Текст книги "Убийства в Чумном дворе"

Глава восемнадцатая

Это было вечером накануне того дня, когда леди Беннинг выдвинула поразительное обвинение. За те пятнадцать часов, что прошли с тех пор, я по чистой случайности столкнулся с ситуацией, которая почти подсказала решение загадки…

Если бы от меня требовалось что-то большее, чем изложение фактов, я бы описал головокружительную гонку обратно в город, чтобы успеть к этому звонку… Но расследование убийства – это не только поиск преступника. Бывают моменты, когда ты внезапно осознаешь, что дела житейские должны идти своим чередом. В тот вечер, например, у меня была назначена встреча за ужином с моей сестрой, обворожительной Горгоной, и никому из членов семьи никогда не пришло бы в голову не отозваться на приглашение Агаты. Когда я узнал, насколько уже поздно, меня на самом деле больше всего волновало то, что мне придется опоздать на час, даже если не переодеваться. Я совсем забыл об этом ужине, и все же я должен был туда отправиться.

Мастерс отвез нас обратно в город, и мы с инспектором пообещали быть в офисе Г. М. наутро в одиннадцать часов. Он повез Г. М. домой на Брук-стрит, я же высадился на Пикадилли, сел на кенсингтонский автобус и добрался наконец до Агаты. Меня тайком провели через боковую дверь, чтобы я привел себя в порядок перед встречей с предполагаемыми гостями. Удивительно, но там оказалась только Анджела Пэйн, старинная подруга моей сестры, которая, как предполагалось, должна была стать моей женой. Она сидела у камина в гостиной, отделанной зеркалами, ерзая от возбуждения и покусывая нефритовый мундштук для сигарет, которым она столько раз уже чуть не выколола гостям глаза на приватных ужинах. Анджела очень современна, в отличие от меня, – у нее коротко подстриженные волосы, и ее платья открывают большую часть спины.

Войдя, я понял, что под пристрастным допросом двух экспертов мне ничего не остается, как быть персонажем, приносящим новости об убийстве. Вероятно, именно поэтому ужин был таким интимным. Агата даже не упомянула о моем опоздании. Но в тот момент, когда мы принялись за один из тех прозрачных супов, которые примерно так же питательны, как то, что фокусник разливает по разным кувшинам на сцене, началась атака. Я ломал голову над проблемой миссис Суини и довольно хорошо держал оборону. Агата заметила Анджеле как бы с упреком:

– Конечно, он ничего не может нам сказать, но, по крайней мере, из уважения ко мне он должен объяснить свое опоздание.

За рыбным блюдом Анджела неожиданно спросила, когда состоится дознание, и я сказал, что завтра.

– А жена бедного мистера Дарворта, – спросила она, – будет присутствовать при этом?

– Мистер Дарворт был женат? – удивилась моя сестра.

– И я ее знаю! – торжествующе воскликнула Анджела.

Я был настолько сражен этой новостью, что отказался от «Сотерна».

– Ну… вполне симпатичная, если тебе нравится такой типаж, – сказала Анжела. – Тонкая. Высокая. Брюнетка. Говорят, Агата, дорогая, что у нее был низкий старт – в цирке, или на каком-то ковбойском шоу, или еще где-то… Но актриса! О да, я признаю…

– Ты знаешь ее лично?

– Ну, не совсем… – Анджела отвечала только Агате. – Вероятно, теперь она растолстела. Много лет прошло. Разве ты не помнишь, моя дорогая, зиму в Ницце – в двадцать третьем или двадцать четвертом? Полагаю, в тот год у дорогой леди Беллоуз были такие сильные запои… Или это кто-то другой свалился с бельэтажа и вся галерка безжалостно гоготала? Ну, в любом случае это была английская театральная труппа, и во всех газетах писали, что это было прекрасно. Они возрождали Шекспира, – объяснила Анджела, как будто речь шла о манипуляциях по воскрешению утопленника, – и те восхитительные штучки времен Реставрации, написанные Уич… Уичерли…[19]19
  Уильям Уичерли (1640–1716) – английский драматург.


[Закрыть]

– Не икай, Анджела, – строго сказала моя сестра. – Ну?

– Газеты писали, что она была великолепна в «Двенадцатой ночи» и в «Простом торговце». Но я не видела. Знаешь, Агата, я видела ее только в одной роли, когда она играла женщину средних лет, плотного телосложения, чем-то похожую на школьную учительницу….Ты что, не слушаешь, Кен?

Я слушал.

