Текст книги "Убийства в Чумном дворе"

Глава девятая

Мастерс молча отвел меня на кухню. Джозефа сейчас там не было. Рабочий стол был обращен к двери, горели свечи, и появился стул для свидетелей, отодвинутый вглубь на несколько футов, что делало помещение похожим на фотографии зала заседаний инквизиции.

Двор позади был полон шума и мелькающих огней. Кто-то взбирался на крышу маленького каменного дома – на мгновение вспыхнул луч фонарика, так что дом, стена, кривое дерево возле него выглядели диковато, как сюжет из Доре[10]10
  Гюстав Доре (1832–1883) – знаменитый французский иллюстратор и график.


[Закрыть]. Совсем рядом приглушенный голос произнес благоговейным тоном: «Приятель, но ведь он получил по заслугам, разве нет?» Другой голос пробормотал: «Э-э-э!» – и кто-то чиркнул спичкой.

Мастерс ткнул пальцем в сторону места действия.

– Я проиграл, сэр, – сказал он. – Прямо сейчас, по крайней мере, я проиграл, и я не против это признать. Этого не могло быть, но это произошло. У нас есть доказательства – ясные доказательства, неопровержимые доказательства, – что никто в Божьем мире не мог проникнуть в этот дом или выйти из него. Но Дарворт мертв. Позволь мне сказать тебе, насколько это плохо. Постой-ка! Ты что-нибудь узнал?

Я стал излагать то, что услышал, и он остановил меня, когда я рассказывал о Джозефе.

– А, да-да. Рад, что ты пообщался с ним, как и я, – мрачно улыбаясь, сказал он. – Я отправил парня домой на такси под охраной констебля. Возможно, ему ничего не угрожает, но, с другой стороны…

– Угрожает?

– Да. На первый взгляд все тут сходится. Очень точно, одно к одному. Дарворт боялся этого дома не из-за его призраков. Он очень, очень спокойно относился к призракам. Чего он действительно боялся, так это физического вреда от кого-то. Как ты думаешь, зачем еще он запер дверь на засов? Железный засов ему был нужен не от призрака. Но он считал, что кто-то из его маленького спиритического кружка готов покуситься на него, и не знал, кто именно. Вот почему он хотел, чтобы сегодня вечером Джозеф держался подальше от остальных – дабы понаблюдать и выяснить. Он знал, что это кто-то из данной группы – только один из них мог вставить в строки автоматического письма фальшивое сообщение. Понятно, мистер? Он смертельно боялся то ли чего-то, то ли кого-то, и для него сегодня было самое подходящее время выяснить, что к чему. Он думал, что там он в безопасности…

Затем я рассказал Мастерсу о показаниях майора Физертона.

– «Я знаю, где похоронена Элси Фенвик…», – повторил он. Его широкие плечи напряглись, а глаза сузились. – Это имя мне знакомо. Ей-богу, знакомо! И оно связано с Дарвортом. Готов поклясться. Но прошло много времени с тех пор, как я видел досье этого человека, так что надо проверить. Берт узнает. Элси Фенвик! Это уже хоть что-то.

Мастерс долго молчал, покусывая сустав большого пальца и бормоча что-то себе под нос. Затем повернулся ко мне.

– А теперь позволь рассказать тебе, во что мы вляпались. Ты хоть понимаешь, что не будет никакого толку, если мы обвиним кого-то в убийстве, но не сможем показать, как убийца это сделал? Мы даже не осмелимся обратиться в суд. А? Послушай. Во-первых, дом. Стены из цельного камня; в них нет ни трещины, ни крысиной норы. Один из моих людей осматривал потолок дюйм за дюймом, и потолок такой же прочный и целый, как в тот день, когда его установили. Мы также осмотрели каждый дюйм пола…

– Ты не терял времени даром, – сказал я.

