Текст книги "Все к лучшему"

– Привет, Мэтти. – Флинн Грэфтон взглянул на нее из-под Хью. Светлые волосы, подобно

Нимбу, рассыпались вокруг его головы. Глаза были покрасневшие и мутные. – Извини, что так получилось.

– Бог ты мой, да это Флинн! – Обеспокоенная Мэтти поспешила к нему. – Ради всего святого, отпусти его, Хью. Ты ему ничего не сломал? Флинн, ты как?

– Да нормально он. – Хью поднялся на ноги, раздосадованный той скоростью, с какой беспокойство Мэтти переместилось с него на мужа Эриел.

– Кажется, я в порядке. – Флинн слегка потряс головой, как бы пытаясь ее прочистить. Медленно сел и прижмурил глаза от света, а Мэтти тем временем наклонилась к нему. – Черт, ты на меня навалился, как танк, Эбботт. За кого ты меня принял? За Джека Потрошителя?

– Все возможно. Какого черта ты здесь делаешь, Грэфтон? И как ты вошел?

– У Эриел есть ключ. Я им воспользовался. – У него слегка заплетался язык.

– Зачем? – грубо спросил Хью. Мэтти нахмурилась.

– Прекрати приставать к нему. Разве не видишь, что он еще не оправился от твоего нападения? Я надеюсь, ты ничего ему серьезно не повредил.

Такого рода травмы могут привести к болезням, связанным со стрессом, от болей в спине до головных болей. Ты определенно перестарался, Хью.

– Я перестарался? – Хью смотрел на нее так, будто не верил своим глазам. – Мужик влезает в твою квартиру, пьет твой коньяк, разваливается на твоем диване, дожидаясь, когда ты вернешься, и при этом оставляет следы, явно указывающие на ограбление, а ты говоришь, я перестарался, когда бросился на него?!

– Слава Богу, что у тебя пистолета не было. Именно в таких ситуациях и происходит случайная перестрелка.

Хью поднял глаза к потолку, моля о терпении.

– Будь справедлива. Я никогда в жизни никого случайно не подстрелил. Я такие вещи делаю преднамеренно.

– Успокойся, Хью, – попыталась уговорить его Мэтти. – Я понимаю, ты все еще на взводе, но злиться вовсе нет нужды.

– На взводе? Злиться? Так ты, детка, еще ничего не видела.

Она жизнерадостно улыбнулась.

– Почему бы нам всем не выпить по чашке чая на травах? У меня есть мята. Это успокоит всем нервы.

– С моими нервами все в порядке, благодарю. У меня не слишком радужное настроение, но нервы в лучшем виде.

– Ну, тогда, может, Флинн хочет чаю, – сказала Мэтти, глядя вниз на художника, с трудом встающего на колени.

– Нет, – прошептал Флинн, умоляюще протянув руку с таким видом, будто страдал от морской болезни. – Никакого чая на травах. По правде говоря, меня немного покачивает в данный момент. Не хотелось бы испортить твой чудесный ковер.

– Не вздумай здесь блевать, – предупредил Хью.

Мэтти снова нахмурилась.

– Зачем ты ему угрожаешь, Хью? Ему от этого еще хуже.

– Может быть, тебя это ужасно удивит, Мэтти, но плевать я хотел, хуже ему или лучше. – Хью повернулся к Флинну, пытающемуся вскарабкаться на диван. – Брось разыгрывать из себя оскорбленную невинность и говори, что ты здесь делаешь, пока я не дошел до максимального стресса, не отнес тебя к окну, не открыл его и не уронил тебя нечаянно на улицу.

– Хью! – Мэтти осуждающе взглянула на него.

Хью не обратил на нее внимания. Он не сводил взгляда с Флинна.

– Давай объясняйся, Грэфтон. Флинн наконец оказался на диване и устало откинулся на подушки. Взялся руками за голову.

– Я пришел спросить, не разрешит ли мне Мэтти здесь переночевать.

– Черта с два! Ну все. Пошел выбрасывать тебя из окна. Но сначала я разукрашу твою симпатичную физиономию в неоимпрессионистском стиле. – Хью сделал шаг вперед.

– Нет, Хью, остановись! Остановись сейчас же! – Мэтти бросилась ему наперерез, протянув руки ладонями вперед. – Это тебе не Чистилище и не остров Святого Габриэля, черт побери. Ты в цивилизованном мире, так что веди себя как цивилизованный человек, слышишь?

