Текст книги "Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие"

В центре православного понимания воплощения находится идея «невоспринятое не исцелено»[85]85
  «Невоспринятое не исцелено» – тезис Григория Богослова, сказанный в полемике с Аполлинарием, утверждавшим, что у Христа не было человеческой души. То есть Он, воплотившись, не принял полностью человеческую природу, а значит, и не мог ее исцелить своей смертью и Воскресением.


[Закрыть]. Имеется в виду, что излечение греха как болезни – лишь первый этап на пути к большой цели, к преображению и обожению. Такое толкование мы находим не только в самом Писании, но также во многих трудах отцов Церкви.

Во время Божественной литургии священник произносит слова о выкупе, но дается он не Отцу и не дьяволу, а смерти[86]86
  В евхаристической молитве литургии Василия Великого есть такие слова: «даде Себе измену смерти» – отдал Себя как выкуп за смерть.


[Закрыть]. Смерть Христа освобождает нас из-под власти дьявола, делает недоступными для его влияния и манипуляций. Жертва Иисуса спасает от самого дьявола, а не от воображаемых юридических «притязаний» с его стороны. Подобный смысл несет в себе радостный пасхальный тропарь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» Иисус умер, чтобы воскреснуть. Поэтому мы празднуем вовсе не уплату долга жаждущему справедливости Отцу и не окончание взаиморасчетов с владеющим нами дьяволом. Мы радуемся разрушению власти смерти и дарованию новой жизни.

Церковь постапостольской эпохи проповедовала, что возвышение человеческой природы – двухступенчатый процесс. О первой его стадии мы уже говорили: сначала Христос исцеляет нас, войдя в этот мир и став, как и мы, человеком и освящая тем самым все человеческое. Обретя таким образом полноту, мы можем двигаться дальше, к совершенному Образцу. Это и есть второй этап.

Чтобы понять и принять это, необходимо, вероятно, найти ответ на вопрос: «В чем конечная цель нашей жизни?» Для каждого из нас, без сомнения, такой целью можно считать вечную радость и покой (жизнь вечную), достижение святости, возможность видеть Бога и наслаждаться Его присутствием.

Да, все это так, наши устремления включают все перечисленное, но этого недостаточно. «Ну, что же может быть еще?»– возможно, спросит кто-то. А я отвечу, что конечная цель существования ясно и четко выражена классической православной формулой: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать богом». Наша задача – максимально уподобиться Ему. При этом мы все равно никогда не сольемся с Ним полностью.

В начале своего христианского пути, в протестантский период, я не раз слышал рассуждения, что основная провинность Адама и Евы заключалась в том, что они, кроме прочего, захотели уподобиться Богу. И правда, в Писании говорится: «И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3: 4–5). Кроме того, христиане всех конфессий верят, что основной грех сатаны состоял в том, что он в силу своей гордыни хотел сравняться с Богом. «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: „взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему“. Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис. 14: 12–15; см. также Иез. 28: 14–17).

Православные согласны, что гордыня – мать всех грехов. Они полагают, что желание быть как Бог, но без Бога приводит к смерти. Разница в том, что наша вера не видит ничего дурного в том, чтобы уподобляться Богу в вечном стремлении к любви и милосердию. На этом пути Он сам становится нам помощником и опорой. На деле сам факт, что мы созданы по Его образу и подобию, подразумевает, что мы постоянно желаем «стать такими, как Он». Иисус прямо указывает на это в Евангелии от Иоанна. Говоря с неверующими, Он восклицает: «Я и Отец – одно. Тут опять Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его. <…> Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом. Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?[88]88
  Цит. Пс. 81: 6.


[Закрыть] Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, – Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий?» (Ин. 10: 30–36).

Похоже, что неправославные теологи предельно запутали изначальное истинное учение о конечной судьбе человека, которому предназначено приобщиться к Божественной природе. Апостол Петр так писал об этом: «Благодать и мир вам да умножится в познании Бога и Христа Иисуса, Господа нашего. Как от Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия, через познание Призвавшего нас славою и благо-стию, которыми дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделались причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью» (2 Пет. 1: 2–4).

