Текст книги "Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие"

Протоиерей Джеймс Бернстайн
Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие

Посвящаю эту книгу величайшему из евреев – Иисусу Христу и величайшей еврейской женщине – Деве Марии.

А также всем тем, кто с ними «одной плоти», – еврейскому народу

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь

(1 Ин. 4: 8)

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р18-803-0106

A. James Bernstein

Surprised by Christ

My journey from Judaism to Orthodox Christianity

(Abridged edition with the permission of rights holder)

Published by arrangement with the original publisher, Ancient Faith Publishing (formerly known as Conciliar Press)

Перевод с английского Ирины Крейниной

Предисловие

Эта книга – автобиография, осмысление собственной истории автора и его обращения в христианство. В ней изложены духовные истины и богословские взгляды, которые могут оказаться близки и понятны людям с очень разным культурным багажом. В центре всего повествования – Бог живой, явивший себя в Иисусе Христе.

Путь от Арнольда Бернстайна до отца Джеймса, от иудаизма до христианства был очень долгим и трудным. Опыт автора удивительно разнообразен, он отражает самые разные социальные и религиозные тенденции, сменявшие друг друга на протяжении всей второй половины XX века.

Арнольд Бернстайн родился «в тени Холокоста» – сразу после страшной трагедии, постигшей еврейский народ во время Второй мировой войны, и вырос в Нью-Йорке, посещая школу в районе Квинс. Побывав в Израиле, он застал там Шестидневную войну. После возвращения в Америку участвовал в протестантском «Движении за Иисуса», близком коммунам хиппи, которые обосновались вокруг залива Сан-Франциско в начале 1970-х. Позже Бернстайн вошел в объединение, отпочковавшееся от парацерковной организации Campus Crusade for Christ. Эта группа получила название Евангельская Православная Церковь. Впоследствии она присоединилась к традиционному православию. Однако наш герой несколькими годами раньше, чем его единомышленники, стал членом Православной Церкви в Америке и вскоре поступил в Свято-Владимирскую духовную семинарию.

После семинарии он перешел в юрисдикцию Антиохийского Патриархата, где и был рукоположен в священники. Это позволило ему продолжать совместную работу с его друзьями – выходцами из Евангельского православного движения. В настоящее время он продолжает нести свое служение, которое началось более двадцати лет назад[1]1
  На данный момент уже более тридцати лет – первое издание книги на английском языке, к которому написано предисловие, увидело свет в 2008 г. (Примеч. ред.)


[Закрыть].

* * *

Однако читателю представляется возможность не только познакомиться с биографией автора, но и погрузиться в сложную и увлекательную историю его духовных и интеллектуальных поисков. Необычный взгляд на мир и широкая образованность отца Джеймса делают его размышления чрезвычайно интересными. Воспитанный в иудейской среде, он с особым вниманием рассматривает семитские истоки христианства. Ему удается заставить нас по-новому взглянуть на то, что мы привыкли считать очевидным, а также разоблачить многие стереотипы, прочно укоренившиеся в сознании западных христиан. Я имею в виду прежде всего предлагаемую автором интерпретацию ветхозаветных пророчеств и восприятие им православия как прямого продолжения древней иудейской традиции.

Я не знаю другой книги, которая бы так подробно рассказывала о размышлениях и духовных переживаниях, связанных с переходом иудея в православие.

Эти записки важны не только для евреев, собирающихся присоединиться к Православной Церкви. Они актуальны и для многих современных евангельских христиан, которые сильно тяготеют к иудаизму или к сионизму. Очень важно понимать, что православие есть подлинное продолжение того общения с Богом, начало которому положено в иудаизме, в то время как «иудаизация» протестантизма оказывается насилием и над протестантской, и над иудейской верой.

* * *

В книге очень наглядно показана трансформация, которую проходят сознание и душа человека, когда тот поворачивает от традиционного для Запада евангельского христианства к православию. Обычно у протестантов вызывают сомнения литургические вопросы, таинства, поклонение святым и многие другие моменты, связанные с православием. Отец Джеймс затрагивает их все, кроме того, развенчивает более глобальные мифы, свойственные большинству христиан Америки. Речь идет о переосмыслении идей Августина и Ансельма, которые в свое время легли в основу разделения между Западным (католическим) христианством и целым рядом Восточных (православных) церквей. Автор говорит о первородном грехе, о спасении, о природе ада и сути Божьего наказания, то есть об огне Божьей любви.

