Текст книги "Убийства в Чумном дворе"

На столе Г. М. пронзительно зазвонил телефон, и, кажется, все мы вздрогнули. Г. М. выругался, погрозил аппарату кулаком и некоторое время что-то говорил ему, прежде чем снять трубку. Потом он сразу же заявил в трубку, что занят, проворчав, что судьба Британской империи никак не зависит от этого звонка. Затем из трубки послышался резкий голос. На лице Г. М. появилось суровое выражение удовлетворения.

– Гидрохлорид эхокаина! – произнес он наконец, как будто смакуя деликатес. – Это все решает, ребята, – сказал он, кладя трубку. Его глаз блеснул. – Док Блейн был на проводе. Я мог бы и сам догадаться. Спина Дарворта была напичкана эхокаином. Это, как известно, тот же новокаин, если на вас когда-нибудь сидел дантист. Бедный старина Дарворт! Не смог сдюжить с болью даже ради благого дела. Чертов дурак. У него могло бы остановиться сердце. Но кто-то все-таки остановил его. Интересно, что этот обходительный, вкрадчивый тип отлично знал, как добиться всего, чего он хотел, но до смерти перепугался, когда дошло до дела. Ха. Ха-ха-ха. Дайте мне спичку.

– Сообщник, – сказал Мастерс, который деловито вел запись, – должен был нанести ему легкие уколы.

– Да. Но вместо них он внезапно нанес два глубоких удара, прежде чем Дарворт понял, что происходит. Кинжал вонзился в спину рядом с позвоночником, а затем под лопатку…

Огромная, как ласт, ладонь Г. М. взмыла в воздух. В выражении его лица было что-то зловещее, даже нечеловеческое. Его глаза пронзали меня насквозь, и я отвернулся.

– Все это очень хорошо, сэр, – возразил Мастерс, – но это ни к чему нас не ведет! Вы все еще должны объяснить, как все это могло произойти в запертой комнате. Если это был сообщник, я могу понять, как Дарворт отодвинул засов, поднял скобу и впустил его, но…

– После того, – сказал я, – как сообщник прошел тридцать ярдов по грязи от большого дома, не оставив следов…

– Не путай меня, – прорычал Мастерс, яростно дернувшись, как будто стараясь удержать у себя на голове кувшин с водой, – я сказал, что могу понять, как Дарворт впустил его…

– Спокойствие, – вмешался Г. М., – помните, что на этой двери был висячий замок, который нужно было открыть снаружи. Кстати, у кого был ключ от замка?

– У Теда Латимера, – ответил Мастерс.

Воцарилось молчание.

– Ну-ну, – примирительно произнес Г. М. – Могло быть и так. Но я не должен делать поспешных выводов – пока. Я тут вспомнил, что он сбежал…

– Если бы мы могли объяснить, как убийца входил в дом и выходил из него, не оставляя следов… – прищурившись, сказал Мастерс.

– Однажды я прочитал рассказ, – отозвался Г. М. – Там был сюжет посмешнее, чем в комедии, когда кто-то садится на шелковую шляпу. Некто совершил убийство в доме, вокруг которого было на шесть дюймов толщиной нетронутого снега. Как он входил туда и выходил обратно? Оказалось, что на ходулях. Полиция решила, что это кроличьи следы. Ха-ха-ха. Чтоб мне сгореть, Мастерс, разве у тебя не щелкнуло бы в голове при виде того, как кто-то, шатаясь, выходит на ходулях? Разумеется, щелкнуло бы. Понимаете, тупицы, основная проблема ситуации с запертой комнатой заключается в том, что она необъяснима. Я не хочу сказать, что подобное невозможно, точно так же, как вы не стали бы отрицать возможности Гудини освобождаться от всяких пут. Я хочу сказать, что при обычных обстоятельствах ни одному настоящему убийце и в голову не пришло бы пускаться во все эти изощренные фокусы-покусы, которые нам еще предстоит проверить… К сожалению, в данном случае все по-другому. Нам противостоит Дарворт, человек, весь разум которого был посвящен фокусам-покусам и который, по общему признанию, устраивал невразумительные шоу с весьма вразумительной целью. Все становится логичным – дьявольски логичным, Мастерс. Он не собирался на тот свет – убийца просто воспользовался его планом… Но, черт меня побери, как?

