Текст книги "Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие"

Мои корни и национальная принадлежность стали причиной того, что я с особым благоговением и трепетом прикасался к истории ранней иудео-христианской Церкви. При этом я понимал, что не все в ней было гладко. Апостол Павел всерьез спорил с христианами из иудейской среды, требующими, чтобы неевреи проходили обрезание и соблюдали все предписания Моисеева закона. В конце концов совет общины в Иерусалиме, которую возглавлял апостол Иаков, принял решение о том, что язычники могут становиться христианами без обрезания и без следования всем правилам закона (Деян. 15:1-31).

В Послании к Галатам апостол Павел намеренно обращается к тем, кто пытается навязать иудейские традиции новообращенным из язычников: «Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал. 1: 9). Павел пребывал в непримиримом конфликте с «иудействующими». Разногласия были столь существенны, что он запретил им участвовать в общинной жизни. Апостол очень резко высказывается против бытующего мнения, что язычникам необходимо соблюдать все иудейские заповеди, чтобы спастись.

Парадоксально, но факт: как апостол Павел, приведший в Церковь больше людей, чем любой другой из апостолов, мог кого-то изгнать, отлучить от нее, а значит, и от Причастия? Оказывается, этими «отлученными» были верующие, которые не разделяли в полной мере христианского вероучения. В том, что опровергающие доктрину достойны самой суровой кары, Павел тверд и уверен настолько, что употребляет суровое греческое слово «анафема» (по сути проклятие).

Во всех книгах Нового Завета подчеркивается важность правильного понимания вероучения. Павел заявлял: «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас <…> Если же кто не послушает слова нашего в сем послании, того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его. Но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата» (2 Фес. 3: 6,14–15).

«Не сообщаться» в данном случае означает «не преломлять с ним хлеб», что на библейском языке означает не допускать к Святому Причастию. При этом Павел заповедует все же: «никому не воздавайте злом за зло <…> будьте в мире со всеми людьми <…> Не мстите за себя <…> Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12:17–21).

Наблюдая за развитием древней практики закрытого причащения, я обратил внимание, что вскоре после написания первых книг Нового Завета появилось много новых еретических групп. В III веке секта модалистов выступила с отрицанием христианской доктрины о Троице. Модалисты не верили, что Бог Отец есть глава Троицы, а считали, что Творец и Троица существуют раздельно и что у Бога есть разные «модусы» существования – в разное время Он принимает разные облики и формы. Савеллиане в тот же период попытались опровергнуть апостольское учение о том, что три Лица Троицы существуют неслиянно. Они пытались соединить Отца и Сына в единую ипостась.

В IV веке появились ариане и в течение примерно двух столетий вели непримиримую войну с общепринятыми постулатами веры. Они оспаривали божественность Христа, считая, что до воплощения, то есть существуя как Логос (Слово Божье), Он был сотворен Богом. Поэтому Он не равен Творцу, не обладает Божественной природой и не может считаться воплощенным Богом. В том же веке набрало силу течение македонианства. Его приверженцы подвергли сомнению то, что Дух Святой является одним из Лиц Троицы. Они утверждали, что Дух – это просто творение. Ересь Аполлинария также возникла в IV веке: ее сторонники вышли из сообщения с Церковью. Последователи Аполлинария считали, что Иисус не обладал человеческим умом, а лишь Божественным. В V веке набрало силу движение несториан. Они учили, что Дева Мария[47]47
  Несториане называли ее Христородицей, а не Богородицей.


[Закрыть] зачала во плоти вовсе не предвечного Сына Божьего, что до рождения это был обычный младенец, а не богочеловек. От истинной веры отпали также такие группы, как антиномиане, докетисты, новациане, донатисты, монархиане, монофизиты, монофилиты, монтанисты и уж совсем маргинальные теопасхиты – и это далеко не полный список.

