Текст книги "Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие"

Первые несколько веков истории Церкви ознаменовались проведением Вселенских Соборов, окончательно утвердивших основания, на которых строилась жизнь и богослужебная практика общин. Надо сказать, что Соборы не создавали новых норм, а скорее узаконивали истины, уже принятые большинством верных, одобряли естественным образом сложившиеся каноны, провозглашали общую доктрину Церкви, единство веры и закрепляли традиции. Однако не стоит думать, что свод книг Нового Завета сформировался абсолютно спонтанно, сам собой. Канонические книги были выбраны главами Церкви – то есть теми, кого признавали авторитетом в христианском мире. Сохранились документы и записи, из которых видно, что Церковь четко и ясно, в полном согласии участников Соборов между собой, утверждает, что именно следует признать Священным Писанием.

В первые четыре века истории христианства Соборов было несколько, но два из них наиболее значимы в контексте нашей темы: Лаодикийский и III Карфагенский Соборы. Лаодикийский Собор состоялся в Малой Азии около 363 года. Здесь впервые были перечислены канонические книги Ветхого и Нового Завета, за исключением Апокалипсиса (Откровения Иоанна Богослова). Лаодикийский Собор постановил, что в храме должны читаться только канонические книги. Этим решением следовали практически все общины Восточной Церкви. III Карфагенский Собор проходил в Северной Африке в 397 году. На нем присутствовал Августин Блаженный. Собор составил полный список канонических книг Ветхого и Нового Завета. Нынешние двадцать семь новозаветных книг были утверждены именно тогда. Постановление гласило, что только они должны зачитываться в церкви и только они имеют право именоваться Божественным Писанием. Авторитет этого Собора признали очень многие общины Запада[42]42
  Более полное описание того, как эволюционировал новозаветный канон, см. в брошюре «Which Came First: the Church or the New Testament?» – «Что было раньше – Церковь или Новый Завет?» (Conciliar Press). (Примеч. авт.)


[Закрыть].

По мере того как я все глубже изучал новозаветную историю, мои старые стереотипы разрушались один за другим. Я начал осознавать то, что могло бы стать очевидным с самого начала: Новый Завет состоял из двадцати семи отдельных документов, вдохновленных Богом, но все же написанных и собранных воедино смертными людьми. Кроме того, было ясно, что его авторы не жили в полной изоляции. Писание – коллективный труд христиан из разных общин. Оно создавалось Телом Христовым – Церковью.

Ранее, свято веря в боговдохновенность священных текстов, я был убежден, что они являются исключительно словом Божьим и никак не человеческим. Мне представлялось, что Господь точно указывал своим апостолам, что и как надо написать. Так начальник диктует письмо своей секретарше, не требуя при этом от нее никакого личного вклада в создание документа.

Но со временем мой взгляд на Писание прояснился благодаря тому, что я узнал, как понимает Церковь Личность Христа. Наш Господь Иисус – воплощенное Слово Божье – соединяет в себе не только всю полноту Бога, но и всю полноту человека. Он единственный на земле имеет две природы – Божественную и человеческую. Умаление человеческого в Нем ведет к ереси. Согласно учению Древней Церкви, Слово стало плотью, то есть самым настоящим, полноценным человеком, только без греха. Пройдя земной путь, Слово родилось, возросло и созрело.

Я понял, что представление о воплощенном Слове Божьем, Логосе, Иисусе Христе, в сознании первых христиан увязывалось с записанным словом – Библией. Так что в Священном Писании, как и в Иисусе, отразилась не только Божественная мысль, но и человеческое начало. Ветхий и Новый Завет передают нам истину, записанную людьми. В них содержатся человеческие переживания, отражаются недостатки и слабости писавших, на стиль изложения влияют личности авторов. Однако надо помнить, что их вдохновлял Бог, чтобы они по своему несовершенству не допустили ошибку. И все же человеческое в Библии не подавляется и не тонет в океане Божественного.

Сам Христос родился, рос и взрослел, и то же происходило со словом Божьим – Библией. Она не явилась в мир сразу готовой. Апостолы не писали под диктовку, как секретарша. Они по собственной воле подчиняли себя Богу, и руку их направлял Дух Святой. Для сравнения обратите внимание, как к этому же вопросу подходят мусульмане: они, в отличие от христиан, убеждены, что каждое слово их священной книги, Корана, было продиктовано Мухаммеду ангелом. И так как священным является только арабский язык, то и писание следует читать исключительно на арабском.

