Текст книги "Грехи юности"

Ведь я тебя терпеть не могу.

– Не правда, мамуля. – В голосе его послышались сладострастные нотки, и он понизился до шепота:

– Я видел, как ты на меня смотришь.

Джинни резко отстранилась.

– Да пошел ты! – бросила она, сделав еще глоток.

– Мамы не должны так разговаривать со своими детьми.

– Нет, это ты послушай! Никакая я тебе не мать. Я только жена твоего отца.

Брэд задумчиво уставился на свой стакан.

– Джинни, я знаю, что вел себя как последний подонок…

– Это уж точно!

– Но поверь мне, я собираюсь встать на праведный путь, и поэтому мне позарез нужен этот ресторан.

– Послушай моего совета, дружок. Рассчитывай всегда только на себя. Не жди помощи ни от отца, ни от кого бы то ни было.

– Что, по собственному опыту знаешь?

Джинни, улыбнувшись, сделала еще глоток.

– Ты ненавидишь моего отца?

Она покачала головой.

– Иногда он, правда, бывает занудой, каких мало, но у меня нет ненависти к нему. Только терпеть не могу, когда он заставляет меня быть не той, что я есть.

Брэд наклонился ближе:

– А какая ты есть на самом деле, Джинни?

Джинни расхохоталась.

– Я просто сволочь.

Она провела пальцем по ободку стакана, уже ничего не видя затуманенными алкоголем глазами, и тихонько повторила:

– Просто сволочь.

– Что это ты себя казнишь? Джейк застукал тебя, когда ты развлекалась с каким-нибудь барменом?

Джинни чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Брэд расхохотался.

– Что, не ожидала? Дружок мой работает барменом в заведении, где вы с отцом провели вечер на прошлой неделе. Он от тебя просто обалдел.

– О Господи!

– Ладно, не переживай.

Воцарилось молчание.

– А еще никогда не ври, – невнятно пробормотала Джинни. – Враньем ничего не добьешься. Оно только будет преследовать тебя.

– Я не вру. Я в самом деле хочу купить этот ресторан.

– Верится с трудом.

Брэд пожал плечами.

– Говорю же тебе, с прошлым завязал.

– А я тебе говорю, что врешь. Прекращай, Брэд, не стоит.

– Опять говоришь по собственному опыту?

– Ага.

Брэд лишь легонько присвистнул.

– Джейк бросит меня, – пробормотала Джинни, внезапно позабыв о присутствии Брэда.

Она открыла для себя простую истину: хотя Джейк временами отличался невероятным занудством, Джинни поняла, что никогда сама, по доброй воле от него не уйдет – слишком вольготное было тут у нее житье, а будущее представлялось довольно туманным. Джейк знал о ее прошлой жизни почти все: сколько у нее было мужей, кем они работали, но о ребенке своем Джинни даже заикнуться боялась. Он тотчас бросил бы ее.

– Из-за ребенка… – добавила она.

– Из-за какого еще ребенка? О Господи! Ты что, залетела?

Джинни почувствовала, как по щекам у нее покатились слезы. А может, это и не слезы вовсе.

– Когда-то… Давным-давно…

– У тебя есть ребенок?

– Есть где-то…

Брэд осторожно положил руку ей на плечо и сдвинул белую материю. Джинни взглянула на него – он внимательно разглядывал ее голое плечо, нежно поглаживая его.

– О Боже, – тихонько прошептал он, – какая ты красивая.

У Джинни захватило дух, но она постаралась взять себя в руки.

– Убери от меня свою грязную руку! – потребовала она. – Ну, живо!

Брэд, наклонившись, поцеловал ее в плечо, принялся возбуждать ее своим горячим языком.

Мышцы его спины, упругие, мускулистые, то опускались, то поднимались, двигаясь в такт языку. Голова у Джинни пошла кругом. Кажется, она рассказала ему про ребенка? А может быть, и нет. Она не была уверена. Джинни смутно понимала, что делает что-то не то, но что именно, никак не могла сообразить. Внезапно осенило – ведь это же сын Джейка!

– Живо! – повторила она едва слышным голосом.

Подняв голову, Брэд заглянул ей в глаза. Джинни почувствовала, как рука его скользнула в вырез платья, принялась ласкать ее грудь. Она поддалась его ласкам. Ну и что? Наплевать! Джейк все равно ее бросит, когда узнает, кто отец ребенка.

