Текст книги "Без ума от тебя"

Глава 8

Пять минут, которые Кэти провела на улице, Куинн не спускала с нее глаз и все это время думала о Мегги. «Много лет, – сказала мать. – Я мечтала об этом много лет». И вот теперь она отправилась в погоню за своей мечтой. Какими счастливыми глазами она смотрела на Эди! Да, мать поступила крайне эгоистично, перевернув вверх тормашками жизнь мужа и окружающих… но она так счастлива.

Что ж, пусть радуется, решила Куинн. Тот, кто первым решил, будто женщина обязана жертвовать собой ради других людей, наверняка был мужчиной. Кэти вернулась с улицы, Куинн заперла дверцу, чтобы она не могла вновь выйти из дома, и начала строить планы. Ник сейчас в гостиной. Там же стоит тахта. Только что он спас ее собаку, не дожидаясь, пока его об этом попросят. Она обязана выразить ему благодарность.

Хочет он того или нет.

Когда Куинн в сопровождении Кэти, робко следовавшей за ней, вошла в гостиную, Ник стоял у музыкального центра с компакт-диском в руке. Как всегда, он выглядел настоящим мужчиной, способным вскружить голову любой женщине. Услышав шаги Куинн, он положил диск в стойку и смущенно отступил.

– Хочешь включить музыку? – спросила Куинн.

– Нет, – ответил Ник таким тоном, что стало ясно: он не хочет не только музыки. Конечно, на Куинн мешковатая парка и нелепая обувь, к тому же из-за нее его едва не арестовали, и он явно не настроен обниматься.

Зато у Куинн такое настроение было. Она чуть не бросилась ему на шею там же, возле клетки, как только Ник сказал, что вызволит ее собаку. Вдобавок они с Дарлой дали друг другу клятву действовать более агрессивно. Дарла даже облачилась в черный шелк – подумать только! А потом эта история с матерью и Эди. Она обязана хотя бы попытаться.

Ник сунул руки в карманы и стоял, не глядя на Куинн, нервный и возбужденный. «Он что-то задумал, – решила Куинн. – Иначе уже ушел бы». Эта мысль приободрила ее.

– Мне пора, – сказал Ник. – Завтра работать. – Но не шевельнулся.

Куинн сняла парку и положила ее на кресло.

– Итак, мамуля решилась. – Она подошла к музыкальному центру, стараясь держаться беззаботно, хотя в ее висках молотами стучала кровь, и взяла диск, который отложил Ник: «Лучшие хиты „Флитвуд Мэк“». Нику пришлось порыться в стойке, чтобы выкопать его. Забавно. Куинн ткнула пальцем кнопку и опустила диск в приемный лоток. – Молодец мамуля. Нужно использовать шанс, другого может не представиться. Не стоит ли и нам попытаться получить от жизни все, что возможно?

Комнату заполнили первые аккорды «Рианон». Не самая любимая песня Куинн. Она убавила громкость, чтобы музыка не заглушала их голоса. По крайней мере ее. Ник словно воды в рот набрал.

– Я хотела сказать – стоит ли отказывать себе в удовольствиях? Живем ведь только раз.

Ник с усмешкой посмотрел на нее – видимо, оттого, что Куинн говорила, как агент по рекламе пива. Она скользнула мимо него, что оказалось не так-то просто в резиновых ботах, и уселась на красную материнскую тахту. Когда между ней и Ником в прошлый раз вспыхнуло влечение, они сидели на тахте. Куинн – девушка не из гордых, авось тахта поспособствует ей опять. Она расстегнула боты, и тут Ник уселся рядом. Ее пульс попросту сошел с ума. Что ж, пока все идет нормально. Куинн скинула обувь и пошевелила пальцами.

– Послушай, я действительно очень благодарна за все, что ты сделал для меня сегодня. – Она украдкой посмотрела на Ника из-под ресниц.

Он хмуро взирал на нее, вытянув руку вдоль подушек.

Куинн откинулась на подушки, положив голову поближе к его руке.

– Сегодня ты преодолел вместе со мной все препятствия. Отныне ты – мой герой.

– Ты сводишь меня с ума и знаешь об этом.

– По крайней мере надеюсь. – Куинн старалась, чтобы ее голос не дрогнул. – Я много думала об этом.

Лицо Ника окаменело.

– Так нельзя. Ты моя родственница.

– Я была твоей родственницей. Двадцать лет назад. Дарла говорит – срок давности уже истек.