Отец Джеймс приводит богословские аргументы, демонстрирующие, что православный взгляд на Бога и Его спасение радикально отличается от всех других теорий. Человек становится православным не потому, что принимает на веру определенные доктрины: например, почитание Богоматери или теосис (обожение). Переход в православие предполагает не просто смену церкви, которую посещают по воскресеньям, но радикальную смену образа мыслей, отношения к Богу. А вслед за этим меняется и само общение с Ним.

При этом Джеймс Бернстайн представляет свои взгляды не как часть апологетического спора, не как ответ оппонентам (хотя эта составляющая тоже присутствует) – он подает их сквозь призму личного опыта, как плоды собственных долгих исканий.

В книге содержится призыв, обращенный ко всем нам: необходимо разобраться в себе, понять, во что мы верим, и определить, не перекрывают ли ставшие привычными убеждения дорогу к раскаянию, к обновлению сердца и ума? Только тогда мы сможем продолжить восхождение к Богу и во всей полноте открыть себя нетварному огню Его любви.

Иона, митрополит всей Америки и Канады[2]2
  Митрополит Иона (Паффхаузен) был предстоятелем Православной Церкви в Америке в 2008–2012 гг. – то есть во время выхода первого издания этой книги.


[Закрыть]

Благодарности

От всего сердца благодарю тех, кто в самые ранние мои годы рассказал мне о любви Христа. Особенно я признателен моему брату Соломону, а также друзьям юности, жившим по соседству в нью-йоркском районе Квинс, – Джорджу Линкусу, Тому Карруббе и их родителям. Спасибо Мойше Розену, который первым объяснил мне, что можно и нужно оставаться евреем, будучи христианином.

Спасибо всем, кто познакомил меня с православием в Беркли, штат Калифорния, в особенности диакону Джеремайе Кроуфорду и отцу Джеку Спарксу.

Я в долгу перед всеми, кто помогал в написании и издании этой книги: Чарльзом Аджалатом и моими редакторами отцом Питером Гиллквистом, Мэри Вон Армстронг, Катрин Хайд. Благодарю Карлу Зелл и всех сотрудников издательства Conciliar Press. Особую признательность выражаю митрополиту Ионе (Паффхаузену), Гари Макгиннису и Питеру Чопеласу.

Благодарю всех, кто поддержал меня и убедил не отказываться от принадлежности к еврейской традиции после принятия православия, – прежде всего отца Иоанна Мейендорфа, отца Фому Хопко, профессора Веселина Кесича, владыку Каллиста (Уэра).

С глубочайшим уважением я отношусь к живущим в Израиле евреям, исповедующим православие, в особенности к отцу Александру Виноградскому из Иерусалима. Благодаря этим людям во мне живет надежда, что все больше потомков и наследников иудеев смогут разделить всю полноту и радость православной веры.

Не могу не поблагодарить членов прихода церкви святого Павла Антиохийского Патриархата в Бриере, штат Вашингтон. За годы моего служения там прихожане практически стали членами моей семьи.

Спасибо Его Преосвященству митрополиту Филиппу (Салибе) и Его Преосвященству епископу Иосифу (аль-Зелауи); благодарю Антиохийский Патриархат Православной Церкви: большинство его иерархов имеют арабские корни, но при этом они приняли меня с любовью и с распростертыми объятиями.

И, наконец, выражаю глубокую признательность своей жене Бонни и четверым нашим детям – Хизер и ее мужу, отцу Дэвиду Соммеру; Холи, Питеру, Мэри и ее мужу Джеймсу Д. Карри. Семья горячо поддерживала меня во время работы над книгой и во всех других жизненных начинаниях. Без ее участия я не смог бы завершить этот труд.

Протоиерей Джеймс Бернстайн,

Линнвуд, штат Вашингтон,

5 июля 2007 года

Часть 1
Не тот Мессия, которого ждали

Глава 1
Выросший в тени Холокоста

Я проснулся от пронзительного звука – осколок кирпича со звоном влетел в огромную витрину нашего магазина. В это время я и мои родители, Исаак и Белла, крепко спали в своих комнатах, располагавшихся прямо позади кондитерской лавки в нью-йоркском районе Квинс. От торгового зала, где вся семья трудилась днем, мою спальню отделяла лишь хлипкая деревянная дверь.

Из-за двери доносились крики. Папа, которого все родные и знакомые звали Айк, бросился туда, а мама закричала: «Айк, Айк, осторожно! Берегись!»

Послышались проклятия и выкрики: «Еврейские ублюдки!», «Жиды, выходите!», «Мы вас прикончим!».

