Текст книги "Убийства в Чумном дворе"

Глава двадцатая

– Что меня больше всего бесит, – проворчал Г. М., который вопреки запрету кипятил воду на газовой плитке в туалетной комнате своего офиса, – что меня больше всего бесит, так это то, что я не разобрался с этим делом днем раньше. Если бы я знал все, что знали вы, тупицы. Только прошлой ночью и сегодня утром (или вчерашним утром) у меня появилась возможность обсудить все с Мастерсом, и тогда я смог подстегнуть себя. Хм…

Было около двух часов ночи. Мы вернулись в кабинет Г. М., разбудили ночную охрану и, спотыкаясь, поднялись на четыре лестничных пролета в «Совиное гнездо». Охранник развел для нас огонь в камине, а Г. М. настоял на том, чтобы сварить чашу пунша из виски, дабы отметить знаменательное событие. Холлидей, Физертон и я сидели в старых кожаных креслах вокруг стола, пока Г. М. не вернулся с кипятком.

– Если ключ к разгадке в том, что все это время Джозеф был Глендой Дарворт, то все остальное проще простого. Проблема в том, что вокруг этого дела было так много накручено и напутано, что я дошел до сути лишь прошлой ночью. Мешало и еще кое-что; теперь я это вижу…

– Но послушай! – проворчал майор, который изо всех сил пытался раскурить сигару. – Этого не может быть! Что я хочу знать, так это…

– Ты это узнаешь, – сказал Г. М., – как только мы устроимся поудобнее. Эта вода должна быть, как говорят ирландцы, «обжигающе горячей» – минуточку – вот сахар, сейчас!..

– А также, – продолжал Холлидей, – как она оказалась в этом дворе пару часов назад и кто стрелял сегодня вечером через окошко? И как, черт возьми, убийца вообще добрался до крыши…

– Сначала выпей! – сказал Г. М.

После того как мы отведали пунша и воздали должное его качеству, польщенный Г. М. явно взбодрился. Он устроился так, чтобы свет настольной лампы не попадал ему в глаза, со вздохом закинул ноги на стол и заговорил, словно обращаясь к своему бокалу.

– Самое смешное было в том, что и Кен, и старина Дюрран в Париже случайно наткнулись на разгадку этого дела, и если бы у них хватило ума обратить внимание на нужного человека… Но они измывались над бедной миссис Суини. Что, видимо, естественно, поскольку Джозеф лежал, сгоревший дотла, в золе в грязном подвале с кинжалом в спине. Сынок, по сути, эта версия была абсолютно верна. Гленда Дарворт была целеустремленной дамой, опустошающей чужие кошельки, она стояла за всеми операциями Дарворта, за его личностью, и, если бы понадобилось, она сыграла бы роль индейца-чероки. Проблема в том, что вам следовало копать дальше, отбросив миссис Суини. Почему? Потому что миссис Суини никогда не была в гуще событий, она никогда не обладала даром наблюдать за людьми, незаметно гнуть свою линию. Все, что она делала, – это сидела дома и была респектабельной домохозяйкой для слабоумного мальчика. Но Джозеф – что ж, если его считать подозреваемым, Джозеф крутился рядом. Он всегда был в центре событий, потому что был медиумом. Они должны были заполучить его – он был незаменим, и без его ведома ничто не происходило. И ты получил исчерпывающий ответ, Кен, когда твоя подруга намеренно назвала тебе пьесы, в которых Гленда Дарворт добилась успеха. Помнишь их?

– Одна, – сказал я, – «Двенадцатая ночь» Шекспира, а другая – «Простой торговец» Уичерли.

Холлидей присвистнул.

– Виола! – сказал он. – Минутку! Разве не Виола переодевается в мальчишескую одежду, чтобы следовать за героем…

– Э-э. А мне приглянулась другая вещь, «Простой торговец», – позволил себе усмехнуться Г. М., – пока ждал тебя сегодня вечером в каменном доме. Что же я прочел в этой пьесе? – Он порылся в кармане. – Фиделия, тамошняя героиня, делает то же самое. Это на редкость хорошая развлекательная пьеса. Гореть мне в огне, ты разве знал, что в 1675 году там использовали шотландские шуточки? Вдову Блэкейкр называют «шотландской грелкой». Хе-хе-хе. Не важно… Но то, что в этих двух пьесах исполняются две совершенно одинаковые роли, не может быть простым совпадением. Если бы у вас было побольше эрудиции, вы бы вычислили Гленду гораздо раньше. Однако…

– Ближе к делу, – проворчал майор.