Еще более трудноразрешимой оказалась для меня проблема церковного авторитета. Изучение истории показало, что именно Церковь определила, какие книги войдут в Писание. Но я никак не мог смириться с мыслью о том, что она имела на это полное право.

В конце концов моя внутренняя борьба сконцентрировалась вокруг одного момента. Я уже убедился, что сам Господь говорит через записанное библейскими авторами слово. Слово Божье существует, оно зримо и осязаемо: прочитать его – значит, по сути, соприкоснуться с ним. Я знал это на опыте. Но по какой-то непонятной причине я отказывался верить, что такой же непосредственный контакт возможен с Телом Христовым, то есть с Церковью. Она тоже зрима и осязаема, она существует на земле, развивается вместе с человеческой историей. Вначале Церковь мне казалась мистической и трансцендентной. Ее невозможно было ассоциировать с каким-то конкретным земным собранием людей.

Именно поэтому каждый христианин для меня являл собой отдельную церковь. Это было очень удобно, особенно когда возникала необходимость решать вопросы веры или личные проблемы. Но такое мировоззрение не согласовалось с пониманием Церкви, бытовавшим в апостольскую эпоху. Новый Завет рассказывает нам о реальных общинах, а не о мистических. Это не чисто духовное, а вполне физическое единство людей. Так почему же я никак не мог принять, что Бог проявляет свою силу и власть не только в Писании, но также и в своей Церкви? Ведь именно в ней родилось Писание, которое было для меня столь свято; и именно она сохранила его до наших дней, чтобы я мог прикоснуться к этой святыне.

Первые христиане считали, что Бог не только обращает слово свое к Церкви, но и говорит через нее. Именно внутри Его Тела, то есть Церкви, Слово родилось и было явлено миру. Без сомнения, раннехристианская традиция воспринимала Писание как активную попытку Бога установить взаимоотношения с миром. И в то же время Церковь виделась как дом Божий, утвержденный «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф. 2: 20–21).

У Бога есть Слово, но есть у Него и Тело. Новый Завет говорит об этом так: «И вы – тело Христово, а порознь – члены» (1 Кор. 12: 27; ср. Рим. 12: 5). «И Он [Христос] есть глава тела Церкви» (Кол. 1: 18). «…и все покорил [Отец] под ноги Его [Сына], и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1: 22–23).

Я пришел к поразительному выводу: в раннехристианскую эпоху не было серьезного разделения между Библией и Церковью– такого, какое очень часто встречается сейчас. Тело без Слова было немо, оно не могло бы нести свою Весть людям. И в то же время Слово без Тела лишалось основы.

Церковь – это живое Тело воплощенного Господа. Заметьте, апостол не говорит, что Новый Завет – это столп и утверждение истины. Всем этим является Церковь, потому что Новый Завет появился благодаря ее укорененности в Господе. Без Церкви нет Благой Вести. В Церкви появился и был сохранен до наших дней Новый Завет.

Апостол Павел говорит нам: «Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (2 Фес. 2: 15). Этот стих я в свое время не пометил фломастером как важный. В нем было два момента, которые меня не устраивали: «держите предания» и «научены словом» (по контексту – устным словом). Для меня все эти выражения входили в конфликт с авторитетом библейского текста. Однако потом я осознал: тот же Господь, который говорит с нами через текст Библии, обращается к нам через апостолов Христа, учивших и проповедовавших в Церкви. Само Писание указывает нам, что нужно держаться устной традиции. Записанное и передаваемое устно являются частями одного целого. Именно поэтому отцы Церкви учат: «Кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец»[43]43
  Автором этой фразы считается священномученик Киприан Карфагенский.


[Закрыть].

Сделав такой вывод, я признал, что был категорически неправ, отрицая Предание. Да, я изначально был настроен против еврейского предания, отвергающего Христа. Но вслед за этим я по инерции отказался и от христианской традиции передачи истины. А ведь именно она является свидетельством того, что Святой Дух обитает в Церкви. И именно традиция помогает нам вернее и полнее понять Библию.

Попробую проиллюстрировать эту мысль историей из собственной биографии. В 1990-е я жил в штате Вашингтон и как-то решил построить сарай на задворках своего дома. Вначале я взялся за книгу: прочитал руководство по плотницкому делу, в котором все процессы описывались «от и до». Там было множество картинок и схем. Авторы уверяли, что столь подробные инструкции будут понятны даже ребенку. Здесь же все предельно ясно! Книга и правда поначалу казалась простой, но чем дальше я читал, тем больше вопросов у меня возникало и тем более неосуществимой казалась стоящая передо мной задача.

