Текст книги "Клан Пещерного Медведя"

– Но ведь я тебе не родная дочь, Иза. Ты единственная мать, которую я помню, но рождена я не тобой. Разве могу я продолжить вашу ветвь? У меня нет вашей памяти. Я даже толком не понимаю, что это такое.

– Наша ветвь имеет наивысшее положение в клане, потому что мы всегда были лучшими. Моя мать, ее мать и все мои прародительницы, насколько я помню, слыли лучшими целительницами. Каждая из них передавала своей последовательнице опыт и знания. Ты тоже наша, Эйла, и я обучила тебя. Ты будешь владеть моими знаниями. Возможно, не всеми – я сама не подозреваю, сколько всего знаю, – но тебе их будет достаточно, потому что у тебя есть кое-что еще. У тебя есть дар, Эйла. Мне думается, ты тоже из рода целительниц. И когда-нибудь станешь лучшей в нашем деле. У тебя нет нашей памяти, детка, но ты умеешь думать и распознавать, что болит у человека. Если знаешь, что болит, можно оказать помощь, а ты знаешь, как это сделать. Я не подсказывала тебе, что нужно приложить снег к ожогу Брана, когда его ошпарила Ога. Возможно, я поступила бы так же, но тебе я этого не говорила. Твой дар, твой талант, возможно, не уступает нашей памяти, а может, и превосходит ее – кто знает? Хорошая целительница есть хорошая целительница. Остальное не важно. Ты продолжишь нашу ветвь, потому что из тебя выйдет хорошая целительница, Эйла. Ты будешь достойна своего положения, ты станешь одной из лучших.

Жизнь клана вошла в привычный ритм. Одного улова хватало, чтобы загрузить женщин работой на целый день. Больше происшествий не было, но Оуна участия в ловле не принимала. Друк решил, что ей лучше подождать до следующего года. К концу осетрового нереста рыбы становилось все меньше и меньше, а у женщин появлялось больше времени для отдыха. По берегу вытягивались ряды сохнущей рыбы, вялить которую требовалось несколько дней.

В долине ручья Друк собирал осколки кремня, смытые с гор и вынесенные половодьем на берег. Иногда он мастерил из них инструменты прямо в лагере. В один из таких дней, незадолго до возвращения в пещеру, Эйла увидела, что он пришел с узелком к бревну, за которым обычно работал, и сама, склонив голову, села напротив него. Она любила наблюдать за тем, как ловко кусок кремня в его руках превращается в орудие труда.

– Эйла хотела бы посмотреть, если мастер не возражает, – показала она жестами, когда Друк обратил на нее внимание.

Он кивнул в знак одобрения.

Эйла устроилась на бревне и стала молча следить за его работой. Она уже не раз наблюдала за ним. Друк знал, что она проявляет к его делу искренний интерес и не будет ему помехой. «Если бы Ворн был так заинтересован», – думал Друк. Никого из молодежи не увлекало изготовление инструментов, а Друк как искусный мастер мечтал кому-нибудь передать свой опыт.

«Может, этим заинтересуется Груб», – размышлял Друк. Он был рад, что у его женщины вскоре после того, как она отняла от груди Оуну, родился мальчик. Друк никогда не жил такой полноценной жизнью, как сейчас, и ничуть не жалел, что согласился взять к себе Агу с двумя детьми. Даже Аба была ему не слишком в тягость – пожилая женщина всегда заботилась о нем, когда ее дочь занималась детьми. Правда, Аге недоставало чуткости, которой отличалась мать Гува, и Друку с самого начала пришлось указать ей свое место. Зато она была молода, полна здоровья и принесла ему сына, на которого Друк возлагал большие надежды. Сам же мастер обучился своему ремеслу от мужчины матери своей матери и теперь мог оценить, как приятно было старику, когда подросший Друк стал проявлять к его делу интерес.

