Текст книги "Московский миф"

Итак, если Катехон – сильная власть, предохраняющая общество от анархии, атомизации, нравственного разложения и обеспечивающая «территорию спасения» для христиан, то он не должен ассоциироваться исключительно с осажденной крепостью. Парадоксальным образом Катехон – это еще и армия, осаждающая неприятельскую крепость, ведущая наступление.

Рим Первый, Рим Второй и Рим Третий в цветущем своем состоянии не только позволяли христианству «удерживать стены». Нет! Они давали ему возможность невероятно расширить пределы «территории спасения».

В Древнем Риме происходило первичное освоение Христовой верой Средиземноморья. Рим Второй позволил расширить миссионерскую деятельность далеко за пределы Империи. Рим Третий, помимо собственно-русской, коренной территории, проповедовал слово Христово на колоссальном пространстве от Кольского полуострова до приамурских земель, от Печенги до Анадыря. Речь шла не только и даже не столько о том, чтобы не пустить к себе в дом чужое тлетворное влияние – дом был крепок и любое поветрие подобного рода унималось, не успев набрать силы. Но духовенство наше смело шагало в незнаемые края, на дикие земли, в глушь, доселе не знавшую креста, и там утверждало истину.

Что ж теперь, забыть обо всем этом? Оставить несчастному, сжавшемуся, едва живому Катехону функцию простого ночного сторожа с ключами от бесчисленных ворот и берданкой за плечами?

Ни в коем случае.

Ибо у него опять появилась территория, где необходима проповедь, где маленькие «островки спасения» всё никак не сомкнутся в единое пространство.

Христианство изветшало и в России, и в Америке, и, особенно, в старой Европе. Прохудилось, дыра на дыре, и уже не хватает материала на заплаты, а потому нужен новый материал на замену старому. Иными словами, речь идет о необходимости рехристианизировать колоссальные регионы, где вера Христова была проповедана очень давно, укрепилась, прожила многовековую жизнь, порой весьма богатую в культурном смысле, и умерла. Или, во всяком случае, находится в предсмертном состоянии. Теперь нужна ее реставрация, никак не связанная с незначительными «количественными» улучшениями. Нужно очищение, несущее в себе мощный заряд культурных ограничителей, без которых европейское и, шире, европеизированное общество расползается на гнилые тряпки, травится оккультизмом, принимает провинциальных азиатских гуру как великих духовных учителей, кланяется шаманам, заглядывается на прелести вуду… да и просто впадает в состояние варварства. Первобытная аномия всё больше превращается в идеал, и нет средства, противостоящего ей, помимо рехристианизации.

Области Европы, обладающие высокой культурой со времен античности, в том числе земли Франции, Германии, сверхмодернизированного Бенилюкса, с точки зрения веры ныне могут рассматриваться наравне с Амазонией. С тем незначительным отличием, что кое-где всё еще работает полиция (это плюс) и весьма строго взимаются налоги (это минус). И христианскому проповеднику следует действовать в каменных лесах мегаполисов точно так же, как его коллеги действуют где-нибудь в тундре или тропических джунглях.

Рехристианизационная волна может прийти только от православия. Многочисленные деноминации протестантизма и разваливающееся на глазах единое сообщество католиков избрали путь адаптации к варварству, т. е. постепенной собственной варваризации.

Христианство в современной европеизированной ойкумене представляет собой россыпь островов в унылом океане культурной невнятицы, мешанины всего со всем, первобытного магизма. Или, может быть, не россыпь островов, а, скорее, ожерелье крепостей посреди пустыни.

Возрождение катехонической власти означает прежде всего не «укрепление обороны», а начало наступления. Войско выйдет из крепостей и примется преображать пустыню в сады, иными словами, увеличивать ту самую территорию спасения… Как только новый «Удерживающий» окрепнет, ему предстоит миссия, превосходящее всё то, что может быть поставлено в заслугу предыдущим «удерживающим». Речь идет о духовном просвещении Старого Света. Земли, от которых по причине собственного бессилия и общей варваризации отступили католики и протестанты, земли, где кирхи и католические церкви переходят к мусульманам, пестрым сборищам нью-эйджевцев, да просто используются как здания для удовлетворения каких-то светских нужд, эти земли должны постепенно переходить под церковную юрисдикцию православных иерархов. Эра католического прозелитизма исчерпана. Начинается эра неспешного перекрещивания католиков и протестантов в истинную веру, а в первую очередь тех, кто опустился до утраты всякой осмысленной религиозности. Хотелось бы подчеркнуть: успех этой новой глобальной миссии измеряется не только и даже не столько тем, сколько удастся крестить таджиков, китайцев, корейцев или индусов, но прежде всего тем, сколько русских и европейцев окажется в крестильной купели.

