Текст книги "Котильон"

Глава 8

К счастью мистера Стандена, мисс Чаринг была воспитана в режиме строжайшей экономии, потому что его сестра, всем сердцем присоединившись к дружескому заговору одеть Китти на более широкую ногу, чем это предполагалось мистером Пениквиком, попыталась незамедлительно склонить ее к покупке по крайней мере с полдюжины прекрасных туалетов, выставленных у мадам Фаншон, самой известной модистки города. Ей не приходило в голову, что мисс Чаринг может начать спрашивать цену на товары, которые ей предлагались, потому что между собой они условились, что счета от портных и модисток будут присылаться леди Букхэвен, которую они прекрасно знали, а представить, что сама мадам Фаншон заговорит о таком неблагородном предмете, как деньги, было совершенно невозможно. Но уже выйдя из коляски, Китти настроилась скептически. Когда же ее провели в приемную, покрытую персидским ковром и убранную золочеными стульями с тонкими ножками и множеством зеркал, ей стало совершенно ясно, что в этом святилище нет доступных для нее вещей. Она попыталась что-то обречено шепнуть на ухо Мег, но та лишь засмеялась в ответ.

Ни мадам Фаншон, которая явилась, расточая улыбки и реверансы, узнав, что ей выпала честь поставить кузине ее лордства несколько приличных платьев для первого появления в свете, ни ее переговоры с миледи – ничто не могло отвлечь Китти от созерцания роскошного кружевного на атласе бального платья, выставленного в другом конце зала. Проследив за ее взглядом, Мег возразила:

– Нет, кружево не годится. Вот выйдешь замуж, тогда носи такие платья, но мама ни за что не позволила бы мне надеть его, когда я только начала выезжать.

– Да нет, что ты, я просто на него любовалась. Уверена, что оно стоит бешеных денег.

– О да, – ответила Мег с легким смешком, вспоминая, сколько потребовалось убеждений, лести, слез, чтобы заставить снисходительнейшего из мужей выложить три сотни фунтов по требованию мадам Фаншон за ее собственный туалет. – Да, кружево действительно дороговато. Те, кто начинает выезжать, носят обычно муслины, батисты, имея, быть может, одно-два шелковых платья для парадных случаев. Не сердись и не хмурься, Китти, мы прекрасно все уладим! Я рассказала Фаншон, что ты моя кузина и что жила у пожилого старомодного опекуна, потому что видела, как она посмотрела на твою шляпку и плащ. Мадам все поняла. И – ведь все правда! – не потому, что я такая дурочка и не могу солгать, но как приятно, когда то, что ты говоришь – правда!

Но отступать было уже поздно: мадам Фаншон, отдав распоряжения двум ученицам, присоединилась к леди, и они погрузились с головой в мир отделки стеклярусом, ришелье и мережкой, легких миткалевых тканей, ажурной дымки и прозрачного газа – тот волшебный мир, который так долго тревожил воображение мисс Чаринг. Посланные ученицы вернулись с платьями: узорчатыми, вышитыми, с воланами и с галунами, отороченными блондами и лентами, одни украшенные блестками, другие – жемчужными розетками, третьи – серебряной канителью. Здесь было все, о чем можно только мечтать, забыв о повседневности. Стоя перед зеркалом сначала в элегантном утреннем туалете янтарного крепа, потом в тонком муслиновом полуплатье и, наконец, в атласном бальном, с пелериной рифленого бархата на плечах и не веря своим глазам, Китти потеряла голову…

Очнулась она очень скоро благодаря леди Букхэвен.

– Так на чем мы остановились, дорогая: бирюзовое и второе, берлинского шелка, отделанное сутажем? И на мериносовой ротонде с круглой шляпкой? – спросила она решительно.

– Будьте любезны, сколько стоит то платье, которое на мне?

Мадам, не замечая отчаянных попыток леди Букхэвен поймать ее взгляд, назвала цену. Фантастический мир рухнул, Китти позволила себе последний взгляд на модную молодую даму в газе цвета само и произнесла дрожащими губами:

– Боюсь, что это слишком дорого.

