. Неясно, откуда взялся князь Игорь, кто он такой и почему обосновался в Крыму[735]735
  Летописная версия, что Игорь был сыном Рюрика в последние десятилетия подвергается критике и фактически отвергнута как несостоятельная. Однако, появилась экстравагантная версия, основанная на булгарской летописи XIII века «Гази-Барадж Тарихы», что Игорь был из рода Дуло, идущего от Атиллы, и был внуком первого кагана Угыр Айдара, двоюродного брата основателя династии булгарских ханов хана Алмыша. – Львова З.А. Князья и бояре Киевской Руси по данным булгарской летописи XIII века. «Гази-Барадж Тарихы». // Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света. Материалы международной конфренции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже. Труды Государственного Эрмитажа XLIX. Санкт-Петербург, «Издательство ГЭ», 2009, с. 237; Такую гипотезу можно считать вероятной, но ей пока не хватает независимых подтверждений.


[Закрыть]. Между Олегом и Игорем возникает серьезный разрыв, в двадцать или тридцать лет, о событиях которого нам ничего не известно. Мы лишь знаем, что Игорь в итоге оказался в Крыму, в его восточной части. Поскольку в это время у «русов» не было выдающихся князей, можно полагать, что они потерпели поражение от болгар и были вытеснены с нижнего Дуная. Не исключено, что это произошло еще при жизни царя Симеона I, который много воевал с союзниками Византии на своих западных границах. Если Олег или его преемники тоже были союзниками Византии[736]736
  Известно, что в 910 году 700 русов были наняты византийцами для военной кампании в Сирии, в ходе которой была захвачена Латакия. Далее, в 911 году русы сопровождали византийское посольство на захваченый арабами Крит. Трудно сказать, были ли это русы Олега или какие-то другие; но, в принципе, вступив в союзные с византийцами отношения, он мог отпускать часть своего войска для подобных операций.


[Закрыть], то их столкновение с сильным болгарским войском вполне могло окончиться их поражением, а византийцы помогли им перебраться в Крым.