А вот мнение преподобного Максима Исповедника (VII век): «Твердое и верное основание надежды на обожение для естества человеческого есть вочеловечение Бога, в такой мере делающее человека богом, в какой Сам Бог сделался человеком. Ибо явно, что сделавшийся без греха человеком (см. Евр. 4:15) может обожить и естество без преложения его в Божество, в такой мере возвысив его до Себя, в какой Сам смирил Себя человека ради. – Чему таинственно поучая, великий апостол говорит, что „в вецех грядущих явится на нас презельное богатство благости Божией“ (Еф. 2: 7)»[89]89
  Цит. по: Преподобный Максим Исповедник. Добротолюбие. Том III. Умозрительные и деятельные главы, выбранные из семисот глав Греческого Добротолюбия. Глава 15. Раздел 113 (см., например: https://azbyka.ru/otechnik).


[Закрыть] [21].

Афанасий Великий подтверждает: «Божие Слово вочеловечилось, чтобы мы обожились»[90]90
  Цит. по: Святитель Афанасий Великий. Слово о воплощении Бога-Слова и о пришествии Его к нам во плоти. Глава 8, § 54 (см., например: https://azbyka.ru/otechnik/Afanasij Velikij).


[Закрыть][22].

В Древней Церкви считали, что наше спасение совершается по благодати для того, чтобы человеческое естество максимально приблизилось к тому состоянию, которое Богу свойственно по Его природе. Основная цель воплощения состояла в том, чтобы совершить метаморфозу, преображение человека, возможное только при соединении человечества с вочеловечившимся Господом.

Есть в православном богословии целый ряд понятий, которые могут помочь проникнуть в суть обожения (теосиса), а также осмыслить тот процесс, который в теологии называют преображением человека. Центральным в православном понимании этих явлений можно считать термин «ипостасное единство». Слово «ипостась» происходит от греческого хипостасис, которое переводится как «лицо, личность». Ипостасное единство означает единство личностей. Так, в Иисусе Христе объединились Божественная и человеческая природа. Обе они слились в предвечном Сыне Божьем, втором Лице Святой Троицы, Боге Слове (по-гречески его называют Логосом). Это союз Божественного и человеческого, в котором составляющие не смешиваются. Каждое естество сохраняет себя и свои уникальные свойства. Эти представления подробно обсуждались, разъяснялись и утверждались на Вселенских Соборах.

И наше участие в славном Христовом Воплощении и в Его славных делах – Воскресении из мертвых, Вознесении на небеса и сидении одесную Отца – это вовсе не «имитация», не подражание Иисусу и его жизни. Мы не выбираем следование по Его стопам, как выбираем веру и убеждения. Это больше, чем просто установление «личных отношений с Иисусом». Предлагаемая нам реальность куда шире, чем протестантские базовые истины. Она вбирает в себя описываемые протестантами явления, но в целом гораздо значительнее их.

После Воскресения Иисус вознесся на небеса, сохраняя при этом человеческое естество, в котором пребывал на земле. Разница была в том, что теперь человеческое оказалось освященным, прославленным. А значит, оно теперь не подвластно тлену и смерти, как тела людей. На небеса вознеслось не только тело Христа, а все «человеческое», в том числе и сознание (разум), и воля. В этом и заключается «прославление» человека – наша природа оказывается «обоженной», пронизанной, «пропитанной» Божественным. Чтобы приобщиться славе Христовой, надо причаститься Ему, принять прославленную человеческую природу в себя. Православные считают, что во время евхаристической трапезы Христос входит в нас, привнося в нас свою «божественность», которая растворяется в нашем человеческом естестве.