– Уйди с дороги, Мэтти.

– Нет, я не уйду с дороги. Это мой дом, и я здесь командую. И я не разрешу тебе побить Флинна. Понятно? Я уверена, когда он говорил, что хочет здесь переночевать, он имел в виду совсем не то, что ты подумал.

– Он имел в виду, что хочет провести с тобой ночь. Ты же слышала, ин сам сказал! – зарычал Хью. – Уйди с дороги, Мэтти!

– Он только хотел поспать на диване, ведь так, Флинн? – повернулась Мэтти к своему незваному гостю за подтверждением.

Флинн, явно озадаченный всей этой суетой, поднял голову.

– Конечно. Хотел поспать на диване. Мы с Эриел поссорились. Пришел попросить тебя приютить меня, Мэтти. А в чем дело?

– Я ему не верю. – Хью одарил Мэтти холодным взглядом. – Он что, регулярно спит на твоем диване?

– Разумеется, нет. – Мэтти с беспокойством посмотрела на Флинна. – Это в первый раз. Полагаю, вы поссорились основательно, Флинн?

– Вдрызг. – Флинн завалился на подушки и устало закрыл глаза. – Я продолжаю себя уговаривать, что она в начале своего периода ранней зрелости, но я уже больше ни в чем не уверен. Я знаю, она по характеру человек вспыльчивый, но в последнее время она как с ума сошла. Рвет и мечет.

Мэтти успокаивающе похлопала его по плечу.

– И из-за чего вы поругались?

– Все то же. Мои работы. Но на этот раз она просто взбесилась.

– Почему?

– Потому что я объявил ей, что решился. У меня есть несколько полотен, которые я хотел бы показать тебе, Мэтти. Хочу, чтобы ты сказала, сможешь ли продать их своим клиентам из числа преуспевающих Медичи и Борджиа.

Мэтти опустилась на диван рядом с Флинном.

– Неудивительно, что Эриел взбесилась. Она же с самого начала возражала против этой идеи.

– Ну да. Но я решил сделать это, Мэтти. Я больше не могу жить на ее деньги. Да и кроме того, по правде говоря, мне чертовски надоело заниматься искусством только ради искусства. Дьявол, может, я

Еще хочу хоть, через столько лет доказать твоему папаше, что он был не прав. Может, я хочу показать ему, что могу заработать на жизнь искусством. Не знаю. Знаю только, что хотел бы выставить некоторые мои работы в твоей галерее.

– Я понимаю, – сказала Мэтти и вновь похлопала его по плечу.

– Слушайте, все это жутко трогательно, но вы не забыли, что я здесь? – насмешливо прервал их Хью. – И можете мне поверить, с характером Эриел я знаком хорошо. Но это не оправдание, чтобы приходить сюда в поисках места для ночевки. Никто не будет спать в квартире Мэтти, кроме меня. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Слушай, Хью, – попробовала успокоить его Мэтти, – нет никакой нужды метаться, пытаясь защитить свою территорию. Посмотри, сколько времени. Уже слишком поздно, чтобы искать место, где переночевать. Почему бы ему не провести ночь здесь?

– Забудь о нем, – провозгласил Хью. – Убирайся, Грэфтон. Немедленно. Флинн уныло кивнул.

– Я вызову такси.

– В этом нет никакой необходимости, Флинн, – твердо заявила Мэтти. Она бросила на Хью сердитый взгляд и снова повернулась к Флинну. – Куда ты пойдешь в такой час? В гостиницу? Это будет стоить безумных денег, а у тебя их нет, забыл? – У меня есть кредитные карточки Эриел.

– Блестящая мысль, – пробормотал Хью. – Воспользоваться кредитной карточкой жены, чтобы спрятаться от нее же в каком-нибудь фешенебельном отеле .в центре города. Здесь есть определенная поэтическая справедливость.

– Нет, думаю, это будет нехорошо, верно? – Флинн выпрямился, приняв страдальческий, но благородный вид. – Я что-нибудь придумаю, Мэтти. Не волнуйся за меня. Слишком поздно, чтобы идти в какую-нибудь богадельню, но я всегда могу воспользоваться подъездом.

Мэтти пришла в ужас.

– Но, Флинн, ты не можешь спать на улице. Я этого не позволю.

