Текст книги "Почти невеста"

Арабелла остановилась на лестнице и попыталась вырвать свою руку. Она смотрела на него прищуренными золотистыми глазами.

– Не разрешите ли сообщить вам, сэр, что я хозяйка этого дома и намерена держать в руках бразды правления. В нем будет все идти так, как я сочту нужным, и мне плевать на то, что полагается делать герцогине в соответствии с этикетом. Дело в том, что я не герцогиня «вообще». В последние десять лет я вела большой дом, управляла обширным имением и делала это довольно успешно. Если вашим слугам это не понравится, то приспособиться придется им ко мне, а не наоборот.

На этой решительной ноте она оборвала разговор и направилась вверх по лестнице. Собаки следовали за ней по пятам.

Джек не спешил ее догонять. Он не мог опровергнуть того факта, что в хозяйственных вопросах она разбиралась отлично, но, похоже, Арабелла еще не понимала, что теперь у нее не останется времени на эти занятия. Она стала его герцогиней, и ей предстояло занять надлежащее место в его мире. Она не могла рассчитывать, что этот мир станет подлаживаться к ее вкусам и предпочтениям, даже если бы ее муж и стал это делать.

Гордость не позволяла ему допустить, чтобы его жена стала посмешищем. Если бы ему удалось придерживаться своего первоначального плана и заставить ее жить в четырех стенах деревенского дома с кучей детей, цепляющихся за ее юбки, тогда ее пристрастия и странности не имели бы значения. Но раз уж ей удалось обернуть ситуацию в свою пользу, то придется примириться и с последствиями этого. Теперь она стала Фортескью и должна была нести за это ответственность. Конечно, он хотел, чтобы она расшевелила светское общество, чтобы она ворвалась в этот мир моды, но таким образом, чтобы гордость семьи Фортескью не пострадала, а слава приумножилась. Он углядел в ней эти возможности почти сразу, как только ее увидел, и полагал получить массу удовольствия от ее превращения в светскую даму. Но между пленительной эксцентричней дамой и нелепой чудачкой грань была очень тонкой.

Впрочем, возможно, пока еще не настало время для того, чтобы бросить ей вызов. И потому, поразмыслив, он последовал за ней по лестнице.

Апартаменты Арабеллы в герцогском доме состояли из ее спальни, гардеробной-уборной и будуара. Спальня была огромной и щедро меблированной стульями и диванами, чтобы принимать посетителей после пробуждения. Но у нее не было намерения следовать моде и позволять предполагаемым любовникам прохлаждаться здесь, пока она в нижнем белье и неглиже будет тщательно причесываться и выбирать туалет. От одной этой мысли уголки ее губ поползли к верху.

Она вошла в будуар и, изумленная, остановилась на пороге. Комната была полна людей и завалена коробками и картонками, перевязанными лентами, и горами тканей. Борис и Оскар заворчали.

– Что… ради всего святого! – воскликнула она и осеклась.

– Ваша светлость. Такая честь!

Худощавый человек в полосатом жилете, розовом шелковом костюме и пудреном парике выступил вперед и отвесил ей низкий поклон, не спуская настороженного взгляда с собак.

– Для меня такая честь быть приглашенным предложить вам свои услуги.

Арабелла бросила вопросительный взгляд через плечо, где теперь за ее спиной стоял Джек.

– Я все тебе объясню в спальне, – ответил он.

Он сделал знак двум полным рвения женщинам, находившимся в будуаре, и мягко повлек жену к двери, успев ее плотно затворить перед носом у собак.

– Что происходит, Джек? Кто все эти люди?

– Ну… – он начал загибать пальцы, перечисляя их, – здесь две модистки, одна белошвейка, зато самая лучшая в городе, и месье Кристоф, художник, с которым никто не сравнится, когда речь заходит о прическах.

Он наклонился и поцеловал ее в уголок рта, его ладонь легла на ее затылок и властно удерживала ее голову.

– Помнишь, как я однажды сказал, что хотел бы одеть тебя?

Его язык прогулялся по ее губам и стремительно скользнул в ушную раковину.

Она попыталась вывернуться и со смехом избежать влажного прикосновения – ласки, всегда вызывавшей отклик в нижней части ее тела.

– А я-то думала, что тебе доставляет удовольствие раздевать меня, – пробормотала она, вертя головой, чтобы избежать его поцелуев.

– И это тоже, – согласился он, перемещая руку и все не выпуская ее головы, чтобы иметь возможность совершить новую атаку на ее ухо.

