Текст книги "Няня"

Детектив Энди Уилтон

Из паба он выползает в половине девятого вечера. Зашли в пять часов выпить по паре пинт, а потом время для Энди словно остановилось. Он ничего не ел. Пропустил занятия в спортзале, на которые должен был сходить со своей подругой. На экране телефона – шесть пропущенных вызовов и два гневных сообщения. Энди прослушивает одно из них, когда из паба вываливаются коллеги. Распахнутая ими дверь хлопает о стену.

– Энди, дружище! Максин ждет нас в индийском ресторанчике!

Пар от их дыхания клубами поднимается в холодном воздухе.

Максин целый день провела на тренировочном полигоне и не ответила ни на одно из сообщений Энди.

– Да-да, иду.

Он бредет за приятелями. Крупные, дородные ребята. Энди их любит – всех и каждого. Дрожа, он плотнее запахивает воротник куртки и прикуривает. Новая девушка явно его бросит еще до конца недели, а сегодня пятница. Если нет – он сам с ней расстанется.

Максин сидит в кафе с кружкой светлого пива – не отстает от парней.

– Не ругай меня, – говорит она. – Тренер заставил нас отключить телефоны. Думала, этот день никогда не кончится. Слушай, у меня хорошие новости.

– Насчет встречи с няней? – бормочет Энди.

– Нет, но с ней я свяжусь прямо с утра в понедельник. Клянусь!

– Все еще то дело в Лейк-Холле? – спрашивает один из парней.

– Ну да, – говорит Энди. – У нас есть идентификация трупа по ДНК. Семья Холтов не опознала утопленницу по фотографиям, сделанным по реконструкции черепа. Зато теперь у нас есть нормальный прижизненный снимок, и я намерен им его предъявить. Заодно погляжу, как они среагируют на имя жертвы.

– Есть еще кое-что, – перебивает его Максин, вручая ему свой телефон.

Энди читает поступившее от одного из коллег электронное письмо:

Проверка биографии жертвы позволила выяснить кое-что интересное. Ханна Мария Берджесс, рожденная седьмого ноября пятьдесят седьмого года, скончалась в феврале семьдесят третьего в возрасте шестнадцати лет. Причина смерти: самоудушение.

– Наша няня – не тот человек, за которого себя выдает, – поясняет Максин.

– Ничего себе, – охает Энди.

– Тебе надо срочно связаться с Холтами – пусть они трясутся все выходные, – предлагает один из коллег.

– Ты так считаешь?

Голова Энди плавает в алкогольном тумане.

– Не стоит, – возражает Максин. – Это глупо. Время неурочное, а ты здорово перебрал.

Энди вынужден признать, что Максин права, однако его соблазняет идея озадачить леди Холт сейчас же.

– Не смей! – одергивает его девушка. – Это непрофессионально. Ты их просто разозлишь поздним звонком, а мы ведь хотим увидеть их реакцию.

– Просто договорюсь о встрече, – обещает Энди. – Ничего больше рассказывать не буду.

Он выходит из ресторана, уединяется в тихом углу грязного переулка и набирает номер Лейк-Холла.

– Алло! – раздается из трубки характерный голос Вирджинии Холт.

– Миссис Холт, это детектив Энди Уилтон.

– Не слишком ли поздно для звонка?

Она не так резка, как обычно.

– Боюсь, что да, но у меня важный разговор.

Извинений она от Энди не дождется.

– Что случилось?

– Я хотел бы посетить вас в понедельник прямо с утра.

– Вас – это кого?

– Мне хотелось бы застать вас с дочерью и няней.

– Ничего не получится, – отвечает она.

То ли Энди показалось, то ли ее голос и впрямь дрожит. Никак в доме что-то случилось? Детектив расхаживает по переулку, прижав трубку к уху, и налетает в темноте на бордюр. Едва не упав, он проглатывает готовый вырваться вопрос.

– Алло! – окликает его леди Холт.

Прикрыв глаза, Энди опирается о стену. Какой же он идиот! Черт его дернул позвонить в таком состоянии… Коллеги выглядывают в окно и машут Энди: хватит болтать! Ему и в самом деле надо бы перекусить. Ничего толкового он от Вирджинии сейчас не добьется.