Хью посмотрел на эту патетическую сценку и вытащил из заднего кармана джинсов бумажник.

– Вот что я скажу. Я вам облегчу задачу, дам тебе денег на гостиницу, Грэфтон. Готов заплатить, только бы ты отсюда убрался.

Мэтти вскочила с дивана и направилась к Хью с такой решимостью во взгляде, что он непроизвольно попятился.

– Прекрати вести себя как ревнивый Тарзан. Почему бы Флинну здесь не переночевать? Уже далеко за полночь. Я его в такое время никуда не пущу.

– Тогда пусть отправляется домой, в свою собственную постель.

– Это моя квартира, он мой родственник, и я разрешаю ему остаться здесь.

Хью понял, что грядет поражение, но все-таки предпринял последнюю попытку: упер руки в бока и испепелил Мэтти своим самым уничтожающим взглядом.

– Я сказал, он уйдет.

– Ты не имеешь права здесь распоряжаться.

– В самом деле? Если у тебя провалы в памяти, так позволь тебе напомнить, что мы обручены. Это дает мне кое-какие права, черт возьми.

Она некоторое время холодно разглядывала его, но тут же решительно изменила тактику:

– Хью, я не хочу из-за этого ссориться. Флинн слишком много выпил, у него депрессия и стресс, да и денег нет. Ничего с тобой не будет, если он один раз переночует здесь на диване. Ну пожалуйста!

– Черт возьми, Мэтти. – Несправедливо, что женская мольба может пробиться сквозь мужскую броню с такой легкостью, сказал себе Хью, начиная сдаваться.

Их негромкую перепалку прервал легкий храп. Хью взглянул в сторону дивана и обнаружил, что человек, которого он пытается изгнать, уснул. Со стратегической точки зрения положение было безнадежное. В таких случаях единственный выход – организованное отступление.

Ну и месть, разумеется. В ней всегда есть своя сладость.

Через полчаса Хью растянулся рядом с Мэтти и привлек ее к себе. Он терпеливо ждал, пока она искала одеяло, чтобы укрыть Флинна, чистила зубы, принимала вечернюю порцию витаминов и надевала простенькую фланелевую ночную рубашку.

– Хью, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты уступил и разрешил Шлинну остаться, – прошептала Мэтти, поудобнее устраиваясь около него. – Я знаю, ты разозлился, застав его здесь, и, разумеется, в таких обстоятельствах имел полное право прореагировать так, как ты это сделал. Это не повторится, обещаю.

– Тут ты права. Это не повторится. – Он поцеловал ее в шею, вдыхая завораживающий женский запах ее тела. Понял, что уже готов к действию, и позволил своей руке скользнуть по ее плечу.

– Хью!..

– Да, детка? – Он осторожно поднял ее скромную ночную рубашку до колен и потом потянул ее выше.

– Хью, не сегодня. Не надо. – Она безуспешно отталкивала его жадные руки. – Флинн может проснуться, и будет ужасно неловко.

– Тогда почему бы тебе, детка, не постараться быть тихой-тихой, как мышка? – Он осторожно раздвинул ее плотно сжатые ноги. Такая мягкая, подумал он. А кожа – как бархат. Он улыбнулся про себя, почувствовав, как по ее телу пробежала первая дрожь наслаждения. Ему ужасно нравилось, когда она так дрожала.

– Прекрати, – прошипела Мэтти. – Ты хочешь со мной посчитаться, так?

– Да что ты, детка. Я это делаю потому, что я такой мягкий и чувствительный человек, который чертовски тебя хочет. – Он нетерпеливо стащил с нее рубашку и перебросил через перила.

Мэтти едва не вскрикнула, когда рубашка порхнула вниз.

– Бога ради! Что подумает Флинн, когда увидит ее утром?

– То, что нужно, то и подумает. Что я мечу свою территорию.

– Ну, наверное, я еще должна быть благодарна, что ты не делаешь этого тем способом, каким пользуются волки и другие дикие звери, – сердито проговорила Мэтти. – Послушай, Хью, нет никакой необходимости относиться к этому так примитивно… Ох! – Она зажала себе рот рукой, потому что вдруг услышала собственный стон.

– Тихо, детка, а то он услышит. Подумай только, как будет неловко. – Хью скользнул вниз, к ее ногам, вдоль очаровательных изгибов ее тела, и наконец добрался до сути.