– Может быть, ты попросишь их сегодня удалиться? – предложила она, капитулируя под его напором.

– Нет, я так не думаю. – Его рука снова завладела ее затылком и на некоторое время замерла там. – Как я уже говорил, предвкушение только обостряет наслаждение.

Он смерил ее взглядом и чуть раздраженно покачал головой. Ее бледно-голубое батистовое платье было запачкано землей, шейная косынка сбилась, а шпильки выпали из волос.

– Это следует привести в порядок немедленно.

Он взял ее за руки и принялся разглядывать выпачканные в земле ладони и сломанные, и грязные ногти.

– Отныне, моя прелесть, будешь надевать перчатки, если вздумаешь работать в саду.

Арабелла грустно посмотрела на свои руки:

– Ненавижу перчатки. Если я стану работать в перчатках, растения не почувствуют моих рук.

– Ну, в таком случае будешь с ними разговаривать вместо этого, – посоветовал он, начиная расстегивать ее платье.

– Я и разговариваю с ними, – сообщила Арабелла. – Зачем ты расстегиваешь мое платье?

– Потому что иначе ты не сможешь примерить все, что необходимо, для того чтобы сделать твой гардероб полным, – терпеливо объяснил он. – Надо уточнить твои размеры и правильно подобрать цвета. На тебе должна оставаться только нижняя сорочка.

– Чтобы примерить шляпы, сорочки мне недостаточно, – ответила она, пожимая плечами, чтобы сбросить не застегнутое платье. – Ты сказал, что нанял лучшую портниху в городе.

– Это верно. Но шляпы подбирают в соответствии с шевелюрой, а то, что в этот момент надето на тебе, не так уж важно.

Он решил отмести ее придирку и принялся наливать воду в таз, стоявший на умывальнике.

– Вымой руки.

Арабелла подчинилась и принялась вычищать грязь из-под ногтей. Она была рада предоставить Джеку право заниматься столь специфическим делом. Она знала свои возможности, и ее представления о нынешней моде были весьма туманными, потому что ее это прежде не интересовало. Но если уж ей предстояло занять место в мире, где моде придавалось большое значение, она предпочитала, чтобы все это было сделано должным образом.

– Есть еще кое-что… – сказала Арабелла, облачаясь в пеньюар. – Я отказываюсь носить парик и пудрить волосы.

– И то, и другое было бы преступлением против естества, – ответил он. – Я бы и не допустил этого, если бы ты пожелала испортить свое естественное богатство.

Пальцы Арабеллы замерли на пуговицах ее неглиже. Внезапно она почувствовала, что вовсе не так снисходительна к своему мужу.

– Я могу принять ваш совет, сэр, но не приказание.

– Не вижу особой разницы, – заявил он.

– В таком случае, сэр, вы слепец, – ответила Арабелла твердо.

Джек смотрел на нее очень внимательно, и она заметила, как в его серых глазах блеснули опасные искры, но отказалась капитулировать.

Джек знал, что может довести эту размолвку до скандала, стоит только попытаться настоять на своем, и ему хотелось это сделать. Ведь она была его женой. Она была его имуществом. Вот почему сейчас они оказались в спальне. И эта комната не была местом, где он мог сдаться. Это не входило в его намерения. Он мог отослать ее обратно в Кент, и у Арабеллы Фортескью не осталось бы выбора, кроме как подчиниться приказу мужа. Она обеспечила себе некоторую степень финансовой независимости в соответствии с брачным контрактом, но не оговорила своего места в жизни мужа.

Но сейчас ему не захотелось прибегать к таким мерам. Или по крайней мере он был готов проявить снисходительность и не желал быть суровым.

– Давай не будем придираться к словам. – сказал он, положил руку ей на плечо и повел ее в будуар.

Потом прижался губами к ее уху и прошептал:

– Не забывай, Арабелла, что ты моя жена.

От этого заявления у нее пробежали мурашки по спине. Плечи ее выпрямились и обрели жесткость, но она проглотила свой гневный ответ.

В своем будуаре Арабелла опустилась в шезлонг и принялась слушать болтовню двух модисток, обсуждавших привычки и предпочтения герцогини. Они разложили шелка, штоф, тафту, муслин. Ткани были полосатыми, с узором из веточек и цветов, вышитыми и простыми.

– А это, ваша светлость, последняя мода. В таком платье на прошлой неделе была ее светлость герцогиня Девонширская в Карлтон-Хаусе, – объявила мадам Элизабет с торжеством, раскладывая платье из золотистой ткани, которое следовало надевать поверх нижних юбок, расшитых серебряной нитью.

