Текст книги "Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 2"

Но тот ничего не отвечал. Казалось, что он балансирует на узенькой доске над бездонной пропастью, боясь, что от малейшего неосторожного движения сорвется и полетит в нее.

Смотреть на удивленного и оглушенного Брендона было одновременно и весело и грустно. Его нескладная фигура вызывала смех и сожаление. Но Дэйл Купер и Гарри Трумен сдержались, только Хогг немного скривил свои тонкие губы в улыбке. – Энди, Энди, ну что с тобой? – громко, как приказ повторил шериф.

Брендон виновато улыбался, пытаясь взмахом руки показать, что, дескать, шериф не беспокойся, все хорошо, все нормально, все отлично.

Доктор Альберт Розенфельд снял темные очки, ехидно заулыбался и громко сказал:– О, я вижу еще один очень знаменательный момент в истории правоохранительных органов города Твин Пикса.

Но тут взгляд шерифа упал на то место, с которого была сорвана доска. В глубине крыльца он увидел пару новеньких черных сапог и большой целлофановый пакет с белым порошком. Шериф и Дэйл Купер пригнулись и заглянули внутрь. – Так ведь это же самый настоящий тайник, – сказал специальный агент ФБР Дэйл Купер. – И ты, кстати, Альберт, – шериф посмотрел на патологоанатома, – очень недалек от истины. Это, в самом деле, очень знаменательный момент в истории правоохранительных органов города Твин Пикса.

Дэйл Купер в нитяных перчатках осторожно взял в руки абсолютно новые сапоги, осмотрел их рифленую подошву с клеймом фирмы, потом заглянул в тайник. – А ты, Энди, в самом деле классный полицейский, – и специальный агент ФБР поднял вверх большой палец.

Энди все также пошатываясь и улыбаясь понял, что похвала относится к нему, и он вскинул вверх большой палец правой руки: дескать, и мы тоже, специальный агент, не новички в сыскном деле. Но, наконец, не удержался и упал на траву.

Дэйл Купер постучал по подошве сапога:– Посмотри, Гарри, тут довольно интересное клеймо.

Трумен приблизился к Дэйлу Куперу и прочитал на рифленой подошве сапога надпись на клейме: «CIRCLE BRAND».

Розенфельд брезгливо обошел растянувшегося на траве офицера Брендона и тоже заглянул в тайник. – Да, это, наверное, поможет нашему следствию. Если бы я не приехал, вы бы этого не нашли. Точно, – сказал Альберт. – Так что ваш офицер Брендон тут абсолютно ни при чем.

И Альберт Розенфельд вновь надел свои черные очки.

В придорожном кафе Нормы Дженнингс было немноголюдно. Да и не удивительно. Публика тут собиралась, в основном, по вечерам.

Хэнк Дженнингс собирал посуду, протирал столы. Он смотрелся очень нелепо: высокий сильный парень в белом переднике официантки и с мокрой тряпкой в руках. Он внимательно осматривал столы, из-за которых ушли посетители, не забыл ли кто-нибудь из них каких-либо вещей. Но на этот раз Хэнку не везло. Кроме полупустой пачки сигарет он ничего не нашел. Тогда Хэнк, так и оставив неубранный стол, вернулся за стойку и принялся слушать магнитофон. – Эй! Норма! – крикнул один из лесорубов, сидящий за угловым столиком. – Что? – отозвалась та, выглядывая из-за своей конторки. – Я хочу тебя поблагодарить за чудесный вишневый пирог. – Приходите завтра, у нас будет новый пирог из смородины. – Э, нет, я буду есть у тебя только вишневый пирог. Так что не меняй рецепта и готовь его дальше.

За одним из столиков, за прикрытием больших разросшихся вазонов сидела Мэдлин. На ней была красная стеганая куртка и черные очки. Она каждый раз поворачивалась на звук открывающихся дверей. Девушка явно кого-то ждала, кому-то назначила здесь встречу. Но ей все не везло. Приходили водители большегрузных трейлеров, лесорубы, туристы.

И каждый раз Мэдлин отводила свой взгляд от двери и разочарованно вздыхала. Она крутила в руках свои большие очки с белыми стеклами. Наконец, она вновь вздрогнула, услышав звоночек входной двери.

Мэдлин даже приподнялась от удивления, потому что в дверях появилась Донна Хайвер.

