Текст книги "Красный корсар"

Глава IX

Сюда бежал он, прыгнув через стену.

Шекспир. Ромео и Джульетта

Уайлдер оставил поле сражения побежденным. Случай или, как он склонен был считать, лесть старого моряка разрушили маленькое здание, воздвигнутое было им, и у него не оставалось ни малейшего шанса достигнуть своей цели. Наша история не дошла еще до момента, когда надо объяснить мотивы, руководившие нашим авантюристом; теперь достаточно развернуть перед читателем события в последовательном порядке.

Молодой моряк, обманутый в своих надеждах, недовольный, возвращался в город медленными шагами. Не раз он останавливался и смотрел на различные корабли, находившиеся в порту.

Настал обычный рабочий день, и со всех концов порта слышался дневной шум. В спокойном утреннем воздухе раздавались песни матросов с их особенными, протяжными нотами. Корабль, находившийся во внутреннем порту, одним из первых обнаружил все признаки деятельности, указывавшей на подготовку к близкому отплытию. Заметив это, Уайлдер сосредоточился и стал внимательно наблюдать за событиями.

Можно было заметить, как матросы совершали маневры с ленивым видом, который поразительно контрастировал с той активностью, какую они проявляют в минуты необходимости; здесь и там виднелись человеческие фигуры среди темных, массивных мачт. Через несколько мгновений малый парус отделился от мачты, вокруг которой был укреплен, и распустил свои грациозные и небрежные складки. Уайлдер отлично знал, что на торговом судне это было сигналом ставить паруса. Через несколько минут нижние углы этого паруса были подтянуты к концам рея, расположенного под ними. Тяжелый рей медленно подняли вдоль мачты, и он повлек за собой складки паруса до тех пор, пока он не натянулся полностью и стал выглядеть как большое белое полотнище. Ветер бил в него, парус то натягивался, то опадал под несильным ветром. Тут остальные приготовления к отплытию приостановились, будто в ожидании сильного ветра.

Тогда Уайлдер обратил внимание на корабль, стоявший вне порта, чтобы посмотреть, какое впечатление произведет на него такой явный сигнал. Но самый тщательный, самый внимательный осмотр не мог бы уловить ни малейшей связи между двумя судами. В это время невольничий корабль стоял на якоре, и там не видно было ни души. Однако опытный глаз Уайлдера различил среди этого кажущегося спокойствия нечто такое, что мог заметить лишь глаз моряка. Канат, вместо того чтобы свободно спускаться в воду, был натянут. Лодки были еще в море, но, очевидно, расположены так, что в любой момент могли быть подняты на корабль. Ни паруса, ни реи не были сняты для ремонта или проверки, как это обычно бывает, когда судно стоит в спокойном состоянии. При этом множество снастей виднелось на фоне неба. Корабль вроде бы и не собирался отплыть, но, похоже, был готов сняться с якоря или, если надо, привести в действие свои орудия. Как и накануне, абордажные сетки были подтянуты к снастям, и эту меру предосторожности можно было объяснить ожиданием военной угрозы со стороны французских крейсеров, которые часто курсировали из Вест-Индии по американскому побережью, а также своим положением на рейде без защиты от портовых укреплений. В таком положении этот корабль для человека, знакомого с его истинным характером, представлялся хищным зверем или ядовитой змеей, притворяющейся погруженной в глубокий покой, чтобы лучше обмануть свою жертву, привлечь ее поближе и вернее броситься на нее, дав ей почувствовать свои смертоносные зубы.

Уайлдер покачал головой с видом человека, ясно понимающего, что значило это спокойствие, и продолжал по-прежнему не спеша свой путь к городу. Он шел, погруженный в мысли, из которых его неожиданно вывел легкий удар по плечу. Повернувшись, он увидел, что это старый моряк, оставшийся там, где так хотелось бы находиться ему.

– Ваши молодые ноги дали вам возможность уйти вперед, – сказал старик, – но и мои старые ноги донесли меня, так что мы имеем возможность перекликнуться без сигналов.