– Нет, – возразил Джек.

– Почему нет? – спросила Арабелла, которая сочла платье шикарным.

– Потому, – ответил Джек, – что у тебя фигура, предназначенная для нового стиля. С фижмами и кринолинами покончено. Ну, если не считать того, что их носят при дворе. И только.

Он стоял спиной к камину, в котором горел огонь, потому что за окном был октябрь с его промозглой сыростью.

– Но, ваша светлость, – запротестовала мадам Элизабет, – сама герцогиня Девонширская…

– Я предпочитаю видеть герцогиню Сент-Джулз одетой по моде Директории, – ответил Джек, беря понюшку табаку.

Наступила минута молчания, пока обе портнихи оглядывали свою заказчицу с головы до ног.

– Ваша светлость правы, – задумчиво изрекла мадам Селеста. – У нее такая восхитительная грудь… Пардон, мадам, если вашей светлости будет угодно подняться… Благодарю, мадам…

Она провела ладонями по груди Арабеллы так, что пеньюар обтянул ее.

– Что вы думаете, мадам Элизабет?

Этот заказ был слишком важен, чтобы соревноваться.

– И такая талия, – сказала мадам Элизабет, натягивая ткань пеньюара на талии Арабеллы. – Очень тонкая по сравнению…

– А бедра! – пробормотала ее коллега. – Совершенная гармония.

– Очень хорошо, – согласилась Арабелла, отступая и хлопая в ладоши в знак полной покорности. – Думаю, вы обе создадите отличный гардероб для меня. Кстати, что это за стиль Директории? – Она покосилась на мужа.

– Позволь мне показать тебе.

Он подошел к секретеру, взял гусиное перо, обмакнул его в чернила и провел несколько линий по веленевой бумаге.

– Смотри… теперь талию носят под грудью, а юбка ниспадает прямо от талии до щиколоток.

Арабелла смотрела через его плечо, удивляясь простоте фасона. Положительно это выглядело как революция в моде. При столь выдающемся декольте корсаж не превышал трех-четырех дюймов. Грудь была столь хорошо обрисована, что это не оставляло простора для фантазии.

– И никакого корсета?

– Нет, естественность форм.

– А как насчет нижних юбок?

– Поверх сорочки надевают одну тонкую нижнюю юбку. И все. А иначе это повредило бы силуэту. – Он положил перо на подставку.

– Но как же зимой? Я замерзну и простужусь насмерть, – запротестовала она, хотя ей уже начала нравиться идея столь простого туалета, не ограничивающего свободы движений.

– О, не беспокойтесь, ваша светлость, – тотчас же откликнулась мадам Селеста. – Этот фасон предполагает, что вы будете носить поверх платья шали и накидки, а для очень холодных дней мы можем изготовить для вас теплый плащ.

– Или тунику, – подхватила ее товарка. – Тунику-труакар или такой же плащ.

– И что, это совсем новый фасон? – задумчиво спросила Арабелла.

– О да, ваша светлость. Такие туалеты понемногу начинают носить повсюду на континенте, но в Лондоне это будет последний крик моды.

Она сложила свои пухлые ручки и потерла их друг о друга при мысли о том, что будет первой портнихой, которая введет этот новый фасон среди модных дам Лондона. Она продолжала изучать новую клиентку, делая мысленно замеры и примечая особенности ее фигуры, которые следовало бы подчеркнуть или, напротив, затушевать.

Арабелла смотрела на набросок и размышляла, откуда ее мужу столько известно о модах, только что воцарившихся по ту сторону Ла-Манша. Разумеется, он много знал о тенденциях моды вообще. Но, принимая во внимание то, как безукоризненно он был одет сам, едва ли можно было этому удивляться.

– Очень хорошо, – сказала она наконец решительно. – Займитесь моим гардеробом. Вы можете работать вместе?

– О да, мадам, – с готовностью отозвалась Селеста, кивая своей товарке. – Мадам Элизабет и я часто работали вместе.

Мадам Элизабет улыбнулась и закивала с не меньшим энтузиазмом. Раз уж зашла речь о том, чтобы создать гардероб для герцогини Сент-Джулз, то тут было более чем достаточно работы для них обеих. Она извлекла сантиметр из кармана передника.

– А теперь не разрешит ли ее светлость нам?..

Арабелла любезно подчинилась измерениям и была вынуждена слушать комментарии обеих дам, по большей части из ряда вон выходящие по части интимности, что ее смущало.

– А теперь насчет тканей, – сказала Селеста, откладывая наконец сантиметр.