Представим себе, что жизнь человека – нечто вроде меча, холодного и острого (вспомните упомянутую выше метафору о закаляемом в огне металле). Входя в соприкосновение с Богом, оружие нагревается, впитывает жар. Так и Христос делится с нами частицей Божьей жизненной силы и энергии, согревая нас так, что временами мы даже способны сиять, как Он сияет всегда. Православные богословы считают, что соединение со Христом и приобщение к Нему может происходить двумя путями. Первый – участие в таинствах Православной Церкви, прежде всего в Крещении, Исповеди и Евхаристии. Причащаясь, мы не просто принимаем Святые Тайны в себя, в свое тело. Мы принимаем прославленное человеческое естество Христа, «пропитанное» Божественными энергиями, исполненное благодати. В нас загорается пламя Духа Святого, освещая и согревая все наше существо.

Второй путь соединения с прославившим человеческую природу Христом – это путь подвижничества. Это особое усилие воли, которое уводит нас от самопоглощенности, самовлюбленности, эгоизма, развращающих страстей и греха. Оно освобождает место для истинной любви. Аскетический подвиг включает в себя молитву, пост, самоотречение, дела милосердия. На этом пути придется много бороться с собой; он полон испытаний, горестей, одиночества и унижения, но главное – самопожертвования и добровольного отречения от себя ради служения другим.

Аскетика – это труд души, который позволяет изгнать порочные желания, мысли и страсти, привычки и привязанности, то есть в общем и целом – грехи. Это делается ради того, чтобы иметь возможность заполнить освободившееся пространство Духом Святым. Духовные подвиги и участие в таинствах Церкви взаимно дополняют друг друга. В какой-то степени аскеза является необходимым условием церковной жизни. Так, таинство Исповеди предполагает, что вы готовы выйти на борьбу с дурными наклонностями в себе, а также готовы чем-то жертвовать ради стяжания Божией любви. Современный богослов митрополит Навпактский Иерофей (Влахос) так писал об этом: «Исцеление и обожение человека достигается, с одной стороны, участием в таинствах, с другой – подвижнической церковной жизнью. Хочу особо подчеркнуть: согласно учению святых отцов, спасение есть сочетание таинств и аскетики. Без подвига самоотречения во имя Христа мы не сможем в полной мере понять таинств. А без таинств Церкви нам не удастся вести подвижническую жизнь <…> В наше время очень много говорится о значении таинств и особое внимание уделяется евхаристическому общению. И это прекрасно. Но, к сожалению, важность аскетики в жизни Церкви часто упускают из виду» [23].

Когда православные верующие говорят о приобщении к Божественной природе через вочеловечившегося и прославленного Духом Святым Христа, имеется в виду фундаментальная трансформация всего человеческого существа. На свет появляется новая тварь, меняется жизнь, меняется сердце. Это больше, чем изменение взаимоотношений или статуса. Это новое состояние – пребывание во Христе и причащение Его жизни.

Библия часто упоминает о познании Бога. Павел формулирует так: «я знаю, в Кого уверовал» (2 Тим. 1:12). Слово, переведенное здесь как «знаю», имеет греческий корень, сходный с «причастием». Оно показывает, что библейское представление о знании включает в себя куда больше, чем просто информацию. «Познавать» – в Новом Завете означает приобщаться на самом глубоком уровне, прежде всего ментальном, но не только. То есть этот процесс выходит за рамки сознания. Можно сказать, что речь идет о соединении сердец. Ветхозаветный термин, переводимый обычно глаголом «знать», на древнееврейском звучит как йодайах. Это понятие родственно греческому, которым обозначается очень глубокое освоение чего-то. В книге Бытие говорится, что Адам «познал» жену свою Еву. В данном случае познание указывает не на сексуальный акт, как интерпретируют некоторые, а на глубочайшее и полнейшее соединение двух людей.

Когда меня спрашивали: «Ты знаешь Бога?» – я, будучи протестантом, обычно отвечал: «Да, знаю. Я спасен». Но сейчас я бы ответил на этот вопрос по-другому, потому что православие вкладывает иной смысл в понятие познания. Иногда я говорю: «Я начинаю познавать Бога. Мы, православные, верим, что познание Его, как и наше спасение, – бесконечный процесс».