– Господи, как я тебя хочу, – прошептал Брэд. – Я мечтал о тебе с самого первого дня, как только увидел.

– Брэд…

Высвободив из-под платья, он продолжал ласкать ее полную грудь. Секунду посмотрел на нее, потом, наклонив голову, принялся будоражить ее другими приемами.

Джинни, одурманенная водкой, застонала и медленно поддалась Внезапно ей припомнился недавний парнишка из бара.

– Я слишком старая для тебя, – пробормотала она.

Брэд забросил ее ноги на софу.

– Ну что ты! Какая же ты старая! Такой горячей женщины я еще никогда не встречал.

Джинни улыбнулась.

– Ты и вправду хочешь меня, Брэди?

Он в ответ с силой прижал ее к софе.

– Укуси мою грудь, – попросила она, ухватившись рукой за нее. – Укуси.

Наклонившись, он нежно куснул ее.

– Сильнее.

Зубы его с силой вонзились в ее податливое тело. Джинни быстро задвигала бедрами, чувствуя, что вот-вот достигнет оргазма.

– Еще сильнее! – крикнула она. – Сделай мне больно!

Он еще раз укусил ее. По ее телу пробежала дрожь.

Последнее, что она запомнила, это как Брэди овладел ею.

Он заставлял ее содрогаться и стонать от наслаждения. Да, давненько с ней такого не бывало!

В комнату проник дневной свет. Джинни открыла глаза и сразу почувствовала что-то неладное. Голова кружилась, глаза невозможно было открыть. Рядом с ней на диване лежал Брэд и храпел.

– Боже мой! – ахнула Джинни, мигом припомнив ночное происшествие.

Она вскочила с дивана. Брэд даже не пошевелился.

Схватив белое расклешенное платье, валявшееся на полу, она голышом понеслась в спальню. Электронный будильник показывал 6:45. «Слава Богу, – с облегчением вздохнула Джинни. – Еще достаточно времени до прихода Консуэло, чтобы выдворить Брэда из дома».

Швырнув платье на пол своего стенного шкафа, Джинни накинула халат и пошла на кухню, быстренько приготовила себе коктейль, закурила и вышла во внутренний дворик. Подойдя к шезлонгу, взглянула на стоявший рядом с ним стол. Из-под пепельницы торчал маленький кусочек голубой линованной бумаги с неровным краем, словно наспех выдернутый из блокнота. Джинни потянула его к себе и прочитала: «16 октября в 12 часов дня».

Она опустилась в шезлонг. Значит, бумажку оставила Джесс. «Вот сука!» – подумала она и внезапно почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Горло сжало, стало нечем дышать. Джинни закрыла глаза. «О Господи, только не сейчас!» Она попробовала глотнуть. Горло сдавило еще сильнее. Нужно дышать помедленнее – вдох-выдох, вдох-выдох. Сначала ничего не получалось, потом Джинни почувствовала, будто слегка ослабило стальную хватку.

Вдох-выдох, вдох-выдох, только не спешить, медленно, еще медленнее. Немного отпустило. Так, еще раз – вдох-выдох, вдох-выдох. Джинни открыла глаза, приступ прошел, тело бессильно обмякло.

Вот черт! Прошло уже двадцать пять лет, а она при одном воспоминании о прошлом чуть не задыхается. Вот идиотка!

Она повертела в руках клочок бумаги, он был влажным, как и ее ладонь. Джинни бросила бумажку в пепельницу и, вытащив из кармана халата зажигалку, подожгла ее. Она тут же занялась оранжевым пламенем, вверх взвился черный дымок. Вскоре огонь погас, но бумажка продолжала дымиться. Джинни затушила в пепельнице окурок.

Вот и все, остался один пепел.

– Чтоб тебя черти взяли, сука, – проговорила она вслух, адресуя свое пожелание отсутствующей Джесс, но написанное осталось в памяти: «16 октября, 12 часов дня».

– Что у нас на завтрак? – раздался за спиной голос Брэда.

– Убирайся отсюда, Брэд, – бросила Джинни, не оборачиваясь. – Ты уже получил то, за чем пришел.

Брэд подошел к столику и уселся в шезлонг, на котором совсем недавно сидела Джесс. У Джинни все в животе похолодело.