Москву часто ассоциируют с теми образами, которые стали частью ее культурного лица еще в XVI веке. Тогда ее часто называли вторым Иерусалимом, видя в Великом городе центр «нового Израиля», т. е. государства, где истинная вера сохраняется в чистоте и неприкосновенности, видя в нем также своего рода каменную чашу, куда перелилась благодать из Иерусалима древнего и иных городов, претендовавших на эту роль, – например, Киева. Реже именовали Москву Третьим Римом – новым средоточием имперской власти, оберегающей христианство. Впоследствии амплуа Третьего Рима оказалось ведущим. Роли эти красивы, и хорошо будет, если град Москов вернется к полноценному их исполнению. Пока российская столица тянет груз собственного предназначения… слегка. В полруки. Не решаясь впрячься по-настоящему.

Однако сейчас одних этих старинных ролей недостаточно. Помимо гордого звания «Третьего Рима» и «Второго Иерусалима» городу пора становиться «Москвой единственной». А Москва единственная представляет собой Дом Пречистой и город, откуда пойдет великая христианская реконкиста. Соответственно миссия города – создать плеяду конкистадоров, способных повернуть в верном направлении колесо истории, погружающее христианство в закатную мглу.

Кому этим еще заняться, помимо Москвы?

Какой православный центр способен на это?

Уж верно, не Константинополь, первый по «чести» среди восточно-христианских иерархий, но в политическом и экономическом отношении совершенно бессильный. Фанариоты слишком несамостоятельны и слишком далеко ушли по пути подчинения внешним силам, чтобы претендовать на подобную роль. Верно сказано: «В ситуации вызовов различных глобальных идеологических систем современного мира Православная Церковь нуждается в собственном глобальном проекте – проекте мировой православной экспансии, – то есть последовательной борьбы за единственную Истину. Идеологическим, геополитическим и стратегическим центром этого глобального Православного проекта может быть только Россия…» (Елена Малер-Матиязова).

Можно долго, приводя веские аргументы, спорить о том, за каким из центров православия накоплено больше благочестия, больше святости и т. п. Но, во-первых, серьезная государственная сила может сопутствовать усилиям одной лишь Московской патриаршей кафедры. И, во-вторых, Русская церковь на протяжении XX века претерпела такой опыт мученического исповедничества за Христову веру, жизни в столь враждебных условиях, коих Фанар давно не знает. Наши архиереи, священники, дьяконы и простые иноки, умирая за веру, принимая жестокие испытания, теряя всякую надежду, помимо упования на Божью милость, создали духовную основу, на которой всякая ложь и фальшь церковной жизни слишком хорошо видна. И эта чистота, очищающая всё кривое и неправедное, что может встать рядом с нею, – лучший фундамент для грядущей христианской реконкисты.

Чего не хватает Москве для того, чтобы приступить к исполнению этой новой роли? Не материальной мощи и не веры. Постепенно множится вера, и к тому моменту, когда потребуется действие, её станет достаточно.

Нет. Не в том камень преткновения.

Сегодня Порфирородной требуется одно: уничтожить в себе то странное двоедушие, которое раздирает город. Москва-темная, Москва-пустая, Москва-тень должна сгинуть.

Тогда у светлой ее души хватит сил на самую великую миссию.

Приложение 1. Размышления о смене столицы

Нужна ли другая столица?

Я родился и вырос в Москве. Я люблю наш город. Я хочу, чтобы столица России осталась здесь. Если бы нужды страны требовали перенести столицу в другое место, я бы не стал формулировать липовые контраргументы, я бы не стал врать. Да только нет пока оснований.

* * *

Существует две основных причины, по которым столица России должна оставаться в Москве.