Ник закрыл глаза.

– Дарла знает, что говорит.

– Конечно, знает.

– Но я не хочу этого. Ты мой друг. Мой лучший друг. И пусть все остается по-прежнему.

Если бы Ник не спас ее собаку и не внушал Куинн такого желания, она бы врезала ему за то, что он такой слизняк.

– Так почему же ты сидишь со мной на тахте?

– Ты права, во всем виновата тахта, – отозвался Ник, не глядя на нее. – Классическая отговорка. Я тут ни при чем, это все кровать. Идем на кухню.

Но он не шевельнулся.

– Мне нравится эта тахта, – сказала Куинн.

Ник наконец посмотрел на нее темными жаркими глазами, и у нее пересохло в горле.

– Мне тоже.

Куинн сглотнула и чуть подалась вперед, скользнув щекой по его руке.

– Мы не сможем притворяться, будто между нами ничего нет.

– Это глупо, – сказал Ник. – Что за глупость пришла тебе в голову?

– Ничего подобного… – начала Куинн, но в ту же секунду Ник запустил пальцы ей в волосы, его прикосновение стало реальностью, и она задохнулась от страсти к нему.

– Это глупо, но я думаю об этом с тех пор, как мы в прошлый раз сидели на этой чертовой тахте. – Ник сунул ладонь под голову Куинн и привлек ее к себе. – Может, нам не понравится и больше мы не станем заниматься этим.

Казалось, Ник теряет власть над собой, и, едва он наклонился ближе, Куинн затаила дыхание. Какое странное ощущение – быть рядом с ним, чувствовать его тепло! Но вдруг Ник прикоснулся к ее губам, мягко, почти незаметно, заставляя сердце Куинн трепетать, поддразнивая ее, пока ей не захотелось схватить его, оседлать, заставить по-настоящему поцеловать себя. Куинн стиснула футболку Ника, подтягивая его ближе, и наконец его губы крепко прижались к ее рту, искушая Куинн, вдыхая в нее бушующее пламя. Однако стоило Куинн податься ему навстречу, он отпрянул.

– Черт побери, мне нравится, – шепнул Ник, но Куинн сказала «еще», и он закрыл глаза и вновь поцеловал ее, на сей раз крепче, все сильнее стискивая ладони на ее затылке.

Сердце Куинн гулко забилось, она ухватила его за футболку и прижалась к нему, стараясь сделать так, чтобы этот поцелуй длился дольше, длился вечно. Ник отодвинулся, но она потянулась за ним, ища его губы, пока почти не уселась ему на колени, пытаясь вернуть Ника себе, насладиться его поцелуем и всем прочим, что могла от него получить.

– Так нельзя, – хрипло заметил Ник, словно предостерегая ее, но Куинн сказала: «Поцелуй меня крепче», – обвила руками его шею, и он прижал ее к себе и уложил спиной на тахту так, что она оказалась запертой в ловушке его рук. Куинн вытянулась под ним, прильнув к его восхитительному мускулистому телу. Руки Ника скользнули по спине Куинн – те самые грубые руки, что возбуждали ее и вместе с тем заставляли нервничать. Это был Ник, замечательный и угрожающий, но совершенно безвредный. Ник целовал Куинн уже несколько долгих чудесных минут, распаляя ее, пугая, ужасая своим неистовым желанием и грубоватостью. Куинн подалась к нему, и он, вздрогнув, прижал к себе ее бедра и впился в ее губы. Она прикоснулась языком к его языку, и Ник перекатил ее на подушки тахты, изогнувшись таким образом, что Куинн оказалась под ним, и налег на нее всем своим жарким телом. Он втиснул свои бедра между ее ног, и Куинн охватила такая жгучая, слепящая страсть, что она впилась ногтями ему в спину.

Ник стиснул ее в объятиях и вдруг остановился, на мгновение замерев. Его глаза приняли обычное выражение, но Куинн продолжала прижиматься к нему, и он отстранился.

– Что такое? – Куинн вцепилась в него, но тут же услышала, как кто-то звонит в дверь, не отпуская кнопки, отчего удары молоточка сливались в одну непрерывную трель.

Глаза Ника сфокусировались на Куинн.

– Проклятие!

Он одним движением перекатился по тахте и поднялся на ноги. Поскольку Куинн пыталась удержать его за футболку, Ник протащил ее по постели.