– Не совсем, – заметил Брэд с глуповатой улыбкой.

Волосы у него были всклокочены, рубашка выбивалась из штанов – в общем, при дневном свете выглядел он довольно непривлекательно, не то что вчера.

– Я пришел к тебе за помощью, – продолжал он, – а не за твоим телом.

– Неужели? – съязвила Джинни.

Протянув руку к ее стакану, он взял его, сделал большой глоток и тотчас же сплюнул содержимое прямо на стол.

– Боже милостивый! И как ты можешь пить по утрам эту гадость! Даже моя мать никогда этого не делала.

«А моя делала», – хотелось сказать Джинни, но вместо этого она лишь произнесла:

– Сколько можно тебе повторять, что я не твоя мать.

– Что верно, то верно, – ухмыльнулся Брэд, потрепав ее по коленке.

– Убирайся отсюда, Брэд.

– Посижу еще немножко.

– Проваливай, пока сюда не заявилась Консуэло.

Он расхохотался.

– Так вот чего ты боишься! Она будет просто счастлива доложить о нас старику, верно?

– Выматывайся!

– Нет. По-моему, мы еще не обсудили кое-какие деловые вопросы.

– Я не имею никакого доступа к деньгам твоего отца.

– Даже если он вдруг случайно узнает, что произошло здесь этой ночью?

– Он тебе не поверит, – фыркнула Джинни.

– Еще как поверит, когда я скажу ему, что мне нравится, как ты бреешь волосы в одном интимном месте, оставляя лишь узенькую полоску.

Джинни закинула ногу за ногу.

– Кстати, зачем ты это делаешь? – невинно поинтересовался Брэд. – Хочешь, чтобы все мужики обалдели, увидев тебя в бикини? А я-то думал, что только молоденькие девчонки так бреются.

Джинни, вспыхнув, вскочила.

– Послушай, ты! Не думай, что если ты переспал со мной сегодня ночью, то можешь теперь помыкать мною, как тебе заблагорассудится. И даже если Джейк узнает что-то о нас, тебе от этого ничего не перепадет. Меня он вышвырнет из дома, но и ты не получишь ни цента.

Брэд тоже поднялся и подошел к ней вплотную.

– Да ладно тебе, Джинни. Что ты раскалилась! Какие-то жалкие двести тысяч баксов. Да ты наверняка в год тратишь больше на одежду.

Он протянул руку к ее плечу, но она успела отпрянуть. Ужасно хотелось плакать. О Господи, как давно она не плакала.

– Убирайся! Сейчас же!

– А впрочем, я передумал, – заявил Брэд, усаживаясь обратно на стул.

Джинни резко повернулась к нему.

– Что?

– Я передумал, – повторил он, пожав плечами. – Я больше не хочу, чтобы ты помогала мне уговорить старика.

Джинни слишком хорошо знала Брэда, чтобы ему поверить.

– Я хочу, чтобы ты сама дала мне денег, – заявил он.

– Ты, наверное, спятил! – взорвалась Джинни, однако, внимательно взглянув Брэду в глаза, поняла: он прекрасно отдает себе отчет в том, что говорит.

– Да, да, – продолжал он. – Дай мне эти проклятые деньги. Забудь о своем старике, пусть продолжает жить в счастливом неведении.

Джинни почувствовала, что за этим последует что-то ужасное. У нее больно сжалось сердце от предчувствия беды.

– У меня такое чувство, что ты сейчас скажешь «иначе…».

Брэд улыбнулся.

– Верно. Иначе я расскажу ему о твоем ребенке.

Сердце Джинни сильно забилось.

– Ах ты, сукин сын! – воскликнула она.

Ноги сразу стали ватными, руки задрожали. «Спокойствие, только спокойствие, – приказала она себе. – Не показывай вида, что это тебя так задело». Она попыталась взять себя в руки и нормализовать дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох. «Да что ты в самом деле, – уговаривала она себя, – испугалась какого-то желторотого юнца. Что он тебе сделает? Ведь ты всегда умела постоять за себя!»

Наклонив голову, Джинни смело глянула ему прямо в глаза.

– Ну и говори, – бросила она.

– И ты не боишься?

– Сейчас 1993 год, Брэд, – проговорила она ровным голосом, пытаясь заглушить клокочущий внутри страх. – Не думаю, что твой отец отпадет, если узнает, что двадцать пять лет назад у меня родился ребенок.