– Это то, что я пытался сказать, – заметил Мастерс. – Если бы мы могли объяснить отсутствие следов, то могли бы объяснить и запертую на засов дверь.

Г. М. посмотрел на него.

– Все это чепуха, Мастерс, – сурово сказал он. – Терпеть не могу пустую болтовню. Это все равно что сказать: если сначала подвесить в воздухе крышу дома, то с возведением стен не возникнет никаких проблем. Но продолжай. Хочу лицезреть фонтаны твоих мыслей и звездный блеск твоего лба. Как ты это объяснишь?

Инспектор оставался невозмутимым.

– Мне вот что пришло в голову, сэр, – сказал он, – я сидел и размышлял, что, когда убийца ушел, сам Дарворт мог запереть за ним дверь на засов. Возможно, так было запланировано после того, как Дарворт получит легкое ранение. Возможно, он не осознавал, что на самом деле умирает, и хотел, чтобы все прошло, как было задумано.

– Приятель, – ответил Г. М., снова обхватив голову руками, – я ничего не скажу о том факте, что он не смог бы сделать и трех шагов после того, как убийца нанес ему серьезный удар. Все, что он мог сделать, – это потянуть сигнальный провод, а затем упасть и разбить очки, вонзившиеся ему в глаза. Я ничего не скажу и о том, что от него до двери не было ни кровавых следов, ни отпечатков пальцев, хотя они должны были быть. Мы не станем спорить о том, мог ли человек, получивший удар шилом в сердце, поднять тяжелую железную скобу и отодвинуть засов, что под силу лишь сильному мужчине. Все, что я скажу, это то, что мы должны искать другое объяснение. Факты! Мне нужно больше фактов, Мастерс. А теперь о том, чем ты был занят сегодня, и о молодом Латимере. Давай разберемся со всем этим. Рассказывай!

– Да, сэр. Я приведу все в порядок. Порядок – это то, что нам нужно. И уже становится поздно… После того как я поговорил со Стиллером, адвокатом, мы оба отправились взглянуть на дом Дарворта. Забавно, что у домов есть свойство притягивать людей обратно. Не успели мы войти внутрь, как встретили…

Снова резко, почти в ухо Г. М., поскольку тот с выражением крайней заинтересованности на лице наклонился вперед, зазвонил телефон.

Глава пятнадцатая

Прижав трубку к уху, Г. М. свирепо вытаращил глаза.

– Нет! – быстро проговорил он. – Нет! Ошиблись номером! Откуда мне знать, какой номер вам нужен? Дорогой мой, я не дам и ломаного фартинга за ваш непотребный интерес к какому-то номеру… Нет, это не Уайтхолл 0007! Это музей 7000. Зоопарк на Рассел-сквер, вы, тупица… Конечно, на Рассел-сквер есть зоопарк. Послушайте… – В трубке раздался отчетливый девичий голос с коммутатора внизу. – Черт возьми, ягодка, – сказал Г. М., – почему ты не можешь отключить этих ублюдков и не соединять их со мной?.. – Его голос стал леденяще-строгим. – Нет, мой дорогой, я не вас назвал ягодкой…

– Полагаю, это меня, сэр, – поспешно вставая, сказал Мастерс. – Извините меня. Я распорядился, чтобы мне перезванивали сюда. Я надеюсь, вы не…

Г. М. перевел взгляд с телефона на Мастерса. Телефон звякнул.

– Ха-ха. – В трубке еще звучали насмешливые замечания, когда Мастерс ловко перехватил ее.

– Это не было шуткой секретарши, – сказал кому-то Мастерс. – Это был сэр Генри Мерривейл. – В трубке раздалось бульканье. – Я ничего не могу поделать с тем, что ты подумал. Продолжай в том же духе, Бэнкс! Чего тебе надо? О!.. Когда?.. В такси, да? Ты видел того человека? Запомнил номер такси? Ну, для справки. Нет, это, наверное, не важно. Ничего подозрительного? Нет, я просто должен быть начеку. Можешь туда наведаться, если совесть позволяет… Верно…

Когда он положил трубку, у него был довольно неуверенный и встревоженный вид, и рука его потянулась было к ней снова. Но он отвлекся на другие тяготившие его вопросы, а Г. М. был в настроении прочесть лекцию.