– Итак, понедельник, девять утра. Надеюсь, вы все будете в сборе. Дело важное, – завершает разговор Энди.

Он тычет пальцем в кнопку отбоя и несколько раз подряд промахивается.

Вирджиния

Опускаю трубку на рычаги. Джослин смотрит на меня невидящим взглядом – в точности как ее отец, когда Ханна умерла первый раз.

– Кто это был?

– Ошиблись номером.

Ей ни к чему знать о разговоре с детективом.

– Тогда надо было сразу положить трубку.

– Да, наверное.

Тело Ханны в моем платье все еще лежит посреди спальни. Вокруг неопрятными кучами валяется моя одежда – шелка, драгоценные камни, бисер… Чехлы разбросаны по всей комнате. Я поднимаюсь и выхожу из спальни, а под ногами шуршат полиэтилен и папиросная бумага.

Тихонько открываю дверь в комнату Руби. Свет выключен. Подхожу к кровати. Внучка спит, отвернувшись лицом к окну. На подушке лежит планшет, а наушники малышка вытащить из ушей забыла. Мне самой не раз приходилось притворяться спящей, поэтому внимательно изучаю лицо Руби: не бодрствует ли она? Не похоже – ее тело полностью расслаблено, дыхание спокойное и ровное. Наверняка она ничего не слышала.

Пячусь к выходу и закрываю за собой дверь. Прислонившись к косяку, глубоко вздыхаю. У меня есть план. Теперь я не беспомощна.

Джослин скорчилась на моей кровати. Смотрит сквозь Ханну, словно не видит ее тела. Я присаживаюсь рядом с дочерью, однако стараюсь ее не касаться. Шок – штука непредсказуемая.

– Дорогая… Послушай меня. Что сделано, то сделано.

Она переводит на меня взгляд и вновь отворачивается.

– Джослин, нам следует кое-что сделать. Одна я не справлюсь. Ты мне поможешь, а потом мы навсегда забудем то, что произошло в этой спальне.

Никакой реакции. У меня дурные предчувствия. Александер вел себя точно так же, но с ним было проще – я знала, как до него достучаться.

– Джослин! Джо!

В ответ ни звука. Дочь закрывает глаза. Наклоняюсь к ней и убеждаю, четко выговаривая каждое слово:

– Слушай меня внимательно. Руби не должна увидеть тело. Если ты мне не поможешь, она его наверняка обнаружит. Поднимайся, пора действовать!

Джослин механически встает. Ладно, во всяком случае, дело пошло.

Мы стягиваем платье с трупа Ханны, и я достаю из шкафа Александера чехол для одежды. После смерти мужа я избавилась почти от всех его вещей, оставив лишь те, что представляют особую ценность. В чехле находится шинель, которую носил один из предков моего любимого. Я извлекаю ее на свет божий. Господи, какая тяжелая! Спальню заполняет вонь нафталина. Мешок очень прочный и длинный; тело Ханны войдет в него совершенно спокойно.

Джослин раскладывает чехол на полу, и мы упаковываем в него труп. Дочь поправляет ноги мертвой женщины, затем с трудом застегивает молнию.

– Погоди! – останавливаю ее я. – Мои сережки!

Джослин снимает с ушей Ханны бриллиантовые серьги и вновь наглухо закрывает мешок. Мы осторожно выглядываем в коридор и волоком вытягиваем тело из комнаты. Тащим мешок по черной лестнице, чтобы не проходить мимо спальни внучки. Одна рука у меня не работает, и я роняю свой конец. Голова Ханны с глухим стуком ударяется о ступеньку. Так и надо было сделать тридцать лет назад…

По тропинке переносим тело к озеру. Дорогу мы с Джослин знаем прекрасно, так что слабенького лунного света вполне достаточно. Мешок оставляет длинную примятую полосу на влажной траве. Мое сломанное запястье обжигает огнем, однако я не позволяю боли меня отвлечь.

Вот наконец и озеро. Мы обе задыхаемся, но Джослин немедля выводит каяк из лодочного ангара.

Лодочка рассчитана на двоих, так что я останусь на берегу.