– Двадцать пять лет назад, говоришь? Гм… это интересно. Впервые об этом слышу.

Джинни горделиво встала перед ним, подперев руками бока.

– Ну что, съел? Ничего ты мне не сделаешь! Не выйдет! Если ты скажешь ему о ребенке, он будет любить меня еще сильнее.

– Очень сомневаюсь.

Джинни стукнула ногой по бетонному полу.

– А я нет, – решительно сказала она. – Твой старик, похоже, уверен, что появился на свет лишь затем, чтобы оберегать меня.

Дыхание ее постепенно выровнялось, мало-помалу она приобретала былую уверенность в себе. Брэд, закинув руки за голову, лениво потянулся.

– Мне кажется, будто ты не все рассказала о ребенке.

Есть еще что-то?

Джинни похолодела.

– Ах ты, подонок! – взорвалась она. – Убирайся из моего дома, не то я возьму пистолет и все мозги тебе вышибу!

Брэд расхохотался.

– Ну и ну! Вот уж не думал не гадал, что у тебя есть пистолет.

Никакого пистолета у нее никогда не было, однако лучше будет, если он подумает, что есть.

– Да, определенно ты что-то скрываешь, – продолжал Брэд и, поднеся руки к лицу, принялся внимательно разглядывать свои пальцы. – Видишь ли, мамуля, ты сделала большую ошибку, сказав мне, что если Джейк узнает, он тебя бросит. Вряд ли он бросил бы тебя, если бы узнал, что у тебя когда-то был ребенок. Значит, надо полагать, есть в этой истории еще какие-то темные пятна, иначе ты бы ему давно сама все выложила. Есть что-то такое, что Джейку знать не положено.

В воздухе повеяло утренней прохладой. Было тихое, мирное утро, но на душе у Джинни было муторно. Она пыталась убедить себя, что он ничего не сможет узнать, и вдруг перед ней возник образ Джесс. Совсем недавно она сидела на том же стуле, на котором сидит Брэд. Вполне реальная, осязаемая и все помнящая…

– Ну-ка давай проваливай отсюда!

Брэд поднялся.

– Разумеется, мамуля, я сейчас уйду. Но я вернусь очень скоро, вечером. К этому времени, я уверен, ты найдешь способ раздобыть для меня двести тысяч баксов.

Фланирующей походкой он покинул внутренний дворик. А Джинни продолжала стоять, бессильно прислонившись к столу, пока не услышала на подъездной аллее постепенно удаляющийся гул красного «порше».

Когда Джинни наконец пришла в себя, она на негнущихся ногах направилась к дому. Пройдя в спальню, она присела на краешек кровати. Она понимала – все кончено. Ее совместной жизни с Джейком – самому лучшему, что было в ее жизни, похоже, пришел конец. Ну что ж, сама во всем виновата.

Закурив, она бросила взгляд на стоявшую на туалетном столике фотографию: они с Джейком на Гавайях во время медового месяца. Ей потребовался целый год, чтобы заставить его жениться, год разыгрывала из себя неприступную особу, элегантную леди. Это потребовало всех ее сбережений, которые она скопила, откладывая часть алиментов от третьего мужа. В конце концов победила, добилась своего.

И вот теперь фильм кончился. Все, конец.

Джинни подошла к стенному шкафу, распахнула створки. Внутри висели бесчисленные тысячедолларовые платья, ожидая очередного выхода в город, очередной бурной ночки, очередного бармена. Она бегло оглядела их и содрогнулась – она никогда не сможет их больше надеть.

Джинни сняла с вешалки первое подвернувшееся под руку платье и швырнула его на пол. Она знала, что запросто сможет выцыганить у Джейка двести тысяч баксов. Он даст ей все, что она только пожелает, будучи даже уверенным, что она ему врет. Затем сняла второе платье и швырнула на пол вслед за первым. А что, если взять бабки и смыться? И забыть о Брэде и о Джейке? Она сняла еще одно платье. А что дальше? Куда идти? Опять начинать все сначала? Сколько раз можно начинать все сначала? Покончив с платьями, Джинни взялась за кофточки и свитера, аккуратно лежавшие на полках. Они тоже, один за другим, полетели на пол. «Ничего не выйдет, – грустно думала Джинни. – Джейк все равно отыщет меня. Джесс и этот ребенок».