Также неизвестно, откуда у Игоря титул и какие были основания для него. Если принимать, что он женился на Ольге, родственнице болгарского царя, то он должен был быть для этого достаточно знатным; иначе бы брак не состоялся. Кроме того, Игорю просто сильно повезло. Среди царского болгарского рода хватало противников правящего царя Петра I Симеоновича; его братья Иван и Михаил поднимали против него мятежи. Поэтому, брак юного Игоря и юной Ольги мог быть хитроумной комбинацией дворцовых интриг и борьбы за власть. Противники царя Петра очевидно намеревались вовлечь Игоря в войну против Болгарии и Византии, посулив ему болгарский, а в перспективе и византийский престолы, тогда как сам царь Петр, который должен был дать согласие на брак, рассчитывал таким образом склонить Игоря на свою сторону, принимая во внимание его вероятные связи с Византией. Трудно сказать, чья бы сторона взяла, если бы Игорь был более осмотрителен в своих действиях. Но он все испортил сам, решившись атаковать Константинополь, в чем потерпел поражение[737]737
  В отличие от нападения 860 года, Игорь подготовился далеко не так хорошо, поскольку у порта Иерон, на азиатской стороне Босфора у выхода в Черное море, его поджидал патрикий Феофан с флотом. Это указывает на то, что Игорь не сумел провести разведку, чтобы выбрать момент, когда в Константинополе не будет византийского флота, а также византийцы обнаружили противника на подходе. Как только флот Игоря подошел к маяку, Феофан оставил свои корабли в проливе, чтобы они не были видны, и напал на вражеский флот на своем флагманском корабле, разрушил строй, много кораблей поджег и обратил остальные корабли в бегство. Надо отметить, что момент для исключительно дерзкого, одиночного нападения на целый флот был выбран очень удачно: флот Игоря у маяка перестраивался в кильватерную колонну, чтобы войти в пролив; капитаны кораблей были заняты маневрами и перестроением, да и одиночный корабль, видимо, не вызвал опасений. Остальные корабли византийского флота начали преследование и тоже потопили, сожгли и захватили немало вражеских кораблей. После этого уцелевшая часть флота Игоря пошла вдоль южного побережья Черного моря на восток, у побережья провинции Вифиния, высаживая отряды для нападений и захвата продовольствия. Очевидно, Игорь в первом же сражении потерял значительную часть своих запасов. Эти отряды были перехвачены византийскими отрядами и разбиты. В конце остатки флота Игоря пытались ускользнуть, направившись на запад, к побережью Фракии, к северо-востоку от Константинополя, но снова были перехвачены флотом патрикия Феофана, который довершил разгром. Лишь немногим удалось уйти. – Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. М., 1992, с. 175–176.
  У Игоря был большой флот и большая армия. Продолжатель Феофана указывает, что в нападении участвовало десять тысяч кораблей. Лиутпранд Кремонский, епископ Кремоны, который несколько раз был с посольством в Византии, рассказывает, что у Игоря было более тысячи кораблей, тогда как против него сражалось 15 ветхих хеландий, оснащенных по приказу императора Романа устройствами для метания огня по носу, бортам и корме. Игорь намеревался захватить эту флотилию, но подвергся неожиданной атаке греческим огнем. – Liutprands von Cremona Werke // Quellen zur Geschichte der sächsischen Kaiserzeit. Ausgewählte Quellen zur deutschen Gechichte des Mittelalters. Bd. 8. Darmstadt. 1977; Если считать сведения Лиутпранда, который излагал рассказ своего отчима, бывшего послом короля Италии Гуго Арльского в Византии во время этих событий, правильными, то у Игоря должно было быть от 15 до 25 тысяч человек войска. В этом походе Игорь потерял убитыми и пленными, которых позднее, как следует из рассказа Лиутпранда, казнили, практически все свое войско. Тогда становится понятной подоплека договора с Игорем. Византийцы отнеслись к нему довольно снисходительно, очевидно потому, что уже не видели в нем угрозы, но вынудили его фактически стать вассалом Византии с обязательством защищать Херсонес и его владения в Крыму. Отношения Игоря с крымскими готами, видимо, были очень враждебными. Они, воспользовавшись моментом, восстали, разбили жалкие остатки войска Игоря, а его самого захватили в плен и казнили.
  Поход на Бердаа в 943/944 или 944/945 годах вряд ли был организован Игорем. Скорее всего, он был следствием раскола в оставшемся у Игоря войске, поскольку он должен был оставить достаточный гарнизон в Крыму. Эти воины, увидев, что князь вернулся с сокрушительным поражением, потеряв флот и войско, отказались ему подчиняться и решили найти себе другое место для поселения, на что указывает их намерение остаться в Бердаа и склонить местное население к подчинению. Выбор Бердаа объясняется тем, что это был крупнейший в Закавказье торговый город, расположенный на перекрестке торговых путей, а также был славен производством шелка. Рынок там был грандиозный – по свидетельству аль-Истахри, фарсах в квадрате, то есть более 30 кв. км, если считать по персидскому фарсаху. Поэтому воцариться в этом городе было определенно привлекательной идеей. Но у русов это не получилось.


[Закрыть].

Недостаток четвертый. Неясно, где пребывал и чем занимался Святослав в период между гибелью своего отца в 943 году и нападением на Болгарию в 968 году. Это, между прочим, 25 лет – большая часть жизни Святослава. Даже если следовать летописи, которая отмечает первые самостоятельные походы Святослава на вятичей в 964 году и в 965 году на хазар, то все равно возникает разрыв в более чем 20 лет. Исследователи обычно этот момент проскакивают, несмотря на то, что Константин Багрянородный в своем сочинении «Об управлении империей», составленном около 950 года, упоминает, что «Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии», сидел в некоем Немогарде[738]738
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. М. Наука. 1991, с. 46


[Закрыть]. Под Немогардом обычно понимают Новгород, но при этом никто не может внятно объяснить, каким образом Святослав оказался столь далеко от Причерноморья и от столь любезного ему Дуная[739]739
  Константин Багрянородный прямо указывает, что моноксилы русов все спускаются по Днепру и перечисляет пункты, из которых уверенно опознается Чернигов, Вышеград в 15 км выше Киева, и сам Киев. Это позволяет считать, что и другие пункты: Немогард, Милиниски, Теулица также относятся к ближайшей округе Киева. – Константин Багрянородный. Об управлении империей. М. Наука. 1991, с. 46; Немогард определенно не может быть Новгородом, поскольку из него никак нельзя спуститься по Днепру.


[Закрыть].