Одна из них имеет сугубо материальную природу. Государство способно перенести столицу из одного города в другой лишь в те периоды жизни, когда оно буквально купается в деньгах, не первое десятилетие завершает финансовый год с абсолютным профицитом бюджета, забыло о масштабных социальных конфликтах и даже по большому счету о массовых социальных проблемах. Иными словами, когда ему ничто не мешает вволю побеситься с жиру.

В настоящее время Россия как нищий оборванец сидит на паперти в одном башмаке и дырявом рубище. Массовая нищета принимает чудовищные формы – глазам больно!

А теперь представьте себе: люди с самого верха заявляют: «Мы вводим особую статью бюджетных расходов на перенос столицы. Будет развернута масштабная федеральная программа…» – и т. п. Разумеется, она будет развернута за счет школ, больниц, за счет госжилья для нищих офицеров, за счет пенсий, за счет зарплат бюджетникам. Потому что денег придется вбить в оную программу невероятное количество. На административные здания (а, значит, еще и на электроэнергию и водоснабжение). На инфраструктуру. На обеспечение целой армии чиновников пищей, одеждой, дачами, гаражами. Ни один город России, помимо Москвы и Питера, ничем подобным не располагает, и даже переезд столицы в Питер потребовал бы очень значительных финансовых вливаний.

Таким образом, нищий снимет последнее тряпье.

Оно того стоит? Сомневаюсь.

Есть и другой резон, к грешной материи не имеющий никакого отношения. Россия – самостоятельная цивилизация, один из миров Земли, а не часть абстрактного «общечеловечества». Главной ценностью нашей цивилизации – так уж исторически сложилось – является христианство по православному обряду. Москва с XIV века неотменно играет роль центра русского православия. Это не только административная столица России, но прежде всего духовная, сакральная. И пока православие является несущей конфессией страны, Москва будет оставаться ее сердцем. В этом смысле Москва – единственная и неповторимая. Собственно, Администрация президента или, скажем, Канцелярия Его Величества, разноообразные приказы, коллегии, министерства и федеральные агентства в идеале должны рассматриваться как административный придаток Православной цивилизации, а не наоборот, как сейчас. Москва – город Патриаршего дома, город многочисленных древних монастырей, святынь, коренных форм нашей культуры, соборов и священномучеников.

Собственно, суперстолица России – Успенский собор в Кремле, место венчания на царство наших государей. Есть ли хотя бы тень необходимости вывести православный центр из Москвы на Кудыкину гору? Нет. И это, пожалуй, главная причина оставить городу его столичный статус.

* * *

А вот другой аспект все той же проблемы, проблемы мотивации: до сих пор не прозвучало ни единого серьезного аргумента в пользу переноса столицы из Москвы в иные места. Разного рода художественные образы, баловство с постмодернистской эстетикой, абстрактные намеки на связь, скажем, Питера с Европой или на существование «геополитических мостов» (Смоленск, Екатеринбург) больше всего напоминают безалкогольную водку: горечь есть, а градус отсутствует. О водочной сущности продукта говорит лишь красивая философская этикетка на бутылке.

Допустим, существует действительно серьезная проблема – крайне слабая связь некоторых регионов с федеральным центром. Речь идет прежде всего о Дальнем Востоке, Восточной Сибири, Кубани, Подонье, Северном Кавказе, а с недавнего времени умные люди беспокоятся даже об Урале. Но перенос столицы в Питер, Екатеринбург, Нижний, Красноярск, Самару или Смоленск ничуть этой проблемы не решит. Если город со столичным статусом «переедет» восточнее, начнут отваливаться западные регионы России, а если южнее, то северо-западные и все те же восточные. Проблема, видимо, состоит в несовершенстве федерального устройства России. Без малого 90 субъектов Федерации, а значит, региональных боссов, правительств, дорогостоящих административных инфраструктур – явный перебор. Сто лет назад Российская империя более эффективно управлялась из 48 губернских и областных городов при отсутствии современных средств связи и сколько-нибудь разветвленной транспортной сети. И ничего не «отваливалось» аж до Первой мировой войны, разрушившей систему имперского управления.