– Мы не прикрепили груз, – сомневается дочь.

– Я все продумала. Где-то читала, как рыбаки выудили со дна труп. Убийца распорол своей жертве живот, чтобы тело, раздувшись от газов, не всплыло.

Жаль, что я не прочитала эту книгу перед первой смертью Ханны. Столько лет потом мучилась, представляя, что ее труп, несмотря на подвешенный нему груз, поднимается на поверхность…

– Принеси мой набор ножей, – прошу я.

Джослин сосредоточенно кивает.

– Видишь, а ты говоришь, что я слишком увлекаюсь детективами.

Дочь пересекает лужайку и исчезает в доме. Бросаю взгляд на окна Руби. Ужасно боюсь: вдруг в них загорится свет… На улице зябко, но я терплю, настороженно поглядывая по сторонам.

Наконец возвращается Джослин с матерчатым конвертом в руках.

– Открывай, – шепчу я.

Каждый нож аккуратно лежит в своем кармашке. Набор не полон, потому что некоторыми экземплярами мы пользовались сегодня вечером, однако мне удается выбрать тот, что подойдет идеально. Десятидюймовое лезвие наточено, словно бритва. Расстегиваю молнию на саване Ханны, обнажая ее мягкий живот.

– Отвернись, – предлагаю я, но дочь не отводит глаз от трупа.

Обхватываю рукоятку обеими руками, хотя гипс мешает, и погружаю нож глубоко в мертвое тело. Делаю два разреза в разных местах. Плоть расходится с ужасным звуком. Жуткое зрелище! Слава богу, что крови нет. На этот раз Ханна точно не оживет. Джослин тошнит, и она, упершись руками в колени, захлебывается рвотой, кашляет и сплевывает желчь. Из ее рта тянется длинная ниточка слюны. Я становлюсь на четвереньки и мою нож в озере, потом ухитряюсь застегнуть мешок одной рукой. Конец близок, и я почти забываю о боли в сломанном запястье.

– Джослин! – командую я. – Давай-ка быстрее с этим покончим. Не приведи господь – Руби проснется и выглянет в окно…

Дочь вытирает губы и, выпрямившись, бросает взгляд на окна детской спальни. В доме по-прежнему темно и тихо, лишь кричит где-то в лесу неясыть. Мы укладываем на дно каяка мешок с трупом. Я придерживаю лодчонку за борт, а Джослин засовывает в смертный саван несколько камней. Снова тщательно застегиваем молнию – береженого бог бережет.

Джослин садится в каяк. Трясет ее даже пуще, чем меня. Лодочка движется к центру озера, а я наблюдаю с берега за каждым взмахом весла, хотя луна то и дело скрывается за облаками. Холод пробирает меня до костей.

Неподалеку от островка она сушит весла. Видно плохо, зато хорошо слышно. Раздается негромкий плеск, и я с облегчением выдыхаю. Как наяву вижу круги на воде, только теперь в лодке не я, а Джослин.

Дочь гребет обратно, и дорожка лунного света падает на расходящийся по воде след за кормой каяка. В ночи не раздается ни звука, и в комнате Руби все так же темно.

Едва перешагнув порог дома, снимаю с Джослин мокрый халат и заворачиваю ее в свою длинную куртку. Мы бредем в голубой зал. Фужеры все еще стоят на столе, ожидая, когда мы приступим к напиткам, а вот лед в ведерке с шампанским растаял. Включаю торшер, подбрасываю в камин дровишек и достаю пуховое одеяло. Укутав дочь, наливаю ей неразбавленный виски; еще один бокал наполняю для себя.

– Выпей, – прошу я.

Сама делаю глоток, и алкоголь обжигает мне горло.

Джослин послушно опрокидывает бокал в рот и морщится.

– Мы никому не расскажем о том, что здесь произошло, – говорю я, и дочь кивает. – Никому и никогда. Мы должны защитить нашу девочку. Если правда выплывет наружу – считай, что Ханна своего добилась, а мы не можем себе позволить проиграть.

Джослин делает еще глоток и на этот раз расслабляется. Пылающий в камине огонь бросает отблески на ее лицо.