– Э-э-э!.. – проворчал Мастерс с какой-то уязвленной гордостью, как будто это было все, что у него осталось. – Да, далеко не каждый смог бы поднять в три часа ночи с постели полицейского врача. Ну что ж! Мы осмотрели пол, потолок и стены. Любую идею о лазах, люках и прочих мудреных входах можно выбросить из головы. Это подписано и завизировано моими людьми. Далее – окна, и опять исключено. Эти решетки, будь уверен, прочно врезаны в камень. И они такие крепкие, что, например, даже лезвие этого кинжала сквозь них не просунуть – мы пробовали. Дымоход недостаточно велик, чтобы в него можно было пролезть, даже если бы кто-то попытался спрыгнуть в пылающий огонь. И наконец, сверху его закрывает тяжелая железная сетка, оставляя только щель. Дымоход исключен. Дверь…

Он сделал паузу, повернулся в сторону двора и проревел:

– СЛЕЗАЙ С КРЫШИ! КТО ТАМ НА КРЫШЕ? Разве я не говорил тебе, что мы со всем этим делом подождем до утра? Тебе же ничего не видно…

– «Дейли экспресс», инспектор, – ответил голос из темноты. – Сержант сказал…

Мастерс бросился вниз по ступенькам и исчез. Последовал шквал крепких выражений, и вскоре, тяжело дыша, инспектор вернулся.

– В общем, я бы сказал, что все это не так уж важно, – мрачно заметил он. – Учитывая то, что нам известно. Я же тебе говорил. Дверь… Ну, ты знаешь про дверь. Заперта на засов, и это не такие засовы, с которыми можно было бы проделывать фокусы. Достаточно трудно открыть, даже когда ты находишься внутри… Наконец, самое невероятное. Нам придется подождать до рассвета, чтобы получить окончательное подтверждение, но я могу сказать о том, что уже знаю. За исключением следов, которые оставили мы с тобой – и те, кто вышел позже и ступал строго по нашим следам, чтобы не было путаницы, – нигде в радиусе двадцати футов от этого дома других следов нет. И мы-то с тобой знаем, что, когда мы впервые пошли к тому дому, то вообще не увидели возле него никаких следов, верно?

Это было чистейшей правдой. Я мысленно вернулся во двор, покрытый этим тонким и похожим на клей слоем грязи, – нигде по направлению к каменному дому действительно не было ни одного следа.

– Послушай, Мастерс… Ранее вечером по двору прогуливалась куча народу, входила в дом и выходила, пока шел дождь. Тогда почему грязь осталась нетронутой? Как получилось, что там не оказалось следов, когда мы выходили?

Мастерс достал свой блокнот, ущипнул себя за нос и нахмурился.

– Это как-то связано с почвой. С тем, как тут залегают пласты, или с составом, или с чем-то еще, не знаю… – сказал он. – Макдоннелл и доктор Блейн это обсуждали. Дом стоит вроде как на возвышении. Когда дождь прекращается, влага отсюда стекает к краям двора и уносит мелкую песчаную примесь – как каменщик, по словам Берта, размазывающий мастерком раствор. Ты не заметил, что во дворе ужасно пахнет? И когда дождь прекращается, снаружи слышится какой-то шум. Берт полагает, что тут где-то, вероятно, есть водосток, ведущий под землю в подвал… Как бы то ни было, дождь прекратился за добрых три четверти часа до того, как был убит Дарворт, и грязь сгустилась, словно желе.

Он вернулся на кухню, машинально потирая лицо. Затем уселся на упаковочный ящик за рабочим столом – странный, перепачканный в грязи инквизитор этого мрачного места.

– Но вот что я знаю твердо. Это невозможно. Хм… О чем это я? – пробормотал инспектор. – Должно быть, старею, и мне хочется спать. Никаких следов, приближающихся к дому, никаких! Двери и окна, полы, потолок и стены герметичные, как в каменном ящике! И все же должно быть какое-то объяснение. Ни за что не поверю…

Он посмотрел на бумаги, разложенные на рабочем столе: рукопись Джорджа Плейджа, договор купли-продажи и газетную вырезку. С любопытством их перебрал, а затем сложил в пакет.

– Ни за что в это не поверю, – произнес Мастерс, поднимая пакет и яростно потрясая им.

– Там осталось не так уж мало сверхъестественного, Мастерс. Как только сюда нагрянет полиция, бедняге Льюису… – Я вспомнил, как леди Беннинг резко обернулась, чтобы свирепо посмотреть на меня. «Не важно. Что-нибудь вроде зацепки обязательно найдется», – сказала она.