– Вы наверняка умеете разрезать волны кормой. Плывя так, можно очень далеко уйти.

– Вижу, вы обиделись на меня, но я-то ставил паруса по вашей подсказке. Не думали же вы, что такой, как я, старый морской волк, столько прослуживший на флагманском корабле, признается в том, что чего-то в мореходстве не понимает? Разве я мог быть уверен, что среди множества нынешних судов нет такого, что лучше идет вперед кормой? Если, как говорят, корабль строят, подражая рыбе, то выходит, можно взять за образец устрицу или краба – вот и будет он разрезать волны кормой.

– Отлично, старик. Я предполагаю, что вдова адмирала недурно вознаградила вас, так что теперь вы можете на некоторое время спокойно залечь в дрейф, не думая о том, как будут строить корабли. Скажите мне, намерены ли вы спуститься с холма?

– До самого низа.

– Я в восторге, мой друг, потому что я намерен подняться. И как мы говорим на море, заканчивая разговор, желаю доброй кварты.

Старый моряк засмеялся, когда увидел, как молодой человек повернулся и быстро стал подниматься на холм, с которого только что спускался.

– Ах! Вы никогда не плавали под парусами контр-адмирала, – сказал старик, продолжая идти с величайшей осторожностью, насколько позволяла его старость, в прежнем направлении. – Никакое море тебе не поможет, если ты не ходил на флагмане.

– Несносный лицемер! – проворчал сквозь зубы Уайлдер. – Негодяй видел лучшие времена и воспользовался своими знаниями, чтобы обмануть глупую женщину и извлечь из этого выгоду. Я рад, что отделался от этого негодяя, который, наверное, сделал из лжи ремесло, с тех пор как перестал трудиться. Вернусь назад, путь свободен, и кто знает, что может случиться.

Уайлдер снова поднялся на холм, стараясь придать себе беззаботный вид на случай, если бы его возвращение привлекло внимание. Но, прогуливаясь довольно долго взад и вперед, он не терял из виду дома де Лэси. Однако никого из обитательниц увидеть ему не удалось. Зато можно было заметить приготовления к близкому отъезду: вынесли чемоданы и тюки, несколько слуг бегали с озабоченным видом. По-видимому, главные действующие лица удалились во внутренние покои, вероятно, из вполне естественного желания поговорить наедине и попрощаться.

Уайлдер уже готов был уйти, когда услышал за низкой стеной, к которой он прислонился, женские голоса. Звуки приближались к нему, и его тонкое ухо скоро различило гармоничный голос Гертруды.

– Но это значит мучить себя безо всякого основания, дорогая, – говорила она в ту минуту, когда Уайлдер уже мог различать слова, – придавать малейшее значение тому, что может сказать… этот человек.

– Да, вы, чувствую, совершенно правы, – ответил печальный голос гувернантки, – но вместе с тем мне недостает сил побороть невольное суеверное предчувствие. Гертруда, хотелось бы вам снова увидеть этого молодого человека?

– Мне? – с тревогой воскликнула ее воспитанница. – Почему мне или вам желать увидеть человека, совершенно нам незнакомого, и притом такого низкого звания? Нет, его общество во всяком случае, конечно, не подходит для…

– …женщин благородных, хотите вы сказать. Но почему вы думаете, что этот молодой человек настолько ниже нас?

Когда раздался ответ молодой девушки, Уайлдер нашел в звуках ее голоса мелодию, которая заставила его забыть все, что было для него нелестного в ее словах:

– У меня не такие взгляды на происхождение и положение человека, как у моей тети де Лэси, – сказала она, улыбаясь. – Но я забыла бы ваши уроки, дорогая миссис Уиллис, если бы не чувствовала, что разницу между нами, бедными смертными, определяют воспитание и манеры.