– Да, мама, – бормочет она.

Джо

Мама просит на завтрак тосты, и Руби натирает сыр.

– А где Ханна? – спрашивает она.

В ответ на взгляд матери я лишь молча качаю головой.

– Она уехала, – говорит мама.

– Навсегда?

– Навсегда, милая.

– И никогда не вернется?

– Никогда.

Похоже, у дочери радостный шок; впрочем, уже через секунду она по очереди нас обнимает, светясь от счастья.

Завтрак готов, но мне кусок в горло не лезет.

– Совсем забыла – звонил детектив, – рассказывает мама. – Намерен посетить нас в понедельник.

– Что ты ему на это сказала?

– Пришлось согласиться на визит. Мистер Уилтон очень настаивал.

– О, нет…

– Нам придется пройти еще через одно испытание, Джослин.

– Мы не сможем…

Вирджиния

– Джин Палмер, – говорит детектив. – Джин Грейс Палмер.

Он достает прижизненную фотографию женщины, чью внешность кропотливо восстанавливал специалист по реконструкции, и, словно в кинофильме, кладет ее на стол между нами. Лицо на снимке мне совершенно незнакомо.

– Нет, – говорю я. – Ваше фото мне ни о чем не говорит.

– А вы что скажете? – обращается напарница детектива к Джослин.

Глаза у нее острые, проницательные.

– Нет, – повторяет за мной дочь. – И у меня никаких ассоциаций.

Говорит хорошо, твердо. Молодец, девочка…

– Где ваша няня? – интересуется девушка.

– Извините, но ее нет, – объясняю я. – К сожалению, она от нас съехала. Снялась с места неожиданно, посреди ночи, еще в пятницу. Ни записки, ни нового адреса – так что мы понятия не имеем, куда она направилась. Ханна уже проделывала подобный фокус много лет назад. Разумеется, мы очень огорчены.

– Правда? – спрашивает девушка, и они с коллегой обмениваются взглядами.

– Тут такое дело… – вступает детектив. – Мы считаем, что вашу няню зовут вовсе не Ханна Берджесс. Нам удалось установить, что настоящая Ханна умерла в феврале семьдесят третьего, в возрасте шестнадцати лет.

Мы с Джослин искренне потрясены.

– Можете точно сказать, когда она впервые покинула ваш дом?

– В восемьдесят седьмом, – отвечает дочь.

– А у вас хорошая память, – бросает девушка, чиркая ручкой в блокноте.

– Такое не забывается. Я ведь очень любила Ханну, и ее исчезновение стало для меня настоящим шоком. Знаете, она тогда будто растворилась в воздухе. Это случилось весной – я точно помню, потому что за день до того мы с ней на прогулке любовались нарциссами.

– Что же на этот раз заставило ее вновь появиться в вашем доме?

– Не знаю. В один прекрасный день она просто постучалась в дверь, словно ничего не случилось.

– И ничего не объяснила?

– Ровным счетом ничего, – качает головой Джослин. – Рассказывала что-то о том, что желает начать жизнь заново, что долго ухаживала за больной матерью.

– Ханна была очень сдержанной, – добавляю я. – Мы ценили в ней это качество.

– Не возражаете, если мы осмотрим ее комнату? – спрашивает детектив Уилтон. – Если удастся найти образец ее ДНК, это нам очень поможет.

– Она забрала с собой все, что могла, однако вы можете проверить. Скорее всего, следы ее ДНК найдутся в каждой комнате.

– Не пропали ли из дома какие-либо личные вещи?

– Нет-нет.

– Ничего, если я спрошу, как вы сломали руку?

– Упала. В моем возрасте такое случается.

Джослин провожает детективов наверх. Я поднимаюсь следом. На лестничной площадке останавливаюсь. Меня вдруг осеняет, что в моем шкафу висит платье, в котором умерла Ханна. Спускаюсь на первый этаж и жду детективов в холле. Через несколько минут они возвращаются.

– Вычистила все, что могла… – констатирует Уилтон.

