Текст книги "Клан Пещерного Медведя"

Порой люди замечали, что в зарослях мелькают лесной зубр, красный олень или косуля. Они видели кабанов, лис, барсуков, волков, рысей, леопардов. Но ни разу им не повстречались белки. Эйла удивилась, что среди животных, населяющих горы, не хватает такого распространенного зверька. Однако отсутствие белок было с лихвой возмещено встречей с пещерным медведем.

Бран вскинул руку, приказывая клану остановиться, и указал вперед: там огромный косматый медведь чесал спину о дерево. Все, даже маленькие дети, с благоговением взирали на гиганта. Вид у зверя и в самом деле был внушительный. По величине он в два раза превосходил бурых медведей, обитавших в окрестностях пещеры клана, и был намного выше самого высокого мужчины. Благодаря огромной голове и косматой шкуре он казался еще больше. Медведь лениво терся о корягу, словно не замечая людей, застывших в нескольких шагах от него. Впрочем, ему нечего было их опасаться. Люди знали: даже бурые медведи, живущие в их родных лесах, способны одним ударом мощной лапы переломить хребет оленя. Чего же ждать от такого великана? Лишь его собственные родичи – медведь-самец во время периода спаривания или медведица, оберегающая детенышей, – могли помериться с ним силой.

Но не только впечатляющие размеры зверя ввергли людей в трепет. Перед ними был сам Урсус, их великий покровитель и защитник, воплощавший в себе дух клана. Даже останки его обладали магической силой, отгоняющей любое зло. Они ощущали неразрывную связь с Урсусом, он объединял людей, заставляя их преодолевать трудности опасного пути ради Великого Сходбища. Дух Урсуса делал их единым народом, кланом Пещерного Медведя.

Наконец зверю надоело тереться спиной о дерево, а может, зуд у него прошел. Выпрямившись во весь свой исполинский рост, он сделал несколько шагов на задних лапах, потом опустился на все четыре, так что косматая морда едва не касалась земли, и тяжеловесной рысцой припустил прочь. Несмотря на свою мощь, грозный зверь был наделен довольно мирным нравом и редко нападал первым.

– Это был Урсус? – спросила потрясенная Уба.

– Да, Урсус, – подтвердил Креб. – А когда придем на Сходбище, увидим еще одного пещерного медведя.

– Неужели в пещере клана хозяев действительно живет медведь? – полюбопытствовала Эйла. – Он ведь такой огромный.

В соответствии с древним обычаем клану, принимающему у себя Сходбище, следовало поймать в лесу медвежонка и вырастить его.

– Сейчас он, наверное, живет в клетке рядом с пещерой. Но когда он был маленьким медвежонком, жил в пещере среди людей. Его нянчили, как ребенка, баловали, у каждого очага его ждало угощение. Многие кланы утверждают, что их медведи начинают понемногу говорить знаками, как люди. Когда мы принимали у себя Великое Сходбище, я был слишком мал и ничего толком не помню. Так что не знаю, правда это или нет. Когда медвежонок подрастет, его сажают в клетку, иначе он может ненароком поранить кого-нибудь. Но ему по-прежнему отдают лучшие куски, и каждый, проходя мимо его клетки, приветствует его. Медведь должен знать, что люди его любят. Во время Медвежьего ритуала ему будет оказана великая честь. Он доставит наше послание в мир духов.

О Медвежьем ритуале слышали все, даже те, кто впервые шел на Великое Сходбище или был слишком мал во время предыдущего. Но после того как им довелось увидеть Урсуса своими глазами, рассказы воспринимались совсем по-другому.

– А когда мы вырастим в своей пещере медвежонка? – спросила Уба.

– Когда настанет наш черед принимать Великое Сходбище. Правда, иногда случается так, что клан, чье время пришло, не в состоянии принять Сходбище у себя. Тогда можем вызваться мы. Но кланы редко уступают честь стать хозяевами Великого Сходбища, хотя порой охотникам приходится отправляться в дальние края, чтобы поймать медвежонка. Да и столкновение с разъяренной медведицей грозит им смертельной опасностью. На этот раз клану хозяев повезло: медведи живут в окрестностях их пещеры. Прежде нынешние хозяева помогали другим кланам ловить медвежат. Теперь пришел их черед. В наших лесах пещерные медведи не водятся. Но видно, раньше они обитали там. Ведь впервые войдя в пещеру, ставшую нашим жилищем, мы нашли там кости Урсуса, – пояснил Креб.