Донна осмотрелась по сторонам, нет ли кого из знакомых, и заспешила к столику Мэдлин. – Привет, подруга, – бросила она, садясь напротив нее.

Она закинула ногу за ногу, обтянула свою короткую юбку и сбросила с плеч теплую куртку. Потом достала маленькое зеркальце и привела в порядок волосы.

Мэдлин с нетерпением ожидала, когда же Донна будет готова к разговору. Наконец, та спрятала зеркальце в сумочку, положила руки на стол и вопросительно посмотрела на подругу, Мэдлин сняла темные очки и протянула их Донне:– На, держи, это очки Лоры, о которых ты спрашивала.

Донна осторожно, как бы боясь прикоснуться к очкам, взяла их. Она посмотрела на свое отражение в двух темных стеклах,

И одна и другая девушка старались казаться взрослее, поэтому их движения были манерными и вычурными, слова они проговаривали протяжно и немного гортанно. – Спасибо, подруга, – сказала Донна и надела очки. – О, черт, – сказала сама себе Мэдлин, глядя на Донну. – Она ж еще совсем недавно была такой замухрышкой. А вот стоило немного подвить волосы и надеть приличные шмотки, как стала красавицей. Хотя и я сегодня вырядилась что надо.

Мэдлин поняла это по завистливому взгляду Донны, когда та смотрела на нее, приподняв черные очки. Донна поворачивала головой из стороны в сторону, как бы желая, чтобы кто-нибудь увидел, какая она красивая.

Она несколько неестественно улыбалась ярко накрашенным ртом. «Посмотрите же, посмотрите, какая я красивая взрослая девушка. Да даже не девушка, а настоящая женщина». Ее движения немного раздражали и злили Мэдлин, но она сдержалась: мол, ладно, пусть немного покуражится, я ей что-нибудь скажу потом. – Донна, послушай, – обратилась к ней Мэдлин.

Донна лениво повернула к ней голову и откинулась на мягкую спинку дивана. – Тебе нравятся эти очки? – и Мэдлин надела свои большие очки в роговой оправе с прозрачными стеклами. – Да, – равнодушно сказала Донна своей подруге, – в них ты похожа на школьницу младших классов.

Лицо Мэдлин недовольно скривилось, а рот дрогнул. Она небрежно сняла очки, повертела их в руках и с хрустом разломила надвое. – А я их ненавижу и больше никогда в жизни не одену, – и Мэдлин бросила очки в пепельницу.

Но в это время Донна уже вытащила из сумочки пачку дорогих сигарет, запустила в нее два тонких пальца, вытащила сигарету, сунула в рот, щелкнула дорогой зажигалкой, прикурила и выпустила дым прямо в лицо Мэдлин.

Мэдлин чуть завистливо глянула на Донну. Она разогнала дым рукой, подалась вперед и спросила:– Донна, это правда? – Что? – шепотом спросила девушка. – Ну, про Джозефа? – Да, он провел всю ночь в участке.

Мэдлин опасливо огляделась по сторонам. Донна хоть и тоже была напугана, но напускала на себя бравый вид. Она вновь затянулась сигаретой и без надобности принялась щелкать зажигалкой. – Да брось ты эту штуку! – взяла ее за руку Мэдлин, – что же нам теперь делать? – А что ты, Мэдлин, так переживаешь за Джозефа? – Ну как же, ведь это, наверное, из-за того, что мы совершили ночью? – Из-за чего же еще! – Нет, ну конечно, из-за того, что мы сделали ночью.

Донна вновь затянулись сигаретой. – Мой отец говорит, что болезнь доктора Джакоби вызвана нападением, что это просто специально шериф распускает слухи в Твин Пиксе, что у доктора Джакоби больное сердце, а на самом деле на него напали ночью. – Но мы-то тут совсем ни при чем, – попробовала успокоить Донну Мэдлин. – Как это ни при чем? Ведь мы же послали ему пленку. И из-за этого он вышел из дому, – Донна опасливо покосилась на Хэнка, который сидел возле магнитофона.