– Это в ее духе. Ханна и раньше отличалась предельной аккуратностью. Только что пришло в голову, что вы можете снять ДНК с этого платья – я разрешила ей на прошлой неделе его надеть. Она просила что-нибудь нарядное на вечеринку, вот я и предложила ей примерить. Бисер на лифе вечно цепляется за волосы, – наверное, и Ханна с этим столкнулась.

Уилтон забирает платье. В его ручищах оно выглядит нелепо.

– Прошу вас, осторожнее. Это вещь от известного кутюрье, фактически музейный экспонат.

Девушка с улыбкой перехватывает у детектива платье и аккуратно вешает его на руку.

– Спасибо, – благодарит она. – Мы будем обращаться с ним бережно.

Перед уходом они берут у нас мазок изо рта – им требуется образец наших ДНК.

Наконец их машина отъезжает от дома, и мы с Джослин смотрим ей вслед.

– Почему ты не отдала им серьги?

– Они предназначены твоей дочери.

– Заберешь меня сегодня из школы? – спрашивает Руби.

Джо

Дочь скачет вприпрыжку, выглядит намного лучше, да и усталость как рукой сняло. Моя девочка наконец счастлива.

– Отвезу на занятия я, а заберет бабушка. Я сегодня вернусь поздно, ты уже будешь спать.

– Едешь в Лондон?

– Ага.

– Купишь мне доску для спиритических сеансов?

– Нет.

– Стэн хотел такую.

– Вот пусть Стэн и попросит свою мамочку ее купить.

Высадив дочь у школы, я все утро провожу в студии Элизабет, где мы с ней и с мамой строим планы на будущее, а затем сажусь на поезд до Лондона. Мне сегодня предстоит обед с Фавершемом и клиентом.

Звонок от детектива раздается, когда я уже стою на пороге ресторана.

– Простите, сейчас отвечу и присоединюсь к вам за столом, – извиняюсь я.

Встав под маркизой между подвесных корзин с цветами, живописно заплетенными плющом, я наблюдаю за такси, то и дело высаживающими у ресторана хорошо одетых клиентов.

– Чем могу помочь? – спрашиваю я.

Детектив Уилтон все так же немногословен – по сравнению с нашей первой встречей ничего не изменилось.

– Полиция идентифицировала ДНК, полученную с платья вашей матери. Вероятно, побеседовать с носителем генетического материала удастся нескоро, однако мы уверены, что настоящее имя вашей няни – Линда Тэйлор.

– Да что вы говорите…

– Линда какое-то время служила в доме брата покойной Ханны Берджесс. Скорее всего, там ей и пришла в голову мысль украсть чужую личность. Очень важно, что нам удалось установить связь между Линдой и Джин Палмер, тело которой обнаружено в вашем озере. Они когда-то совместно арендовали жилье.

– Могу ли я предположить, что этот факт имеет прямое отношение к убийству Джин?

– Мы пока не пришли к определенным выводам, и все же могу сказать одно: Линда Тэйлор, она же Ханна Берджесс, представляет несомненный интерес для следствия.

– Полагаете, что Ханна могла убить Джин Палмер? Зачем же она вновь появилась в местах, где обнаружены останки несчастной?

– У нас есть версия, что Джин угрожала вашей Ханне разоблачением, чем и спровоцировала нападение. Не знаю, чего ради она вернулась. Вероятно, прочла в газетах о вашей находке, вот и решила держать руку на пульсе. Преступники нередко возвращаются на место преступления – тешат себя иллюзией, что смогут управлять ситуацией. Не случайно она вновь исчезла после того, как мы установили личность утопленницы.

– Опасалась, что полиция выйдет на ее след?

– Мы изучаем эту возможность.

– О господи… – вздыхаю я.

– Мы приложим все силы, чтобы установить ее местонахождение, так что не беспокойтесь. Сможете связаться со мной, если она вдруг даст о себе знать?

– Разумеется, – обещаю я. – Думаете, она может вновь объявиться в наших краях?

– Боюсь, она уже далеко отсюда. И все же мы постараемся ее найти.

– Огромное вам спасибо, детектив! Мы очень благодарны, что вы держите нас в курсе дела.

Попрощавшись с Уилтоном, немедленно сообщаю маме о нашем разговоре.