– Ладно. Теперь я признаю, что все это стало нам известно поздновато. Итак, я собираюсь начать с самого начала и проследить историю с учетом того, что можно было бы из нее извлечь, даже если бы я сначала наткнулся на Джозефа. Предположим, мы не знаем, что Гленда Дарворт – это Джозеф. Мы ничего не знаем – мы просто сидим и анализируем факты… Мы решили, что у Дарворта был сообщник, который собирался помочь ему инсценировать нападение призрака Льюиса Плейджа. Этот сообщник должен был пойти в музей и забрать кинжал. Маленький трюк с затрудненным движением шеи на манер Льюиса Плейджа должен был привлечь внимание обслуживающего персонала. Дарворт знал, что газеты это подхватят и сделают прекрасную рекламу его замыслу. Мы даже выяснили, как было совершено настоящее убийство: пулями из каменной соли, выпущенными кем-то с крыши через одно из этих зарешеченных окон. Если бы Дарворт почистил свой токарный станок и если бы Тед так небрежно не упомянул об этих скульптурах, для нас это могло кончиться ничем. Господи! – проворчал Г. М., поспешно отхлебывая свой пунш. – Гореть мне в огне, но я боялся, что вы сами догадаетесь, да, боялся.

Он свирепо посмотрел на нас.

– Если бы кто-нибудь из вас испортил мой замысел, я бы повесился или вообще плюнул бы на все это дело. Я не против помочь, но вы должны позволить старому ветерану поступать по своему разумению, иначе он не станет в это играть. Хм. Мне даже пришлось сказать Мастерсу, чтобы он не пробовал на вкус тот порошок, иначе он бы понял, что это соль, и тогда даже его мозг, возможно, заработал бы в нужном направлении. Уф. Ну что ж! Это все, что нам известно. Вот тут-то мы и начинаем искать убийцу. Мы оглядываемся по сторонам. И что же – прямо на нас явно смотрит человек, у которого больше всех шансов стать сообщником. А именно Джозеф. Так почему бы нам сразу не заподозрить его и не привлечь к нему всеобщее внимание?

С трубкой в руке Г. М. еще раз оглядел всех нас:

– Во-первых, потому, что это всего лишь юнец – слабоумный наркоман, находящийся под влиянием Дарворта и, несомненно, накачанный морфием после совершения убийства. Во-вторых, потому, что, как нам было сказано, Дарворт держал его в качестве подставного лица или прикрытия для своей деятельности, а Джозеф ничего не знал. В-третьих, потому, что, по-видимому, у него было безупречное алиби, и все это время он сидел и играл в карты с Макдоннеллом.

Г. М. хохотнул. После титанических усилий он раскурил трубку, вдохнул успокаивающий дым, и его взгляд снова стал отсутствующим.