Видимо, пора задуматься об укрупнении субъектов Федерации, о «выращивании» целого ряда полноценных субстолиц. Если региональных центров станет в два-три раза меньше, у оставшихся автоматически повысится статус и сконцентрируется побольше средств на решение масштабных проектов в местной экономике и культуре. Пропадет необходимость в содержании чудовищной своры местных депутатов, в финансировании бесконечных выборно-перевыборных процессов. Тому же Дальнему Востоку и Российскому Югу несколько полегчает в их небогатой жизни.

Значительная часть прерогатив регионального центра может быть передана центрам районным, а полномочий районных – локальным.

Кому выгодны нынешние претензии к Москве? Кто рвется пересмотреть ее столичный статус? Региональные элиты. И причина их активности ясна: центр занимается перераспределением доходов, заставляя богатые регионы отдавать средства на поддержание жизни в бедных, убыточных субъектах Федерации, на нужды федерального центра. Что собой представляют эти элиты? Да все то же, что и московская региональная или центральная российская. Те же выходцы из бизнес-структур, та же бывшая номенклатура, те же силовики, а местами те же сотрудники «внешних акторов». Ближе они к народной массе регионов, чем элиты, сконцентрированные в Москве? Да ничуть не бывало. Могут ли они лучше управиться не то что с общероссийским хозяйством, а хотя бы со своим собственным, региональным? В большинстве случаев – нет. Хотят ли они на самом деле перетянуть к себе столицу? Кроме питерцев, реально – никто. Ведь в этом случае вся элита федерального уровня пересядет на плечи нижегородцев или, скажем, красноярцев тяжким грузом, да так, что те и крякнуть не успеют, а ошейник-то уже на них…

Так зачем все эти разговоры?

Очень просто: за ними всегда стоит слабо загримированная угроза сепаратизма. Сама сущность этой игры несложна: получить от Центра лишний процентик с бюджета, пугая его ряжеными борцами «за отделение», требуя для своего региона особых льгот. Но, допустим, кто-то по безумию и алчности решится взять быка за рога и на самом деле попробует отделиться от России. Допустим, какой-нибудь нефтедобывающий или алмазодобывающий регион. Допустим. Есть ли свидетельства того, что тамошние бонзы сумеют в отсутствие федерального центра обеспечить даже такой уровень государственной безопасности, как сейчас? Даже такое состояние социальной сферы, как сейчас? Анализируя работу регионального руководства в упомянутых субъектах Федерации, никаких положительных доводов на этот счет найти невозможно.

Нижний Новгород как принц-консорт

В 90-х, да и в нулевых было много разговоров о том, что хорошо бы «поменять столицу». Кто-то кивал на Петербург, дескать, «все равно начальство – оттуда», да и «Европа ближе к СПб., чем ко всей остальной России». Кто-то предлагал Красноярск или Новосибирск, желая укрепить соединение восточных и западных регионов титанической державы. Кто-то намекал на Казань – не попробовать бы нам «исламский вариант»? Ну а кому-то мерещилось «идеальное решение»: рассредоточить министерства, госкомитеты, высшие судебные инстанции, командование вооруженными силами и парламентские структуры по разным городам России; тогда все они будут «чуть-чуть столицами», тогда и большие бюджетные деньги перестанут концентрироваться в одном месте, вызывая к нему жаркую ненависть Соединенных Штатов Провинции.

Дабы никого не вводить в заблуждение, стоит сказать сразу: автор этих строк – убежденный противник всех экспериментов с «рокировкой» столицы или же «размыванием» столичного статуса Москвы. Но все же нет ничего дурного в том, чтобы поговорить о «запасных вариантах» для столь большого и столь уязвимого государства, как Россия.

Так вот, герр Питер в расчет не принимается. Не думаю, что приграничный город, притом столь отличный по своим культурным устоям от всей остальной страны, является хорошим кандидатом в столицы. Это ведь сплошное уязвимое место для внешних факторов – как военно-политических, так и культурных.