– Сейчас специалисты снимают отпечатки пальцев. Я получил краткий отчет от врача, но мы не сможем получить полный отчет до завтра. Фургон уже здесь, и Дарворта перевезут, как только Бейли закончит с фотографиями интерьера. Эх! – рявкнул он и сжал кулаки. – Быстрее бы уже рассвело. Между нами говоря, я никогда так сильно не хотел дневного света. Где-то есть подсказка, где-то… Если бы я мог ее увидеть. И с этим я тоже напортачил. Помощник комиссара скажет, что я не должен был оставлять там никаких следов, что нам надо было постелить доски или еще сделать какую-нибудь глупость в этом роде. Как будто была такая возможность! Эх-эх, я начинаю понимать! Я начинаю понимать, как трудно быть методичным и все учитывать, когда ты сам завязан в деле. Подсказки? Нет. Мы не нашли ничего, кроме того, что ты видел, – кроме носового платка. Платок с инициалами Дарворта лежал под его телом.

– На полу было несколько листов бумаги и авторучка, – напомнил я. – Что-нибудь там было написано?

– Не повезло мне. Пусто. Чисто. Абсолютно. И это все.

– Итак… Что теперь?

– А теперь, – энергично сказал Мастерс, – мы возьмем интервью у нашей маленькой компании. Берт дежурит снаружи, и нам никто не помешает. Давай-ка пока выясним вот что, прямо по моим записям в блокноте. Было, хм, я полагаю, примерно половина первого, когда мы с Бертом и мистером Холлидеем оставили тебя здесь читать эту чушь и вышли вон туда. Мисс Латимер подумала, что с Холлидеем что-то случилось, и бросилась к нему, когда мы добрались до главного коридора. Потом мы вошли в комнату, где были остальные, Берт остался снаружи, а у меня состоялся разговор, который… – Он нахмурился.

– Не получился?

– Эх! Я полагаю, что да. Да, осмелюсь предположить. Как бы то ни было, пожилая леди (трудно представить себе кого-то более хладнокровного) велела мне поискать по всему дому стулья, чтобы собравшиеся могли сидеть. Я так и сделал. Черт бы ее побрал… Кроме того, это был хороший шанс осмотреться. Здесь полно сломанной мебели. Потом они захлопнули дверь у меня перед носом, но у нас был юный Джозеф. Мы с Бертом отвели его в комнату напротив по коридору, где полно старого хлама, зажгли свечу и поговорили…

– Он был накачан морфием?

– Нет. Но нуждался в этом. Какое-то время он сидел тихо, а потом начал дергаться. Он ни в чем не признался бы. Но затем, как сейчас помню, он принял морфий. Он продолжал жаловаться на то, что здесь слишком жарко, бросился туда, где было темно, и сделал вид, что пытается открыть створки окна. Он притворялся, потому что, когда я пошел за ним, то увидел, как он засовывает что-то обратно во внутренний карман… О, никаких грубостей не было! – словно оправдываясь, добавил Мастерс. – Просто немного, гм, вежливой твердости. Ха. Ну, я подумал, что если это наркотик, то пусть сначала он хоть подействует, прежде чем нам снова браться за Джозефа. Поэтому я оставил его с Бертом, который, – Мастерс оскалился, – слишком уж вежлив, чтобы служить в полиции, а сам я отправился осматривать дом. Было примерно без десяти час, может больше, и у нас оставалось не так уж много времени. Я вышел в коридор. В комнате, где они сидели впятером, было тихо, и мне показалось, что там темно. Но входная дверь в дом была приоткрыта. Большая дверь, знаешь ли. Та, в которую мы входили.

Он посмотрел на меня так многозначительно, что я сказал:

– Мастерс, это чепуха! Разумеется, никто бы не осмелился пройти по коридору прямо перед носом полицейского. Кроме того, эта входная дверь была открыта, когда мы только приехали. Возможно, ветер…

– Э!.. – прорычал инспектор и постучал себя по груди. – Я тоже так подумал. Я не обращал никакого внимания на этих людей внутри; видишь ли, я занимался Дарвортом. Я хотел вывести его на чистую воду с этой его игрой, и вот… Ну что ж! Я плотно закрыл дверь. Потом поднялся наверх, чтобы сориентироваться. Раньше мы думали, что из окна второго этажа будет лучше виден дом, но это оказалось не так. А когда я спустился, входная дверь снова была приоткрыта. У меня был только фонарик, и это было первое, что я заметил.

Он стукнул кулаком по рабочему столу.