– Ну вот! – с мрачным удовлетворением сказал Г. М., указав пальцем на Мастерса. – Вот прекрасный пример невыносимых издевательств, которым меня здесь подвергают. Да еще называют чудиком! Только представьте себе! Просто вламываются ко мне, когда кому заблагорассудится, или звонят мне и называют чудиком!.. Налей мне еще, Кен. Я перепробовал все способы не пускать сюда никого. Я пробовал поставить на свою дверь самый сложный йельский замок. И единственным человеком, которого я когда-либо запирал, был я сам. Карстерсу пришлось выламывать дверь. И у меня все еще есть мрачное подозрение, что кто-то намеренно вытащил этот ключ из моего кармана. Ба. И даже моя секретарша – заметьте, самая милая девушка, которая когда-либо наводила беспорядок на моем столе, – предает меня. Я спрашиваю, что еще человеку остается делать?

Мастерс, сцепивший руки, словно на руле автомобиля, который дико занесло на повороте, пытался отвлечь его. Был только один, не совсем честный способ сделать это. Подумав о секретарше Г. М., я предался сентиментальным воспоминаниям о старых временах. Я начал рассказывать Г. М. о том дне, когда мы с Банки Нэппом пришли без предупреждения, а с ним была ягодка Лолли, которой он якобы диктовал письма. Это сработало. Он повернулся к Мастерсу:

– Если я не получу от тебя никакой помощи, дорогой, то нам ничего не останется, как прекратить это дело. Продолжай! Ты рассказывал мне о посещении дома Дарворта. Продолжай.

Он помолчал, закатив глаза. Тут поднялся майор Физертон и с какой-то сердитой аккуратностью надел свою шляпу-цилиндр. Я едва мог разглядеть его лицо в полумраке, окружавшем настольную лампу, но, очевидно, майор, продравшись сквозь все хитросплетения наших доводов и умозаключений, привел наконец свои мысли в порядок, чтобы высказать яростное заключение.

– Мерривейл! – холодно сказал он.

– А? О! Садись, сынок, садись. В чем дело?

– Я пришел к тебе, Мерривейл, – прогремел майор, четко выговаривая слова, – за помощью. Ей-богу, ради нее! И я думал, что ты поможешь нам. А ты помог? Ты не помог. Ты продолжаешь нести беспардонную чушь…

– Послушай, сынок, – наморщив лоб, перебил его Г. М., – давно у тебя этот кашель?

– Кашель?

– Кашель. Со свистом! Кхе-кхе-кхе! Кашель. Ты весь день кашляешь, поднимая пыль. Прошлой ночью тоже кашлял?

Физертон уставился на него.

– Конечно, – с пафосом ответил он, как будто гордился подобным достижением. – Но, черт возьми, я не думаю, что сейчас подходящее время для обсуждения моего кашля. Мне неприятно это признать, Генри, но ты нас предал. Я больше не собираюсь все это слушать. Черт возьми! Черт возьми! Я должен быть в Беркли на коктейле. Уже опаздываю. Желаю всем доброго вечера.

– Уверен, что не хочешь выпить? – рассеянно спросил Г. М. – Нет? Извини. Ну… э… до свидания.

Дверь захлопнулась, и Г. М. поморщился. Затем он по-совиному моргнул и с любопытством покачал головой, как будто ему пришла в голову какая-то загадочная мысль, которой он пытался найти подходящее место. И потом внезапно процитировал:

 
– Ты старик, – ухмыляясь, заметил юнец,
– Растолстел, опустился, зачах,
Но зачем совершил, расскажи наконец,
Ты обратное сальто в дверях?[16]16
  Из стихотворения Л. Кэрролла «Father Williams» (1865).


[Закрыть]
 

– Что? – переспросил Мастерс.

– О, я просто подумал… не важно. Давай посмотрим: я родился в семьдесят первом. А это значит, что Билл Физертон родился в шестьдесят четвертом или шестьдесят пятом. И откуда у него столько энергии, а? Сегодня вечером будет, черт, танцевать в ночном клубе. Si la jeunesse savait, et si…[17]17
  Если бы молодость знала, если бы… (фр.)


[Закрыть] И да… Ба. Продолжай, Мастерс. Ты заходил в дом Дарворта вместе с адвокатом. Расскажи мне об этом.