– Мммм, нет. Я же сказала, нет, ох! – Мэтти накрыла лицо подушкой. Одной рукой она придерживала ее, а другой крепко и болезненно вцепилась в волосы Хью.

В этот момент он пустил в дело язык.

– Ммм. – Мэтти сдернула подушку с лица. – О Господи, Хью!.. – Она снова зажала рот подушкой. – Ммммм. Нет, Хью…

Хью дождался, когда она начала судорожно выгибать спину, а ее заглушенные стоны грозили перерасти во вскрики наслаждения, к которым он так привык за последние несколько дней.

Решив, что Мэтти зашла уже слишком далеко, чтобы помнить о подушке в качестве глушителя, он пошире раздвинул ее ноги и медленно овладел ею.

Потом сдернул подушку с ее лица и увидел, что она смотрит на него огромными сияющими глазами, крепко закусив нижнюю губу, чтобы остановить собственные крики.

– Сунул, вынул – и бежать? – прошептал Хью и хрипло рассмеялся.

– Я же сказала, это совсем неплохо.

Он с усмешкой прижался к ее губам. Еще через мгновение заглушил ее вскрик освобождения и почувствовал, как она содрогнулась под ним.

Быстро оторвавшись от ее губ, он зарылся в подушку, чтобы самому не возвестить громогласно о своем оргазме. Кровать под ними ходила ходуном.

Мэтти разбудил громкий, пронзительный звонок телефона. Она судорожно попыталась заставить зловредный аппарат замолчать, и наконец ей удалось это сделать, поднеся трубку к уху.

О чем она немедленно пожалела. Слезливый крик Эриел прозвучал громче телефонного звонка.

– Он там, с тобой, Мэтти, признавайся. Я знаю, что он там. Он бросился к тебе, как и все остальные.

Дай ему немедленно трубку. Я хочу сказать Флинну Грэфтону прямо в лицо, что он никогда больше не окажется в моей постели. Сколько бы ни умолял.

– И тебя с добрым утром, Эриел. Очень мило с твоей стороны позвонить. – Мэтти открыла глаза и уставилась в потолок. Она была в постели одна. Снизу слышались низкие мужские голоса и звяканье чашек. Оттуда поднимался аромат крепкого кофе.

– Я надеюсь, ты удовлетворена, Мэтти, – вопила Эриел. – После всех этих лет ты наконец своего добилась. Ты сумела это сделать, так? Ты запустила свои мерзкие коготки в единственного мужчину, который мне нужен.

– Эриел, вопреки распространенному мнению, что у нас с Флинном роман, это не соответствует действительности.

Послышался щелчок, потом глухой звук, означавший, что кто-то снял трубку внизу.

– О Господи, роман, – прошептала Эриел, по-видимому не сообразив, что кто-то подключился к разговору. – Роман. Я так и знала. А я-то еще надеялась, что это всего на одну ночь. Что-то, вызванное обстоятельствами момента, вроде твоего приключения с Хью год назад. Что-то, о чем у тебя хватило бы порядочности пожалеть, как ты сожалела о том случае. Но нет. И теперь ты этим хвастаешься, так?

– Эриел, ты меня не слушаешь. Я тебе только что сказала, что я не сплю с твоим мужем. Я никогда не спала с твоим мужем. У меня нет никакого желания спать с твоим мужем. И у него нет желания спать со мной. Он любит тебя.

– Он пошел к тебе прошлой ночью. Домой не вернулся. Пошел прямо к тебе. Ты утешила его, Мэтти, как утешала других? Сказала ему, что понимаешь, под каким он находится стрессом? Черт бы тебя побрал!

– Ради Бога, остановись на секунду, Эриел, – резко приказал Хью. – Верно, Грэфтон здесь. Он спал на диване. Я-то знаю. Только я могу спать в постели Мэтти. Поверь мне, третьего я бы там обязательно заметил. Я в таких делах щепетилен.

– Хью? Ты тоже там? – Рыдания Эриел невероятно быстро смолкли.

– Я здесь, а как же.

– И был там всю ночь?

– А где, черт возьми, мне еще быть? Я ведь помолвлен с Мэтти, забыла?

– Слава Богу, – произнесла Эриел, немедленно превращаясь из жалкой жертвы в мстительную сварливую женщину. – Дай сейчас же трубку Флинну.

– Со всем моим удовольствием, – согласился Хью.