– Говорю, мистер, тебе одному… Я, черт возьми, и сам завелся. Мне и в голову не пришло, что, может, это кто-то покушается на Дарворта. Я вышел через парадную дверь… «Кругом сплошная грязь, – подумал я. – И где тогда следы?» Там вообще не было никаких следов, – заключил Мастерс.

Мы переглянулись. Несмотря на треск фотовспышек, полицию и репортеров, вырывающих друг у друга новости, этот дом казался еще более зловещим и ужасным, чем в письмах, которые я читал.

– Я обошел каменный домишко сбоку, – продолжал инспектор, – и рассказал тебе о том, что видел и слышал. Тени внутри. Дарворт стонал или умолял о чем-то. Затем звякнула сигнализация.

Он сделал паузу и издал звук, похожий на «кха-а-а!», как человек, допивающий крепкий напиток, которым чуть не поперхнулся.

– Сейчас, сэр! Сейчас! И вот о чем я хотел тебя спросить. Ты говорил мне, что слышал, как кто-то проходил мимо твоей двери, когда ты сидел в комнате и читал? Хорошо, тогда в каком направлении этот человек двигался? Выходил на задний двор или возвращался оттуда?

Единственным ответом мог быть лишь такой: «Я не знаю».

Мастерс засопел.

– Потому что, если бы это было возвращение в дом – я имею в виду большой дом, после, скажем, «посещения Дарворта»… Видишь ли, я обошел маленький дом сбоку и оказался во дворе. Оттуда я видел заднюю дверь большого дома, обозначенную светом свечей, и даже часть двора, что возле меня… Тогда что же это за адское существо, которое может выйти через парадную дверь, обогнуть двор, не оставляя в грязи следов, затем убить Дарворта в закупоренном каменном мешке и вернуться сюда через заднюю дверь, пройдя незамеченным мимо тебя при свете свечей?

В наступившей тишине он коротко кивнул и направился к двери. Я слышал, как он обращался к констеблю, посылая его в гостиную, чтобы тот не давал пятерым подозреваемым сверять их показания. Вполуха я слышал, как он отдает распоряжения, чтобы сюда, в наш «зал совета», привели леди Беннинг… Я задавал себе нелепый вопрос, что бы подумал об этой заварухе мой прежний шеф в Министерстве внутренних дел, тот довольно корпулентный субъект, о котором мне напомнил Физертон своей репликой: «Что тут за чертовщина происходит?..» Я поднял глаза и увидел, что широкими шагами возвращается Мастерс.

– Если, – с сомнением произнес он, – пожилая леди снова развалится на куски, как, по твоим словам, с ней уже было…

После некоторых раздумий он медленно запустил руку в задний карман и достал металлическую фляжку, которую со свойственной ему безмятежной тщательностью хранил ради нервничающих неофитов на спиритических сеансах. Повертел ее в руке. Его глаза были до странности пусты. В коридоре раздались шаги – кто-то, прихрамывая, направлялся к «залу совета», и гулкий голос констебля призывал к осторожности.

– Выпей сам, Мастерс, – сказал я.

Глава десятая

Именно благодаря скрупулезности Мастерса мы получили фактически дословную запись свидетельских показаний. Мастерс не доверяет кратким заметкам. В его толстых блокнотах вы найдете стенографически записанным каждое слово, произнесенное человеком, которого он допрашивал, за исключением, разумеется, вещей, явно не относящихся к делу. Позже это расшифровывается, перепроверяется и печатается в протоколе, который он представляет свидетелю для ознакомления. С его разрешения я получил копии этих записей, дополненных также вопросами, которые он задавал, но не записал в то время.

Таким образом, это всего лишь выдержки из обширной мешанины разговоров: они намеренно неполны, но приводятся потому, что могут представлять интерес для тех, кто любит решать головоломки, а также из-за значимости некоторых утверждений.

Первая запись озаглавлена «Леди Энн Беннинг, вдова; жена покойного сэра Александра Беннинга». Она не передает атмосферу того мрачного помещения, где самозваная маркиза Ватто смотрела на Мастерса поверх свечей. Стрелки часов ползли к четырем, флегматичный констебль маячил в тени за дверью, а снаружи доносился шум – это в черный фургон грузили тело Дарворта.