– Чарльз-стрит, дом двадцать пять, – поспешно заговорил Мастерс. – Стиллер, Макдоннелл и я отправились туда. Очень тихое достойное место. Ставни закрыты. Этот дом у него уже около четырех лет. Единственный, кто там жил, – это его слуга, вроде дворецкого. Как я понял, Дарворт редко бывал дома. Раньше у него был и шофер, но последние несколько лет он сам водил машину.

– Этот дворецкий, он?.. – поднял брови Г. М.

– Н-нет. Я бы сказал, что с ним все в порядке, сэр. Отличные рекомендации. Он назвал имя человека, на которого раньше работал, тоже в Мейфэре. Тот позвонил ему, как только о смерти Дарворта написали в газетах, и предложил вернуться на старое место. Мы проверили. Так и есть.

– Ага. Моя жена такая же. Не полагайся на сплетни, Мастерс.

– Я так понял, что он занял это место потому, что тут у него было много свободного времени. Уловили, сэр? Я спросил его о посетителях и спиритических сеансах. Он сказал, что знал об интересе Дарворта к оккультизму. Но всякий раз, когда должен был состояться спиритический сеанс, ему давали выходной. Внутри дом мрачный, как музей. Каминов нет, всего несколько жилых комнат, полно всяких дурацких картин и скульптур. Мы поднялись наверх, в спальню и гардеробную Дарворта, и Стиллер открыл стенной сейф в гардеробной. Там было мало интересного – Дарворт очень заботился о своих бумагах или же хранил их где-то в другом месте. Потом мы пошли в комнату для спиритических сеансов. – Лицо Мастерса стало насмешливо-удивленным. – Это было большое помещение под самой крышей. Черный, мягкий, как пух, ковер и занавешенный альков, в котором мог сидеть медиум. Ох-хо-хо! А потом, сэр… признаюсь, что мы испытали чуть ли не шок. Внезапно наткнулись на нее – сидит, откинув голову на спинку кресла, и вертит ею так, словно ей больно, а в окнах только этот тусклый свет… Честно скажу, готов признать…

– На кого наткнулись? – спросил Г. М. и открыл глаза.

– Именно это я и собирался вам сказать, сэр, когда зазвонил телефон. На леди Беннинг. И она стонала.

– О да. Да. Что там делала леди Беннинг?

– Я не знаю, сэр. Она несла какой-то бред о том, что это комната Джеймса и что мы должны убираться куда подальше. Портер – это тот человек, дворецкий, – клялся, что не впускал ее в дом. Потом она начала проклинать нас. Боже ты мой, это было ужасно, сэр! То есть она леди, утонченная и все такое… Тут, знаете, поневоле оторопь возьмет. И к тому же пожилая леди… От этого было только хуже. Мне стало жаль ее, потому что она сильно хромала, когда поднялась с кресла. Но никому не позволила помочь себе и снова села… Что ж, мы не могли попусту тратить время, нам пришлось заняться этой комнатой…

– В каком смысле заняться комнатой? Как?

Снова легкая, сдержанная усмешка Мастерса.

– Говорю вам, сэр, с таким маразмом мне еще не доводилось иметь дело! Как Дарворту это сходило с рук, ума не приложу. Господи, он никогда не находился под судебным расследованием… Вся комната была опутана проводами. Электрические катушки и магнит в столе для спиритических штучек-дрючек. Диктофон на люстре, так что каждое произнесенное слово было слышно в другой комнате – мы нашли небольшое помещение, что-то вроде кладовки, на том же этаже, где Дарворт мог сидеть и контролировать весь сеанс. Одно из тех домашних беспроводных устройств, спрятанных в панели за нишей медиума, – микрофон, настроенный так, что Дарворт мог говорить с его помощью разными голосами. Пакеты с марлей для эктоплазмы[18]18
  Эктоплазма – в оккультизме и парапсихологии вязкая субстанция, которая якобы выделяется (через нос, уши и т. д.) организмом медиума и служит затем основой для дальнейшего процесса материализации (конечностей, лиц, фигур); иногда упоминается как вещество, из которого состоят призраки.


[Закрыть] медиума, панель, затянутая марлей, для проектора в виде волшебного фонаря, показывающего плавающие лица, тамбурины на проволочках, резиновая перчатка, набитая влажной папиросной бумагой…

– Плевать на эти устройства, – раздраженно перебил его Г. М.