Послышалась какая-то возня, потом раздался спокойный голос Флинна:

– Эриел?

– Флинн, как ты можешь так со мной обращаться? Я так испугалась, когда утром проснулась и поняла, что ты не возвращался домой. Ты себе представить, что я пережила? Ты можешь понять, что для меня значит звонить собственной сестре и разыскивать тебя? Как смеешь ты так поступать?

– Ты же сама велела мне убираться и не приходить, разве ты забыла? – Голос Флинна звучал так, будто он чем-то занят. Кроме того, создавалось впечатление, что говорит он с полным ртом.

Мэтти положила трубку, вылезла из постели и потянулась за халатом. Потом посмотрела вниз, наклонившись через красные металлические перила, достающие ей до пояса.

Первое, что она заметила, была ее рубашка, переброшенная довольно небрежно через спинку кресла, на котором сидел Хью.

Сам Хью развалился в кресле и явно чувствовал себя хозяином в собственном доме. В руке он держал кружку с кофе, а на низеньком столике перед диваном стояла тарелка с овсяными лепешками. Хью не потрудился надеть на себя ничего, кроме джинсов, быстро сообразила Мэтти. Голые ноги лежат на кофейном столике, а голые плечи сверкают под утренним солнцем.

Флинн, весьма помятый после ночи, проведенной в одежде, жевал лепешку и слушал монолог Эриел.

– Я тебя слышу, Эриел, – заметил он спокойно. – Остынь, душа моя. Ты уже все сказала.

Флинн откусил еще кусок лепешки и сморщил нос, выслушивая ответ Эриел.

– А что я должен был делать, раз ты заперла дверь? Стаять в холле и умолять впустить меня? – наконец спросил он.

Потом еще немного послушал, не переставая жевать.

– Нет, – заключил он после паузы. – Ничего не изменилось. Я знаю, тебе это не по душе, но я хорошенько обмозговал все и твердо решил. Я собираюсь просить Мэтти выставить мои картины из тех, что можно продать, и передумывать не буду. – Флинн прикончил лепешку и взял в руки свою кружку с кофе. – Эриел, возможно, я – самый гениальный из не открытых пока художников, но я еще и твой муж. Если нам повезет, может, я когда-нибудь стану и отцом. У меня ведь тоже есть гордость, правильно? Я хочу иметь собственный вес в нашей семье. Давай поговорим обо всем потом, когда ты успокоишься.

Флинн аккуратно положил трубку и склонился над кофе.

– Она очень расстроена, – сообщил он Хью.

– Я тоже так подумал, – ответил тот. – Жаль, что не могу подсказать тебе, как лучше с ней обращаться, но по правде говоря, я не понимаю Эриел. Вы с ней – как вода и масло. Или как бензин и огонь. Выбирай.

– Да, я знаю. Не то чтобы я не мог справиться с ее обычными настроениями. Ведь именно они делают ее большим художником. Она очень чувствительна, тут требуется деликатное обращение. Но вчера я просто не сдержался, понимаешь? Заявил ей, что устал ощущать себя мужчиной на содержании. Устал стоять в ее тени, не вносить ничего своего в наши отношения. Мы крепко поругались. Извини, что я пришел сюда. Не стоило этого делать.

– Ну, один раз ничего страшного, – расщедрился Хью.

– Такого больше не случится, – пообещал Флинн.

– Точно, – удовлетворенно подтвердил Хью.

– Просто это первое место, о котором я вспомнил, когда она захлопнула передо мной дверь. Дело в том, что Мэтти всегда казалась такой тихой, спокойной, рассудительной. Такой разумной и лишенной эмоций. Умиротворяющей.

– У нее тоже бывают закидоны, – сухо заметил Хью. – Но она чертовски сильно отличается от Эриел, это следует признать. Я во время нашей помолвки никак не мог справиться с Эриел. Она либо слонялась в некой трагической депрессии, либо взрывалась ни с того ни с сего. Мне сурово приходилось, и через пару недель надоело и то, и другое.

Флинн многозначительно кивнул.

– Как я сказал, Эриел требует деликатного обращения.

– У меня с этим проблемы.

– Понимаю. Я теперь вижу, почему у вас не сложилось. Надеюсь, с Мэтти у тебя этих проблем нет?