Все это казалось сном, ночным кошмаром. Где я? Разве я в нацистской Германии, а не в большом цивилизованном городе, в благополучном квартале Нью-Йорка, в котором обосновалось много еврейских семей?

Выбравшись из постели, я опасливо приблизился к двери и увидел, как несколько молодых парней пытаются сдержать разбушевавшегося мужчину, который и совершил тот самый гнусный поступок – разбил витрину. Очевидно, он всерьез перебрал спиртного в баре напротив и решил выпустить пар, а мы просто подвернулись под руку.

Когда его наконец оттащили от дома, отец, переходя на родной для него с детства идиш, выругался: «Мешугенер!», что означает «Совсем рехнулся!».

Мама и папа часто обменивались эмоциональными репликами, сопровождавшимися бурной жестикуляцией. Иногда родители переходили на идиш или иврит, если считали, что разговор не предназначен для моих ушей. Им очень хотелось, чтобы в моей жизни не было ничего, что напоминало бы об ужасах прошлого. Они намеренно говорили со мной только по-английски, полагая, что это поможет мне не соприкасаться с мрачными сторонами реальности. Но как они ни старались, им не удавалось полностью оставить меня в неведении по поводу того, что происходит вокруг. Бранные слова я прекрасно понимал. А в некоторых обстоятельствах, например, как сейчас, оказывалось, что практически вся речь старших состоит из проклятий.

Через несколько недель я увидел фотографию оскорблявшего нас человека на первых полосах крупнейших нью-йоркских газет. Оказывается, он кого-то убил уже после того, как кинул кирпич в нашу витрину. Свидетели вызвали полицию, преступник попытался скрыться, но его поймал полицейский, который по удивительному стечению обстоятельств оказался родным братом убийцы. Это происшествие обсуждал потом весь город.

Несмотря на то что подобные инциденты иногда случались, мы все любили Америку, особенно Нью-Йорк. Отец был родом из Иерусалима, он появился на свет в Старом городе в 1909 году, когда территория нынешнего Государства Израиль еще называлась Палестиной. Отца воспитывали в строгой хасидской общине и готовили к тому, чтобы он стал ультраортодоксальным раввином. Посвящал в раввины[3]3
  Речь, видимо, идет о смихе – обряде рукоположения раввина. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] его сам ребе Хаим Иосиф Зонненфельд, глава Ашкеназской еврейской общины в Палестине, считавшийся мудрецом и великим учителем веры.

Хасидское движение возникло и набрало силу в Восточной Европе в XVIII веке как реакция на предельно усложнившееся схоластическое богословие, доминировавшее в традиционном иудаизме того времени. Молитвы и песни мистически настроенных правоверных хасидов были исполнены радостным, а порой и экстатическим духом. Они верили, что мудрецы и праведники способны творить чудеса.

Мамины предки жили в Латвии и тоже были ортодоксальными иудеями. Правда, ее родители принадлежали к движению, выступавшему против хасидизма. Хасиды прозвали их «Митнагдим», что на иврите означает «оппоненты».

Родилась моя мама уже в Америке, в городе Питтсбург, штат Пенсильвания, в 1908 году.

Родители отца и матери познакомились, когда обе семьи жили в Иерусалиме, и заранее договорились о том, что их дети в будущем поженятся. Так было принято в ту эпоху. Я не в обиде, ведь благодаря этому союзу появился я – Арнольд NMN Бернстайн (аббревиатура NMN на выданном мне в США военном билете означает «нет второго имени» – «по middle паше». Большинству евреев не давали второго имени).

В 1932 году мама побывала в Святой Земле. Большую часть обратного пути из Палестины в Соединенные Штаты она проделала на пароходе, но Европу пересекла на поезде. За время путешествия из Италии в Бремен с пересадкой в Берлине мать не раз наблюдала, как унижают и притесняют евреев, а потому пребывала в постоянном напряжении и страхе за свою жизнь.