– Ну, сэр, мы с Бертом взялись за работу и очистили комнату от этой дребедени. И леди Беннинг – забавно, как шум, должно быть, действует на некоторых людей… Она наблюдала за нами. Каждый раз, когда мы вырывали провод или что-то подобное, она напрягалась и закрывала глаза. Вытащив очередное устройство из-за алькова медиума, я положил его на стол и увидел, что из ее глаз текут слезы… Она плакала не так, как обычно плачут люди, даже не моргала, ничего такого – просто сами собой лились слезы. Потом она встала и снова собралась уходить, и, признаюсь, я занервничал. Я бросился за ней (она позволила мне поддержать ее) и сказал, что отведу ее на улицу и посажу в такси.

Это воспоминание взволновало Мастерса. Он погладил свой твердый подбородок и, казалось, был недоволен собой из-за того, что поделился скорее «впечатлениями», чем фактами. По этой причине он взял себя в руки и сухо отчитался в странной манере, как перед полицейским судом:

– Я проводил свидетельницу вниз. Э-э… свидетельница посмотрела на меня и сказала: «А с меня вы не хотите содрать одежду?» Она сделала ударение на слове «одежда», так что я… э-э… не понял, к чему она, господи… э-э… к чему она клонит, сэр. Она была одета во что-то модное и совсем не похожа на пожилую леди – на ней было много макияжа.

По знаку Г. М. я подошел, чтобы пополнить наши бокалы, и мы с Г. М. посмотрели на инспектора. Шипение сифона с содовой, казалось, вернуло его в реальность.

– Именно так, сэр. Я поймал такси и посадил в него свидетельницу. Она высунулась из окна и сказала… – Мастерс взял блокнот. – Буквально слова были такими: «Сегодня утром я разговаривала с невестой моего дорогого племянника, сержант. Я думаю, вам следует поинтересоваться этими людьми. Особенно после того, как дорогой Теодор счел нужным так внезапно уехать».

Г. М. кивнул. Казалось, это его не слишком заинтересовало.

– Занятно, – сказал я. – Сегодня утром Физертон разговаривал по телефону с леди Беннинг, но она не упомянула о том, что…

– Естественно, это была неприятная новость, сэр, – продолжил Мастерс. – Я поспешил внутрь и позвонил Латимерам. Судя по голосу, мисс Латимер была очень расстроена. Я был довольно резок с ней, но она мало что могла сказать. Она вернулась домой (они живут в Гайд-парк-Гарденс) только в начале седьмого утра. Брат вернулся раньше ее – она увидела его шляпу и пальто в прихожей, но не стала его беспокоить и легла спать. Когда она проснулась, горничная передала ей записку от брата. Там было сказано: «Разбираюсь. Не волнуйся». Горничная сказала, что он вышел из дома с дорожной сумкой около десяти часов утра. Было одиннадцать, когда мисс Латимер получила записку. Я спросил ее, почему она сразу не дала нам знать, и она призналась, что побоялась. Она умоляла меня не обращать на это внимания, сказала, что это еще один из его капризов и что он, вероятно, вернется к вечеру. Сначала она подумала, что он, возможно, отправился к леди Беннинг, но, когда она позвонила пожилой леди, его там не оказалось. С тех пор она обзванивала всех, кого он знал, но безрезультатно. Я должен был успеть на встречу с вами, сэр, поэтому я послал туда Берта навести справки. Но я предупредил ее, что издам распоряжение о розыске ее брата – это дает законное право арестовать подозреваемого, который попытается сбежать, – и разошлю его приметы по обычным полицейским каналам под рубрикой «разыскивается», а также передам информацию по радио и так далее.

Мастерс закрыл блокнот. Затем рассеянно взял предложенный мной напиток, поставил бокал на стол и сердито добавил:

– Лично я, сэр, думаю, что этот парень либо виновен, либо абсолютно сумасшедший. Сбегать вот так… Сумасшедший или виновный – возможно, и то и другое. Если бы у меня была хоть малейшая улика, помимо того, что у него был ключ от висячего замка, я бы обвинил его в убийстве. Но если я совершу еще хоть одну ошибку…

Он махнул рукой – вполне красноречивый жест.