– Ник, – пробормотала Куинн, пока он отрывал ее пальцы от своей футболки, но Ник уже был на полпути к двери. Услышав, как он открывает дверь и говорит: «Привет, Джо», – Куинн положила голову на подушку и раздраженно вздохнула.

В гостиной появился отец с портативным телевизором из своей спальни и мусорным мешком, судя по всему, набитым одеждой.

– Привет, па! – Куинн приняла самый невозмутимый вид.

– Твоя мать выгнала меня из дома, – сообщил он с гневом и изумлением. – Я попросил ее принести пива, а она выставила меня за дверь.

– Вряд ли дело в пиве, – отозвалась Куинн. – Эди с ней?

– Думаю, это из-за климакса. – Джо поставил телевизор на приставной столик у выхода в коридор и начал искать розетку. – Она пришла домой и сообщила, что Эди поживет у нас немного, и я сказал: «Ради Бога», – а она раскудахталась, что, мол, я никогда ее не слушаю, и я спросил: «Что, у тебя климакс?» – а она вроде как прикрикнула на меня, заорала, что климакс был два года назад, и выгнала меня на улицу. – Джо посмотрел на Ника и спросил: – Разве климакс бывает дважды?

Ник прикрыл глаза.

– Нет. Мне пора идти.

– Нет, не пора. – Куинн поднялась и вперила в него взгляд. – Ты останешься здесь. – Она повернулась к отцу: – Во второй спальне на верхнем этаже две односпальные кровати. Выбирай любую. А мне нужно поговорить с Ником.

– Матч уже начался, – сказал Джо.

– А он и не заканчивался, – отрезала Куинн. – К тому же должна тебя огорчить: у меня нет кабельного телевидения.

– А, черт! – Джо понес мешок на второй этаж.

Куинн вновь посмотрела на Ника.

– Ты что, платишь людям, чтобы нам мешали?

– Не начинай ссору. – Ник покачал головой. Казалось, он в смятении. – Один поцелуй – и ты требуешь еще. Нет уж. Я совершил ошибку.

– Ты что, издеваешься? – Куинн умерила свой пыл, понимая, что криком делу не поможешь. – Хочешь улизнуть, как в прошлый раз?

– Это все из-за твоих волос. – Ник уставился в потолок. Он был готов смотреть куда угодно, только бы не на Куинн. – А я болван. Набитый болван.

– Мои волосы? – Куинн охватил гнев. – Волосы! Ты тискаешь меня на моей тахте, а потом говоришь, будто все это из-за волос. – Она взяла подушку и обхватила ее руками, сдавив в середине, чтобы не закатить Нику оплеуху. – Ты прав. Ты действительно болван.

– Ты сейчас выглядишь точь-в-точь как в шестнадцать лет. Только постарела.

Куинн крепко стиснула зубы, и наконец дыхание вырвалось у нее со звуком, напоминающим шипение.

– Вот уж не думал, что все так закончится. – Ник смежил веки и откинул голову назад. – Похоже, у меня сегодня выдался неудачный день.

– Это у тебя-то неудачный? – Ее охватил такой прилив ярости, что заболела голова. – Банк отказывает мне в кредите, мою собаку похищают, моя мать выбирается из своего футляра, а отец переезжает в мой дом… – Куинн почти визжала, – …бывший родственник отказывается спать со мной, и после этого ты заявляешь, будто бы у тебя выдался неудачный день? Ну, знаешь! – Она запустила подушкой в Ника, целя ему между ног, но подушка отскочила в сторону, а Ник остался на месте.

– Тебе отказали в кредите?

– Это тебя не касается. – Куинн глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

Ник отступил на шаг.

– Послушай, я ни в чем не виноват. Вот ты сказала: «бывший родственник». Ты знала, что между нами ничего не может быть, иначе не назвала бы меня так. Во всяком случае, пока я… – Он запнулся. – Не хочу об этом говорить.

– Мне не в чем себя упрекнуть, – отозвалась Куинн. – Я была готова сорвать с себя одежду и сделать все, чего бы ты ни захотел.

– Не надо со мной так.

Куинн кипела от гнева.

– Я не сделала тебе ничего плохого. Дело не во мне, а в тебе. Зачем ты меня поцеловал, если не собирался продолжать?

– Я собирался. Мне очень хотелось продолжать, поверь. Но ты… – Он вскинул руки и закатил глаза. – Я не могу. В последнее время я только об этом и думаю, но стоит мне посмотреть на тебя, я вижу перед собой Куинн, а не какую-то бесплотную фантазию, и понимаю, что люблю тебя, но по-другому. Я не могу заниматься с тобой сексом. И никогда не смогу. Между нами ничего не было и не будет.