В том же году она вышла замуж за отца. Молодая семья вначале обосновалась в Миннесоте, где родился мой брат Сол. В 1935-м они втроем вернулись в Палестину, где прожили шесть лет. Мама вспоминала, что незадолго до начала Второй мировой войны в Иерусалиме был слышен гул круживших неподалеку немецких самолетов, а верховный муфтий Палестины открыто призывал арабов выступить против евреев. Она посчитала, что слишком опасно оставаться в Святой Земле, и уговорила отца уехать в Америку. В итоге в 1941 году они с папой и Солом (он на тринадцать лет старше меня) сели на пароход и отправились в США. Плыть через Средиземное море и Северную Атлантику из-за разгоревшейся в Европе войны было очень рискованно, поэтому родители выбрали египетское судно, которое вышло из порта на Красном море, обогнуло Африку, пересекло Атлантический океан, затем миновало Южную Америку и только после этого прибыло в Нью-Йорк. Дорога была долгой и трудной. На пароходе мама виртуозно научилась вычесывать гнид из головы сына и собственных волос. Она делала это с помощью расчески с частыми зубьями, а потом безжалостно давила личинок ногтями больших пальцев. Этот навык удивительным образом пригодился ей и в Новом Свете: в нашем нью-йоркском доме она с феноменальным хладнокровием голыми руками расправлялась с полчищами тараканов.

Я появился на свет 5 мая 1946 года в штате Мичиган, в роддоме при больнице Sparrow Hospital в городе Лансинг. По прошествии нескольких месяцев семья перебралась в нашу новую «землю обетованную» – Нью-Йорк, где я и вырос.

Война и Холокост оставили тяжелый след в душе моего отца. Он не только отказался от соблюдения иудейских традиций, но и вовсе потерял веру в Бога. Пройдя через горькое разочарование, он не мог продолжать служить раввином. Чтобы как-то кормить семью, отец приобрел магазинчик, который впоследствии получил известность в квартале Вудхэвен в Квинсе как «Кондитерская лавка Айка».

Вокруг нас жили преимущественно неевреи. Это были эмигранты в первом и втором поколении, выходцы из Италии, Германии, Восточной Европы – настоящий «плавильный котел». Через дорогу располагалась школа для старшеклассников, носившая имя Франклина К. Лейна, где училось около пяти тысяч человек. Треть составляли афроамериканцы из Бруклина, еще треть – дети пуэрториканцев, остальные ребята – из белых семей, живших поблизости, в Квинсе. В общем, пестрая компания!

Магазин не был моим вторым домом. Он был первым домом. Большую часть времени, когда я не спал и не был в школе, я проводил там. В центре торгового зала располагался длинный прилавок, вдоль которого стояли высокие вращающиеся стулья. Основной приток покупателей распределялся на три волны в течение дня. Первая – с шести до девяти утра. По пути к электричке или автобусу посетители заходили к нам, чтобы выпить кофе и купить газеты. По тому, какой прессе человек отдавал предпочтение, можно было составить представление о его политических убеждениях и социальном статусе. The Wall Street Journal любили работники финансовой сферы, преимущественно консервативные республиканцы. The New York Times приобретали люди более либеральных взглядов, с хорошим образованием, интересовавшиеся тем, что происходит за пределами страны, и читавшие глубокие аналитические статьи на международные темы. The Mirror Journal-American и The New York Herald Tribune выбирали те, чью политическую позицию можно назвать умеренной. Этих граждан больше волновала внутренняя политика. Сообщения о событиях излагались в этих изданиях доступным и понятным языком.

New York Daily News была популярной «желтой» газетой консервативного толка для простых людей. Большинство наших соседей читали именно ее. Считалось, что публикуемые в ней «сенсации» и есть непредвзятая правда.

Кроме того, существовали газеты на иностранных языках – они пользовались спросом у многочисленных европейских эмигрантов, особенно у итальянцев. Мой отец покупал два издания на идише – The Forward и The Day. Можно сказать, что газет в те годы было больше, чем бейсбольных команд.

Еще одним ходовым утренним товаром были сигареты – ими охотно запасались местные жители, спешащие на работу. Курили тогда повсеместно: прямо в нашем магазине, в поездах и автобусах, в конторах и на других рабочих местах, в ресторанах, в самолетах, в общественных туалетах.

Вторая волна посетителей накатывала в обеденное время, примерно с одиннадцати до часу. Временами казалось, что все пять тысяч учащихся местной школы пожаловали к нам. Они покупали газировку, картофельные чипсы, разнообразные сладкие батончики – все то, чем любят перекусить днем подростки. Помимо прочего, у нас продавались разные канцелярские товары, а также журналы, сборники популярных комиксов и фотографии известных бейсболистов. У меня, как у любого юнца того времени, была обширная коллекция комиксов и открыток с портретами звезд бейсбола. Если бы я сохранил все это богатство доныне, то, наверное, мог бы сделать сейчас на нем целое состояние.