– Не беспокойся, – уверил его Хью. – Верно, иногда она срывается. Гордости слишком много. Но мне это понятно. Я могу с этим справиться. Дай мне

Только время, и я всегда найду способ договориться с Мэтти, если она вдруг выходит из себя.

Мэтти оглянулась в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы сбросить вниз. Оценивающе посмотрела на большую, тяжелую черную вазу, но отказалась от этой мысли, побоявшись прибить обоих насмерть. Поразмыслив, взяла стакан с водой, стоящий на прикроватном столике.

– С женщинами типа Мэтти, – говорил в это время Хью, – первое дело – заставить их понять…

– Чтоб ты знал, Хью Эбботт, – окликнула его Мэтти, перегибаясь через перила и выливая на него стакан воды, – ни одна стоящая женщина не желает поутру слышать, будто она настолько скучна, что с ней можно управиться без проблем. Вот видишь, я была права, с комплиментами у тебя туговато. Никакого изыска.

Хью очень даже выразительно завопил и выбрался из кресла с невероятной скоростью, когда вода выплеснулась на его голову и плечи.

Флинн с живым интересом наблюдал.

– Как я уже сказал, – пробормотал Хью, вытирая салфеткой плечи, – у нее тоже бывают закидоны.

– Теперь вижу. – Флинн взял еще одну овсяную лепешку и критически оглядел ее. – Тебе действительно нравятся эти штуки?

– Привыкаешь, – ответил Хью. – Вот с чаем на травах и клоповым соком у меня дела идут хуже.

Несколько позднее тем же утром Мэтти сидела за письменным столом в своем офисе и наблюдала за мечущейся по комнате сестрой. Последние пятнадцать минут Эриел то рыдала от ярости, то плакала от жалости к самой себе. Скоро уже стало трудно определить разницу. Но в любом настроении она умудрялась выглядеть, как всегда, экзотичной, в широких черных брюках и черной блузе с пышными рукавами.

Мэтти снова чувствовала себя ущербно в простом деловом костюме кофейного цвета и бежевой кофточке. Возможно, это нитка жемчуга на шее делает ее туалет совершенно незапоминающимся, критически подумала она. Или тому виной туфли на низком каблуке? Придется ей и в самом деле в ближайшие дни пройтись по магазинам. С желанием иметь красный деловой костюм бороться становилось все труднее.

А может быть, она уж совсем пустится во все тяжкие и купит себе еще красные туфли на высокой шпильке, вроде тех, которые брала взаймы у Евангелины Дэнжерфилд на ту сумасшедшую ночь на Бримстоуне.

– Извини, что я так разошлась утром по телефону, – сказала Эриел, изящно сморкаясь в бумажную салфетку. – Сама поверить не могу. В последнее время, после всех этих долгих лет, роли, похоже, переменились. Я впервые к тебе вала. Просто смешно.

– Очень смешно.

– И нерационально.

– Верно. Совершенно нерационально.

– Особенно если знать, что для ревности нет абсолютно никаких оснований, – заключила Эриел.

– Абсолютно, – согласилась Мэтти. Эриел круто повернулась и посмотрела на нее с выражением полной искренности.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю: нет никаких оснований для глупой ревности, Мэтти. Смешно, но когда дело касается Флинна, я начинаю плохо соображать. Никогда ничего подобного не испытывала в отношении другого мужчины.

– Это потому, что ты никогда раньше не боялась потерять ни одного из твоих прошлых мужчин. Ведь никто из них по-настоящему не был тебе нужен.

Эриел согласно кивнула.

– Вероятно, ты права. Я действительно люблю Флинна. Я отношусь к нему совсем иначе, чем относилась к другим. Он единственный меня понимает. Впрочем, это не совсем так. Эмери тоже понимал меня, но, знаешь, вроде как учитель понимает ученика. Под конец нашего брака он уже не мог смириться с моим успехом.

– А ты его понимала? Что он чувствовал, сознавая, что скатывается в полную неизвестность?

– Вряд ли меня можно обвинить в том, что он больше не мог писать, – возразила Эриел.

– Да знаю я, знаю. Забудь, что я об этом упомянула.

Эриел снова охотно кивнула.

– Хью, разумеется, никогда меня не понимал. Совершенно. Он для меня был чем-то диким. Представить себе сейчас не могу, как это меня угораздило довести дело до помолвки.

– Вероятнее всего, тем же способом, что и меня, – усмехнулась Мэтти. – По команде. Хью прекрасно умеет командовать.