– А что, если с кланом, которому предстоит принять у себя Сходбище, произойдет что-нибудь непредвиденное? – спросила Эйла. – Со времени прошлого Сходбища мы переселились в другое место. Если бы теперь мы были хозяевами, как бы другие кланы отыскали нас?

– Мы послали бы гонца в ближайший клан, те – в ближайший к ним. Со временем новость распространилась бы между кланами. Все узнали бы, где наша новая пещера. А если нет, возможность принять у себя Сходбище передали бы другому клану.

Бран подал знак, и люди опять тронулись в путь. Проходя мимо дерева, о которое чесался Урсус, Креб внимательно осмотрел его и извлек из расщелин коры несколько клочков бурой шерсти. Он бережно спрятал их в карман своей накидки – старому шаману была известна чудотворная сила частички живого Урсуса.

Путники поднимались все выше. Тропу теперь обступали не величественные ели и пихты, а низкорослые деревья гор. Вновь перед людьми открылось захватывающее зрелище: сверкающие горные вершины, которые они впервые видели издалека, еще в долине. По земле стлался можжевельник, и тут и там розовела цветущая азалия, в траве пестрели цветы самых разнообразных оттенков – оранжевые, лиловые, пунцовые, голубые. Южный хребет со времен эпохи оледенения оказался спасительным прибежищем для животных и растений.

Иногда в зарослях чахлых деревьев проносились серны и муфлоны, чьи головы украшали тяжелые рога. Путники пересекли широкий горный луг и увидели проторенную тропу, ведущую вниз по крутому склону. Охотникам из клана хозяев приходилось уходить на промысел далеко от жилища, в равнины, но они мирились с неудобствами, так как не сомневались: пещерные медведи, обитающие поблизости, приносят им удачу. Со временем они научились выслеживать даже неуловимых и осторожных лесных зверей.

Увидев, что прибыл клан, возглавляемый Кребом, люди бросились навстречу, чтобы приветствовать гостей. Но, увидев Эйлу, они словно приросли к земле. Позабыв о правилах поведения, которые им внушали сызмальства, люди таращились на удивительную женщину во все глаза. Особое недоумение вызвало то, что она занимала почетное место, впереди всех женщин клана. Креб предупреждал Эйлу, что к ней могут отнестись настороженно, но все же она не ожидала столь откровенного изумления. Не ожидала она и такой толпы. Эйла в жизни не видела подобного множества людей.

Клан остановился у просторной клетки, сделанной из крепких толстых кольев, надежно скрепленных между собой. В клетке сидел медведь, – пожалуй, он даже превосходил величиной того, что они повстречали в лесу. В течение трех лет люди вдоволь кормили зверя из своих рук, и медведь вырос спокойным и смирным. Он так разжирел, что с трудом поднимался, а большую часть времени проводил, лениво развалившись в клетке. Клан, вырастив громадного прожорливого зверя, совершил истинный подвиг преданности покровителю. Даже многочисленные дары, приносимые другими кланами: еда, шкуры, оружие – не могли возместить всех затрат и усилий. Но среди людей, явившихся на Сходбище, не было ни одного, кто не испытывал бы зависти к хозяевам. Каждый клан с нетерпением ждал, когда настанет его черед выкормить медвежонка, стяжать великий почет и обрести особое расположение духов.

Медведь встал и вперевалку приблизился к решетке – он хотел взглянуть, что вызвало такую суматоху, и рассчитывал на угощение. Уба, оробевшая при виде огромного зверя и смущенная множеством незнакомых людей, протиснулась поближе к Эйле. К гостям вышли вождь и Мог-ур клана хозяев. Сразу после приветствия последовал недовольный вопрос:

– Зачем ты привел на Великое Сходбище женщину, рожденную среди Других, Бран?