Леди Беннинг была настроена еще более враждебно, чем раньше. Ей подали стул, снова блеснул красный плащ, и пожилая леди села прямо, крепко сжав на коленях украшенные драгоценными камнями руки. В ней была какая-то зловещая веселость. Она повертела головой, как будто искала больное место Мастерса; припухшие глаза ее были полузакрыты, и можно было разглядеть морщинки на веках. Она все еще улыбалась. Формальности были согласованы, хотя майора Физертона, который настаивал на том, чтобы сопровождать ее, пришлось довольно настойчиво выпроваживать из помещения. Я все еще вижу, как она слегка приподнимает бровь или руку, и слышу холодный металл в ее высоком голосе.

Вопрос. Леди Беннинг, как давно вы знаете мистера Дарворта?

Ответ. Я правда не могу сказать. Это имеет значение? Восемь месяцев, возможно, год.

Вопрос. Как вы познакомились с ним?

Ответ. Через мистера Теодора Латимера, если это имеет значение. Он рассказал мне об интересе мистера Дарворта к оккультизму и привел его ко мне домой.

Вопрос. Мы понимаем, что вы были в состоянии, которое можно было бы назвать восприимчивостью к подобного рода вещам. Правильно, леди Беннинг?

Ответ. Мой дорогой, я не собираюсь отвечать на явные дерзости.

Вопрос. Хорошо. Вы знали что-нибудь о Дарворте?

Ответ. Я знала, например, что он джентльмен и хорошо воспитан.

Вопрос. Я имею в виду что-нибудь о его прошлой жизни?

Ответ. Нет.

Вопрос. Говорил ли он вам, что, хотя он сам не был медиумом, он был сильным экстрасенсом и чувствовал, что вы пережили тяжелую утрату и некие влиятельные силы пытались связаться с вами; что он покровительствует одному медиуму, который, по его мнению, мог бы вам помочь? Это так, леди Беннинг?

Ответ (после долгого колебания). Да. Но не сразу, прошло довольно много времени. Он очень сочувствовал мне из-за Джеймса.

Вопрос. И состоялась встреча с медиумом?

Ответ. Да.

Вопрос. Где?

Ответ. В доме мистера Дарворта на Чарльз-стрит.

Вопрос. Много ли было таких встреч впоследствии?

Ответ. Много. (Здесь свидетельница начала проявлять беспокойство.)

Вопрос. Где, леди Беннинг, вы, так сказать, вошли в контакт с мистером Джеймсом Холлидеем?

Ответ. Ради бога, перестаньте меня мучить!

Вопрос. Извините. Вы понимаете, мэм, это моя обязанность. Присоединялся ли мистер Дарворт к этому кругу?

Ответ. Редко. Он говорил, что это его тревожит.

Вопрос. Значит, его вообще не бывало в комнате?

Ответ. Да.

Вопрос. Знали ли вы что-нибудь о медиуме?

Ответ. Нет. (Нерешительно.) За исключением того, что он был не совсем в здравом уме. Мистер Дарворт обсуждал это с врачом, возглавляющим Лондонскую лигу милосердия для умственно отсталых. Он рассказал мне, как высоко доктор ценил Джеймса и как много они о нем думали. Джеймс обычно ежегодно отправлял лиге пятьдесят фунтов стерлингов. Мистер Дарворт говорил, что это была лишь малая толика заботы, но это было чудесно.

Вопрос. Вот как. Вы не наводили никаких справок о мистере Дарворте?

Ответ. Нет.

Вопрос. Вы когда-нибудь давали ему деньги?

(Нет ответа.)

Вопрос. Это была большая сумма денег, леди Беннинг?

Ответ. Мой дорогой, даже у вас должно хватить ума понять, что это не ваше дело.

Вопрос. Кто первым предположил, что из Чумного двора следует изгнать бесов?

Ответ. (Свидетельница ответила очень решительно.) Мой племянник Джеймс.

Вопрос. Я имею в виду, кто, скажем, из тех, кого легче вызвать в качестве свидетелей, первым высказал это предположение?

Ответ. Большое спасибо за уточнение. Это была я.

Вопрос. Что мистер Дарворт думал об этом?

Ответ. Поначалу он не хотел этим заниматься.

Вопрос. Но вы убедили его?

Ответ. (Свидетельница ничего не ответила, а лишь пробормотала себе под нос что-то вроде «или сказал, что не хочет».)