Миссис Суини… Неужели это и есть миссис Суини…

Когда вечер завершился и я отправился домой, то пошел пешком, пытаясь разрешить ребус. Если бы миссис Суини была Глендой Уотсон Дарворт, что казалось вероятным, тогда многое можно было бы объяснить по следам, уходящим далеко в прошлое. Ролей у Гленды Уотсон было много, и они были разнообразны, но всегда приносили ей пользу. Она зацепилась за Дарворта, случайно или намеренно, еще в те дни, когда Дарворт неумело пытался отравить богатую жену. Она оставалась с Элси Фенвик Дарворт, когда счастливые супруги вернулись в Англию. Она могла сыграть и, несомненно, сыграла важную роль в исчезновении первой жены Дарворта. Он покупает дом в Брикстоне, и то, что там было похоронено – скажем, в засыпанном колодце, – стало источником шантажа. Скромная помощница набрасывается на Дарворта со словами: «Заплати за мое молчание!» Или, возможно: «Заплати за него, женившись на мне». Бывшая горничная устраивается на Ривьере на деньги Дарворта, ходит в театры, развлекается и ждет. Вот вам пример самообладания: никакого брака, никакого затягивания петли до тех пор, пока не вступит в силу закон.

Затем она появляется снова, с новыми планами и свежими идеями насчет того, как облапошивать легковерных. Он все еще подчиняется ей? Да. Даже если так и не будут найдены кости Элси Фенвик, которые можно было бы неопровержимо идентифицировать, все равно показания Гленды вернули бы из архива дело Дарворта, обвинявшегося в убийстве жены. Нескольких костей жертвы хватило для того, чтобы Юджин Арам был повешен через одиннадцать лет после убийства Дэниела Кларка в пещере…

Все так? Помню, в тот момент я быстро шел мимо ограды Гайд-парка, бормоча что-то себе под нос, словно общаясь с трубкой, и вызывая любопытство прохожих. И что же? Все смахивало на то, что Гленда Уотсон была мозгом, стоявшим за оккультными магнетическими махинациями Дарворта. Она намеревалась монетизировать его таланты. Все его издевательства над легковерными толстосумами начались когда? Четыре года назад, сразу после его женитьбы на Гленде Уотсон в Париже, миссис Суини поселилась в своей уединенной резиденции в Брикстоне. Деньги для нее главное – она была вполне довольна тем, что никогда на самом деле не сыграет роль жены Дарворта… Потому что он был привлекателен для женщин и, значит, более ценен как романтичный холостяк.

Но могла ли она довольствоваться такой второстепенной ролью? И тут я вспомнил: нет, не могла. Она, по слухам, надолго отлучалась из Брикстона – это были многомесячные каникулы, во время которых Дарворт отдыхал от своих оккультных махинаций, и миссис Суини снова становилась талантливой миссис Глендой Дарворт на вилле д'Иври в Ницце. Они с Дарвортом мало-помалу сколачивали состояние и обзавелись слабоумным козлом отпущения на случай вмешательства полиции…

Но к сожалению, эта версия не могла помочь найти убийцу. Когда я вернулся в свою квартиру, мокрый от пота после того, как прошагал по улицам две мили, я подавил искушение связаться с Мастерсом. Все это, вероятно, выглядело вполне убедительно, но что касается личности убийцы, это лишь добавляло еще одного подозреваемого в и без того запутанный список. Зачем этой женщине понадобилось убийство?

Кроме того, есть басня о гусыне, несущей золотые яйца…

Я лег спать и, конечно же, проспал все на свете.

Утро восьмого сентября выдалось погожим и ясным, в воздухе ощущался дух осени. Я никак не мог успеть на назначенную встречу в одиннадцать часов, поскольку около этого времени только проснулся. Завтрак прошел в спешке и сопровождался ненормативной лексикой. По пути в Уайтхолл я пытался просмотреть газеты и понял только, что «двойной трагедией при Чумном дворе» так или иначе были заполнены почти все страницы. Позолоченные часы на башне Конной гвардии отбили полчаса, когда я свернул к набережной. Недалеко от сада за военным министерством был припаркован фиолетовый туристический автомобиль.

Я бы вообще его не заметил, уткнувшись в газету, если бы не уловил краем глаза, что кто-то в салоне отпрянул от заднего стекла и затаился. Машины стояла задом ко мне, и я мог бы поклясться, что за мной кто-то продолжает наблюдать. Так или иначе, я повернул к маленькой двери, ведущей в логово Г. М., – в этот момент она открылась, и из нее, смеясь, вышла Мэрион Латимер, а следом и Холлидей.