Эйла часто наблюдала за работой мастера, и Друк видел изготовленные ею добротные инструменты. У девочки были явные способности. Вообще женщинам не разрешалось делать оружие и инструменты для его изготовления, поэтому они давно уже не мастерили и орудий труда. Не было никакого смысла обучать этому ремеслу девочку, если из нее все равно не получился бы настоящий мастер. Однако Эйла уже владела некоторой сноровкой и умела изготовлять полезные в быту приспособления. Уж лучше было иметь девочку-подмастерье, чем совсем никого. Друк прежде рассказывал ей немного о своем деле.

Мастер развязал узелок и разложил инструменты. Взглянул на Эйлу и решил поведать ей кое-что о камне. Путем многолетних проб и ошибок предшественники Друка узнали, что кремень – лучший камень для орудий труда.

Эйла слушала его открыв рот. Главным свойством камня считалась твердость, ведь им нужно было резать, скрести и разделывать туши животных и всякого рода растения. Твердыми являлись многие минералы из семейства кварцев, но кремень в отличие от них обладал еще одним свойством. Он был хрупким и легко раскалывался. Эйла застыла в изумлении, когда Друк, стукнув камнем о камень, разломил один из них пополам, обнажив сердцевину из инородного материала.

Третье качество кремня Друку было трудно объяснить. Он определял его чутьем, выработанным за долгие годы работы с камнем. Годился ли кремень для обработки, Друк узнавал по тому, как тот раскалывался, другими словами, насколько он был однородным.

Большинство минералов расщеплялось вдоль поверхности, то есть параллельно кристаллической решетке. Им невозможно было придать сложную форму. Обнаружив это свойство, Друк чаще стал применять черное вулканическое стекло. Оно было гораздо мягче других минералов, зато обладало однородностью и скалывалось в любом направлении.

Кристаллическая решетка кремня была хоть и строгой, но очень мелкой, что делало его тоже однородным, поэтому его обработка зависела только от сноровки, а Друк обладал особым талантом. Таким образом, кремень был, с одной стороны, достаточно твердым и мог резать толстые шкуры и грубые волокнистые растения, а с другой – достаточно хрупким и мог приобретать остроту стекла. Друк показал Эйле это свойство на осколке кремня, хотя она уже множество раз убеждалась в остроте кремневых ножей.

Развернув перед собой шкуру с инструментами, Друк задумался. Сколько лет он оттачивал полученные им от учителя знания! Каким опытом нужно было обладать, чтобы различить под поверхностным слоем мела высококачественный кремень! Сколько времени ушло на то, чтобы научиться находить места, где минерал лучше и имеет меньше инородных вкраплений! Возможно, когда-нибудь и у него появится ученик, которому все это будет интересно узнать.

Эйла решила уже, что он забыл про нее. Друк сидел с закрытыми глазами, держа в руках амулет. Ее удивило, что он продолжил свои размышления на языке жестов:

– То, что я сейчас собираюсь делать, очень важно. Бран решил охотиться на мамонтов. Осенью, когда пожелтеют деревья, мы отправимся на север. Нужно, чтобы нам очень повезло и охота завершилась успешно. Для этого духи должны быть к нам благосклонны. Сейчас я буду делать оружие и инструменты для его изготовления. Мог-ур придаст им силу, но сперва нужно их смастерить. Добротное оружие послужит хорошим знаком.

Эйле казалось, что он говорит сам с собой, поэтому она старалась сидеть тихо, чтобы ничем не потревожить Друка. Теперь, когда ей стала известна важность предстоящей задачи, она была почти уверена, что он попросит ее уйти.

С тех пор как Эйла показала Брану пещеру, Друк думал, что девочка приносит удачу, а спасение Оуны лишний раз убедило его в этом. Он стал относиться к ней как к своеобразному камню или зубу, который иногда человек получает от тотема и хранит на счастье в амулете. Везло ли самой девочке, он не знал, но то, что в такой ответственный час она решила последить за его работой, считал благоприятным знаком. Краем глаза он заметил, что Эйла сжимает в руке амулет. Должно быть, она просила свой сильный тотем оказать ему покровительство, и за это Друк был ей благодарен.