– Что ж, допускаю, – сказал Г. М. – Да. Хм. Если бы он намеренно хотел, чтобы мы заподозрили его и выдвинули обвинение, именно так он бы и поступил. И это все, что тебе известно? – резко спросил он. Его маленькие глазки округлились.

– Если вам нужно что-то еще, у меня есть полное досье.

– Да. Чего-то тут не хватает, сынок. Это не совсем то, что мне нужно. Гореть мне в огне, у меня такое чувство, будто… Послушай-ка, насчет дома Дарворта… Ты уверен, что больше ничего не заметил? Включи воображение. Это все? Ну-ка, о чем ты подумал?

– Только о мастерской Дарворта, сэр, – ответил инспектор. – Вы не захотели слушать о липовых спиритических устройствах, поэтому я подумал…

– Не бери в голову, сынок. Продолжай свой рассказ. Если тебе показалось, будто что-то не по мне, так это, возможно, потому, что меня вдруг осенило.

– Это была всего лишь комната в подвале, где он мастерил свои коробки с фокусами. Ему никто не помогал с его магией – слишком опасно. Он делал все сам, и у него были умелые руки. Вполне. Я… видите ли, я сам занимаюсь подобными вещами, просто в качестве хобби, и там у него есть прекрасный электрический токарный станочек для тончайшей резьбы. Я гадал, над чем он колдовал в последний раз, поскольку на резце были следы какого-то белого порошка…

Г. М. остановился, не донеся бокал с виски до губ.

– …И какие-то расчеты на листке бумаги, измерения в миллиметрах и несколько каракулей. Я не обратил на это особого внимания. Кроме того, он занимался слепками с живых лиц и неплохо справлялся с этим. Это довольно просто, я сам пробовал. Смазываешь лицо человека вазелином, а затем накладываешь на него слой гипса. Когда он затвердевает, это не больно, если только брови не прихватило. Затем снимаешь маску и выстилаешь ее внутреннюю сторону листами влажной газеты…

Я наблюдал за Г. М. Если бы в этот момент он драматично хлопнул себя по лбу или издал испуганное восклицание, я бы понял, что он сейчас разразится очередной невыносимой тирадой. Но он этого не сделал. Он замер, притих и лишь слегка посапывал. Сделав большой глоток, Г. М. убрал ноги со стола, жестом попросил Мастерса продолжать и взял листы с отчетом инспектора.

– И не только это, – внезапно заметил Г. М., как будто продолжая дискуссию с самим с собой, – но и сильный запах благовоний, каких-то специй, горевших в камине той маленькой каменной комнаты.

– Прошу прощения, сэр? – переспросил Мастерс.

– О, я просто сидел и думал, – заморгав, ответил Г. М., крутя большими пальцами сцепленных рук и тяжело поводя плечами. – Я весь день спрашивал себя, почему там было так много благовоний. А теперь – белый порошок… Что ж, я кольцехвостый болван, – пробормотал он тихо и почти с восхищением. – Интересно, могло ли такое быть? Ха-ха-ха.

– Почему бы нет, сэр, – произнес Мастерс.

– О-хо-хо-хо, – сказал Г. М., – я знаю, о чем ты подумал, Мастерс. А также и ты, Кен. Однажды я прочитал историю о запертой комнате. Я много такого читал. Таинственный злодей изобретает неизвестный науке смертоносный газ, стоит снаружи комнаты и вдувает его через замочную скважину. Тот, кто внутри, чувствует этот запах, и у него мгновенно заходит ум за разум. Затем он душит себя или что-то в этом роде. Ха-ха-ха. Ребята, я на самом деле читал такую историю, где парень вдыхает этот газ, лежа в постели, и так возбуждается, что вскакивает и случайно протыкает себя острым стержнем люстры. Если только это не рекорд по прыжкам в высоту из положения лежа, то надеюсь, мне больше никогда не доведется читать подобное… Нет-нет, сынок. Выброси это из головы. Пока мы не знаем, что позволило нашему убийце, мистеру Икс, проникнуть внутрь и аккуратно без всяких проблем проткнуть того, кого надо. – Он нахмурился, вспомнив о разных увечьях, с которыми ему приходилось разбираться. – Кроме того, должен быть закон, запрещающий рассказы о газах, неизвестных науке, или ядах, которые не оставляют следов. Такие рассказы причиняют мне боль. Если уж пускаться в подобные безудержные фантазии, то с таким же успехом можно предложить убийце выпить чего-нибудь, что позволило бы ему вместо газа проникать через замочную скважину.