Если у кого-то из них и было что-то на уме, вы бы никогда об этом не узнали. Девушка сияла, а Холлидей выглядел лучше, чем в последние месяцы. Он привел себя в порядок – от начищенных ботинок до рыжеватых усов, – и в его глазах с тяжелыми веками снова появился огонек. Он небрежно отсалютовал мне зонтиком.

Сказав «Ничего себе, хо-хо!» и издав множество звуков, обозначающих приветствие, он добавил:

– Гром и молния. Вон идет третий убийца, посмотрите-ка на него. Поднимайся наверх и присоединяйся к двум другим. Твой друг Г. М. прекрасно проводит время, а бедняга Мастерс того и гляди сам начнет убивать. Хо-хо-хо. Сегодня я не буду впадать в депрессию.

Я сказал, что, видимо, их уже допросили с пристрастием. Мэрион, пытаясь сдержать смех, ткнула Холлидея кулачком в ребра:

– Люди вокруг! Ты это прекращай! Я полагаю, мистер Блейк, что вы приглашены на небольшой прием мистера Г. М. сегодня вечером? Дин пойдет. Это в Чумном дворе.

– Мы едем на машине в Хэмптон-Корт на ланч, – твердо сказал он. – Плевать я хотел на сегодняшний прием. – Он взмахнул своим зонтиком. – Пойдем, девочка. Непохоже, что меня арестуют. Пойдем со мной.

– Все в порядке, – сказала мне молодая женщина и оглядела улицу так, словно каждый камень в Лондоне доставлял ей удовольствие. – Мистер Г. М. скорее подбодрит вас. Он странный старик и продолжает рассказывать мне о девушке из фильма, которая сняла с себя одежду… Ну, вы ему доверяете. Он говорит, что все в порядке, и он скажет мне, где Тед, и все такое прочее. Признаться, мне жаль, что я не могу контролировать Дина…

Я наблюдал, как они переходили улицу, направляясь мимо желтеющих деревьев к затянутой туманом реке, поблескивающей за парапетом. Холлидей вертел своим зонтом, как будто указкой на экскурсии по достопримечательностям Лондона. Они не видели туристический автомобиль, или, по крайней мере, казалось, что не видели. Оба смеялись.

Поднявшись в кабинет Г. М., я застал другую сцену. Г. М., который забыл надеть галстук, привычно развалился в своем кресле, положив ноги на стол, и сонно курил сигару. Мастерс сердито смотрел в окно.

– Есть новости, – сказал я, – и это могут быть важные новости. Послушайте, прошлой ночью по чистой случайности я узнал, кто такая миссис…

Г. М. вынул сигару изо рта.

– Сынок, – заметил он, прищурившись сквозь свои большие очки, – если ты собираешься поделиться с нами своим заблуждением, тогда я должен предупредить, что ты подвергнешься жестоким нападкам со стороны инспектора Хамфри Мастерса. А, Мастерс? Французы – забавный народец. Гореть мне в огне, но англосаксонский разум в ужасе от того, как эти лягушатники могут печатать в газете клеветнические вещи, за которые, прозвучи они в этой комнате, вас привлекли бы к суду. – Он помахал газетой. – Voici «l’ Intransigeant», mon très cher panier de salade. Е`coutez. «LE MYSTÈRE DE PLAGUE COURT. UNE PROBLÈME FORMIDABLE! MAIS RIEN N’EST DIFFICILE POUR NOTRE CHEF DE SÛRETÉ, M. LAVOISIER GEORGES DURRAND! Nous avons l’honneur de vous présenter…»![20]20
  Вот «Л’Энтрансижан», моя любимая полицейская газета. Слушайте. «ТАЙНА ЧУМЫ РАСКРЫТА. НЕВОЗМОЖНАЯ ЗАДАЧА! Но для нашего шефа полиции Лавуазье Жоржа ДЮРРАНА нет ничего сложного! Мы имеем честь представить вам…» (фр.)


[Закрыть] Хотите это послушать? – спросил Г. М., ухмыляясь. – У государственного чиновника есть свой подход к решению этой проблемы. Видите ли, вся беда в том…

На его столе зазвонил телефон. Он нажал на кнопку, снял ноги со стола, и выражение его лица полностью изменилось.

– К вашему сведению, – сказал он, – к нам поднимается леди Беннинг.