Разочаровавшись в себе (обидно, когда не можешь разобраться с элементарным делом!), я решил, что нужно с кем-то посоветоваться. Без чьей-либо помощи я не мог воплотить свой замысел. Мне нужен был опытный человек. К счастью, среди моих друзей нашелся тот, кто показал мне, что и как делать. Сам он, в свою очередь, обучался у искушенного в своем ремесле плотника (то есть получил знания посредством устной традиции). Так что цели я достиг лишь благодаря сочетанию письменного текста и устного наставления.

Итак, я знал, что Иисус Христос, воплощенное Слово Божье, призвал апостолов, и этот небольшой круг стал ядром будущей первой христианской общины. Кроме того, я знал, что Слово существовало и до рождения мира, в вечности. Таким образом, Оно было раньше, чем родилась Церковь. Когда Церковь узнала Слово Божье, пришедшее во плоти, а затем передала это Слово в письменной форме, она тем самым приобщилась к Богу, породила написанное Слово, Новый Завет. Получается, что Новый Завет рожден Церковью и она ему предшествовала. На мой вопрос «Что же первично?» был получен абсолютно ясный с библейской и исторической точки зрения ответ.

Но потом я спросил себя: «А имеет ли вообще значение, что было раньше? В конце концов, ведь в Библии есть все, что нам требуется для спасения». Это действительно так в том смысле, что в Писании содержится все то, что необходимо для утверждения человека на верном пути. С другой стороны, я уже осознавал, что неверно считать Библию абсолютно самодостаточной и способной во всех случаях корректно интерпретировать саму себя. Она изначально предназначалась для людей, исполненных Святого Духа. Иными словами, ее читатели должны быть приобщены к церковной жизни.

Сам Господь сказал своим апостолам незадолго до распятия: «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам» (Ин. 1б: 13). Также Он сказал: «…на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16: 18). Господь не оставил нас с одной лишь книгой в руках! Он оставил нам Церковь, в которой обитает Дух Святой, наставляющий всякого, кто читает Писание.

С моей стороны было очень глупо считать, что присутствие Божественной благодати прекратилось после того, как были написаны книги Нового Завета, и не возобновлялось до протестантской Реформации в XVI веке или до того самого момента, когда я сам начал читать Библию. У меня было две версии: либо Святой Дух был в Церкви на протяжении веков после Нового Завета и руководил ею в ее понимании евангельского послания, либо Церковь оставалась духовной сиротой, причем отдельные христиане самостоятельно истолковывали одно и то же место Писания абсолютно по-разному и часто авторитетно заявляли, что только их толкование является верным. В конце концов я никак не мог согласиться со второй версией – все-таки такой хаос не соответствовал воле Божьей, «ибо Бог не есть Бог неустройства, но мира» (1 Кор. 14: зз).

Мартин Лютер выдвинул постулат о sola scriptura («только Писание»), однако в строгом смысле ему не следовал. В противном случае он не тратил бы столько времени и сил на то, чтобы писать свои вероучительные письма и комментарии, касающиеся церковной жизни. Заявленная им сентенция была связана с тем, что идеологам Реформации необходимо было побороть все наносное, чисто человеческое, привнесенное католицизмом. Понятно, что протестанты старались добраться до самых основ и убедиться, что их вера соответствует новозаветным принципам. Но ни Лютер, ни Кальвин, ни позднее Уэсли вовсе не ставили своей целью отказ от опыта пятнадцати веков христианства и не стремились разделить Писание и Церковь.

На этом этапе духовных исканий, в конце 1970-х, передо мной встал серьезный выбор. Если

Церковь не вторична по отношению к Библии, если она с ней напрямую связана и активно участвовала в ее создании и сохраняла ее в течение многих веков, то мне необходимо присоединиться к такой Церкви. Надо примириться с ней, махнуть рукой на все сомнения и отказаться от предрассудков. Вместо того чтобы судить ее на основании современных теорий и с позиций абсолютного главенства библейского текста, нужно было со смирением войти в нее и таким образом получить доступ ко всей полноте понимания Священного Писания. Оставалось одно – найти, к кому именно мне присоединиться.