Мадам, случайно взглянув на леди Букхэвен, голубые глаза которой метали молнии, наконец поняла, что теряет одну из самых состоятельных своих клиенток, и попыталась исправить положение. Развернув мисс Чаринг вновь лицом к зеркалу и обращая ее внимание на совершенство отделки и красоту силуэта, она даже позволила себе заметить в припадке говорливости, что выгоднее купить одно дорогое платье, чем три дешевых, что один вид мадемуазель в подобном туалете поразит наблюдателя, как удар грома, что она, кажется, спутала его цену со стоимостью того лазурно-голубого туалета, который не подошел мадемуазель и, наконец, что ради такого покупателя, как миледи, она готова пойти на уступки.

Китти дала себя переубедить. Хотя это значило безжалостное сокращение дальнейших расходов, но она не могла избавить «одного человека» по крайней мере от единственного потрясения. Даже если бы ей пришлось ходить в отрепье до конца своих дней, мистер Веструдер должен увидеть это видение в одеждах цвета само и знать, что он упустил из своих жестоких, неосторожных рук.

К тому же она, кажется, могла позволить себе купить еще бирюзовое и мериносовую ротонду к нему: они оказались не так дороги, как она боялась. Но у нее хватило духу покачать головой, когда ей указали, что она сильно пожалеет о том, что отказалась от полуплатья из итальянского крепа.

– Китти, – вдруг решила леди Букхэвен, которой пришла в голову гениальная мысль, – если ты не собираешься его покупать, я возьму его себе, оно как раз то, что мне нужно. Я только боюсь, что мне, может, и не следовало бы его брать. Как раз на прошлой неделе я уже купила одно цвета зеленоватой бронзы. Но мама считает, что оно меня убивает, а мама лучше всех знает, что кому идет. Так вот у меня идея: я отдам бронзовое тебе, а это куплю для себя, и тогда все будет в порядке.

Когда проблема разрешилась, ко всеобщему удовольствию, мадам обещала доставить ручную кладь на Беркли-сквер сегодня же, и леди, с чувством удовлетворения от выгодно заключенной сделки, отправились дальше. Предстояло нанести визит еще нескольким модисткам и галантерейщикам. Китти, как всегда предусмотрительная, поразила свою хозяйку замечанием, что если по дороге они заедут к полотнянщику, она купит материи и сошьет себе несколько платьев подобных тем, которые они видели у Фаншон. Как и всякая девица благородного воспитания, Мег неплохо вышивала и даже могла подрубить шов, но мысль самой шить для себя никогда и в голову ей не приходила. Узнав, что Китти годами практиковалась в этом занятии, она пришла к выводу, что жизнь в Арнсайде действительно мрачна, и в порыве добросердечия воскликнула:

– Тебе не придется заниматься шитьем в моем доме! Маллоу – моя камеристка – найдет для тебя швею за ничтожную плату. Я знаю, потому что мама нанимает одну, чтобы шить платья для Фанни и Каролины. Господи, как раз она-то тебе и нужна. Я ей напишу, как только вернемся. Поедем сразу же к полотнянщику или ты устала? Я думаю, что Лейтос и Шеарз или Ньютон на Лейсестэ-сквер вполне подойдут. Или, знаешь, давай поедем в Графтон-Хаус! Эмили Колдербек говорила мне, что там покупают вещи буквально за бесценок! Бедняжка, она вынуждена входить в расчеты, потому что Колдербек совершенно промотался, и ведь прививает ей вкус к бережливости и строгому расчету, когда весь город знает, что он проиграл тысячи на скачках! Должна признать, я рада, что Букхэвен не игрок. Подумай, как ужасно жить в состоянии вечной угрозы и не знать, богат ты или разорен! Я говорю Джеку, что пожалею его жену, когда он женится. Подшучиваю над ним!

– А Джек – игрок? – спросила Китти. – Я… я не знала! Правда… Фредди говорил как-то, но…

– О да. Я не хочу сказать, что такой отпетый, как Колдербек, но он играет у Ватьера, где очень высокие ставки, и не вылезает со скачек, конечно, он то, что Фредди называет первейший среди первых! Сказать кучеру, чтобы он вез нас в Графтон-Хаус?

