Текст книги "Алиф-невидимка"

В этот момент шейх Биляль позвал его по имени. К этому времени Алиф уже закончил совершать омовение и быстро направился по длинному коридору в молитвенный зал. Шейх стоял в узорчатой нише лицом в сторону Мекки на две ступеньки ниже пола, демонстрируя таким образом смирение совершающего намаз. Дина и женщина-неофит находились рядом и держались плечом к плечу в дальней части помещения, возле огромных дверей. Алиф поспешно отвернулся. Он знал, что Дина не сможет поднять никаб для молитвы, если он будет смотреть на нее. Алиф занял место возле шейха и краем глаза принялся выискивать Викрама, который куда-то запропастился незадолго до этого, а потом склонил голову и сам.

В это время кто-то начал громко колотить в двери снаружи. Шейх Биляль проигнорировал страшные звуки и только прокашлялся, после чего нараспев произнес приглашение совершить намаз. Со стороны его голос прозвучал довольно молодо и уверенно. Алифа потрясла музыка этих знакомых слов. Однако стук в двери не прекращался. Алиф сильней стиснул зубы и заставил себя больше не оглядываться. Только сейчас до него дошло, что те, кто ворвется в мечеть, первыми встретят девушек. Было просто смехотворно стоять вот тут и ничего не предпринимать. Алифу показалось, что сейчас они все больше напоминают жертвенных баранов, которые наполняют улицы накануне Праздника жертвоприношений, которые тупо вертят головами и наивно строят планы на следующую неделю.

Впереди него шейх Биляль начал бить поклоны, и Алиф принялся повторять за ним все движения. Шум на улице усилился, а потом вдруг внезапно затих и сменился жутким завыванием. У Алифа волосы встали дыбом. Он встал на колени и коснулся лбом старого ковра. Во рту у него стало горько от поднявшейся желчи. А вой не стихал, и только теперь стало понятно, что к нему присоединилась ревущая полицейская сирена. Стук возобновился. Шейх Биляль стал читать Коран громче, но молитву не прервал. Алиф стоял на коленях. Внезапно что-то слева от него шевельнулось, он невольно повернул голову и увидел так же стоявшего на коленях рядом с ним Викрама. От неожиданности Алиф чуть не задохнулся.

– Тише, – шикнул на него тот. – Не веди себя, как маленькая девочка.

– Ты что там снаружи делал? Убивал кого-то?

– Нет, – поморщился Викрам. – Я подумал, что старику вряд ли доставит удовольствие созерцать чьи-то выпущенные кишки на ступенях его мечети. Правда, испугать их мне все же удалось. Парочка до сих пор в себя никак прийти не может.

– Сколько их там всего?

– Они оцепили всю улицу. Есть над чем призадуматься. А что касается других помощников, сказать трудно, они ведут себя как единое целое. Впрочем, я сомневаюсь, что их видит кто-либо из людей. Ну, кроме того самого, который их, собственно, и призвал на помощь. Агенты, похоже, даже не подозревают об их присутствии рядом с собой.

Из дальней части помещения появилась Дина и уселась на ковер рядом с Алифом.

– Как ты полагаешь, если я сейчас выйду на улицу и заявлю, что меня держит в заложницах террорист, меня отпустят домой?

Алиф попытался встретиться с ней взглядом, но она избегала этого.

– Вряд ли, ты ведь ввела их в заблуждение, пытаясь защитить своего похитителя. – Викрам вопросительно склонил голову набок. – Кстати, как там твоя рука, сестренка? Я чую кровь.

– Все в порядке, мне уже лучше.

К ним подошла американка, которая все это время заламывала себе руки от отчаяния. Часть лица, которую не скрывал ее шарф, была бледной и опухшей.

– Вот уж не предполагала, что тут все так плохо, – призналась она, переходя на английский. – Разве я могла знать, что вы так влипли? Мне вообще не стоило сюда приходить. Ну что я тут потеряла? У меня вообще сегодня занятия… – Она едва сдерживалась, чтобы не впасть в истерику. Алиф в отчаянии пробормотал что-то невнятное.