Вопрос. Леди Беннинг, говорит ли вам что-нибудь имя Элси Фенвик?

Ответ. Нет.

Насколько я помню, этот диалог содержал не более того, что было в записях Мастерса. Леди Беннинг не сбивалась с мысли и не отклонялась от темы, даже когда медлила с ответом, и в перепалке перевес был явно на ее стороне. Думаю, Мастерс был в ярости, хотя и держал себя в руках. Когда он сказал: «Теперь мы переходим к сегодняшнему вечеру», я ожидал, что это ее насторожит, вызовет какое-то напряжение. Ничего подобного не произошло.

Вопрос. Некоторое время назад в этой комнате, леди Беннинг, после того как мистер Блейк разговаривал с Джозефом Деннисом, вы сказали следующее: «Идите в гостиную! И выясните, кто из нас убил Роджера Дарворта».

Ответ. Да.

Вопрос. Что вы имели в виду?

Ответ. Вы когда-нибудь слышали о сарказме, сержант? Я просто предположила, что у полиции хватит ума, чтобы так подумать.

Вопрос. Но вы так не думаете?

Ответ. Как именно?

Вопрос. Что, откровенно говоря, один из пяти человек, находившихся в гостиной, убил мистера Дарворта?

Ответ. Нет.

Вопрос. Не могли бы вы рассказать нам, леди Беннинг, что произошло после того, как вы впятером закрыли дверь и обратились к своим (слово стерто и заменено в примечаниях) молитвам?

Ответ. В психическом смысле ничего не произошло. Мы не образовывали круг. Мы расселись возле камина – кто на стуле, кто опустился на колени.

Вопрос. Было ли вам что-нибудь видно в темноте?

Ответ. Огонь в камине погас. Я бы сказала, что действительно ничего не заметила.

Вопрос. Не заметили?

Ответ. О, бросьте эти глупости. Мои мысли были заняты другими вещами. Вы хоть знаете, что такое молитва? Настоящая молитва? Если бы знали, то не задавали бы глупых вопросов.

Вопрос. Вы вообще ничего не слышали – например, как скрипнул стул, открылась дверь, как кто-то встал?

Ответ. Нет.

Вопрос. Вы уверены?

(Нет ответа.)

Вопрос. Были ли между вами разговоры после начала этого бдения до момента, когда вы услышали, как прозвучал колокольчик?

Ответ. Я вообще ничего не слышала.

Вопрос. Но вы не готовы поклясться, что ничего подобного не было?

Ответ. Я не готова ни в чем клясться, сержант. Пока что нет.

Вопрос. Очень хорошо, леди Беннинг. Тогда хотя бы скажите нам, как вы сидели. Я имею в виду, в каком порядке стояли стулья, на которых вы сидели.

Ответ. (После паузы.) Ну, я сидела в крайнем правом углу от камина. Рядом со мной был мой племянник Дин, а потом, кажется, мисс Латимер. Относительно остальных я не уверена.

Вопрос. Вам известен кто-нибудь, кто хотел бы посягнуть на жизнь мистера Дарворта?

Ответ. Нет.

Вопрос. Вы думаете, он был мошенником?

Ответ. Возможно. Это никоим образом не влияет на Истину.

Вопрос. Вы все еще отрицаете, что давали ему деньги?

Ответ. Я не думаю, что отрицала что-либо в этом роде. (С внезапной горечью.) А если бы и давала, неужели, вы полагаете, я настолько глупа, чтобы признать это?

Казалось, она торжествовала, когда Мастерс отпустил ее. Позвали майора Физертона, чтобы он проводил ее обратно в гостиную. Мастерс обошелся без комментариев, и лицо его было непроницаемо. Затем он послал за Тедом Латимером.

Тед был свидетелем другого рода. Вызывающе высокомерный, он неторопливо вошел и попытался смутить Мастерса пронзительным взглядом, что в реальности выглядело так, будто Тед слегка пьян. Мастерс позволил ему такой взгляд, сделав вид, что размышляет над своими записями. Во время затянувшейся паузы Тед, прежде чем сесть, шумно подвигал стул, нахмурился и, похоже, начал осознавать, что у него лицо испачкано в грязи. Хотя он и пытался остаться отстраненно-надменным, но оказался довольно многословным в своих показаниях, сокращенные фрагменты которых заменены многоточием.

Вопрос. Как давно вы знаете мистера Дарворта?