Друк сидел на земле, разложив на коленях шкуру с инструментами. Держа осколок кремня в левой руке, правой он взял камень овальной формы – он достался мастеру после долгих поисков и служил уже много лет в качестве молота. Расщепив меловой осколок, мастер обнаружил внутри темно-серый кремень хорошего цвета и с небольшим количеством примесей. После этого Друк стал придавать ему форму топора. Отлетевшие вниз осколки, тупые с одной стороны и заостренные с другой, вполне могли служить режущими предметами в быту. Каждый из них оставлял после себя на камне глубокие насечки.

Отложив в сторону каменный молот, Друк взял вместо него костяной и принялся аккуратно обтесывать зазубренный край будущего топора. Отлетавшая стружка теперь была более тонкой и с ровными и незаостренными краями.

Вскоре кусок кремня превратился в топор около пяти дюймов длиной, относительно тонкий в поперечном сечении, зауженный с одной стороны, с прямыми острыми краями и довольно гладкими поверхностями. Таким топором можно было рубить дерево и вытесывать чаши, разделывать добычу и отбивать куски от кости мамонта. Он мог использоваться везде, где требовался острый ударный инструмент.

Это было древнейшее и простейшее орудие труда, которое предки Друка производили в течение веков. Он разгреб гору стружки и выудил оттуда несколько крупных кусков кремня с прямыми острыми краями, которые могли пригодиться для резки шкур и мяса. Однако изготовление топора для Друка было лишь разминкой. Впереди его ждала более сложная и искусная работа, для которой он подобрал кремень с наилучшей зернистой структурой.

Мастер вновь собрал все внимание и приступил к очередному делу. Установил между ног вместо наковальни крупную кость от конечности мамонта и поместил на нее кусок кремня, крепко держа его рукой. Вновь взял каменный топор и, обтесав камень со всех сторон, придал кремню форму гладкого яйца. После этого положил заготовку набок и, перемещая ее по кругу, принялся скалывать с нее верхушку, пока не образовалась ровная овальная поверхность.

На этом Друк остановился и, закрыв глаза, сжал амулет. Для следующего решающего шага требовалась не только сноровка, но и удача. Он потянулся за костяным топором. Эйла затаила дыхание. Он собирался отколоть кусок от кромки овальной плоскости. Крепко прижав заготовку к наковальне, Друк нанес костяным молотком резкий удар. Когда отвалился кусочек камня, Друк спокойно вздохнул. Нацелил вновь молоток на некотором расстоянии от получившейся выемки и снял тонкую аккуратную стружку. Она получилась продолговатой с острыми кромками, плоской внешней поверхностью и скругленно-гладкой изнутри.

Друк вновь оценивающе взглянул на заготовку. После чего развернул ее и сделал выемку с противоположной стороны. Через несколько секунд на толстом конце кремневой заготовки появилось шесть выемок. Прежде чем придать осколкам окончательную форму, он разложил их перед собой и внимательно осмотрел. Таким образом, благодаря применению нового способа он получил из камня величиной не более топора целых шесть режущих предметов.

Небольшой, почти круглый осколок он заострил с одной стороны и сделал тупым с другой. Вышел нож с безопасной рукояткой. Для верности он снял с него еще несколько стружек и, оценив результат, остался вполне доволен своей работой. Второй осколок в несколько секунд тоже был превращен в нож.

Сделав насечки на почти прямой кромке самого большого осколка, мастер получил зубчатый режущий инструмент. Из небольшого, наиболее круглого обломка получился скребок для выделки шкур. Следующий осколок приобрел глубокую зазубрину на режущем ребре, чтобы точить наконечники деревянных копий. И наконец, на последнем, самом тонком осколке он сгладил острые кромки, оставив острым конец. Такой инструмент мог служить шилом или сверлить дырки в кости и дереве. Каждый из инструментов Друк смастерил так, чтобы его было удобно держать в руке.

Все это время Эйла, затаив дыхание, не сводила с Друка глаз.

– Возьми. – Он отдал ей скребок и два широких острых обломка из отходов от топора. – Тебе это может пригодиться, если пойдешь с нами на охоту на мамонтов.