Ей показалось, что парень прислушивается к их разговору. Тогда она, боясь, что тот сможет прочитать ее слова по губам, прикрыла их рукой и зашептала Мэдлин:– Самое главное, ничего не бойся. – Как это не бойся? – Ведь не пошли мы ему пленку – доктор Джакоби, может быть, был бы здоров. – Ну, знаешь что, Мэдлин, если так рассуждать можно дойти до того, что если ты сегодня помыла голову, то завтра из-за этого может не взойти солнце, да если еще не тем шампунем, что всегда.

И Донна потрепала рукой свои пышные волосы. – Конечно, – сказала Мэдлин, – если так думать, то можно и с ума сойти. – Да ладно, успокойся, – что сделано, то сделано.

Мэдлин упорно молчала. – Знаешь, подруга, если ты допустишь, чтобы такие мрачные мысли преследовали тебя с утра до вечера, то уж лучше сразу ползти на кладбище. – И что ты предлагаешь? – наконец сказала Мэдлин. – Нам нужно всем молчать. Буду молчать я, молчи ты, так же поступит Джозеф. – Да-а-а, – протяжно сказала Мэдлин, – перспектива очень интересная.

Донна вновь припала к сигарете, но, боясь, что закашляется, глубоко не затягивалась и почти сразу же выпустила дым.

Мэдлин заметила это и слегка улыбнулась. Но тут и Мэдлин припомнила кое-что, чем можно поразить Донну. – Знаешь, что дядя Лиланд абсолютно поседел? – Как? – изумилась Донна. – А вот так. За одну ночь стал абсолютно седым. – Нет, ты что, это правда? – Да, говорю тебе. Ложился – волосы были черными, а проснулся – седой как простыня.

Глаза Донны округлились:– Да нет. Ты что? Такого не бывает. – Бывает. Если бы я сама не видела, то тоже не поверила бы. А как он сегодня утром вошел в гостиную, так я даже сразу подумала, что у него на голове перья, пух какой-то.

Донна смотрела на Мэдлин и не знала – верить ей или нет. – Ужасно, – наконец покачала головой Донна и опять неглубоко затянулась.

Мэдлин довольная, что все-таки сумела вывести из равновесия Донну, невозмутимую Донну, откинулась на спинку дивана.

Так они и сидели одна против другой, довольные тем впечатлением, какое они производят друг на друга. Потому что никто из посетителей на них даже и взгляда не бросил. Все были заняты поглощением вишневого пирога, соками и крепким кофе.

Единственный человек, который обращал на девушек внимание – Норма. Она порылась в шуфлядке своего письменного стола, достала оттуда сложенную пополам карточку и заспешила к столику, за которым сидели девушки. – ЭЙ, Донна. – Привет, Норма.

Донна немного смутилась от того, что у нее в руках сигарета. – Да ладно, брось, Донна, я давно знаю, что ты куришь. Но твоему отцу не скажу. – Спасибо, Норма. – Так вот, Донна, – Норма Дженнингс протянула ей картонную карточку, – это оставили для тебя в моем кафе вчера.

Донна недоуменно повертела карточку в руках. – Ну вот, в общем-то и все, – сказала Норма и вновь удалилась в конторку.

Донна развернула карточку и, не показывая ее Мэдлин, принялась читать. – Странно, странно, – приговаривала она.

Заинтригованная Мэдлин взяла подругу за руку:– Что странно, Домна? – Подожди, сейчас дочитаю. – Давай почитаем вместе. – Нет, подожди. Я никак не могу понять, в чем дело. – Ну так, может, я тебе помогу?

Наконец, Донна смилостивилась и отдала карточку Мэдлин. Та с недоумением смотрела на большие печатные, но написанные от руки буквы:– Поинтересуйся обедами на колесах, – медленно вслух прочитала Мэдлин. – Что это такое?

Донна склонила голову набок. – Не знаю. Нужно подумать.

Мэдлин наморщила лоб:– И ни подписи, ничего нет. Кто бы это мог прислать? – Это нам и предстоит выяснить, – сказала Донна, – и вообще, Мэдлин, не морщила бы ты лоб. А то кожу себе испортить, и станешь похожа на одноглазую Надин.

Но тут девушки насторожились и смолкли. Прямо у них за спиной послышалось громкое явственное чавканье. Они обе привстали и заглянули за широко разросшийся вазон. Там в обнимку с чуркой сидела Леди-С-Поленом.