Я подавно не думаю, что на эту роль годна Казань. В современной России по-настоящему любимы только две веры: православная и атеистическая. Они могут между собой соревноваться и, надеюсь, циркуль будет повержен крестом. Но ислам… О, сделать столицей России исламский город – значит сконцентрировать на нем ненависть всей страны в десятикратном размере по сравнению с нынешним отношением к Москве. И если Москва или иной крупный христианский центр может претендовать на роль столицы мирового православия, то Казань – никогда. А значит, та глобальная роль, роль державы, рехристианизирующей мир, которая еще может быть обретена Россией, уйдет от нее безвозвратно. Страна просто превратится в задворки мусульманской ойкумены, став ареной бесконечных «горячих» конфликтов.

Красноярск, Новосибирск, Екатеринбург… что там еще? Тоже в общем-то города без давних христианских устоев. И без инфрастуктуры, предназначенной для «бремени столицы». Они, конечно, ближе к российскому Востоку, чем Москва, но… подавляющее большинство русских живет все-таки на западе страны, и отрыв столицы от коренных русских земель может превратить ее во вненациональный мегаполис. Зачем? Что от этого выиграет Россия, стоящая пока именно на русской культуре, пусть и скособоченной на советский манер, а затем поверхностно вестернизированной? Да ничего, помимо головной боли.

Вариант все-вокруг-немного-столицы до такой степени оторван от практических надобностей государственного строительства, до такой степени дорогостоящий, что и комментировать-то его нет резона.

Вот и приходишь поневоле к выводу, что «запасные варианты» надо искать среди городов, подобных Москве, но стоящих несколько восточнее (не до такой степени, как Екатеринбург) или южнее (не до такой степени, как Астрахань или Краснодар), т. е. в пределах «коренной русской зоны» хартленда. Каждый из них должен быть обеспечен мощной инфрастуктурой, являться железнодорожным узлом, располагать значительным аэропортом и в то же время быть городом с мощными историческими корнями, растущими из русской православной почвы.

В таких «запасниках» следует видеть принцев-консортов, принцев крови. Они не могут претендовать на престол, покуда основная ветвь династии способна давать монархов, но если она пресечется, то у них появляются кое-какие права… Ведь в жилах-то течет та же самая царственная кровь! Ведь предки их родились в порфире! Ведь всё в этих персонах – ослабленная, разбавленная модель правящих государей! Так, после пресечения династии Даниловичей – московских Рюриковичей – роль принцев-консортов привела на престол одного из князей Шуйских (таких же Рюриковичей, только из другой ветви). Шуйские как раз и были при дворе такими принцами-консортами, они имели право по крови своей претендовать на русский трон, когда последний Данилович (Федор Иванович) не дал наследника державе.

Где же эти города-«Шуйские» на карте России? Владимир? Слишком мал и слишком город-музей. Кострома? Маловата. Красавица-Вологда? Слишком далека от осевых магистралей страны. Саратов, Самара, Ярославль? Может быть.

Но, наверное, ближе всего к идеалу – Нижний Новгород. Рожденный в XII веке, он обрел судьбу, намертво связанную с судьбой русского народа и русского православия. Отбивался от татар. Кормился торговлей. Являлся столицей большого княжества. Более того, был одним из двух столичных центров князя Дмитрия Константиновича Суздальско-Нижегородского, когда тот правил Русью (пусть и недолго). А значит, уже примерял царский венец. В годину Смуты поднял знамя спасения державы. Славен кремлем, по мощи мало уступающим Московскому. Это город храмов и монастырей, щедро разбросанных по холмам и оврагам исторической части. Это город купцов, делавших колоссальные обороты на знаменитых нижегородских ярмарках и пускавших немалую часть заработанного на храмы, на благотворительность, на покровительство искусству. В то же время это город высокоразвитой экономики, крупнейший транспортный узел. Нижний опалён советской эпохой. Он силен был своими секретными заводами и институтами, принимал ссыльных знаменитостей. И к тому же это пятый по населению город в нашей стране.

Иными словами, Нижний – одной крови с Москвой. Он свое нынешнее величие заработал великими трудами. Он вписан в русскую историю, как немногие другие города. Он красив и богат. Он обладает мощным интеллектуалитетом. Он хорош древними обителями своими… И он сдвинут относительно Москвы далеко на восток, ближе к Уралу.

Если России понадобится искать новое сердце, если какая-то беда случится с Москвой, если Третий Рим все-таки расточится, то ничего лучше Нижнего я не вижу.

Но… дай Бог, чтобы ничего с Москвой не случилось.