У Эйлы загорелись глаза. Никогда Эйла не держала в руках такого ценного дара. Неужели ее могут взять с собой? Ведь она еще не женщина, а на охоту на мамонтов берут женщин и грудных детей, потому что их нельзя отлучать от матери. Но Эйла давно была взрослой и уже не раз сопровождала мужчин на охоту. «Меня могут взять с собой, – с восторгом думала она. – Конечно возьмут, я почти уверена в этом».

«Девушка сохранит их, – размышлял Друк, – и если пойдет с нами на охоту, то обновит инструменты при разделке добычи».

Друк отряхнул стружку и пыль с лежащей у него на коленях шкуры, завернул в нее старые инструменты, в том числе наковальню, каменный молот и костяной молоток, и крепко связал узел шнуром. День был еще впереди, а Друк уже закончил работу. Орудия у него удались на славу, но он не хотел злоупотреблять удачей.

– Иза! Иза! Смотри! Мне это дал Друк. Я даже видела, как он их делал. – Эйла на бегу жестикулировала правой рукой, поскольку в левой несла инструменты. – Он сказал, что охотники осенью идут на мамонта и он делает оружие специально для этого случая. Он сказал, мне это пригодится, если я пойду с ними. Как ты думаешь, меня могут взять?

– Могут. Но только не пойму, почему это тебя так обрадовало? Это очень тяжелая работа. Нужно перетопить все сало и высушить мясо. Ты даже не представляешь, сколько у мамонта мяса и сала. Идти придется очень далеко, а на обратном пути все это тащить на себе.

– О, тяжелой работы я не боюсь! Мне бы посмотреть на мамонта. Я его видела только мельком, да и то издалека. О Иза, как я хочу пойти!

– В здешних краях мамонты почти не встречаются. Летом тут им очень жарко, а зимой слишком много снега, который мешает пастись. Давненько мы не ели мяса мамонта. У него вкусное и нежное мясо и уйма жира, который идет на что угодно.

– Думаешь, меня возьмут, мама?

– Бран никогда не делится со мной своими планами, Эйла. Я впервые узнала от тебя об охоте, – ответила Иза. – Но думаю, раз Друк сказал, что это возможно, значит так оно и есть. Он благодарен тебе за спасение Оуны, поэтому сообщил об охоте и подарил инструменты. Он замечательный человек, Эйла. Счастливчики те, кого он одаривает такими вещами.

– Я постараюсь сохранить их до самой охоты. Я обещала ему это.

– Отлично, Эйла, ты правильно решила.

Глава 14

Мамонты обычно появлялись на юге ранней осенью. Подготовка к охоте на гигантского мохнатого зверя взбудоражила весь клан. Предполагалось отправиться на северную часть полуострова, туда, где он соединялся с материком. До завершения охоты деятельность оставшихся в пещере мужчин замирала. Если бы охотникам повезло вскоре найти и забить мамонта и при этом обойтись без жертв, в чем никакой уверенности не было, то они на несколько месяцев обеспечили бы себя мясом и ценным салом.

Они уже достаточно запаслись мясом на ближайшую зиму и могли бы не беспокоиться на этот счет до следующего охотничьего сезона. Однако охота на мамонта, даже с риском для жизни, была необходима, чтобы заготовить впрок отменное мясо, и отказ от нее был для них непозволительной роскошью. Через два года ожидалось Сходбище кланов. Все лето уйдет на то, чтобы добраться до клана, который устраивает великое празднество, и вернуться обратно. По прошлому опыту Бран знал, что необходимо позаботиться о запасах задолго до того, как состоится Сходбище, дабы следующую за ним зиму не пришлось голодать. Именно по этой причине он решил назначить охоту на мамонта. Сушеное мясо, овощи, фрукты и крупы при правильном хранении могли хорошо пролежать два года.

В преддверии охоты в клане царила атмосфера возбуждения и суеверия. Исход дела в большей степени зависел от удачи, поэтому люди искали знамения в сущих мелочах. Каждый боялся сделать что-то не так, проявляя особую осмотрительность в том, что касалось духов. Ведь разъяренный дух мог принести несчастье. Женщины старательно готовили еду, поскольку подгоревшая пища считалась дурным знаком.