– Ребята, видите ли, это была довольно хитроумная затея. Сначала все было очевидно, затем все погрязло во множестве намеков или фактов, отчего пошли разговоры: «Бедный Джозеф! Подставили. В этом нет никаких сомнений». О, я знаю. Я сам купился на это, на несколько часов. А затем я начал размышлять. Это было забавно, но, когда я перечитал все эти показания еще раз, то выяснил, что никто в кругу знавших Джозефа почти год никогда не подозревал его в наркомании, до той ночи. На самом деле, это стало шоком для всех. Возможно, конечно, все это время Джозеф и Дарворт скрывали сей факт, хотя это было бы непросто, но зачем? Какой смысл в постоянном накачивании Джозефа наркотиками? Зачем колоть ему морфий перед сеансом – разве это не очень дорогой, опасный и сложный способ замутить мозги, когда с таким же успехом можно использовать дешевые легальные капли из аптеки и без всяких опасных последствий? Чего вы этим добьетесь? В результате вы получите наркомана, который в любую минуту может проболтаться и наговорить лишнего. И почему бы не использовать гипноз, если Джозеф был таким податливым объектом? То есть не слишком ли подозрительным и хлопотным был сам способ заставить юнца молчать в кабинете медиума, пока Дарворт манипулировал проводами. Это показалось мне… Вам даже не нужно было бы усыплять слабый разум, чтобы сделать это. Итак, спросил я себя, откуда впервые взялось это предположение о том, что он наркоман? Впервые об этом упомянул сержант Макдоннелл, который расследовал это дело; но больше никто, пока это не было подтверждено тем, что Джозеф явно проявил себя в состоянии наркотического опьянения и начал болтать. Тогда меня осенило, ребята, что из всех непоследовательных, сомнительных и подозрительных вещей, которые мы слышали по этому делу, история Джозефа была самой сомнительной. Сначала он сказал, что взял иглу для подкожных инъекций и морфий у Дарворта и ввел себе дозу. Так вот, согласитесь, это крайне маловероятно…

Майор Физертон, поглаживая свои седые усы, прервал его:

– Но, черт возьми, Генри, ты сам сказал в этом кабинете, что он делал это с молчаливого одобрения Дарворта…

– И разве тебе сразу не бросается в глаза ошибочность этого утверждения? – спросил Г. М., который терпеть не мог, когда ему напоминали о его ошибках. – Ладно-ладно, я признаю, что не сразу в этом разобрался, но по сути все тут яснее ясного. Дарворт, по словам Джозефа, хотел, чтобы Джозеф продолжал следить за кем-то, кто может причинить вред. Вот что Джозеф сказал Кену и Мастерсу; это была его история. Ну, можно ли придумать что-нибудь более нелепое, чем позволить кому-то накачать себя морфием, чтобы оставаться начеку? С какой стороны ни посмотри, дело было подозрительным. Неправдоподобным… Но было и другое объяснение, настолько очевидное и простое, что понадобилось много времени, прежде чем оно пришло мне в голову. Предположим, старина Джозеф вовсе не был наркоманом. Предположим, все остальные были правы, и все, что у нас было, – это его собственные слова, которые мы приняли за чистую монету? Предположим, вся эта история была выдумана, чтобы отвести подозрения? Допустим, тогда он действительно принял дозу морфия – он не мог бы подделать реальные физические симптомы… Хотя хороший актер смог бы – дрожащая рука, блуждающий взгляд, подергивания и лепет. К тому же мы ведь инстинктивно убеждены, что ни один человек не признает себя наркоманом, если он не наркоман. Тонкая психология, сынок, не такая уж плохая штука.

Как я уже сказал, я сидел и думал….Итак, сказал я себе, давай примем это как рабочую гипотезу; есть ли что-нибудь подтверждающее ее? Можно ли было, например, доказать, что Джозеф отнюдь не идиот, каким он притворялся, и имеет все черты опасного персонажа? Еще раз взгляните на его историю. Он сказал, что Дарворт нервничал из-за того, что на него кто-то мог напасть из этого круга. Из показаний других мы узнали, что Дарворт нисколько не нервничал из-за того, что собирался бдеть в одиночестве в том доме. А если он чего и опасался, то это исходило не из данного круга, так что отложим это в сторону… Что я знал, как я уже говорил вам, так это о плане Дарворта: его сообщник должен был инсценировать ложное нападение на него. Следовательно, если бы сообщник был членом того круга в гостиной, разве Дарворт попросил бы Джозефа продолжать наблюдение? Боже помилуй нас, джентльмены! Джозеф, возможно, увидел бы сообщника, поднял шум и развалил бы весь план! С какой стороны ни посмотри на историю Джозефа, она выглядела одинаково сомнительной. Но это была именно та история, которую он мог бы рассказать, чтобы защитить себя, будь он действительно тем самым сообщником и убей он Дарворта вместо того, чтобы помогать ему. После чего он вколол себе морфий, дабы обеспечить алиби.