– Она принадлежит к нашему клану, Норг. Это целительница, преемница Изы, – ответил Бран, сохраняя наружное хладнокровие.

Среди людей, неотрывно следивших за разговором, поднялся ропот, десятки рук взметнулись в недоверчивых жестах.

– Это невозможно, – возразил Мог-ур клана хозяев. – Как может принадлежать к клану женщина, рожденная среди Других?

– Она принадлежит к клану, – заявил великий Мог-ур столь же твердо, как и Бран. Он устремил пытливый взгляд на вождя клана хозяев. – Или ты подвергаешь сомнению мои слова, Норг?

В поисках поддержки Норг посмотрел на своего шамана, но тот растерянно отвел глаза.

– Норг, мы пришли издалека, – изрек Бран. – Люди мои устали. Сейчас не время для долгих разговоров. Или твой клан отказывает нам в гостеприимстве?

В воздухе повисла напряженная тишина. Ответь Норг утвердительно, клану Брана пришлось бы возвращаться восвояси. То было бы грубым попранием законов гостеприимства, но, позволив Эйле войти в свою пещеру, Норг признал бы ее женщиной клана. По крайней мере, позиции ее на Сходбище немного укрепились бы. Норг снова посмотрел на своего Мог-ура, потом перевел взгляд на могущественного одноглазого чародея, Великого Мог-ура, и на вождя самого почитаемого клана. Как смел он усомниться в словах самого Мог-ура?

И Норг сделал своей женщине знак показать Брану место, отведенное для его клана. Сам он отправился вслед за Мог-уром и Браном, решив, как только представится случай, выяснить, каким образом женщина, рожденная среди Других, очутилась в их клане. Пещера клана хозяев на первый взгляд показалась гостям менее просторной и вместительной, чем их собственная. Но выяснилось, что жилище клана Норга представляет собой множество отсеков и коридоров, уходящих глубоко в гору. Тут с избытком хватало места для всех гостей, хотя некоторым кланам пришлось расположиться в темных отсеках, далеко от входа. Клану Брана, в соответствии с его высоким положением, отвели второй от входа отсек. Лучший занимал только клан хозяев. Несколько кланов, прибывших раньше, довольствовались более темными помещениями, это же сохранялось для клана Брана. Если бы клан опоздал, никто не занял бы его места до самого начала Медвежьего ритуала. Лишь когда исчезли бы всякие сомнения, что наиболее почитаемый клан не прибудет, второй по положению клан занял бы его место. Клан Пещерного Медведя в целом не имел вождя. Но между входящими в него кланами соблюдалась строжайшая иерархия, точно так же как и внутри каждого клана. Соответственно, вождь наиболее почитаемого клана мог считаться главой клана Пещерного Медведя, ибо он являлся человеком, занимающим в нем самое высокое положение, однако он не обладал беспредельной властью. Кланы, управляемые независимыми вождями, жили слишком обособленно. Однако же они подчинялись одним законам и почитали одних духов. Раз в семь лет они собирались на Великое Сходбище, где решалось, какое место займет каждый клан в иерархии и кто станет самым достойным, самым уважаемым вождем.

Для того чтобы определить, насколько клан заслуживает почета, учитывались многие обстоятельства. Во время Сходбища устраивались магические обряды и охотничьи состязания, которым придавалось не менее важное значение, чем священным ритуалам. Состязания эти не только способствовали совершенствованию жизненно необходимых навыков – они предотвращали междоусобные столкновения, так как в них находил выход воинственный пыл. Охотники боролись за первенство во всем: в рукопашных схватках, искусстве владения пращой и палицей, метании болы, беге с копьем, плясках, изготовлении орудий, рассказывании легенд. Они разыгрывали целые представления, требующие проявления всех умений, ловкости, мужества и силы.