– О да, пожалуйста, если ты не возражаешь! – Китти подождала, пока распоряжение не было отдано, и сказала безразлично: – А Джек в Лондоне? Я его вечность не видела!

– Ну да, тебе он, наверное, знаком лучше, чем кому-либо из нас. Ведь он постоянно торчит в Арнсайде, правда? Тебе он нравится? Надеюсь, что да, потому что он часто бывает у меня! Только, пожалуйста, не говори маме! Ей он вовсе не по душе, у него такая скандальная репутация. Конечно, все это чепуха, и Букхэвен не возражает. Разумеется, надо знать, где остановиться, но что дурного, если кузен навещает кузину?

Китти все еще раздумывала над словами Мег, когда они подъехали к Графтон-Хаус…

В школьные годы для Мег не существовало удовольствия желаннее, чем приехать на Базар у Пантеона и, под пристальным оком гувернантки, потратить разом все карманные деньги, но в Графтон-Хаус, куда дамы высшего света заглядывали крайне редко, она еще не была и отнеслась с крайним подозрением к магазину, где покупают такие бедолаги, как Эмили Колдербек, но уже через несколько минут она поддалась общей женской страсти к покупкам по дешевке и так же приходила в азарт по поводу дешевых чулок по двенадцать шиллингов за пару, муслина по три шиллинга и шесть пенсов за ярд и действительно элегантной готовой отделки из стекляруса по самой смешной цене – два шиллинга четыре пенса.

Единственный недостаток магазина заключался в его популярности: он был битком набит, и покупателю приходилось иногда ждать минут двадцать, прежде чем им займутся. Случайно подслушанный разговор двух женщин, мечтающих получить черного коленкору на подкладку, открыл леди Букхэвен и мисс Чаринг, что лица, более осведомленные, взяли за правило приезжать в Графтон-Хаус до завтрака, к одиннадцати, как выяснилось, магазин уже кишмя кишел народом.

– Может, и нам так поступить? – шепнула Мег. – Только, боюсь, я не встану. Лучше остаться, раз уж мы здесь! Дорогая, смотри, ирландский поплин по шесть шиллингов за ярд! Не то чтобы мне нужен поплин, но…

Пока они ждали у одного из прилавков, взгляд Китти упал на девушку, которая показалась ей самой красивой, какую она когда-либо видела. Она просто не могла отвести глаз от золотых локонов, синих задумчивых глаз, изысканного изящества движений. Казалось, это существо явилось из сказки, а не из глубины душного, переполненного магазина. Дитя, а она выглядела совсем девочкой, носило элегантную шляпку, украшенную лебяжьим пухом, и синюю бархатную ротонду, которая почти идеально подходила к ее глазам. От гребня шляпки до каблучков бархатных полусапожек девушка представляла само совершенство, если бы не грустное, почти испуганное выражение лица. Со вкусом одетая женщина, которая рылась в кипе кусков муслина на прилавке, заговорила с ней и, когда девушка не услышала ее, закричала, заставив Китти нервно вздрогнуть.

– Ради Бога, Оливия, ты можешь быть внимательнее? – бранила ее пожилая матрона. – Сколько раз я тебе говорила, что твоя сонливость и лень к добру не приведут! Я из кожи лезу вон, покупая тебе платья, а тебе и горя мало, хоть бы поблагодарила раз. Нет ничего неприятнее тупого безразличия, когда-нибудь ты это почувствуешь!

Девушка вспыхнула и что-то пробормотала. Она склонилась над муслинами, но ее выбор не удовлетворил собеседницу, и Китти снова услышала ее грубый, резкий голос:

– Чепуха, не годится! Ты выводишь меня из терпения!

Девушка отступила, давая дорогу какой-то полной даме, и чуть-чуть задела Китти. Она была так прелестна, когда извинялась застенчиво, совсем по-детски, что Китти сразу же к ней обратилась:

– Столько народу! Здесь всегда так людно?

– Да, – вздохнула девушка. – А в Бедфорт-Хаус даже хуже!

– Ну я там не была. Это мой первый приезд в Лондон. Вы живете здесь?

– Да, то есть нет! Я имею в виду, что мы не постоянно живем здесь, но, видите ли, меня пора вывозить, и мама привезла меня в город.