– Это так, дитя мое. Но признаюсь, я не увидела и не услышала ничего такого, что заставило бы меня думать, будто молодой человек, о котором мы говорим, низкого происхождения и дурно воспитан. Напротив, его речь, его произношение производят впечатление, что это воспитанный человек, и его манеры только это подтверждали. Держался он просто и откровенно, у него открытый взгляд, как вообще у людей его профессии. Но вы же знаете, что молодых людей лучших фамилий даже королевства часто отдают на морскую службу.

– Но они офицеры, а этот… этот человек носит костюм простого моряка.

– Не совсем: материя тоньше и костюм сшит со вкусом. Я знаю адмиралов, которые иногда одевались так. Даже высокие чины любят носить морскую одежду без знаков, обозначающих ранг.

– Вы думаете, что это офицер, может быть, королевской службы?

– Возможно, хотя факт, что он не на крейсере, противоречит, по-видимому, этому предположению. Но не это пустое обстоятельство возбуждает во мне непонятный интерес, Гертруда, дорогой мой друг. Случай свел меня в молодости со многими моряками, и теперь без волнения я редко могу видеть молодого моряка в этом возрасте с таким мужественным, одушевленным лицом… Но я вас утомляю, поговорим о другом.

– Нет-нет, – Гертруда прервала ее. – Если вы считаете, что этот незнакомец – джентльмен, значит, мы можем поговорить о нем, и в этом нет ничего неприличного. Но вот действительно ли на этом корабле, который все хвалили, опасно отправляться в путь?

– Его поведение было довольно странным, ведь он будто бы заботился о нас, причем не без иронии. Он иногда говорил ерунду, но, по-моему, не без основания. Гертруда, ты, как и я, не слишком разбираешься в морских словах, а возможно, догадываешься, что твоя тетя, восхищаясь морской профессией, а ей есть чем восхищаться, иногда допускает…

– Знаю, конечно, иногда мне так кажется, – девушка явно не хотела продолжать обсуждать эту тему. – Но, по-моему, нехорошо подсмеиваться над такой незначительной слабостью, если даже это действительно слабость.

– Твоя правда, – согласилась миссис Уиллис, – но он не кажется таким уж насмешником, который высмеивает при всех чужие ошибки. Помнишь, Гертруда, вчера у развалин мы все любовались кораблем под парусами?

– Помню, конечно, – ответила девушка не очень довольным тоном.

– Одно она точно сказала неправильно. Я ведь хорошо знаю морские термины.

– Я догадалась, посмотрев на вас, – сказала Гертруда, – но…

– Девочка моя, женщина может немного ошибиться, произнося какой-то морской термин, но моряк этого не должен себе позволить, а молодой человек ошибку повторил, и старик промолчал, будто все правильно.

– Может, они слышали, что миссис де Лэси любит приводить подобные примеры, – заметила Гертруда. – Во всяком случае, теперь вы не назовете этого человека джентльменом.

– Оно-то так, но у меня осталось какое-то чувство, я не могу его назвать. Я бы хотела еще раз его встретить.

Легкий крик, вырвавшийся у ее собеседницы, прервал ее, и через мгновение незнакомец, занимавший их мысли, перепрыгнул через стену под предлогом поднять свою тросточку, которая упала к ногам Гертруды и испугала ее. Извинившись за способ, каким он проник в сад миссис де Лэси, Уайлдер поднял свою тросточку и собрался уйти, как будто ничего не случилось. Миссис Уиллис, побледнев, дрожащими губами, но стараясь выглядеть спокойной, окликнула его:

– Постойте минуту, сударь, если только у вас нет причин торопиться. В этой встрече есть нечто столь удивительное, что я буду очень рада воспользоваться ею.

Уайлдер, поклонившись, задержался с дамами, от которых только что собирался уйти, считая, что больше не имеет права оставаться, поскольку и так уже допустил неловкость. Миссис Уиллис, обрадовавшись, что ее желание вдруг исполнилось, чуть поколебавшись, произнесла:

– Я посмела обратиться к вам по поводу мнения, которое вы недавно высказали о корабле, готовом к выходу в море при благоприятном ветре.