На вечерних церемониях мужчины горячей мольбой пытались умилостивить бесплотных духов; Мог-ур то и дело прибегал к своей могущественной магии за костяным ограждением маленькой пещеры. То, что протекало гладко, расценивалось как хорошее предзнаменование, а каждая неудача вызывала тревогу. Все были на грани, а Бран давно лишился сна и уже жалел о том дне, когда принял роковое решение.

Вождь собрал мужчин, чтобы обсудить, кто пойдет с ними.

– Я собираюсь оставить одного из охотников для защиты жилища, – начал он. – Нас не будет здесь месяц, а то и два. Пещеру нужно кому-то охранять.

Охотники старались не встретиться с Браном взглядом. Каждый боялся, что выбор падет на него.

– Бран, тебе понадобятся все охотники, – начал Зуг. – Пусть у меня нет былой силы в ногах и я не могу охотиться на мамонта, но мне хватит ее, чтобы вонзить копье, уж не говоря о праще. У Дорва слабый глаз, но сильные мускулы. Он тоже сможет защищать пещеру копьем и дубинкой. Покуда мы будем поддерживать огонь, к нам не забредет ни один зверь. Так что за нас не волнуйся – мы справимся. Тебе сейчас нужно думать об охоте. Конечно, я не могу решать за тебя, но думаю, тебе стоит взять всех охотников.

– И я так считаю, Бран, – прищурившись и слегка подавшись вперед, подхватил Дорв. – Мы с Зугом сможем защитить пещеру, пока вас не будет.

Бран посмотрел на Зуга, потом на Дорва и снова на Зуга. Вождь не хотел лишаться никого из охотников. Он не хотел делать ничего, что сокращало бы надежды на успех.

– Ты прав, Зуг, – наконец заключил Бран. – То, что вы с Дорвом не можете охотиться на мамонта, еще не значит, что вы не сможете защитить пещеру. Нам повезло, что вы еще крепки телом. А я рад, что бывший помощник вождя вразумил меня своей мудростью. – Не грех было лишний раз похвалить старика.

Охотники облегченно вздохнули. Оставаться никому не хотелось. Они жалели стариков, лишавшихся охоты, но также были им глубоко благодарны за то, что те взяли ответственность за жилище на себя. Мог-ур, как известно, тоже охотником не был. Бран видел, что шаман для самозащиты укрепил свой походный посох, и про себя причислил его к двум другим защитникам. Втроем они вполне могли заменить одного охотника.

– А теперь давайте решим, кого из женщин мы берем, – продолжил Бран. – Прежде всего, Эбру.

– И Уку, – подхватил Грод. – Она сильная, опытная и не обременена маленькими детьми.

– Да, Ука нам подходит, – одобрил Бран. – А также Овра, – произнес он, глядя на Гува. Помощник кивнул в знак согласия.

– А как насчет Оги? – спросил Бруд. – Брак уже ходит, и на будущий год пора отлучать его от груди. С ним не нужно слишком возиться.

– А почему нет? – недолго поколебавшись, произнес Бран. – Женщины за ним приглядят, а Ога – женщина трудолюбивая. Она нам пригодится.

Бруд очень обрадовался. Ему льстило то, что вождь хорошо отзывался о его женщине. Молодой охотник приписывал ее заслуги своему воспитанию.

– Кое-кто из женщин останется, чтобы приглядеть за детьми, – продолжал Бран. – Скажем, Ага и Ика. Груб и Игра еще слишком малы, чтобы проделать долгий путь.

– За ними присмотрят Аба и Иза, – предложил Краг. – Игра вряд ли будет им слишком в тягость. – Большинство мужчин не хотели расставаться со своими женщинами и становиться в дороге обузой чужим женщинам.

– Не знаю, как Ика, – вступил в разговор Друк, – но Ага на этот раз пусть остается. У нее трое детей, и, если даже она возьмет с собой Груба, по ней будет очень скучать Оуна. А вот Ворн был бы не прочь пойти.

– Пусть Ага и Ика остаются, – решил Бран, – и Ворн тоже. Ему нечего делать с нами. Женщинам от него мало проку, тем более что он будет без матери, а за ним нужен глаз да глаз. Успеет еще увидеть охоту на мамонта.