– Сядь сюда. – Решительный голос шейха не допускал возражений. В одной руке он нес раскладной стул, в другой – томик тафсира. – Хватит хныканья. Сейчас я буду читать вам то, что приготовил для своих учеников. Между прочим, они не пришли ко мне сегодня только из-за ваших выходок, не забывайте.

– Что? Зачем это? – Алиф нервно поглядывал то на шейха, то на большие двери мечети. Оттуда послышался металлический звон, что означало одно: агенты службы безопасности перестали надеяться на свою физическую силу и перешли к использованию специального оборудования, помогающего вскрывать двери. – Это же просто какое-то безумие. Они сейчас вломятся сюда, а вы хотите, чтобы мы все встали на колени, как прыщавые ученики из медресе? Тогда мы точно пропали!

– Мы пропадем, если скроемся отсюда. По крайней мере, увидев нас, они поймут, что я тут ни при чем и предлагал вам только чай да свои религиозные советы. По крайней мере моя шкура будет спасена. – Шейх уселся на стул и принялся разглаживать складки халата. Викрам рванулся вверх и через пару секунд снова исчез где-то в световом люке. В отверстие просачивался неясный свет, предвестник утренней зари.

Шейх Биляль спокойно раскрыл тафсир на отмеченной странице.

– Начнем с вопроса, – предложил он, – который весьма важен в нашем с вами положении. Милосердный Бог говорит, что хороший поступок засчитывается сразу же, как только человек соберется совершить его, а плохой поступок засчитывается только после того, как он уже был совершен. Но мир сейчас стал намного сложней, чем он был когда-то. Поэтому я хочу предложить на ваше рассмотрение следующую дилемму, которую придумал один парнишка из моей конгрегации. Когда кто-то играет в компьютерную игру и его аватар поедает кусок цифровой свинины, совершает он при этом грех или нет?

Алиф выждал и, когда шейх ничего не добавил к сказанному, удивился:

– Это вы меня спрашиваете? Это вы взялись нас учить, а я тут при чем?

– А мне важно узнать и ваше мнение тоже. Я так мало что понимаю в компьютерных играх. Как мне помнится, тот мальчик увлекался какой-то игрушкой под названием «Мир сражений».

– Не знаю, – устало отмахнулся Алиф. – Да и какая разница? – В этот момент дверь завизжала, как будто ее резали пилой. – Я не могу сосредоточиться при таких условиях! – пожаловался юноша.

– А вот моему пареньку было очень интересно узнать правду. Тогда я пояснил ему, что раз он так сильно волнуется по данному поводу, значит, это был грех или по крайней мере будет считаться как грех в его случае. Потому что Бог еще говорит о том, что когда вы совершаете действие, которое считаете грехом, оно и будет грехом, даже если в вашем случае оно и могло бы считаться допустимым. Сознание, только сознание – вот что определяет человека.

– Ну ладно, пусть это будет грех, – застонал Алиф. – Мне все равно. Я не играю в такие игры. Это для школьников.

– А я и не ждал какого-то определенного ответа. И не ждал, что ты начнешь во всем соглашаться со мной. Мне интересно узнать, что ты думаешь.

– Я думаю, что людям надо отдыхать. И не обязательно при этом обращаться к тем, кто продает алкоголь и бекон. Просто иногда хочется забыть о том, что мы живем в жутком месте и на нас давят с одной стороны набожные болваны, а с другой – агенты службы безопасности. При этом мы продолжаем по-дурацки улыбаться, а нефтяные компании по-прежнему выкачивают нефть, и их владельцы набивают себе карманы деньгами. Конечно, Бог не станет возражать, чтобы человек притворялся, будто жизнь не так уж и плоха, даже если при этом будет присутствовать некая виртуальная свинина.