Она запихивала одной рукой в рот вишневый пирог, причмокивала губами и в упор смотрела на девушек. Те смущенно опустились на свои места. – Донна, послушай. А может, это Леди-С-Поленом прислала эту записку? – Да ты что, Мэдлин. Я даже не знаю, умеет ли она писать.

В это время Леди-С-Поленом с шумом выплюнула вишневую косточку. Та пролетела над головами девушек и упала на чисто убранный столик за их спинами. – Ну и ну, – сказала Донна. – Хорошо, что не в глаз, – сказала Мэдлин, – а то, точно стала бы как одноглазая Надин.

Вновь за зарослями вазона подала признаки жизни Леди-С-Поленом. Она зашуршала оберткой жевательной резинки и принялась ее жевать. – Послушай, Полено, – сказала женщина, – что-то эта жвачка мне не нравится.

Она вытащила резинку изо рта и приклеила ее к панели стены. – Тут тебе и место. Правда, Полено? Да ты, смотрю, спишь, – и Леди-С-Поленом постучала косточками пальцев по отполированному сучку.

Глава 42

Доктор Альберт Розенфельд сообщает о своих выводах специальному агенту ФБР во время медицинского осмотра. – «Голодная лошадь» и Лео Джонсон. – Записка офицера Брендона, вытащенная из кобуры. – Убийство Тэрезы Бэнкс в 1988 году. – Вишневый лак на ногтях Люси. – Однорукий гость с огромным чемоданом. – Кассета из кокосового ореха. – «Мальчик, а ты не хочешь поиграть с Боббом?» – Визит Донны к Джозефу. – Поцелуй сквозь стальные прутья. – Изумление парня.

В полицейском участке шла своя обычная жизнь: с чашечками кофе, с бутербродами, с телефонными звонками. Но кабинет шерифа был заперт на ключ. Там сидел обнаженный до пояса Дэйл Купер. Возле него опустился на корточки доктор Альберт Розенфельд и постукивал двумя пальцами по тугой повязке на животе Купера. – Ты какого черта снова появился в Твин Пиксе? Тебе мало неприятностей? – спрашивал Дэйл. – Знаешь, что? – на минутку отрываясь от своего занятия, говорил доктор Розенфельд. – Если стреляют в специального агента ФБР, то это должен расследовать только другой агент ФБР. А я как раз оказался тут неподалеку, и мне поручили это дело. К тому же я знаком с обстановкой. – А я-то думал… – разочарованно протянул Дэйл, – что ты одумался и приехал сюда извиниться перед шерифом, или просто поесть вишневого пирога. – Ничего, Дэйл, я еще попорчу им тут всем нервы, – сказал Альберт Розенфельд, пригнулся и постучал по повязке.

Дэйл Купер болезненно поморщился: постукивание отозвалось легкой болью. – Что-то я не верю тебе, – сказал Дэйв Купер, – и к тому же успеха тут тебе не видать. – Как это не видать? – изумился доктор. – Ну, знаешь, ни в одном из конкурсов на популярность в Твин Пиксе ты не выиграешь. – Ладно, придется тебе признаться, – сказал доктор Альберт Розенфельд, вставляя в уши трубки стетоскопа, – мне приказало начальство, а то бы ты меня здесь больше никогда не увидел.

Альберт Розенфельд вновь присел на корточки перед Дэйлом Купером, приложил к его груди холодный диск стетоскопа и уже приказал: – Дыши.

Дэйл тяжело и немного хрипло вздохнул. – Еще дыши, – доктор Альберт Розенфельд морщил лоб.

Дэйл вдыхал, выдыхал и вновь набирал воздух. Казалось, конца этому не будет. Розенфельд прислушивался ко всяким хрипам, посторонним звукам. Но, наконец, он вытащил трубку стетоскопа из ушей и удовлетворенно хмыкнул:– Знаешь, что, Дэйл? – Я в порядке? – спросил специальный агент ФБР. – Так, слушай меня. Человек, стрелявший в тебя с одного метра, был не левша и рост его примерно сто семьдесят пять сантиметров. – Может быть, – вяло проговорил Дэйл. – А ничего нового ты не вспомнил? – спросил Альберт Розенфельд. – Нет. – Тогда скажи мне одну вещь, зачем ты приподнял бронежилет. – Искал клеща, – просто и невинно ответил Дэйл Купер.