И у всех отпавших была одна общая черта – они считали себя христианами и заявляли, что веруют в Иисуса Христа. И при этом «ортодоксальные» общины по всему миру отлучили их от общения, от общей Евхаристии, потому что они отвергали полноту апостольской веры, «однажды преданной святым» (Иуд. 1: 3).

Меня впечатлило то, что, отвергая общение с еретиками и раскольниками, ранняя Церковь никак не комментировала их посмертную участь. После этого открытия у меня с души свалился камень: я понял, что многие, кто не разделял фундаментального вероучения во всех его деталях и придерживался других богословских концепций, на деле вполне могли быть ближе к Богу, чем я. Спасение любого человека в руках одного лишь Господа. Это не мое решение и даже не решение Церкви. Отлучая оспаривавших веру от Причастия, Церковь всего лишь следовала библейской заповеди, данной самим Христом, чтобы всегда поклоняться Отцу «в духе и истине» (Ин. 4: 23).

Итак, в ранней Церкви тот, кто стремится к евхаристическому единению с другими верующими, должен был принять вероучение во всей его полноте. Мне было ясно: выбирая общину, сохраняющую новозаветный дух, чрезвычайно важно понять, на какой доктрине она основывает свою жизнь.

Помню, как я, юный еврей, с трепетом читал такие ветхозаветные строки: «Наказания Господня, сын мой, не отвергай, и не тяготись обличением Его; ибо кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему» (Притч. 3:11–12). Апостол Павел цитирует эти стихи в Послании к Евреям, добавляя: «Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны. <…> Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности» (Евр. 12: 7–8, 11).

Библейские принципы поддержания порядка в Церкви основывались на принципах Иисуса.

Как община должна относиться к нераскаявшемуся брату? Христос говорит о том, что надо делать, если разговор с глазу на глаз не помогает: «Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18:17–18).

Отлично сказано! И эти слова исходили от нашего Господа, от того Иисуса, который ответил собиравшимся побить совершившую прелюбодеяние женщину камнями: «кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (Ин. 8: 7). От того Господа, который призывал прощать брата, и не «до семи раз, но до седмижды семидесяти раз» (Мф. 18: 22) (число семь было у иудеев символическим обозначением бесконечности). От Господа, Который плакал на кресте «Отец, прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23: 34). Как же тяжело было мне найти равновесие между любовью Бога и Его наказанием – и уйти от их противопоставления!

Я думал, что совет из 18-й главы Евангелия от Матфея «скажи церкви» есть указание, что Церковь ответственна за соблюдение правил ее членами. Для меня смысл был таким: мы все призваны любить и прощать, но наша доброта не должна мешать установлению определенных моральных границ. Братья должны наблюдать друг за другом, чтобы единое собрание, приобщающееся к Богу, оставалось чистым.

Павел резко осуждает церковь в Коринфе за то, что она равнодушно отнеслась к серьезному нравственному падению одного из своих членов. Он подчеркивает, что Церковь обязана утверждать моральные нормы и следить за нравственностью христиан. В Первом послании к Коринфянам он пишет: «Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, и притом такое блудодеяние, какого не слышно даже у язычников, что некто вместо жены имеет жену отца своего. И вы возгордились, вместо того, чтобы лучше плакать, дабы изъят был из среды вас сделавший такое дело. А я, отсутствуя телом, но присутствуя у вас духом, уже решил, как бы находясь у вас: сделавшего такое дело, в собрании вашем во имя Господа нашего Иисуса Христа, обще с моим духом, силою Господа нашего Иисуса Христа, предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа. <…> Я писал вам в послании – не сообщаться с блудниками; впрочем не вообще с блудниками мира сего, или лихоимцами, или хищниками, или идолослужителями, ибо иначе надлежало бы вам выйти из мира сего. Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе. <…> Итак, извергните развращенного из среды вас…» (1 Кор. 5: 1-13; 6: 10).