Выждав подходящий момент, Мог-ур предложил:

– Иза стала слаба, да и Уба еще малый ребенок, но я не вижу причины, почему бы не взять Эйлу.

– Она еще не женщина, – возразил Бруд, – и, кроме того, духам вряд ли понравится, что с нами пойдет чужачка.

– Но зато она выше любой из женщин и ничуть не слабее их, – выступил в ее защиту Друк, – к тому же усердно работает, руки у нее неплохие, да и духи ей благоволят. Вспомните, как мы нашли пещеру. Или случай с Оуной? Думаю, Эйла принесет нам удачу.

– Друк прав. Она сильная и шустрая в работе. У нее нет малых детей, а Иза к тому же немного обучила ее целительству. Это нам может пригодиться, хотя, будь Иза здоровее, я предпочел бы взять ее. Словом, Эйла идет с нами, – заключил Бран.

Когда весть дошла до Эйлы, она на радостях не могла усидеть на месте. Пакуя и перекладывая вещи, девочка постоянно приставала к Изе с расспросами, что ей взять с собой.

– Не нужно так много брать, Эйла. Если охота удастся, на обратном пути груза значительно прибавится. Но я для тебя кое-что подготовила. И это, думаю, тебе следует прихватить с собой.

Когда Иза протянула ей небольшой мешок, у Эйлы от счастья навернулись на глаза слезы. Он был сделан из цельной шкуры выдры – с головой, хвостом и лапами. Иза попросила Зуга изготовить его и держала подарок до поры до времени в очаге Друка.

– Иза! Моя личная сумка для трав! – воскликнула Эйла и обняла целительницу.

Девочка тотчас села и по примеру Изы стала пересматривать содержимое всех карманчиков и пакетиков. Эйла открывала каждый из них, нюхала то, что в нем находилось, и вновь завязывала прежним узлом.

Иногда трудно было отличить одну траву от другой, хотя к особо опасным травам во избежание ошибки примешивали сильно пахнущие безобидные растения. Поэтому для верности каждое целебное средство завязывалось определенным узлом и шнуром. Пакетики с одними растениями были перевязаны веревкой из конского волоса или волоса другого животного, чья шерсть была примечательна по цвету и качеству. Другие – шнуром из кожи, сухожилий, древесной коры или лозы. Узнать, что где лежит, можно было по цвету и виду шнура и типу узла.

Сложив мешочки и пакетики в сумку и привязав ее к себе, Эйла немного полюбовалась ею, после чего сняла и положила рядом с походной корзинкой. Все было готово, но Эйла не могла решить, что делать с пращой. Девочка боялась оставлять оружие в пещере – вдруг его обнаружит Креб или Иза. Можно было спрятать пращу в лесу, но как бы ее случайно не откопал и не разодрал какой-нибудь зверь. Поэтому Эйла решила взять ее с собой и хорошо спрятала в складках накидки.

Едва забрезжил рассвет, вернув листве многоцветье красок, как охотники двинулись в путь. Они уже одолели первый перевал, что был к востоку от пещеры, когда осветившее горизонт зарево разлилось золотом по бескрайним просторам. К разгару утра охотники вышли в степь. Бран задал быстрый шаг, каким мужчины обычно двигались на охоту. Однако женщинам мешал груз, хоть и легкий, но обременительный при скорой ходьбе.

Шли они обычно до захода солнца и проделывали в день гораздо больший путь, чем когда всем кланом искали пещеру. В дороге ничего не готовили, а только кипятили воду для чая и питались припасами, какие мужчины брали с собой на охоту: вяленое мясо, перемешанное с салом, и сушеные фрукты, сформованные в виде маленьких лепешек. Концентрированная походная еда прекрасно восстанавливала силы.

С продвижением на север по ветреным степям резко холодало. Однако стоило включиться в ходьбу, как все быстро согревались и даже не успевали замерзнуть за время коротких остановок. Мышцы, особенно у женщин, окрепли и перестали болеть.