Мастерс резко обернулся:

– Леди Беннинг? Чего она хочет?

– Думаю, она хочет обвинить кого-то в убийстве, – сказал Г. М.

Никто не издал ни звука. Дымчатый солнечный свет ложился на потертый ковер, и над ним роились пылинки. Но это имя – леди Беннинг – каким-то образом заставило нас похолодеть. Нам показалось, что мы ждали несколько минут. Затем мы услышали стук на лестнице в холле; пауза, затем снова стук. Наконец-то она снизошла до того, чтобы воспользоваться тростью. Я вспомнил фиолетовый туристический автомобиль, припаркованный на улице, из которого, должно быть, наблюдали за шумными счастливыми влюбленными, прошедшими мимо… Снова раздался стук…

Первым чувством была жалость к немощи гостьи. Мастерс открыл ей дверь, и она вошла, улыбаясь. Позавчера вечером ей можно было дать лет шестьдесят, а теперь – гораздо больше. Маркиза Ватто все еще была здесь, на своем месте, но теперь она слишком сильно намазалась румянами, бальзамом для губ и довольно неровно подвела карандашом брови. Взгляд был живым и улыбчиво-блуждающим.

– Итак, вы все здесь, джентльмены, – сказала она слегка надтреснутым голосом, повышая тон в конце фразы. И предприняла деликатную попытку прочистить горло. – Это хорошо. Это очень хорошо. Можно мне присесть? Большое спасибо. – Она тряхнула своей большой шляпкой, из-под которой выбивались волны седых волос, затеняющие морщины на лице. – Я слышала, как мой покойный муж отзывался о вас, сэр Генри. Так любезно с вашей стороны, что вы позволили мне увидеть вас.

– Ну так что, мэм? – спросил Г. М.

Он говорил резко, с очевидным намерением вывести ее из себя, но, поскольку она только улыбалась и моргала в ответ, он уступил:

– Вы сказали, что хотели бы сделать какое-то сообщение?

– Дорогой сэр Генри. И вы… и вы… – После паузы она сняла одну руку со своей трости и осторожно опустила ладонь на стол. – Вы что, все слепые?

– Слепые, мэм?

– Вы хотите сказать, что такие умные люди, как лично вы – и вы тоже, – не видели? Это я должна вам сказать? Вам действительно непонятно, почему дорогой Теодор покинул город и в такой безумной спешке помчался к своей матери? То ли из страха, то ли на случай, если ему придется рассказать то, чего он, возможно, не захочет рассказывать? Разве вам непонятно, о чем он догадался и что теперь ему известно?

Тусклые глаза Г. М. широко раскрылись. Пожилая леди резко наклонилась к нему. Ее голос по-прежнему был тихим, но звучал так, как если бы открыла рот одна из омерзительных кукол Дарворта – скажем, мистическая нечисть – черт из табакерки.

– Эта Мэрион Латимер – она сумасшедшая, – сказала леди Беннинг.

В ответ тишина…

– О, я знаю! – заговорила она более резко и обвела нас пристальным взглядом. – Я знаю, как вы были обмануты. Вы думаете, что раз девушка молода и красива, и может смеяться шуткам мужчины, и ходит плавать, нырять и играть в теннис, потому что у нее крепкие ноги, то к ней никакая дрянь не прилипнет. Не так ли? Не так ли? – требовательно спросила она и снова метнула в нас взгляд. – Но вам следовало бы, не колеблясь, поверить моим словам. И почему? Потому, что я стара, и потому, что я вижу то, чего вы по своей слепоте просто не способны увидеть. Вот единственная причина, почему это так… Все эти Мелиши тронулись умом. Я могла бы и раньше это сказать. Сара Мелиш, мать этой девушки, находится под наблюдением врачей в Эдинбурге… Но если вы не хотите верить тому, что я вам говорю, неужели вы не поверите простым фактам?

– Хм. Каким, например?

– Голос в комнате Теда в то утро! – Леди Беннинг, очевидно, уловила какое-то странное выражение на лице Г. М., но продолжала улыбаться и кивать. – Почему вы так легко предположили, что это был кто-то посторонний? Разве может абсолютно посторонний человек оказаться на балконе в такой ранний час? Видите ли, балкон опоясывает весь дом и проходит мимо спальни дорогой Мэрион. Так чему удивляться, если бедную кухарку смутил этот голос? Дорогой сэр Генри, она никогда раньше не слышала, чтобы кто-то говорил в такой манере. Это был голос нашей милой девушки. Что еще можно понять из слов: «Ты даже не подозревал об этом, верно?»