Слова Павла дают понять, что христианская любовь между братьями по вере – это не просто «хорошие отношения», при которых можно махнуть рукой на серьезный грех. Для апостола язычников любовь внутри церкви – это непростое чувство, которое можно охарактеризовать как бдительность и неравнодушие, заставляющие призывать согрешившего к покаянию ради его же блага. Так что именно любовь побуждает не допускать аморального брата или сестру к евхаристической трапезе, чтобы они поняли всю разрушительность греха. С точки зрения и нашего Спасителя, и апостола Павла, любовь, действующая внутри церкви, оказывалась более требовательной, а наказание – более суровым, чем мера ответственности людей мира. Церковь отвечает только за своих членов.

Конечно, каждый из нас отвечает сам за себя, но принадлежность к Церкви предполагает также коллективную ответственность. Верующие называют друг друга братьями и сестрами, и все мы носим общее имя – христиане. Мы ведь, живя в обычной семье, соблюдаем определенные правила. Так и тут – необходимо придерживаться нравственных норм и установлений для того, чтобы всем вместе участвовать в Святом Причастии. Я пришел к выводу, что следование правильному вероучению и нравственным принципам – это то, что позволяет членам Тела Христова достичь евхаристического единства. Значит, ориентируясь на эти «указатели», я смогу найти Церковь, сохранившую новозаветный дух.

Однако оказалось, что человека могли отлучить от Причастия не только за еретические взгляды или аморальные поступки, но и за демонстрируемую склонность к самости и расколу. Вину таких людей мне, современному западному гражданину, осмыслить было труднее всего. В конце концов, ведь каждый имеет право на личное мнение, правда? Мы же ценим демократию, не так ли? К тому же очень здорово, когда есть возможность достичь единства в многообразии. Нам всем знакомы эти заявления. Конечно, есть сферы, где разнообразие более чем приветствуется, – например, когда речь идет о различных талантах и способностях, о склонности к разным видам деятельности и разному служению.

С точки зрения земной власти демократия – это благо. Однако Царство Божье устроено как теократия. Им управляет Бог. А Церковь являет собой образ этого Царства на земле. Народу Божьему, как в Ветхом, так и в Новом Завете, предписывалось: «вы не должны делать всего, как мы теперь здесь делаем, каждый, что ему кажется правильным» (Втор. 12: 8). Меня, независимого и свободного протестанта, такая постановка вопроса не очень устраивала. Но я снова и снова натыкался на свидетельства о том, что для верующих первых веков быть христианином означало, что делать все, что вздумается, больше нельзя.

В Древнем Израиле над народом царствовал сам Бог, выражая свою волю через пророков, праотцев, царей, старейшин, судей. Он поставил вождей, которые должны были сплотить евреев и дать им закон и порядок. В Церкви также должны быть вожди, а в церковной жизни – организация. Павел говорит, что в ней есть апостолы, пророки, благовестники, учителя и пастыри. Чем больше я читал, тем очевиднее становилось – Церковь подчинена определенной иерархии. Наверху иерархической пирамиды – епископы, чуть ниже – пресвитеры и дьяконы, а дальше – народ Божий, рядовые прихожане. Поэтому нам заповедано: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно» (Евр. 13: 17; см. также 1 Пет. 5: 1–3).

Из этого можно заключить, что наше послушание – все же дело добровольное, как, в общем-то, и следование истинному вероучению и нравственным законам. В первой по времени создания книге Нового Завета Павел наставляет свою паству: «Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас, и предстоятелей ваших в Господе, и вразумляющих вас, и почитать их преимущественно с любовью за дело их; будьте в мире между собою» (1 Фес. 5:12–13). А в следующем стихе добавляет: «вразумляйте бесчинных» – иными словами можно было бы сказать: непослушных или своевольных. Здесь имеются в виду люди никому не подконтрольные.

Согласно Новому Завету, нежелание подчиняться апостолам и их соратникам было серьезным проступком. Поэтому Писание говорит: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся» (Тит. 3: 10). Тех, кто сознательно шел против авторитетов, не допускали к Причастию.