– Но разве это не опасно? Виртуальная свинина – это одно дело, мы не можем ни вкусить ее, ни даже понюхать, а потому возможность того, что мы все же отправимся к мяснику за настоящей свининой, невелика. Соблазн тут сомнительный. А вот если бы речь шла о виртуальном прелюбодеянии, это уже был бы совсем другой вопрос. Многие люди позволяют себе сквернословить, находясь в компьютерной сети, да и не только бросаться словами, а также и совершать кое-какие непристойные действия. То есть на мониторе могут высветиться их настоящие скрытые желания. Кто знает, сколько адюльтеров было совершено, когда все начиналось в Интернете, а заканчивалось уже в постели?

Алиф побледнел.

– И даже если этого не происходит, – продолжал шейх, – кто может утверждать, что духовное разрушение ничего не значит? Когда два человека начинают отношения онлайн, это не вымысел, основанный на реальной жизни, это реальная жизнь, основанная на вымысле. Вы начинаете верить в то, что человек, которого вы не видите и не чувствуете, идеален, потому что этот человек показывает только ту свою сторону, которую вы хотите в нем увидеть. Разве это не опасно?

– То же самое можно сказать и о тех браках, которые устраивают родители для своих детей, не слишком беспокоясь об их чувствах, – заметил Алиф.

Шейх Биляль печально улыбнулся:

– Да-да, конечно. Ты меня подловил.

Звук пилы поднялся еще на несколько децибел, но потом резко прекратился. Зато теперь стал ясно слышен ропот собравшихся снаружи.

– Этим дверям четыреста лет, – грустно констатировал шейх. – Это подарок принца Катара, который как-то проезжал мимо наших мест, совершая хадж. Они уникальны.

– Это я один во всем виноват, – вздохнул Алиф и вытер трясущейся ладонью пот со лба.

– Да, это верно. Но… Ты тоже по-своему уникален. – Шейх Биляль пролистал несколько страниц в своем томе. – Мне кажется, твой приятель что-то сделал с их пилой, и она испортилась.

Новообращенная, которая все это время ходила по молитвенному залу взад-вперед, теперь остановилась возле стула шейха.

– Все это меня очень сильно тревожит, – начала она на арабском. – Я больше не выдержу. Я хочу поскорей уйти отсюда.

– Не сомневаюсь, – понимающе кивнул шейх. – Только сейчас, как мне кажется, это невозможно. Ты не будешь ничего иметь против, если я попрошу тебя приготовить нам всем чаю и принести коробку с печеньем. Она у меня в кабинете. Да будут благословенны твои руки!

Американка несколько секунд молча смотрела на него, потом повернулась и отправилась выполнять странную просьбу шейха. Дина поднялась и последовала за ней, придерживая больную руку. Алиф с волнением наблюдал за ее движениями.

– Надо прекращать все это, – забормотал он. – Надо как-то вытаскивать ее отсюда. Ему вспомнились и слова его друга под ником НовыйКвартал01. Он написал Алифу на прощание: «Только ты постарайся. Ты меня понимаешь, надеюсь».

Шейх Биляль вздохнул и закрыл свою книгу.

– Как много страхов и сомнений окружают сейчас компьютерные программы. Сейчас даже не обязательно совершать преступление. А оно все же будет совершено. Мы как будто живем не в реальном мире, а в мире каких-то иллюзий. В моей мечети находится джинн, а в двери рвутся агенты службы безопасности – нате вам! Ну кто бы мог в такое поверить? Скоро мы потеряем нить истории, а птицы и звери начнут говорить нам, что реально, а что – нет.

Слова шейха всколыхнули память Алифа. Он спал в мечети на раскладушке, и ему приснился сон. Там присутствовали птицы и звери. Там были олень и лань, совсем как в сказке из книги «Альф Яум». Но только олень был не совсем олень, не настоящий. Это был аватар, замена…

– Компьютерная программа, – прошептал Алиф. Щеки у него запылали, и он снова почувствовал, как на лбу выступила испарина. Какая-то мысль уже некоторое время не давала ему покоя. Она застряла где-то в мозгу, как воришка, который прячется в темном переулке и только ожидает момент, когда можно будет лишить вас бумажника. Эта мысль наполняла его уравнениями и командами, какими-то бесконечными кодами и другой информацией. Он уставился на шейха стеклянными глазами.