Ник потянулся к своей куртке, и Куинн сказала:

– Жизнь невозможно поворачивать вспять и стирать события из прошлого всякий раз, когда тебе этого захочется. Это было. Ты меня поцеловал.

Ник надел куртку, не глядя на Куинн.

– Не желаю об этом говорить.

– Ты тискал меня.

– Не хочу об этом говорить. – Ник вынул из кармана ключи и ткнул ими в сторону Куинн. – Больше это не повторится. И хватит строить мне глазки.

– Так, значит, во всем виновата я.

– Да. – Ник повернулся и пошел по коридору к двери. Куинн двинулась следом. Ей хотелось загородить ему дорогу и затащить его на тахту. Вместе с тем она с удовольствием хорошенько огрела бы Ника. – Во всем виновата ты, – сказал он. – С тех пор как у тебя появилась эта чертова собака, ты переменилась. Прежде я и пальцем тебя не касался, даже не думал об этом. – Ник распахнул дверь. – Во всяком случае, уже давно.

Куинн смотрела на него во все глаза.

– Что ты имеешь в виду? Значит, когда-то давно ты подумывал об этом? И сейчас просто возьмешь и уйдешь?

– Спокойной ночи. – Ник захлопнул за собой дверь.

– Черта с два! – крикнула ему Куинн сквозь дверное окно. Ник молча направился к своему грузовику, и она посмотрела вниз на Кэти, которая подошла узнать, из-за чего сыр-бор. – Мои волосы, – сказала Куинн собаке. – Он отверг меня из-за волос.

Кэти с явным сомнением склонила голову набок.

– Понимаю. Я и сама не купилась на это, – продолжала Куинн, но, когда грузовик Ника выехал на улицу, повернулась и начала изучать себя в зеркале, висевшем в прихожей. Она до сих пор носила ту же прическу, что в старших классах. Какая чушь! Глупая отговорка.

В гостиной «Флитвуд Мэк» запели «Иди своей дорогой».

– Дурацкая песня! – Куинн решительно направилась к музыкальному центру, чтобы выключить его. Ну и вкусы у Ника!

– Куинн! – позвал со второго этажа отец. – У тебя найдется лишняя зубная щетка?

– В шкафу! – рявкнула Куинн и, выйдя в кухню, набрала номер Зои.

Когда сестра взяла трубку, Куинн сообщила:

– Кажется, наша мамуля – розовая.

– Что?!

– Наша мать – лесбиянка. Это всего лишь предположение, но, кажется, они с Эди обменивались не рецептами, а поцелуями.

– Ну и дела! – Откуда-то послышался бубнящий голос Бена, и Зоя, прикрыв рукой трубку, чуть приглушенно сказала: – Нет, ничего особенного. – Потом ее голос вновь зазвучал отчетливо, но несколько изумленно: – Как там папа?

– По-моему, до сих пор ничего не понял, – ответила Куинн. – И тем не менее переехал ко мне.

– О Господи! Сочувствую. – Вновь забубнил Бен, и Зоя обратилась к нему: – Я же говорила: все в порядке. Твоя теща, оказывается, любит девочек. Отстань. – Куинн услышала в трубке смех Бена, потом Зоя добавила: – Я не шучу. Если ты не дашь мне поговорить, я не смогу выяснить подробности. – И вновь заговорила в трубку: – Нужно отдать должное нашей матери: она не слишком настойчива, но в конце концов добивается своего.

– Да, и с ее стороны было бы совсем недурно воспитать нас в таком же духе. – Куинн начала расхаживать по кухне, натягивая телефонный шнур.

– Судя по голосу, ты раздражена, – заметила Зоя. – Я и сама еще не знаю, как отнестись ко всему этому. Я была поражена, узнав, что у матери есть кто-то, кроме папы, но потом представила, каково было ей самой осознать это на склоне лет. Так когда же она это осознала?

– Ты не понимаешь. – Куинн уселась на табурет, и Кэти свернулась калачиком у ее ног, уверенная в том, что хозяйка какое-то время не будет совершать резких движений. – Мама говорит, что мечтала об этом долгие годы.

– Вот как?!

– Да. – Гнев Зои несколько приободрил Куинн. – Да, все это время она вбивала нам в голову свои понятия о добродетели, вела хозяйство, ухаживала за папой и рядом неизменно оказывалась тетушка Эди.