Через пять минут вся ее одежда лежала на полу шкафа.

Джинни взглянула на груду атласа и бархата, шелка и шифона – материальные ценности, символизирующие стабильное, прочное существование. Какая чепуха! Нет таких понятий, как безопасность и покой. Все это сплошной обман, как и вся ее жизнь. Интересно, сложилась бы ее жизнь, не пусти она отчима в свою комнату в ту первую ночь?

Если бы вместо этого позволила бы ему в кровь измордовать мать? Однако ей легче было дать себя изнасиловать, чем слышать, как он безжалостно лупцует мать. А может, судьба ее уже тогда была предопределена, в тот далекий день, когда ей было всего четыре годика, а эта пьяная скотина, мамин дружок, вломился к ней, и мама, проломив ему башку, спасла свою дочь? Наверное, уже тогда судьба предопределила им жалкое прозябание.

Джинни в сердцах пнула кучу одежды. Больше двадцати лет прошло с тех пор, как умерла мама, а что она, Джинни, сделала, чтобы жизнь сложилась счастливее, чем у нее?

Да ничего! Когда-то она мечтала о сцене, о полной радости и счастья жизни. Мечты, мечты…

Джинни потерла глаза и с удивлением обнаружила, что они мокрые от слез. Еще раз взглянула она на кипу одежды… Все эти тряпки, машины, дом. Что они могут дать? Да ничего. Ни мира, ни покоя, ровным счетом ничего. Вытащив из кармана зажигалку, Джинни наклонилась к одежде и подожгла пушистый жакет из ангоры, который тут же занялся ярким пламенем.

ЧАСТЬ IV
1993 ГОД

Глава пятнадцатая
Пятница, 24 сентября
ДЖЕСС

Она не видела Чарльза с той ужасной ночи, когда Маура потеряла ребенка. Он сказал, что ему лучше пожить в доме, являвшемся собственностью компании, пока к Джесс, по его словам, «не вернется здравый смысл и она не перестанет вести себя как ребенок». Джесс смотрела, как он выходил из дверей больницы, и с грустью думала о том, что Чарльз в очередной раз старается оградиться от трудностей жизни, от ее нелицеприятных явлений, которым, похоже, он так никогда и не научится смело смотреть в лицо. Джесс понимала, что, возможно, она никогда не увидит его, но ей было на это наплевать. Господи, его родная дочь пыталась покончить жизнь самоубийством! И даже это его не тронуло, не вернуло к действительности, не доказало, что жизнь – это серьезная штука, а не театр одного актера. Видно, верно говорят: горбатого могила исправит.

Что касается всего остального – их стабильного прошлого и зыбкого будущего, – Джесс было пока не до этого.

Самым главным для нее было вернуть Мауру к жизни, помочь ей преодолеть душевную боль, появившуюся после выкидыша и предшествующих ему событий, а также поддержать Тревиса: мальчику тоже несладко было, когда он нашел свою сестру на полу в луже крови. Джесс решила сделать все возможное, чтобы ее дети никогда не носили свои переживания в себе. Этим ей приходилось заниматься постоянно.

Сейчас Джесс была настроена отыскать свою дочь. А когда она ее найдет, обо всем расскажет детям. Тогда в их семье больше никогда не будет никаких тайн.

Она сидела в кабинете и просматривала почту – письма и счета Оплата их стала ее обязанностью, но Джесс это мало трогало. Она жила на проценты с основного капитала, и раз в месяц на ее имя приходил чек. Даже если Чарльз теперь не будет вносить деньги на ведение домашнего хозяйства, они без них прекрасно обойдутся.

Она неоднократно подумывала о продаже отцовской квартиры в Лондоне, она им не нужна. За десять лет после смерти отца они были там всего три раза. Взгляд ее привлек чистый белый конверт. На нем синими чернилами каллиграфическим почерком было выведено ее имя. Обратный адрес значился так: почтовое отделение в Фэлмауте, штат Массачусетс, М. Франсис Тейлор. Джесс с замирающим сердцем начала вскрывать конверт. Ведь это не простое письмо: оно должно сообщить фамилии и адреса детей. Ей очень хотелось, чтобы содержание письма соответствовало предположению.