Она обратилась к образцам тканей, разложенных на спинках всех стульев.

– Самые простые, – вмешался Джек. – Муслины, шелка, органди, может быть, еще тафта. Но никакого штофа или бархата.

– Почему? – спросила Арабелла.

Ей нравились отвергнутые им ткани. В них было богатство фактуры, способное удовлетворить ее запросы и вкус.

– В твоем случае платье должно привлекать внимание к тому, кто его носит, а не наоборот, – ответил он. – Уж поверь мне, дорогая.

– Но почему именно в моем случае? – Она начала находить эту беседу поучительной.

– Ну, мадам, его светлость имеет в виду, что ваши краски столь необычны, что ничто не должно с ними соперничать, – сказала мадам Элизабет, расправляя во всю длину отрез кремового муслина с узором из серебристых веточек. – Думаю, это подойдет, ваша светлость?

– Несомненно, – согласился Джек. – Цвета должны быть такими: кремовый, золотистый, слоновой кости, бежевый и, возможно, карамели…

– Но ее светлость будет прекрасно смотреться в темно-коричневом шелке богатого насыщенного цвета, – высказала свое мнение Селеста.

Джек размышлял, с критическим видом разглядывая жену.

– Да, – согласился он. – Но никаких других цветов.

– Случилось так, что я очень люблю зеленый цвет, – сказала Арабелла, решив, что обязана внести свою лепту.

Она уже начинала чувствовать себя тряпичной куклой, с которой играла и которую наряжала в детстве.

– Может быть, позже, – сказал Джек с отсутствующим видом. – Но для начала ты должна показываться одетой только в те цвета и ткани, которые я назвал.

– Ее светлость будет на авансцене, – сказала мадам Элизабет. – И я предвижу, что скоро все светские и модные леди Лондона будут носить те же цвета.

– В таком случае они дуры, – заявила Арабелла. – Эти цвета пойдут не к любому цвету лица.

– Моды и плодят дур, – сказал ей Джек с насмешливой улыбкой. – А теперь поговорим о твоих волосах. Кристоф…

Он поманил маленького аккуратного человечка в шелковом розовом костюме, молча стоявшего у окна во все время этой дискуссии с портнихами.

– Mais oui, ваша светлость, – отозвался тот и с живостью направился к ним. – Если только ее светлость сядет… – Он отвесил поклон Арабелле и подвинул стул без подлокотников к зеркалу. – При таких красивых волосах, как у мадам…

Как только она села, он приподнял тяжелую массу ее шоколадных локонов и, как ей показалось, почтительно попробовал их на вес.

– Никогда никакой пудры, – объявил он.

Арабелла раздумывала, был ли его сильный французский акцент подлинным или усвоен им для утверждения его реноме модного парикмахера и стилиста. Скорее всего он все-таки подлинный, решила она. В Лондоне сейчас было полно эмигрантов, пытавшихся хоть как-нибудь заработать на жизнь.

– Сначала я должен их чуть укоротить, – сказал Кристоф, щелкнув парой ножниц с длинными концами. – Для классического стиля они должны быть немного короче.

– Укоротите их, если уж это необходимо, – распорядился Джек, – но не слишком сильно.

– Я решительно возражаю против этого, – заявила Арабелла. – И Бекки вполне способна справиться с моей прической.

– В Кенте, возможно, – снизошел Джек. – Но не в Лондоне.

У Арабеллы округлились глаза. Кристоф же сказал с полной серьезностью:

– Может быть, научить горничную ее светлости убирать ее волосы в классическом стиле, если волосы слегка подрезать?

– Разумеется, она этому научится, – решила Арабелла. – У Бекки положительно талант по части того, как причесываться.

Она перестала протестовать и смотрела, как в зеркале отражается каждое движение француза: вот он поднял ножницы, щелкнул ими, и темные пряди дождем посыпались на пол вокруг ее стула. Ей показалось, что он срезал гораздо больше, чем чуть-чуть; но Джек, столь же внимательно наблюдавший за этой процедурой, не сделал попытки прекратить это жертвоприношение. И когда под деловитыми пальцами и быстрыми движениями ножниц парикмахера начала вырисовываться определенная форма прически, она уже наблюдала за ним без особой тревоги, а скорее, смотрела как зачарованная.

– Вот! – Кристоф отступил назад с видом триумфатора. – Горничная вашей светлости сможет скопировать это.

У нее на лбу и на затылке локоны оставались очень густыми, остальная же часть волос была стянута в высокий шиньон, перевязанный лентой. Несомненно, это было изящно, и теперь ее голова выглядела очень маленькой и аккуратной.