– Послушайте, – обратился он к старику, – помните, вы сказали мне, что я все пытаюсь объяснить через компьютеры?

– И что же тебя так взволновало?

– Те слои значений, которыми полон Коран…

– Ах вот оно что… Каждое слово имеет семь тысяч слоев значений, и все они существуют одновременно и не входят в противоречие.

Алифа охватила волна эйфории.

– Я все понял! Теперь мне ясно, зачем ему понадобилась эта книга «Тысяча и один день»! – обрадовался юноша. – Вот, значит, почему ему так не терпится заполучить ее в свои руки!

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, – сообщил Алиф, – что Рука намеревается создать компьютер.

Глава десятая

К счастью, в кабинете шейха Биляля обнаружилась цифровая абонентская линия. Он быстро подключил провод к старенькому ноутбуку «Тошиба», заполненному таким же древним барахлом, но зато оперативной памяти тут хватило для того, чтобы Алиф мог сделать все то, что задумал. После того как он проверил свою почту и сохранил в облаке нужные сообщения, юноша убедил шейха разрешить ему стереть все с жесткого диска аппарата, чтобы иметь перед собой совершенно чистую машину, в которую он мог бы загрузить все то, что ему требовалось, то есть самого себя. Линукс он взял со своего нетбука, а потом испытал чуть ли не физическое возбуждение, увидев, как на мониторе вспыхнула такая знакомая домашняя картинка. Аппарат привычно щелкал и похрустывал, и от этого тоже становилось теплей внутри. Потом Алиф установил «Альф Яум», прижав его полупустым ящиком из-под бутылок с питьевой водой, который нашел на захламленном столе шейха, и открыл книгу на истории про оленя и лань. Это стало его исходной точкой. Алиф набрал в легкие побольше воздуха и так же медленно выдохнул, собираясь с силами.

– Прости меня, мой мальчик, – раздался голос шейха Биляля от дверей. – Я до сих пор никак не возьму в толк, что же ты надумал сотворить. Ты говоришь, что твой цензор намеревается создать компьютер. Но мой компьютер не только уже создан, но уже успел порядком устареть.

– Если только я прав, это не имеет никакого значения. – Алиф прищурился от розового света зари, проникающего в комнату через решетчатые окна. – Я заново научу его думать, и делать он это будет тоже совершенно по-другому. Я подарю ему второе дыхание.

– Прости, я не совсем понял.

Алиф повернулся и бросил на старика взгляд, полный теплоты. Наконец-то он посмотрел на него дружелюбно. Алиф хорошо понимал, что теперь ему понадобится огромное терпение. Но его переполняли новые знания, он буквально горел изнутри, и огонь этот был даже ярче света красной зари. Сейчас Алифу казалось, что он способен объяснить что угодно и кому угодно.

– Вы помните наш разговор о квантовых компьютерах?

– В общих чертах.

– Теоретически квантовый компьютер может исполнять функции по обработке информации, используя ионы, которые, конечно, нелегко предоставить, управлять и манипулировать ими. Вот почему в основном, конечно, квантовый компьютер по-прежнему остается только мечтой. Даже у Руки нет такого оборудования. И все же. И все же… – Глаза у Алифа заблестели, и он продолжал: – Но ведь можно заставить делать почти то же самое и обычный кремниевый компьютер, только он должен начать мыслить метафорически.

Шейх насторожился, он внимательно смотрел на юношу:

– Если учесть, что каждое слово имеет слои значения…

– Вот именно. Вы все понимаете, да! Я знал, что все так и будет. И впервые я подумал о такой возможности, когда мы разговаривали о Коране. Я размышлял над метафорами. Что они значат по своей сути? Это же некие знания, которые существуют в нескольких состояниях одновременно и при этом не создают противоречий. Я вспомнил про оленя, про лань и ловушку. И вместо того чтобы работать с линейными цепочками, с единицами и нулями, можно сделать так, чтобы компьютер начал работать с более сложными понятиями, с группами единиц и нулей и точек между ними, причем делать это он будет одновременно. Если… если только научить его преодолеть бинарную зависимость, заставить его пойти еще дальше, в корне изменить его природу.