Женщины тоже вносили свою лепту, хотя их соперничество не было столь ответственным, как состязания мужчин. Великий праздник давал возможность узнать, насколько искусны стряпухи из разных кланов. Дары, принесенные гостями, выставляли на всеобщее обозрение, и по ним судили о мастерстве женщин из того или иного клана. Подарки поражали своим разнообразием: тут были и мягкие, умело выделанные кожи, и роскошные меха, и плотные плетеные сосуды, не пропускавшие воду, и изящные ажурные корзины для кореньев и ягод, и короба из древесной коры, и веревки из жил и шерсти животных, деревянная и костяная посуда, обувь, одежда. Сравнивались не только изделия женщин, но и дети, произведенные ими на свет. Но если в соревнованиях охотников первенство присуждалось во всеуслышание, то здесь оно не провозглашалось, хотя различие между просто добротной работой и работой на редкость искусной не ускользало от множества пытливых глаз.

Достоинства Мог-ура и целительницы каждого клана тоже влияли на его положение в иерархии. Никто не мог превзойти Креба в магической силе, никто не мог превзойти Изу во владении чарами целительства. Оба они способствовали тому, что за их кланом сохранялось неоспоримое первенство. Впрочем, клан был первым на протяжении жизни нескольких поколений, и Бран, став вождем, чувствовал себя увереннее, чем его соперники. Важнейшим условием первенства клана были мудрость, проницательность и благоразумие его главы. Как и состязание женщин, борьба между вождями была негласной, хотя имя победителя ни для кого не являлось тайной.

В заслугу вождю ставились ловкость и сноровка его охотников, мастерство и беспрекословная покорность женщин – это доказывало, что у вождя сильная воля и твердая рука. Учитывалась и верность традициям клана. Но главным образом почет, которым окружали того или иного вождя, зависел от его собственного характера. Бран понимал, что на этот раз ему придется нелегко. Приведя на сход Эйлу, он утратил незыблемую почву под ногами.

Во время Великого Сходбища возобновлялись старые знакомства, люди встречались с родственниками из других кланов и обменивались слухами, историями и легендами, весьма скрашивавшими холодные зимние вечера. Молодые мужчины и женщины, которым не находилось подходящей пары в их собственных кланах, могли поискать счастья в других. Мужчина имел право взять себе женщину из другого клана лишь с согласия своего вождя. Для женщины же такой выбор считался честью, особенно если на нее положил глаз представитель более чтимого клана. Правда, разлука с домом, с родными и друзьями причиняла ей немало горя. При мысли о том, что ее ждет подобный удел, Эйла заранее печалилась. Впрочем, несмотря на лестный отзыв Зуга и высокое положение целительницы, занимаемое Эйлой, Иза сомневалась, что ее приемная дочь найдет на Сходбище свою судьбу. То, что у Эйлы есть сын, говорило бы в ее пользу, будь он здоровым, но увечный ребенок лишь отвращал от нее мужчин.

Однако сейчас мысли Эйлы были заняты вовсе не поисками пары. Она пыталась набраться смелости и выйти из пещеры под град любопытных и подозрительных взглядов. Вместе с Убой она уже разобрала всю поклажу и устроилась у очага, которому предстояло на много дней стать их домом. Хлопоты не заняли много времени: женщины клана Норга позаботились, чтобы камни для очага и сосуды с водой находились поблизости. Эйла, вспомнив советы Изы, постаралась, чтобы ее способности не остались незамеченными, и ее искусные изделия уже привлекли всеобщее внимание. Она умылась, переоделась в чистую накидку и принялась кормить сына грудью. Уба меж тем нетерпеливо ерзала в ожидании. Девочке хотелось побыстрее исследовать окрестности пещеры и посмотреть на людей из других кланов, но выходить одна она не решалась.

– Не тяни, Эйла, – упрашивала Уба. – Все уже давно вышли из пещеры. Ты могла покормить Дарка попозже. Или сделать это на солнышке. Что хорошего торчать в темноте?

– Не покорми я его сейчас, он вскоре раскричится. Знаешь сама, как громко он кричит. Люди решат, что я плохая мать, – ответила Эйла. – Зачем мне еще больше портить мнение о себе? Креб предупреждал: в других кланах удивятся, когда увидят меня. Но мне и в голову не приходило, что из-за меня хозяева могут не принять нас и что все уставятся на меня, точно на чудовище.