Остановимся еще немного на этой довольно зловещей фигуре и изучим вторую причину, по которой мы его не подозревали, – то бишь заявление о том, что он был всего лишь прикрытием Дарворта, чтобы взять вину на себя в случае неудачи. Опять же, кто нам это сказал? Только Макдоннелл, который проводил расследование, и Джозеф, который признался в этом. И мы приняли это… Боже мой, как безропотно мы это приняли! Мы полагали, что Джозеф просто пребывает как бы в тумане, в то время как Дарворт делает всю работу, о которой парень ничего не знал. Но потом я вспомнил – цветочная ваза…

Дым наших трубок и сигар смешивался с паром от чаши для пунша. За пределами света настольной лампы мрачное лицо Г. М. выглядело сардоническим. Запоздалое такси просигналило на набережной, гудок резко прозвучал в утренней тишине. Холлидей наклонился вперед.

– Вот о чем я хотел бы знать! – сказал Холлидей. – Тот цветочный горшок, который свалился с потолка или откуда-то еще и, черт возьми, чуть не размозжил мне голову. Мастерс как-то слишком легко и снисходительно объяснил, что это был известный старый трюк. Ха-ха! Но этот старый трюк чуть не прикончил меня, и если это был свинья Джозеф… или Гленда Дарворт… если это сделала она…

– Конечно, это она и сделала, сынок, – отмахнулся Г. М. – Налей-ка мне еще немного лекарства отца Флаэрти, хорошо? Хм. Ха. Спасибо. А теперь перенесись мыслями в то время. Ты с Кеном и Мастерсом стоял ближе к краю лестницы, верно? На самом деле, вы стояли к ней спиной. В том-то и дело. И вот подошли майор, Тед Латимер и Джозеф немного позади них. А теперь скажи мне: какой там пол?

– Пол? Каменный. Каменный или кирпичный. Думаю, что каменный.

– Ага. Но я имею в виду то место, где вы тогда стояли, в задней части зала, где старый пол еще не был разобран. Тяжелые доски, а? Довольно шаткие. Лестница затряслась?

– Да, – сказал я. – Я помню, как доски скрипели, когда Мастерс сделал шаг.

– И площадка лестницы была как раз над головой молодого Холлидея, а? И там были перила. Понимаете? Это трюк незабвенной Энн Робинсон. Разве вы никогда не замечали, что в старом холле с шаткой лестницей, если вы случайно наступите на основание лестницы, она затрясется, а перила лестничной площадки задрожат? Так что, если на эти перила поставлен тяжелый груз, то при малейшем колебании он сорвется…

Помолчав, он продолжил:

– Тед и майор, сынок, были впереди тебя, они пошли дальше. Джозеф следовал в нескольких шагах позади. И он не случайно наступил на нужную доску… Чем больше ты присматриваешься к старине Джозефу, тем меньше он начинает походить на несчастную марионетку, которую дергают за ниточки и которая не понимает, что происходит. Посмотри на него! Вот он, очень худой и малорослый для молодого человека, – на самом деле ты бы счел его маленьким. У него тонкие морщинки на шее, коротко подстриженные и выкрашенные в рыжий цвет волосы, веснушки, курносый нос и слишком широкий рот; у него тонкий безжизненный голос, как у мальчика… А прежде всего – я хочу, чтобы ты запомнил его яркую вызывающую одежду, по которой его издали узнаешь. Очень похож на ребенка, весит, наверное, фунтов девяносто… А потом была любопытная вещь, которую Мастерс заметил как раз перед тем, как упала каменная ваза с цветами; кто-нибудь еще это заметил? Джозеф делал странные движения руками, как будто почесывал свое лицо, и остановился, когда на него направили свет… И я подумал: а может быть, все это какая-то маскировка? Он, видите ли, только что выходил под дождь без шляпы. И я подумал, не опасался ли он…

– Чего?