– Ну почти то же, что со мной! Мы ездим по магазинам целое утро, и у меня голова идет кругом! Столько нужно всего посмотреть!

– Вам нравится делать покупки? – спросила девушка с симпатией.

– Господи, мне никогда в жизни не было так хорошо! А вам не нравится?

– Сначала нравилось – хорошенькие платья и шляпки, но это так утомительно – стоять часами, пока на тебе накалывают булавками и ругают за то, что вертишься, что порвала оборку или испортила лучшую шляпку под дождем!

Пожилая дама, услышав голос дочери, обернулась и изучающе оглядела Китти сверху донизу; Китти почувствовала, что гардероб ее пошел не более чем в полпенни. Мать позвала было девушку к себе, но в эту минуту Мег, которая рассматривала индийские носовые платки из муслина, оглянулась и произнесла:

– Моя дорогая Китти, смотри, какая прелесть! И всего по шестипенсовику за штуку! По-моему, надо купить.

Стильно одетая дама пристально посмотрела на Мег и вдруг, улыбнувшись с откуда только взявшейся приветливостью, заговорила с красавицей дочерью совершенно иным тоном:

– Я не видела, что ты занята, душечка! Я просто хотела показать тебе узорчатый муслин! – Она наградила Китти улыбкой и добавила игриво: – Дочка говорила вам, что не любит ходить по магазинам? Ну не несносная ли она кокетка, да, душка? – При этом дама все время посматривала на Мег. Та недоуменно переводила взгляд с Китти на Оливию и совершенно была ошеломлена, услышав, что к ней обращаются. – Боже мой, леди Букхэвен! Как поживаете? Ваше лордство, вероятно, не помнит, – миссис Броти! Я имела честь встречать вас у… у… Господи, я скоро позабуду собственное имя! Кстати, вы, вероятно, знакомы с моей кузиной, леди Баттерстоун! Милая Альбина, добрейшее существо! Миледи позволит представить ей мою дочь?

Миссис Броти произнесла свой монолог с таким добродушием и так дружелюбно, что совершенно обескуражила Мег, у которой оказалось гораздо меньше жизненного опыта, чем она предполагала. Она, несомненно, знала леди Баттерстоун, но никогда не встречалась с миссис Броти. В то же время, чувствуя, что леди Баттерстоун, довольно легкомысленная особа, все же без колебаний отмела бы претензии на знакомство со стороны миссис Броти, сама решительно не умела этого сделать. Кроме того, ей показалось, что Китти знакома с мисс Броти: они так мило и с большой симпатией друг к другу щебетали. Миссис Броти, многословная и самоуверенная, говорила о Китти как о старой знакомой, соединяя ее с дочерью, подшучивая над отсутствием интереса к покупкам у обеих девушек и высказывая надежду, что они еще успеют наговориться в другой раз. Она даже осмелилась сообщить Мег, что они остановились в отеле «Ганс-Креснт» – хорошенькое местечко, скажет леди Букхэвен! – и даже вырвать у ошеломленной Мег что-то вроде изъявления надежды на продолжение знакомства.

В этот момент миссис Броти получила свои покупки и принуждена была отодвинуться от прилавка. Во время монолога своей матери Оливия стояла с потупленными глазами, зардевшись. Быстро взглянув на Китти, она сказала негромко и совершенно убитым тоном:

– Ради Бога, простите! Я смею заметить… должна сказать, мы больше не увидимся! Я не хочу…

Движимая жалостью, Китти перебила:

– Отчего же, надеюсь, мы встретимся!

Мисс Броти схватила ее руку:

– Благодарю! Вы такая замечательная! Я очень бы желала!.. Знаете ли, у меня нет друзей в Лондоне, вернее подруг! О, мама меня уже зовет! Я должна идти, до свидания! Так счастлива была…

Последние слова растаяли в воздухе, последовал скромный реверанс в сторону Мег, и Оливия двинулась за матерью к дверям.

– Китти, ради Бога, кто это? Откуда ты их знаешь?

– Но я их вовсе не знаю! – ответила Китти. – Я случайно заговорила с мисс Броти, но это ровно ничего не значит!