Доктор Альберт Розенфельд зло нахмурил брови. – Вот видишь, Дэйл, что происходит, если начинаешь хоть на пару секунд нарушать инструкции. За то время, пока ты провалялся на полу в номере, одного подозреваемого убили, второго подстрелили в собственной гостиной, две женщины бесследно исчезли, сгорела лесопилка. Тебе этого мало, Дэйл?

Дэйл виновато развел руками. А доктор Альберт Розенфельд продолжал:– И вот, Дэйл, как ты думаешь, что это – самосуд? Или норма местной провинциальной жизни? – Послушай, Альберт, когда ты, наконец, избавишься от ненависти к людям? – Об этом мы поговорим отдельно, – очень официальным голосом сказал доктор Альберт Розенфельд. – Альберт, если ты не хочешь ходить с синяком под глазом, то я думаю, тебе стоит примириться с нормами местной жизни. – Тебе не нравится моя строгость? – спросил доктор Альберт Розенфельд.

Дэйл отрицательно покачал головой. – Ну конечно, по твоему мнению, нужно устроить танцы на главной площади городка?

В дверь постучали. Доктор неохотно пошел открывать. В дверях он нос к носу столкнулся с офицером Брендоном.

Дэйл в приветствии вскинул руку. – Как ваш нос, офицер Брендон? – Вы же сами видели, специальный агент. Только кровь брызнула, – заулыбался Брендон. – Нужно всегда иметь при себе холодную воду, – сухо проговорил доктор.

Энди так и не понял, шутка ли это доктора из ФБР, или один из параграфов инструкции. Поэтому он на всякий случай на эту реплику не ответил, а обратился к Дэйлу Куперу:– Послушайте, специальный агент, я разгадал вашу загадку про голодную лошадь. – Так что, что ты узнал? – переспросил Дэйл Купер. – Я все узнал, – офицер Брендон был очень доволен собой и говорил заговорщицки, шепотом, – я позвонил в Монтану и все выяснил.

Брендон молчал. Дэйл недоуменно смотрел на Энди. – Так что ты выяснил в Монтане? – Ну, как же, – сказал Брендон, – Лео в свое время сидел в тюрьме, Монтане, и тюрьма эта называется «Голодная лошадь».

Брови Дэйла Купера удивленно приподнялись. Он уже сам начинал верить в правдивость слов ночного гостя. Его предсказания начинали сбываться одно за другим. – Когда это было, офицер Брендон? – спросил Дэйл, уже заранее зная ответ.

Доктор Альберт Розенфельд удивленно смотрел на разговаривающих мужчин. Он, казалось, еще не понимал, о чем идет речь. Брендон опустил руку в один карман, но рука оттуда появилась пустой. Энди виновато заулыбался и принялся шарить во втором кармане. Наконец, обшарив почти все карманы в своей форме, он вытащил из кобуры скомканную бумажку, развернул и принялся читать: – Это было 9 февраля 1988 года. – Тэреза Бэнкс, – наконец-то догадался, в чем дело Альберт Розенфельд, вспомнив аналогичное убийство в Монтане, – Да, Тэреза Бэнкс, – проговорил Дэйл Купер, – она была убита точно так же, как Лора Палмер, но только у Лео, как я понимаю, есть алиби. На момент убийства он находился в тюрьме, а тюрьма называется «Голодная лошадь».

Брендон стоял, явно ожидая похвалы. – Ты молодец, Энди, как можно более сердечно сказал Дэйл, ты настоящий полицейский.

Энди Брендон расцвел в лучезарной улыбке. – Да, настоящий полицейский, но только иногда, – ехидно уточнил доктор Альберт Розенфельд.

Улыбка мгновенно исчезла с лица офицера Брендона. Дэйл подмигнул ему: дескать, не расстраивайся, не унывай, ты заработал похвалу от такого строгого критика как Альберт Розенфельд, а это стоит многого.

Энди Брендон вновь заулыбался, решительно развернулся на каблуках, но чуть было не запутался в своих длинных ногах, и только схватившись за дверной косяк, не потерял равновесие.

Альберт Розенфельд тяжело вздохнул и покачал головой. Дэйл развел руками. Секретарша шерифа Люси сидела за стеклянной перегородкой у телефонных аппаратов, которые молчали и, не зная чем себя занять, решила привести в порядок ногти.