– Ну, для меня это звучит сложновато.

– Не то что сложновато, а просто невероятно, наверное, – подхватил Алиф. – Но это возможно. – И он принялся быстро печатать. – Все современные компьютеры – самые настоящие педанты. Для них весь мир разделен на белое и черное, на «вкл.» и «выкл.», на правильно и неправильно. Но я научу ваш аппарат различать множество самых разнообразных элементов, взаимозависимых генезисов, систем мультивалентных причин и следствий.

Он услышал, как шейх нерешительно зашаркал тапочками, переминаясь с ноги на ногу.

– Когда мы говорили о Коране, – заговорил старик, – я тоже пытался понять, что ты хочешь сказать мне о компьютерах. Но я не думал, что ты поймешь все настолько буквально и даже начнешь работать прямо здесь…

– Коран тут ни при чем, – быстро отозвался Алиф. – Мне нужна совсем другая книга. Я использую «Альф Яум». Коран статичен. В нем запрещено что-то менять, даже одну-единственную точку. И нас учат наизусть читать его, чтобы мы правильно произносили слова, потому что если хоть один звук будет произнесен неверно, то это уже будет не Коран, а что-то совсем другое. А вот «Альф Яум» – это динамичное произведение, оно меняется, то есть я хочу сказать, что меняется сама книга, и все зависит от того, кто именно ее читает. Например, дервиши увидели в ней философский камень, а для меня это определенные коды, которые я могу использовать в новой программе.

– Знания должны быть закреплены каким-то образом, чтобы потом можно было сохранить их, – продолжал шейх. – Вот почему Коран нельзя менять. Существовали и другие пророки, которые были посланы к другим народам, но из-за того, что их книги менялись, их знания в конце концов были утеряны.

– Это можно поправить, – произнес Алиф, но на этот раз уверенности в его голосе было уже намного меньше. – Скорее всего это тоже возможно. Во всяком случае, Рука в этом просто уверен. Он был готов перевести строки этих метафор в цепочки команд.

– Но ведь это очень древняя книга! И тот, кто сочинил ее, не мог ничего знать о компьютерах.

– А этого и не требовалось. Главное даже не то, что они говорили, а метод, которым они доносили информацию, то есть кодировка. Они запихнули все, что имели, в один котел и разработали систему перевода информации, которая могла бы адекватно справляться с возможными возникающими противоречиями. И вот именно такую систему я собираюсь смоделировать в вашем компьютере.

Пальцы Алифа внезапно застыли в воздухе над клавишами. Где-то в голове возник навязчивый образ, от которого у него даже заломило в висках и затылке одновременно: силуэт Дины, ясно вырисовывавшийся черным на фоне неба на их крыше в районе Бакара. Черная ткань ее никаба развевается, а горизонт составлен из ряда бледных и покрытых пылью минаретов. В руке она держит экземпляр «Золотого компаса», и она размахивает им, как вражеским знаменем. Алиф быстро и часто заморгал, сосредотачивая взгляд на мониторе.

– Впрочем, я до сих пор до конца не уверен, как нужно связать отдельные части моей системы между собой.

– Ну, в таком случае я бы на твоем месте проявил крайнюю осторожность, – заявил шейх Биляль. – Самая главная победа шайтана заключается в том, что он умеет создавать иллюзию, будто у тебя все получается. Он всегда подстерегает нас там, где дорога раздваивается. Он поджидает тех, кто становится чересчур уверенным в себе и теряет верный путь. Вот тогда он рискует по-настоящему заблудиться.