И, словно осененный новой идеей, Г. М. воскликнул:

– А вот это интересно! Вздумай я поэтично и образно описать этот случай с проникновением через замочную скважину, то гореть мне в аду, если бы я не признал, что, собственно говоря, это именно то, что и сделал убийца.

– Но там не было никакой замочной скважины! – возразил Мастерс.

– Я знаю, – с довольным видом кивнул Г. М. – Это и есть самое интересное.

– С меня хватит! – после долгой паузы сказал Мастерс. Сдерживая гнев, он начал запихивать бумаги обратно в длинный конверт. – Для меня, знаете ли, это не повод для шуток. Я чувствую себя майором Физертоном. Я пришел к вам за помощью…

– Ну-ну, – примирительно буркнул Г. М. – Дорогой, я вовсе не шучу. Честное слово. Вот наша проблема, проблема, которую мы должны решить, прежде чем делать какие-либо выводы: как сработал этот трюк? Без этого, пусть мы даже будем точно знать, кто убийца, мы абсолютно ничего не сможем доказать. Ты хочешь, чтобы я сидел здесь и перемалывал одно и то же: «Кто виноват – такой-то или такая-то? И каков был мотив?» И все прочее… Верно?

– Я, разумеется, думал, что если у вас есть какие-нибудь идеи…

– Правильно. Что ж, если ты хочешь, мы еще немного почешем языками. Но прежде я бы хотел, чтобы ты вызвал машину, о которой говорил. Я хочу взглянуть на дом Дарворта.

С явным облегчением инспектор пробормотал, что это уже ближе к делу, и стал звонить, а когда снова повернулся к нам, мы все почувствовали, что новая волна напряжения улеглась. На улице совсем стемнело, и слышался топот людей, покидающих здание.

– Итак, сэр! – Мастерс сразу же пошел в атаку. – Вот что я выяснил. Мы могли бы возбудить дело против любого из этих людей…

– Спокойно, – сказал Г. М., нахмурившись. – У тебя что-то новенькое или я невнимательно прочел отчет? Согласно показаниям, тебе пришлось сузить круг подозреваемых до трех человек. У двоих есть твердое алиби. Молодой Холлидей и девушка Латимер сидели в темноте, держась за руки.

Мастерс с удивлением посмотрел на него. Казалось, упрямый инспектор натолкнулся на совершенно неожиданную преграду.

– Боже милостивый, сэр! Неужели вы хотите сказать, что верите каждому их слову?

– Сынок, боюсь, что ты до крайности подозрителен. Ты что, им не веришь?

– Может, да, а может, и нет. Или верю лишь отчасти. Я пытался рассмотреть со всех сторон… Хм…

– Ты хочешь сказать, что они сговорились прирезать старину Дарворта, а затем прикрыть друг друга подобными россказнями? Купи средство для промывания глаз, мой мальчик, – первоклассное, с гарантией – британское средство для промывания глаз. Кроме того, это психологически неубедительно. Есть дюжина возражений.

– Я бы хотел, чтобы вы попытались понять меня, сэр. Я ничего подобного не говорил. Я имею в виду вот что: мисс Латимер сейчас полностью полагается на Холлидея. Более, чем когда-либо. Она сидела рядом с Холлидеем. А вдруг она точно знала, что он действительно вставал и что у него был кинжал, который задел ее шею, а потом он ради всех святых уговорил ее подтвердить его алиби, а? После обнаружения трупа у них было достаточно времени сговориться.

Он довольно агрессивно подался вперед.

– Так вот почему ты не так уж рвешься заполучить молодого Латимера? – моргнув, заметил Г. М. – Понимаю. Это и есть твой вывод?

– Эх! Тут лучше поаккуратней, сэр. Я бы не поклялся, поймите, что это правильный вариант. Как я уже сказал, я рассматриваю разные возможности. Но мне не понравились манеры этого джентльмена, и это факт! Слишком уж он легкомысленный, чересчур легкомысленный, и у меня нет к нему доверия. Я с таким уже сталкивался. Человек подходит ко мне и говорит: «Ну же, арестуйте меня! Это не принесет вам никакой пользы, зато развлечетесь. Давайте, арестуйте меня», – ну, в большинстве случаев это блеф.