Глава 8
Путешествие в Древнюю Церковь

Желание узнать, какой же все-таки была та Церковь, которая составила новозаветный канон, заставило меня снова взяться за изучение Писания и раннехристианских источников. Я искал подсказки в том, что считал центральным в христианстве, – в описаниях богослужения. Поняв, какими были формы и способы поклонения Богу у первых последователей Христа, и отыскав современную Церковь со схожей практикой, я смог бы найти для себя общину, в полной мере отвечающую духу Нового Завета.

Но меня ждало разочарование: в новозаветных посланиях мало что говорилось о формальной стороне поклонения Христу. Упоминалось лишь, что христиане первого поклонения из иудейской среды продолжали посещать Иерусалимский храм и синагоги. Так продолжалось до тех пор, пока Храм не был разрушен, а из синагог этих христиан не изгнали ортодоксальные иудеи.

Все послания Нового Завета были написаны для духовного руководства и ободрения верующих, а также для разрешения возникающих в церквях проблем и споров. Тот факт, что описания служб нет в апостольских письмах, говорит о том, что трудностей с этим не возникало. В более поздних текстах я тоже не нашел противоречивых дискуссий, связанных с интересующей меня темой. В первые несколько веков разногласия возникали по множеству богословских вопросов, но, видимо, богослужебная практика поклонения не относилась к их числу.

Странно, не правда ли, если учесть многообразие форм поклонения? Сейчас они вызывают постоянные конфликты между христианами разных деноминаций и групп. Почему же в Древней Церкви этого не было? Возможно, дело в многообразии подходов к поклонению и общей терпимости к формальным различиям? Со временем я пришел к выводу, что все было не совсем так. Вариативность была не столь велика. Пожалуй, можно даже сказать, что существовал один доминирующий тип христианского богослужения.

Это я понял из многочисленных текстов, относящихся к первым четырем векам христианства. В них как раз содержались подробнейшие описания служб, и поклонение было основано на формах, практикуемых в Храме и синагогах. Поначалу в приверженности этим формам были едины все общины христианской ойкумены – и восточные, и западные.

Из чего же состояла служба? Первое, на что я обратил внимание: в центре всегда было еженедельное Причастие, именуемое также Евхаристией. Роль проповеди была вторичной, так сказать, сопроводительной. Вдумайтесь: в течение четырех столетий верующие по всему миру единодушно строили свое общение с Богом вокруг общей чаши! Это меня чрезвычайно удивило, ведь в тех церквях, с которыми я был знаком, службы с Причастием проводились довольно редко. А когда проводились, то причащались не все, это было необязательно. И вообще Евхаристии здесь особого внимания не уделяли. Исключение в этом вопросе составляли лишь мои друзья-католики.

В юные годы в Нью-Йорке я был знаком со многими католиками. Некоторые из них часто посещали мессу. Кстати, первым, кто рассказал мне о Христе, был мой приятель Джордж Линкус, дружбу с которым я сохранил на всю жизнь. Его дед и бабка были католиками и эмигрировали в США из Литвы. За несколько лет до того, как другой мой друг, Фрэнк Сорб, принес мне Новый Завет, Джордж спросил меня: «А почему ты не веришь в Иисуса?» Мой ответ тогда был таким: «Потому что я не верю, что он Бог».

Со временем я много узнал о мрачной роли Католической Церкви в истории преследования евреев. Поэтому католики не вызывали у меня доверия и даже возбуждали во мне резкое неприятие. Из всех христиан, которых я знал, приверженцы именно этой конфессии были наиболее склонны называть меня «христоубийцей», «еврейским отродьем», «жидом» и другими ругательными словами. Не раз я слышал, как соседи-католики проклинали и осыпали отборной бранью евреев. В юности мне вообще казалось, что ненависть к жидам была одним из главных римско-католических догматов.

Воспитываясь в еврейской семье, я читал много книг и смотрел документальные фильмы о притеснениях евреев христианами. В истории Католической Церкви было особенно много отвратительных эпизодов, демонстрировавших махровый антисемитизм. В Средние века на иудеев возводили невообразимую клевету. Говорили, что они, мол, на Песах крадут христианских младенцев, режут их и пьют кровь; что они отравили колодцы и вызвали эпидемию «черной смерти»– бубонной чумы. Во время Крестовых походов огромное число евреев было убито крестоносцами по дороге в Святую Землю и на обратном пути. Испанская инквизиция принуждала иудеев креститься, а тех, кто отказывался, изгоняла из страны. А чего стоят дружественные (по крайней мере внешне) отношения Ватикана и фашистских диктаторов Гитлера и Муссолини во время Второй мировой войны?