– Мне нужно начать кодировать, – объявил Алиф. После этого он услышал шорох халата шейха и понял, что старик благоразумно удалился, не желая мешать молодому человеку. Солнце становилось все более настойчивым, и теперь от его лучей, проходящих сквозь решетки на окнах, на полу образовались затейливые узоры. Голова продолжала болеть, но Алиф решил не отвлекаться от работы. Несколько раз до его слуха доносились ружейные выстрелы, а один раз что-то прогремело, как будто где-то далеко начиналась гроза. Но этот шум всякий раз прекращался и сменялся прерывистым чириканьем воробьев во дворе. Один раз Алиф услышал, как кто-то говорил в мегафон и при этом настойчиво советовал укрывшимся сдаться, обещая, что тот, кто добровольно отдаст оружие, останется целым и невредимым.

– …думают, что мы тут все вооружены, – послышался откуда-то из коридора голос Дины вместе с шарканьем ее ног в сандалиях.

– Я не знаю, дочь моя, – негромко ответил ей шейх Биляль. – Может быть, только твой друг. В любом случае, они не могут зайти сюда. Эта мечеть была выстроена очень давно с тем учетом, чтобы сдерживать набеги бедуинов.

Голоса затихли в глубине коридора. Алиф закрыл глаза и зажмурился до боли. Потом, когда он резко раскрыл их, его словно ослепили какие-то огни перед глазами. Но, кроме солнечного света, в комнате присутствовало еще что-то, как будто воздух начинал сгущаться рядом с ним. Это чувство было не постоянным, оно находило на юношу волнами и сразу же отступало. Очень скоро он заметил рядом с собой едва видимого невооруженным глазом Викрама, который материализовался в виде темной субстанции, словно свернувшейся, защищаясь от серьезной опасности. Алиф даже не увидел, а осознал, что Викрам сильно устал и был уже на пределе.

Тем не менее молодой человек продолжал активно работать. Он знал, что ему нужно делать, и выполнял действия одно за другим даже раньше, чем успевал реагировать на это его мозг. Он все еще мог пользоваться какой-то частью Голливуда и потому быстро и ловко вкладывал коды в память компьютера Биляля, с удовлетворением наблюдая за тем, как буквально у него на глазах вырастали башни алгоритмов. Потом он отвлекался от клавиатуры и переходил к «Альф Яум». Он читал очередной отрывок из книги и сразу же делил его на две линии кодировок. Фарухуаз, темная принцесса, стала набором алгоритмов из булевой алгебры, а няня, ее иррациональный аналог, заняла противоположную позицию. И не было в книге ничего такого, что он не сумел бы выразить в числах. Причем сами цифры, как и рассказы, были исключительно показательными, подменой того, что лежало гораздо глубже и было вмуровано в электрические импульсы внутри компьютера и в работающие нейроны в мозгу у самого Алифа. И эти события вместе со своими определяющими элементами сливались и спаивались воедино, в то время как молодой человек упорно продолжал свою нелегкую работу.

Солнце начинало припекать еще сильней, время близилось к полудню, когда решетка на окне наконец-то самостоятельно исполнила свое предназначение. Из-за нее в комнате образовалась какая-то узорчатая тень и в кабинете шейха сразу стало прохладно и сумрачно. Алифа поразило умение старинного плотника так искусно все рассчитать, ведь тень появлялась здесь именно в полдень, и при этом она ничуть не мешала ученому, занимавшемуся в комнате, обозревать двор мечети. Все было выстроено мудро и элегантно. Алиф даже позавидовал этому безымянному мастеру, ведь его собственное творение, когда оно, разумеется, будет закончено, окажется вовсе не элегантным и, конечно же, далеко не простым. Оно могло стать неуклюжим, выделяющим ядовитые испарения простором, увековечивающим давящую на него информацию. Возможно, его изобретение будет способно выполнять самые невероятные расчеты. А может быть, само по себе оно вообще не будет иметь никакого значения.

* * *

Ближе к вечеру к нему пришла Дина. Она принесла стакан чаю и тарелку с тушеной фасолью, которая, видимо, очень долго находилась в перегретой консервной банке. Алиф долго принюхивался к ней, прежде чем рискнул попробовать на вкус.

– Больше все равно ничего нет, – грустно сообщила Дина. – Мы не можем никого отправить за едой.