– И при такой стрижке мы можем использовать еще несколько фасонов причесок, – сказал он. – Можно стянуть локоны вперед и расположить над ушами, так что…

– Да, думаю, моя горничная найдет множество способов уложить их, – поспешно сказала Арабелла, потому что ей показалось, что он собирается уничтожить только что сотворенное и начать все сначала. – Это замечательно, месье Кристоф, но на сегодня довольно.

Он отступил и поклонился, вид у него был разочарованный.

Мадам Селеста кашлянула и пробормотала:

– Еще кое-что, ваша светлость.

Похоже, она обращается к Джеку, размышляла Арабелла. Джек вроде был того же мнения. Он со вниманием обратился к модистке:

– Да?

– Платье, чтобы появиться при дворе, ваша светлость. Было бы очень большой честью… – Она умолкла и одарила его заискивающей улыбкой.

– Ах да, разумеется, платье для того, чтобы появиться при дворе. – Джек нахмурился. – Но думаю, мы займемся этим позже. Пока заканчивайте, а мы обсудим остальное.

Обе женщины присели в реверансе и вышли, почти скрытые под грудами тканей.

– Платье для того, чтобы быть представленной ко двору? – спросила Арабелла. – А я думала, что тебя, как завзятого вига, туда не допускают.

– О, королева Шарлотта непременно пригласит тебя в свою гостиную, можешь не беспокоиться, – ответил Джек. – Она пожелает продемонстрировать свою доброжелательность и показать, что одобряет тебя… или наоборот, – добавил он, прежде чем повернуться к оставшейся в комнате леди, стоявшей в окружении шляпных картонок. – Шляпы! – распорядился он.

– Мне кажется пустым расточительством прятать столь элегантную прическу под шляпу, – заметила Арабелла, похлопывая по гнезду из локонов у себя на затылке с довольным видом.

– О, ваша светлость будет выглядеть великолепно, – заверила ее модистка, открывая первую картонку. – Это самое прекрасное творение.

Она смотрела умиленным взглядом на чудовищно отделанное колесо из шелка и кружев.

– Боже мой! – воскликнула Арабелла. – Да на ней целый фруктовый сад!

С брезгливой гримаской она потрогала восковые яблоки на шляпе.

– Мне не важно, что кто скажет и гвоздь ли это сезона или нет, но это уродство я ни за что не надену. Эта шляпа для Лавинии Эслоп.

Джек не мог удержаться от смеха. Смущенная модистка убрала шляпу в картонку.

– Может, ее светлость предпочтет вот эту?..

Она извлекла очень большую парадную шляпу с крашеными страусовыми перьями и цветами. Арабелла в ужасе воздела руки к потолку.

– Да, именно эту, – сказал Джек, не обращая внимания на этот жест Арабеллы. – Она не пойдет к твоей теперешней прическе, но, если будет свободно обрамлять твое лицо, ты станешь в ней еще очаровательнее.

– Не думаю, что мое присутствие здесь необходимо, – недовольно заметила Арабелла.

– Может быть, ваша светлость предпочитает шляпы с более высокой тульей? – поспешила высказать свое предположение модистка, испугавшись, что упустит выгодный заказ. – Вот это – самые новые и модные фасоны.

Он подняла высокую шелковую шляпу с загнутыми кверху полями, украшенную всего одной лентой, обвивавшей тулью.

– А, вот эта получше, – одобрила Арабелла и посмотрела на Джека, который только кивнул. – В таком случае все решено.

Арабелла поднялась на ноги:

– Две шляпы более чем достаточно для одного человека. Благодарю вас за то, что вы потратили на меня время.

Она вежливо улыбнулась модистке, давая ей понять, что их разговор окончен.

– Боюсь, двух шляп будет недостаточно, – сказал Джек, который одновременно забавлялся и сердился. – Надо еще какую-нибудь соломенную.

– Да, ваша светлость. И я так думаю.

Женщина с облегчением принялась открывать другие картонки и вынимать из них головные уборы из натуральной соломки, украшенные лентами, шляпки с плоской тульей всевозможных цветов, с широкими расписанными узорами полями.

Арабелла, отчаявшись, предоставила выбор мужу, который, как ей казалось, знал, что делает. Или по крайней мере был очень решителен. Она не могла себе представить, что возникнет необходимость надеть хотя бы половину из того, что он заказал. Но если он был прав, когда говорил, что вслед ей будут оборачиваться при ее появлении в мире моды, она могла предоставить это мастеру своего дела.