Я услышал позади себя тяжелое дыхание. Мастерс неуклюже прошел к столу Г. М.

– Мэм, – сказал он, – мэм…

– Помолчи, Мастерс, – мягко сказал Г. М.

– И этот ваш дорогой доверчивый сержант полиции, мистер Макдоннелл, которого вы посылали шпионить за нами раньше, – продолжала леди Беннинг, постукивая пальцами лежащей на столе руки. Ее накрашенное лицо напоминало голову змеи. – Вчера днем сержант навестил бедную Мэрион в неурочное время. Она избавилась от него – о, как легко, милая умная девушка! Ей нужно было уходить. О да. У нее было другое задание, – хихикнула леди Беннинг. Затем резко вскинула подбородок. – Я полагаю, что сегодня днем состоится дознание, сэр Генри. Я выполню свой долг. Я пойду в ложу и обвиню бедную Мэрион в убийстве Роджера Дарворта и Джозефа Денниса.

Молчание после этих резко прозвучавших слов нарушил задумчивый голос Г. М.:

– Знаете, мэм, что самое интересное. Вы, разумеется, не сможете сделать это сегодня днем. Я забыл сказать вам, что в расследовании объявлен перерыв…

Она снова подалась к нему – это было похоже на прыжок.

– Ах! Вы ведь верите мне? Я вижу по вашему лицу. Дорогой сэр Генри…

– Ну, это интересно. Вы, очевидно, полностью переменили свое мнение, верно? Меня там не было, и все, что я знаю, – это то, что я прочитал. Но разве вы не говорили, что Дарворта прикончили призраки?

Ее маленькие глазки блеснули, как осколки стекла. С фанатиком лучше быть поаккуратней в словах.

– Не обольщайтесь, друг мой. Если это они решили убить мистера Дарворта…

На краю стола Г. М. сонно ползала запоздалая муха. Рука в черной перчатке взметнулась и в следующее мгновение мягко смахнула мертвое существо на ковер. Затем леди отряхнула руки, улыбнулась Г. М. и невозмутимо продолжила:

– Когда был убит несчастный идиот, я поняла, что они лишь стояли в стороне и наблюдали, как кто-то совершает эти убийства. В некотором смысле, в этом состояла их задача. О да. Они сыграли важную роль. Но исполнителем они выбрали человека.

Она медленно привстала из-за стола и, с отталкивающей серьезностью наклонившись почти к самому лицу Г. М., вперила в него взгляд:

– Вы ведь действительно верите мне? Вы верите мне, не так ли?

Г. М. потер лоб.

– Да, теперь мне кажется, что в том, как мисс Латимер и Холлидей держались за руки, было то-то странное…

Она была мудрым генералом. Она знала, как важно не сказать лишнего, она знала цену своим выходкам. Внимательно понаблюдав за выражением лица Г. М. – как правило, игроки в карты находят это бесполезным занятием, – она вроде бы осталась довольна. От нее исходил тонкий ледяной свет торжества. Она поднялась на ноги, и мы с Г. М. тоже встали.

– До свидания, дорогой сэр Генри, – тихо произнесла она у двери. – Я не стану отнимать у вас время. А… держались за руки? – Она снова хихикнула и погрозила нам пальцем. – Уверена, что мой дорогой племянник достаточно благороден, чтобы поддержать ее, если она смеет такое утверждать. Это просто кодекс джентльмена. Кроме того, его можно обмануть. – Ее лицо приняло лукавое и кокетливое выражение. – Кто знает… Если бы ее не было, он, возможно, держал бы мои руки.

Дверь закрылась. Мы услышали, как трость медленно постукивает по коридору.

– Сиди спокойно! – сказал Г. М., когда Мастерс рванулся было следом. Его приказ прозвучал в жуткой тишине. – Сиди спокойно, глупец. Не ходи за ней.

– Боже мой, – сказал Мастерс, – вы хотите сказать, что она права?

– Я лишь говорю, что мы должны работать быстро, сынок. Сиди, где сидишь. Закури сигару. Успокойся. – Он снова закинул ноги на стол и сонно выпустил колечки дыма. – Послушай, Мастерс. У тебя были какие-нибудь подозрения насчет Мэрион Латимер?

– Буду честен с вами, сэр. Я даже не задумывался об этом.