Она долго выдергивала и обрезала заусеницы, потом достала пилочку, и начала шлифовать свои ногти. Когда, наконец, она закончила это занятие, сдула белую пыль, протерла влажной салфеткой стол, вытащила из шуфлятки несколько бутылочек с разными лаками и надолго задумалась: каким же цветом ей на этот раз покрасить ногти.

Ярко-красным – это было бы чересчур вульгарно и вызывающе, как считала Люси и как считал офицер Брендон. Бесцветным – это как будто даже ты и не красила ногти, совсем не видно. А вот в третьей бутылочке был темно-вишневый лак. На нем-то и остановила свой выбор Люси: сейчас мои ногти будут как перезрелые вишни. Она открутила крышечку, положила перед собой левую руку и маленькой кисточкой аккуратно принялась наносить лак на ногти, время от времени любуясь проделанной работой. Ей очень нравилось, как поблескивает лак, особенно на ногте большого пальца. Вообще-то ногти у нее были очень красивые, длинные и ровные. Они еще со школы были гордостью Люси. Она очень внимательно следила за их состоянием.

Когда Люси покрасила ногти левой руки, то долго размахивала растопыренными пальцами, отводя руку от себя как можно дальше, любуясь результатом. Едва лак высох, она положила перед собой правую руку и с сожалением подумала: вот левой-то рукой красить не очень удобно. Хорошо бы, чтобы ей кто-нибудь помог. Но вокруг никого не было, да и вообще она была единственной женщиной во всем полицейском участке.

«А что, если взять и попросить специального агента, чтобы он помог ей покрасить ногти?» От этой мысли Люси развеселились

Но окончить работу Люси не дал мужчина, который решительно отворил дверь в полицейский участок и почему-то остановился на пороге. Девушка оторвала взгляд от блестящего лака и посмотрела на дверь. Там стоял мужчина в черных брюках, черной рубашке и черных башмаках. Левый рукав его рубашки был засунут под ремень брюк.

Мужчина придержал дверь ногой, пригнулся и поднял большой тяжелый чемодан. Вместе с чемоданом он и вошел в полицейский участок. Люси вопросительно смотрела на него, ожидая, что мужчина обратится к ней. – Извините, – поймав на себе пытливый взгляд секретарши, сказал мужчина.

Он поставил чемодан у своих ног и повернулся к Люси. – Извините, шериф Трумен здесь?

Люси не нашлась, что и ответить. Но уже через мгновение она, громко выговаривая каждый звук, произнесла: – Шериф Трумен в данный момент занят. Но, может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

Люси говорила так, как будто она была самым главным человеком в полицейском участке, вся работа и все остальное держалось на ней. – Знаете, девушка, он, собственно говоря, не назначал мне встречу. – Тогда зачем вы пришли, – изумилась Люси. – Знаете, он просил меня заехать, когда у меня будет свободное время, – мужчина прошелся по холлу полицейского участка. – И вот представился подходящий случай и я здесь.

Мужчина слегка улыбнулся. Его небритое лицо, на первый взгляд такое суровое, сразу преобразилось и стало добродушным и немного утомленным. – Какое у вас к нему дело? – официально спросила Люси. – Знаете, девушка, я приехал предложить ему готовую обувь, – и мужчина сделал движение рукой, указывая на свой большой чемодан, стоящий посреди холла полицейского участка.

Люси взглянула на чемодан, но ничего примечательного в нем не заметила, разве что чемодан был довольно старый и очень вместительный. – Обувь? – сама себе сказала Люси, – готовую обувь? – и вновь вернулась к покраске ногтей на правой руке.

Люси не соврала этому однорукому мужчине. Шериф и в самом деле был очень занят. Он находился в камере для допросов и разговаривал с Джозефом.

На столе между ними лежал диктофон. Из его динамика слышался голос Лоры Палмер. Там крутилась кассета, которую Джозеф нашел в кокосовом орехе доктора Джакоби. – А вот и мама идет. Она, как каждый день заведено в нашем доме, несет мне молоко с печеньем, как будто я маленькая девочка. Я слышу ее шаги на лестнице. Пока, позже договорю, – послышался щелчок. – Это все, – сказал Джозеф.