В колледже я изучал мировую историю периода Средневековья. Наш профессор – пожилой еврей, эмигрировавший из Германии, – был очень строгим и требовательным. И все же по какой-то причине тот факт, что первые тысячу лет после Воскресения Христа Церковь была единой, прошел мимо меня. Уже гораздо позже я узнал, что десять веков не существовало строгого разделения на Восточное (православное) и Западное (католическое) христианства.

Да и вообще в ранней Церкви существовало потрясающее современного человека единство. Тот, кого считали добрым христианином в одной общине, мог быть принят в любой другой и иметь с ее прихожанами евхаристическое общение. И наоборот: если христианин выпадал из общения из-за несоответствия тому, о чем говорилось выше, то он не мог просто уйти, хлопнув дверью, и подойти к Причастию, скажем, в другой церкви или в другом городе.

Единство Церкви более всего проявило себя в том, как она пеклась о чистоте таинств. В течение многих веков во время Божественной литургии диакон восклицал: «Двери, двери!», и это служило знаком, что все, кроме крещеных верующих, выполняющих все заповеди и предписания, должны покинуть храм. И только тогда начиналась евхаристическая часть богослужения.

Так каким же образом в Церковь пришел раскол? Почему так легко распалось то, что с самых первых веков нашей эры сплачивало членов Тела Христова?

Частично ответ на этот вопрос можно найти в истории XI века, когда христианство пережило роковое потрясение. Видимо, процесс зародился за какое-то время до того и медленно развивался, но в XI веке произошло событие, которое лучше, чем любое другое, продемонстрировало, насколько отдалились друг от друга христианские Восток и Запад. Православный богослов епископ Каллист (Уэр) ярко описывает этот исторический момент в своей книге «Православная Церковь»[48]48
  Здесь и далее произведения, опубликованные на русском языке, цитируются по русскоязычным источникам. Англоязычные источники приведены в библиографическом списке в конце книги, их номера указаны в квадратных скобках.


[Закрыть]:

«Летним днем 1054 года перед началом службы в константинопольском соборе св. Софии кардинал Гумберт и два других папских легата вошли в здание собора и проследовали в алтарь. Они пришли не молиться.

Легаты положили на алтарь папскую буллу об отлучении и вышли вон. Проходя через западные врата, кардинал отряхнул пыль с ног и произнес: «Пусть Бог смотрит и судит». В великом смятении за кардиналом побежал диакон и умолял его взять буллу назад. Тот отказался, и булла упала на мостовую.

Этот инцидент условно принимается за начало Великого раскола, или схизмы, между православным Востоком и латинским Западом. Но историки сегодня сходятся в том, что начало раскола не поддается точной датировке. Он вызревал постепенно, в результате долгих и сложных процессов, начавшихся задолго до XI в. и завершившихся уже после него»[49]49
  Цит по: Епископ Каллист (Уэр). Православная Церковь. ИД «Дух и литера», 2004.


[Закрыть] [1].

О случившейся тогда катастрофе можно много рассуждать, но достоверно одно: произошла страшная схизма – грандиозных масштабов «развод» христианской Церкви Востока и Запада. Впервые с момента основания Церкви восточные верующие не смогли получить доступ к Причастию в католических храмах и наоборот.

Одни историки винят в этой катастрофе Запад, другие ругают Восток. Третьи считают, что обе стороны хороши. Не стоит списывать со счетов географические факторы и политические обстоятельства, которые внесли свою лепту в отчуждение Церквей. Все это усложнило и без того непростую ситуацию. Не так важно, с каких позиций вы оцениваете схизму. Даже если вы вообще ничего не знаете о ней, считая, что ключевое значение имеет лишь апостольский, описанный в книге Деяний, отрезок истории общины, реальность остается неизменной – Церковь расколота. Ужасное событие многовековой давности, разрыв между братьями-христианами имеет прямое отношение к тому, что происходит с христианством в наши дни. В тот год и в тот день в Константинополе Церковь навеки изменилась и никогда уже не будет такой, как прежде.