– Господи, а я думала, что они твои приятельницы! Какая нахальная женщина, жалею, что не поставила ее на место! Судя по всему, встреть я ее, она объявит меня ближайшей подругой! Не понимаю, как леди Баттерстоун принимает такую вульгарную особу, я же уверена, что мне никто ее не представлял!

– Дорогая! Мне так жаль! Я навлекла на тебя неприятности! – лепетала Китти в раскаянии. – Но мне стало жаль бедную мисс Броти, я наблюдала за ней, думая, как она хороша, и как ужасно с ней говорит эта мерзкая женщина, и как она испугана и несчастна! А когда я увидела, что она стыдится манер своей матери, я не могла не уверить ее, как рада буду с ней повстречаться. Мег, ты когда-нибудь видела девушку прелестнее? Она похожа на сказочную принцессу!

– Допускаю, что она хорошенькая, если только у нее волосы не крашеные, чего о ее матери не скажешь!

Китти не могла позволить ставить под сомнение цвет волос мисс Броти и чуть не ринулась на ее защиту, но тут чудесным образом вмешался приказчик, который ждал изъявления их желаний. И дискуссия сама собой заглохла ради более увлекательного занятия: выбора между узорчатым и клетчатым муслином.

Обе леди порядочно утомились к тому времени, когда добрались до Беркли-сквер, но многочисленные свертки и коробочки на сиденье рядом показывали, что их труды не пропали даром. Покупки перенесли в дом, и что бы Скелтон, суровый дворецкий, ни подумал по поводу клади с именем далеко не самого модного магазина, он был слишком вышколен, чтобы это выказать.

Обстановка огромного особняка Букхэвенов представляла собой эклектическое смешение старого и нового стилей. Мег пока еще не преуспела в том, чтобы переубедить мужа заменить ее полностью. Она провела Китти в удобную спальню, с современной каминной решеткой и софой, придвинутой к камину, которая располагала к отдыху. Кто-то распаковал вещи Китти и выложил ее пеньюар. Мег посоветовала ей прилечь на часок и звонить, если ей что-нибудь понадобится. Сама она, следуя предписаниям своего доктора, отправилась отдыхать к себе.

Помня о деликатном положении Мег, Китти надеялась, что поездка по магазинам не очень утомила ее. Сама она казалась совершенно измученной и, как только голова ее коснулась подушек, заснула. Проснулась она, когда в комнате стало уже темно, и приподнялась, раздумывая, сколько проспала. Раздался стук в дверь, и голос Мег, никоим образом не утомленный, спросил:

– Ты спала? Я разбудила тебя? Ты не позвонила, чтобы принесли свечи! Прошу прощения, но, пожалуйста, Китти, пойдем в мою гардеробную. Мы с Маллоу просматривали кое-какие вещи, которые я никогда не носила, может, они подойдут тебе? Ты не обидишься? Знаешь, мы будем сестрами, и было бы глупо церемониться! Пойдем!

Китти оставалось только поблагодарить ее и порадоваться, что в комнате достаточно темно – никто не заметит, как она покраснела. Она предпочла бы, чтобы Стандены отвергли ее, чем все больше мучиться чувством вины от их бесконечной доброты. Однако, спустившись за Мег на несколько ступеней и найдя в гардеробной столько элегантных вещей, выложенных для ее обозрения, мисс Чаринг – трудно ее осудить – позабыла о своем самозванстве.

Маллоу, камеристка Мег, которая уже давно работала у Станденов, многое знала и о Китти, и о мистере Пениквике, поэтому вовсе не удивилась стесненным обстоятельствам мисс Чаринг и не нашла их заслуживающими презрения. К некоторому удивлению Мег, она с азартом занялась поиском платьев, шалей и шляп, которые могли быть с наибольшей пользой изъяты из переполненного гардероба хозяйки. Мег не подозревала, что камеристка выполняла тайное распоряжение леди Легервуд, давно уже ломавшей голову над тем, как удержать свою неопытную, хотя и модную дочь от появления на людях в туалетах, может быть, экстравагантных, но не подходящих к типу ее красоты. Одного взгляда на мисс Чаринг было достаточно, чтобы убедить ее, что все оттенки зеленого, ярко-красного и янтарного, которые в изобилии присутствовали в гардеробе леди Букхэвен, великолепно подойдут мадемуазель. В стремлении избавиться от нарядов, которые навлекли бы неудовольствие леди Легервуд, Маллоу пошла так далеко, что предложила слегка расставить их для более полной фигуры мисс Чаринг. Когда Китти отклонила предложенное ей дорогое вечернее платье из вишневого бархата, с рюшами, галунами, подбитое атласом, Маллоу даже осмелилась отозвать ее немного в сторону и прошептать:

– Возьмите его, мисс! Миледи – леди Легервуд – так будет вам обязана! Мисс Маргарет – леди Букхэвен, я хочу сказать, – не следует носить вишневое!

Китти, обладавшая прекрасным чувством цвета, признала справедливость ее слов. В итоге она возвратилась в спальню, чтобы переодеться к обеду, потрясенной обладательницей дорогого вечернего платья, бронзового с прозеленью полуплатья, янтарной атласной туники с кружевами, слегка подвитых страусовых перьев, окрашенных в золото, и нескольких шарфов, ридикюлей и капоров.

На следующий день собственный парикмахер Мег явился на Беркли-сквер и, сбиваемый с толку противоречащими друг другу наставлениями леди Букхэвен и мисс Маллоу, выполнил указания обеих. В результате, взглянув в зеркало, злополучная мисс Чаринг увидела там красивую незнакомку с темными локонами, намеренно небрежно обрамлявшими лицо и увязанными сложным узлом на макушке. Поскольку Мег поехала с визитами, оставшуюся часть дня Китти провела в поездках по магазинам под присмотром благоразумной мисс Маллоу. Огромный ущерб был нанесен пятидесятифунтовому билету, врученному ей Фредди, но она чувствовала, что деньги потратила не впустую, и смогла предстать в тот же вечер полностью экипированной – в цвета бронзовой патины тунике, подаренной ей Мег, туфельках без каблуков датского атласа, прелестной шали леди Легервуд, небрежно брошенной на руки, и топазовой парюре – единственном украшении, кроме жемчужного колье, доставшемся ей от матери. Мистер Пениквик в последний момент вручил ей эти сокровища, наказывая не потерять. Китти показала их Мег тем же утром, а та, встретив случайно Фредди на Бонд-стрит, напомнила ему о его обязанностях:

– Если ты хочешь сделать Китти подарок к помолвке, могу подсказать, что ей сейчас нужно более всего.

Поэтому, когда ее нареченный явился на Беркли-сквер пообедать с двумя леди, он привез небольшой футляр от Джеффри, личного поставщика его высочества принца-регента, в котором оказались хорошенькие жемчужные серьги.

– О, Фредди, – вздохнула Китти в восхищении и смятении одновременно. – Пожалуйста, нет!

– Китти, но почему? – воскликнула Мег, которую вся сцена чрезвычайно забавляла. – Будто Фредди не имеет права сделать тебе подарок на память о вашей помолвке! Жаль только, что вы пока не объявляли, и он не может подарить тебе кольцо! Что ты выбрал для нее, Фредди? Наверное, алмазы?

– Не стоит! Ты и в самом деле не должен! – честно сказала Китти, покраснев.

– Ерунда, Кит, – запротестовал мистер Станден, в равной мере смущенный, – чистейшая подделка, уверяю тебя!

Он повернулся к сестре, оскорбленный предположением, что у него настолько нет вкуса, что он мог выбрать алмазы для леди, которой следует носить рубины или изумруды. Завязавшуюся дискуссию о достоинствах камней прервало заявление Скелтона, что обед для ее лордства подан, и Китти, улучив момент, когда Мег возглавила процессию, прошептала взволнованно на ухо Фредди:

– Когда все закончится, я отдам тебе их обратно!

– О, Господи, да нет! – воскликнул он, совершенно шокированный. – Это же не фамильная ценность! Любой мог бы тебе их подарить!

Она не соглашалась, но времени ответить уже не осталось. Садясь за стол, Мег пояснила, почему не позвала гостей: жених и невеста, вероятно, предпочтут уединение.

– А? – рассеянно согласился Фредди. – Ну да, конечно. Есть о чем поговорить, сейчас пришло в голову. Важное.