В Лейк-Холл возвращаюсь поздно, но мама ложиться даже и не думала – ждет меня, сияя от радости.

– Им ни за что не догадаться, что Ханну следует искать здесь. Не верю, что полиция до этого додумается.

Она наливает нам шампанского и поднимает свой фужер.

– Твое здоровье, Джослин. Наконец все закончилось, и, слава богу, закончилось благополучно.

– Твое здоровье, – повторяю я.

Мама раскрывает объятия, однако я к таким нежностям еще не готова и невольно вздрагиваю. Ее губы касаются моего лица, и я машинально откидываю голову. Пока не могу себя переломить.

Мама тоже делает шаг назад, словно мое прикосновение ее обожгло.

– Прости… – бормочу я.

– Я все понимаю.

– У меня просто…

Сама не знаю, что хочу сказать. Мама поднимает руку, чтобы погладить меня по щеке, но останавливается на полпути. Вздохнув, я делаю движение навстречу, и мы снова обнимаемся.

– Прости, – повторяю я. – Призрак Ханны еще нескоро оставит нас в покое.

Выражение признательности

Хелен Хеллер придала читаемую форму моему произведению и его героям. Окончательная версия романа – целиком и полностью ее заслуга. Именно ты сделала мою работу над текстом столь увлекательной!

Огромное спасибо моим редакторам – Эмили Крамп из Нью-Йорка и Эмили Гриффин из Лондона. Ваши проницательные замечания и фантастическая поддержка сделали книгу гораздо лучше! Также я очень благодарна Джулии Эллиот и Бекки Миллар.

Очень признательна за помощь Лиэйт Стелик из «William Morrow» и Селине Уолкер из «Century and Arrow».

Книга может добиться успеха лишь при поддержке специалистов по продажам, маркетингу и рекламе и техническим сотрудникам. Я бесконечно благодарна Джен Харт, Лорен Трусковски, Молли Воксмен и Кейтлин Харри, работавшим с моим романом в США, а также Саре Харвуд, Саре Ридли, Наталье Каччиаторе и Линде Ходжсон из Англии, а также всем, кто принимает участие в издании моих произведений.

Особого упоминания заслуживают специалисты из «Harper Collins Canada». Спасибо Лео Макдоналду за помощь (и за вдохновляющую работу фотографа), а также Майку Миллару и фантастической команде из Торонто.

Отдельная благодарность Сеаре Эллиот за потрясающую обложку.

Не могу не сказать спасибо Джемме Макдонна, Камилле Ферье и все остальным в «The Marsh Agency» за их труды. Я чрезвычайно ценю вашу помощь.

Очень признательна редакторам и издателям, занимавшимся переводом «Няни» для зарубежных стран, да и всем командам, задействованным в подобных проектах. Спасибо вам большое! Было приятно встретиться с некоторыми из вас лицом к лицу.

Я счастлива, что имела возможность работать со столь талантливыми и замечательными людьми.

Работники розничной сети, блогеры и критики, коллеги и читатели – все они важные элементы того механизма, который превращает мою работу в наслаждение даже в самые неудачные дни. Большое вам всем спасибо!

Мне очень помогли два бывших детектива, которые тратили на меня свое время и давали советы во всем, что касается работы полиции. Мы еще не обсудили с вами то, что получилось в итоге, однако я обязательно забронирую для нас столик в ресторане! Если в романе и были ошибки и неточности в части техники полицейского расследования – все это исключительно моя вина.

Я благодарна моим коллегам по творческому ремеслу – Эбби Росс, Анне-Марии Караччиоло и Филиппе Лоуторп, а также другим друзьям со всех концов света за их бесконечную поддержку Шон Берроуз, Ник Лир, Джи-Рей Дэйвис, Бен Шеферд, Джон Хьюер, Бретт Марсден, Джейк Берроуз и Ричард Банистер – спасибо вам, что построили для меня новую творческую мастерскую, пока я писала «Няню»! Мне было приятно, что вы рядом!

Мое семейство проявило невероятное терпение. Джулс, спасибо за вкуснейшие омлеты и красное вино! Роуз, Макс и Луис, не могу передать, как я вам признательна. Горжусь вами!