Я все глубже вникал в суть того, что произошло с единым церковным организмом после разрыва отношений, и постепенно осознал: так называемая Великая схизма была лишь началом разрушительного процесса, и разлад между католицизмом и православием в дальнейшем продолжал расти. Каждая из Церквей шла своим особым путем. Римский Запад добавил в Никео-Цареградский Символ веры латинское словосочетание filioque (что в переводе значит «и от Сына»). Таким образом изменилось представление о Троице. «Дух Святой… иже от Отца исходящий» теперь понимался как «Дух Святой… иже от Отца и Сына исходящий».

Также католики склонны были все больше обращаться к Папе и его приближенным за разъяснениями вероучения. Для принятия решений уже не требовалось соборности – встречи епископов из разных стран и коллегиального обсуждения трудных вопросов. Жирная точка в этом процессе была поставлена в XIX веке, когда Первый Ватиканский Собор признал непогрешимость Папы в определении доктрин веры и морали и приравнял слова Римского епископа к Божественному откровению.

Православные верующие, не раз страдавшие от локальных конфликтов и смут, упорно отказывались следовать по избранному Римом пути. Они считали, что Западная Церковь все больше отдаляется от первоначального раннехристианского понимания веры. Восточные христиане продолжали соборно принимать ключевые решения в управлении общинами (ни один из поместных епископов не обладал стопроцентным непререкаемым авторитетом и абсолютной властью). При этом православные сохраняли верность главным постулатам, выработанным Вселенскими Соборами и принятым как истина ранней Церковью, еще не знавшей деления на Запад и Восток. Некоторые утверждают, что именно поэтому православие за всю свою историю не знало Реформации. Многие претензии протестантов касались появившихся в католицизме новаций, с которыми Восток изначально отказался соглашаться.

Протестантская Реформация охватила многие государства Западной Европы в XVI веке и практически сразу принесла свои плоды, изменив жизнь Церкви на все последующие столетия. Немецкий монах Мартин Лютер был «отцом» лютеранского протестантизма. Во Франции Жан Кальвин выступил не только против Рима, но и против Лютера. Так появились Пресвитерианская и Реформистская церкви. Раскол продолжался и углублялся.

От лютеран и кальвинистов впоследствии отпочковались еще более мелкие группы. На крайне радикальном фланге протестантизма появились такие течения, как анабаптисты, амиши (аманиты), менониты, квакеры. Церковь в Англии вышла из-под контроля Рима, когда, кроме прочего, Папа отказался удовлетворить просьбу короля Генриха VIII об аннулировании его брака с Екатериной Арагонской.

Все перечисленные деноминации резко или постепенно рвали отношения с Римом, но никто из них не присоединился к православию. Католики к тому времени уже несколько веков не имели евхаристического общения с православными, поэтому протестантам совместное Причастие с восточными христианами де-факто тоже оказалось недоступным. Сегодня искренний, твердый в вере католик или протестант не станет подходить к Евхаристии в восточнохристианском храме.

И настоящий православный также не станет причащаться с западными христианами.

В последние несколько веков все больше общин отделяются от протестантизма и образуют самостоятельные религиозные направления. От Англиканской церкви отделились пуритане, баптисты, методисты. Например, из методистской среды вышли назаряне и Армия спасения. Сравнительно недавно появились на свет «Ученики Христа» (Disciples of Christ), а также «Ассамблеи Бога» (Assemblies of God) и другие пятидесятнические течения. И все эти протестантские деноминации тоже бесконечно дробятся.

Сейчас их тысячи, при этом кругом полно конфликтов, и последователи одних групп принципиально не общаются с другими. К тому же существует множество независимых церквей, вообще не входящих ни в какие объединения.