– Да, я знаю. Это ведь ужасно раздражает, верно? Как только ты терпишь, Мэтти?

– Иногда не терплю, – сказала Мэтти, с гордостью вспоминая, как она выиграла сражение по поводу того, где будет спать Флинн. Ведь выиграла же, черт побери. Заставила Хью Эбботта отступить. И еще облила его холодной водой сегодня утром. Нет, она определенно начинает проявлять характер.

– Ну, бери его, пожалуйста, хотя я все еще считаю, что ты делаешь ошибку.

– Спасибо, – пробормотала Мэтти.

– Черт. Опять я тебя обидела, да? А ведь я пришла сюда извиниться, Мэтти! Я вела себя как последняя идиотка сегодня утром по телефону, и я прошу у тебя прощения за то, что наорала на тебя.

Мэтти почувствовала, как ее брови ползут вверх. Скорее можно было дождаться, что у курицы вырастут зубы, чем услышать извинение от Эриел или кого-то другого из семьи по поводу устроенного скандала. Клан Шарпов считал вспышки темперамента делом обычным. Никого, кроме Мэтти, они не огорчали.

– Не беспокойся, Эриел, – мягко проговорила она. – Тебя можно понять. Я бы и сама сделала ту же ошибку, если бы поссорилась с Хью, а он потом провел бы ночь у тебя.

– Спасибо, Мэтти. Ты очень добра.

– Ладно, ты извинилась, я тебя простила. Это тебе было известно с самого начала. Так что ты на самом деле от меня хочешь сегодня утром Эриел?

Сестра снова высморкалась.

– Считаешь, что так хорошо меня знаешь?

– Ведь я знаю тебя всю мою жизнь, – улыбнулась Мэтти.

– Тебе немало пришлось от меня вытерпеть за эти годы, правда?

– Ну, не так уж все скверно, – заверила Мэтти, которой этот разговор уже начал надоедать.

– Иногда, пока мы росли, я чувствовала себя виноватой, хоть и понимала, что для этого нет никаких оснований. Я хочу сказать, не моя вина, что я унаследовала талант, а ты нет, верно?

– Конечно, не твоя.

– Мне так хотелось, чтобы ты нашла себе занятие, в котором бы добилась потрясающего успеха, и мне бы не приходилось тебя так чертовски жалеть. Ты так старалась, за многое бралась, и кругом одни неудачи. Помнишь, ты решила стать балериной, как бабушка?

– И не вспоминай. Я неделями хромала после этих занятий у станка.

Эриел улыбнулась.

– А потом ты решила, что можешь стать таким же великим художником, как мама. Ты до трех утра просиживала, занимаясь рисунком. Но так и не научилась даже изображать обнаженную натуру.

– Действительно, дальше фруктов я не продвинулась. И не трудись напоминать мне, что потом, уже в колледже, я решила, что смогу писать, как отец… Эриел, к чему ты все это ведешь?

Эриел театрально вздохнула.

– Трудно выразить словами. Возможно, потому, что ты за многое хваталась и проваливалась до этой твоей галереи, ты узнала нечто такое, чего мы все не смогли узнать.

Мэтти изучающе смотрела на сестру, вспоминая мрачные годы своих неудач.

– И что же я такое узнала?

– Не знаю. – Эриел взмахнула рукой с мокрой салфеткой. – Как вести нормальную жизнь. А может, как рисковать. Как пытаться, терпеть неудачу, принимать ее и снова пытаться сделать что-то другое. Из нас никому такого не приходилось испытывать. Мы всегда знали, что талантливы. Порой это заставляло нас нервничать, нам приходилось бороться, чтобы усовершенствоваться или продать свои работы, но мы всегда знали внутри себя, что он с нами, наш талант. У тебя никогда не было такой внутренней уверенности.

– Ну, я действительно многое перепробовала, пока не нашла себя, это я признаю.

Эриел опять высморкалась.

– Но ты обрела приспосабливаемость, или как там еще сказать. Лучше понимаешь других. Терпимее к их слабостям и порокам. Доступнее.

– – Значит, я доступнее. Так что ты сейчас от меня хочешь?

Эриел подняла на нее трагические глаза.

– Совета я хочу, черт побери.

– Совета? Ты ищешь у меня совета?