Джесс положила конверт на стол. От волнения ее дыхание стало учащенным. Коснувшись горла, она ощутила бешеное биение жилки. Найти Сьюзен, Ни Джей и Джинни было еще полдела… Самое же главное заключалось в этом письме, которое она все никак не решалась вскрыть и прочесть. Внезапно Джесс захотелось забыть обо всем, что она задумала.

Схватив со стола конверт, она сунула его в сумочку и, выйдя из кабинета, направилась на кухню.

– Делроуз! – позвала она экономку.

– Обед варю, – пророкотал из кухни голос с сильным ямайским акцентом.

– Я отлучусь ненадолго, – сказала Джесс, и прежде чем Делроуз ответила, схватила ключи от машины и выскользнула через заднюю дверь.

Она не знала, куда ей ехать. Да какая разница! Джесс села в машину и принялась кружить по тенистым улочкам Гринвича, глядя на очаровательные особнячки, окруженные аккуратно подстриженными газонами и окутанные едва уловимым духом частной собственности. Они были как две капли воды похожи на ее собственный дом, огороженный низкой каменной стеной, который, казалось, объявлял всем и каждому: «Мы богаты. Бедные могут, конечно, поглядеть, это им не возбраняется, но только издали. Близко подходить не разрешается». И Джесс впервые ощутила несправедливость.

Взять хотя бы Чарльза. По какому праву он вмешивается в ее жизнь, в жизнь ее детей? Неужели только потому, что он богат и ему все дозволено? Почему он считает, что деньги смогут защитить его от суровой действительности?

Джесс ехала все дальше и дальше. На перекрестке остановилась и вновь посмотрела на лежавший на соседнем сиденье конверт. Если она откроет его, изменится все, возврата назад уже не будет. Чарльз наверняка уйдет навсегда.

Имеет ли она право лишить детей отца? Может быть, лучше хотя бы такой отец, чем никакого? Джесс вспомнила своего отца, который превратил ее жизнь в кромешный ад.

Она остановилась перед очередным светофором, и внезапно в глаза ей бросился указатель с надписью «Вествуд».

Дыхание перехватило. Неужели она все время бессознательно ехала сюда?

«Разворачивайся и поезжай назад, – приказал внутренний голос. – К чему бередить старые раны, рушить собственную жизнь?»

Внезапно Джесс подумала о своей матери. Была ли она и вправду такой уж слабой? А может, просто покорилась судьбе? Как она сама, как Маура. Ну нет, еще не поздно стать сильной. И, нажав на педаль газа, Джесс поехала вперед.

Она жадно глядела по сторонам, пытаясь отыскать знакомые места. Вествуд располагался почти рядом с ее домом, однако за двадцать пять лет Джесс ни разу не приезжала сюда.

Она ехала не спеша, зная, что если доберется до центра города, то наверняка вспомнит, как проехать к Ларчвуду.

За спиной раздался автомобильный гудок. Подскочив от неожиданности, Джесс взглянула в зеркало заднего вида.

Мужчине, сидевшему за рулем ехавшей позади машины, не терпелось обогнать ее. Джесс отъехала на обочину, и он вихрем промчался мимо.

– Вот идиот, – пробормотала она и еще раз огляделась.

Окрестности ей были знакомы. Слева виднелся современный дом, окруженный массивными соснами. Джесс попробовала представить себе пейзаж без этого дома и внезапно поняла, что ей кажется таким знакомым: деревянные ворота, выкрашенные белой краской, расположенные по обе стороны каменной стены. Они тогда вели… Куда они раньше вели? Ах да, в яблоневый сад, яблоневый сад, разбитый среди огромных сосен.

Джесс опять выехала на дорогу – из-под колес вылетели камешки гравия. Ларчвуд-Холл, вспомнила она, находится за поворотом.

Джесс поехала медленно-медленно, словно крадучись въезжая в прошлое. Она повернула за угол, и сердце забилось так, словно готово было вырваться из груди. В глубине сада, вдалеке от дороги, она увидела дом. Джесс вытянула шею, чтобы получше рассмотреть его. Он ничуть не изменился. Правда, немного обветшал, но был все тот же. Джесс решила не подъезжать ближе. На первый раз и этого достаточно. Она взглянула на сумочку, лежавшую рядом, взяла ее, открыла и достала конверт. Сидя в непосредственной близости от дома, где произошло столько событий, Джесс медленно открыла конверт и вынула из него листок бумаги.