В целом можно сказать, что я никогда в полной мере не познаю Бога, потому что люди – творения, а Он – Творец. Это утверждение очень созвучно иудаизму, всегда смотревшему на спасение и приобщение к Создателю как на дело всей жизни, а не как на мгновенно свершающееся событие. Православные считают, что Сыну Божьему, Иисусу Христу, свойственно абсолютное знание Отца, потому что Сын – второе Лицо Святой Троицы и имеет с Отцом общую природу. Однако человек прикасается к Господу лишь настолько, насколько позволяет дар благодати. Это познание ограничено. Бог сам решает, до какой степени явить нам Себя. Так что, с одной стороны, православные придерживаются мнения, что ни сейчас, ни в будущем мы не сможем полностью познать Господа. С другой стороны, мы соприкасаемся с Ним напрямую, благодаря действию в нас Святого Духа. Мы ощущаем Его любовь, жизненную энергию, мощь, благодать, свет. Мы можем рассуждать и делать выводы о Его свойствах. Он открывает нам Себя посредством Своих деяний. Правда, Его сущность, естество, недоступное человеческому разумению, навсегда останется за пределами нашего понимания.

Этот феномен становится понятнее, если провести параллель из области отношений с близкими. Возьмем, к примеру, нас с женой. Мне известны взгляды Бонни, ее убеждения, манера говорить. Ее поступки для меня понятны и объяснимы. Кроме того, я знаю ее на еще более глубоком личностном уровне. Я знаю что-то очень важное о ней, понимаю суть ее натуры. Каким же образом я узнал ее до такой степени? Благодаря проявлениям любви: она открывала себя мне, доверялась мне. И в то же время в ней остается много такого, о чем я не знаю и никогда не узнаю.

Эта иллюстрация должна прояснить нам наши отношения с Богом. Мы знаем Его, потому что Он любит нас и являет нам Себя. Но на ином, более глубоком уровне мы Его не знаем. И это необходимо принять со смирением. Поэтому православные верующие не делают громких заявлений: «Я знаю Бога, и ты можешь Его познать!» Или, что еще хуже: «Если ты не знаешь Бога, значит, тебе суждено отправиться в ад».

Такая сдержанность свойственна православным именно потому, что все мы находимся лишь в начале пути познания. А многие протестанты-фундаменталисты этого не осознают и потому кажутся нам исполненными гордыни и самомнения. Мы разделяем с ними веру в то, что можно установить истинные, глубокие взаимоотношения со Христом. Но само по себе утверждение: «Я знаю Бога» звучит слишком самоуверенно.

Глава 17
Смиренен ли Бог?

Основополагающим для христианства является постулат о том, что «Бог есть любовь» (l Ии. 4: 8,16). Последователи монотеистических религий, иудаизма и ислама, также верят, что Бог любит. Иудеи на вопрос, кого или что Он любит, отвечают – Свое творение. Однако Православная Церковь подчеркивает именно то, что Бог есть любовь. То есть любовь приоткрывает нам тайну самой сущности Бога и рассказывает, каким Он был до появления вселенной и времени. Он любил и до того, как творил. Так что любовь – не выражение Его воли, направленное на творение. Это неотъемлемая часть Его естества.

Любовь имеет свое начало в Боге Отце. В Писании говорится: «Ибо так возлюбил Бог [Отец] мир, что отдал Сына своего единородного, чтобы каждый верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3: 16). Во время Божественной литургии священник провозглашает: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами!» Отец Лев Жиле писал об уникальной любви Творца: «Мы привыкли думать об Отце как о некой власти и мощи. Да, Он действительно всесилен, но сердце Его кроткое и смиренное, как и у Спасителя. В Нем нет ничего жестокого и непримиримого, нет насилия, ярости, но лишь доброта, благость и любовь. Его сердце смиренно – не потому, что Отцу приходится склоняться перед чем-то более великим, чем Он сам, в отличие от Сына, который, вочеловечившись, склоняется перед величием Отца. Смирение Его в том, что Ему не нужны показные и наигранные почести. Он соединяется с Сыном, добровольно вошедшим в человеческое естество и принявшим на Себя страдания и боль. Нам необходимо научиться смотреть на Отца именно в таком свете» [24].