Естественно, все потребовали, чтобы он продолжал, но он только качал головой и был настолько озабочен, что Китти встревожилась, воображая различные напасти, от вызова из Арнсайда до пропажи драгоценной пачки банкнотов. Но когда вернулись в гостиную, Фредди объяснил:

– Незачем делать это достоянием слуг. Подумал вчера у Олмака, сама мне напомнила. Ты умеешь танцевать, Кит?

– Только контрданс, – ответила взволнованно Китти. – Фиш научила меня шагам, но она, разумеется, не танцует ни вальс, ни кадриль.

Фредди кивнул на сестру:

– Вот мастерица!

– Ты не думаешь нанять для нее учителя? – спросила Мег. – Для этого требуется много времени, мсье Дюпон уже ангажирован на весь сезон, и ей пришлось бы ждать неделями, пока он найдет часок, чтобы прийти. Почему бы тебе не поучить ее самому? Сказать по правде, ты, без сомнения, лучший танцор в Лондоне! И это, позволь тебе доложить, сама леди Джерсей говорит!

– В самом деле? – улыбнулся Фредди, польщенный. – Черт! – Он все еще сомневался. – Но я же не смогу учить Кит! Черт побери!

– О Фредди, ну пожалуйста! – умоляла Китти, отнюдь не желая тратить быстро тающие сокровища на оплату танцмейстера.

– Он это сделает! – решительно заявила Мег. – Он научит тебя вальсу сегодня же!

Фредди протестовал напрасно: вскоре столы и стулья сдвинули к стене, и в последней попытке спастись, ссылаясь на неумение объяснять, он предложил просто показывать. Мег, тотчас соскочив со стула фортепьяно, с готовностью вызвалась ему ассистировать, чтобы Китти получила вначале наглядный урок. Поскольку ученица не могла, конечно, аккомпанировать и одновременно разучивать движения, Мег попробовала изобразить одну из самых любимых своих мелодий, что вызвало недовольство мистера Стандена, который заявил, что любую пытку предпочтет такому дьявольскому шуму в ушах, и предложил нареченной занять ее место. Поскольку Китти оказалась способной ученицей, а Мег приходила на помощь каждый раз, когда речь брата становилась слишком бессвязной и могла только запутать ее, урок прошел чрезвычайно успешно. Очень скоро Фредди решил, что она уже достаточно подготовлена, чтобы применить его наставления на практике. Он попросил сестру наиграть один из самых любимых своих вальсов, Предложил Китти руку и проделал с ней несколько туров по комнате. Сначала она испытывала такое смятение, что делала очень много неверных шагов. Стоять так близко к мужчине, чувствовать его направляющую руку на талии было новым и довольно волнующим впечатлением, которое, как она догадывалась, сурово осудили бы ее опекун и гувернантка. Она не поднимала глаз и даже раскраснелась. Но поскольку ни в спокойном, твердом пожатии, ни в наставительном тоне замечаний не чувствовалось ни малейшей увлеченности, она вскоре пришла в себя, начала двигаться более уверенно и под конец даже осмелилась поднять глаза.

– Знаешь что, – решил Фредди, когда наконец отпустил ее, – ты вовсе не плохо танцуешь, Кит. Разрази меня гром, если ты не затмишь их всех!

– О! – вскричала Китти, немного задыхаясь, но торжествуя. – Ты правда так думаешь, Фредди?

– Совершенно не удивлюсь. Если, конечно, ты избавишься от привычки наступать мне на ноги время от времени.

– Ты слишком суров, Фредди! – улыбнулась Мег, возвращая на место стулья. – Китти очень грациозно танцует, и я никогда бы не сказала, что ей не приходилось вальсировать раньше!

Фредди покачал головой.

– Ты бы придерживалась иного мнения, если бы танцевала с ней, – просто ответил он.

– Странные вещи ты говоришь! – воскликнула Мег. – Ведь вы помолвлены всего три дня!

– Все время забываю! – пробормотал Фредди, виновато посматривая на мисс Чаринг.

Решив, что она что-то недослышала, Мег собиралась попросить его повторить, но тут отворилась дверь, и Скелтон доложил о приходе мистера Веструдера.