Почерк у мисс Тейлор был аккуратный и энергичный.

Джесс глубоко вздохнула, пытаясь унять сильно бьющееся сердце, и принялась читать.

«Моя дорогая Джесс…» Джесс расстегнула ворот блузки. Казалось, сердце готово было вырваться из груди. Она на секунду прикрыла глаза, потом, открыв их, быстро пробежала письмо от начала до конца. В конце она увидела короткий список. Ее имя тоже было там, а рядом имя и фамилия ее дочери и ее домашний адрес: Эми Хоторн.

Родители: Джонатан и Беверли. Стэмфорд, Кловердейл-лейн, 21. Телефон: 555-17-31.

Стэмфорд… Господи, ее дочь росла всего в получасе езды от ее дома, а она об этом не догадывалась! Джесс почувствовала, как у нее больно сжалось сердце, появились слезы. Эми… Какое красивое имя они ей дали.

Джесс немного посидела, успокаиваясь, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло, как на душе становится спокойно. Взгляд ее опять упал на письмо, и она принялась его перечитывать вновь:

«Моя дорогая Джесс! Вот фамилии и адреса, которые ты хотела знать. Но имей в виду, они у меня хранились долгие годы, так что вполне возможно, за это время дети успели уже куда-то переехать».

Джесс почувствовала, как утихает в сердце боль. Она вытерла слезы, не веря, что все оказалось настолько просто, фактически свелось к тому, что всего один человек открыл свой тайник и вынул из него содержимое, бережно хранимое долгие годы. Джесс еще раз глубоко вздохнула и продолжила чтение.

«Я решила тоже приехать на вашу встречу, – продолжала мисс Тейлор. – Так что увидимся 16 октября, в полдень. Удачи тебе, дорогая, и храни тебя Господь!»

Джесс взглянула из окна машины на стоявший вдалеке дом. Значит, мисс Тейлор тоже собирается приехать. Что ж, так даже еще лучше. Без нее встреча была бы неполной.

Она снова взглянула в письмо. Список начинался с имени и адреса сына Сьюзен.

– Что ж, – вслух сказала Джесс, – отсюда и начнем.

Потом взгляд ее скользнул ниже – на свое имя и фамилию и на имя и фамилию дочери – Эми Хоторн. Джесс ласково провела по ним пальцем.

Джесс сидела в своем кабинете и перечитывала письмо мисс Тейлор. Мало-помалу у нее созрел план. Начнет она с поисков родителей всех детей, но рассказывать им, кто она такая и что собирается делать, не станет. Желательно, чтобы голос ее звучал спокойно и бесстрастно, тогда она сможет подобрать нужные слова, чтобы родители ничего не заподозрили и без колебания рассказали бы все о своих детях, в том числе, где они находятся сейчас.

Джесс опять посмотрела на письмо и отыскала первое имя – Сьюзен.

Ребенка Сьюзен усыновила чета из Филадельфии по фамилии Реднор. Джесс улыбнулась, еще раз прочитав имя мальчика – Дэвид. Так же назвала его и сама Сьюзен в честь своего любимого, отца сына, потерянного для нее навсегда.

– Ну что ж, приступим, – сказала Джесс и принялась набирать номер телефона, указанный в письме.

Раздался странный писк, потом вклинился записанный на магнитофонную пленку голос оператора:

– Номер, который вы сейчас набрали, станцией не обслуживается.

Джесс, не веря собственным ушам, уставилась на телефон. Нет, не может этого быть! Она повесила трубку и набрала справочную Филадельфии.

– К сожалению, номера телефона Сэмюеля Реднора у нас нет, – сообщил безразличный монотонный голос.

Джесс застыла с трубкой в руке. «Нет, не может быть, чтобы с первым же ребенком, которого я разыскиваю, меня постигла такая неудача», – подумала она. В душу вкралось какое-то недоброе предчувствие.

– Привет, мам.

Джесс быстро подняла голову, в дверях стояла Маура.

Она положила телефонную трубку.

– Привет, малышка. Как сегодня дела в школе?

– Нормально. А ты что делаешь? Занята?

Джесс прикрыла письмо мисс Тейлор. Она решила не рассказывать детям о своем ребенке и о Ларчвуд-Холле до встречи.