Но как может совершенный и абсолютно самодостаточный Бог быть самой любовью, которая есть отношение, потребность во взаимодействии с другими? Иногда высказывается мнение, что единственному Богу до сотворения мира нечего было любить, кроме Самого Себя. Некоторые даже считают, что подобная абсолютная любовь к себе чудовищна.

Вопрос, кого же любил Бог до сотворения вселенной, решается в православии: Бога понимают не как абсолютную единицу, но как сложное единство, точнее, триединство Отца, Сына и Святого Духа. Каждое Лицо Святой Троицы обладает всей полнотой божественности и являет предвечную любовь двум другим Личностям. Троица есть союз любви. Ни одно из Лиц не существует абсолютно отдельно, в отрыве от других, но только в неразрывной связи с другими. Каждый любит совершенной любовью, какой может любить только Бог.

Иудаизм приучил меня к мысли, что снисхождение Бога к миру проявляется в том, что Он создал этот мир из ничего. И иудеи, и христиане верят, что Бог не отождествляется со Своим творением, но присутствует в мире, ибо Он вездесущ. Насколько же велика и глубока была Его мудрость, что Он создал существ, наделенных свободой воли, которые, в принципе, могут по собственному желанию отвергнуть Создателя. Творение – это объект Божьей любви, а также то пространство, где Он являет себя смиренным и умаленным. Создатель оставляет Своим творениям «поле для маневра», дает свободу действия: на Его любовь можно ответить – не вынужденно, а добровольно. Но равняется ли подобное умаление, продиктованное любовью, смиренному самоуничижению?

Когда в августе 2003 года я проходил обучение в Институте Eagle River на Аляске, мне довелось лично беседовать со знаменитым богословом, автором многих книг и лекций, митрополитом Каллистом (Уэром). Тогда я спросил его: «Смиренен ли Бог?» Мы долго обсуждали эту тему один на один, а затем владыка решил поднять ее на общей лекции. Тогда он сказал, что «для Бога сочетание смирения и всесилия вполне естественно». А чуть позже сформулировал ту же мысль, но немного по-другому: «Бог столь же смиренен, сколь и всемогущ». Так или иначе, по мнению моего собеседника, Господь совмещает два этих качества.

Меня поразил ответ владыки, потому что я понял: человек не способен охватить своим умом, как могут два этих свойства уживаться вместе. Невозможно представить себе смиренного Бога. Разум отказывается рисовать себе такую картину. С одной стороны, Бог есть всемогущий, всеведущий и вездесущий Творец вселенной. Он вечен и самодостаточен, то есть ни в чем не нуждается. С другой, Он умаляет и смиряет Себя, и не только во Христе. Это касается всех Лиц Троицы. Этот парадокс православного богословия иногда определяют как антиномию, то есть ситуацию, когда два кажущиеся одинаково корректными утверждения противоречат друг другу.

При этом в Писании не раз говорится о смирении Бога: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2: 5–8).

По какой-то причине я всегда думал, что лишь человеческое начало в Иисусе было смиренным. Как будто человека в Нем можно было полностью отделить от Бога! Но войдя в Православную Церковь и углубившись в христологию (то есть ползшие инструментарий для лучшего понимания того, Кем был Христос), я осознал, что земная природа в Богочеловеке не может жить не «в унисон» с Божественной. Бог стремится рассказать больше о Себе и использует для этого человеческий язык. Получается, слова «Я кроток и смирен сердцем» относятся не только к тварному в Иисусе. Это второе Лицо Святой Троицы, предвечное Слово Божье, открывает нам Себя в человеке — Иисусе.