– Ну, в конце концов они же приняли нас. Креб и Бран объяснили им, что ты женщина клана. Ты же не можешь все время просидеть в пещере. Рано или поздно тебе придется выйти. Здешние люди быстро к тебе привыкнут, точно так же, как и мы. Поверь, я совершенно не замечаю, что ты не похожа на всех остальных людей.

– Потому что я появилась в клане еще до твоего рождения, Уба. А эти люди видят меня в первый раз. Ну ладно, ты права – хватит прятаться в пещере. Идем. Не забудь захватить что-нибудь вкусненькое – угостить медведя.

Эйла поднялась и, поглаживая по спинке Дарка, задремавшего у нее на плече, направилась к выходу. Проходя мимо очага Норга, она увидела его женщину и сделала жест, выражающий глубокое уважение. Женщина Норга ответила приветственным жестом и торопливо взялась за работу, явно смущенная тем, что Эйла заметила ее любопытный взгляд. Приблизившись к проему, Эйла глубоко вздохнула и гордо вскинула голову. Лучше всего не обращать внимания на всеобщее изумление, подбадривала она себя. Она женщина клана, такая же, как и все прочие женщины.

Но стоило ей выйти на яркий солнечный свет, решимость ее поколебалась. Казалось, все люди, прибывшие на Сходбище, толпились у входа в пещеру. Сотни глаз, устремленные к выходу, ожидали, когда покажется диковинная женщина, которую почему-то называли женщиной клана. Некоторые пытались скрыть свое любопытство, но многие забыли о правилах учтивости или решили пренебречь ими для такого случая. Увидев Эйлу, они уставились на нее, открыв рты. Эйла почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Чтобы скрыть свое замешательство, она принялась возиться с ребенком, висевшим у нее на груди, устраивая его поудобнее.

Тогда изумленные взгляды устремились на Дарка. Внешность Эйлы так поразила людей, что поначалу они не обратили внимания на ее сына. Откровенные жесты и гримасы не оставляли сомнений в том, что собравшиеся не в восторге от ребенка необычной женщины. Люди понимали, что он и не должен походить на их собственных детей. Если бы Дарк был точной копией Эйлы, все восприняли бы это как должное. Что бы там ни утверждали Бран и Мог-ур, никто не сомневался: Эйла – одна из Других. Значит, и сын ее должен выглядеть так, как подобает рожденному среди Других. Но некоторые черты роднили ребенка с людьми клана, и потому его уродство особенно бросалось в глаза. Все недоумевали, почему столь увечного ребенка оставили в живых. Он бросал тень не только на свою мать, но и на Брана, излишне снисходительного вождя.

Избегая смотреть в подозрительные, недоброжелательные лица, Эйла вместе с Убой направилась к клетке пещерного медведя. Увидев их, косматый увалень неуклюже поднялся и просунул лапу сквозь прутья клетки, ожидая угощения. Эйла и Уба отпрянули, увидев громадную лапу с толстыми тупыми когтями, предназначенными природой для выкапывания корней и клубней, которыми медведь питается на воле. При помощи таких когтей не заберешься на дерево, но пещерный медведь в отличие от бурого все равно слишком тяжел для этого. Лишь медвежата его достаточно ловки и проворны, чтобы лазать по деревьям. Эйла и Уба положили припасенные для медведя яблоки рядом с толстой решеткой.

Зверь, выращенный, словно балованное дитя, умел вести себя с людьми. Хотя он не знал, что такое голод, он научился выпрашивать лакомства. Поднявшись на задние лапы, он сделал передними умоляющий жест. Эйла едва не улыбнулась, увидев проделки мохнатого хитреца. Но она вовремя вспомнила, что надо следить за своим лицом, и сдержалась.

– Он и правда умеет говорить, – обратилась она к Убе. – Видишь, как он просит? У тебя есть с собой еще яблоко?

Уба вручила ей жесткий маленький плод. На этот раз Эйла приблизилась к самой клетке и протянула яблоко медведю. Он сунул угощение в пасть и потерся о прутья своей громадной косматой головой.