Если внимательно прочитать этот раздел «Об управлении империи», в котором говорится о Святославе, то становится очевидно, что полюдье, которое приходится на время с ноября по апрель, тесно взаимосвязано со сплавом вниз по Днепру. Как только завершается это полюдье, русы грузятся на свои моноксилы, заранее для них построенные славянами, и уходят в плавание. Константин Багрянородный подробно описывает этот путь: прохождение днепровских порогов, путь до устья Днепра, потом до устья Днестра, где они отдыхают, далее в устье Дуная и вдоль побережья Черного моря идут до Месемврии (ныне Несебыр, до 1934 года Месемврия), в 37 км к северу от Бургаса. Здесь, как указывает император, «завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание»[740]740
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. М. Наука. 1991, с. 47–51


[Закрыть]. Иными словами, русы почему-то плывут прочь от Киева в Болгарию, в окрестности города, основанного в начале I тысячелетия до н. э., бывшего греческой колонией, римским городом, византийским городом с резиденцией епископа. Трудно сказать, кем надо быть, каким «исследователем», чтобы просмотреть это немаловажное обстоятельство. Во множестве работ, посвященном Святославу, в подавляющем большинстве которых рассматривалось сочинение Констатина Багрянородного, этому моменту не уделяется никакого внимания. «Исследователи» видят только Киев, днепровские пороги, а конечный пункт путешествия русов Месемврию – не видят.

Итак, русы Святослава, постоянно квартировавшие в Месемврии, в Болгарии, периодически наведываются в окрестности Киева для полюдья. После этого полюдья, они грузятся на корабли и идут обратно в Болгарию, проделывая «невыносимое и тяжкое плавание» в окружении явно враждебных к ним печенегов, которые их постоянно преследуют вплоть до устья Дуная. Что это такое и почему это происходило?

Моя гипотеза состоит в следующем. Во-первых, после разгрома Игоря и его гибели, Ольга, малолетний Святослав и их приближенные, оставшись почти без войска и без защиты, должны были искать убежища. По всей видимости, болгарский царь Петр I вошел в их положение и выделил им для поселения Месемврию. Но снабжать их не стал, предложив решать хозяйственные проблемы самостоятельно. В этой ситуации Ольга, должно быть, обратилась к скандинавам, которые пребывали на Днепре и ездили с торговыми целями в Константинополь, и достигла с ними некоего соглашения, суть которого можно усмотреть в следующем: отряд Ольги или его значительная часть нанимаются для участия в хлебозаготовительных операциях на среднем Днепре, в районе Киева и Чернигова[741]741
  По всей видимости у скандинавов в тот момент была потребность в наемниках. Дело в том, что в Гнездово до 2007 года было обнаружено 10 кладов, которые датируются серединой Х века. Клады преимущественно небольшие, от 5–6 до 60–70 монет, но два клада выделяются: 155 монет и 781 монета соответственно. Самый младший клад датируется 924/925 годом, а затем идет серия кладов с датами: 945/946, 948/949, 950/951, три клада 953/954, и клад 960/961 года. Два самых крупных клада: 781 монета с датой 953/954 года и 155 монет с датой 960/961 года. – Eniosova N. Tracing the Routes of Silver Procurement to the Early Urban Centre Gnezdovo in the 10th/Early 11th Centuries. // Die Archäologie der frühen Ungarn. Chronologie, Technologie und Methodik. Mainz, 2012. S. 263; Характер кладов и очень короткое время их отложения, приходящееся на середину 950-х годов, вполне определенно указывает на нестабильные времена и некую военную активность, которая порождала потребность в найме военных отрядов.
  Кроме того, раскопки Центрального Гнездовского поселения показали, что в третьей четверти Х века произошел большой пожар, в котором погибли постройки поселения, а также укрепления городища, что указывает на военный разгром. В кладах, отложившихся в это же время, вместе с монетами отмечается присутствие серебрянных украшений. Это позволяет предполагать, что в сражении, которое охватило Гнездово в начале 960-х годов и завершилось его разгромом, погибли представители местной знати. – Нефедов В.С.Ранние этапы политогенеза на территории Смоленской земли (конец IX – первая половина XI в.). // Северная Русь и проблемы формирования Древнерусского государства. Сборник материалов международнйо научной конференции Вологда – Кириллов – Белозерск, 6–8 июня 2012 года. Вологда, «Древности Севера», 2012, с. 105.
  Если угроза доходила до Гнездово, вынуждая его жителей прятать свои ценности, то можно предполагать, что у тамошних скандинавов в это время была нехватка военной силы, вынуждавшая набирать наемников.