Ответ. Год или около того. И все благодаря нашему с ним общему интересу к современному искусству. Вам известны галереи «Кадрок» на Бонд-стрит, инспектор? Что ж, это было там. Леон Дюфур демонстрировал несколько довольно изящных вещиц… из мыла…

Вопрос. Из чего?

Ответ. Да, из мыла. Скульптура, знаете ли. Мистер Дарворт купил несколько более массивных библиотечных экспонатов из каменной соли. Я признаю, что в них была жизнь, но им недоставало утонченности линий Дюфура.

Вопрос. Послушайте, мистер Латимер, боюсь, нас все это не интересует. Леди Беннинг рассказала нам о знакомстве с мистером Дарвортом и о том, что произошло потом. Я полагаю, вы, должно быть, хорошие друзья?

Ответ. Он показался мне очень интересным, инспектор. Образованный светский человек, каких мы редко встречаем в Англии. Он учился у доктора Адлера из Вены – вы, конечно, знаете о нем? – и сам был опытным психиатром. Конечно, у нас, светских людей, было много интересных бесед.

Вопрос. Знаете что-нибудь о его прошлой жизни?

Ответ. Я мало что запомнил. (Поколебавшись.) Но одно время я был очень сильно влюблен в молодую леди из Челси, и, хм, определенные предрассудки мешали мне вступить с ней в интимную связь. Мистер Дарворт разрешил мои трудности, объяснив, что это был комплекс страха из-за ее сходства с гувернанткой, которая когда-то была у меня в детстве… Он откорректировал мое сознание, и в течение нескольких месяцев после этого мы с ней успешно приспособились… Я помню, мистер Дарворт говорил, что у него когда-то была жена, ныне покойная, с которой он испытывал похожие трудности…

Чепухи в этой протокольной записи было гораздо больше – Тед получал от нее удовольствие, а Мастерс был явно шокирован. Никаких дополнительных фактов по существу. Однако дело шло к тому, что Тед становился все более и более доброжелательным к Мастерсу, позволяя себе чуть ли не покровительственные нотки.

Вопрос. Вы представляли мистера Дарворта своей сестре?

Ответ. О да. Сразу же.

Вопрос. Он ей понравился?

Ответ (нерешительно). Да, похоже, что так. Очень даже. Конечно, инспектор, Мэрион – странный ребенок, несколько наивный, если вы меня понимаете. Я думал, что ей пойдет на пользу, если он объяснит ей ее собственные эмоции.

Вопрос. Э-э, вот как. Вы представляли его мистеру Холлидею?

Ответ. Вы имеете в виду Дина? О, это сделала Мэрион или леди Беннинг. Я забыл, кто именно.

Вопрос. У них сложились отношения друг с другом?

Ответ. Ну нет. Видите ли, Дин очень хороший парень, но он немного… довоенный и… (Примечание: я думаю, что здесь должно быть слово «буржуазный», хотя в отчете Мастерса написано то, что написано.)

Вопрос. Не возникали ли между ними какие-то проблемы?

Ответ. Я не знаю, можно ли назвать это проблемами. Однажды вечером Дин сказал ему, что хотел бы набить ему физиономию и повесить на люстре на счастье. Видите ли, со стариной Дарвортом было трудно поссориться. Он не лез на рожон. Иногда, черт бы его побрал…

(Свидетель сделал паузу, что-то пробормотал, а затем продолжил.)

Ответ. Ну, все, что я могу сказать: я хотел бы увидеть этот бой. Дин – самый быстрый любитель в среднем весе из тех, кого я знал. Я видел, как он расплющил Тома Рутгера.

Этот внезапный всплеск откровенности поднял молодого человека в глазах Мастерса. Допрос пошел быстрее. Дарворт, казалось, почти сразу же погрузился в оккультные материи. На первом сеансе Джозефа упоминался беспокойный призрак в Чумном дворе, а также то, что Джеймс Холлидей пребывал в душевном смятении. Когда об этом рассказали Дарворту, он еще больше заинтересовался и встревожился – и провел много времени в беседах с Мэрион Латимер и леди Беннинг, «особенно с Мэрион», а затем попросил ознакомиться с отчетом Холлидея в форме писем Плейджа; и, по настоянию леди Беннинг, этот эксперимент был проведен. Возможно, Мастерс допустил ошибку, слишком задержав внимание на этом моменте. Так или иначе у Теда было время снова впасть в фанатичное состояние. И казалось, что помещение заполняла, раздуваясь и принимая чудовищные очертания, фигура улыбающегося Дарворта. Он издевался над нами после смерти. Мы чувствовали это и сопротивлялись, но не могли сломить ту сверхъестественную власть, которую он имел над этими людьми: мрачной старухой, полной злобы и каких-то грез, и неуравновешенным молодым человеком, сидящим на стуле и свирепо уставившимся на Мастерса.