– Видно, ты просишь, чтобы я тебя почесала, сластена, – сказала Эйла.

Ее предупреждали, что в присутствии необычного питомца клана хозяев нельзя упоминать его имя. Если назвать его Урсусом или пещерным медведем, он сразу вспомнит, кто он такой, вспомнит, что, хоть люди и вырастили его, родился он в лесу. Тогда он превратится в дикого зверя, и Медвежий ритуал, да и все празднество будут испорчены. Эйла почесала у медведя за ухом.

– Что, приятно, лежебока? – спросила она и потянулась к другому уху, которое медведь с готовностью ей подставил. – Ты вполне можешь сам почесать у себя за ушами, да, видно, ленишься. Просто ты любишь, чтобы с тобой возились, толстый баловень.

Эйла неторопливо почесывала огромную голову, но, когда Дарк тоже протянул ручонку и вцепился в густой коричневый мех, ей пришлось поспешно отскочить от клетки. С самого детства Эйла приносила в пещеру раненых зверюшек, возилась с ними и ласкала их. Сейчас перед ней был зверь во много раз больше, только и всего. К тому же от медведя ее отделяла надежная, крепкая решетка. Собственный ее страх улетучился без следа, но рисковать сыном она не могла. Стоило крошечным пальчикам Дарка коснуться медведя, зубастая пасть и толстые когти сразу показались Эйле грозными.

– Как ты осмелилась подойти к нему так близко? – с содроганием спросила Уба. – Я бы ни за что не смогла.

– Да он безобидный, точно малый ребенок. Но я забыла про Дарка. Эта громадина может серьезно ранить его, даже если легонько коснется лапой в знак приветствия. Сейчас, когда он просит угощения и ласки, он такой забавный и мирный. Но лучше его не сердить.

Бесстрашие Эйлы поразило не только Убу. Весь клан, замерев, наблюдал, как она разговаривает с огромным зверем. Некоторые гости, особенно поначалу, бросились прочь не в силах вынести это зрелище. Конечно, прибывшие на сход мальчики уже подбегали к клетке, и некоторые, упиваясь своей смелостью, дотрагивались до медведя. Что до охотников, они не привыкли обнаруживать свой страх, как бы он ни был силен. Но мало кто из женщин, за исключением представительниц клана хозяев, решился бы подойти к зверю да еще почесать у него за ухом. Разумеется, люди не могли сразу изменить свое отношение к Эйле. Но храбрость ее вызвала невольное уважение.

Вдоволь насмотревшись на Эйлу, люди разбрелись кто куда, но время от времени она ловила на себе косые взгляды. Маленькие дети по-прежнему откровенно таращились на нее, но Эйла успела притерпеться к этому. В конце концов, решила она, детей всегда привлекает необычное. К тому же в их откровенном любопытстве не ощущалось подозрения или злобы.

Эйла и Уба направились к тенистому местечку под выступом скалы, на дальнем краю широкой поляны перед пещерой. Отсюда они могли наблюдать за происходящим у входа, не нарушая правил достойного поведения.

Эйла и Уба всегда были очень близки. Уба видела в Эйле и подругу по играм, и сестру, и мать. Но с тех пор как Уба начала всерьез обучаться целительству, и в особенности после того, как она навестила Эйлу в горной пещере, молодая женщина стала относиться к девочке как к равной. Теперь они делились друг с другом всеми тревогами, радостями и заботами. Убе вскоре исполнялось шесть лет – возраст, когда появляется интерес к противоположному полу.

Они сидели в прохладной тени, уложив Дарка на меховую подстилку. Мальчик размахивал ручонками и покачивал головой, осматриваясь вокруг. Во время путешествия он начал гулить. Никто из детей клана не издавал подобных воркующих звуков. Лепет Дарка и беспокоил Эйлу, и был ей приятен. Уба увлеченно обсуждала старших мальчиков и молодых мужчин, а Эйла добродушно подтрунивала над ней. Словно повинуясь негласному соглашению, они не говорили о паре для Эйлы, хотя по возрасту та куда больше подходила для соединения с мужчиной. Обе были рады, что утомительный путь остался позади, обеим не терпелось увидеть Медвежий ритуал – ведь и та и другая впервые попали на Великое Сходбище. Пока они болтали, к ним приблизилась незнакомая молодая женщина и, явно робея, на языке ритуальных жестов, понятном всем людям клана, попросила позволения сесть рядом с ними.