[Закрыть]. Дело в том, что в полюдье, которое почти все «исследователи» воспринимают не то как грабеж, не то как проживание за счет крестьян, не то как взимание дани, легко распознается хлебозаготовительная кампания, причем примерно в той же форме, в какой она существовала в России и в СССР до конца 1920-х годов. Заготовка хлеба, как в форме взимания налогов и податей, так и в форме скупки у крестьян, начиналась в сентябре-октябре и продолжалась до апреля, до конца зимнего пути[742]742
  Можно привести несколько примеров. В конце XIX века хлеботорговля открывалась в сентябре и октябре, пик ее приходился на декабрь, а в начале мая закрывается – Хлебная торговля на внутренних рынках Европейской России. Санкт-Петербург, 1892, с. 97; В СССР пик хлебозаготовок у крестьян до начала коллективизации, также приходился на октябр-декабрь – АО «Хлебопродукт». Статистический отчет за 1924-25 операционный год. Третий год работы. М., 1925, с. 32; В 1926/27 году из 702,7 млн пудов в период с сентября по начало января было заготовлено 408,7 млн пудов или 58,1 %, а с сентября по начало мая – 601,9 млн пудов или 85,6 % годовых заготовок хлеба. – Брике С. Положение на хлебном фронте и хозяйственное состояние страны. М.-Л., «Госиздат», 1928, с. 62


[Закрыть]. Работы во время хлебозаготовок много. Нужно объехать деревни, взять с крестьян хлебные налоги, взыскать недоимки и ссуды, скупить хлеб, предлагаемый на продажу; затем нужно нанять крестьян с подводами, чтобы обеспечить вывоз хлеба из деревень к житницам в крупных ссыпных пунктах. В отношениях с крестянами иногда требуется применять силу, а собранный хлеб требуется охранять. Поэтому в хлебозаготовках наемники были не лишними, и скандинавы, заготавливавшие хлеб на среднем Днепре, взяли отряд Ольги на службу. Оплата была, очевидно, натуральной, то есть зерном. После завершения хлебозаготовок, отряд этих наемников сдавал хлеб, получал расчет, покупал речные корабли, заранее для них построенные, и по высокой воде уходил обратно в Болгарию[743]743
  Поскольку, чтобы прибыть на Днепр из Болгарии к началу хлебозаготовительной кампании, надо было выйти не позднее середины июля, практически сразу же после возвращения с Днепра, думается, что Ольга отправляла отряд на основе ротации: пока одна часть отряда была на Днепре, другая часть отдыхала в Болгарии.


[Закрыть], вместе с полученным в порядке жалованья зерном. Думается, что именно поэтому их преследовали печенеги в надежде на добычу.

Константин Багрянородный упоминает в рассказе о прохождении днепровских порогов, что русы выводили из кораблей рабов в цепях. Однако, если они были наемниками на хлебозаготовках, то откуда у них могли быть рабы? Вероятнее всего, у них было право захватывать и продавать в рабство крестьян, которые отказывались сдавать и прятали хлеб, то есть «злостных укрывателей» в советской терминологии начала 1920-х годов.

Для обеспечения лояльности этого отряда наемников, надо полагать, скандинавы взяли у Ольги Святослава в заложники или аманаты. Это, конечно, версия. Но она логичнее объясняет биографию Святослава, чем другие версии. Во-первых, если Святослав родился в 941 году или около того, следуя расчетам А.Л. Никитина, то в 948 году, когда византийский император писал свое сочинение, ему было семь лет. Кроме того, сами сведения, использованные императором, немного более ранние, на два-три года, то есть относятся к 945–946 годам, когда Святославу было 4–5 лет. Из этого следует, что самостоятельным князем Святослав в столь юном возрасте быть не мог. Во-вторых, когда Константин Багрянородный описывал визит и прием княгини Ольги, он два раза упоминал Святослава, но оба раза без титула. По крайней мере до 957 года, когда был этот визит, Святослав не правил. В-третьих, как у крещенной Ольги мог быть сын-язычник? Даже в рамках летописного рассказа своеволие Святослава в вопросах веры, срывало для Ольги важнейшую в ее жизни внешнеполитическую комбинацию по укреплению связей с Византией. Если же следовать гипотезе А.Л. Никитина, которую я также разделяю, что Ольга была болгарского царского рода, то вопрос становится еще более серьезным и острым. Ольга, будучи болгарской принцессой, конечно была крещена во младенчестве. Тогда тем более становится неясным, как ее сын стал язычником. Более того, Ольга ни за что бы не осмелилась привезти ко двору императора и представить пред его ликом Святослава, если бы он был язычником, тем более, при планах сватовства к византийской принцессе. В рамках такого взгляда на исторические события, остается предположить, что Святослав был крещен во младенчестве и, видимо, достаточно знал основы веры и обрядности, чтобы среди христиан сойти за своего. Только как он стал язычником, если даже не формально, а на деле? Вот если предположить, что Святослав провел свое детство, юность, и может быть даже большую часть своей взрослой жизни среди скандинавов-язычников, будучи у них в заложниках, то неудивительно, что он тоже сделался язычником.