– Вы говорите о «Королевской Каролине»? – легко подхватил Уайлдер.

– Кажется, он носит именно это название.

– Надеюсь, сударыня, – поспешно возразил он, – из того, что я говорил, у вас не зародилось никакого предубеждения против этого корабля. Могу вас уверить, что он построен из прекрасного материала и нет ни малейшего сомнения, что его капитан – человек очень опытный.

– Но вместе с тем вы считаете путешествие на этом корабле более опасным, чем на других, которые в ближайшее время выходят в море.

– Да, – твердо и уверенно заявил Уайлдер.

– И вы можете это доказать?

– Но лишь час назад я при вас изложил все даме, с которой беседовал.

– Дама сейчас отсутствует здесь. Да и плыть на этом судне будет не она, а вот мы с этой юной особой и наша служанка.

– Понятно, – Уайлдер не отрывал взгляда с хорошенького личика Гертруды.

– Вот я и хочу попросить вас еще раз объяснить нам, почему может оказаться опасным плавание на «Королевской Каролине».

Уайлдер даже покраснел под встревоженным внимательным взглядом миссис Уиллис, ожидавшей ответа.

– Угодно ли вам, сударыня, чтобы я повторил все, что говорил по этому поводу?

– Избавляю вас от этого, но убеждена, что у вас есть и иные причины это утверждать.

– Крайне трудно моряку говорить о судне, не употребляя технических выражений, этот язык, должно быть, совершенно непонятен особам вашего пола и вашего положения. Вы никогда не были в море, сударыня?

– Я бывала, и очень часто.

– В таком случае я надеюсь быть понятым. Вы должны знать, сударыня, что безопасность судна в значительной степени зависит от того, как высоко оно может держать свой правый бок. Это у моряков называется «ставить его стоймя». Я уверен, что вы отлично понимаете, какая при этом может угрожать опасность «Каролине», если она упадет на свой бимс.

– Действительно. Но тот же риск существует и на любом другом судне.

– Только если любое другое судно перевернется. Однако за много лет, что я плаваю, я лишь один раз столкнулся с таким бедствием. Кроме того, бушприт…

– Лучший из тех, что когда-либо выходили из рук кораблестроителя! – произнес сзади них чей-то голос.

Все трое обернулись и увидели невдалеке старого моряка, спокойно стоявшего на возвышении с другой стороны стены и опиравшегося на нее. Оттуда он наблюдал за тем, что происходило в саду.

– Я был у борта этого корабля, – продолжал он, – чтобы посмотреть на этот корабль, как этого желала де Лэси, вдова моего благородного командира и адмирала. Другие могут думать, что им угодно, но я готов принести присягу, что бушприт «Королевской Каролины» укреплен лучше, чем на всяком другом корабле, плавающем под британским флагом. И это не все, что я могу сказать в его пользу. Мачты легкие, бока прямые. Я стар и заполняю последнюю страницу в своем судовом журнале, следовательно, у меня нет и не может быть никакого интереса к тому или другому бригу. Но я считаю, что клеветать на крепкий, хороший корабль так же непростительно, как и злословить о благонравном христианине.

Старик говорил энергично и решительно, с таким благородным негодованием, которое не замедлило произвести впечатление на дам и вызвало у Уайлдера, который понимал старика, какие-то неприятные укоры совести.

– Вы видите, сударь, – сказала мисс Уиллис, не дождавшись ответа Уайлдера, – оказывается возможным, что два человека, одинаково разбирающиеся в деле, расходятся во мнениях по вопросу, касающемуся их профессии. Кому же из вас я должна верить?

– Решить это можете только вы, пусть ваш разум подскажет вам. Повторяю и беру Небо в свидетели моей правоты. Ни моя мать, ни сестра не поднялись бы на борт «Королевской Каролины» с моего согласия.