Шериф выключил свой диктофон. Они были в камере для допросов вдвоем и разговаривали друг с другом вполне доверительно. Ведь шериф и Джозеф давно были знакомы и отношения между ними были вполне приятельскими. – Ты взял эту пленку в кабинете Джакоби? – спросил шериф, глядя в глаза парню. – Да. – А как ты попал к нему в дом? – Дверь была открыта, – невозмутимо сказал Джозеф. – Откуда ты знал, что его нет дома? Ты уверен, что дверь была открыта? – Конечно, я постучал и вошел. – Джозеф, ты знаешь, как это может называться? Это может называться – кража со взломом. – Но я же ничего не ломал, Гарри. Дверь была открыта, и я вошел. – Ты был один? – Да. – Хорошо, Джозеф, я знаю, что ты пытался нам помочь, но некоторые могут посмотреть на это совсем по-другому. В баке твоего мотоцикла обнаружен кокаин.

Джозеф напрягся: – Но ведь вы знаете, что не я положил его туда, – Джозеф, как бы преодолевая барьер, перешел в разговоре с шерифом на «вы». – Гарри, на этой пленке Лора говорит о каком-то таинственном человеке. Гарри, но ты же веришь мне, что это не я положил кокаин в бак своего мотоцикла? – Возможно, ну а кто тогда? – Я думаю, что это Бобби и Майкл сделали. – Возможно, – снова сказал шериф. – Так вот, Гарри, на пленке Лора говорит о каком– то странном человеке. – Красный корвет? – спросил шериф. Джозеф кивнул головой. – Лео Джонсон? – Может быть. Но, во всяком случае, не Жак Рено.

Шериф задумался. Во всем этом деле Лоры Палмер были одни загадки, и Гарри Трумен понимал, что сам ом решить их не сможет.

А Джозеф продолжал: – Гарри, послушай, я вспомнил об этом, когда услышал из диктофона голос Лоры: «этот парень умеет разжечь во мне настоящий огонь» – говорила тогда Лора. – Я помню ночь, когда она только еще начала со мной встречаться, когда еще принимала наркотики. И вот, в ту ночь Лора принялась твердить какие-то странные стихи про огонь. Она была прямо как в дурмане.

Шериф напряженно слушал воспоминания Джозефа, ведь ему предстояло выловить в этом потоке слов именно то, что приведет к разгадке. – Так вот. Лора твердила и твердила, все время повторяя стихи про огонь. Потом она внезапно остановилась и спросила: «А тебе не хочется поиграть с огнем, мальчик? Тебе не хочется поиграть с Боббом?»

Джозеф смолк. А шериф спросил:– Что же хотела сказать этим Лора? – Не знаю, – ответил Джозеф. – Лора вообще говорила много странных вещей тогда. Некоторые из них я даже не помню, тогда не воспринимал. Это теперь некоторые из них всплывают в моей памяти, потому что я знаю, что Лора мертва.

Шериф покачал головой. – А вот эти слова про огонь и Бобба мне запомнились. Они и сейчас звучат в моей голове.

Тут двери помещения, где разговаривали Гарри и Джозеф открылись. Вошли Дэйл Купер и Хогг. Настроение доверительности и спокойствия, которое царило до этого в камере, исчезло.

Дэйл вошел решительно и тут же обратился к Джозефу:– Так, парень, приступим. Я знаю, что вторая половина медальона Лоры у тебя, – Дэйл протянул руку так, как будто хотел тут же получить медальон.

Хогг, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, стал в дверях, как бы преграждая путь к отступлению. – Откуда? – изумился Джозеф.

Гарри Трумен строго посмотрел на парня. Джозеф запустил руку в карман и вытащил половинку золотого сердечка на серебряной цепочке. – Это было в кабинете доктора Джакоби, – признался Джозеф, опуская в протянутую руку Дэйла медальон. – Это было в кокосовом орехе, – уточнил Джозеф. – В кокосовом орехе? – переспросил Дэйл Купер и потом обернулся к Хоггу, – отведите этого парня обратно в камеру, а мы тут немного поговорим.

Хогг потрепал Джозефа по плечу и вывел его в коридор. – Не расстраивайся, все будет нормально, – прошептал он ему в ухо. – Ты думаешь? – спросил Джозеф. – Конечно, ведь ты же ни в чем не виноват. – Мне кажется, – сказал Джозеф, – даже Гарри мне не верит до конца. – Но ты же не говоришь ему всю правду? Он должен ее из тебя вытаскивать, – проговорил Хогг.