– Пожалуйста, Мэтти. Не заставляй меня унижаться. Помоги мне. Я не знаю, куда еще обратиться. Ты, похоже, лучше понимаешь мужчин, чем я. Им с тобой уютно. Я никогда не интересовалась, уютно ли мужчинам со мной. Но теперь я прошу, чтобы ты научила меня, что делать с Флинном. Я не хочу потерять его, Мэтти. Я боюсь. И я беременна.

– Ты беременна? – Мэтти не нашлась, что еще сказать. – А Флинн знает?

Эриел отрицательно покачала головой.

– Нет, я только недавно сама поняла. Еще не успела сказать.

Мэтти подумала.

– Здесь какие-нибудь сложности? Ты хочешь ребенка?

– Да, но, Мэтти, я боюсь. Я же говорила, я не такая, как ты. Не могу все принимать безропотно. Не слишком хорошо справляюсь. Я перестала предохраняться, потому что Флинн все время говорил, что хочет детей и что нам надо поспешить. Но теперь, когда произошло неизбежное, я не знаю, что делать дальше. Веду себя глупо, ссорюсь с Флинном, обвиняю тебя, что ты с ним спишь. Не могу писать. Куда-то плыву по течению, барахтаюсь. Это ужасно.

– Когда ты собираешься сказать Флинну?

– Как ты не понимаешь? Я боюсь ему говорить. Я до смерти боюсь, что, когда он узнает, что станет отцом, он еще настойчивее начнет стремиться рисовать на продажу. Не хочу, чтобы он ради меня отказывался от искусства, Мэтти. Я не позволю ему принести такую жертву.

– Потому что в глубине души знаешь, что, поменяйся вы местами, ты бы ради него такую жертву не принесла? – тихо спросила Мэтти.

Эриел замерла, явно потрясенная.

– Бог мой, а ведь ты права. Ты абсолютно права. Мэтти долго изучала свои ногти. Коротко подстриженные, аккуратные, ненакрашенные.

– Хочешь совета? Я его тебе дам, а там решай сама. Насколько я знаю Флинна, мне кажется, что за этой броской внешностью скрывается по-настоящему порядочный, старомодный мужчина, которому нужно знать, что он ведет себя по-мужски. Так дай ему такую возможность. Скажи ему о ребенке. Пусть он

Перейдет на более коммерческий стиль. Дай ему понять, что уважаешь его как мужчину, а не только как художника, что нуждаешься в нем. Пусть он почувствует, что он на равных в вашем браке.

– Я боюсь, что успех испортит его, – прошептала Эриел.

– Да почему испортит? Что плохого, если он сможет рисовать картины, которые будут хорошо продаваться? Мне кажется, ему именно этого хочется. Эриел, прекрати заставлять его делать то, что нравится тебе.

– Но, Мэтти…

– В наши дни художники снова становятся тщеславными. Они хотят добиться успеха при жизни, не посмертно. Последние лет сто тщеславие среди них было немодно, но времена меняются. Скоро все станет опять так, как в добрые старые времена, до того, как кому-то пришла в голову идея, что хорошее искусство только то, которого никто не понимает.

Шорох в дверях заставил Мэтти поднять голову. Там стояла Шок Вэлью Фредериксон, на этот раз с серебряно-черными лохмами. В руках она держала металлический предмет почти с нее ростом.

Мэтти улыбнулась.

– Кстати, о большом искусстве. Да смилуется над нами Господь, Шок Вэлью, что ты там принесла? Шок Вэлью неуверенно взглянула на Эриел.

– Я не помешала? Сюзанна там, у дверей, сказала, что ты не занята.

Мэтти уже поднялась с кресла и обошла стол, чтобы получше разглядеть скульптуру в руках у девушки.

– Ты можешь мешать мне сколько хочешь, если будешь приносить что-нибудь подобное. Это потрясающе. Шок. Совершенно потрясающе.

Шок Вэлью облегченно улыбнулась.

– Я это назвала «На краю». Тебе правда нравится?

– Необыкновенно. Я всегда знала, что ты талантлива, Шок, но тут глазам своим не верю. Ты только посмотри, Эриел. – Мэтти взяла из рук Шок стремящуюся ввысь, полную силы скульптуру и поставила ее на пол напротив стола.

Эриел внимательно оглядела скульптуру.

– Ты права, Мэтти. Стоящая вещь. Очень сильная. Ты выставишь ее у себя в галерее?