Эйла и Уба с радостью приветствовали незнакомку. С тех пор как они прибыли на Сходбище, к ним впервые обратились столь приветливо, они заметили, что на груди у женщины привязан ребенок. Он спал, и мать старалась не потревожить его.

– Эту женщину зовут Ода, – по всем правилам сообщила она, опустившись на землю, и осведомилась об их именах.

– Эту женщину зовут Эйла, эту девочку зовут Уба, – сообщила Уба.

– Эгха? Никогда не слышала такого имени. – Грубоватые жесты Оды немного отличались от тех, к каким привыкли Эйла и Уба, но они с легкостью ловили смысл ее высказываний.

– Это не имя клана, – ответила Эйла. Она понимала, что ее странное имя вызовет немало трудностей. Даже у них не все произносили его правильно.

Ода кивнула и вскинула руки, явно намереваясь что-то сообщить, но потом внезапно передумала. Наконец она указала на Дарка.

– Эта женщина видит – у тебя есть дитя, – нерешительно сказала она. – Твое дитя – мальчик или девочка?

– Это мальчик. Его зовут Дарк, как героя древнего сказания. Тебе известно это сказание?

В глазах Оды неожиданно мелькнула радость.

– Этой женщине известно сказание, – сообщила она. – Но в нашем клане такое имя встречается редко.

– В нашем тоже. Но мой сын необычный. Ему подходит редкое имя, – с гордостью заявила Эйла.

– У этой женщины тоже есть дитя. Дитя ее – девочка. Ее имя Ура, – произнесла Ода. Она никак не могла побороть смущения.

Повисло неловкое молчание.

– Твой ребенок спит? Эта женщина хотела бы посмотреть на Уру, если мать девочки позволит, – сказала Эйла. Она не знала, о чем говорить с этой доброжелательной, но на удивление робкой женщиной.

Просьба, как ни странно, привела Оду в замешательство. Наконец, словно приняв важное решение, она опустила своего ребенка на колени Эйлы. У той глаза полезли на лоб от изумления. Ура была совсем мала – вряд ли луна успела совершить полный круг с тех пор, как она появилась на свет. И она как две капли воды походила на Дарка, словно приходилась ему сестрой.

Эйла ощутила, как земля уходит у нее из-под ног. У женщины, похожей на всех женщин клана, родился ребенок, похожий на ее собственного. Она-то воображала, что ее Дарк – особенный, потому что взял черты людей клана и ее собственные черты. Но видно, правы Креб и Бран, ее сын просто увечный, как и дочь Оды. Ошеломленная горем, Эйла не могла сделать ни единого жеста. Затянувшееся молчание прервала Уба:

– Твой ребенок очень похож на Дарка, Ода.

От неожиданности девочка перешла с ритуальных жестов на обыденные, но Ода поняла ее.

– Да, – кивнула она. – Эта женщина очень удивилась, когда увидела дитя Эгхи. Поэтому я… поэтому эта женщина захотела поговорить с вами. Я не знала, мальчик или девочка дитя Эгхи, но надеялась, что мальчик.

– Почему? – удивилась Эйла.

Ода бросила горестный взгляд на дочь, которую Эйла по-прежнему держала на коленях.

– Моя дочь увечная, – сказала она, избегая встречаться глазами с Эйлой. – Я боялась, что, когда она вырастет, ей будет не найти мужчину. Кому нужна увечная женщина? – Внезапно Ода устремила на Эйлу глаза, полные мольбы. – Когда я… когда эта женщина увидала твое дитя, Эгха, она обрадовалась… Она надеялась, что это мальчик, потому что… ты понимаешь сама: твоему сыну тоже будет нелегко найти женщину.