– Нужно было позвонить в одно место.

Маура села в кресло напротив Джесс.

– Я сегодня утром была у доктора Малоу, – сообщила она.

Джесс кивнула. Маура три раза в неделю беседовала с психологом. Джесс знала, как это важно. Самой ей потребовалось целых пять лет, чтобы избавиться от чувства вины, не дававшего ей покоя с того дня, как она убила отчима Джинни. Впрочем, она понимала, что никакое лечение не смогло бы вытравить из памяти это жуткое воспоминание.

– Ну и как, помогает? – спросила она.

– Вроде немного помогает. – Маура потерла велюровую обивку подлокотника кресла. – Мам, я хочу тебе кое-что рассказать.

Джесс откинулась на спинку кресла.

– На самом деле я не собиралась себя убивать.

Джесс встала, подошла к дочери и, взяв ее за руку, села на подлокотник кресла.

– Что ты имеешь в виду, солнышко?

– Только то, что сказала. Я не хотела себя убивать.

– Может, объяснишь?

Разглядывая сложенные на коленях руки, Маура проговорила:

– Я вспомнила, что пару лет назад ты рассказывала мне о смерти бабушки, что она убила себя. Вот я и подумала: а что, если притвориться, будто собралась сделать то же самое, папа испугается и не будет сердиться на меня.

Голос Мауры не дрогнул, и Джесс была поражена таким откровенным и чистосердечным признанием. Да, дочка на пороге зрелости получила жестокий урок.

– Потому-то я перерезала себе только одно запястье, – продолжала Маура. – Но когда увидела кровь, поняла, что произошло, страшно испугалась и закричала. Вот тогда прибежал Тревис.

– Девочка ты моя хорошая… – только и смогла вымолвить Джесс.

– Я даже в обморок не упала.

Наклонившись, Джесс обняла Мауру за плечи.

– Мама, доктор Малоу мне сказала, что когда твоя мама покончила с собой, ты, наверное, чувствовала себя ужасно.

– Да, малышка, это правда…

В памяти тут же всплыл день похорон: гроб, усеянный орхидеями, Ричард, стоявший рядом…

– Ну так вот, я хочу, чтобы ты знала: я никогда не сделаю ничего подобного. Ни-ког-да! Это слишком отвратительно.

Джесс поцеловала дочку в голову.

– И не приносит облегчения, правда?

– Что ты имеешь в виду?

– Крошка моя, люди не всегда бывают такими, какими мы их хотим видеть. Это относится и к папе, и ко мне, да и вообще к любому человеку. Что бы мы ни делали, этих людей невозможно заставить измениться. Их нужно принимать и любить такими, какие они есть, со всеми их достоинствами и недостатками.

Маура расхохоталась.

– Ну, может, у папы и есть недостатки, но у тебя, мама, – ни единого.

– Ну что ты, малышка. И у меня их предостаточно.

Есть даже такое, чего тебе пока не понять. Единственное, о чем прошу тебя, никогда не суди меня слишком строго, и вообще будь терпима к людям.

Маура молчала, внимательно слушая мать, впитывая с ее словами житейскую мудрость, оставляя позади себя беззаботное детство. Вдруг она заплакала.

– Мамочка, – прошептала она. – У меня такое чувство, будто я убила своего ребенка.

В груди у Джесс нарастала такая боль, какую ей еще никогда не доводилось испытывать.

– Девочка моя…

Маура с трудом сдерживала слезы.

– Если бы я не была такой дурой…

Джесс обеими руками обхватила дочь и принялась медленно покачивать ее из стороны в сторону.

– Нет, крошка, не вини себя.

– Но если бы я не вскрыла себе вены…

– Ты не знаешь, что бы тогда произошло, Маура. А что, если то же самое: чувство вины ни к чему хорошему не приводит и ничего не решает.

– Вот и доктор Малоу говорит то же самое.

– Она права. Поверь мне, уж я-то знаю.

Маура положила голову на грудь матери.

– Знаешь, что самое ужасное, мамочка? Я все время задаю себе вопрос, на кого был бы похож мой ребенок.

Джесс почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она прижала Мауру к себе еще сильнее.

– Знаю, малышка, знаю…

И они заплакали вместе, сожалея о том, чего уже никогда не вернуть. Когда слезы иссякли, Маура заговорила снова.