– Послушай, ты хоть понял, что к чему? – пробурчал Г. М. – Из всей толпы подозреваемых ты безошибочно выбрал того, против кого будет труднее всего возбудить дело.

– Я не понимаю. Как это?

– Ну, если ты принимаешь мой анализ происходящего (а видимо, так оно и есть), то можешь ли назвать кого-нибудь на этой длинной скамейке запасных, кто еще меньше Холлидея подходит в сообщники Дарворта? Гореть мне в аду, если ты сумеешь представить, как Дарворт говорит ему: «Послушай, давай-ка мы над ними хорошенько подшутим, а? Тогда я смогу доказать, что я настоящий медиум и твоя девушка упадет в мои объятия». По сравнению с этим мой убийца, пролезающий в замочную скважину, гораздо убедительней. Я допускаю, что, если бы Дарворт попросил Холлидея поучаствовать в этом спектакле, тот мог бы согласиться, чтобы закончить это дело оглушительным провалом. Но для Дарворта это было все равно что обратиться за помощью в данной ситуации к тебе.

– Очень хорошо, сэр, как вам угодно. Я лишь хочу сказать, что в этом деле есть глубины, которые нам недоступны. То, что Холлидей привел нас с мистером Блейком в этот дом именно в это время и при таких обстоятельствах, выглядит очень подозрительно. Похоже, все было подстроено. Кроме того, его мотив…

Г. М. в отчаянии уставился себе под ноги.

– Да. Теперь мы переходим к мотиву. Я не пытаюсь самоутверждаться за твой счет – именно мотив меня и занимает больше всего. Допустим, у Холлидея был мотив, но при чем тогда эта бедная старушка Элси Фенвик? Черт возьми, вот что мне не дает покоя.

– Я должен сказать, сэр, что слова «я знаю, где похоронена Элси Фенвик» и то, как Дарворт воспринял их, содержали своего рода угрозу.

– Несомненно, несомненно. Но я боюсь, что ты не осознаешь всех трудностей. Таких как…

В этот момент произошло неизбежное. На этот раз Г. М. не стал протестовать против телефонного звонка.

– Это машина, – проворчал он и, приложив ряд болезненных усилий, начал подниматься с кресла. На самом деле его рост составлял всего пять футов десять дюймов, и к тому же он сутулился! Но казалось, что своей внушительной массой, при отсутствии какого-либо оживления на лице, он заполняет собой всю комнату.

Г. М. носил исключительно цилиндр. В самом этом факте не было ничего особенного – обычный головной убор. Г. М., конечно, с презрением относился к более привычной шляпе, ассоциируя ее с консерваторами-тори и насилием над бедняками, а также находя в ней нечто комическое. Но этот цилиндр, высокий и тяжелый, приобретший за много лет неопределенный ржавый оттенок, являлся своего рода оберегом. Как и длинное пальто с изъеденным молью меховым воротником. Г. М. ревниво заботился о них и не на шутку обижался, заслышав язвительные замечания в их адрес. Данные предметы своего гардероба он оправдывал фантастическими историями. В разное время я слышал о них как о подарке королевы Виктории, как о трофее за победу в первой автомобильной гонке Гран-при в 1903 году и как о собственности покойного сэра Генри Ирвинга. К прочим предметам одежды Мерривейл, несмотря на привередливость, относился не столь щепетильно. Можно было в этом не сомневаться.

Пока Мастерс отвечал на телефонные звонки, Г. М. осторожно достал свою верхнюю одежду из шкафа. Он заметил, что я смотрю на него, и его широкий рот кисло скривился. Он аккуратно надел цилиндр и с большим достоинством – пальто.

– Хватит, – сказал он Мастерсу, – хватит трепаться с шофером и…

– Да, я согласен, что это странно, – довольно нетерпеливо говорил по телефону Мастерс, – но… Что еще удалось выяснить?.. Ты уверен?.. Тогда смотри – сейчас мы едем в дом Дарворта. Встретимся там, и давай… выслушаем все это. Если сможешь, найди мисс Латимер, спроси, не согласится ли она пойти с нами…