В обеденные часы продавцу нужно было держать ухо востро: стоило чуть отвлечься, и дети запросто могли что-то стащить. Однажды они намеренно устроили потасовку за магазином, а когда папа и Сол пошли разбираться, двое подростков схватили с прилавка здоровенный кассовый аппарат и, пыхтя, поволокли его по улице. Аппарат был не простой, а золотой, точнее, выкрашенный золотистой краской. У него было множество рычагов и клавиш. Когда пробивали товар, раздавался мелодичный перезвон и выскакивали яркие надписи. Конечно, далеко унести тяжелое приспособление воры не смогли. Осознав, что мой отец вот-вот их догонит, они бросили свой трофей и убежали. После этого происшествия аппарат пришлось надежно прикрепить к стене с помощью массивной цепи.

Аппарат был таким тяжелым отчасти из-за того, что в нем хранились монеты из чистого серебра. Покупатели нередко стремились избавиться в магазине от разного рода старых, в том числе и серебряных, монет. Многие из них потом перекочевывали в мою нумизматическую коллекцию. Отец принимал старые серебряные доллары, двух-, трех– и пятицентовые монеты, старые «четвертаки» и полтинники. Попалась даже как-то пятидесятицентовая монета из серебра 1838 года выпуска в прекрасном состоянии.

Третья волна посетителей накатывала вечером, по дороге с работы домой. Они часто покупали вечерний номер Daily News, а также таблетки от изжоги. У нас было их несколько видов.

Некоторые семьи приезжали в нашу лавку после обеда, чтобы насладиться известными на всю округу десертами – разными видами мороженого, в том числе с бананом, и молочными коктейлями.

Большой популярностью пользовались пиво, эль и итальянские газированные лимонады с разным вкусом. Нередко покупатели заказывали мороженое со щедрой порцией домашних взбитых сливок. Их выдавливали из большого мягкого и гибкого тюбика.

Отец моего друга Луи тоже часто заглядывал, чтобы передохнуть и выкурить сухую, туго скрученную итальянскую сигару. Предварительно он ее тщательнейшим образом осматривал – на ней не должно было быть ни единой трещинки.

Уличный шум служил постоянным фоном моей нью-йоркской жизни. Он состоял из стука отбойных молотков и гудения генераторов, к которым были подключены бесконечно вращающиеся бетономешалки. По многу раз на дню повторялся оглушительный вой пожарных и полицейских сирен. Ежедневно около полудня проверялась работа тревожной сигнализации, которая должна была оповестить население в случае ядерной угрозы. Сначала она давала несколько пронзительных гудков на высоких частотах, а затем начиналось долгое монотонное завывание. По ночам в окрестных кварталах время от времени слышались пулеметные очереди – это криминальные группировки или отдельные преступные элементы выходили на разборки. Помню, что мелодичный звон, раздававшийся по воскресеньям с колокольни местной католической церкви, всегда казался мне приятным контрастом повседневному звуковому хаосу.

Но наиболее характерным звуком, сопровождавшим меня всю юность, был скрежет поездов наземной линии метро. Поезда резко тормозили в нескольких метрах от нас, на станции Элдертс-Лейн. Многотонный состав всем своим весом наваливался на стальные колеса, вжимавшиеся в металлические рельсы. Звук, получавшийся при этом, плюс визг тормозов страшно резали уши. Это была своеобразная нью-йоркская музыка, которая повторялась каждые полчаса круглые сутки все триста шестьдесят пять дней в году в течение двадцати пяти лет моей жизни в этом городе. Может, из-за этого у меня еще в юности обнаружилась тридцатипроцентная потеря слуха? Увы, проблемы со слухом не мешали мне по ночам просыпаться от страшных ругательств и богохульств, которыми разражались наши «добрые соседи».

Много лет спустя, когда я переехал в тихий пригород на Западном побережье, мне было сложно засыпать в полной тишине. Несколько месяцев ушло на то, чтобы адаптироваться к новой среде, и поначалу приходилось каждую ночь включать радио – без него сон никак не приходил.

Однажды, когда я еще жил в Нью-Йорке, ночью в нашем районе внезапно взвыли сирены, предупреждающие о ядерной бомбардировке. Они включились случайно, но тысячи людей проснулись в смятении и решили, что жить им осталось всего несколько минут. Мы были уверены, что очень скоро все скопом будем уничтожены.

На следующий день ребята в старших классах делились впечатлениями: они с удивлением наблюдали за тем, как их близкие готовятся к смерти. Большинство родителей достали Библии и принялись молиться.