Идти становилось труднее. Путь по равнине преграждали глубокие овраги и залежи известняка, которые обнажило недавнее землетрясение. В ущельях, порой заканчивавшихся тупиком, с отвесных стен с грохотом срывались валуны. В некоторых лощинах текли ручейки и даже речки. Рядом с водой встречались искореженные ветром редкие сосны, лиственницы и ели, перемежавшиеся низкорослыми березами и ивами. Только там, где овраги превращались в речные долины, защищенные от беспрерывного ветра, и где было достаточно влаги, произрастали хвойные и мелколиственные деревья, более похожие на своих южных сородичей.

В пути обошлось без приключений. Спустя десять дней Бран замедлил шаг и послал гонцов обследовать местность. Поскольку охотники находились близко к перешейку, то могли очень скоро найти мамонта.

Остановившись на привал у небольшой реки и отправив Бруда с Гувом на разведку, Бран с нетерпением дожидался их возвращения. От того, какую весть они принесут, зависело его решение: разбивать лагерь на ночевку или идти дальше. На землю уже спускались вечерние тени. Сильный ветер теребил бороду Брана и хлестал накидкой по ногам. Он стоял поодаль от остальных и, прищурившись, смотрел вдаль.

Вдруг на горизонте показались две бегущие фигуры. Неожиданно Брана охватило волнение. Он либо учуял, либо понял по их движениям, с чем они возвращались, но задолго до того, как услышал голоса, вождь уже знал, что они кричали:

– Мамонт! Мамонт!

Люди обступили их.

– Огромное стадо на востоке, – возбужденно жестикулировал Бруд.

– Далеко? – спросил Бран.

Гув поднял руку вверх и обвел небольшую дугу, что означало «несколько часов ходьбы».

– Показывай, куда идти. – И Бран велел остальным следовать за ним. До захода было еще достаточно времени, чтобы успеть добраться до стада.

Солнце клонилось к горизонту, когда охотники увидели вдали темное движущееся пятно. «Большое стадо», – подумал Бран, объявив привал. Чтобы не искать ручей в темноте, решили обойтись водой, прихваченной с прошлой стоянки. Главное, они нашли мамонтов. Теперь дело было за охотниками.

Перенеся стоянку на более удобное место вблизи ручья, окаймленного по берегам двойными рядами кустов, Бран собрал мужчин, чтобы выработать новую тактику. Методы охоты на зубра были неприменимы для шерстистого толстокожего гиганта. Мужчины принялись обследовать окрестности в поисках подходящего ущелья, узкого, заваленного в конце валунами. Хорошо было бы, чтобы таковой нашелся неподалеку от медленно движущегося стада.

Ранним утром следующего дня Ога, преклонив голову и дрожа от волнения, села напротив Брана, а Овра с Эйлой с нетерпением поджидали ее поодаль.

– Что ты хочешь, Ога? – спросил Бран.

– Эта женщина хочет тебя попросить, – нерешительно начала она.

– Да?

– Эта женщина никогда не видела мамонта. И Овра с Эйлой тоже. Не позволит ли нам вождь подойти поближе, чтобы на него посмотреть?

– А как же Эбра с Укой? Они тоже хотят посмотреть на мамонта…

– Они говорят, что уже насмотрелись на них и идти не хотят, – ответила Ога.

– Мудрые женщины видели мамонтов. Мы пойдем по ветру. Нельзя подходить слишком близко и пытаться окружить стадо, иначе спугнем зверя.

– Мы близко подходить не будем, – пообещала Ога.

– Ну да, когда вы его увидите, думаю, вам этого и не захочется, – закончил Бран.

«Небольшая прогулка женщинам не повредит, – подумал он. – Дел у них пока немного, зато прибавится потом, если, конечно, духи пошлют нам удачу».

Женщин взволновало предстоящее приключение. Хотя каждая из них мечтала увидеть мамонта, именно Эйла уговорила Огу попросить об этом вождя. За время похода все трое заметно сблизились. Прежде ни Ога, ни Овра почти не общались с девушкой. Тихая и сдержанная по натуре Овра считала Эйлу еще маленькой, а Ога избегала ее из-за Бруда. К тому же обе женщины жили со своими мужчинами, были хозяйками очага, Эйла же оставалась ребенком, не познавшим еще их бремени ответственности.