Его сопротивление нарастало по мере того, как ему задавали вопрос за вопросом. С одной стороны, он определенно был сумасшедшим. Он тер свое перепачканное лицо, ударял кулаком по подлокотнику – иногда он смеялся, а иногда едва ли не рыдал, как будто это Дарворт в те холодные предрассветные часы был истинным призраком, стоявшим рядом с ним и доводившим его до истерики.

Вопрос. Согласно заявлению Джозефа Денниса, Дарворт действительно боялся, что кто-то здесь – в этом доме – угрожает его жизни. Если вы не верите, что Дарворт был убит человеком, что вы можете сказать на сей счет?

Ответ. Я считаю, что это наглая ложь. Вы готовы поверить на слово этому проклятому наркоману?

Вопрос. Значит, вы знали, что он наркоман, не так ли?

Ответ. Я допускал, что это так.

Вопрос. И сейчас допускаете?

Ответ. Какое это имеет значение? Это никак не влияло на его экстрасенсорные способности. Вы что, ничего не видите? Художник или композитор не теряет своей гениальности из-за наркотиков или алкоголя. Черт возьми, вы что, ослепли? Все как раз наоборот.

Вопрос. Спокойно, сэр. Вы отрицаете, что кто-то из людей в той гостиной мог встать и выйти, пока вы все сидели в темноте? Вы отрицаете это?

Ответ. Да!

Вопрос. Вы клянетесь, что никто этого не делал?

Ответ. Да!

Вопрос. А если я скажу вам, что было слышно, как скрипнул стул и открылась или закрылась дверь?

Ответ. (Легкое колебание.) Тот, кто это сказал, лжет.

Вопрос. Поосторожнее со словами. Вы уверены?

Ответ. Да. Мы могли ерзать на своих стульях. Скрип! И вообще, что это такое? Сядьте в любой темной комнате, и вы услышите множество скрипов.

Вопрос. Насколько близко вы сидели друг к другу?

Ответ. Я не знаю. Может быть, в двух-трех футах друг от друга.

Вопрос. Но вы действительно слышали какие-то звуки? Значит, кто-то мог встать на каменный пол и выйти, не привлекая внимания?

Ответ. Я только что сказал вам, что никто этого не делал.

Вопрос. Вы молились?

Ответ. Бред! Абсолютный бред, как и все прочее. Молился! Конечно нет. Неужели я похож на благочестивого методиста? Я пытался установить связь, чтобы дать силу разуму, изгоняющему привязанность к Земле. Я сосредоточился так сильно, как только мог. Я… я чувствовал, что мой мозг почти лопается. Молился!

Вопрос. В каком порядке вы сидели, как расположились?

Ответ. Не помню точно. Мы все еще стояли, когда Дин задул свечи. Затем мы начали ощупью искать стулья, которые уже были там. Я был в крайнем левом углу от камина, это все, что я знаю. Мы все были взволнованы.

Вопрос. Но когда вы услышали звон и снова все встали, разве вы не заметили, кто где находился?

Ответ. Нет. В темноте была толкучка. Свечи зажег старик Физертон, и он ругался. Следующее, что я помню, – это то, что мы все направились к двери. Я не знаю, кто где находился, и вообще не знаю, что там было.

После этого Мастерс отпустил его. Предложил ему идти домой, но, хотя Тед был явно измучен и находился на грани срыва, он отказался уходить, пока не отпустят остальных.

Инспектор задумался, обхватив голову руками.

– Пока что полная неразбериха, – сказал он. – Они все были в экзальтации или в истерике, что-то в этом роде. Если мы не сможем получить никаких более четких показаний, то… – Он пошевелил пальцами, сведенными судорогой (слишком много пришлось писать), а затем усталым голосом велел констеблю привести майора Физертона.