– Что все его веснушки, скажем, смоет, – ответил Г. М. – Это была только основа идеи, все еще довольно туманной. Но я сидел и думал, и я вспомнил то дерево во дворе. Ты знаешь это дерево? Мастерс сказал, что очень ловкий человек мог бы легко забраться со стены на дерево, а с дерева – на маленький домик. А Макдоннелл утверждал, что дерево было гнилым, и показал сломанную им ветку… Что ж, она могла сломаться под нормальным весом человека. Я это допускаю, сынок, потому что и Мастерс это подтвердил. Но во всем доме был человек, достаточно легкий, чтобы взобраться на дерево, не сломав его, – это наш невинный «мальчик» Джозеф. Хватило бы у Джозефа умения и ловкости сделать это или выстрелить достаточно метко через то окно, чтобы нанести именно такие раны? Что на самом деле происходило с этим глупым, накачанным наркотиками мальцом? Все, что я подозревал на тот момент, – что он не тот, за кого себя выдает, и тут совершенно определенно есть какая-то маскировка. И я сказал себе: пока еще в этой банке полно попкорна, поищи кого-нибудь другого. Если этот парень действительно убил Дарворта, то какие у него были мотивы? Он помогал Дарворту дурачить старую леди Беннинг и ее толпу – почему он вдруг отступает от плана и стреляет в Дарворта, что кажется довольно глупым? Это был не несчастный случай – те последние две пули предназначались для того, чтобы превратить усатого мошенника в баранину. Зачем уничтожать источник своего дохода? Единственный, кто унаследует хоть что-то из денег Дарворта, – это его жена…

Жена! Вы были бы удивлены, узнав, какое откровение посетило сознание старика. Давайте посмотрим, с какой целью Дарворт устраивал это шоу. Он мог бы сказать сообщнику, что это было сделано для того, чтобы прославиться и убедить мир в силе оккультизма… Но это было не так. О нет. «Клянусь богом, – сказал я себе, – он охотился за девчонкой Латимер. Он собирался сделать ей предложение руки и сердца. Но у него есть жена в Ницце – сообразительная упертая особа, которая вынудила его жениться как раз вовремя, которая слишком много знала о его прошлых подвигах. Как она собиралась все это воспринимать?»

Трубка Г. М. описала в воздухе странное движение, как будто он сонно вырисовывал чьи-то черты.

– Судя по ее фотографиям, выглядит довольно вызывающе. Очень худая. Где-то за тридцать. Возраст, когда появляются мелкие морщинки, но их немного. Маленького роста, но на высоких каблуках это незаметно. Вы, ребята, женаты? Вы когда-нибудь замечали, какими маленькими выглядели ваши жены, когда вы впервые увидели их без каблуков? Хм. Забавно также, как копна черных волос меняет выражение лица, да и косметика. Сначала я подумал: «Гореть мне в огне, я бы посоветовал этой дамочке быть чертовски осторожной». Почему? Потому что наш улыбчивый Дарворт уже избавился от одной жены, отравив ее, перерезав горло или что-то в этом роде, и если его сердце снова настроено расцвести в апельсиновом саду… Что ж, на месте его жены я бы время от времени заглядывал под кровати и держался подальше от глухих переулков после наступления темноты. – Г. М. протяжно шмыгнул носом. Затем его взгляд остановился на нас. – Или, сказал я себе, мне нужно опередить его!

Он ткнул в нашу сторону своей трубкой.

– Вам кто-нибудь рассказывал, как Гленда Уотсон начала свою карьеру в возрасте пятнадцати лет? В передвижном цирке и интермедии? Ах, вы слышали об этом, не так ли? Я был бы очень удивлен, узнав, что ей стоило большого труда преодолеть стену и дерево или использовать огнестрельное оружие среднего калибра… Универсальная девица, и какая женщина! Талантлива, и все при ней, иначе бы за нее так не держались, когда деньги Дарворта помогли ей получить главную роль в актерской труппе в Ницце. Ей пришлось скрывать свою женственность, когда она играла роль Джозефа, но она играла ее недолго….Жаль, что ее волосы были коротко подстрижены и выкрашены; но у нее взамен был роскошный черный парик, в котором она выходила подышать воздухом. Помните таинственную женщину, которую видели возле «Коттеджа Магнолия»? Ей, понимаете ли, предстояло одержать еще одну победу в образе Гленды Дарворт, и это…

– Все это прекрасно! – взорвался майор Физертон. – Но мы так и не продвинулись дальше. Черт возьми, повторяю, есть одна проблема, которую ты не можешь преодолеть. У нее было алиби; она находилась под непосредственным наблюдением надежного человека все то время, когда якобы убивала Дарворта в каменном доме. Ты не можешь обойти этот неопровержимый факт. Более того, мы все были рядом в комнате, в абсолютной тишине – она и сержант сидели напротив нас, – и мы ничего не слышали.