– Непонятно, – тихо произнесла мисс Уиллис, обращаясь к Гертруде. – Мой разум говорит мне, что этот молодой человек хочет позабавиться над нашей доверчивостью, и вместе с тем он говорит так серьезно и искренне, что невольно производит на меня положительное впечатление. К кому из двух, мой дорогой друг, ты чувствуешь больше доверия?

– Вы же знаете, что я ничего не понимаю в этих вещах, – ответила Гертруда, опуская глаза на увядший цветок, лепестки которого она обрывала, – но этот старик кажется мне хитрым и себе на уме.

– Ты считаешь, что молодой человек достоин большего доверия?

– Вы же сами думаете, что он джентльмен.

– Но я не уверена, что здесь главное – его высокое общественное положение. А вдруг он им злоупотребляет? – Миссис Уиллис обратилась вновь к Уайлдеру: – Может быть, вы более подробно честно скажете нам, в чем дело, чтобы мы доверились вам? Иначе нам придется, как и было решено раньше, отправиться домой на «Королевской Каролине». От вас зависит, сударь, – обратилась мисс Уиллис к Уайлдеру, – изменить наше решение. Речь идет только о том, чтобы вы объяснились.

Уайлдер колебался, его губы, казалось, были готовы произнести ответ, которого с таким глубоким интересом ждали миссис Уиллис и Гертруда. Однако после длинной паузы он, разочаровав их, сказал:

– Я в отчаянии, что не имею таланта заставить понять меня и убедить вас. Я просто не умею этого, но снова утверждаю, что вижу опасность так же ясно, как солнце в полдень.

– В таком случае, сударь, мы вынуждены остаться при нашей слепоте. Благодарю вас за ваши добрые намерения, но вы не можете осудить нас за то, что мы не хотим следовать таким туманным советам. Мы здесь у себя дома, но извините, если мы покинем вас. Нам пора, уже пришло время отъезда.

Уайлдер ответил на церемонный поклон миссис Уиллис не менее церемонно, но с большей любезностью и сердечностью раскланялся с Гертрудой, которая торопливо присела в глубоком реверансе. Он постоял, пока обе дамы не вошли в дверь виллы. Он будто бы заметил тревожный взгляд девушки, который она бросила на него, прежде чем скрыться из виду. Затем, опершись рукой о стену, он перепрыгнул ее и увидел в нескольких шагах от себя старого моряка. Тот не дал ему времени выразить свое неудовольствие, потому что сразу нарушил молчание:

– Ну, брат, – произнес он дружеским и конфиденциальным тоном, будто готовый признаться, что обманул собеседника, – довольно мы плавали у этого берега, пора переменить курс. Я был молод и понимаю, как весело плыть с дьяволом. Но старость расчетлива, и человек в это время думает, как себя поберечь. Разум приходит с сединой, и человек готов хоть чем-нибудь пополнить запасы.

– Я надеялся, – ответил Уайлдер, не удостаивая его взглядом, – что мы попрощались навсегда, когда я поднимался на холм, а вы спускались с него, но так как вы предпочитаете высоту, то оставляю вас наслаждаться ею, а сам спущусь в город.

Однако старик следовал за ним так скоро, что Уайлдеру было очень трудно оставить его позади, разве что пришлось бы бежать. Разозлившись и на себя, и на старика, он готов уже был к физической расправе, но вовремя одумался и зашагал спокойнее, решив подавить в себе раздражение, вызванное этим ничтожеством.

– Вы поставили все паруса под ветер, молодой человек, – произнес упрямый старик, который шел в двух-трех шагах сзади. – Пришлось развернуть и все мои паруса, чтобы не отстать, и теперь мы можем скрасить наш путь приятной и полезной беседой. Вы почти убедили старую леди, что прекрасное судно «Королевская Каролина» – это чуть ли не «Летучий голландец»[17]17
  Говорят, что голландский пират, совершавший неслыханные жестокости во время своих набегов, был осужден Небом вечно блуждать по морям со своим кораблем и экипажем и что встреча с ним – дурной знак.


[Закрыть].