До сих пор Эйла не задумывалась о том времени, когда Дарку понадобится подруга. Но это правда, решила она, найти женщину ему будет нелегко. Теперь она догадалась, к чему клонит мать Уры.

– Твоя дочь не страдает недугами? – спросила она.

– На вид Ура слишком худа, но она сильная девочка, – потупившись, ответила Ода. – Только шея у нее слабая. Но со временем она окрепнет, – убежденно добавила она.

Эйла вопросительно взглянула на Оду, спрашивая разрешения развернуть ребенка. Та кивнула. Девочка оказалась более плотной и коренастой, чем Дарк. Строением тела она напоминала детей клана, только кости были тоньше. Как и у Дарка, у нее был высокий лоб, прямой нос, надбровные дуги выдавались лишь слегка, но подбородок отсутствовал. Шея у девочки оказалась короче, чем у Дарка, но все же намного длиннее, чем у обычных детей. Эйла приподняла ребенка, привычным движением поддерживая его затылок, и увидела, что девочка, точно так же, как раньше Дарк, с усилием пытается удержать голову на весу.

– Не сомневайся, Ода, со временем шея у девочки окрепнет, – заверила Эйла. – Когда Дарк родился, шея у него была еще слабее. А сейчас погляди на него!

– Ты думаешь, она сможет держать голову? – с надеждой спросила Ода. – Эта женщина просит целительницу самого почитаемого клана решить, может ли девочка по имени Ура стать в будущем женщиной сына целительницы? – вернулась она к ритуальному языку, как того требовала важность момента.

– Я уверена, Ода, твоя дочь будет самой подходящей женщиной для Дарка.

– Значит, ты расскажешь о ней своему мужчине и попросишь его поговорить с вашим вождем.

– У меня нет мужчины.

– О-о! – Ода не могла скрыть разочарования. – Боюсь, твоему сыну будут сопутствовать несчастья. Кто же обучит его охотиться?

– Дарку не грозят несчастья, – горячо возразила Эйла. – Не все дети, рожденные женщинами, у которых нет мужчины, обречены на неудачи. Я с детства живу у очага Великого Мог-ура. Сам он не охотится, но наш вождь передаст моему сыну все свои навыки. Дарк будет хорошим охотником, он сумеет прокормить свою женщину и ее детей. У него сильный покровитель. Мог-уру открылось: моего сына избрал Серый Волк.

– Как бы там ни было, лучше мужчина, обреченный на несчастья, чем вообще никакого, – с готовностью закивала Ода. – Покровитель, избравший Уру, еще не открылся нашему Мог-уру. Но Серый Волк – это сильный дух. Он победит покровителя любой женщины.

– Кроме Эйлы, – вставила Уба. – Ее покровитель Пещерный Лев.

– Как же в тебе возникла новая жизнь? – недоверчиво осведомилась Ода. – Мой покровитель – Хомяк. И то он сражался изо всех сил, когда я носила Уру. В первый раз мне было куда легче выносить дочь.

– Я тоже носила тяжело, – заметила Эйла. – Так у тебя есть еще одна дочь? Она не увечная?

– Она не была увечной. Но сейчас она ушла в иной мир, – с горечью ответила Ода.

– Поэтому Уре и сохранили жизнь? Меня удивило, что тебе позволили оставить увечного ребенка.

– Я не хотела, чтобы она жила. Мой мужчина заставил меня оставить Уру. В наказание, – призналась Ода.

– В наказание?

– Да, – кивнула женщина. – Когда я носила, я хотела родить девочку, а мужчина мой хотел мальчика. Я так любила свою первую дочь. Я хотела девочку, точно такую же, как первая. Мой мужчина сказал: это желание недостойно хорошей матери. Поэтому Ура и родилась увечной. Наверное, если бы я хотела мальчика, как и положено всякой женщине, ребенок был бы здоровым. Мой мужчина заставил меня сохранить увечную дочь, чтобы все видели: я дурная женщина. Но он не прогнал меня прочь. Все равно никто не взял бы меня.