– Я это знаю, – спокойно произнес Г. М. – В том-то и дело. Ты не слышал ни звука из той комнаты. И это-то и вызвало у меня подозрения. А теперь я хочу, чтобы ваши проницательные умы, как следует размягченные и подготовленные, рассмотрели множество забавных совпадений… Во-первых, сразу после убийства газетному фотографу разрешили взобраться на крышу каменного дома – а это надо было пресечь, поскольку таким образом мы лишались следов ног убийцы. Во-вторых, кто-то прошелся у стены, проверяя это гнилое дерево, и оставил еще больше следов. В-третьих, несмотря на усилия Мастерса, история об убийстве, необъяснимая и сверхъестественная, которую мог совершить только призрак, выплеснулась в газеты.

Холлидей медленно поднялся со стула…

– В-четвертых, одному умнику было поручено следить за передвижениями Дарворта, и у него было бы больше шансов, чем у нас, обнаружить, что «Джозеф», живущий в доме в Брикстоне, на самом деле был очаровательной миссис Дарворт, задолго до того, как мы об этом догадались. В-пятых, – продолжал Г. М., и голос его стал менее сонным, – в-пятых, мои тупицы, вы, случаем, не забыли тот сеанс автоматического письма у Билла Физертона? Не забыли тот спиритический сеанс, на котором «Джозеф» даже не присутствовал? Вы не забыли, что там среди других бумаг Дарворта был подсунут листок с надписью «Я знаю, где похоронена Элси Фенвик», и это до смерти напугало его, потому что он понял, что кто-то, кроме его жены… кто-то там – какой-то невидимый, смертельно опасный человек, по представлениям Дарворта, – знал секрет? Разве он так испугаться бы, зная, что тут замешан «Джозеф»? «Джозеф» и без того все знал, не так ли? – Внезапно Г. М. перегнулся через стол. – И кто, по общему признанию, был единственным человеком, который мог подсунуть Дарворту листок бумаги, будучи, по его собственному признанию, экспертом в салонной магии?

В оглушительной тишине Холлидей постучал себя кулаком по лбу.

– Боже мой, вы хотите сказать, что этот парень Макдоннелл… – сказал он.

И Г. М. сонно продолжал:

– Берт Макдоннелл, конечно, не совершал убийства. Он был соучастником, но не самым важным. Он вообще не был бы нужен Гленде Дарворт, если бы – неожиданно – Мастерс не появился в Чумном дворе. Это все нарушило. Макдоннелл наблюдал за двором, чтобы убедиться, что все в порядке. Когда он увидел Мастерса, ему пришлось действовать – увести «Джозефа» куда-нибудь подальше от глаз Мастерса, и он так явно нервничал, что чуть все не испортил. Кто предложил Мастерсу подняться на второй этаж дома, пока он сам будет допрашивать «Джозефа»? Кто намеренно вел вас в неверном направлении каждый раз, когда вы проявляли проблеск интеллекта? Кто клялся, что дерево во дворе не выдержит никакого веса? Кто, хотя его и не спрашивали, заявил, что под этим деревом похоронен Льюис Плейдж?

Увидев выражения наших лиц, Г. М. нахмурился:

– Он неплохой парень. Эта женщина просто завела его туда, куда хотела, вот и все. Он не знал, что она собиралась убить Теда Латимера, одеть Теда в эту кричащую одежду и засунуть его в печь…

– Что? – воскликнул Холлидей.

– Хм. Разве я этого не говорил? – вежливо осведомился Г. М. – Да. Видишь ли, «Джозефу» предстояло исчезнуть. Гленда Дарворт больше не хотела убийств; она просто собиралась исчезнуть, позволить полиции думать все, что угодно, и снова появиться как Гленда Дарворт, чтобы потребовать свои двести пятьдесят тысяч фунтов. Но, выскользнув из дома той ночью, Тед Латимер заметил «Джозефа». И получилось так, что Тед должен был умереть.