– А почему вы старались ее разуверить? – резко спросил Уайлдер.

– Не хотите ли вы, чтобы человек, проведший пятьдесят лет на море, клеветал на корабль таким скандальным образом? Репутация корабля так же дорога для такого морского волка, как я, как и репутация жены или любовницы.

– Послушайте, приятель, я думаю, вам для жизни, как и другим, необходимы еда и питье?

– Немного первого и много второго, – ответил старый матрос с грубым смехом.

– И, как большинство матросов, вы зарабатываете то и другое тяжелым трудом, с большими опасностями, постоянно подвергаясь риску?

– Гм! «Трудимся как лошади и тратим как ослы», – вот что говорят обо всех нас.

– Ну, я дам вам возможность заработать с меньшим трудом, а истратить как заблагорассудится. Хотите поступить ко мне на службу на несколько часов за такое вознаграждение и потом еще такое же, если будете честно служить?

Старик протянул руку, чтобы взять гинею, которую подал ему через плечо Уайлдер, не считая нужным и обернуться, чтобы взглянуть в лицо своему новому подчиненному.

– Она не фальшивая? – спросил старый моряк, пробуя на камне звон монеты.

– Чище этой не выходило ни одной монеты с монетного двора.

Старик хладнокровно опустил монету в карман и спросил решительно и твердо, как будто он был готов на все:

– Какой курятник надо ограбить за это?

– Я не требую ничего подобного. Речь идет только о том, чтобы вы сделали то, что, по моему мнению, вам сделать легко. Умеете ли вы вносить фальшивые записи в корабельный журнал?

– Да, да, и притом поклясться, что все абсолютно верно, в случае надобности. Я понимаю вас: вам надоело крутить истину, как канат, и вы хотите поручить это мне.

– Почти. Нужно, чтобы вы опровергли все то, что говорили о «Королевской Каролине». А так как вы достаточно хитры, чтобы повлиять на миссис де Лэси, то вам надо представить все в еще более страшном виде, чем это сделал я. А теперь, чтобы я мог судить о ваших талантах, скажите мне, правда ли, что вы некогда плавали с контр-адмиралом?

– Слово доброго и честного христианина, что только вчера в первый раз я услышал об этом достойном человеке.

– Ну, так слушайте теперь мой план.

– Минуту, мой достойный приятель. Стены на суше, говорят, «имеют уши». Знаете ли вы в городе известную гостиницу «Ржавый якорь»?

– Я бывал там иногда.

– Надеюсь, вы не прочь вернуться туда. Поскольку вы лучший ходок, то будете держать курс между этими домами, имея церковь под ветром, а там уже идите на всех парусах к той удобной стоянке, какой больше нет в наших местах. Я же пойду низом и, хотя мы сделаем разное количество узлов, в порт войдем вслед друг за другом.

– А что мы выиграем от этого маневра? Разве вы не можете ничего слушать без рома?

– Вы обижаете меня такими словами. Вы увидите, когда придет время, как трезв я, выполняя ваши поручения. Но если нас увидят беседующими на большой дороге, вы низко упадете во мнении дам, а я потеряю свою репутацию.

– В этом есть доля правды. Поторопитесь же присоединиться ко мне, потому что они сейчас уезжают. Нельзя терять ни минуты.

– Не опасайтесь, что они так быстро выйдут в море, – произнес старик, поднимая руку, чтобы проверить направление ветра. – Еще ветра не хватает даже для того, чтобы остудить горячие щеки этой юной красотки. И будьте уверены, что им не дадут сигнала, пока хорошо не подует с моря.

Уайлдер помахал ему рукой и легкими шагами направился в указанном направлении, раздумывая о том образном выражении, которое вырвалось у такого старого и грубого человека, как его новый союзник, под влиянием юной и свежей прелести Гертруды. Его собеседник с минуту следил за ним с довольным и несколько ироническим выражением на лице. Затем тоже ускорил шаги, чтобы поспеть к месту свидания в назначенное время.