– Это плохо. С другой стороны, видишь ли, сам факт того, что ее меньше всех подозревали, не обязательно означает, что она виновна. Все было бы слишком просто в таком случае. Найди самого неподходящего человека – и вызывай полицейский фургон. Фокус в том, что чем нереальней такой вариант, тем ты больше будешь в него верить. Кроме того, в данном случае это как раз наиболее вероятный подозреваемый…

– Если это не она, тогда кто?

Г. М. усмехнулся:

– В этом-то и проблема – мы его не смогли определить. И все же на моей маленькой вечеринке сегодня вечером… Кстати, ты не знал об этом, Кен? Чумной двор, ровно в одиннадцать часов вечера. Это будет сугубо мальчишник. Я хочу, чтобы ты был, как и молодой Холлидей, и Билл Физертон. Мастерс, тебя с нами быть не должно; я сейчас дам тебе инструкцию. Мне понадобятся дополнительные люди в помощь, но они будут из моего собственного отдела. Шримп – вот кто мне нужен, если я смогу его найти.

– Хорошо, – устало согласился инспектор. – Как скажете, сэр. Если вы не будете против познакомить меня с убийцей, я пойду на все в этом кошмарном деле. Я почти сошел с ума, и это факт. После провала с миссис Суини…

– Так вам все известно? – прервал я его и поспешил изложить все, что у знал о ней.

Мастерс кивнул.

– Каждый раз, когда мы получаем зацепку, – сказал он, – даже самую маленькую, она обрывается чуть ли не сразу… Да, я знаю. Это была мозговая атака Дюррана. Именно по этой причине он втянул меня в разговор по междугороднему телефону из Парижа, за который нам пришлось заплатить. Он узнал о Гленде Дарворт, а затем о том, что ее подолгу не видели в Ницце. Признаю, что он привел меня в восторг…

Г. М. помахал сигарой.

– Гореть мне в огне, – восхищенно сказал он, – Мастерс преисполнился подлинной joie de vivre[21]21
  Радость жизни (фр.).


[Закрыть], без шуток. Он на крыльях возвращается в «Коттедж Магнолия», прихватив для обыска женщину-полицейского. И вот с торжествующими криками они набрасываются на миссис Суини, а потом обнаруживают, что что-то не так. Ни накладок, ни парика.

– Но, черт возьми, эта женщина уже не молода, – возразил Мастерс. – Возможно, ей и не нужна была никакая маскировка…

Г. М. пододвинул к себе экземпляр «Л’этрансижан». Там была большая фотография с надписью «Мадам Дарворт».

– Вот в полный размер, сынок. Снимок был сделан восемь лет назад, но восьми лет недостаточно, чтобы сменить карие глаза на черные, изменить форму носа, рта и подбородка и прибавить четыре дюйма росту. Ну, Кен, Мастерс свихнулся. Признаю, не так сильно, как Ла Суини. Тем более что сегодня утром старый добрый Дюрран еще раз позвонил за счет Скотленд-Ярда и сказал: «Увы, я в отчаянии. Боюсь, мой старый друг, что эта красивая маленькая версия не будет реализована. Выясняется, что мадам Дарворт сама позвонила из другой своей квартиры, которая находится в Париже, чтобы назвать кое-кого законченным идиотом. Воистину, это прискорбно». Затем он кладет трубку, и нам сообщают: «Три фунта девятнадцать шиллингов и четыре пенса, пожалуйста». Ох-хо-хо.

– Ладно, – с горечью сказал Мастерс. – Желаю хорошо провести время. Вы же сами сказали, что Элси Фенвик похоронена недалеко от коттеджа. Это вы сказали…

– Так оно и есть, сынок.

– А потом?..

– Сегодня вечером, – сказал Г. М., – ты узнаешь. Все это запутано, но не настолько, как ты думаешь. Нити ведут в Лондон, а не в Париж или Ниццу. Они ведут к тому, кого ты видел и с кем разговаривал, но кого ни разу всерьез не заподозрил. Да, этот человек был под подозрением, но лишь самую малость. Человек, который использовал этот кинжал, и разжег печь, и смеялся над нами под самой лучшей маской на протяжении всего этого дела….Сегодня вечером я собираюсь убить кое-кого точно так же, как был убит Дарворт. Все прочие будут там, и я нанесу удар на глазах у всех, и все же вы можете этого не заметить. Там могут быть все, включая Льюиса Плейджа.

Он вскинул свою большую голову. Бледное солнце позади него очерчивало силуэт этой громады, все еще ленивой, но неотразимой и смертельно опасной.

– И этот человек больше не будет смеяться.