Только этим летом, когда девушку стали брать в охотничьи походы, женщины заметили, что она выросла, хотя Эйла уже давно была выше любой из них. Даже охотники стали относиться к ней как к взрослой. Особенно часто обращались к ней Краг и Друк, поскольку их женщины остались в пещере, а им не хотелось лишний раз просить о чем-то женщину через ее спутника, хотя на деле это правило не всегда соблюдалось. Молодые женщины, объединившись благодаря интересу к охоте, успели подружиться. И Эйла, у которой, кроме Изы, Креба и Убы, близких отношений ни с кем в клане до сих пор не завязалось, была этому очень рада.

Рано утром, оставив Брака с Эброй и Укой, Ога в компании с Эйлой и Оврой отправились в путь вслед за охотниками, которые ушли незадолго до них. В дороге женщины, бурно размахивая руками, весело делились впечатлениями. Но когда они приблизились к стаду мамонтов, их разговор враз оборвался. Остановившись, все трое засмотрелись на шерстистых гигантов.

Толстокожий зверь был хорошо приспособлен к холодным условиям. Сверху его защищали густой мягкий подшерсток и рыжая шерсть длиной до двадцати дюймов, изнутри – трехдюймовый слой подкожного жира. Холод вызвал также изменения и в его теле. Высотой около десяти футов, плотные, крепко сбитые мамонты имели массивные, величиной в половину длины туловища, заостренные куполом головы. На загривке голову от холки отделяла глубокая впадина. Спина резко понижалась к более коротким задним ногам. Но более всего впечатляли его длинные изогнутые бивни.

– Глянь туда!

Ога показала рукой на старого мамонта. Его белые бивни изгибались кругом, достигая целых шестнадцати футов в длину.

Оставляя за собой вспаханную борозду, он рвал траву вместе с камышом и, запихивая грубые стебли в пасть, страшно скрежетал зубами. Зверь помоложе, с более короткими бивнями, вырвал с корнем лиственницу и стал объедать с нее ветки и кору.

– Ужас, какие они здоровущие! – с содроганием прожестикулировала Овра. – Я даже не представляла, что такие бывают. Как же их убивают, если к ним нельзя даже приблизиться с копьем?

– Не знаю, – с ужасом проговорила Ога.

– Лучше б мы не приходили сюда, – сказала Овра. – Охота будет опасной. Как бы кого не ранило! А вдруг пострадает Гув? Что я тогда буду делать?

– Бран все рассчитал, – вступила в разговор Эйла. – Думаю, он даже не начнет охоту, если не будет до конца уверен в успехе. Как бы я хотела поглядеть!

– А я нет. Не хочу даже близко находиться. Скорее бы это все закончилось. – Ога не забыла, что мужчина ее матери погиб на охоте незадолго до землетрясения, которое сделало ее сиротой. Она слишком хорошо знала, что опасность всегда остается, как бы тщательно Бран все ни взвесил.

– Пошли-ка лучше назад, – предложила Овра. – Брану не понравится, что мы подошли так близко. Даже ближе, чем я думала.

И они повернули назад. Поспешно удаляясь, Эйла то и дело оглядывалась. Обратный путь прошел в молчании – у всех пропало настроение говорить.

Бран велел женщинам готовиться к тому, чтобы на следующий день, после того как уйдут мужчины, перебраться в более отдаленное место. Он нашел подходящее для охоты ущелье, идеальное во всех отношениях, но расположенное далеко от мамонтов. И счел хорошим знаком, что звери движутся на юго-запад и к концу следующего дня окажутся невдалеке от выбранного им места.

На следующее утро едва охотники высунули носы из низких палаток, как их обдал холодом жгучий ветер, раздувавший во все стороны падающий пушистый снег. Однако непогода не могла омрачить острого предвкушения грядущего дня. Им предстояла охота на мамонта. Женщины наскоро приготовили чай. Тем временем мужчины топтались вокруг с копьями в руках, разминая мышцы. В воздухе витало напряжение.