– Известно ли тебе, сколько раз она убеждала меня, что без секса можно обойтись, и призывала к тому, чтобы я прекратила гулять с парнями? – Голос Зои дрожал от возмущения. – Всю свою жизнь я верила, что наша добрая скучная матушка свято придерживается тех взглядов, которые проповедует.

– Думаю, столько же раз, сколько она хвалила меня за целомудрие, – ответила Куинн. – Когда я призналась, что мне было больно и неприятно расставаться с девственностью, она лишь сказала: «Теперь ты понимаешь, что такое секс». Мать говорила, что секс – неприятное занятие, ты утверждала, что его значение слишком преувеличивают, а я вам верила, и теперь это приводит меня в бешенство.

– Заткнись! – услышала Куинн голос Зои, и та сразу добавила: – Это я не тебе, а мужу. Тоже мне шутник нашелся. По его мнению, наша мама надеялась, что мы станем гоняться за девчонками. Так, значит, я утверждала, будто бы секс – не такая уж важная вещь?

– И не раз. Я никак не могла понять – зачем в таком случае ты бегаешь за парнями, и в конце концов решила, что хочешь позлить мамулю.

– Может, и так, – согласилась Зоя. – По-настоящему я вошла во вкус к тридцати годам. – Бен что-то сказал, и Зоя отозвалась: – Нет, не ты. Но и ты тоже неплох. А теперь, будь добр, отвали, дай мне поговорить.

– А как у тебя было с Ником? – Куинн стеснялась спрашивать, но хотела знать наверняка.

– Ни хорошо, ни плохо. Мне было девятнадцать, что я тогда понимала? И уж конечно, ждать от мамы помощи не приходилось.

– А Ник знал об этом? Меня частенько посещали красочные фантазии о том, как вы наслаждаетесь друг другом на тахте.

– Нику тоже было девятнадцать, – сказала Зоя. – В основном он всему научился со мной. Наши отношения можно описать двумя словами: «быстро» и «бестолково». И все это время наша матушка…

– Отлично, – перебила ее Куинн. – Просто замечательно. Ты развелась, я меняла никчемных парней одного за другим, а матушка всю свою жизнь развлекалась с папой и Эди. Ух, как я на нее зла!

– Вообрази, как чувствует себя папа.

– До сих пор он объяснял все это климаксом.

– Проклятие! Хочешь, я приеду к тебе?

– И что ты сделаешь? Покажешь папе чулан, из которого только что выглядывала мамуля? Его интересует одно – штепсель кабельного телевидения.

– Не нравится мне, как ты это говоришь.

– У меня выдался скверный вечерок. – «Твой бывший муж только что опять сбежал от меня». – Люди отказываются исполнять мои желания.

– Черт с ними, если они не понимают шуток. Добивайся своего, Куинн. Я добилась, заполучив Бена, и наша мамуля, судя по всему, пошла по моим стопам. Теперь твоя очередь.

– Спасибо, учту, – отозвалась Куинн. – Остается лишь сделать так, чтобы люди шли навстречу моим запросам.

На следующий день во время большой перемены Куинн отправилась к Дарле в салон. Дебби, отделенная от нее четырьмя перегородками и тремя женщинами, закутанными в красные пластиковые накидки, приветственно взмахнула рукой. Со своей новой прической и осветленными волосами она была неправдоподобно похожа на принцессу Диану в последние годы жизни.

– Эй, дорогуша! – крикнула она. – Я слышала, у тебя новый дом?

Две женщины повернули головы, чтобы узнать, у кого появился новый дом, а третья продолжала рассказывать о какой-то своей ссоре:

– …и тут она говорит…

– Дарла здесь? – спросила Куинн, пробираясь к отсеку подруги.

– Сейчас придет. – Дебби брызнула лаком на вздыбленную прическу из светлых волос, которые она только что подняла на новые высоты. – Так хорошо, Кори?

Сморщенное личико Кори Гербер выглядывало из-под копны застывших кудряшек, словно мышь из-под метлы.

– Отлично, Дебби. Как всегда.

– Мы стараемся угодить клиенту. – Дебби сняла с Кори пластиковый фартук и стряхнула прядки волос с ее плеч. – Вот и все, дорогуша. Будь осторожна на выходе. Пол скользкий.