Все эти факты так глубоко засели в моем сознании, что для меня, например, 1492-й был не столько годом открытия Америки, сколько датой, когда испанские монархи Фердинанд и Изабелла выдворили евреев из Испании. Знаете, что записано на первой странице дневника Христофора Колумба? «В тот же месяц, в который Их Величества [Фердинанд и Изабелла] издали указ о том, что все евреи должны быть изгнаны из королевства и со всех его территорий, они приказали мне, набрав изрядное количество помощников, предпринять экспедицию для открытия пути в Индию». Декрет о выселении был оглашен 30 марта 1492 года. Евреям дали всего четыре месяца на сборы. 30 июля вся иудейская община, около 200 000 человек, покинула свои дома.

В отличие от католиков, горячо верующие протестанты, с которыми я был знаком, относились к евреям дружественно и даже поддерживали сионистское движение и помогали в создании Государства Израиль. Некоторые из них считали, что тем самым содействуют исполнению библейского пророчества.

Выходило, что я, веруя во Христа, был довольно ярым «антикатоликом». Это отражалось и в моих богословских взглядах, и в видении христианства в целом. Такая предвзятая позиция определила мое отношение к любому традиционному богослужению, похожему на католическое. Мне не нравились незыблемость традиций и архаичная литургическая практика – все это казалось формальным и поверхностным.

Из-за предрассудков, укоренившихся в моей голове, мне трудно было принять то, что я узнал о богослужении в ранней Церкви. Все источники дружно утверждали, что его формы были литургичными и мистическими, подчиненными строгому ритуалу с соответствующими иерархическими принципами. Все это было мне чуждо. Мне так хотелось найти у первых христиан что-то совершенно другое!

Тут я взялся за чтение святоотеческих текстов и изучил то, что имелось в открытом доступе. Вначале я прочитал «Первую Апологию» Иустина Мученика, написанную в середине II века для императора Марка Аврелия. В ней автор обосновывает христианскую веру. Мне уже был знаком его «Разговор с Трифоном-иудеем», в котором он с пониманием относится к вере евреев. Именно потому я особенно хотел услышать, что он говорит о раннем поклонении. Кроме того, сочинения Иустина Мученика являются одними из самых ранних и поэтому, возможно, наиболее достоверно отражают раннехристианский церковный уклад.

Далее я взялся за «Апостольские постановления» конца IV века. Этот документ стал руководством для Церкви при формировании ее доктрин и богослужебных практик. Описание церковной службы содержится в восьмой книге «Апостольских постановлений». Этот текст часто называют литургией Климента. При этом вне зависимости от того, кто является ее автором, принято считать, что она отражает богослужебный канон, сложившийся в Антиохийской Церкви. Литургия Климента является самым ранним из полностью сохранившихся евхаристических текстов. Меня глубоко тронуло то, что он связан именно с Антиохией, то есть с городом, где началась христианская миссионерская деятельность. Здесь апостолы впервые свидетельствовали о Христе неевреям, а местная церковь находилась под большим влиянием Иерусалимской общины. В связи с этим богослужение в значительной степени наследовало иудейские традиции. Со временем сложившийся в Антиохии обряд переняли в Константинополе.

Третьим древним документом, который произвел на меня большое впечатление, стали записки Эгерии – состоятельной женщины, вероятно, жившей в Риме в IV–V веках. Она рассказывает о своем паломничестве на Святую Землю и приводит подробное описание служб в церквях Иерусалима и на горе Синай. В этих священнодействиях ей самой довелось поучаствовать. Этот «дневник паломничества» – чрезвычайно увлекательное чтение: наверное, впервые очевидец, рядовой христианин, фиксирует, как поклонялись Богу первые христиане Иерусалима и Святой Земли в целом.

Кроме этих трех источников я прочел еще немало авторов, от Климента Александрийского до Амвросия Медиоланского, вдобавок изучил множество трудов Иоанна Златоуста и Блаженного Августина. И все без исключения авторы первых веков христианства сходились в своих описаниях богослужений в ранней Церкви. Все эти свидетельства позволяют сделать важный вывод: во всей Римской империи сложилась единая форма богослужения. У христиан Иерусалима, сирийской Антиохии, Рима, египетской Александрии, Константинополя, а также Испании, Галлии и Британских островов в общем и целом в ходу был один и тот же обряд.