Алиф внимательно посмотрел на нее. Девушка уставилась в пол, но он успел заметить, что под глазами у нее образовались темные круги от недосыпания. Он протянул тарелку ей.

– Лучше ты поешь, – предложил он. – Тебе надо набираться сил. И вообще сейчас ты должна лежать и отдыхать.

Дина нетерпеливо махнула здоровой рукой.

– Я уже поела. Там, снаружи, вроде бы все стихло. Но Викрам говорит, что улица по-прежнему перекрыта, а на крышах засели снайперы. Мы в осаде.

– В новостях про нас говорят?

– Только про тебя. И называют тебя фальшивым и… то есть твоим ником. И террористом.

Алиф закинул голову назад и закрыл глаза. Его имя. Он вспомнил, как шептала Интисар в темноте его имя, как она боготворила его. И теперь узнать, что его так очернили перед публикой, было даже хуже, чем новость о том, что юношу обвинили в терроризме. Тем более что террористами часто называли и более благородных людей.

Дина вложила стакан с чаем ему в ладонь.

– А ты ведь никогда не рассказывал мне о том, что работаешь на исламистские группировки.

– Я ни на кого не работаю. Я работаю против цензоров.

– Но ведь ты помогал исламистам.

– И коммунистам тоже. И феминистам. Я помогаю всем, у кого есть компьютер и обида на государство.

– Ну хорошо, я просто хочу напомнить тебе, что в новостях журналисты таких философских тонкостей не сообщают.

– Конечно, нет. А когда было по-другому? – Алиф зачерпнул ложку фасоли и сунул ее себе в рот. Дина чего-то ждала и, оставаясь на месте, оглядывалась по сторонам, рассматривая многочисленные книги и папки с документами в кабинете шейха.

– И чем же ты здесь занимаешься? – поинтересовалась она.

Алиф сжал губы.

– Рука украл мою идею, – наконец произнес он. – А теперь я ворую кое-что и у него.

– И какой в этом смысл? Ты все равно сможешь покинуть мечеть только в наручниках и с черным мешком на голове.

– Не важно. К этому времени я успею разгромить всю их систему. Все данные, которые они собрали против меня и моих друзей, превратятся в жуткое месиво, больше похожее на неудавшуюся яичницу. Больше он никогда не сможет использовать Тин Сари против кого бы то ни было. Конечно, если они захотят, то убьют меня, но я уже победил их. – По его телу прошла дрожь. Запах, исходящий от книги «Альф Яум», почему-то будоражил его, вызывая какие-то новые и непонятные чувства, отчего хотелось куда-то бежать, что-то рвать и уничтожать до тех пор, пока противник не будет побежден окончательно. Какая-то часть его самого перепугалась такого прилива агрессии, и Алиф заставил себя успокоиться.

– Мне не нравится, когда ты начинаешь так разговаривать, – заметила Дина. – Как будто ты один из героев из твоих книг, которые ты постоянно читаешь. – Голос ее дрожал, и Алиф поднял глаза на девушку. На ее ресницах блестели слезы, и Алифа накрыла волна раскаяния, а его агрессия тут же бесследно исчезла. Он хотел встать, но одна его нога застряла между ножками кресла шейха Биляля.

– Прости меня, – негромко произнес он. – Я не хотел так расстраивать тебя. Прошу тебя, не плачь. Ты не представляешь себе, как это несправедливо – когда ты плачешь. Я ничего не могу сделать больше того, что уже делаю.

– А я не могу справиться с собой, – слегка запинаясь от волнения, пояснила Дина. – Я так устала. Я не хочу здесь больше оставаться. Мне страшно даже подумать о том, что здесь скоро может случиться, но теперь мне даже хочется, чтобы все это произошло поскорее, как бы ужасно все это ни было…

– Дина…

– А когда вдобавок ко всему ты начинаешь говорить вот так, как будто тебе все равно, что произойдет. Как будто рядом с тобой нет никого, кто волнуется и переживает за тебя… Вот тогда мне хочется кричать во весь голос. Иногда ты бываешь таким глупцом…

Алиф снова уселся на свое место, чувствуя себя опустошенным. Он допил остатки чая. Повинуясь какому-то непонятному импульсу, он дважды поцеловал край стакана, прежде чем передать его назад Дине. Она тут же дотронулась пальцами до того места, которого только что касались его губы.