Дэйл Купер, оставшись наедине с шерифом, повторил:– Кто бы мог подумать: в кокосовом орехе! Откуда у Джакоби кокосовый орех?

Гарри вскочил из-за стола. – Дэйл, откуда ты узнал, что у Джозефа этот медальон? – Ведь Лора и Джозеф были влюблены друг в друга. Поэтому я вполне справедливо решил, что сердечко Лора разделила с Джозефом. – Но почему же Джозеф сразу не сказал мне, – удивился шериф. – Ну, тут можно рассуждать по-разному, – сказал Дэйл. – А как ты думаешь? – Может, Джозеф слишком дорожил этим сердечком… – Не думаю, – покачал головой шериф. – А может, он был просто кем-то напуган, и поэтому ничего не сказал о медальоне. – Тоже, не очень-то похоже. Джозеф не из пугливых. – Ну, тогда, если хочешь, объясни себе это по-другому, – сказал Дэйл. – Я как не стараюсь – не могу, – ответил шериф. Я слишком хорошо знаю Джозефа. – Ну, тогда я тебе подскажу еще один вариант. Может, он связан с кем-то словом молчать об этом сердечке. Может, у него есть какая-то тайна, которую он не может тебе выдать, Гарри, несмотря на то, что он твой друг.

Шериф согласно кивнул головой. – Такое объяснение мне больше нравится, Дэйл, потому что ты временами начинаешь рассуждать как. – Альберт Розенфельд…– Это не так уж и плохо, – сказал Дэйл. – Если бы я был Альбертом Розенфельдом, может быть, я уже знал бы имя убийцы Лоры Палмер. – Но, послушай, – изумился Гарри, – но медальон-то был не у Джозефа, а у Джакоби. Как ты об этом узнал? – Ну, Гарри, иногда просто везет. Да, этот Джакоби… Ничего себе типчик! Психиатр, психоаналитик… – говорил Дэйл, держа в руках половину золотого сердечка. – Секретарша шерифа Твин Пикса Люси уже добралась кисточкой до мизинца правой руки. Она уже приготовилась провести аккуратную линию по ногтю, когда распахнулась дверь полицейского участка.

Люси недовольно поморщилась:– Вечно отвлекают от важных мероприятий.

Она вскинула свой взгляд от бутылочки с лаком и от кисточки, на кончике которой медленно густела вишневая капля лака.

В дверь не спеша, вошла девушка в черных очках.

Люси с изумлением смотрела на сигарету, дымящуюся в ее пальцах, на короткую юбку, на длинные стройные ноги, на туфли на длинных каблуках.

Девушка небрежно повернула голову вправо, потом влево, небрежно сбила пальцем пепел прямо на пол, еще раз затянулась, выпустила дым и только потом остановила свой взгляд на Люси. Та, не веря своим глазам, оглядывала посетительницу.

Наконец, она узнала, кто перед ней. Но от догадки ей не стало легче. – Донна? – прошептала Люси, удивленная столь экстравагантным видом девушки и ее красотой, – ты? – выдавила она из себя. – Привет, Люси, – сказала Донна голосом, каким обычно обращаются к прислуге в дорогих отелях.

Люси, чтобы как-то избавиться от замешательства, охватившего ее, ткнула кисточкой в мизинец, но промахнулась и замазала лаком нижнюю фалангу пальца. – Черт! – прошептала она в сердцах. – Я пришла повидаться с Джозефом, – сказала Донна.

Она говорила так, будто он ее муж и сидит в тюрьме не менее десяти лет, а ее посещения тюрьмы сделались чем-то обычным и очень привычным.

Не зная, что сказать и как отреагировать на поведение Донны, Люси только нервно кивнула ей головой, показывая, куда той идти.

Донна, не спеша, покачивая бедрами, двинулась по коридору полицейского участка в направлении камеры, где сидел Джозеф.

Но в камеру ее пустили не сразу. Ей пришлось еще несколько минут разговаривать с помощником шерифа Хоггом.

Тот прекрасно понимал состояние девушки и Джозефа. Поэтому он просто не обратил внимания на ее экстравагантный вид и развязное поведение. Он молча провел ее к двери камеры Джозефа и большим ключом открыл ее.

Когда в замке щелкнул ключ, Джозеф приподнялся с жестких нар и подошел к решетке.