Кори поднялась из кресла, вытянулась во весь маленький рост – в ней не было и пяти футов, – и начала разглядывать в зеркале свой затылок. Поймав взгляд Куинн, которая делала вид, будто не смотрит на нее, она сказала:

– Я слышала о тебе. Бросила тренера и поселилась в развалюхе на Эппл-стрит. Какая муха тебя укусила?

– Я феминистка, – отозвалась Куинн. – Нормальным людям нас не понять.

За ее спиной показалась Дарла. Она двигалась напряженной и столь торопливой походкой, что едва не сбила Куинн с ног.

– Ба! Что ты здесь делаешь? – удивилась Дарла. – Кори, ты выглядишь чудесно. Скажи, Дебби, моя клиентка на одиннадцать тридцать уже пришла?

– Нет, – ответила Дебби. – Но поскольку твоя клиентка – Нелл, в этом нет ничего странного. Что с тобой? Ты сегодня какая-то мрачная.

– Займись мной, – попросила Куинн. – Мне нужно подстричься.

– Ради Бога. Тебя надо подровнять. – Дарла жестом предложила подруге сесть в кресло. Она держалась на редкость скованно, и Куинн спросила:

– У тебя все в порядке?

– Потом поговорим. Итак, подровнять вот по этой линии…

– Нет, – сказала Куинн. – Обрезать. И покороче.

Все головы повернулись к ней.

– Не надо, Куинн. Такие хорошие волосы… – начала Дебби.

– Ты и вправду пошла в лесбиянки? – осведомилась Кори.

– Ты уверена, что хочешь обрезать волосы? – спросила Дарла.

– Да. Режь, не жалей. – Куинн заняла кресло в отсеке Дарлы и убрала волосы с лица. Теперь она выглядела страшнее черта, но по крайней мере иначе, чем прежде.

– Нет, не так. – Дарла дергала руку Куинн, пока та не разжала пальцы, после чего слегка распушила волосы над ее висками.

– И здесь тоже обрежь, – велела Куинн.

– Может, расскажешь, что с тобой стряслось? – спросила Дарла.

Куинн посмотрела в зеркало на Дебби и Кори, которые жадно прислушивались.

– Потом.

Дарла обернулась к ним:

– Чем еще могу служить, дамы?

– Совсем крыша поехала, – проворчала Кори и заковыляла к кассе.

– Мне нужно подмести свой отсек, – сказала Дебби. – Я вам не помешаю.

– Нет, помешаешь, – возразила Дарла. – Оставь нас на десять минут. Сходи выпей кока-колы.

Дебби скорчила ту саму мину, которая появлялась на ее лице, когда Дарла запрещала ей играть с большими девчонками. Куинн была готова поспорить, что Дебби вот-вот затянет: «Это нечестно», – как это случалось тысячу раз, когда они росли вместе. Но Дебби лишь фыркнула и скрылась в комнате отдыха.

Дарла открыла ящик и вынула футляр с ножницами.

– Давай выкладывай, иначе я не буду тебя стричь.

– Вчера вечером Ник поцеловал меня. Несколько раз, – призналась Куинн, и Дарла улыбнулась ее отражению в зеркале, впервые с момента своего появления чуть-чуть расслабившись.

– Замечательно. Теперь объясняй, какая тебе нужна прическа.

– Но потом пришел отец, и Ник, воспользовавшись этим, слинял. – При воспоминании об этом Куинн стиснула зубы. – Взял и слинял. Я ему сказала: «Послушай, я изменилась», – а он ответил: «Ты такая же, как всегда». И когда Ник ушел, я посмотрела в зеркало и поняла, что он прав. Я носила такую же прическу еще в старших классах. Тогда волосы были чуть длиннее, но, как и сейчас, разделены прямым пробором. Я хочу стать новым человеком, показать всем и каждому, что изменилась и обратной дороги нет. Режь.

– Откинься на спинку. Я намочу твои волосы и начну работать.

– Подожди минутку, – остановила ее Куинн. – Забыла спросить. Ты добилась чего-нибудь вчера вечером?

Лицо Дарлы окаменело.

– А черт! – бросила Куинн. – С ними точно что-то не в порядке.

– Может, все дело в нас?

Их глаза встретились в зеркале, и Куинн сказала:

– Режь. Покороче. Я хочу измениться, насколько это возможно. Так измениться, чтобы нельзя было вернуться к прежнему состоянию.

Дарла кивнула:

– Ты уже изменилась.

– Еще нет. Но собираюсь.