– Да будут благословенны твои руки, – прохрипел юноша. Дина повернулась и тихо вышла из комнаты.

С наступлением вечера Алифа начало трясти. В комнате не было холодно, так как каменные стены уже начали излучать приятное тепло, собранное в них за долгие дневные часы, пока солнце разогревало их снаружи. Однако напряженная работа, страх и бессонная ночь сделали свое дело. Алиф понимал, что эта усталость может плохо сказаться на его организме. Теперь он опасался сделать ошибку, нечаянно создать цифровой вирус, который потом спрячется так глубоко в коды программы, что его трудно будет извлечь оттуда. При других обстоятельствах такая усталость не причинила бы никакого вреда его работе. Он бы просто позволил себе отдохнуть. Он мог, например, выспаться, поесть или принять душ, справедливо полагая, что торопиться в таких случаях нельзя. Тогда ему позволительно было пожертвовать временем – только бы не совершать ошибок! Сейчас же он чувствовал, как на него буквально давит каждая предоставленная ему минута. Что-то подсказывало ему, что это настоящая глупость – тратить свои последние часы свободы вот так, сидя за компьютером и создавая то, что он может не успеть закончить. Но он старался не задумываться над этим, да и вообще ни на чем другом не останавливаться, а только войти в подобный трансу ритм и продолжать разрабатывать свою идею.

Наступила ночь, и ему стало то ли сниться, то ли мерещиться, будто программные коды на экране его компьютера превратились в башню из белого камня. Эти каменные ряды росли и росли вверх, а он все продолжал печатать. Потом он украсил свою башню желтыми жасминами и ползущими вверх пыльными гибискусами, точно такими же, как те, что росли у него во дворе перед маленьким двухквартирным домом в районе Бакара. Затем Алиф представил себе, будто он стоит на вершине этой башни и озирает свои владения оттуда, как некий генерал рассматривает поле боя. В полночь где-то на грани его бокового зрения появилась крохотная золотая ножка.

«Ты вернулась», – начал Алиф.

«Я вернулась», – подтвердила принцесса Фарухуаз. И маленькая ножка тут же скрылась под полой полупрозрачного черного халата. Алифу стало жаль, что она исчезла. После этого Фарухуаз склонилась над его столом, или, может быть, она встала на колени на белый камень парапета, – Алиф уже не видел между ними разницы и потерял способность следить за течением времени. Она положила ладонь ему на колено. Ее тонкие пальцы были унизаны золотыми украшениями, а ногти сияли красной хной. Дрожь в теле Алифа усилилась.

«Ты строишь башню, – негромко произнесла она. – Все вверх, и вверх, и вверх, а на ее вершине буду ждать тебя я. И там, на вершине, будет возможно все. Любая вещь приобретет любую форму, какую только захочет. Пусть они называют тебя преступником, я же назову тебя свободным».

«Именно так, – согласился Алиф. – Это и есть то, чего я хочу».

«Ты уже близок к победе», – подбодрила его Фарухуаз.

Он зашел в главный компьютер Государства, почти не думая. Брандмауэры, поставленные для защиты официальной интрасети, теперь казались ему ничтожными, такими же декоративными и легко преодолеваемыми, как стена в Старом Квартале, окружавшая их некогда могучую крепость, а теперь превратившаяся в достопримечательность для туристов. Алифу казалось, что он смотрит на Сеть с большой высоты. Четкие сетки кодов расходились внутри главного брандмауэра, представляя собой учетные записи правительственной электронной почты, муниципальную службу безопасности и комитет бюджета Города. Самым большим из всех был разведывательный отдел, занимавший огромный объем оперативной памяти в скрытом где-то далеко зале с хорошим кондиционированием, заполненном ячеечными серверами.